04 Москва Мясницкая Маяковский

А в начале Мясницкой, у Лубянской площади находится Государственный музей В.В.Маяковского. Поскольку супруга обожает его поэзию, то сейчас я прикасаюсь к святому. Пальцы над клавиатурой дрожат. 
Но начну я с чтения стихов.

1912.
«Ночь». – Какая-то муть ночная.
«Порт». – В связи с каким-то морским путешествием. Тоже муть. «В ушах оглохших пароходов горели серьги якорей».
«Утро». – Пробуждение после ночных оргий в борделях. Фигня.

1913.
«А вы ноктюрн сыграть могли бы на флейте водосточных труб?» - Вот это откуда. Хотя начало этого стиха ничего не предвещало.
«Адище города». – Действительно, ад.
«В авто». – Тоже. «Город вывернулся вдруг. Пьяный на шляпы полез».
«Вывескам». – «Влюбляйтесь под небом харчевен в фаянсовых чайников маки!»
«За женщиной». – Какая-то муть. При чем здесь женщина?
«Из улицы в улицу». – Окончание: «Лысый фонарь сладострастно снимает с улицы черный чулок.» А остальное – муть.
«Исчерпывающая картина весны». – «Листочки. После строчек лис — точки.
«Кое-что про Петербург». – «Слезают слезы с крыши в трубы, к руке реки чертя полоски; а в небо свисшиеся губы воткнули каменные соски».
«Девушка пугливо куталась в болото...». – Фигня.
«Мы». – Тоже.
«Нате!». – «Вы смотрите устрицей из раковин вещей».
«Ничего не понимают». – И правильно делают.
«От усталости». – Фигня.
«Театры». – Какая-то злобность.
«Уличное». – Фигня.
«Шумики, шумы и шумищи». – Тоже.
Сборник «Я»: - Выпендреж и больше ничего.
- «По мостовой моей души изъезженной…». – Фигня.
- «Несколько слов о моей жене». – Понятно только, что его жена – луна.
- «Несколько слов о моей маме». – Мама больна. Но стих – ничего особенного.
- «Несколько слов обо мне самом». – Первая строка убивает: «Я люблю смотреть, как умирают дети». Ах, ты сволочь! Отец у него – солнце. А в конце: «Я одинок, как последний глаз у идущего к слепым человека!» И он еще что-то хочет принести людям? Мерзкий Маяковский.

1914.
«А все-таки». – «У меня изо рта шевелит ногами непрожеванный крик». Какая гадость.
«Война объявлена». – 20 июля 1914 года. «Пехоте хотелось к убийце – победе». Но формально война началась 28 июля.
«Еще Петербург». – «Туман, с кровожадным лицом каннибала, жевал невкусных людей».
«Кофта фата». – Ерунда о своей кофте. «Я сошью себе черные штаны из бархата голоса моего».
«Мама и убитый немцами вечер». – Мутно.
«Мысли в призыв». – Путанные мысли. «Как хороший игрок, раскидала шарами смерть черепа в лузы могил.»
«Послушайте!
Ведь, если звезды
зажигают –
значит - это кому-нибудь нужно?
Значит - это необходимо,
чтобы каждый вечер
над крышами
загоралась хоть одна звезда?!»

«Скрипка и немножко нервно». – «Знаете что, скрипка? Давайте - будем жить вместе!»

1915.
«Вам!». – Это тем, кто «проживает за оргией оргию».
«Великолепные нелепости». – На каких-то именинах хозяин придумал нелепости про войну.
«Внимательное отношение к взяточникам». – «"Эх, удалось бы,- думает чиновник,- этак на триста бабочку выдоим"».. И призыв к ним: отдать все!
«Военно- морская любовь». – «По морям, играя, носится с миноносцем миноносица».
«Вот так я сделался собакой». – Фантазия.
«Гимн взятке». – «Как баранов, надо стричь и брить их. Чего стесняться в своем отечестве?» До революции тоже были взятки.
«Гимн здоровью». – «Давайте весенних бабочек ловить сетью ненужных нервов!»
«Гимн критику». – «Вы думаете - легко им наше белье ежедневно прополаскивать в газетной странице».
«Гимн обеду». – «На слепую кишку хоть надень очки, кишка все равно ничего б не видела».
«Гимн судье». – Что-то невнятное про перуанцев и судью.
«Гимн ученому». – Ученые – бездельники и уроды.
«Кое-что по поводу дирижера». – Про обезумевшего дирижера. «Кресла облиты в дамскую мякоть».
«Мое к этому отношение». – Непонятно, кто ему не нравится.
«Пустяк у Оки». – Да, пустяк.
«Теплое слово кое-каким порокам». – Фигня.
«Чудовищные похороны». – Хоронили умерший смех. «гремел омиллионенный множеством эх».
«Я и Наполеон». – Он сделал не так много, как русские солдаты.

1916.
«В. Я. Брюсову на память». – Брюсов выпустил окончание поэмы Пушкина «Египетские ночи». «Что против  Пушкину иметь? Его кулак навек закован в спокойную к обиде медь!»
«Возвращение Маяковского». – Это возвращение раннего Маяковского. Длинно, коряво, бессмысленно. Полная фигня. «Озакатили красным». «туч выпотрашивает туши кровавый закат-мясник». «Июлю капут. Обезночел загретый». «он здесь застрелился у двери любимой». «огнем обвит, на несгорающем костре немыслимой любви». Фигня фигней, а вот сколько цитат.
«Дешевая распродажа». – Лучше, но тоже мутновато.
«Издевательства». – «Хочется вновь услыхать, как с газетных столбцов зацыкали те, кто у дуба, кормящего их, корни рылами роют».
«Ко всему». – «Чтоб тысячами рождались мои ученики трубить с площадей анафему». Только это.
«Лилечка». – «Дай хоть последней нежностью выстелить твой уходящий шаг». Вот так он и выстилался за ней больше пятнадцати лет.
«Лунная ночь». – «Будет луна. Есть уже немножко. А вот и полная повисла в воздухе. Это бог, должно быть, дивной серебряной ложкой роется в звезд ухе».
«Мрак». – Видимо, на смерть Верхарна. «Посмотрю, какою дрянью заначиняют чемоданы душ». «Иззахолустничается».
«Надоело». – Надоело  смотреть на рожи. «Когда все расселятся в раю и в аду, земля итогами подведена будет - помните: в 1916 году  из Петрограда исчезли красивые люди»
«Никчемное самоутешение». – Ходит между извозчиков. Рифмы: «шутка площе чья – чья извожичья», «дуг они – ругани».
«Последнее». – Фигня.
«Последняя петербургская сказка». – Нечто о памятнике Петру: медный всадник слез и пошел в ресторан. «никто не поймет тоски Петра - узника, закованного в собственном городе».
«России». – О страусе, которого обсуждают прохожие. При чем здесь Россия? «Остров зноя. В пальмы овазился».
«Себе, любимому, посвящает эти строки автор». – Любви как-то не чувствуется.
«Следующий день». – Ничего особенного.
«Страсти Маяковского». – Ерунда про загробный мир. «А сердце рвется к выстрелу, а горло бредит бритвою». «Взбурься, баллад поэтовых тина». «низвергается, громыхая, страшный оползень годов.»
«Хвои». – Про елку. Тоже.
«Эй!». – «Эй! Россия, нельзя ли чего поновее?». Вот так и приближалась революция.

1917.
«Братья писатели». – ««Причесываться? Зачем же? На время не стоит труда, а вечно причесанным быть невозможно».»
«Ешь ананасы, рябчиков жуй, День твой последний приходит, буржуй». – Написано в октябре 1917г
«Интернациональная басня». – Петух (Франция), вор (Николай 2) и дог (Англия) заключили договор (видимо, Антанта). Вора скинули. И остальным пора.
«К ответу!». – Антивоенное «Когда же встанешь во весь свой рост отдающий жизнь свою; им? Когда же в лицо им бросишь вопрос: за что воюем?»
«Наш марш». – «Наш бог бег. Сердце наш барабан».
«Нетрудно, ландышами дыша…». – Всех хочет прокатить по России.
«Подписи к плакатам издательства «Парус». – Фигня.
«Революция». – О февральской революции. «Сегодня рушится тысячелетнее «Прежде».»
«Сказка о Красной Шапочке». – О том, как  революция сожрала кадета.
«Тучкины штучки». – Фигня.

1918.

«Весна «Город зимнее снял…». – Фигня.
«Левый марш». – «Клячу истории загоним», «Кто там шагает правой».
«Ода революции». – «Тебе обывательское — о, будь ты проклята трижды! — и мое, поэтово — о, четырежды славься, благословенная!»
«Поэт рабочий». – «Товарищи в рабочей массе. Пролетарии тела и духа».
«Приказ по армии искусства». – « Улицы - наши кисти. Площади - наши палитры».
«Радоваться рано». – «А почему не атакован Пушкин?», «Пиджак сменить снаружи — мало, товарищи! Выворачивайтесь нутром!»
«Той стороне». – Футуристы за революцию. «мы мир обложили сплошным «долоем». Клич футуриста: были б люди — искусство приложится»   
«Хорошее отношение к лошадям». – «Все мы немножко лошади, каждый из нас по-своему лошадь».

1919.

«Мы идем». – Фигня.
«Потрясающие факты». – Попытка революции в Германии, якобы, раздувает всемирный пожар – Париж, Лондон, Америка. «триэтажный призрак со стороны российской. Поднялся.Шагает по Европе».
«С товарищеским приветом, Маяковский». – «Сотую — верю! — встретим годовщину». Не сбылось…

1920.

«III Интернационал». – Все еще мечты о мировой революции.
«Владимир Ильич!». – Ничего особенного. «Ноги знают, чьими трупами им идти».
«Всем Титам и Власам РСФСР». – Надо давать рабочим хлеб, а они расплатятся гвоздями. Это о продразверстке.
«Гейнеобразное». – О разрыве с женщиной. Ерунда.
«Горе». – Фигня.
«Необычайное приключение». – Из школьной программы. «Чем так, без дела заходить, ко мне на чай зашло бы».»
«О дряни». – О мещанах засевших в кабинетах. «Намозолив от пятилетнего сидения зады, крепкие, как умывальники».
«Отношение к барышне». – О несостоявшемся сексе с барышней.
«Портсигар в траву ушел на треть...». – Фигня.
«Последняя страничка гражданской войне». – О Перекопе и взятии Крыма. «телами рвы заполняли вы, по трупам перейдя перешеек».
«Рассказ про то, как кума о Врангеле толковала без всякого ума». – Фигня. От Врангеля – «как задала тетка ход — в Эрэсэфэсэрью».

1921.

«Два не совсем обычных случая».- Воспоминания о голоде.   «А если воплю голодных не внемлешь, — чужды чужие голод и жажда вам, — он завтра нагрянет на наши земли ж и встанет здесь за спиною у каждого!»
«Люблю». – О том, как развивалась его любовь с детства до настоящего дня. «мыслишки звякают лбёнками медненькими».
«Неразбериха». – Да, смутно.
«Приказ № 2 армии искусств». – Ерунда.
«Сказка для шахтера-друга». – К съезду горнорабочих. Агитка.
«Стихотворение о Мясницкой, о бабе». – О плохой дороге на Мясницкой.

1922.

«Баллада о доблестном Эмиле». – Эмиль приезжал в Россию на процесс правых эсеров в качестве защитника против ЧК. А его спас чекист.
«Бюрократиада». – Как бумажка бесконечно плавает по канцеляриям.
«Вывод». – «Подъемля торжественно стих стокоперстый, клянусь – люблю неизменно и верно».
«Выждем». – К предстоящей Генуэзской конференции. «Покажите, что Россия сильна, что только на такую конференцию согласимся, которая выгодна нам».
«Германия». – Тоже на злобу дня – к заключению Раппальского мира с Германией.
«Как работает республика демократическая?». – О Латвии. «Во-первых, как это ни странно, и Латвия — страна».
«Мой май». – Первое мая – Ура! «Молкнь, винтовки вой! Тихнь, пулемета лай!»
«Моя речь на Генуэзской конференции». – «Мы ехали, осматривая хозяйскими глазами грядущую Мировую Федерацию Советов».
«Нате! Басня о «Крокодиле» и о подписной плате». – Агитка на подписание на «Крокодил».
«После изъятий». – Написано в связи с изъятием церковных ценностей во время голода в Поволжье 1921—1922 годов.
«Прозаседавшиеся». – Школьная программа. «Мечтой встречаю рассвет ранний: "О, хотя бы еще одно заседание относительно искоренения всех заседаний».
«Сволочи». – Они там жируют. Их уничтожит мировая революция. «Выворачивая богачей палаты, будьте так же, так же беспощадны в этот час расплаты».
«Спросили раз меня: «Вы любите ли НЭП?» — «Люблю, — ответил я, — когда он не нелеп».
«Стих резкий о рулетке и железке». – «Минут через 15 такой пластики даже брюк не остается — одни хлястики».

1923.
«Мы не верим». – С 12 марта 1923 года ежедневно печатались в газетах и вывешивались на улицах и в учреждениях правительственные бюллетени о состоянии здоровья Владимира Ильича. «Вечно будет тысячестраницый грохотать набатный ленинский язык»
«На цепь!». – О приходе к власти в Италии фашистов. «Нам покажут кулак, мы вырвем кулак с рукой»
«О «фиасках», «апогеях» и других неведомых вещах». – Фигня.
«Сказка о дезертире». – Агитка в окнах РОСТа. «С неба землю всю  глазами оглазь, на железного коршуна севши».
«Смыкай ряды!» - Тоже агитка о союзе рабочих и крестьян. «Такой ввинтите болт им — чтобы вовек  крестьянский серп не разлучился  с молотом».
«Товарищи! Разрешите мне поделиться впечатлениями о Париже и о Моне». – МОНО – это какое-то учреждения. Фигня.
«Универсальный ответ». – Ерунда.

1924.
«Будь готов!». – Стой на страже, будь готов!
«Комсомольская». – «Ленин —  жил. Ленин —  жив. Ленин — будет жить».
«Прочь руки от Китая». – Агитка в связи с организацией такого общества.
«Тамара и Демон». – Фигня про царицу Тамару.
«Ух! И весело». – Тоже.
«Хулиганщина». – «Пока не поздно —  конец положи  этой горланной и грязной язве».
«Юбилейное». – К 125-летию со дня рождения Пушкина. «Ненавижу всяческую мертвечину!  Обожаю   всяческую жизнь».

1925.
«Американские русские». – Про использование английских слов в русской речи. «Уж если Одесса — Одесса-мама, то Нью-Йорк —   Одесса-отец». Неплохо, с выдумкой.
«Атлантический океан». – Тоже хорошо.
«Бродвей». - «Я в восторге  от Нью-Йорка города. Но  кепчонку  не сдерну с виска. У советских  собственная гордость: на буржуев  смотрим свысока». И никаких намеков на мировую революцию.
«Бруклинский мост». – Ничего особенного.
«Верлен и Сезанн». – О проблемах поэтов в России и французских поэтах и художниках.
«Вот для чего мужику самолет». – Агитка про необходимость самолетов в сельском хозяйстве.
«Город («Один Париж...»). – Ничего особенного про поэтическое творчество.
«Даешь мотор!» - Агитка о необходимости строительства моторов для самолетов.
 «Еду. Из цикла «Париж»». – Ничего особенного.
«Испания». – Ну, Испания. Это он целый год плавал в Америку.
«Красная зависть». – Зависть к маленьким детям, что у них будет все, за что мы боролись. Светлое будущее, словом.
«Мелкая философия на глубоких местах». - «Превращусь не в Толстого, так в толстого».
«Прощание («Обыкновенно мы говорим...»)». – Эмигрантские слухи о Маяковском.
«Прощание». – «Я хотел бы  жить  и умереть в Париже, если 6 не было  такой земли —  Москва».
«Христофор Коломб». – «Я б Америку закрыл, слегка почистил, а потом опять открыл —  вторично». Оказывается, Колумб был евреем.

1926.

«Взяточники». – «Он понял буквально "братство народов" как счастье братьев, теть  и сестер»
«Еврей». – Было, оказывается, ОЗЕТ — Общество содействия землеустройству евреев-трудящихся.
«Канцелярские привычки». – Это привычка расписываться на скалах. «На кипарисе,  стоящем века, весь алфавит: а б в г д е ж з к.
«Любовь («Мир опять цветами оброс...»). – «Надо обвязать и жизнь мужчин и женщин словом, нас объединяющим: "Товарищи"»
«Мексика - Нью-Йорк». – «И гладью   Миссисипи под нами миссисипится». Все вспоминает.
«О том, как некоторые втирают очки». – Опять о повадках чиновников.
«Наш паровоз, стрелой лети». – О поезде, доверху груженым канцелярскими бумагами».
«Наше новогодие». – Агитка, посвященная десятилетию Октябрьской революции.
«Не юбилейте!». – Тоже. «Нет, в такую ерунду не расказёньте боевую революцию — любовь».
«Письмо писателя В. В. Маяковского писателю А. М. Горькому». – Зовет его с Капри в СССР – дел по горло. «Не чище ль  наш воздух, разреженный дважды грозою двух революций».
 «Разговор на одесском рейде десантных судов». – Ничего особенного. «Перья-облака, закат расканарейте».
«Разговор с фининспектором о поэзии». – «Изводишь единого слова ради тысячи тонн словесной руды».
«Рождественские пожелания и подарки». – Ничего особенного. «нечего  из-за сомнительного рождества Христа миллионы истреблять рожденных елок».
«Сергею Есенину». – «Вы ушли, как говорится, в мир в иной. Пустота... Летите,  в звезды врезываясь. Ни тебе аванса,  ни пивной. Трезвость».
«Товарищу Нетте, пароходу и человеку». – «Мы идем сквозь револьверный лай, чтобы, умирая,  воплотиться в пароходы, в строчки  и в другие долгие дела».
«Тропики». – Ничего особенного.
«Ужасающая фамильярность». – О наименовании разных вещей известными именами. «Каждый дюйм бытия земного профамилиен и разыменован».
«Хулиган («Ливень докладов...»)». – Фигня.
«Хулиган («Республика наша в опасности..»)». – О необходимости строго судить хулиганов.
«Четырехэтажная халтура». – О халтуре в литературе. «Это, в лапти нарядившись, выступают дачники под заглавием  — крестьянские писатели».


1927.

«Автобусом по Москве». – Агитка к 10-летию революции.
«Английский лидер». – О продажном лидере моряков в Англии. «Мы дрались годами, и мы — за мир. За мир — но за какой?»
«Англичанка мутит». – О кознях против СССР.
«Баку». – О городе и о нефти. Что она нужна нам, а иностранцам тут делать нечего.
«Гевлок Вильсон». – Опять о лидере профсоюза матросов.
«Пиво и социализм». – Приплели к пиву Бебеля.
«Гевлок Вильсон». – Это уже невозможно.
«Господин «народный артист»». – Шаляпин пожертвовал французской церкви. «и тот, кто сегодня поет не с нами, тот — против нас».
««Даешь изячную жизнь»». – В рамках комсомольской компании против мещанства.
«За что боролись?». – Тоже.
«Крым «Хожу, гляжу в окно ли я..»». – О новой жизни в крымских дворцах.
«Ленин с нами». – К 10-летию приезда Ленина в Питер на броневике.
«Мощь Британии». – Опять об английских матросах, которых бросает в бой продажный лидер.
«Не все то золото, что хозрасчет». – Кричат, что нужно убрать левый марш. «Но стих раструбливающий октябрьский гул, но стих,  бьющий оружием класса, — мы не продадим ни за какую деньгу.
«Рапорт профсоюзов». – О том, что пролетарии будут строить обороноспособность назло врагам.
«Рифмованные лозунги». – О борьбе с неграмотностью.
«Солдаты Дзержинского». – К 10-летию создания ЧК.
«Стабилизация быта». – «Подминая Москву под копыта, волокут опять колымагу дореволюционного быта».
«Товарищ Иванов». – О подхалимах.

1928.

«Казань». – О том, как левый марш все хотят исполнять на языках народов Поволжья.
«Крым «И глупо звать его "Красная Ницца".»». – Агитка про Крым.
««Любит? не любит? Я руки ломаю..»». – Неоконченное. «Как говорят инцидент исперчен любовная лодка разбилась о быт».
«Мразь». – О взяточниках. «Давайте  не взятки брать, а взяточника  брать за шиворот!»
«Письмо Татьяне Яковлевой». – Какой-то роман в Париже. «Я все равно тебя  когда-нибудь возьму - одну или вдвоем с Парижем».
«Письмо товарищу Кострову из Парижа о сущности любви». – Ничего особенного.
«Подлиза». – Тоже.
«Сплетник». – Тоже.
«Стихи о разнице вкусов». – Лошадь и верблюд – животные разной породы. «Лошадь сказала, взглянув на верблюда: "Какая гигантская лошадь-ублюдок". Верблюд же вскричал: "Да лошадь разве ты?! Ты просто-напросто - верблюд недоразвитый".
«Столп». – Против критики. «Мы всех зовем, чтоб в лоб, а не пятясь, критика дрянь косила. И это лучшее из доказательств нашей чистоты и силы».

1929.

«Лозунги к комсомольской перекличке». – «Товарищи,  а вы  к отпору готовы? Отвечай, комсомолец:  «Готово! Есть!»
«Говорят». – Фигня.
«Долой шапки». – Долой шапкозакидательство. К 11-летию Красной Армии.
«Душа общества». – Так говорят о любителе выпить.
«Итоги». – О пьяном праздновании Нового Года.
«Лозунги по КИМу». – Да, лозунги.
«Мрачное о юмористах». -  «Припаси на зубе яд, в километр  жало вызмей против всех,  кто зря сидят на труде,  на коммунизме».
«На что жалуетесь?». – Ничего особенного. «Поэт, и прозаик,  и драмщик зачах, заждались муз поприблудней».
«Особое мнение». – Отличное от генеральной линии.
«Отречемся». – «Товарищи, переезжая в новые дома, отречемся от старого быта!»
«Перекопский энтузиазм». – Говорят, что теперь не 18-й год.
«Пример, не достойный подражания». – О формальности антиалкогольной кампании.
«Проверь, товарищ, правильность факта». – О чистке. Что-то в ней не так.
«Пролетарка, пролетарий, заходите в планетарий». – Реклама планетария.
 «Разговор с товарищем Лениным». – Классика. «Грудой дел, суматохой явлений день отошел, постепенно стемнев. Двое в комнате. Я  и Ленин фотографией на белой стене». К пятилетию смерти Ленина. «Товарищ Ленин, работа адовая будет сделана и делается уже.»
«Стих как бы шофера». – Ничего особенного. «Граждане, мне начинает казаться, что вы недостойны индустриализации.»
«Стихи о советском паспорте». – Тоже классика. «Я волком бы  выгрыз бюрократизм. К мандатам  почтения нету. К любым   чертям с матерями катись любая бумажка.  Но эту...» «На польский -  глядят, как в афишу коза. На польский —   выпяливают глаза в тугой  полицейской слоновости — откуда, мол,  и что это за географические новости?»
«Стихи о Фоме». – Который ни во что не верит.
«Теоретики». – В связи с кампанией по производственному обучению стулентов.
«Тигр и киса». – Кийс – некий блатной начальник исправдома, которого никак не могут сместить.
«Я счастлив!» - Всего лишь от того, что бросил курить.

1930.

«Во весь медногорлый гудочный клич». – К шестой годовщине смерти Ленина.
«Ленинцы». – Тоже. «Огнем  пустыри расфабричь». «Огнями ламп  просверливай мрак, республику  разэлектричь».
«Марш двадцати пяти тысяч». – Агитка про индустриализацию. И 25 тысяч сельхоз машин.
«Новый тип». – Тоже какой-то гад.
«Подводный комсомолец». – К сбору средств на комсомольскую подлодку.
«Товарищу подростку». – Написано по просьбе Льва Кассиля.

Без даты.

«Жизнь Маяковского». – Фигня. «Кто дням велел июлиться?»
«Рождество Маяковского». – Тоже. «Как же себя мне не петь, если весь я - сплошная невидаль,».
«Ты». – О любви к какой-то женщине. Фигня.
«Человек». – Тоже о самопрославлении.
«Я знаю силу слов, я знаю слов набат.». – Неоконченное.

Стихи для детей.
«Что такое хорошо и что такое плохо». – Классика со школы. «Крошка сын к отцу пришел, и спросила кроха: — Что такое хорошо и что такое плохо?» «Знай любой ребенок: вырастет из сына cвин, если сын —свиненок».
«Кем быть?» - Тоже классика. «У меня растут года, будет и семнадцать. Где работать мне тогда, чем заниматься?» «Как живете, как животик?» «Быть шофером хорошо, а летчиком — лучше, я бы в летчики пошел, пусть меня научат.» «Книгу переворошив, намотай себе на ус — все работы хороши, выбирай на вкус!»
«Эта книжечка моя про моря и про маяк». – «Кличет книжечка моя: — Дети, будьте как маяк».
«Что ни страница, то слон, то львица».  – Очень мило.
«Сказка о Пете, толстом ребенке, и о Симе, который тонкий». – Назидательная книжка про «Полюбите, дети, труд — как написано тут. Защищайте всех, кто слаб, от буржуевых лап.»
«Прочти и катай в Париж и в Китай». – Кругосветное путешествие. Откуда ехали – туда и приехали. «земля кругла, нет на ней угла — вроде мячика в руке у мальчика.
«Песня-молния». – Пионерский слет. «моя большая мама — республика моя».
«Мы вас ждем, товарищ птица, отчего вам не летится». – «Ревут, кричат, пищат, трубят. — Скворцы, добро пожаловать!»
«Майская песенка». – Нечто про первомайскую демонстрацию.
«Конь-огонь». – Как из картона и других материалов смастерили коня.
«История Власа, лентяя и лоботряса». – «Дети, не будьте такими, как Влас! Радостно книгу возьмите и — в класс!»
«Гуляем». – Ничего особенного.
«Возьмем винтовки новые». – Ничего особенного.

Детские стихи очень милые. Там, где он не пережимает с агитацией.
06.06.21.

Стихи все. Пока итоги подводить не буду – еще надо читать поэмы и пьесы.

Поэмы.

«Облако в штанах (1915). – Фигня. Только название.
«Флейта-позвоночник (1915). – Посвящено любви к Лиле Брик. Тоже фигня.
«150 000 000 (Сто пятьдесят миллионов) (1920)» - Длинно, нудно о борьбе с американским капитализмом. Фигня.
 «IV интернационал» (1922). – Чушь собачья.
«Пятый интернационал» (1922). – Тоже.
«Про это (1923). – Это пока лучшее. Начало хорошее. Много неожиданных слов, рифм. Хотя очень длинно. В основном, вспоминает о какой-то попытке утопиться в Неве. На три с плюсом или на четыре с минусом.
 «Владимир Ильич Ленин» (1924). – Классика. Куча цитат. «Время —;начинаю про Ленина рассказ. Но не потому, что горя нету более, время потому, что резкая тоска стала ясною осознанною болью». «Ленин и теперь живее всех живых. Наше знанье —;;сила и оружие». «У нас семь дней, у нас;часов — двенадцать. Не прожить себя длинней. Смерть не умеет извиняться». «Как же Ленина таким аршином мерить! Ведь глазами видел каждый всяк — «эра» эта;;;проходила в двери, даже головойне задевая о косяк.». «Мы;;хороним самого земного изо всех прошедших;по земле людей». «Землю всю;;;;;;охватывая разом, видел то,;;что временем закрыто».  «Он;;к товарищу милел;людскою лаской. Он;;к врагу;;;вставал;железа тверже.» «Что он сделал, кто он и откуда — этот самый человечный человек?» Про капитализм «быть и лицом и ягодицей, задолицая;полиция». «Я всю свою звонкую силу поэта тебе отдаю,;;;;;;атакующий класс». «Маркс раскрыл истории законы, пролетариат поставил у руля». «Вел и говорил: — сражаясь лягте, дело — корректура выкладкам ума. Он придет, придет великий практик, поведет полями битв, а не бумаг!». «Коммунизма призрак по Европе рыскал, уходил и вновь маячил в отдаленьи…Ппо всему поэтому в глуши Симбирска родился обыкновенный мальчик;;Ленин». «Брат, мы здесь;;тебя сменить готовы, победим, ;но мы пойдем путем другим!» «И уже;;;превращается в быль то,;в чем юношей;Ленин кля;лся: — Мы не одиночки, мы — союз борьбы за освобождение;рабочего класса.». «Плохо человеку,;когда он один. Горе одному, один не воин — каждый дюжий ;ему господин, и даже слабые, если двое. А если в партию;сгру;дились малые — сдайся, враг, замри и ляг! Партия —рука миллионопалая, сжатая в один громящий кулак.». «Партия и Ленин — близнецы-братья — кто более матери-истории ценен? Мы говорим Ленин, подразумеваем —;;партия, мы говорим партия, подразумеваем — Ленин.».  «Довольно!;Превратим войну народов в гражданскую войну!». «И в город;уже заплывающий салом, вдруг оттуда, из-за Невы, с Финляндского вокзала по Выборгской загрохотал броневик». «Возьмем передышку похабного Бреста Потеря — пространство,;выигрыш — время.». «Если бить,;так чтоб под ним панель была мокра: ключ побед — в железной диктатуре». «Теперь от абордажей и штурма мы;перейдем к трудовой осаде.». «мы знаем —пролетариат — победитель, и Ленин —;организатор победы». «Ужас из железа выжал стон. По большевикам;;прошло рыданье». «Стариками;рассерьезничались дети, и, как дети,;плакали седобородые». «Здесь каждый камень Ленина знает». «Стала;;;величайшим коммунистом-организатором даже сама Ильичева смерть».
«Одна голова всегда бедна, а потому бедна, что живет одна (Коллективное)» (1924). – Агитка за колхозы.
«Рассказ о Климе, купившем заем, и Прове, не подумавшем о счастье своем (Коллективное) (1924). – Еще агитка за займы.
«Летающий пролетарий (1925). – Фантазия о будущей жизни в 30-м веке. Ограничилась только полетами на самолетах. Ерунда.
«Сказка про купцову нацию, мужика и кооперацию (коллективное) (1925). – Агитка за кооперацию, против купцов.
«Первый Первомай (коллективное) (1926). – История первомайских забастовок и борьбы с капитализмом. Так себе.
 «Хорошо!» (1927). – Классика. К 10-летию революции. Куча цитат.
«Во весь голос» (1929). – Первое вступление в поэму. Здесь – полно цитат: «Профессор, снимите очки-велосипед! Я сам расскажу о времени и о себе». «Я, ассенизатор и водовоз, революцией  мобилизованный и призванный». «Слушайте, товарищи потомки, агитатора, горлана-главаря. Заглуша поэзии потоки, я шагну через лирические томики, как живой с живыми говоря». «Мой стих трудом  громаду лет прорвет и явится весомо,  грубо,  зримо, как в наши дни  вошел водопровод, сработанный  еще рабами Рима». «Оружия любимейшего род, готовая рвануться в гике, застыла кавалерия острот, поднявши рифм  отточенные пики». «Пускай нам общим памятником будет построенный в боях  социализм». «Поэт  вылизывал чахоткины плевки шершавым языком плаката». «Мне  и рубля не накопили строчки, краснодеревщики не слали мебель на дом. И кроме свежевымытой сорочки, скажу по совести, мне ничего но надо». «Явившись в Це Ка Ка идущих светлых лет, над бандой  поэтических  рвачей и выжиг я подыму, как большевистский партбилет, все сто томов  моих  партийных книжек».

Пьесы.
«Владимир Маяковский. Трагедия» (1913). – Бред. Поиски неизвестно чего. «А музыкант не может вытащить рук из белых зубов разъяренных клавиш».
 «Мистерия-Буфф (первый вариант)» (1918). – История предреволюционной ситуации, революции 905 года, мировой войны, февраля, октября. Всемирный потоп. Нечистые – это рабочие и крестьяне, а чистые – это буржуи и их пособники. Чистых за борт, а нечистые идут на небо разбираться. Там черти хотели их сжечь, но чертей разбросали. Прошли через чистилище в рай. Ничего особенного. Жрать нечего. Разрушили и рай. И оказались опять на земле обетованной, но уже сухой. Им открылись ворота в город вещей, которые сказали им, что они принадлежат им. Цитата: «сласть какая-то разабрикосена».
«Пролог и вставка ко второму варианту Мистерии-буфф» (1921). – К третьему конгрессу Коминтерна. Фигня.
«Мистерия-буфф (Второй вариант) (1921). – Все то же самое, только добавлено вступление, в котором призывают будущих постановщиков изменять все на злобу дня. Как идея это, может быть, и неплохо. На четверку с минусом.
 «Чемпионат всемирной классовой борьбы» (1920). – Революция победила Антанту, а остальные с ней бороться не хотят. Ничего особенного.
«Пьеска про попов, кои не понимают, праздник что такое» (1920). – Попа направили на субботник. Фигня.
«Как кто проводит время, праздники празднуя» (1920). – Как плохо праздновать Пасху, Рождество и Новый год. То ли дело субботник. Фигня.
«А что, если?» (1920). – Если все вернется, то победит Первомайский субботник. Фигня.
«Вчерашний подвиг» (1921). – О том, как лихо собрали зерно для голодающих Поволжья. Агитка.
«Баня» (1929). – Изобретатель сделал машину времени. Пытался пробить финансирование у главначпупса Победоносикова (главный начальник по управлению согласованием). Но не получилось. Организовал взрыв и отправку неких отобранных людей на сто лет вперед. А по прибытии оказалось, что этих бюрократов туда не берут. При чем здесь баня? Половина текста – всякие лозунги для оформления зала. Постановка делалась совместно с Мейерхольдом. Пара цитат: «Сделайте нам красиво!» «Время, вперед!». В общем, фигня.
«Клоп» (1929). – Бывший рабочий Присыпкин окультуривается до Пьера Скрипкина и женится на парикмахерше. На свадьбе происходит пожар, все сгорают, но Присыпкин каким-то образом замораживается в подвале, откуда его через 50 лет извлекают и размораживают. Вместе с ним размораживается и клоп. Их помещают в зоосаде в соседние клетки и представляют публике. Постановка совместно с Мейерхольдом. Цитаты: «когда мы с вами умирали под Перекопом, а многие даже умерли». «Поматросил и бросил…» «Не шевелите нижним бюстом…» «Съезжались из загсу трамваи… там красная свадьба была» «С вилкой в голове…» «Водкой питающееся млекопитающее…» «Движения нормальные — чешется…» «Поразительный паразит.» А в целом, опять фигня.

Чтобы выбрать наиболее интересные сравнения, словообразования, рифмы я второй раз прочитал стихи и поэмы. И даже в тех вещах, о которых я высказался как о «фигне», нашлись интересные цитаты.
И что же я в итоге могу сказать о творчестве Маяковского?
После «прохождения» по школьной программе я в течение всей жизни относился к Маяковскому скептически. Поэт, поставивший свою музу на службу властям, не вызывал у меня сочувствия. Не то, чтобы я был склонен больше доверять каким-то антисоветским авторам, но просто на фоне всеобщей политизации искусства мне больше нравились стихи с лирическим, философским и ироническим уклоном. Это отразилось и в моих собственных произведениях. Такой мой подход к поэзии сохраняется до сих пор.
После разрушения СССР советская власть была мифологизирована со знаком минус, а Маяковский был предан забвению как прислужник «кровавого режима». Это у меня вызвало и вызывает отрицательную реакцию. Поэтому, приступая к изучению творчества «пролетарского поэта», я уже скепсис сменил на некий робкий интерес: «Так что же, кроме навсегда отложившихся в памяти зазубренных цитат, можно обнаружить у Маяковского?» И я нашел очень много и не пожалел о потраченном времени.
Главное, что постепенно сформировалось во мне в процессе чтения его стихов – это ощущение необычайности и удивительности Маяковского. Эта статья является двадцать восьмым рассказом «читателя о писателях»  и, в том числе, четырнадцатым о русских поэтах. О великих русских поэтах! И теперь я могу сказать, что таких поэтов, как Маяковский среди них не было, и вряд ли встретятся на моем виртуальном пути по России. Я бы даже не причислял его к великим поэтам - он уникален!
Но ведь каждый из великих поэтов уникален. Тогда Маяковский необычайно уникален. В конце концов, это моя читательская оценка.
Общепринято приписывать его к «кубофутуризму» как одному из течений в поэзии серебряного века. Я не литературовед. Выборочно посмотрел стихи таких представителей этого «века», как Крученых, Бурлюк, Северянин, Асеев. И хотя на «Первой олимпиаде российского футуризма», устроенной Вадимом Баяном в 1918 году королем поэтов с небольшим отрывом был признан Игорь Северянин, но я считаю, что Маяковский недосягаемо возвышается надо всеми. Ближе всех к нему Асеев, и, хотя он на 4 года младше, но фактически был учеником Маяковского. Кстати, Асеев в 1940 году, к 10-летию смерти написал большую биографическую поэму «Маяковский начинается», за что получил Сталинскую премию.

Теперь буду разбираться с биографией, в основном, из Википедии.
«Владимир Маяковский родился 7 [19] июля 1893 г в селе Багдади Кутаисской губернии Российской империи, в обедневшей дворянской семье Владимира Константиновича Маяковского (1857—1906), служившего лесничим третьего разряда в Эриванской губернии, а с 1889 г. — в Багдатском лесничестве. Маяковский вел род от запорожских казаков, прадед отца поэта Кирилл Маяковский был полковым есаулом Черноморских войск, что дало ему право получить звание дворянина. Мать поэта, Александра Алексеевна Павленко (1867—1954), из рода кубанских казаков, родилась на Кубани, в станице Терновской. В поэме «Владикавказ — Тифлис» 1924 года Маяковский называет себя «грузином». О себе Маяковский сказал в 1927 году: «Родился я в 1894 году на Кавказе. Отец был казак, мать — украинка. Первый язык — грузинский. Так сказать, между тремя культурами» (из интервью пражской газете «Prager Presse»). Бабушка по отцовской линии, Ефросинья Осиповна Данилевская, — двоюродная сестра автора исторических романов Г. П. Данилевского, родом из запорожских казаков. У будущего поэта было две сестры: Людмила (1884—1972) и Ольга (1890—1949), и два брата: Константин (умер в трёхлетнем возрасте от скарлатины) и Александр (умер во младенчестве).
В 1902 году Маяковский поступил в гимназию в Кутаиси. Как и его родители, он свободно владел грузинским языком. Участвовал в революционной демонстрации, читал агитационные брошюры. В феврале 1906 года от заражения крови умер его отец после того, как уколол палец иголкой, сшивая бумаги. С тех пор Маяковский терпеть не мог булавок и заколок, бактериофобия осталась пожизненной. В июле того же года Маяковский вместе с мамой и сёстрами переехал в Москву, где поступил в IV класс 5-й классической гимназии (ныне — московская школа № 91 на Поварской улице, здание не сохранилось), где учился в одном классе с братом Б. Л. Пастернака Шурой. Семья жила в бедности. В марте 1908 года он был исключён из 5-го класса из-за неуплаты за обучение.
Первое «полустихотворение» Маяковский напечатал в нелегальном журнале «Порыв», который издавался Третьей гимназией. По его словам, «получилось невероятно революционно и в такой же степени безобразно». В Москве Маяковский познакомился с революционно настроенными студентами, начал увлекаться марксистской литературой, в 1908 году вступил в РСДРП. Был пропагандистом в торгово-промышленном подрайоне, в 1908—1909 годах трижды арестован (по делу о подпольной типографии, по подозрению в связи с группой анархистов-экспроприаторов, по подозрению в пособничестве побегу женщин-политкаторжанок из Новинской тюрьмы). По первому делу был освобождён с передачей под надзор родителей по приговору суда как несовершеннолетний, действовавший «без разумения»; по второму и третьему делу был освобождён за недостатком улик. В тюрьме Маяковский «скандалил», поэтому его часто переводили из части в часть: Басманная, Мещанская, Мясницкая и, наконец, Бутырская тюрьма, где он, по его словам в автобиографии «Я сам», провёл 11 месяцев в одиночной камере № 103 (фактически — около 6 месяцев: со 2 июля 1909 по 9 января 1910 года).
В тюрьме в 1909 году Маяковский снова стал писать стихи, но был недоволен написанным. В воспоминаниях он пишет: Вышло ходульно и ревплаксиво. Что-то вроде:
«В золото, в пурпур леса одевались,
Солнце играло на главах церквей.
Ждал я: но в месяцах дни потерялись,
Сотни томительных дней».
Исписал таким целую тетрадку. Спасибо надзирателям — при выходе отобрали. А то б ещё напечатал!»
Несмотря на столь критичное отношение, Маяковский именно с этой тетрадки исчислял начало своего творчества. Из тюрьмы после третьего ареста он был освобождён в январе 1910 года. После освобождения он вышел из партии. В 1918 году писал в автобиографии: «Отчего не в партии? Коммунисты работали на фронтах. В искусстве и просвещении пока соглашатели. Меня послали б ловить рыбу в Астрахань».
В 1911 году подруга поэта богемная художница Евгения Ланг вдохновила поэта на занятия живописью. Маяковский обучался в подготовительном классе Строгановского училища, в студиях художников С. Ю. Жуковского и П. И. Келина. В 1911 году поступил в Московское училище живописи, ваяния и зодчества — единственное место, куда приняли без свидетельства о благонадёжности. Познакомившись с Давидом Бурлюком, основателем футуристической группы «Гилея», вошёл в поэтический круг и примкнул к кубофутуристам. Первое опубликованное стихотворение называлось «Ночь» (1912), оно вошло в футуристический сборник «Пощёчина общественному вкусу». 30 ноября 1912 года состоялось первое публичное выступление Маяковского в артистическом подвале «Бродячая собака».
В 1913 году вышел первый сборник Маяковского «Я» (цикл из четырёх стихотворений). Он был написан от руки, снабжён рисунками Василия Чекрыгина и Льва Жегина и размножен литографическим способом в количестве 300 экземпляров. В качестве первого раздела этот сборник вошёл в книгу стихов поэта «Простое как мычание» (1916). Также его стихи появлялись на страницах футуристских альманахов «Молоко кобылиц», «Дохлая луна», «Рыкающий Парнас» и др., начали печататься в периодических изданиях.
В этом же году поэт обратился к драматургии. Была написана и поставлена программная трагедия «Владимир Маяковский». Декорации для неё писали художники из «Союза молодёжи» П. Н. Филонов и И. С. Школьник, а сам автор выступил режиссёром и исполнителем главной роли.
В январе 1914 года участвовал в Первой олимпиаде российского футуризма в Крыму. В феврале Маяковский и Бурлюк были исключены из училища за публичные выступления. В 1914—1915 годах Маяковский работал над поэмой «Облако в штанах». После начала Первой мировой войны вышло стихотворение «Война объявлена». В августе Маяковский решил записаться в добровольцы, но ему не позволили, объяснив это политической неблагонадёжностью. Вскоре своё отношение к службе в царской армии Маяковский выразил в стихотворении «Вам!», которое впоследствии стало песней.
29 марта 1914 года Маяковский вместе с Бурлюком и Каменским прибыл с гастролями в Баку — в составе «знаменитых московских футуристов». Вечером того же дня в театре братьев Маиловых Маяковский читал доклад о футуризме, иллюстрируя его стихами.
В июле 1915 года поэт познакомился с Лилей Юрьевной и Осипом Максимовичем Бриками. В 1915—1917 годах Маяковский, по протекции Максима Горького, проходил военную службу в Петрограде в Учебной автомобильной школе. Солдатам печататься не разрешали, но его спас Осип Брик, который выкупил поэмы «Флейта-позвоночник» и «Облако в штанах» по 50 копеек за строку и напечатал. Антивоенная лирика: «Мама и убитый немцами вечер», «Я и Наполеон», поэма «Война и мир» (1915). Обращается к сатире. Выпускает цикл «Гимны» для журнала «Новый Сатирикон» (1915). В 1916 году вышел его первый большой сборник «Простое как мычание». В 1917 году — «Революция. Поэтохроника».
3 марта 1917 года Маяковский возглавил отряд из 7 солдат, который арестовал командира Учебной автомобильной школы генерала П. И. Секретева. Любопытно, что незадолго до этого, 31 января, Маяковский получил из рук Секретева серебряную медаль «За усердие». В течение лета 1917 года Маяковский энергично хлопотал о признании его негодным к военной службе и осенью был освобождён от неё.
Маяковский в 1918 году снимался в трёх фильмах по собственным сценариям. В августе 1917 года задумал написать «Мистерию-буфф», которая была закончена 25 октября 1918 года и поставлена к годовщине революции (реж. — Вс. Мейерхольд, худ. — К. Малевич)
17 декабря 1918 года поэт впервые прочёл со сцены Матросского театра стихи «Левый марш». В марте 1919 года он переезжает в Москву, начинает активно сотрудничать в РОСТА (1919—1921), оформляет (как поэт и как художник) для РОСТА агитационно-сатирические плакаты («Окна РОСТА»). В 1919 году вышло первое собрание сочинений поэта — «Всё сочинённое Владимиром Маяковским. 1909—1919». В 1918—1919 годах выступает в газете «Искусство коммуны». Пропагандирует мировую революцию и революцию духа. В 1920 году закончил писать поэму «150 000 000», в которой отражена тема мировой революции.
В 1918 году Маяковский организовал группу «Комфут» (коммунистический футуризм), в 1922 году — издательство «МАФ» («Московская ассоциация футуристов»), в котором вышло несколько его книг. В 1923 году организовал группу «ЛЕФ» («Левый фронт искусств»), толстый журнал «ЛЕФ» (в 1923—1925 годах вышло семь номеров). Активно печатались Асеев, Пастернак, Осип Брик, Б. Арватов, Н. Чужак, Третьяков, Левидов, Шкловский и др. Пропагандировал лефовские теории производственного искусства, социального заказа, литературы факта. В это время издаются поэмы «Про это» (1923), «Рабочим Курска, добывшим первую руду, временный памятник работы Владимира Маяковского» (1923) и «Владимир Ильич Ленин» (1924). При чтении автором поэмы о Ленине в Большом театре, сопровождавшемся 20-минутной овацией, присутствовал Сталин. О самом «вожде народов» Маяковский упоминал в стихах только дважды.
Годы гражданской войны Маяковский считает лучшим временем в жизни; в поэме «Хорошо!», написанной в благополучном 1927 году, есть ностальгические главы. На стихи и отрывки из поэмы «Хорошо!» Владимира Маяковского Георгий Свиридов написал «Патетическую ораторию» для баса, меццо-сопрано, хора и симфонического оркестра (1959).
В 1922—1923 годах в ряде произведений продолжал настаивать на необходимости мировой революции и революции духа — «IV интернационал», «Пятый интернационал», «Моя речь на Генуэзской конференции» и др.
В 1922—1924 годах Маяковский совершил несколько поездок за границу — Латвия, Франция, Германия; писал очерки и стихи о европейских впечатлениях: «Как работает республика демократическая?» (1922); «Париж (Разговорчики с Эйфелевой башней)» (1923) и ряд других. В 1925 году состоялось самое длительное его путешествие: поездка по Америке. Маяковский посетил Гавану, Мехико и в течение трёх месяцев выступал в различных городах США с чтением стихов и докладов. Позже были написаны стихи (сборник «Испания. — Океан. — Гавана. — Мексика. — Америка») и очерк «Моё открытие Америки». В 1925—1928 годах он много ездил по Советскому Союзу, выступал в самых разных аудиториях. В эти годы поэт опубликовал такие произведения, как «Товарищу Нетте, пароходу и человеку» (1926); «По городам Союза» (1927); «Рассказ литейщика Ивана Козырева…» (1928). С 17 до 24 февраля 1926 года Маяковский побывал в Баку, выступал в оперном и драматическом театрах, перед рабочими-нефтяниками в Балаханы.
В 1922—1926 годах активно сотрудничал с «Известиями», в 1926—1929 годах — с «Комсомольской правдой». Печатался в журналах «Новый мир», «Молодая гвардия», «Огонёк», «Крокодил», «Красная нива» и др. В 1926—1927 годах написал девять киносценариев.
В 1927 году восстановил журнал «ЛЕФ» под названием «Новый ЛЕФ». Всего вышло 24 номера. Летом 1928 года Маяковский разочаровался в «ЛЕФе» и ушёл из организации и журнала. В этом же году он начал писать свою личную биографию «Я сам». С 8 октября по 8 декабря — поездка за границу, по маршруту Берлин — Париж. В ноябре вышел в свет I и II том собрания сочинений.
Сатирические пьесы «Клоп» (1928) и «Баня» (1929) были поставлены Мейерхольдом. Сатира поэта, особенно «Баня», вызвала травлю со стороны рапповской критики. В 1929 году поэт организовал группу «РЕФ», но уже в феврале 1930 года ушёл из неё, вступив в РАПП. Многие исследователи творческого развития Маяковского уподобляют его поэтическую жизнь пятиактному действу с прологом и эпилогом. Роль своего рода пролога в творческом пути поэта сыграла трагедия «Владимир Маяковский» (1913), первым актом стали поэмы «Облако в штанах» (1914—1915) и «Флейта-позвоночник» (1915), вторым актом — поэмы «Война и мир» (1915—1916) и «Человек» (1916—1917), третьим актом — пьеса «Мистерия-буфф» (первый вариант — 1918, второй — 1920—1921) и поэма «150 000 000» (1919—1920), четвёртым актом — поэмы «Люблю» (1922), «Про это» (1923) и «Владимир Ильич Ленин» (1924), пятым актом — поэма «Хорошо!» (1927) и пьесы «Клоп» (1928—1929) и «Баня» (1929—1930), эпилогом — первое и второе вступления в поэму «Во весь голос» (1928—1930) и предсмертное письмо поэта «Всем» (12 апреля 1930 года). Остальные произведения Маяковского, в том числе многочисленные стихотворения, тяготеют к тем или иным частям этой общей картины, основу которой составляют крупные произведения поэта.
В своих произведениях Маяковский был бескомпромиссен, поэтому и неудобен. В произведениях, написанных им в конце 1920-х годов, стали возникать трагические мотивы. Критики называли его лишь «попутчиком», а не «пролетарским писателем», каким он себя хотел видеть. В 1930 году он организовал выставку, посвящённую 20-летию его творчества, но ему всячески мешали, а саму экспозицию никто из писателей и руководителей государства не посетил.
Весной 1930 года в Цирке на Цветном бульваре готовилось грандиозное представление «Москва горит» по пьесе Маяковского, генеральная репетиция которого намечалась на 21 апреля, но поэт до неё не дожил.
Маяковский стоял у истоков советской рекламы. За рекламную и агитационную деятельность поэт подвергался критике со стороны Б. Пастернака, В. Катаева и М. Светлова.
Маяковский любил азартные игры и увлекался игрой в бильярд. Играл он для уровня любителя очень хорошо, у него был поразительно точный и сильный удар. С профессиональными игроками он играл редко, так как ему «претили ухищрения профессиональной игры», но и игры «пустой», то есть без всякой ставки, он тоже не любил. По его мнению, какой-то, пусть хоть маленький «интерес» (то есть какая-то материальная заинтересованность) у игроков должен быть. Исключения он делал только для партнёров заведомо слабых — так он играл, например, с Луначарским, который игру очень любил, пользовался любой свободной минутой, чтобы «покатать шарики», но играл чрезвычайно слабо.
Личная жизнь. На протяжении длительного периода творческой жизни Маяковского его музой была Лиля Брик. Маяковский и Лиля Брик познакомились в июле 1915 года на даче её родителей в Малаховке под Москвой. В конце июля сестра Лили Эльза Триоле, у которой с поэтом был поверхностный роман, привела недавно прибывшего из Финляндии Маяковского в петроградскую квартиру Бриков на ул. Жуковского, 7. Брики, далёкие от литературы люди, занимались предпринимательством, унаследовав от родителей небольшой, но доходный коралловый бизнес. Маяковский прочитал у них дома ещё не опубликованную поэму «Облако в штанах» и после восторженного восприятия посвятил её хозяйке — «Тебе, Лиля». Этот день поэт позднее назвал «радостнейшей датой». Осип Брик, муж Лили, в сентябре 1915 года издал поэму небольшим тиражом. Увлёкшись Лилей, поэт поселился в отеле «Пале Рояль» на Пушкинской улице в Петрограде, так и не вернувшись в Финляндию и оставив там «даму сердца». В ноябре футурист переехал ещё ближе к квартире Бриков — на Надеждинскую улицу, 52. Вскоре Маяковский познакомил новых друзей с друзьями, поэтами-футуристами — Д. Бурлюком, В. Каменским, Б. Пастернаком, В. Хлебниковым и др. Квартира Бриков на ул. Жуковского становится богемным салоном, который посещали не только футуристы, но и М. Кузмин, М. Горький, В. Шкловский, Р. Якобсон, а также другие литераторы, филологи и художники.
Вскоре между Маяковским и Лилей Брик при очевидном попустительстве Осипа вспыхнул бурный роман. Этот роман нашёл своё отражение в поэмах «Флейта-позвоночник» (1915) и «Человек» (1916) и в стихотворениях «Ко всему» (1916), «Лиличка! Вместо письма» (1916).  После этого Маяковский все свои произведения (кроме поэмы «Владимир Ильич Ленин») стал посвящать Лиле Брик. В 1928 году, при публикации его первого собрания сочинений, Маяковский посвятил ей и все произведения, созданные до их знакомства. В 1918 году Лиля и Владимир снялись в киноленте «Закованная фильмой» по сценарию Маяковского. К настоящему времени фильм сохранился фрагментарно. Уцелели также фотографии и большой плакат, где нарисована Лиля, опутанная плёнкой.
С лета 1918 Маяковский и Брики жили совместно, втроём, что вполне укладывалось в популярную после революции брачно-любовную концепцию, известную как «Теория стакана воды». В это время все трое окончательно перешли на большевистские позиции. В начале марта 1919 года они переехали из Петрограда в Москву в коммуналку в Полуэктовом переулке, 5, а затем, с сентября 1920-го, обосновались в двух комнатах в доме на углу Мясницкой улицы в Водопьяном переулке, 3. Затем все трое переехали в квартиру в Гендриковом переулке на Таганке. Маяковский и Лиля работали в «Окнах РОСТА», а Осип некоторое время служил в ЧК и состоял в партии большевиков.
Несмотря на тесное общение с Лилей Брик, личная жизнь Маяковского ею не ограничивалась. Согласно свидетельствам и материалам, собранным в документальном фильме Первого канала «Третий лишний», премьера которого показана к 120-летию поэта 20 июля 2013 года, Маяковский является родным отцом советского скульптора Глеба-Никиты Лавинского (1921—1986). С матерью Глеба-Никиты, художницей Лилей Лавинской, поэт близко познакомился в 1920 году, работая в Окнах сатиры РОСТА.
По воспоминаниям А. А. Вознесенского: Уже в старости Лиля Брик потрясла меня таким признанием: «Я любила заниматься любовью с Осей. Мы тогда запирали Володю на кухне. Он рвался, хотел к нам, царапался в дверь и плакал» … «Она казалась мне монстром, — признавался Вознесенский. — Но Маяковский любил такую. С хлыстом…»
Однако, по свидетельствам, приведённым в документальном фильме Первого канала «Третий лишний» (2013), дело обстояло как раз наоборот: в период совместного проживания Бриков и Маяковского в квартире на Таганке именно Осип по ряду причин, связанных в том числе и со здоровьем, уступил свою жену Маяковскому — как более сильному и молодому партнёру, который, к тому же, после революции и до гибели материально содержал всё семейство.
Так как с 1922 года Маяковского стали много печатать в «Известиях» и других крупнейших изданиях, он мог себе позволить вместе с семейством Бриков часто и подолгу проживать за границей. В 1922 году Лиля опубликовала в рижской газете «Новый путь» большую статью о футуристах и о Маяковском. Она же организовала ему выступления. Все девять дней они жили в отеле «Бельвю», и там же была закончена поэма «Люблю». В конце 1922 года Брик одновременно с Маяковским имела длительный и серьёзный роман с руководителем Промбанка А. Краснощёковым. Этот роман едва не привёл к разрыву отношений с Маяковским. Два месяца Маяковский и Брики жили отдельно. Эта история нашла своё отражение в поэме «Про это». В узком кругу Лиля Юрьевна позволяла себе такие высказывания о Маяковском: «Вы себе представляете, Володя такой скучный, он даже устраивает сцены ревности»; «Какая разница между Володей и извозчиком? Один управляет лошадью, другой — рифмой». Что касается его переживаний, то они, видимо, мало трогали Лилю Юрьевну, наоборот — она видела в них своеобразную «пользу»: «Страдать Володе полезно, он помучается и напишет хорошие стихи».
В 1923 году, после написания поэмы «Про это», страсти понемногу улеглись, и их отношения вступили в спокойный, стабильный период.
Летом 1923 года Маяковский и Брики вылетели в Германию. Это был один из первых полётов «Дерулюфта» из СССР. Первые три недели они провели под Гёттингеном, потом отправились на север страны, на остров Нордерней, где отдыхали вместе с Виктором Шкловским и Романом Якобсоном. В 1924 году в стихотворении «Юбилейное» Маяковский писал: «Я теперь свободен от любви и от плакатов», и ещё: «…вот и любви пришёл каюк, дорогой Владим Владимыч». Как полагает литературовед К. Карчевский, эти произведения знаменуют «непоправимый перелом» в отношениях поэта с Лилей Брик, после которого к прежней близости они уже не возвращались.
В 1926 году Маяковский получил квартиру в Гендриковом переулке, в которой они втроём с Бриками жили до 1930 года (ныне — переулок Маяковского, 15/13). В этой квартире еженедельно проходили собрания участников «ЛЕФ». Лиля, формально не числясь в сотрудниках, принимала самое деятельное участие в создании журнала. В 1927 году вышел фильм «Третья Мещанская» («Любовь втроём») режиссёра Абрама Роома. Сценарий написал Виктор Шкловский, взяв за основу хорошо ему известную «любовь втроём» Маяковского с Бриками. В это время Лиля Юрьевна занимается также писательской, переводческой деятельностью (переводит с немецкого Гросса и Виттфогеля) и издательскими делами Маяковского. В 1927 году в 13—14 главах поэмы «Хорошо!» в последний раз в творчестве Маяковского возникает тема любви к Лиле Брик.
Несмотря на длительные отношения с Лилей Брик, у Маяковского было немало иных романов и увлечений как на родине, так и за границей — в США и Франции. В 1926 году от русской эмигрантки Элли Джонс (Елизаветы Зиберт) в Нью-Йорке родилась его дочь Элен-Патрисия, которую Маяковский единственный раз увидел в 1928 году в Ницце. Другие возлюбленные — Софья Шамардина и Наталья Брюханенко. С ними Лиля Брик до конца своих дней сохранит дружеские отношения. В Париже Маяковский знакомится с русской эмигранткой Татьяной Яковлевой, в которую влюбляется и посвящает ей два стихотворения: «Письмо товарищу Кострову из Парижа о сущности любви» и «Письмо Татьяне Яковлевой» (опубликовано через 26 лет). Вместе с Татьяной Маяковский выбрал Лиле в Париже подарок — автомобиль «Рено». Брик станет второй женщиной-москвичкой за рулём.
По приезде в Москву Маяковский пытается уговорить Татьяну Яковлеву вернуться в Россию, но эти попытки не увенчались успехом. В конце 1929 года поэт должен был приехать за ней, но не смог этого сделать из-за визовых проблем. Последним романом Маяковского стала молодая и красивая актриса МХАТа Вероника Полонская (1908—1994). В пору их первой встречи ей было 21, ему — 36. Полонская была замужем за актёром Михаилом Яншиным, но не уходила от мужа, понимая, что роман с Маяковским, характер которого Вероника оценивала как «сложный, неровный, с перепадами настроений», в любой момент может прерваться. Так и случилось: спустя год точку в их отношениях и в жизни поэта поставил «товарищ Маузер».
В 1940 году Л. К. Чуковская вспоминала, как ездила в Москву к Брикам по поводу издания однотомника В. Маяковского: «Общаться с ними было мне трудно, весь стиль дома — не по душе. Мне показалось к тому же, что Лиля Юрьевна безо всякого интереса относится к стихам Маяковского. Не понравились мне и рябчики на столе, и анекдоты за столом…».
Дети. Маяковский не состоял ни в одном зарегистрированном браке. Известно о двух его детях:
- сын Глеб-Никита Антонович Лавинский (1921—1986);
- дочь Патрисия Томпсон (Елена Владимировна Маяковская) (1926—2016).

Смерть. 1930 год начался ужасно для Маяковского. Он много болел. В феврале Лиля и Осип Брик уехали в Европу. Маяковского описывали в газетах как «попутчика советской власти» — в то время как он сам видел себя пролетарским писателем. Произошёл конфуз с его долгожданной выставкой «20 лет работы», которую не посетил никто из видных литераторов и руководителей государства, на что надеялся поэт. Без успеха в марте прошла премьера пьесы «Баня», провал ожидал и спектакль «Клоп». В начале апреля 1930-го из свёрстанного журнала «Печать и революция» изъяли приветствие «великому пролетарскому поэту по случаю 20-летия работы и общественной деятельности». В литературных кругах циркулировали разговоры о том, что Маяковский «исписался». Поэту отказали в визе для заграничной поездки. За два дня до самоубийства, 12 апреля, у Маяковского состоялась встреча с читателями в Политехническом институте, на которой собрались, в основном, комсомольцы; прозвучало много нелестных выкриков с мест. Поэта повсюду преследовали ссоры и скандалы. Его психическое состояние становилось всё более нестабильным.
С весны 1919 года Маяковский, несмотря на то, что постоянно жил с Бриками, располагал для работы маленькой комнатой-лодочкой на четвёртом этаже в коммунальной квартире на Лубянке (ныне это Государственный музей В. В. Маяковского, Лубянский проезд, д. 3/6 стр.;4), в которой и произошло его самоубийство.
Утром 14 апреля у Маяковского было назначено свидание с Вероникой (Норой) Полонской. С Полонской поэт встречался уже второй год, настаивал на её разводе и даже записался в писательский кооператив в проезде Художественного театра, куда вместе с Норой собирался переехать жить. Как в 1990 году вспоминала 82-летняя Полонская в интервью журналу «Советский экран» (№ 13 — 1990), в то утро поэт заехал за ней в восемь часов, потому что в 10:30 у неё в театре была назначена репетиция с Немировичем-Данченко. Я не могла опоздать, это злило Владимира Владимировича. Он запер двери, спрятал ключ в карман, стал требовать, чтобы я не ходила в театр, и вообще ушла оттуда. Плакал… Я спросила, не проводит ли он меня. «Нет»,— сказал он, но обещал позвонить. И ещё спросил, есть ли у меня деньги на такси. Денег у меня не было, он дал двадцать рублей… Я успела дойти до парадной двери и услышала выстрел. Заметалась, боялась вернуться. Потом вошла и увидела ещё не рассеявшийся дым от выстрела. На груди Маяковского было небольшое кровавое пятно. Я бросилась к нему, я повторяла: «Что вы сделали?..» Он пытался приподнять голову. Потом голова упала, и он стал страшно бледнеть… Появились люди, мне кто-то сказал: «Бегите, встречайте карету „Скорой помощи“»… Выбежала, встретила. Вернулась, а на лестнице мне кто-то говорит: «Поздно. Умер…» (Так что Высоцкий ошибся, сказав, что Маяковский «лёг виском на дуло»).
Предсмертное письмо, заготовленное двумя днями ранее, внятное и подробное (что, по мнению исследователей, исключает версию о спонтанности выстрела), начинается словами: «В том, что умираю, не вините никого, и, пожалуйста, не сплетничайте, покойник этого ужасно не любил…». Поэт называет Лилю Брик (а также Веронику Полонскую), мать и сестёр членами своей семьи и просит все стихи и архивы передать Брикам. На похороны Брики успели прибыть, срочно прервав европейское турне; Полонская же, напротив, не решилась присутствовать, поскольку мать и сёстры Маяковского считали её виновницей гибели поэта. Три дня при нескончаемом людском потоке прощание шло в Доме писателей. К Донскому кладбищу поэта в железном гробу под пение «Интернационала» провожали десятки тысяч поклонников его таланта. По иронии судьбы, «футуристический» железный гроб Маяковскому сделал скульптор-авангардист Антон Лавинский, муж художницы Лили Лавинской, родившей от связи с Маяковским сына.
Поэт был кремирован в открытом тремя годами ранее первом московском крематории близ Донского монастыря. Мозг был изъят для исследований Институтом мозга. Первоначально прах находился там же, в колумбарии Нового Донского кладбища, но, в результате настойчивых действий Лили Брик и старшей сестры поэта Людмилы урна с прахом Маяковского 22 мая 1952 года была перенесена и захоронена на Новодевичьем кладбище.
Помощник Генерального прокурора СССР по вопросам государственной безопасности, Виктор Иванович Илюхин в период занятия должности выражал сомнение в том, что это был суицид, поскольку выстрел в упор часто применялся для маскировки убийства, а пороховая проба не осуществлялась для проверки (проба известна с 1896 года в судебной медицине), и предполагал возможность неосторожного обращения с личным оружием (Маяковский мог просмотреть, что патрон в патроннике и пистолет снят с предохранителя); он также заявлял, что он имеет намерение провести надзор в порядке вновь открывшихся обстоятельств и прокомментировал вопрос смерти Маяковского следующим образом: уголовное дело не возбуждалось по мотиву явного суицида; не удалось найти в архивах также оперативных материалов по этому поводу; наблюдательное дело на Маяковского органов ОГПУ-НКВД (так как неоднократно выезжал на границу) не найдено (журнал «Советская прокуратура» за 1987 год)».
09.06.21.
Лиля Брик вспоминает: ««Всегдашние разговоры Маяковского о самоубийстве! Это был террор. В 16-м году рано утром меня разбудил телефонный звонок. Глухой, тихий голос Маяковского: “Я стреляюсь. Прощай, Лилик”. Я крикнула: “Подожди меня!” – что-то накинула поверх халата, скатилась с лестницы, умоляла, гнала, била извозчика кулаками в спину. Маяковский открыл мне дверь. В комнате на столе лежал пистолет. Он сказал: “Стрелялся, осечка, второй раз не решился, ждал тебя…” Мысль о самоубийстве была хронической болезнью Маяковского, и, как каждая хроническая болезнь, она обострялась при неблагоприятных условиях» Шведский литературовед Бенгт Янгфельдт пишет о дневнике Маяковского, относящемся к 1922 году: «…даже в урезанном виде он – ошеломляющий документ, написанный человеком на грани психического срыва, может быть даже самоубийства. Полный текст – сплошной обвинительный акт против Лили: он винит ее в полном безразличии к нему и в том, что она погубила его жизнь. Делая записи, он рыдал, страницы покрыты следами слез, а большие размашистые буквы написаны рукой доведенного до предела человека». Там же.
Но, во всяком случае, Лиля к этому самоубийству отношения не имеет. «Любовная лодка разбилась о быт» было написано в 28 году. А размолвка с последней его пассией тоже не явилась причиной самоубийства – посмертная записка датирована двумя днями раньше, т.е. решение уже созрело. Получается, что его затравили. И в состоянии депрессии он покончил с собой.
А вот, что еще написано в https://www.eg.ru/culture/359466/: «Была еще одна версия – что Маяковский незадолго до смерти узнал, что болен сифилисом, и это стало одной из причин его самоубийства. Однако эту версию приходится признать несостоятельной: во-первых, сифилис тогда уже умели излечивать, а во-вторых, вскрытие тела показало, что никакими дурными болезнями поэт не страдал… Сейчас не представляется возможным ставить поэту точный диагноз – но очевидно, что его психическое здоровье оставляло желать лучшего. Добавляло масла в огонь и злоупотребление алкоголем – пил Маяковский каждый день и помногу. А было ли самоубийство? Версия, что на самом деле Маяковского убили по заказу сверху, до сих пор периодически всплывает – мол, то, что именно он в последние годы писал, как высказывался о власти, сделало его персоной нон грата. Версия выглядела бы правдоподобной, если бы не выводы криминалистов, доказывающие, что это было все-таки самоубийство. А вот если бы его третья попытка покончить с собой оказалась бы, как и первые две, неудачной – кто знает, как сложилась бы жизнь Маяковского. Не исключено, что его бы посадили, а то и расстреляли – либо как троцкиста, либо, как многих тогда, по вымышленному обвинению. Или заставили бы окончательно растоптать «собственную песню» и полностью перейти на сочинение рекламных текстов».
Я тоже думаю, что 30-е годы Маяковский не пережил бы.

Мы посещали музей Маяковского где-то в районе 70-го года. Комната в коммунальной квартире, плакаты РОСТа. Ничего впечатляющего.
В 2013 году московские власти приняли решение закрыть музей на капитальный ремонт. Планировалось, что музей завершит ремонт к 125-летнему юбилею со дня рождения Маяковского в 2018 году, однако позже появилась информация о перенесении срока открытия на 2019-й. Решение чиновников вызвало общественный резонанс, многие музейные работники выступили против закрытия музея, аргументируя свою позицию возможным уничтожением уникальной экспозиции 1987 года.

С Лубянской площади мы едем в сторону Арбата по Лубянке и бульварам.



Если Вас, неизвестный читатель,  заинтересовало это произведение, то, пожалуйста, напишите пару слов atumanov46@mail.ru