Стану Божьей Свечой!

Галина Храбрая

«СТАНУ БОЖЬЕЙ СВЕЧОЙ»

— Мама, у меня нет свечек! Ни одной! Даже маленького «обмылка» из парафина, —
голосила я по мобильному, звоня своей прародительнице, — мне совсем нечего
затеплить, поставив у Иконы, БОГУ помолиться!

Как же мы избаловали себя, утонув в предвзятостях,
будто плохие танцоры, коим трусы мешают!

Мать успокаивала меня, мол, обожди, дочка, в субботу привезут,
надо потерпеть немного, но я не унималась:

— Не стану я терпеть, мама, тут писательская дача, а ни пыточная камера,
чтобы всё терпеть да терпеть! То одного нет, то другое в полном отсутствии.
Свеча для меня, как воздух необходима, я вдыхать должна им каждую секунду.

— А как же узники молились, находясь в застенках Гестапо? Им было ни до свечек,
а тебе, ишь, все удобства сразу подавай да условия роскошные создавай!

— Я без многого живу, мама, и ты это знаешь, а без восковой свечи не смогу,
буду попросту, «как рыба об лёд» валяться с вывернутыми жабрами на берегу!
Ждать, пока меня скинут обратно в водоём, или зажарят на сковородке!

— Ну, дочь моя, ты загнула! На сковородках жарить будут грешников в аду! Целиком
или отдельными частями. Меня, к примеру, всю зажаривать не станут, это точно,
но полизать горячую сковородочку дадут. Это мне за мой острый язычок…

— Мама, тебе только шуточки шутить, а мне помолиться надо!

— Молиться надо, так молись, кто тебе там, в лесу мешает: тихо, спокойно,
не орёт никто под окном пьяный, как у меня…

Поговорили и успокоились. Разрядили обстановку. Посмеялись напоследок,
с тем и остались, каждая при своём интересе и мнении на этот счёт.

Расстроившись, я не истопила печку, не сварила себе еды
и к вечеру совсем слегла. Ночью у меня поднялась температура:

— Мне нужно постоянное общение с Верхотворцем, — бубнила я во сне,
искренне плача и досадуя…

Господь БОГ это услыхал и решил со мной поговорить:

— Коли нет свечек, так сама стань свечой, вон, какой жар у тебя разбушевался,
хоть лучину от тебя запаливай! Можно сказать, Я свечек восковых не видел?
Успокойся! Их было предостаточно на Моём Господском Веку, а вот
«человеческой свечи», Я точно, никогла не видал!

— Господи, я вовсе не капризничаю! В этой моей потребности затеплить свечу
у Образа Твоего – всего лишь простая обычная человеческая необходимость,
она как ингредиент в любимом блюде должна присутствовать. Помнишь, когда у меня
не было Рождественской Ёлки, я загрустила, что ко мне никто не приехал на Новый
Год из-за метели и гриппа. Потом, скрутив себя, словно канатную верёвку и сжав,
как пружину, раздосадованная в конец, я решилась сама стать Ёлочкой,
украсив себя должным образом: кому Праздник в радость, того ничто не смутит!

— Ну, да, Я помню этот чудный день! Занятно было, весело и празднично. Так же,
поступай и на этот раз! Мне будет крайне интересно посмотреть на тебя в таком
обличье. Я всегда вижу, как ты, живя одна 10 лет, соблюдаешь себя, будто на тебя
смотрят сотни тысяч глаз придирчиво вредного народа! Многие земные женщины,
Я заметил, обряжают себя, идя лишь на работу, спеша появиться в мужском собрание,
где есть перед кем пококетничать, а дома ходят, ни пойми в чём! Они, видимо,
не учитывают того, что Я смотрю на них всё это время, видя Своё Человечество
одновременно, разом во всех веках, всецело и вне времени. Да-да, Я понял,
они попросту не верят в Меня! Я бесповоротно огорчён этим фактом, а ты веришь,
раз без лишней показухи людской выглядишь опрятно, будучи одна, повторяю, более
десяти лет: украшения надеваешь всякие для Меня, косметикой пользуешься, кремами,
душистыми маслами, благовониями, волосы укладываешь жемчугами и разноцветными
каменьями, вместо косы обкладывая бусы вокруг головы! Для Кого? Разумеется, для
Меня! За красотой ногтей следишь, Я восхищён тобой, дочь Моя! Ты истинная
женщина, пример для подражания, такую, как ты, Я и сотворил в Раю!

Проснувшись и окончательно придя в чувство, я вдруг поняла, как смогу увидеть
себя, затепленной свечой у Образа: икона засветится сама, словно при зажжённой
свече! И стала я пытаться «зажечься», освоив мастерство духовного горения.
Вот вам и сталеплавильня в основание женского сердца! Ну, ваще!

Хм, а как ещё я услыхала бы Создателя, интересно? Вот, таким образом,
только ОН и послышался мне в тиши лесной, окутавшей зимнюю стужу…

Божий мобильник — это наше человеческое сердце!

Потом я услышала ЕГО голос ещё и ещё, это вогнало меня (нет, ни в краску!)
в такой интерес, что все мои репетиции, инсценировки, лекции и проповеди,
коими я ранее на досуге промышляла, разъезжая по святым обителям, померкли
для меня в один год, взятых из гряды затворных лет…

Оказалось, что самое мучительное в затворе для меня – было не съездить
в воскресный или праздничный день, в Православный храм на Богослужение,
Исповедь или Причастие!

Но я получила компенсацию: мне дали аж целых два православных телеканала:
СОЮЗ И СПАС, казалось, они, словно и жили только тем, чтобы угодить мне.
Смотри. Анализируй. Запоминай, что я и делала!

Чего я только там не повидала! Весь православный мир распахнул мне свои объятия!
Да за всю свою жизнь, даже за две, объездить столько святых мест, обителей
и монастырей, побывать в них не один день, прослушать огромное количество
проповедей, лекций и песнопений – просто невозможно, а тут такая роскошь лесного
затвора – церковные службы со всех концов земли русской! Великая заслуга верующих
людей, вымолив, получить такой шанс!

Кругом то сушь, то зной, то сырость, то слякоть, то вдруг сразу изморозь и снег.
По весне клещи и комарьё зудит, зимой белки шустрые скачут под окнами, дятлы
стучат по стволам, лисы шастают, рыщут, ловя крыс в дровах и в досках, росомахи,
те прямо по лесному забору расхаживают, чем ни подиум? Куницы позируют на холмах
и фотоаппарата не боятся. Волков слышно, те воют, когда перебегают с места на
место, короче, выйти, особо, некуда – топи болотные, чащоба непролазная, завалы
сушняка, буреломы, снежные заносы, ночью непроглядная тьма, но только в такой
глуши и слышно БОГА, но к людям хочется всегда, это полная чушь, что не тянет…

Как же я скучала по Перхушковской церкви, с 1763 года находящейся на Можайском
шоссе подле усадьбы Герцена – в 33 км от Белорусского вокзала, где я поблизости
жила, там же родилась, ходила в школу-восьмилетку.

И теперь горевала очень из-за своего лесного Верейского затвора, впадая в искус,
и частенько досадуя, мол, запихнули меня, в этакую тьму тараканью, увезли в даль
неоткудинскую! На что моя мамочка родная мне парировала:

— Угу! И правильно сделали! Это ещё близко! Тебе, моя доченька, специально,
«подсуропили, убрав от столичных точек прямого соприкосновения с пошлым столичным
спекулятивно творческим бомондом, полным цинизма и низменных страстей! В лесу
не пропадёшь: совращать больше некому! Тем более, ты с БОГОМ разговариваешь
у меня с самого детства, видимо, Создателю, есть чего тебе рассказать, ты,
главное, успевай записывать… не ленись!

— Я записываю, мама, но не потому что, опасаюсь забыть: то чего Господь БОГ
вкладывает в голову, не забыть и вовек! Есть другие показания, предписания
и условия, более щекотливого характера! Меня, мама, доглядывают тут, я не одна…

ЗАТВОР мне вовсе не пригрезился и не померещился: меня в него окунули с головой
наши Святые, всем известные на Руси и в Подмосковье; первым был Серафим Саровский,
потом Сергий Радонежский, вслед за ними Матрона Московская и Ксения Петербуржская.

Преподобный Сергий – Игумен Земли Русской – трепетно по-отцовски благословил
меня. Чуя уважение первого монаха, наставила погрубее Матронушка, стукнув трижды
«кулачком по моей умной головушке»!

Не вру, ей-богу, это произошло на Покровке прямо у неё в обители. Спасибо, что
не зашибла на смерть тогда – уж очень больно было, причём, стукнула так,
через монашек, чтобы я не забывала, и долго помнила её материнское наставление.

Заключалось оно, вот в чём: перестать шастать, и не раскатывать на дорогих авто
со своими пронырливыми приятельницами, ставшими незаметно торгашками, льстиво
платящими за меня везде и повсюду: поэты же все, как правило, бедные,
вот и я стала немного падкой на их «царские подачки». Кушать-то хочется!

Мне, кстати, вскорости дали деньги, они были чистые, «святые»,
я сама их заработала, построив этот дом, сломав мамину фанерную дачку!

Вымолив, буквально, я спасла, спрятав сначала от врачей, потом от надоедливой
начальницы, затем от родителей, у себя в лесу, кровоточащую беременную девушку.
Защитив ту от нападок смерти неминучей, я дала ей право выжить, она жива по сей
день, девочке, которую она тогда родила, пошёл уже 15-й год – красавица писаная!

А тогда по мобильному сын мой кричал мне:

— Мама, тебя посадят и правильно сделают, я даже на адвокатов не дам! Отпусти её,
пусть едет в больницу! С кровотечением не шутят! А если она умрёт у тебя в лесу?
Её муж приедет, убьёт тебя и будет прав! Я даже заступаться не стану!

— Слушай, умник, не лезь ты в наши бабьи дела! Я же к тебе в твой спорт не лезу!
Вот и ты не лезь у нам. Сами разберёмся! Мы обе уже не маленькие, заметь…

Но дело было сделано, я не отпустила девушку, а когда угроза выкидыша миновала,
и на прокладках у будущей мамочки стало белым бело, родители её – люди вполне
состоятельные, сами приехали и забрали своё единственное чадо домой, одарив меня,
как полагается, по-царски: нам цыганкам, разрешается принимать подачки такого
плана, и я приняла, отработав каждую копеечку!

Вслед за этими событиями, дав построиться и утеплиться, поставить мебель и рояль,
высшие силы сразу подвинули меня на лесной затвор: словно этого только и ждали,
умостили так, что я не рыпнулась, не то народу бы ко мне нагрянула целая толпа,
стояли бы у ворот, как в мавзолей! И лес бы не помог – его бы разнесли в щепки
на мелкие кусочки все алчущие и страждущие исцелиться, а я бы в прямом смысле
утонула в роскоши и деньгах. Естественно, потом меня бы устранили, знаете сами,
как это делается! Святые это знали, им многое открыто о каждом человеке,
вот они, полагая, что сама я никак не справлюсь со всем этим чудодействием,
спрятали меня с пользой для всех остальных!

Святые по своему боролись за меня, порой даже, не побоюсь этого слова, силком
заставили уйти в затвор, а я, знамо дело, артачилась: держа гастроли в голове!

На уме были только одни выступления да проекты творческих разноплановых масштабов
разного идейного содержания: то песни, то пляски, то балет духовный я мечтала
с труппой исполнять, то фильмы снимать, то с детьми больными работать, стихами,
да спектаклями их, исцеляя, духовно лечить, а то сразу в монастырь уйти хотелось
и слагать там, потом издаваться, встречаясь с паломниками, в общем, полная
взрывчатка в голове у меня содержалась, склад полной боеготовности, чуть было
не сработал – в то время, про меня новаторы так говорили: «кипяток, а ни баба»!

По куполу я тоже получала за неугомонность нрава: охрана и надсмотрщики гнали
меня, бывало, от святых мощей, склонись я у раки дольше дозволенного,
вслух разговаривая со святыми.

Монашки и те часто кидались на меня, прямо, как голодные собаки на мясокомбинате,
хотя к другим паломницам, явно относились благосклоннее, ведя себя крайне вежливо,
манерничая с ними, показывая свою богоизбранность, но с предельной осторожностью.

Со мной же, то опасливо обходительными были, то напротив, дерзко грубоватыми,
обращались, порой, прямо как с отпетой мошенницей, негодяйкой или злостной
хулиганкой, возможно, я мерещилась им наводчицей, или воровкой на доверие,
замечая, как они, обыскивая мою сумочку, держались в напряжение, чуть, что,
найдя в ней, не приведи Господь, так уж рядом наготове, стоял «с браслетами»
молодой смазливый чуткий оперок…

Как ещё, посоветуйте, меня, молодую, смелую, игривую, яркую, манерную особу,
дюже привлекательную на вид, весьма темпераментную, экстравагантную, обладающую
импозантной красотой, жизнерадостную, поющую, слагающую, танцующую, играющую
на клавишных, буквально, утопающую, если ни в роскоши, то в изысканных манерах,
развивающую тенденции изящного уюта, не дутую, а настоящую «светскую львицу
по духу, плоти и крови», женщину, которая родилась, можно сказать, на сцене
с микрофоном в руке, урезонить, устаканить и заставить заниматься тем,
для чего я, собственно, родилась?

ПРОВОЗВЕСТИЯ получать, донося их до сознания людей –
вот, она моя основная задача, вот он, мой истинный конёк!

И так…

«Сегодня мне пришла информация!», — с тех самых пор, как я окончательно
и бесповоротно осознала свою миссию, фраза эта стала для меня ключевой.

на фотоколлаже вы видите нас обеих в молодости:
мою маму, в том числе, и меня!