Глава 13. Самооборона

 
       В высоком  небе  из дальних  стран   курлыча,  тянули журавли, Гермабская долина  зазеленела травой  и россыпями алых маков, по ночам с гор сходили снежные лавины.
       Одним таким днем, солнечным и погожим,   в  форт  приехали  Корх с Полиной. Их доставил    молоканин из Куркулаба,  ездивший  в город на базар. Он выгрузил из телеги два чемодана, приподнял картуз, -   счастливо оставаться -  и,  развернувшись,  укатил.
       Прапорщик выглядел посвежевшим, был чисто выбрит и  в начищенных сапогах,   рядом улыбалась Полина.  Галантно поцеловав Соне руку, он вручил радостно завизжавшим девочкам  пакет с гостинцами и остановился перед  Михаилом. 
       - Вернулся для дальнейшей службы,  - приложил руку к фуражке.
       - Рад, Сережа,  очень рад, -  обнял его  тот, а женщины расцеловались. Поспеловы тут же предложили  паре занять второй этаж в доме, но она не согласилась.
       - Мы снова  хотели бы поселиться  во флигеле, - сказала Полина. - Так привычнее.
       - И  удобно в плане обороны, -   добавил Корх, всегда отличавшийся практицизмом. Каменный флигель с двухскатной крышей белел в  дальнем конце плаца  под двумя  высокими  тополями,     и  при необходимости  из него можно  было вести фронтальный обстрел вероятного противника.
       Следующий час посветили обустройству  «новоселов».  Женщины вымыли в комнатах полы и окна, протерев запылившуюся мебель, а мужчины затопили голландскую печь (за зиму флигель немного отсырел), перенесли на кухню  часть продуктов,  винтовку и  резервный пулемет с ящиком патронов.
       Завершив все,  решили устроить в саду пикник.
       Там уже буйно цвели абрикосы, в кронах которых  гудели пчелы, рядом с беседкой звонко  журчал  арык. На полу  расстелили ковер, Соня с Полиной  накрыли «стол», а мужчины, зарезав привезенного накануне из селения  барашка,  поджарили на костре кебабы.
       Когда все уселись, Михаил  разлил в чарки самогон, выгнанный  зимними вечерами  из  кураги, девочкам налили в чашки узвара*, и  Корх предложил  тост за  присутствующих.
       Все радостно поддержали, выпили, закусили. Потом Азат принес  истекавшие соком шампуры с  мясом, под него повторили. Насытившись, Лена с Верой  убежали играть в сад, между взрослыми завязался разговор.
       - Вовремя ты вернулся, Сергей  Францевич, - поудобнее уселся на ковре Поспелов.
       - Думаете, на форт снова нападут?
- Сомневаюсь, но через неделю-другую в горах откроются перевалы и на той стороне  найдутся желающие  чем-нибудь поживиться в долине.
       - Вряд ли мы сможем им чем-нибудь помешать, - засомневался Корх.
       - Можем, если  организуем самооборону.   
       - И я так думаю,- блеснул глазами Азат.
       - Предлагаю завтра  навестить   всех старост в долине, поговорить  на эту тему   (чуть помолчал Поспелов). Возражений не последовало. Затем Азат принес  засвистевший  у беседки самовар, женщины кликнули   из   сада девочек, все стали пить чай с кизиловым вареньем.   
       Утром, заседлав лошадей и оставив Корха с женщинами на хозяйстве, Поспелов с денщиком выехали для начала в  Гермаб.  Там  готовились к посевным работам, попросили старосту организовать сход. Вскоре перед его домом  стояли  главы семейств,   человек  пятьдесят -  седобородые старцы и кряжистые мужики (женский пол на сход допускался)
       - Община  тебя слушает, Михаил Дмитриевич, -  обернулся к стоявшему рядом на крыльце Поспелову  староста. - Говори, с чем приехал.
       - То, что готовитесь к севу, хорошо, - начал ротмистр, окинув крестьян  взглядом. - Вопрос в том, кому достанется урожай?
       - Как это кому? Нам! - ответили из толпы сразу несколько голосов, остальные недовольно загудели.
       - А вот я   глубоко сомневаюсь, - продолжил Поспелов.
       - Это почему? - прогудел стоявший в первых рядах кузнец в прожженном фартуке. 
       -  Граница не охраняется, - показал камчой на горные хребты.-  В прошлом году оттуда уже приходила банда, которую удалось отбить. Но как только откроются перевалы, появятся другие.
       - Ничаво, как-нибудь отобьемся! - зашумели  крестьяне.
       -  Тихо, православные! - поднял вверх руку Митрофан Степанович.
       Михаил обождал,  когда наступит тишина и предложил обороняться вместе.
       - Это как? - послышались голоса. 
       - Создадим отряд, я дам оружие, выставим кордоны.
       -  А землю кто будет пахать? Не, не пойдет… Несогласные мы, - зашумели снова.
       -  В таком случае бывайте, - нахмурился  ротмистр и сбежал с крыльца, - поехали Азат (взял из рук поводья).
       - Ты это, только не обижайся, Михаил Дмитриевич, - подошел к нему староста. - Наше дело пахать землю и  радеть Господу. Он защитит.
       - Есть такая пословица, на Бога надейся, а сам не плошай, - поднялся ротмистр в седло, лошади с места взяли в карьер.
       До вечера навестили  молокан,   горные аулы    и селение  курдов,    в них случилось то же самое.  Правда, в Мерген-Улья  бывшие джигиты Поспелова братья Эймурадовы  его поддержали, но остальные отказались, уповая на милость Аллаха.
       В апреле,   на 5-м краевом съезде Советов  в Ташкенте  была провозглашена Туркестанская Советская Федеративная республика, куда вошли   Закаспийская, Самаркандская, Семиреченская, Сырдарьинская и Ферганская области.
       Однако к лету она оказалась отрезанной от России фронтами Гражданской войны. В ходе Ашхабадского мятежа  образовалось контрреволюционное   временное правительство из меньшевиков, опиравшееся на английскую интервенцию в Средней Азии, возник Закаспийский фронт. Осложнились отношения с соседними Бухарским эмиратом и Хивинским ханством.  Помимо войны,  в Туркестан пришли голод и сыпной тиф.
       Не миновала беда и долину.
       Сначала в  Гермаб из Геок-Тепе нагрянула   конный   отряд  с  пулеметной тачанкой, над которой  чернело  знамя с  черепом и  надписью  «Анархия-мать порядка». И нее вылез  увешанный оружием  командир  в   красных галифе  и потребовал  выдачи продовольствия.
       Когда же староста  попытался возразить,  ему всыпали плетей, начался грабеж.  Спустя час, горланя песни,  отряд двинулся назад, позади  скрипели тяжело груженые телеги.
       Это было только начало. Через неделю  пришедшая из пустыни  банда  вырезала на альпийских лугах пастухов из  Сарам-Сакли и угнала овечье стадо,  а чуть позже   селение курдов  навестили    джигиты   бежавшего  из Сибири  Асгар-хана,   заставив уплатить дань и увезя на продажу нескольких  детей.
       На превращенный в форт дом начальника   все это время никто  не нападал, по  ту и эту стороны помнили печальный пример, "красного шайтана»  боялись и уважали.
       Пришел август,  в саду налились соком плоды и кисти винограда,   гарнизон в полном составе   копал  на огороде картофель. Урожай  был отменный, крупные клубни  собирали в плетеные корзины и мужчины  ссыпали их  в закрома подвала.
       Там уже хранились убранная раньше  кукуруза, свекла и другие овощи,  пара мешков муки (столько же орехов)   и полсотни банок сваренного женщинами варенья.
       Со стороны  дозорной вышки донесся басовитый лай. В прошлом году Азат  привез из кочевья  родни в подарок девочкам щенка алабая*. Он получил кличку Зор, вымахал с теленка и стал отличным охранником. По утрам  пес играл с малышками,  днем спал  где-нибудь в тени, а ночами  обходил территорию.
       Достав из кармана шаровар револьвер,  Поспелов крутнув барабан, сунул его обратно  и в белой распоясанной рубахе пошагал в ту сторону. Азат с Корхом взяв с межи винтовки,   передернули затворы, все прекратили работу.
       Подойдя к вышке,  ротмистр потрепал морщившего нос кобеля по загривку и стал всматриваться  в дорогу. Вскоре на ней  возникло облачко пыли, из которого вынырнула пароконная телега, через несколько минут  остановилась рядом.
На землю сошли  старосты русских общин, три аксакала и вождь курдов.
       - Доброго здравия, - сняли картузы  Митрофан Степанович и второй, по имени  Киприян, высокий и костистый, похожий на апостола.
       - Да поможет тебе  Аллах, - склонили чалмы с шапками остальные. 
       - И вам не хворать. С чем приехали? 
       - Вот, решили покалякать, -  взглянул на него выцветшими глазами старовер. 
       - Тогда прошу  в сад, в ногах правды нету.
       Вскоре, подогнув ноги, все сидели на ковре в беседке, куда женщины принесли чай и фрукты.
       Когда выпили по пиале, гости  приложили к груди руки «ташаккур» и взглянули на  Митрофана Степановича. Тот огладил бороду, крякнул и сказал, - мы все вместе посоветовались и решили принять твое предложение   Михаил Дмитриевич. Нужно создавать отряд.
       - Якши*, - закивали остальные.
       - В таком случае оговорим все вопросы, - чуть помолчал  ротмистр.-  Мне нужны  в первую очередь те, кто может держать оружие, остальных обучим. Жить будут в казармах и подчиняться дисциплине. Продовольствие и лошади ваши.    Согласны?  - обвел всех глазами.
       - Согласны, - ответили старики. - Только вот как быть  с оружием?
       -  Я уже раньше говорил, что дам. Но если имеется свое, не помешает.
       -  Когда начинаем? - одел на голову картуз  молоканин
       -  А завтра и начнем, время не ждет,  - встал на ноги хозяин.
       На следующее  утро  в форт стали прибывать новобранцы - русские, туркмены и курды. Одни  были на лошадях, другие  пешие.  В полном вооружении и мундирах стражников прискакали  братья  Эймурадовы,   что весьма обрадовало  Поспелова.     Оба    лихие рубаки, не раз  бывавшие в стычках  с контрабандистами.  На них можно было положиться.
       - Так, Сергей Францевич, постройте всех у казармы, - обернулся ротмистр  к стоявшему рядом Корху. 
       - Слушаюсь, - приложил тот руку к фуражке и подозвал к  себе  братьев.
       Минут через десять (начальник молча наблюдал) лошадей привязали к коновязям меж казарм, а толпа превратилась в  неровную шеренгу. 
       - Отряд в количестве  сорока семи человек построен, господин ротмистр! - доложил  Корх.
       - Добро,- ответил Поспелов  и, начав с правого фланга, пошел вдоль строя.
       На него смотрели  молодые и средних лет мужчины, одетые кто в чем. У некоторых имелись винтовки, охотничьи берданки и шашки. Последним стоял  высокий жилистый  старик в  овечьей  безрукавке и такой же шапке, с фитильным ружьем в руках.
       - Как зовут отец? Тоже пришел воевать? - остановился перед ним ротмистр.
       - Я охотник Хашим из Сарам-Сакли, - угрюмо ответил старик,- пришел отомстить за сына, его  зарезали в горах разбойники.   
       - Знаю, - отвердел скулами Михаил  и пошел обратно.  На середине остановился, оглядел шеренгу, - слушать меня внимательно!
        Теперь вы Гермабский отряд пограничной стражи, вместе будем защищать долину и ваши семьи от бандитов. Кто боится, может уйти, неволить не  стану. Есть такие?  Ответом было молчание.
       -  Хорошо. В таком случае вас сейчас перепишут и назначат  старших, а потом определят  места в казарме и выдадут оружие.
       За пару часов составили список личного состава, всех разбили на  отделения, назначив командирами Азата,  отставного унтера  Белова   и  братьев  Эймурадовых. Когда началась выдача оружия, на территорию въехали две  груженые   телеги, за которыми  пастухи   гнали   дюжину   баранов. В телегах оказались мешки с мукой, ячменем, просом и картофелем,  их перетаскали в склад, стадо определили в загон у речки,   выделенные кашевары занялись приготовлением обеда. 
       Следующие  три дня  Поспелов с Корхом  и отделенные    обучали бойцов стрельбе и владению шашкой  (задача облегчалась тем, что многие  это уже умели), а также азам пограничного дела.
       Однако учиться  долго не пришлось. На четвертый, ближе к обеду, в отряд прискакал внук старосты из Гермаба  с запиской.  В ней сообщалось, туда   снова  нагрянули бандиты, требуют живности и хлеба.
       - И много их? -  прочитав,  спросил  Поспелов.
       - Двое, - шмыгнул  мальчишка конопатым носом. - Из тех,  что были  по весне.
       - Ну что же, поглядим на этих героев, - потрепал Михаил по вихрастой голове. -  Азат, седлай Ворона, выезжаем.
       На улицах села  было безлюдно,  у коновязи рядом с домом старосты стояли две кавалерийские лошади.  Спешились, привязали рядом своих  и вслед за мальчиком прошли в ворота.
       - Оставайся здесь, - сказал ему  ротмистр  и вместе с Азатом поднялся на крыльцо.
       В горнице за накрытым столом  к ним спиной сидел  староста, а напротив двое.Один  в черкеске с газырями, худощавый и чубатый, второй здоровенный детина  с длинными волосами и в холщовой рясе, похожий на бурсака*.
       - Хто такие? - поднял на вошедших  мутные глаза  чубатый, а детина   пробасил,- документы рабы божии!
       - Щас, - обошел стол Поспелов и без размаха хряснул  кулаком  в ухо. Тот загремел на пол.
       - А вот этого не надо, - уткнул Азат ствол  нагана в бок  второму, рванувшему из кобуры свой.
       - Тихо-тихо, - отобрал у него оружие   Поспелов.
       Сдернув с волосатого  колодку  с  маузером, сел рядом со старостой. Тот выглядел спокойно, только слегка дрожали пальцы.
       - Я кум Митрофана  Степановича, а вы кто будете? - налив в пустой  стакан первача не спеша  высосал до дна.
       - Адъютант командира революционного отряда  анархистов  Фомина,- наклонился вперед чубатый.
       - И что вам здесь надо?
       - Продукты с фуражом, а  теперь еще  твоя  жизнь (скривил губы).
       - Ну, это вряд ли, -  вынул Михаил из колодки маузер и махнул стволом, - оба на выход.
       Азат  поднял за шиворот стонавшего детину    «шевели копытами», анархистов вывели  из дома. Во дворе уже стояла  толпа гудящих  селян, многие с ружьями и вилами.
       - Михаил Дмитриевич, отдай нам этого бандита, - выступил вперед  мельник, показав на  бурсака.  - Он прошлый ряд лично сек  нашего  старосту.
       Поспелов обернулся к  Митрофану Степановичу, тот молча кивнул.
       - Отдать не могу, -  развел руками. - А высечь обоих разрешаю.
       Довольно загудевшие мужики поволокли упиравшихся анархистов к конюшне, свалив на землю,  сдернули штаны и  отходили   ременными вожжами.
       Бурсак орал благим матом, второй  скрипел зубами и молчал.
       - Теперь можете идти к своим, - напутствовал их   Поспелов. - И передайте,  еще раз появитесь,  будет плохо.
       Пару  вывели за ворота к дороге,  и она  с трудом поковыляла  в степь, ругаясь и подвывая. Отойдя  метров на пятьдесят  адъютант, обернувшись, погрозил кулаком.
       - Топай, топай, здесь не подают! -  заулюлюкали в толпе, кто-то разбойно свистнул.
       - А ведь они вернутся, - сказал  ротмистру стоявший рядом  староста.- Да не одни, а со всей бандой.
       - Чего я и добивался, - ответил тот. -  Пригласи-ка  с собой пару мужиков побашковитей, зайдем в дом, поговорим.
       -  Лексей, Трофим! - махнул староста рукой мельнику с кузнецом, -  айда с нами. Покумекать надо.
       Все прошли в горницу и уселись за стол, откуда бабы убрали остатки пиршества,   выжидательно  глядя на «красного шайтана»
       - Значит так, -  чуть помолчал он, - эти  ухари непременно вернутся со всем отрядом.
       - Это да, - переглянулись  Лексей с Трофимом. - К бабке не ходить.
       - Вы, помнится, говорили,  прошлый раз их было сабель пятьдесят?
       - Около того или чуть  боле,  -  согласились мужики.   
       - Ну, так вот,  устроим за селом засаду. Надо выбрать место поукромней. 
       - Есть такое, -  огладил бороду  Митрофан Степанович.- В версте от казачьего креста, обочь   дороги.  Летом мы косили  в степи траву, сметали  пяток скирд*,  там можно укрыться.
       -  Косили говоришь? - вскинул бровь Поспелов.  - А ну-ка поехали туда, взглянем на месте.
       Оно его вполне устроило.   В сотне метрах от казачьей могилы,   вдоль уходящей  к перевалу дороги тянулись  высокие порыжелые скирды, за ними  в обе стороны выгоревшая, с кустами полыни, степь.
       - Во фланговых скирдах  укроем два   ручника*,  между ними стрелков.   Третий  в кустах шиповника под крестом, -  стал прикидывать ротмистр. - Жаль, нет  у нас «максима» (сдвинул   на затылок фуражку).
       - Могем одолжить свой, - хитро покосился на него староста. 
       - Вот как? -  вскинул брови. 
       - Ну да. Выменяли  по весне у проезжающих солдат  в  Асхабаде,  за муку, табак  и сало. У нас и пулеметчик имеется.
       - А этот откуда взялся?
       - Живет у меня в работниках  почитай  год, - сообщил Трофим - В механике дюже разбирается.
       - Так, поехали, вы меня все больше удивляете, - рассмеялся Поспелов.    
       Вернулись назад, Трофим  сходил за работником. Тот оказался средних лет приземистым крепышом  в выцветшей гимнастерке и фуражке без кокарды,  назвался  Никитой Роговым.
       - Из солдат?  - оглядел его Поспелов.
       - Точно так,  отстал  в Ташкенте от эшелона, скитался, а потом прибился сюда. 
       - Воевал? 
- Само-собой. На юго-западном фронте у генерала Брусилова. Первый номер пулеметного расчета. Имею Георгиевский крест и ранение.
       - Почему не вступил в  самооборону?
       - Навоевался во как, ваше благородие, - чиркнул Никита по шее ладонью. - Хочу, так сказать, пожить мирно.
       -  Как видишь, брат, мирно  не получается. Пойдешь с нами на бандитов?
       -  Поскольку тут   на постое, пойду, не дам обижать общину. 
       -  Ну, вот и договорились, - похлопал его по   плечу начальник.   
       К вечеру отряд выдвинулся в село, где расположился  на  ночлег, выслав в степь разъезд, на утренней заре  всех   распределили в засаде по местам:  Рогов со станкачем*  и  вторым номером, устроился  в кустах под крестом, в дальней и ближней скирдах  с «льюисами» залегли Корх с Азатом, между ними  рассыпались стрелки.
       - Огонь только моей команде, - приказал Поспелов и, прихватив карабин с подсумком,  вскарабкался   по приставной лестнице на среднюю, откуда стал обозревать в бинокль  окрестности. 
       Кругом было пустынно, далекий перевал скрывался в тумане, на востоке в розовые тона окрасились снежные вершины.  Стало теплеть, где-то в степи  затрещал стрепет, в  жухлой траве каплями заблестела роса.
       На втором часу ожидания туман  на перевале растаял, его сменило катящееся  вниз  облако. Оттуда  возникла запряженная  четверкой тачанка с черным,  похожим на воронье крыло флагом, за ней  идущие на рыси  всадники, позади вторая.
       - Приготовиться! - зычно  скомандовал Поспелов,  опустив бинокль (внизу лягнули затворы) и вновь приник к окулярам. Теперь были видны  морды  лошадей, над ними размытые пятна лиц,  переливчато донеслись гармонь и песня

       Любо, братцы, любо,
       Любо, братцы, жить!
       С нашим атаманом не приходится тужить..!
 
с подсвистом   орала  приближавшаяся  кавалькада.
       Когда она  оказалась  в паре сотен метров, Михаил встал  и дал в небо выстрел. 
       - Тах-тах-тах, - раскатилось по степи эхо. Песня расстроилась и  стихла,  тачанка, а за ней  всадники, остановились.
       - Господа анархисты! - опустил карабин, - предлагаю  сдаться и сложить оружие!  Иначе  за последствия не  ручаюсь!
       На минуту  возникла тишина, потом с дороги грянул дружный хохот, у виска вжикнули две пули.
       - Огонь! - упал в сено Михаил, дослав в ствол очередной патрон.   
       Тем же мигом   ударили пулеметы, грянул  залп из винтовок, на шляху возникли  круговерть и паника. Сидевших в головной тачанке  огненный вихрь смел наземь (взбесившиеся кони понесли  в степь), верховые  с воплями вылетали из седел, падая под копыта, с каждой секундой  их число  увеличивалось.
       Заправив  в магазин очередную обойму, ротмистр заметил краем глаза   как дальняя тачанка, свернув с дороги начала боевой разворот.   Тщательно  прицелившись, дал по ней три выстрела.
       На  последнем, сидевший на облучке ездовой, рухнул головой вперед, тачанка подскочила на нем и завалилась на бок. От нее в разные стороны метнулись еще двое.
       - Так-то лучше, -  выщелкнув дымную гильзу,   оглядел поле боя. 
       На дороге, тут и там, валялись группами и поодиночке неподвижные тела,  на земле с громким ржанием лягался подбитый  конь, из-за второго - убитого и лежавшего чуть дальше, велась ответная стрельба.  В степь  наметом уходили десяток всадников.
       - Прекратить огонь!  замахал карабином Поспелов и на спине съехал вниз.
Хлопнули еще несколько выстрелов, все стихло, к нему  подбежал от своей скирды Корх.
       -  Вроде все, Михаил Дмитриевич. Дали им мама не горюй, - утер  платком с грязного лица пот.
       - Это да, Сергей Францевич - прислонил к стогу карабин Поспелов. - Осталось взять, того, что за  конем.
       Словно в ответ на его слова оттуда грянул выстрел, пуля, срикошетив  о  гранит креста, с визгом унеслась в небо.
       - Кончай палить и сдавайся! -  выглянул из-за скирды, Корх. - Тут же ударил еще один, с головы прапора слетела фуражка.
       -  Меткий сволочь, - подняв, показал командиру  дырку. В это время рядом с убитым конем что-то мелькнуло, там  послышались ругань и возня, через минуту стихли.
       - Не стреляйте, это я! -  помахал оттуда рукой Азат  и  вытолкнул вперед     вихляющую фигуру в  черкеске. Руки связаны назад, в спину упирался ствол нагана.
       -  Вот так встреча, - покачал головой  Поспелов, когда подвел ближе. - Опять ты.
       - Ну, я, - харкнул кровью на землю  адъютант. -  Твоя взяла, золотопогонник, пускай меня в распыл*.
       - Это всегда успеется, -  закурил ротмистр папиросу, а где ж твой атаман?
       - Ускакал Фомин. Ищи ветра в поле.
       - Ну ладно, посиди пока, остынь.
       Азат привалил пленного  к скирде, Михаил обернулся к Корху, - Сергей Францевич, прикажите   собрать оружие.
       По команде того из скирд выбрались бойцы и цепью  направились к дороге. Из села приехала  телега, куда погрузили    трофеи и двух легко  раненых  отрядников.  Братья Эймурадовы  подогнал поставленную на колеса оставшуюся тачанку.
       - Да, - обошли ее  кругом Поспелов с Корхом, - в чистом поле с такой лучше не встречаться.
       - Умно придумано, - похлопал по пулеметному стволу Рогов. - Можно сказать подвижная огневая точка.
       -  Так может, примешь ее под командование? - взглянул на солдата ротмистр.
       -   Эх, была не была, - махнул тот в сердцах рукой. - Принимаю.
       Оставив нескольких верховых ловить разбежавшихся по степи коней, Михаил приказал следовать в село. Там уже было известно о разгроме банды, хозяева встретили  как героев  и пригласили в хаты  на обед. Ротмистра с прапорщиком  опекал староста.
       - Тех, что за селом надобно похоронить, Митрофан Степанович, -  сказал Поспелов,  когда оба умылись под рукомойником.
       -  Похороним,    - осенил тот себя  щепотью,-  как-никак христиане.
       Когда   выпили по чарке, и все кончали есть  наваристый, зажаренный на сале  борщ, в сенях застучали сапоги, в горницу, пригнувшись в дверях, вошел  отделенный Белов.
       - Хлеб да соль (кивнул шапкой). Так что  поймали тринадцать лошадок и пригнали вторую тачанку. А в ней вот -  шмякнул на стол небольшой кожаный саквояж, - нашли в укладке.
       Поспелов  взял в руки, открыл - внутри тускло блеснули  царские червонцы.
       - Сколько здесь?
       - Не считали.
       - Присаживайся, поешь, а ты Митрофан Степанович пока сочти, - передал находку старосте.
       Тот  кликнул жену,  она принесла отделенному  ложку с  миской горячего борща, а когда вышла, принялся считать, аккуратно складывая монеты на столешнице  в столбики.
       - Восемьсот червонцев, - поднял на присутствующих глаза, когда закончил.
       -  Да, тут можно купить  морской пароход, - поцокал языком Корх. - Не иначе банк ограбили.
       - Значит так, - принял    решение ротмистр. - Эти  (подвинул хозяину половину), для бедных.  Пригласишь старост  молокан и аулов, вместе разделите.
       Остальные ссыпал в саквояж, закрыл и передал Корху, - оприходуете в казну отряда. На фураж с провиантом, обмундирование и прочее...