Богиня

     -Ну что, дала? - жадно выпытывал Семёныч, пытаясь заглянуть в лицо Толику, но тот сидел на скамейке, опершись лбом в растопыренные ладони и молча покачивался со стороны в сторону.
- Ну! Что молчишь?
- Не нукай, не запрягал, - наконец отозвался Толик и так раскачался, что если бы не поддержка Семёныча, то кувыркнулся на землю, как пить дать.
- Не дала?!
Толик отрицательно покачал головой.
- Сука! - вынес вердикт Семёныч.
- Сука, - как эхо подтвердил Толик.
- А ты хорошо просил? - недоверчиво переспросил Семёныч. - Что это она так сегодня взбеленилась. Всё время давала, а сегодня нет категорически? Может, врёшь мне? Сам, наверное, пропил, тебе же всегда мало. Утроба твоя ненасытная, бугаячая.

- Заткнись, - вяло отбрехнулся Толик. - Пьешь за мой счёт, ещё и выступаешь. В следующий раз каждый пьёт на свои...
Перспектива пить "на свои" сразу ввела Семёныча в меридиан, и он примирительно сказал:
- Я предположил, что раз деньги твои, то ты мог на них и сам выпить.
- Нет, - опять покрутил головой Толик. - Что я пьянь последняя какая, чтоб самому пить...
- Друг, - расчувствовался Семёныч. - Дай я тебя обниму.
Какое-то время они посидели молча, осмысливая масштаб свалившихся проблем.

- Сука! - опять тоскливо произнёс Семёныч, потому что в голову ничего больше не лезло, а всё нутро просто пылало, требуя утреннего возлияния. - Может, что вынесешь из дому?
-Не-е-е! - испуганно затряс головой Толик. У неё сегодня выходной. Дома сидит. И так сковородкой приложила, посмотри...
Семёныч осторожно ощупал толиков затылок и понял, что от Клавдии им сегодня ничего, кроме ещё одной шишки не светит, совсем пригорюнился.

И здесь на горизонте появился Вялый. Вообще-то Толик с Семёнычем не любили Вялого. Хоть и брали его в свою компанию, пока не пропили всё, что можно из его скудного скарба, терпели. А теперь он им был просто неприятен. Они и сами себе не могли объяснить причину неприязни, но интуитивно  старались его избегать. Вроде бы и мужик он был не вредный. И не жадный. Безропотно отдавал им всё, что могло быть продано или обменяно на толику малую горячительного. И сам пил мало, быстро пьянел, а потом так же быстро засыпал. Ну никаких проблем с ним не было, но не лежала к нему душа и всё тут!

Был в нём какой-то изъян. Момент, когда он уже был пьян, но ещё не спалось. Тогда начинал Вялый говорить о непонятных для Семёныча и Толика вещах. И чего он только не нёс: и о душе, и о свободах  и вольностях, и толковал о каком-то коллективном бессознательном (чёрт его знает, что такое, но для уха Семёныча звучало зловеще и пугающе), а то заведётся о трансгуманизме толковать. И там уже Толика пробивало.
- Ты заткнешься или нет? - мрачно спрашивал он, наливаясь злобой.

Вялый послушно замолкал на полуслове, чтобы спустя минуту пуститься в рассуждения о поэзии. При этом он читал стихи разных (по его словам) поэтов, не делая ни малейшего перерыва или отступа между ними, что немало раздражало его  визави. Не то чтобы Толика с Семёнычем коробило соседство пушкинских строк с Губермановскими "гариками" (они знать не знали не то что Губермана, но и Пушкина,хоть школа и пыталась впихнуть в головы что-нибудь из "вечного и прекрасного", но то было так давно, что быльём поросло). Просто Вялый, когда читал стихи, делался прямо невменяемым: орал диким голосом, в некоторых местах размахивал руками и колотил себя ими в грудь. Сбить его с этой волны не было никакой возможности.

Отличаясь покладистостью во всех жизненных вопросах, Вялый делался неуступчивым и даже агрессивным, когда дело доходило до поэзии. Поначалу, когда Толик с Семёнычем пытались его окоротить, даже в драку лез, за что был несколько раз нещадно бит, но выводов никаких не сделал и продолжал в том же духе, пока собутыльники, не махнули рукой на его странное увлечение. Тем более, что  проорав некоторое количество стихов, он словно сдувшийся шарик,съёживался, делался меньше ростом и почти мгновенно засыпал где-нибудь в укромном уголке. В общем Вялый был престранный тип, и Семёныч с Толиком с некоторых пор старались свести общение с ним к минимуму.

Но сегодня, завидев его, они оживились.
- Эй, Вялый, ходь сюда, - позвал его Семёныч.
- Выпить хочешь?
У Вялого дернулся кадык, он шумно сглотнул слюну и кивнул головой.
- Сбегаешь? - оживился и Толик, который поначалу разозлился на Семёныча за то, что он позвал Вялого.
Тот с готовностью кивнул головой и выжидающе посмотрел на Толика, потому что в последнее время, все финансовые поступления, имя которым Клавдия,  были сосредоточены в его руках.

-А у тебя , что... ничего? - разочарованно спросил Толик и больно ткнул Семёныча в бок, демонстрируя своё недовольство.
Но Семёныч, не обратив никакого внимания на Толиков протест, подвинулся на скамейке и усадив Вялого рядом, приобнял его за плечи.
- Понимаешь, Вялый, здесь такое дело... Деликатное. Помнишь Верку с пятой квартиры? Ну такая...
Семёныч растопырил свои ладони на уровне впалой груди и потряс ими, будто держал в них что-то весомое.

- Не-а, - помотал головой Вялый.
- Да это и не важно. Может оно и к лучшему, - даже обрадовался Семёныч.- В общем, эта Верка Толику проходу не дает...
Вялый недоверчиво покосился на Толика.
- А ты не смотри, что он сейчас так выглядит, - постарался развеять его сомнения Семёныч. - Если его помыть, да в чистую одежду...
Они помолчали.

- Да и выглядит он сейчас так плохо, потому, что из-за этой Верки у Толика личная жизнь с Клавдией рушится. Ревнует его Клавдия, понимаешь... Вот из дому сегодня выгнала. Иди, говорит, к своей Верке.
Вялый заинтересованно повернулся к Толику.
- А ты что?
- А что я? - прорычал Толик, наливаясь злобой из-за дурацкого разговора.
- А Толик её любит, - быстро вмешался Семёныч, интуитивно направляя беседу в нужное русло. - Клавдию, в смысле. Нужна ему эта Верка, как собаке пятая нога.

- Драматическая коллизия, - покачал  головой Вялый.
- Вот, вот, - заторопился Семёныч. - Очень драматическая. Поэтому прошу, как человека, как друга, помоги.
- А чем же я могу помочь? - удивился Вялый.
- Ну-у-у, там, пойди к Клавдии. Расскажи  как Толик её любит. Короче, поговори с нею... Ты же умеешь всякое такое, мудрёное, загибать. Стихи почитай. Денег попроси.

- А денег зачем? Не-а, не пойду я. Пусть сам идёт к своей...
- Ну ты, дурила, - ласково увещевал его Семёныч. - Толик хотел с ней поговорить, а она его - сковородкой. Голова теперь болит. Наверное сотрясение. Надо бы его в больницу. Чтоб голову проверили. А без денег, сам понимаешь...
Вялый заколебался и Семёныч ласково подтолкнул его в бок.
- Выручай. Будь другом.

Толик, который иссохшимся нутром цеплялся за любую, даже призрачную надежду на опохмел, тоже оживился и всем своим опухшим лицом старался соответствовать жалобному повествованию: морщился, покачивал головой и жалобно подхрюкивал, имитируя сдавленные всхлипы.

Наконец Вялый сломался, и пригладив пятерней давно нечёсанные волосы, на негнущихся ногах направился в сторону Клавдиного дома.
- Как ты думаешь, сработает? - поинтересовался Толик, облизнув пересохшие губы.
- Да хрен его знает, - пожал плечами Семёныч. - Мы с тобой ничем не рискуем. Выпросит денег - будет на что выпить, выпросит сковородкой, так по его же башне.
- Ну, ты голова, - признал наконец-то Толик, и оба приятеля, приободрившись, стали дожидаться  развязки.

Вялого не было достаточно долго, и Толик даже высказал предположение, что Клавдия укокошила его сковородкой и теперь думает куда спрятать тело. А может уже и спрятала...
- Не говори глупостей, - отмахнулся Семёныч.
- У неё рука, знаешь, какая тяжёлая.
- Тебя же не укокошила.
- Ну, так и я не такой мозгляк, как этот...
За разговором они не заметили, как к скамейке подошёл Вялый с сияющим лицом.
- Вот! - он с видом фокусника разжал ладонь прямо перед носом Семёныча.
-Нифигас-с-с-се, - прошипел Толик. - А говорила, что получку не дали. Сука.
- Да ладно тебе! Дали, не дали, - отмахнулся Семёныч.- Главное, что теперь и у нас есть.

В общем с того случая жизнь у приятелей наладилась и вопрос где взять на выпивку в повестке дня больше не значился.
Если Клавдия вдруг проявляла неуступчивость, они отправляли к ней Вялого, который всегда приходил с денежкой, которую они совместно пропивали. О чём и как он говорил с Клавдией приятелей не особо интересовало. Как-то он болтанул, что Клавдия очень любит стихи, но Толику с Семёнычем было наплевать и на стихи и на клавдину любовь к ним, да и Вялый исправился. Перестал их домогать со своими разговорами и декламациями, поэтому всё было пучком. Лучше не бывает.   

Правда, как-то случился казус. Неожиданно Вялый заартачился и наотрез отказался ходить к Клавдии за деньгами.
- Сами ходите, - бычился он, не желая объяснить приятелям своё поведение. - Я к вам не нанимался.
- Ты тоже пьёшь, - увещевал его Семёныч.
- Теперь не буду. Завяжу.
- Ну-ну,- посмеялись приятели и... забыли.

А он и вправду - исчез. Как-то мельком увидели они кого-то, странно похожего на Вялого, но точно не его: с чистым чубом и в выстиранной рубашке, тот шёл с букетом цветов, видимо, собранным на соседнем поле.
- Смотри, - толкнул Семёныч Толика. - Никак Вялый.
- Да, не-е-е, - отмахнулся Толик. - Не похож. Ты вот что, Семёныч, скажи, что это с Клавдией моей?
- А что с ней? - отмахнулся приятель. - Денег дает, не дерётся...

- Вот то-то и оно, - удивлялся Толик. - Странная какая-то стала. Сидит всё время перед зеркалом, на себя смотрит. А сегодня утром спрашивает, похожа ли она на богиню.
- А ты что?
- А я что, когда-нибудь богинь видел, чо ле?
- Дела-а,- озадачился и Семёныч. - Может её к врачу?
Он покрутил растопыренной пятерней у виска.
- Да ты что?! - охнул Толик.- Думаешь?
- Да хрен этих баб разберёт, что у них в голове... Может и поехала слегка.

Приятели подошли к дому и здесь их ждал сюрприз. У двери парадной стояла Клавдия в новом цветастом платье, а какой-то мужик, отдаленно напоминающий Вялого, протягивал ей руку с букетом полевых цветов.
- Ах ты, гнида! - заревел, как раненный бык Толик, и бросился на незадачливого ухажера.
Тот, как подкошенный рухнул на газон и привычно скрючился, закрывая лицо ладонями.
 Толик, не помня себя от злости, пинал Вялого босыми ногами, потому как старые шлёпанцы слетели, когда он набирал разгон.
Клавдия пулей метнулась в парадную.
- А тебя, сука, дома прикончу! - вдогонку пообещал ей Толик.

Ещё попинав  для порядка Вялого,он наклонился к нему, схватил за грудки и пообещал:
- Ещё раз увижу возле Клавдии, ноги переломаю. Понял? Лежи. Усваивай. Сейчас пойду этой вломлю...
Но не успел даже повернуться потому, что Вялый схватил его за ногу и Толик, не ожидавший сопротивления, упал рядом с ним. Завязалась ожесточённая борьба, с вполне предсказуемым для Вялого исходом, если бы не вмешалась Клавдия. Она выскочила из парадной со сковородкой в руке, и восстановила баланс сил, со всей дури огрев ею Толика.

Последнее, что увидел и услышал Толик, прежде чем потерять сознание, это как Клавдия подолом своего нового платья вытирает кровь с лица Вялого, а он улыбаясь ей разбитыми губами говорит:
- Я всегда тебе говорил, что ты настоящая богиня. Немезида.