Истина

Рассказ

Рабочая неделя подходила к концу, и Юрий Серов уже начал себя морально готовить к тому, что необходимо было сделать после выходного дня. Особых, каких-то крупных мероприятий не намечалось – масса текущих дел, которые для секретаря комитета комсомола полка стали привычными. Однако такое затишье в полковой комсомольской организации долго не могло продолжаться. В понедельник, как всегда, Юрий должен быть в политотделе на совещании и доложить вышестоящему командованию график отчётно-выборных собраний. Этот график уже давно был согласован и утверждён в части, осталось только рапортовать о готовности комсомольцев к предстоящей кампании. Впрочем, говорить о том, что комсомольцы его полка только готовы к этому важному событию в армейском комсомоле, было бы несправедливо. Вопрос этот Юрия волновал давно и сильно. И не случайно.

В полк он прибыл год назад и тогда ему, по сути дела не знающему положение дел в части, пришлось проводить первую в своей жизни отчётно-выборную кампанию. Вроде всё прошло нормально – и активность на собраниях была, критические замечания так и сыпались, комсомольский актив, по отзыву командования, подобрался не плохой. Но мнение секретаря насчёт всего этого актива, да что там, всей комсомольской организации, в процессе его работы, резко изменилось!

Что же не устраивало его? Почему он никак не мог сработаться с теми людьми, которых так настойчиво рекомендовало командование и за которых единогласно голосовали комсомольцы? Ведь избрали-то, получается, лучших!

Мысли, которые переполняли Серова после того, как он «влез» более детально в жизнь полка, пугали его самого. К сожалению, далеко не всех комсомольских активистов можно было отнести к наиболее авторитетным в подразделениях. И именно поэтому всё это единогласное голосование представлялось ему не более, чем фикцией, обманом. А если так, то что можно сказать о комсомольской организации, когда её лидеры, по сути дела, не являются таковыми, а всем остальным комсомольцам в подавляющем своём большинстве глубоко всё равно за кого голосовать? Юрий Серов сделал вывод, что кризис в комсомоле, к сожалению, перекочевал и в его комсомольскую организацию. Он считал, что надо принимать экстренные меры.

По этому поводу состоялось заседание комитета комсомола и самым первым пунктом постановления было: провести анонимное анкетирование всех комсомольцев и выяснить, что думает каждый комсомолец о своей комсомольской организации, кто является наиболее авторитетным и кого бы хотели видеть комсомольским лидером. К тому времени, когда с политотдела спускалась очередная указиловка по отчётам и выборам, в полковой комсомольской организации лейтенанта Серова уже шла открытая дискуссия.

Короче говоря, ценой невероятных усилий секретарю удалось повысить политическую активность молодых воинов. Правда, после этого, он уже точно не мог сказать, хорошо это или плохо. То ли повлияла та атмосфера, творящаяся в стране в связи с перестройкой, то ли ему и впрямь удалось задеть у многих за живое, то ли, и то, и другое. Как бы там ни было, комсомольцы стали высказывать такие мысли, иметь которые ещё в недалёком прошлом считалось просто опасным, не дай бог кому отступить от «истины», сказать не то, что надо было сказать. Сейчас же, словно проснулись все после вековой спячки, и заговорили кто о чём думает. Непривычно всё это, страшно… Страшно от того, что всё оказалось иным, мы неправильно представляли жизнь, нас неправильно учили жить… а может, неправильно последнее? Вопросы, вопросы, вопросы… их много, и кажется не будет конца.

И Юрий Серов почувствовал, испытал на себе, что тоже словно очнулся ото сна, взглянул на мир другими глазами. А в плане комсомольской работы всё это называлось текущими делами, и вскоре Юрий заново для себя открыл поразительную способность человека привыкать ко всему. Даже такие мысли признавались уже привычными, никого не шокировали, не приводили в ужас, повторюсь – текущие дела…

Ничего необычного лейтенант Серов не увидел и в том, в пятницу вечером его вызвал к себе в кабинет замполит полка и приказал в понедельник вместо заболевшего помощника начальника штаба провести политическую информацию. Приказал – как попросил, даже чуть-чуть извиняясь за то, что неожиданные обстоятельства нарушают уже запрограммированный ритм жизнедеятельности части. Такой был непривычно мягкий характер у майора Лобановского. Юрию Серову всегда было в этих ситуациях немного неудобно – начальник, и вдруг такой тон. Что он, не может твёрдо приказать, не быть размазнёй?

- А тему, я думаю, вы сами подберёте, какая ближе комсомолу, договорились, Юрий Петрович? – заключил майор Лобановский, и лейтенант Серов, не выдержав, тут же в ответ сказал:

- Товарищ майор, я думаю, что стоит поговорить с комсомольцами, да и с другими солдатами, об отчётах и выборах – нет более важной темы…

Замполит дал добро и Юрий, выйдя из кабинета и направившись в казарму, стал сосредоточено думать, как повести разговор утром в понедельник – здесь никакая литература не поможет, такое вряд ли где написано. О жизни надо разговаривать, говорить то, что волнует солдат. Непростая это задача, очень непростая.

Различные мысли приходили в голову секретарю, много он передумал, но одно обстоятельство зацепилось его вниманием на долго. Он вспомнил результаты недавнего анкетирования. В одном из подразделений, отвечая на вопрос – «кого бы вы хотели видеть секретарём своей комсомольской организации?», подавляющее большинство назвали рядового Федорчука. С одной, если допустить чистосердечность отвечающих, то можно только радоваться, что удалось-таки выяснить, кто в подразделении является наиболее авторитетным. Но с другой стороны – этот рядовой Федорчук был не комсомольцем! Случай редчайший – среди всех комсомольцев не нашлось более достойного человека. Не является ли это наглядным примером того, что в комсомол отбирают далеко не лучших ребят?

Пусть не покажется это кому-то странным, по каким-то обстоятельствам, к сожалению, приходится говорить и так, но лейтенанта Серова проблема кризиса в комсомоле волновала до глубины души. Он на этот счёт имел своё твёрдое мнение. Был глубоко убеждён, в комсомол сейчас налезло столько мусора, который порочит саму идею комсомола, затеняет настоящих комсомольцев, и если уж решать вопрос о выходе комсомола из кризиса, то прежде всего начинать с чистки его рядов. Об этом как-то и зашёл разговор в политотделе. Юрий Серов тогда, отвечая на заковыристый вопрос заместителя начальника политического отдела – «с чего ты начал работать?», ответил полушутя, что прежде всего, выгнал из своей организации больше половины комсомольцев. На что старший начальник тоже ответил шуткой – «после первого десятка тебя самого бы выкинули».

Так вот и пошутили. Мы говорим о гласности и плюрализме мнений, но после той беседы у лейтенанта Серова слишком большого желания при старшем начальнике делиться своими откровенными мыслями, честно сказать, не появлялось.

В казарму только что вернулась очередная смена с боевого дежурства и Юрий увидел, что Федорчук вернулся тоже. Тут же возникло желание побеседовать с ним насчёт проведённого анкетирования. Он каким-то особым взглядом наблюдал в этот раз за Федорчуком со стороны, и прежде, чем поговорить с ним, сделал вывод, что его действительно есть за что уважать. Высок и строен, мускулистое тело угадывалось в каждом его движении. Несмотря на усталость после дежурства, жизнерадостен, полон сил и энергии.

«И как это я не замечал его раньше таким?» - подумал Серов.

Улучив момент, когда Федорчук сдал оружие и привёл себя в порядок, секретарь вызвал его в канцелярию.

- Знаешь, какой вопрос я хочу обсудить с тобой? – начал он осторожно подходить к нужной теме, но тут обратил внимание, что вблизи Федорчук выглядит сильно уставшим и понял, что у солдата нет сейчас особого желания вести долгие беседы, потому решил поговорить очень коротко. – Ты знаешь, Александр, что совсем недавно мы проводили анкетирование среди всех комсомольцев и у меня есть для тебя одна новость. Короче, очень многие комсомольцы высказались за то, чтобы ты возглавил комсомольскую организацию. Как ты на это смотришь?

- Так я ведь не комсомолец! – тут же нашёлся Федорчук, широко улыбнувшись. Весёлые искорки заблестели в его глазах, и он удивлённо посмотрел на секретаря, абсолютно в тот момент не представляя, к чему тот клонит.

- Это я знаю. Что хочу сказать, а вернее предложить – вступай в комсомол!

Улыбка моментально слетела с лица Федорчука, и он задумался.

- Здорово у вас получается, - через некоторое время продолжил он, - захотели – приняли, захотели – избрали. И никто даже не спросит, а хочу ли я сам в этот комсомол?!

- Вот я и спрашиваю об этом.
- Честно сказать?

- Честно.

- Нет, не хочу я вступать в комсомол…

В этот момент Юрий Серов почувствовал себя явно не в своей тарелке – непривычно было для него сидеть и упрашивать кого-то вступать в комсомол. Весь отчётный период он не делал этого, считая, что любой человек сам вправе решить – по пути ему с комсомолом, или нет. Тут, правда, особый случай – появилась вполне реальная возможность избрать истинного вожака молодёжи. Надо ли говорить, сколько преимуществ от этого можно получить?

Секретарь внимательно посмотрел на Федорчука и почувствовал, что от него, если так давить и настаивать, вряд ли удастся чего-нибудь добиться. Тут нужен особый подход.

- Я не буду сейчас тебе что-либо доказывать и в чём-то убеждать, - не спеша начал он, постепенно возбуждаясь. – Действительно, твоё право – вступать или нет. Ты послушай меня внимательно не перебивая, подумай, а потом скажешь мне своё окончательное решение. Но, честно, сказать, жаль, когда человек, имеющий все возможности, чтобы переменить жизнь комсомольской организации, отказывается от этого…

Не хотел Юрий много говорить, но остановиться было уже невозможно.

- Тебе не нравится комсомол, говоришь, что это бюрократическая организация… А кто её сделал таковой? Вспомни, когда комсомол был таким, каким завещал его Ленин? Мне кажется – только при нём само, да в первые годы советской власти. Тогда, действительно, был самоотверженный труд ради светлого будущего, была идея, она пронизывала всё. Почему сейчас этого нет? Да ты сам знаешь – сначала долгие годы репрессий, потом период застоя. Вот и воспиталось целое поколение, которое только берёт, а взамен – ничего. Воспитывали истинных атеистов, а получили людей без веры! И только сейчас стали вспоминать, что говорил Владимир Ильич о комсомоле… Посмотрим на наши Вооружённые Силы. Скажи, неужели тебе нравятся те порядки, которые установлены в современной Армии?

- Не нравятся, товарищ лейтенант. – Федорчуку постепенно стало передаваться возбуждение секретаря.

- И не хочется изменить что-нибудь?

- Хочется!

- Как же ты будешь влиять на отдельные стороны армейской жизни, если будешь один? Тебя ведь переломают как тростинку. А вот, образно выражаясь, если таких тростинок будет много, целый венок, то сломать его уже очень трудно. Так и с комсомолом. Только всем вместе можно добиться больших сдвигов.

- Самого главного, к сожалению, и комсомол решить не сможет. – Федорчук на мгновение задумался. – Я считаю, что необходимо менять саму систему комплектования войск, потому что нынешняя себя изжила! Вот моё убеждение. И хоть как будет биться ваш комсомол – ничего не изменится, он бесправен в этом вопросе.

Наступила пауза. Теперь уже задумался лейтенант Серов. «Я тоже так думаю – нам нужна профессиональная армия. И почему мы так боимся этого слова «наёмная?». Ведь офицеры и прапорщики, по сути дела, и так являются наёмниками, а почему бы все Вооружённые Силы не поставить на профессиональную основу? Но продолжать разговор сейчас с солдатом на эту тему, разглагольствовать о преимуществах профессиональной армии, сейчас нет смысла – изольём друг другу души, и на этом всё закончится, надо наводить порядок при нынешней системе».

- И что же делать – раз не нравится система, и служить не будем? Посмотри кругом, что творится. Разве раньше такое было, чтобы солдат заявлял, мол, буду я за семь рублей стараться что-то делать? Такие вопросы, как повышение боевой выучки, спортивного мастерства и так далее, стало зазорно решать, неинтересно. А возьмём военные училища. Думаешь там такого нет? Как же! Недавно курсанты приезжали на стажировку, такое порассказали. Сейчас имеют место такие случаи, когда курсантские группы, успешно сдающие экзамены, называют, смеясь, коммунами; тех курсантов, которые успешно занимаются – коммунистами, мол, да что с ними разговаривать, с коммунистами этими. Не веришь? Я нисколько не преувеличиваю! Да в какие это времена такое было – хорошо служить стало зазорным, выполнять воинские уставы и присягу – ненужным, необязательным, успешное овладение воинской специальностью осуждается. Вот, на мой взгляд, где должен быть комсомол, вот его поле деятельности. Ты можешь называть это красивыми словами, можешь не согласиться со мной, но это моё твёрдое убеждение.

У лейтенанта Серова от волнения даже щёки порозовели. Он с нетерпением ждал, что скажет Федорчук. «Неужели и после этого он останется при своём мнении? Ну что ж, значит я в нём ошибся, - думал Юрий, глядя на солдата.

За окном уже давно стемнело. Но секретарь всем своим существом ощутил, что сейчас решается что-то очень важное. Даже если ему удастся убедить в своей правоте лишь одного Федорчука, пока одного, это уже победа, только ради этого стоит задержаться на службе.

Пауза в этот раз была довольно длинной. Федорчук тоже о чём-то думал и молчал.

- Скажите, товарищ лейтенант, а вам всё нравится в современной армии?

- Нет, далеко не всё. То, что я сказал, это лишь цветочки, ягодки… Впрочем, если мы сейчас продолжим эту тему, то просидим до утра. Понимаешь, я прослужил офицером совсем немного, но и этого вполне достаточно, чтобы при случае столько наговорить критического про наши Вооружённые Силы. Но в то же самое время, я горячо люблю их. И знаешь почему?

- Я слышал – у вас в роду все военные.

- Не в этом дело. Люди… Люди-то в этом не виноваты, что оказались в таком положении. Вот ты, к примеру, шёл Родину защищать, овладеть какой-то воинской специальностью, умело овладеть, не просто так. Как тебя можно обвинить в том, что тебя посылают подметать дороги, мыть посуду в столовой, работать на свинарнике… И те, кто тебя посылает всё это делать, тоже не виноваты, потому что кому-то это надо делать. А кому, кроме тебя? Некому! Другому платить за это надо. Нужна нам профессиональная армия, очень нужна.
Но поймут ли это чинуши наверху? Вот в чём вопрос. Кстати, знаешь, скажу тебе откровенно, если будет у нас когда-либо профессиональная армия, то мне кажется, что необходимость образования в ней партийных и комсомольских организаций отпадёт. Они будут просто не нужны. Кого-то воспитывать не придётся – человек сам решит для себя, что ему нужно. Военный человек, чтобы там не говорили сторонники мира, должен учиться воевать. Действительно, попробуй докажи молодому парню, что мытьё посуды в столовой, уборка территории и другие хозяйственные работы способствуют повышению боеготовности наших войск, что благодаря этому наши матери, жёны, дети могут спать спокойно. Естественно, у людей возникает нежелание всё это делать. Хозяйственная часть отвлекает от настоящих дел, становится главенствующей, а мы ещё удивляемся, почему упал престиж армии… Вот такая, брат, моя философия.

То, что произошло потом, поразило лейтенанта Серова.

- Товарищ лейтенант, у меня к вам есть одна просьба. Я не буду обещать, подумаю, вступать в комсомол или нет. Для начала, у вас не найдётся устава ВЛКСМ, я почитаю…

Устав, конечно же, у секретаря нашёлся. Он протянул тонкую красную книжечку, которую Федорчук тут же спрятал во внутренний карман.

- И последний вопрос, может быть несколько необычный. То, о чём сейчас говорили мне, вы когда-нибудь пытались сказать где-то в другом месте, при более широкой аудитории?

- А почему тебя это интересует?

- Как вам сказать… Просто, много необычного… А вы не боитесь, что за такую политику можете поплатиться чем-нибудь?

- Ну если уж у нас сегодня вечер откровений, то скажу тебе прямо - это только с тобой и с некоторыми другими меня иногда прорывает. Но больше, пожалуй, я нигде не осмелюсь об этом прямо сказать, особенно перед начальством каким-нибудь. Почему? Ответ прост – с партийно-политической работы слечу тут же, хоть у меня должность и выборная. Да-да, не удивляйся – вам скажут, и вы меня быстренько переизберёте. Ну а дальнейшие последствия тебе, наверное, представить не трудно…

Идя домой, лейтенант Серов думал о только что затянувшейся беседе, думал о Федорчуке. Может, не стоило так раскрывать душу, зачем? Будто после этого что-то изменится…

Но, вообще-то, хочется, чтобы хоть что-то изменилось. Доживём ли мы до того дня, когда не только думать, но и говорить будем свободно, не только думать и говорить, но и делать свободно. Я надеюсь…

(публикуется впервые, 1989 г.)

ДРУГИЕ ПУБЛИКАЦИИ АВТОРА
https://dzen.ru/bignick
https://www.litres.ru/nikolay-ilich-hmarin/skvoz-goda/
https://www.litres.ru/nikolay-ilich-hmarin/babkin-massazh/