Мама, ты предатель

- Мама, я тебе этого никогда не прощу…
В гробовой тишине квартиры зубы Семёна скрипнули так, что Лена вздрогнула и молча потупила глаза.
- Мама, я тебе этого никогда не прощу,  - вновь повторил Семён и желваки на его скулах заходили ходуном.
Лена отвернулась от пристального, ненавидящего взгляда сына, смахнула платочком слезы и тихо побрела в другую комнату.
Семён опустился на стул и горько заплакал.
******
Близкие и знакомые Николая Киселицы считали, что он родился в рубашке. Ещё бы! Мало кому в советское время посчастливилось родиться в директорской семье. Отец Коли был директором столовой в городе Овруч, что в Коростенском районе Украины, и слыл всемогущим: добыть запчасти к «Волге», устроить кого-то в институт в Житомире, выбить путёвку в пионерский лагерь «Артек», достать румынский гарнитур – да какие проблемы!!! Так что с малых лет у Коли было всё лучшее: обувь, одежда, магнитофон, джинсы, велосипед, мотоцикл…
Своего единственного сына Киселица видел в своем собственном кресле – на горизонте уже светилась пенсия, а передавать такое прибыльное место абы кому ему очень не хотелось. Но как он не уговаривал Колю, какие перспективы не рисовал, сын категорически отказался поступать в торговый – его манила военная форма. И после окончания школы вчерашний выпускник уже к сентябрю 1976 года стал курсантом Житомирского ордена Октябрьской Революции Краснознамённого высшего ракетного командного училища противовоздушной обороны имени Ленинского комсомола.
Годы учебы пролетели быстро и, получив предписание, лейтенант Николай Киселица убыл к месту службы – в город Луга Ленинградской области.  В свой первый отпуск молодой лейтенант решил поехать в Овруч, решив по пути навестить тётю в Москве, где и встретил свою будущую жену Лену. Знакомство произошло совершенно случайно, в Третьяковской галерее, куда Колю буквально за руки притащила тётя – ну как можно уехать из столицы, не посетив знаменитый на весь мир музей?! Стоя у картины «Три богатыря» Васнецова, молодой лейтенант, чтобы лучше рассмотреть всю панораму,   сделал шаг назад и совершенно случайно наступил на ноги девушке, которая шла в группе иностранной делегации.
 - Простите, пожалуйста, - виновато попросил прощения Николай у девушки, и его лицо зарделось алой краской.
От боли девушка присела на корточки и машинально потёрла ушибленное место.
- Пожалуйста, простите, - вновь повторил лейтенант, пытаясь помочь девушке встать.
Она встала: высокая, стройная, красивая. Длинная, достигающая почти до пояса прядь вьющихся волос придавала тонким чертам лица особое изящество – казалось, само дуновение ветра вдохнуло в это юное личико шарм и очарование. Элегантное белое платье в горошек с оригинальным асимметричным вырезом соблазнительно оголяло левое плечо, с которого буквально минуту назад слетела сумочка на ремешке, а черный ремешок выразительно подчеркивал тонкую талию.
Рядом с ней Николай казался малышом: он и так был невысокого роста, а тут высокая девушка, да еще и на каблуках…
Исполинские богатыри молча улыбнулись – эка невидаль, не первый человек здесь наступает на ноги другому…
Лейтенант не спасовал: уже через час он гулял с девушкой по Кадашевской набережной. Оказалось, Лена (так звали девушку) только что окончила первый курс лингвистического факультета Московского областного института им. Н.К. Крупской и собиралась стать гидом-переводчиком, а потому, посещая Третьяковку, раз за разом пристраивалась к иностранным делегациям, стараясь глубже понять будущую профессию. Первые несколько минут они шли шаг в шаг, стараясь попасть в такт. Лейтенантские погоны отливались на солнце золотом, а легкий ветерок слегка прижимал платье к телу девушки, еще отчетливее подчеркивая её стройную фигуру. Лена рассказывала про учебу, походы в музеи и кино, про балет и танцы и в эмоциях ее пальцы коснулись руки Николая. Током прострелило всё тело лейтенанта – ему хотелось обнять Лену, прижать к себе, поцеловать. Лейтенант робко и в то же время бережно сжал в своей ладони кисть девушки и больше уже не отпускал.
Как только Лена окончила третий курс, они поженились, и молодая жена переехала к мужу – учебу она уже продолжила в заочном формате.
Упустим многочисленные переезды и смены воинских частей – такое переживала практически вся офицерская рать страны.
Подошла к завершению и военная карьера Николая Киселицы: он уволился в звании подполковника, хотя Лене очень хотелось, чтоб муж получил полковничьи погоны. Николай служить дальше не хотел: работа с личным составом, бессонные ночи, боевые дежурства подорвали его здоровье и ему хотелось тишины, спокойствия и несуетной работы. Устроился он гражданским служащим в Военно-артиллерийскую академию и каждое утро, приходя на рабочее место, наслаждался новым ритмом жизни – размеренной, спокойной, неторопливой… Огорчала лишь периодическая боль в животе, которую он раз за разом заглушал диколфенаком, но с каждым месяцем приступы становились острее и длительнее. Подполковник не хотел огорчать жену: как в курсантские годы учили стойко переносить тяготы и лишения военной службы, так и теперь он молча и героически превозмогал боль, иногда по утрам просыпаясь с прокусанными губами.
Ежегодная стандартная диспансеризация обернулась для Киселицы шоком – у него выявили рак ободочной кишки. Эту неприятную новость Лена восприняла без особых эмоций: с мужем она уже давно не спала - как мужчина он не был способен удовлетворять её желания. А так хотелось ярких эмоций и незабываемых ощущений!!! И она нашла их. Ревазу было 36 лет, но разница в 17 лет Лену нисколько не смущала – она всё еще чувствовала себя молодой и неотразимой. Каждую встречу в съемной квартире Реваз творил чудеса, и Лене казалось, что вот она, настоящая, счастливая жизнь!!!
А Коля угасал на виду. Боли становились всё мучительней, невыносимей, нетерпимей. Пришлось лечь в Военно-медицинскую академию. Трехкомнатная квартира опустела… Ненадолго.
Буквально на следующий день, как Николай оказался на больничной койке, его место в супружеской постели занял Реваз. Он был немного меньше ростом, чем Лена, крепкого, мускулистого телосложения, с бурной растительностью на ногах, животе, груди, на плечах и даже не спине.
Полмесяца лета пролетели, как один миг. Встретить мужа из госпиталя Лена не поехала: позвонил Реваз и сказал, что очень хочет ее видеть.
***
Повернулся ключ в замочной скважине.
Медленно открылась дверь.
Туфли заняли свое место в прихожей.
Табуретка приняла мужчину…
Из приоткрытой двери ванной комнаты слышался шум душа.
- Лена, ты скоро? – нетерпеливый мужской голос гулко отозвался в квартире.
- Иду, котик, иду…
Хлопнул рычаг душа.
- Коля?
Лена смотрела на мужа, как будто видела его в первый раз.
- Ты уже приехал?
- Как видишь, - вяло произнес Киселица.
- Ну ты где? – вновь послышался голос мужчины из дальней комнаты.
- Это кто? – кивнул в сторону комнаты Николай.
 - Реваз, мой друг, - ответила Лена и быстрым шагом направилась в комнату.
Устраивать скандал жене у Коли не было ни сил, ни желания. Он молча лег на свою кровать и закрыл глаза…
Каждую ночь скрип кровати в соседней комнате терзал душу Николая.
- Ревазик, сладенький ты мой, я хочу тебя…
Сладостное томление жены в постели с молодым любовником острым ножом резало сердце.
- Ревазик, миленький, ну давай же…
В мозгу вереницей неслись детство, курсантские годы, Третьяковская галерея, свадьба, рождение сына, дочери..
- Ревазик, хочу еще...
Лезвием полоснуло мозги.
Слёзы катились по щекам Киселицы: он плакал молча – от обиды, бессилия, немощи, предательства…
Через два месяца под скрип кровати в соседней комнате Николай, лежа в своей постели, тихо покинул бренный мир.
После похорон семья собралась в квартире. В гробовой тишине слышно, как бессильно бьется об стекло муха, стараясь выбрать на волю. Нет, не удастся ей пробить эту прозрачную преграду, не удастся.
Катя пронизывающим взглядом в упор посмотрела на маму: сегодня Семён ей рассказал всё, что происходило в этой квартире последние месяцы.
- Предатель! Я не хочу тебя больше видеть, - с ненавистью произнесла Катя и тупо уставилась на стену.
В гробовой тишине квартиры ее слова прозвучали как удар набата.
- Мама, я тебе этого никогда не прощу…
Семён встал, положил ключи от квартиры на стол, взял за руки Катю и пошел к двери.
- Мама, я тебе этого никогда не прощу…