Три рубля

                -1-
Со стадиона я вышел довольный. Случайно встретившийся тренер выдал мне 10 рублей за прошлую игру на выезде. У выхода со стадиона я встретил тёпленькую компанию наших болельщиков, которые в будний день, очевидно, шли пить пиво на дальнюю трибуну. И интеллигентный выпивоха Хахалов, который месяца два назад одолжил у меня пять рублей, неожиданно щедро вернул мне долг с многочисленными извинениями. Пятёрку Хахалов отдал изжёванными, старыми рублями. Но ведь отдал! Видимо, получил отпускные.
Короче, со стадиона я вышел «богатым», имея в кармане 15 рублей. По нынешним меркам это, наверное, 2-3 тысячи. А ведь зашёл-то я на стадион не за деньгами, а просто посмотреть, не играет ли кто в футбол на «коробке».
Выйдя со стадиона, я бодро зашагал к остановке.
- Лёха! Погодь! – окликнул меня кто-то сзади.
Я, радостный, прошёл и не заметил, как из узенького Профсоюзного переулка за мной выкатился на инвалидной коляске Володя Воронков.
                -2-
Воронков в ту пору в моей биографии сыграл весьма важную роль. Когда я провалился на экзаменах в иняз перед армией, Воронков уговаривал меня на стадионе устроиться сварщиком на судоверфь, где и сам работал мастером ОТК.
- Лёха! – уговаривал меня Воронков. – Во-первых, у тебя стаж в трудовой книжке пойдёт! Во-вторых, успеешь до армии на разряд сварщика сдать. В-третьих, будешь в нашем «Судостроителе» играть»!
Ну, в «Судостроителе» тогда я уже и так играл. Быть сварщиком мне вообще не хотелось, потому что в технике и в электричестве я был слабак. Меня тянуло к книгам, а не к проводам. Потом в армии от этой записи «сварщик» я «нахлебался» досыта. Чему я мог научиться в пьющей бригаде за 2 месяца до армии? А спрашивали с меня на службе бывало, как с опытного сварщика!
Да, но вот стаж… И я устроился тогда в 1975 году на судоверфь сварщиком. После армии вернулся и ещё отработал там 7 месяцев до поступления в институт.
Володя Воронков на верфи тогда был «звездой». Во-первых, он был не простым работягой, а мастером ОТК, и ходил, как все начальники, в красной каске. Во-вторых, он играл в футбол и в хоккей за свой родной «Судостроитель» и большинство жителей нашего городка знали его в лицо. Знали и уважали! Я в хоккей не играл, а вот в футбол мы с Воронковым играли за одну команду. Я в защите, он в нападении.
                -3-
Года через три после моего возвращения из армии у Воронкова начались серьёзные проблемы со здоровьем. А точнее сказать – с ногами. Сказались хоккейные игры в сильные морозы! Зимы в 70-е и 80-е годы были суровые! В общем, Володе сначала одну ногу отрезали по колено, потом и другую.
Говорили, что от него ушла жена, забрав дочку. Володю приютила какая-то сердобольная женщина. Но новые ноги ведь не вырастут, и Володя стал пить!
Во время футбольных игр Воронков, выпивши, сам приезжал на стадион или просил прикатить его соседскую девочку. Во время игры Володя сидел в инвалидной коляске у самой бровки и «поливал» матом судей. Многие, особенно молодые, на трибуне хохотали над его высказываниями, а мне было до слёз обидно и жалко Воронкова! Но игра продолжалась, и нужно было следить за мячом… Жизнь шла своим чередом.
И вот, когда я, довольный и радостный, шёл со стадиона, Воронков увидел меня и окликнул. Он ловко подкатил ко мне на своей коляске. Я посмотрел на него. Володя был уже прилично пьян. В уголках рта у него была белая пена; волосы сальные, давно немытые; глаза красные; на шее болтался крестик на грязной тесёмке. Я знал, что Володя был 1948 года рождения, на 11 лет старше меня. Ему было 34 года, но выглядел он на 50-60 лет!
- Лёх! Слышь! Дай три рубля! – громко на всю улицу закричал Воронков.
- Володь! Извини! Нету! – как-то сразу без раздумий быстро ответил я.
- Нету? А-а-а! Ну, ладно! На нет и суда нет! – как-то сразу разочарованно сник Воронков.
Он развернул свою коляску и покатил назад, а я пошёл домой.
До сих пор, а прошло уже более сорока лет, я жалею, что не дал Воронкову три рубля! До сих пор мне стыдно за себя! Это был один из самых негодных поступков в моей жизни!
И не из-за жадности я не дал Володе эти три рубля,  а из-за своего тогдашнего незрелого понимания жизни! Мне казалось, что я поступил правильно. Что Воронков поедет домой, протрезвеет, а потом, может, соберёт силу воли в кулак и начнёт новую, трезвую жизнь! Какой я был глупец! Я не понимал своим куцым умишком, что у человека в жизни произошла трагедия, которую ничем не исправить! Разве только к Богу обратиться? Но  тогда и церквей-то не было, да и за веру преследовали!

Воронкова через год два раза вытаскивали из петли, а потом он вскоре умер!

Когда я бываю на кладбище, я стараюсь зайти к Володе на могилку! Царство ему небесное!