Не в качестве историка

     Сравнивать два произведения: Энтони Бивор "Сталинград" (СПб, 2018 г.) и Алексей Исаев "Сталинград. За Волгой для нас земли нет" (М., 2008) бессмысленно, потому что первая книга написана литератором, а вторая, - историком.

     Рассмотрим книгу Энтони Бивора "Сталинград", которую он написал, наверное, не в качестве историка, а как литератор. Книгу, которая написана не историком, а литератором, с его индивидуальностью и субъективностью, можно подвергать не исторической, а именно литературной критике. Это мы и попытаемся сделать: подвергнуть критическому, но литературному анализу, книгу британца Энтони Бивора "Сталинград".

    Сразу скажем, что как литератор Э. Бивор оказался очень обидчивым и мстительным. На кого обиделся, после две тысячи первого года, Энтони Бивор? Он сам пишет об этом! Э. Бивор обиделся на ФСБ, Федеральную Службу Безопасности России, как на организацию, которая есть "новое обличье КГБ" (С.6).

     Но вполне возможно, что такие авторы с Запада, как Энтони Бивор (Великобритания), Леннарт Сэмюэльсон (Швеция) и Кэтрин Мерридейл (С.6) достойны того, чтобы их обидели? Можно ли не обидеть тех западных авторов, литераторов, которые, может быть, и не желая того, могут превратить историю России в проходной двор, где они будут свободно гадить и по-малому, и по-большому?

     То, что человек обиделся, не может быть оправданием его мести какому-то народу с помощью определённого, субъективного взгляда на его историю. Историк должен быть объективным, он должен делать выводы об истории на основе достоверных документов, а не заниматься пропагандой какого-то предвзятого взгляда на историю конкретного народа.

     Энтони Бивору в Подольске, в Центральном Архиве Министерства Обороны России, предоставили именно достоверные документы о Сталинградской битве, но в архивах Германии Энтони Бивору работалось "намного проще" (С.7), а это значит, что субъективность обидчивого и мстительного Э. Бивора вполне могла оказаться на стороне не победителей, а побеждённых в Сталинградском сражении.

     Те люди, которые заказывают литераторам пропагандистскую работу, знают, что литератора от историка отличает его субъективность. Именно цивилизованный Запад превратил субъективность автора в товар.

     На вопрос "С кем вы, мастера культуры?", - с истиной или с субъективной правдой, с красотой или уродством, с объективным освещением или очернительством, Запад давно ответил: с теми, кто может ангажировать, нанять авторов на выгодных условиях.

     Объективность, в том числе историка, не продаётся, а субъективность - качественный товар для тех, которые заказывают пропаганду, - фальсификацию или подтасовку истории.

     Фальсификация истории не всегда есть одна только ложь, чаще это умелое соединение достоверных фактов с откровенной, то есть неприкрытой клеветой. Такой соединение представляет собой подтасовку, не карточное, а литературное шулерство. Но подтасовка истории - это способ её фальсификации.

     Автор, который с помощью своей индивидуальности и её субъективности, выполняет зв вознаграждение, не обязательно денежное, материальное, чей-то пропагандистский, фальсифицирующий чью-то историю, заказ, обычно называется ангажированным или нанятым автором.

     На Западе британец Энтони Бивор считается одним из самых авторитетных авторов книг по военной истории двадцатого столетия. Авторитет Э. Бивора на Западе - это и есть та плата, то вознаграждение, которое получает Э. Бивор за то, что симпатизирует какой-то стороне войны, то есть за то, что он автор ангажированный, нанятый Западом для участия в информационно-пропагандисткой войне против истории России, против самой нашей страны.

    Ангажированному, нанятому Западом литератору, какие новые, ранее закрытые, документы не предоставляй, он останется субъективным, особенно тогда, когда за проявление им его субъективности заплачено, пусть и не деньгами, а званиями и распространённостью, в общественном сознании Запада, его авторитета.

    Энтони Бивор не просто обидчивый и мстительный, он ещё и очень наблюдательный автор. Своей наблюдательностью Э. Бивор замечает, в истории Сталинградского сражения, такое медико-психическое явление, как "нервный стресс, вызванный боевыми действиями". Э. Бивор приводит и другое название этого явления, - "нервоз военного времени".

     Надо отдать должное тому, что иногда Э. Бивор стремится показать свою объективность, например, в отношении невроза военного времени, поэтому он пишет, что во время Сталинградской битвы представители обеих её, противоборствующих, сторон, могли испытывать "нервное истощение" (С. 240).

      Но писать о неврозе военного времени, о полученных в боях психических заболеваниях, Энтони Бивор стал писать после того, как описал, как раздражали, в Сталинграде, своим жужжанием, русские самолёты У-2, именно солдат немецкого вермахта (С.239).

    Но Энтони Бивора, по-видимому, всё время его работы над книгой "Сталинград", преследует навязчивая идея о том, какой именно фактор был более существенным в победе советских военачальников и бойцов советской Красной Армии в Сталинградском сражении. 
      Чего было больше в победе Красной Армии в Сталинграде и под Сталинградом -стратегического таланта советских полководцев, героизма, мужества, самоотверженности солдат Красной Армии, тружеников советского тыла или страх советских бойцов перед заградительными отрядами НКВД, комсомольцами и особыми отделами, каравшими за трусость расстрелом (С.10).

     Можно, конечно, просто улыбнуться, - при чём тут комсомольцы? Нам, бывшим советским школьниками, которые убеждены, что комсомольцы не столько служили в заградительных отрядах НКВД, сколько шли навстречу итальянским, немецким, румынским осколкам снарядов и бомм, пулям и штыкам. Но тут не до шуток, потому что Э. Бивору думается, что комсомольцы были разрушительным и секретным оружием русских.

      Да, можно согласиться с тем, что комсомольцы были оружием Красной Армии, ведь шла война, но не секретным, а честным и открытым оружием! Благодаря Э. Бивору становится понятным, почему западные и наши, отечественные, радикальные либералы так нападают на память и светлый образ Зои Космодемьянской. Она ведь тоже комсомолка и большевистское, советское оружие, а на оружие нападать легче, чем на того, в ком видишь человека.

     Заказчики пропаганды от Энтони Бивора хотели бы, чтобы человека он больше видел в немцах, итальянцах, румынах и чехах, но он, всё-таки, видит человеческое, стремление к простым человеческим радостям, и в советских воинах, - в желании стрелять так метко, чтобы выпить, не в последний раз, водки и закурить вкусной, особенно в самокрутке из газеты с типографской краской, махорки (Сс. 247-248).к

     Водкой, ста наркомовских грамм которой солдатам не хватало и приходилось пить антифриз, пропускаемый через угольный фильтр противогаза, советские,  бойцы, во время боёв Сталинграде и под Сталинградом, по-видимому, снимали нервое напряжение, которое мучило и немцев, и румын, и итальянцев.

     Да, может быть, Энтони Бивор прав, простые человеческие радости, - водка и махорка, или способы снимать нервное напряжение, были серьёзным фактором, но только не победы в Сталинградском сражении и в войне, а фактором боевого духа советских солдат.

     Тем более, что шнапс был и в европейском, цивилизованном вермахте и немецкие солдаты употребляли его ровно также, как и советские бойцы, по назначению, - для снятия нервного напряжения.

     Немецкие офицеры, даже те, которые сохраняли прусские, европейские, а потому благородные традиции немецкой армии, обращались друг к другу со словами "князь" или "граф" (С.45), нервное напряжение вряд-ли снимали шнапсом, скорее всего, - французским коньяком, которого у советских, красных командиров, кроме взятого, как военный трофей советскими бойцами, не было.

     Даже при упоминании водки и махорки Э. Бивор не обходится без критики НКВД, и пишет о десяти годах лагерей, которые получили две женщины за то, что обменяли махорку и самогон на парашютный шёлк,  из которого сшили себе нижнее бельё (С. 248).

     Конечно, цивилизованный Э. Бивор на стороне женщин и солдат-варваров, обменявших парашютный шёлк, а не на стороне сотрудников НКВД, борющихся за цивилизованное соблюдение законов военного времени!

     В этом и заключается пропагандистский двойной стандарт, - когда выгодно объявить советскую политическую систему варварской, тогда и сотрудники НКВД, поступающие по закону военного времени вполне цивилизованно, - варвары.

     Э Бивор, даже положительно оценивая действия советских бойцов, не может обходиться без критических оговорок. Говоря об искусстве маскировки (С.236), которым владели в Сталинграде советские бойцы, Э. Бивор не преминул упомянуть, что сама немецкая авиация, разрушая город и убивая оставшееся в нём местное население, детей,"создала защитникам города идеальные условия" (С. 236).

     Ничего себе вывод! Спасибо немецкой авиации, что она так разрушила город, что создала его защитниками идеальные условия для своей маскировки и его защиты?!

     А ещё Э. Бивор критикует сталинградских, советских снайперов-зайчат, за то, что они, как сержант Пассар (С. 317), национальности которого он не называет, сосредоточившись на национальности квалифицированного военного, красноармейского повара из казанских татар (С. 245), гордились "прицельными выстрелами в голову" (С.317).

    Неужели, по-мнению Э. Бивора, было бы гуманнее, если бы советские снайперы, в Сталинграде, не убивали бы, а необратимо калечили бы выстрелами, так, чтобы они больше не возвращались на позиции, немецких солдат и офицеров?  Но было, как было, - "убей немца!".
   
    Рассмотрев, по Энтони Бивору, факторы победы Красной Армии в Сталинградской битве, нужно перейти к тому результату этой победы, который он назвал "психологически переломным моментом во всей войне" (С. 14).

     Э. Бивора интересует психический перелом, произошедший в сознании советских перебежчиков к немцам, дезертирам из советской Красной Армии, в сознании самих немцев, а не румын, у тех с  самого начала битвы под Сталинградом и в Сталинграде был низкий "морально-политический дух" (С. 149) и в сознании У. Черчилля, английских и других европейских трудящихся.

     Какое-то манящее, сакраментальное, для Энтони Биовора число, - пятьдесят тысяч. Оно фигурирует в книге "Сталинград", по меньшей мере, дважды, в том числе и в рассказе о шутке И.В. Сталина на Тегеранской конференции.

     Для того чтобы доказать, что "Софья Власьевна", советская власть, была личной властью Сталина, державшейся на НКВД, ГУЛАГЕ,  заградительных отрядах,особых отделах в армии и пресловутых комсомольцах, Э. Бивор говорит о том, что  советских перебежчиков в немецкой форме (хи-ви, Hilfswillige), насчитывалось в 6-й армии Паулюса, под Сталинградом и в Сталинграде, 50 000.

     Служить немцам советских военнопленных заставляли, по мнению, Энтони Бивора не только истязания и голод в немецких лагерях для советских военнопленных, но и идейные разногласия с советской властью. 
     Иначе чем объяснить, что немецкие военнопленные из котла (Kessel, по- немецки), удивлялись, что к ним, то ли по неосведомлённости, чего не могло быть, так как сам Бивор отмечает высокий уровень воспитательной работы политруков, с ноября сорок второго года, -  замполитов, то ли по неверию красным командирам, продолжали, перебегать в 6-й армию вермахта? Добровольно отправлялись в ловушку (Сс. 435-436) в которой уже действительно сидели немцы и их европейские союзники.

    Психологический переломный момент, по Э. Бивору был в том, что после победы Красной Армии в Сталинграде и под Сталинградом, добровольные перебежчики из неё стали резко уменьшатся в своём количестве, несмотря на то, чему удивлялись немецкие военнопленные в Сталинграде.

    Немецкие военнопленные в Сталинграде обратили внимание на то, что первым, в этом разрушенном городе, было восстановлено здание местного управления НКВД, к которому практически сразу "выстроились очереди женщин с передачами для арестованных родственников" (Сс. 628-629).

     Э. Бивора не интересует, действительно ли передачи сталинградских женщин шли арестованным родственникам в ГУЛАГ и где жили, в разрушенном,Сталинграде сами  сотрудники НКВД  и члены их семей, включая малолетних детей, главное сделано, - показано, что в победившем Сталинграде невероятно жестокая беспощадная советская система (С.16) стала, в первую очередь, восстанавливать сама себя.

     Вообще-то, в случае военной победы, любая политическая система восстанавливает, в первую очередь, саму себя, а политическая разведка и контрразведка, наряду со своими военными коллегами, продолжали существовать и в демократических США, и в Великобритании Э. Бивора.

     Более всего, Э.Бивора интересует психологический перелом, перелом в сознании благородных европейских воинов, - немцев. Вынуждаемые немилосердной Красной Армией и её авиацией, немцы сильно психически изменились, - стали подвергать разграблению свои собственные, немецкие, склады.
 
     О ужас! У тех, у кого в начале Сталинградского сражения, для борьбы с сухостью и обморожением кожи были синие жестяные баночки, их до сих пор находят, с кремом "Нивеа", не было консервных ножей! Поэтому банки из разграбленных складов вскрывали штыками, не умея читать иностранные надписи, натыкались на кофе в зёрнах, дробили, чем-нибудь, его зёрна прямо к котелках.

    Кошмарная картина! Действительно, победа Красной Армии - это психологически коренной перелом, перелом в сознании солдат и офицеров вермахта, потому что необходимость мерзнуть и дробить, чем-попало кофе в зёрнах, кошмарнее воздействует на сознание, чем даже бомбардировка и сожжение Дрездена авиацией У. Черчилля.

     У. Черчилль, на Тегеранской конференции, после Сталинградской победы, в   
 ноябре сорок третьего года, испытал просто перелом в своём сознании, когда И. В. Сталин, якобы, предложил одномоментно расстрелять пятьдесят тысяч немецких офицеров.

     Заметьте, - по данным Энтони Бивора 50 000 советских перебежчиков служило в 6-й немецкой армии и столько же, 50 000, немецких офицеров, предложил, в Тегеране, расстрелять Сталин (С.631).

     Никто не знает, была ли, в действительности, эта мрачная шутка И.В, Сталина, но и У. Черчилль, проявивший раздражение на неё, мог руководствоваться не гуманистическими соображениями, а чем-то другим, похожим на его план операции "Немыслимое"стам, когда сказал, что "британский народ никогда не допустит массового убийства" (С.631), как в лесу, под Катынью, где, по сведениями Э. Бивора чекистами было расстреляно четыре тысячи (С. 148) польских офицеров.

     Бомбардировки Дрездена, Токио, Хиросимы и Нагасаки, безусловно массовыми убийствами, включая мирное население, не были?! А в сознании английски и других европейских трудящимся, с коренным переломом  и ярким, сияющим ореолом победительницы Красной Армии, трудно было бы доказать необходимость войны с нею цивилизованных европейцев и американцев, в союзе с пленными, но вооружёнными немцами.

     Автора этих строк о книге Э. Бивора "Сталинград", могли бы упрекнуть, сказать, что он не мог, не имел права критически оценивать труд Э.Бивора, как члена британского Королевского общества.

     А иностранные авторы имеют право превращать в свой проходной двор не свою, к которой наши историки относятся вполне этично, а нашу, российскую историю? Мы думаем, что нет! Не имеют права.

     Иностранцам, для того чтобы писать об истории Великой Отечественной войны советского народа против европейской нацистской Германии, надо перестать быть нанятыми, Западом, литераторами, и стать объективными историками.

     Частично с нами согласен российский историк Олег Ржешевский, которого привела в бешенство другая книга Э. Бивора, - "Падение Берлина".

     Не важно, по какому поводу возмутился историк О. Ржешевский, главное,что любое возмущению по поводу таких ангажированных и субъективных авторов, как Э. Бивор является справедливым, которым, какие документы не предоставь, они сделают пропагандистские выводы.

     Всем нам надо учится не фальсифицировать историю, не подтасовывать "правильность"  исторических выводов, а быть объективными, хотя нам, бывшим советским людям, труднее всего.

     Мы помним и не забудем никогда, не менее, чем о двадцати шести миллионах, - советских жертв, - этой, священной и справедливой для нас войны.