Большой город - Глава 3

В которой трое возвращаются домой.

      В городе поздний вечер. Только что прошла электричка в сторону центра. На перроне стоят трое и ждут такой же поезд в противоположную сторону. Они стоят недалеко друг от друга, как старые друзья, перебрасываются отдельными фразами, но каждый смотрит в свою сторону. Вова Большой смотрит на запад. Там, далеко за заливом, виднеются тёмные сопки, а над ними едва заметными сполохами ещё теплится умирающий день. Вова Большой даже тянется в сторону заката и делает глубокий вдох, словно хочет надышаться этим днём, не позволить ему уйти и не оставить после себя хоть какой-то след. Пусть даже это будет запах моря, который тянет уже по-ночному холодный ветер, или запах пыли, которую подняла промчавшаяся мимо электричка. Наталья стоит лицом на восток. Стоит неподвижно, как каменная статуя. Кажется даже, что она вовсе не дышит. Лицо её поднято к тёмной части неба, на которой не видно звёзд, укрытых под мрачными слоистыми облаками. Светлые, со стальным отблеском глаза чуть прикрыты, спрятаны под густыми и длинными тёмно-пепельными ресницами. С востока слышится бесконечный, монотонный гул машин, но город почти видно, он скрыт за голыми деревьями, заборами, складами и тёмными конторами, прилепившимися к железной дороге. Игорь стоит лицом к центру города. Можно было бы подумать, что он просто ждёт электричку, но если проследить за его взглядом, становится понятно, что он внимательно, с большим удовольствием рассматривает большой, сияющий город. Высокую сопку многоэтажки облепили до самой макушки, они высятся ярусами, перерывают друг друга, как чешуя у рыбы. Дома уже ярко сверкают многочисленными окнами, сливаются и кажется уже, что это не отдельные дома, а гигантское жилище с сотнями тысяч сверкающих окон, наполненное сотнями тысяч людей. Игорь смотрит на город и на его лице появляется улыбка. Не такая, как обычно, ехидная, даже немного жестокая, нет, cейчас она умиротворённая и самую малость грустная.
      - Пух... - Нарушает тишину Наталья.
      - Мда-а, - отзывается Игорь.
      - Ты можешь сказать Упырю, что ему нужно зарегистрироваться?
      - А разве никто до меня Диме не говорил, что требуется регистрация?
      - Говорили и не раз. Просто тебя он хоть немного слушается. На остальных ему начхать глубоко. Он же терпит нас, а когда у него терпение лопается, он удирает и живёт где попало. То в подъезде переночует, то договорится с кем-нибудь из знакомых, например с компом помогать, потом у них живёт, пока комп не починит. Лишь бы дома не жить. Насмотрелся современных фильмов и считает себя особенным. Не понимает, насколько всё серьёзно.
      - Ох уж эти истории про "особенных", - говорит Игорь, не отрывая взгляда от сверкающей панорамы. Любит народ фантазии про героев. Жаль только, что настоящий героизм состоит в том, чтобы отказаться от себя и своих шкурных интересов, а не в том, чтобы стать особенным. "Особенность" - это эгоизм. Эталонная самовлюблённость. Или даже уродство. А уж когда начинают говорить про "избранных", мне уже даже смеяться не хочется. Впору плакать. Кем они избраны-то? Если уж угораздило вляпаться в эту лужу особенности, оптимальным вариантом будет не привлекать к себе внимания. И не нарушать законов общества. Я ещё в прошлый раз ему говорил, что без регистрации жить опасно.
      - Ну вот и скажи ему это всё!
      - Наташа, я же сюда всего раз в год на пару недель приезжаю. Даже не знаю, как тут поступить. Сказать-то я скажу, но будет ли толк? К тому же мне скоро обратно ехать.
      - Когда?
      - В пятницу. Точнее уже в три часа ночи субботы. Я переделал все дела, которые хотел сделать, пора возвращаться.
      - Местных чёрных не хочешь навестить?
      - Ты одичавших имеешь в виду? - на лице Игоря гаснет улыбка и он поворачивается лицом к Наталье. - Нет, не хочу. Не знаю как тебе это объяснить. Понимаешь, мне с одной стороны их жаль, а с другой не могу я общаться с ними. Это как в компании с нытиком. Он ноет, а ты слушаешь. Ему ты ничем не поможешь, потому что он не хочет ничего изменять к лучшему. Ему комфортно ныть и ждать, что его пожалеют. А себе ты настроение гарантированно испортишь. То же самое и в этом случае. Ну вот ещё зимой я заехал к нашим, привёз с собой немного. Ну повылезали они. Того что я привёз, им на один зуб. Да и не насытишь ты их, хоть всю землю им скорми. Обратно ехал, думал в канаву улечу, так они меня утомили. Поэтому я даже со своими стараюсь не общаться без крайней необходимости, а с местными пусть местные и разбираются. Хотят - пусть сами кормят, а если не хотят, так это меня не касается.
      - Душегуб!
      - Почему сразу "душегуб"? Во-первых ты сама в курсе, что я знаю меру, а во-вторых не думай, что мне это доставляет удовольствие... Кстати, где они тут обитают?
      - Там, - Наталья машет тонкой ладонью в чёрной перчатке куда-то на северо-восток. - Где пушки. Как там эта часть называется? Как бы крепость или что-то в этом роде. Там много подземных помещений. Сейчас вроде все входы залили бетоном, чтобы никто не спускался вниз и ноги не ломал, но ты же понимаешь.
      - Ну да, понимаю, - говорит Игорь.
      Потом он переводит глаза на узкую дорогу, проходящую рядом с перроном. Там быстрым шагом идёт парень в короткой куртке и потёртых джинсах. Парень курит, за его спиной тянется дымок и тает в воздухе. Впрочем, когда парень бросает окурок прямо себе под ноги, дымок продолжает тянуться. Парень поднимает глаза, сталкивается взглядом с Игорем, быстро натягивает капюшон у куртки так, что из-под капюшона остаётся торчать только кончик козырька его кепки, почти бегом сворачивает в подворотню и скрывается между домами.
      - Дичает народ, - комментирует происходящее Наталья.
      - Вот что им надо? - звучит риторический вопрос Игоря. - Сытый, одетый, есть где жить. Нет, всё мало! Кстати, я тебе уже рассказывал, как Дима тёток в бухгалтерии на стулья загнал?
      - Нет, расскажи. Что, как обычно взбесился и показал им свой неповторимый оскал? Не каждому такое зрелище понравится.
      - Нет, всё гораздо интереснее. Я тогда всего-то второй раз был здесь, город толком не знал, но в институте пересёкся с Алексеем...
      - Ну ещё бы...
      - Без намёков, пожалуйста! Ты сама знаешь, что к чёрным Алексей не имеет никакого отношения. Дима тогда делал ремонт у своего друга Константина. Он живёт где-то на "Заре", но адрес я сейчас не вспомню уже. Делал ремонт и жил у него...
      - Всё как по писаному. Сколько лет прошло, а Упырь какой был, такой и остался.
      - Можно подумать ты сильно изменилась. Ну я-то ладно, я пополнел. И вообще, не перебивай. Так вот, я искал Диму, мне сказали где его искать, я нашёл его у Кости. Тот как раз решил поехать вместе с Димой покупать обои. Я поехал с ними. По пути Косте позвонили с работы и попросили заехать. Костя оставил нас в коридоре, а сам убежал дальше. Тут открывается дверь и выходит обширная дама. И спрашивает нас, мол, мы не программисты, часом? Я, понятно, молчу, а Дима сразу согласился и пошёл помогать. Ну, значит, представь картину. Бухгалтерия, четыре тётки в годах, за окном стройка грохочет, у тётки компьютер не загружается. Тут Дима говорит, что, дескать, компьютер был выключен сильным электромагнитным импульсом.
      - Чего-о?
      - Электромагнитным импульсом. И спрашивает, никто, мол, поблизости сваркой не пользуется? Тётки, понятно, на окно тычут пальцем, там стройка, там и сварка. Дима тогда говорит: "Надо защитить компьютер от электромагнитных импульсов! У вас нет случайно два, а лучше три квадратных метра свинцовой фольги? Алюминиевая не годится, только свинцовая!"
      - Что за бред?!
      - Тётки огорчённо говорят, что такой экзотики как свинцовая фольга у них в наличии точно нет. Тогда Дима заставляет их залезть на стулья и развести руки в стороны. Вроде как это слабая замена фольге, но хоть так.
      - Понятно. Упырь и не такое может придумать. А с компом-то что было?
      - Дискета была в дисководе. Тогда ещё ими пользовались. Народ уже нормально с флешками ходил, а бухгалтерию долго только на дискетах сдавали. Кстати, компакт-диски были ещё в ходу. Которые перезаписываемые. Вот, Дима дискету достал и компьютер перезагрузил. Тут как раз Костя пришёл и очень удивился, с чего это тётки на стульях стоят и руки в стороны растопырили.
Наталья только качает головой после этой истории, в Вова Большой тихо смеётся, поворачивается к своим друзьям и тихо говорит:
      - Вот и погас день.

      В электричке ехали домой. Справа мелькали огоньки города, но далеко в стороне от железной дороги. Слева же темнела ночь. Тёмное небо, непроглядно-тёмный залив и только очень далеко у горизонта ещё чуть более тёмные сопки на другом берегу залива, едва различимые в этой ночи. Игорь по-прежнему рассказывал свои бесконечные весёлые истории, Наталья то хмурилась, то смеялась, а Вова Большой сидел неподвижно и улыбался. В этот момент было сложно описать словами улыбку на его лице. Перемешались в ней и веселье от историй Игоря, и глубокая задумчивость, которая плохо вязалась с легкомысленностью ситуации, и какая-то глубокая печаль. Отчего же печаль? Всего лишь погас ещё один день. Всего лишь здесь, в этом городе, а не на всей земле. И даже не погас, не умер. Он убежал из этого города, но не навсегда, а на некоторое время. Отправился дальше по планете в своём бесконечном путешествии. Он оббежит её вокруг и вернётся в город, помолодевшим, свежим. Вернётся с утренним бризом, с росой или инеем, с криками чаек, с гулом машин и голосами людей. Снова заглянет в окна первыми лучами солнца, кого-то поднимет с постели, кого-то загонит поглубже под одеяло. Может быть вернётся с тяжёлыми слоистыми тучами и вновь начнёт сыпать ледяным весенним дождём, который покроет ледяной коркой тротуары, стены домов, ванты мостов, припаркованные автомобили, которые наотрез откажутся впускать в себя своих владельцев. Или же это будет день с ветром, поднимающим тучи пыли и швыряющим её в лица прохожим. Будет грохотать рекламными щитами, свистеть в узких подворотнях, подхватывать чаек и играть ими как оторвавшимися воздушными змеями. Новый день! Новый, но всё тот же. Старый знакомый. День, который бежал вокруг Земли ещё тогда, когда никто не мог увидеть его, привязаться к нему и потом грустить, когда наступает время расставания. Но, нет. Вова Большой сел так, чтобы легко можно было повернуть голову на запад. Словно в попытке найти в непроглядной темноте последний лучик сбежавшего дня. И его друзья не мешали ему, не отвлекали от этих мыслей. Они болтали, возились, зачем-то менялись местами. Очередная история Игоря про те прозвища, которыми он и его коллеги по институту награждали друг друга, так насмешила Наталью, что та захлебнулась воздухом, выпучила глаза и согнулась почти вдвое. Несмотря на все усилия сдержать хохот, она всё же издала пронзительный звук, но такой странный и непохожий на смех, что немногочисленные пассажиры в вагоне удивлённо повернулись в её сторону.
      - Пух, гад,  - устало сказала она, когда приступ миновал, и принялась вытирать слёзы платочком. - Нельзя же так. Хорошо, что я косметикой не пользуюсь.
      - Ты и так красивая, - махнул рукой Игорь.
      - Это у тебя комплимент такой?
      - Как хочешь, так и понимай. Это, конечно не всё. Мы и себе случайно придумали прозвище.
      - В смысле? Друг другу?
      - Нет, нашей лаборатории. Прозвище получилось таким пакостным, что мы сначала долго смеялись, а потом сами же перепугались и решили никому его не рассказывать.
      - Сами себе не угодили? О, слушай, Пух, у меня к тебе вопрос. Упырь там мне какое-нибудь новое прозвище не придумал? Как он меня сейчас называет?
      - Последние клички, которые я слышал, были "Моль" и "Трупоглазка".
      - А, ну эти уже старые. Может у него фантазия поиссякла? Кстати, наша следующая. Давайте к выходу уже.
      Двери податливо разъехались в стороны, выпустили троих пассажиров в тамбур и снова сомкнулись с глухим стуком. Электричка плавно затормозила и остановилась на перроне. Друзья вышли из вагона, остановились на мгновение и каждый снова посмотрел в свою сторону. Потом спустились по лестнице на дорогу и пошли в сторону автобусной остановки.
      - Пух... - снова тихо сказала Наталья.
      - Мда-а? - привычно отозвался тот.
      - Может повременишь с отъездом? Куда тебе торопиться? С тобой веселее.
      - Не могу, Наташа.
      - Семьи у тебя нет, про свой отпуск ты сам проболтался. Оставайся. Поменяй билеты на другое число и живи. Хозяин тоже не против, он тебе всегда рад.
      - Брось.
      - Ты свою латифундистку, кстати, встретил?
      - Иру? Нет ещё.
      - Вот! Оставайся. Когда на Новый год собирались, она о тебе спрашивала. Большой тогда ей сказал, что ты весной на конференцию приедешь, но точной даты он тогда не знал. Если хочешь, я сама к ней слетаю.
      - Да ладно. Я уже старый и толстый. Это ты у нас не меняешься.
      - Не подлизывайся... Слушайте, может не будем автобус ждать? Тут же пешком недалеко.
      - Мне твои ноги жаль, - сказал Игорь. - Тут может и недалеко, полчаса быстрым шагом, но тебе на таких каблуках как вообще? Дойдёшь?
      - Было бы некомфортно, я бы не предложила!
      Игорь посмотрел на Вову Большого, потом на Наталью, понимающе ухмыльнулся и медленно пошёл по тротуару.