Великий день

 Любовь к учительнице была так естественна, что по-другому и быть не могло! Насколько помню, её любили все наши ученики. Она была добрая, красивая, но строгая. Не помню, чтобы повышала голос или ругала нас, первоклассников. Всегда и всё объясняла просто и доходчиво. Она была прекрасным советским педагогом. Не помню у неё любимчиков. Некоторых она выделяла, но они заслужили это. Например, Верочка была отличницей, всегда всё знала. Света и Володя хорошо читали , за что их уважал весь класс. Благодаря им, мы знали всю детскую классику. Нина Ивановна писала планы, а Света и Володя по очереди читали нам «Тимур и его команда», «Витя Малеев в школе и дома» и другие интересные книги.
 На перемене Нина Ивановна обычно проверяла тетради, а мы стояли вокруг стола и наблюдали за ней, не забывая смотреть и на отметки. Не помню, чья была инициатива угощать учительницу сладостями. Приносили конфеты, печенье. Мне очень нравилось, как Нина Ивановна благодарит. У неё была очень милая улыбка, но на уроках она не улыбалась. Улыбнувшись, она скромно опускала глаза и ласково говорила: «Спасибо. Право, не стоило, Шурочка. Больше так не надо, ладно?» На другой день угощала Света или Саша. Мне тоже хотелось угостить её. Но я не смела.
Началась длительная подготовка. Мне хотелось угостить её тем, чем ещё никто не угощал, но моим любимым! Выбор пал на мятный пряник, очень нарядный на вид. Ровная поверхность была коричнево-жёлтая, а спинка белая. Чтобы осмелиться, я несколько дней ходила в школу с этим пряником, завёрнутым в красивый фантик из-под шоколада. Я ждала подходящий случай, но его не было. Эта смелость преломлялась в моём сознании как социальный экзамен: если получится, то я могу поступать так, как велит душа. Мне ведь на Украине не приходилось ломать себя для того, чтобы угостить кого-то. Считала нужным поделиться, протягивала руку и давала.
        И вот наступил Великий день. Я решилась: будь что будет, сегодня я сделаю это. Заглянула перед школой в шкафчик и увидела своё самое любимое лакомство, сахар-рафинад. Для городского ребёнка это не лакомство. Для деревенской девочки это совершенно необычный сахар, ведь он разрезан на такие ровные красивые квадратики! Приложив два кусочка сахара к нарядному прянику, я шла в школу, как на подвиг.
        Учительница казалась такой недосягаемой, а моя решимость посметь предложить любимое лакомство была таким жертвенным огнём , что я просто пылала.
Прошла первая перемена. Нина Ивановна ушла в учительскую. Вторая перемена. Подняв крышку парты, я проверяю свой дар. Вокруг стола собираются дети. Я робко подхожу к столу, зажав в кулачке сладости. Никто не угощает учительницу. И вдруг как будто молнией пронзило: вот же этот миг! Надо спешить, иначе будет поздно!
        Господи, да где же слова найти, чтобы описать весь этот ужас. Потому что То, что случилось в следующую секунду, иначе и назвать нельзя. Ликуя в душе, что преодолела себя, я торжественно кладу на стол свой дар: «Это вам»! И ещё не успев осознать, что произошло, радуюсь в душе: и сегодня учительница не осталась без сладкого!       
        И вдруг у меня темнеет в глазах. Я вижу строгую Нину Ивановну и слышу её голос: «Возьми!» В этот момент я понимаю, что мой дар отвергнут. Я упрямо мотаю головой: «Нет!» Учительница сбрасывает сладости в ящик стола. Я ничего не понимаю, кроме одного. Отвергли не просто пряник и сахар, отвергли меня, моё любимое, с такой жертвенной любовью преподнесённое. Я же в это скромное угощение вложила всю свою душу, всё своё самое святое. Вы понимаете, я ей свою любовь несла в надежде на ласковую улыбку как всем. Меня опять отставили в сторону!               
       Сколько раз я задумывалась над тем, почему это произошло именно со мной? Я была одной из самых чистоплотных девочек в классе, чтобы побрезговать моим угощением. Почему нельзя было взять и выбросить, чтобы я не видела? Почему нужно было только мне сказать об этом так строго? После этого случая я просто не подходила к учительскому столу, так что не знаю, угощали её или нет.
       Нина Ивановна относилась ко мне по-прежнему доброжелательно, как будто ничего и не было. Она не заметила мою душевную травму. А во мне что-то сломалось. На какое-то время я перестала гореть изнутри. Даже подружка Алина, которая всегда чувствовала моё настроение лучше мамы, ничего не заметила, так я прятала свою уязвимость. Ибо для моей души отвержение было очень большим ущемлением. И я его переживала очень долго.
        Никакого объяснения я не нашла. Значит, был очередной опыт души. Здесь он вписывается в кривую остальных испытаний, которые я проходила в детском возрасте. Как потом сказал руководитель семинара, я проходила опыт Отвержения и Зрителя.
        Правда, этот случай научил меня на всю дальнейшую жизнь: я никогда и никому не давала взяток и с особым трепетом .отношусь к детским подаркам. Я знаю им цену.