Букет - 3. Глава 8. 2030

Олеся.

Интересно, казалось бы, пара дней - не такой долгий срок. Сейчас они ощущались бесконечностью. Малыгин Р.А., кем бы он ни был, прав уже одним только названием своего труда: время - относительная штука. Весьма относительная. Хоть я и ни черта не понимаю в квантовой физике...
Допустим, до конца урока осталось десять минут. Много это, или мало? Очень много, если идет опрос, ты не выучил задание, а твоя фамилия - следующая в списке. И очень мало, если ты решила три задания из контрольной, а всего их - шесть.
Несколько минут счастья могут равняться целой жизни. По значимости, конечно. Пустые годы равны нулю. Нежизни...
Оборвать разговор "на самом интересном месте" с возможностью продолжить его  лишь в путешествии, дождавшись возвращения брата - всего-то дня три, в целом, - немыслимо трудно. Хотя до сих пор я спокойно жила себе без всяких головоломок. Ну, почти...

Я инстинктивно правильно поступила, сразу же вручив присланную книгу Дэвиду. Он моментально потерял интерес к ее происхождению, углубившись в содержание.
- Любопытная теория, - изрек он. -Сам я бы не додумался, но что-то в этом есть. Конечно, в формулы я сильно не вникал - для этого нужно прицельно вспоминать, и заново изучать некоторые вещи. Но многое понятно. Совпадает с моими представлениями. Ты помнишь устройство колайдера?
(Нет, конечно, ничего я не помню.) Старательно улыбаясь, я слушала Дэви (пятнадцать минут слушать лекцию по физике в исполнении собственного мужа - много это, или мало? Я заслужила медаль?) Я пыталась уловить что-нибудь, понятное и нужное мне, но, примерно на четвертой минуте, мое восприятие отказало, и я лишь кивала головой, наподобие китайского болванчика.
- А дата издания - видимо, своеобразная шутка для иллюстрации смысла. "Физики шутят", помнишь? Или опечатка.
- Скорее, опечатка. Двенадцатый год, наверное. Четвёрка здесь немного похожа на единицу... Если ты больше не будешь читать, давай ее сюда, пока я не забыла. Передам маме, хоть и вряд ли она ей нужна, но, все-таки прислали для нее.
- Держи. Посмотрим какой-нибудь фильм? Я поищу новую комедию.
- Нет настроения, извини. Ты включай, если хочешь. А мне надо бы в блог заглянуть.
Так и есть - меня вновь ждало письмо от "З." "Пожалуйста, ответьте. Быть может, мои письма попадают в спам? К сожалению, я знаю только ваш электронный адрес." В послании  читалось тихое и смиренное отчаяние. Все же я - порядочная свинья, надо хотя бы ответить. "Здравствуйте, незнакомая З.! Я не отвечала, потому что знаю и понимаю не больше вашего. Ответить мне пока нечего. Я пытаюсь найти информацию. Но вы сами - загадка для меня. Если расскажете больше, мне станет понятнее, что именно искать. О."
Я достала книгу, пролистала ее. Научные доказательства существования разных вариантов одного мира, с небольшим расхождением во времени. Пространство, разумеется, не менялось. Вернее, все миры находились в одном пространстве одновременно. А их могло быть бесчисленное количество. Точка во времени превращалась в бесконечность. Не все миры могли активно проявляться в реальности. Таким образом, могли возникать и объясняться многие неувязки исторических событий в летописях и более поздних хроника. То есть, в хронику могли попадать версии разных миров. Между мирами время от времени возникают порталы, точки перехода. Они непостоянны. Этим могут объясняться внезапные исчезновения людей,  и даже кораблей, самолётов. Это было все, что я поняла, остальное - формулы, ссылки на теоремы великих, опыты и тому подобное - должны читать специалисты, а не я. Ничего особо нового в самих теориях не было. Истории о бермудском треугольнике и других загадочных местах известны всем. Кроме того, я знала кое-какие вещи о собственной семье, только это было очень давно...  Когда просто читаешь подобное, как научно-популярную литературу - где-то, кто-то... Воспринимается вполне нормально, не особо удивляя. Но, когда видишь год издания - 2042 на настоящей книге - невольно мурашки бегут по телу. Значит, правда... Значит, это не сказки из детства.
Я вновь вынула из ящика трюмо спрятанную записку. Я уже много раз перечитала её, пока Дэви изучал труд автора. Кем был Малыгин Р. А., и чем он мог быть обязанным нам? Я не припоминала такой фамилии. Впрочем, он и сам уверял, что вряд ли я могу его вспомнить. Зато привет от Александра Решетникова в некоей мере потряс меня. Когда-то эта фамилия являлась моей собственной. Дэви не знал, что после исчезновения моего отца мать сменила паспорт, вернула себе, а заодно и мне, девичью фамилию. Точнее, это была официальная версия. На самом деле, фамилия в документах, а также во всех регистрационных системах, сменилась самопроизвольно, избавив от необходимости суетиться. Зачем это было нужно, спрашивается? Видимо, нужно. Раз данного человека не было больше в нашем измерении, никакие следы его пребывания здесь не могли оставаться. Нельзя поставить штамп о разводе с тем, кого нет в этой реальности.
Значит, там, в другом времени, отец жив и здоров. И слава богу, я рада. Интересно, как среагировала бы мать. Хотя, наверное, она в курсе. Представляю, как они могли бы переписываться. Водевиль какой-то. Стоп. Переписываться? Может... нет, не может быть, конечно, там совсем другое. Но, вдруг Писательница и ее друг как раз находились в разных мирах? Нет. "У нас тоже болеют, и многие выздоравливают", - сообщал Искатель. С одной стороны, "у нас", с другой - про вирус пишет и он и она. Значит, мир, все-таки один и тот же. Наш. Разве что - миров-то, судя по книге, может быть неисчислимое количество.
Напоминание об отце невольно оживило многое из того, что хотелось забыть. Женский голос, звучащий изредка в моей голове, взывающий ко мне, обрёл вполне конкретный, любимый мною когда-то, образ. Но я не желала возвращаться в детство, играть в те, слишком серьёзные игры! Мало ли, о чем человек в детстве мечтал. Сейчас я совсем другая. У меня есть любимая работа и увлечения, муж и друзья. Мне спокойно и комфортно в любовно обустроенном доме-гнездышке; я совершенно не хочу бегать по пустырям и кладбищам, шептать загадочные слова. Правда, мне обидно, что в Стоунхендж я не попаду... Но он интересен мне лишь с точки зрения исторического памятника!
А сам отец... интересно было бы взглянуть на него. Ни одной фотографии, разумеется, тоже ведь не осталось. Я помню его весьма смутно - я нарочно старалась забыть даже облик. Я мастер по умению забывать. Родион всегда был мне лучшим другом, общался со мной, стыдно сказать, больше, чем с родным сыном. Но виделись мы нечасто. Стаське, к слову, перепало и вовсе не много родительского внимания. Скучала ли я по-настоящему отцу? Вряд ли. Мне вполне хватало любви отчима и деда, другой жизни я не знала и не желала. До тех пор, конечно, когда... не хочу о грустном. Хотя я могла - если мне было необходимо - мысленно вызвать на связь Родиона, и порой общаться во сне с дедушкой. Но это было давно. Второго не стоило тревожить часто - я слишком эгоистична; а при мысли о первом стала возникать гордость - если ему не надо, то и я не буду трогать. У меня есть Дэви, и вообще, я самостоятельная. Я успокаивала себя, как могла, гнала прочь неотрывно свербящую мысль о том, когда же вернётся брат. Но сидеть на месте и просто ждать, как ни обманывай свой мозг - весьма трудно. Пожалуй, надо встретиться завтра с Милой, ведь мы так и не успели ничего обсудить. В этом смысле насыщенный событиями день прошёл впустую. Решено! Я набрала сообщение в телефоне, прочла положительный ответ, и, удовлетворенная принятым решением, присоединилась к мужу, смотревшему комедию.
...
- Стоунхендж? - Мила изумленно подняла красивые брови цвета собольего хвоста. - Оригинально. Более чем... Мне хотелось бы поглядеть на это место.
- Кому не хотелось бы! Но Стасу не нужна там сестренка, понимаешь? Зато нужна невеста!
- Зачем?! Он собирается принести жертву старинным богам на  священных камнях?
- Почему-то и мне кажется, что женитьба не входит в планы Стасика.
- Китти? - предположила Мила гневно. - Я не пущу ее!
- Ты думаешь? - засомневалась я. - Я думала, у него есть кто-то на примете в Москве. С чего бы Китти. Она совсем не такая... Китти и древние обряды - разные вещи.
- Вот именно! Она ничего не поймёт. Она решит, что он и вправду предлагает руку и сердце, а это - свадебное путешествие! Скажи, Олесь, твой брат делает что-либо просто так, без умысла? Ну, хоть когда-нибудь?
- Разве что бабушку навещает, - пробормотала я.
- Ты же сама понимаешь не хуже меня. С какой целью он любезничал с ней?
- Знаешь, если он позовёт ее, и она согласится, - мы ничего не сможем изменить. Как будут выглядеть наши уговоры, представь? Завистью старых кочерыжек к более молодой и успешной, а главное, - влюблённой, - девушке?
- Ну, насчет старых кочерыжек ты загнула, - хохотнула Мила, - но, в целом, права. Что же делать?
- Ничего. Брат клятвенно пообещает мне, что ни один волос не упадёт с головы его спутницы... кем бы она ни оказалась. Во всех смыслах, психически - тоже. Иначе... я найду на него управу. Расскажи мне лучше, что ты думаешь о Писательнице? Кем она могла быть?
- У тётушки спрашивать бесполезно. Я не общаюсь с ней на все темы. Вернее, на все, но... в любой момент она может просто промолчать, игнорировать тему. Неприятно это. Она более закрытая, чем твоя мать, на самом деле.
- Лучше не лезть?
- Конечно. Вот увидишь мать, тогда скорее узнаешь что-то. И еще мне расскажешь.
- То, что позволят.
- Конечно.
Мила удивительно спокойно относится к факту, что необъяснимое - рядом, но знать позволено не все. Может, жизнь в инвалидной коляске научила ее терпению? Или сам по себе характер такой? С ней легко, как ни с кем другим. Она действительно заинтересована, увлечена тем, что ты говоришь, реагирует на все спокойно, без лишней драматизации; умна и может дать дельный совет. И, главное, - всегда соглашается остановить рассказ, не дообьяснить что-то, если дальше "не позволено". А я лишь догадываюсь, что именно не позволено, но вряд ли интуиция меня подводит. Не может подвести. С Милой не приходится врать и недоговаривать. Так было и в истории с антителами. Мила брала анализ, изучала нашу кровь, но не сообщала об этом никому - раз я не хочу. Другая на ее месте вполне могла бы пропиариться на этом, получив научную степень, предложив изучать нас с братом всей лабораторией; пытаться создать абсолютно безопасную вакцину - тогда это было, мягко говоря, весьма актуально.
...
Во вторник вечером брат позвонил, лаконично сообщив, чтобы я, не теряя времени, собиралась в дорогу, а завтра утром он приедет, и мы сразу же отправимся в путь. Затем я поговорила с бабушкой, услышав от неё, что "Стасик - прелесть, просто прелесть, худенький только очень". Настроение у нее было хорошее и спокойное. Брат успел отремонтировать неработающий патрон в люстре, пропылесосить квартиру, закупить продуктов и бытовой химии, свозив бабулю в дальний супермаркет. Разумеется, они навестили и дедушку, посадили вдоль оградки бархатцы и анютины глазки. Судя по всему, о нашем предстоящем вояже он ей не сообщил, и я, конечно, тоже не стала. Когда вернемся - мы съездим к ней вместе с Дэви. Сколько ни пытались мы уговорить её перебраться к нам - бабушка не соглашалась, предпочитая жить в своем маленьком уютном городке, где она могла часто встречаться с подругами, живущими по соседству.

Что же взять с собой? Знать бы, куда мы направимся. Любитель загадок не соизволил уточнить детали, сообщив только, что ехать недалеко. Так ему кажется...
Ну, что бы ни было, - потребуется стандартный набор для путешествия: одежда, обувь, средства гигиены, средства от комаров и прочих кусачих тварей; автомобильные зарядники; может быть, еда. Смотря где будет пролегать путь - по нормальной трассе, или какой-нибудь глухомани лесной. На всякий случай, куплю хлеба, фруктов и курицу-гриль. И бутылку питьевой воды. В случае чего, запас питья всегда можно пополнить на заправке. Термос брать не буду. С детства их терпеть не могу, всегда обожгусь или даже обольюсь. К тому же чай в термосе приобретает противный пластмассовый привкус.
Вынув из шкафа синюю дорожную сумку, я задумчиво взирала на остальные вещи. Думаю, прием в королевском дворце нам не грозит? Платья с туфлями не потребуются? Я решила ограничиться парой спортивных штанов и короткими джинсами, тремя майками и толстовкой. Да, ветровку с капюшоном тоже стоит захватить. Пожалуй, все. Не забыть, плотно и бережно завернув в пластиковый пакет, книгу с вложенной в нее запиской.
...
Анжела

- Не успокоится он, - с тоской в голосе произнесла Гвендолин, хлопнув в сердцах крышкой ноутбука. - Не скрыться от него. За что это наказание?!
- Перестань, милая. Не переживай. Это просто мой сын. Он ничего не вспомнит... Я ведь тоже была не слишком рада твоему заданию. Но ты сказала - на то воля Высших.
- Разумеется, иначе я ни за что не связалась бы с этим снова. Будто других им мало! На противоположной стороне Земли, например... Но нет, у нас своя карма.
Две женщины сидели за столиком увитой плющом беседки, скрывшись от лучей палящего солнца. Первая выглядела древней и величественной, но, несмотря на длинные, полностью седые косы, никто не назвал бы её старухой. В синих лучистых глазах постоянно жила теперь печальная нежность. Сейчас в них отражалась тревога и растерянность, и даже страх. Сильные загорелые руки, унизанные перстнями с самоцветами, сжимали чёрный пластик ноутбука.
Вторая на первый  взгляд казалась совсем молоденькой: джинсовые шорты открывали стройные ноги, из-под соломенной шляпки выбивались разноцветные пышные локоны, местами выгоревшие на солнце до светло-русого оттенка. Присмотревшись более тщательно и придирчиво, можно было понять, что ей сильно "за тридцать". Настоящий возраст - пятьдесят пять - помнили только неумолимый паспорт с ноутбуком. Большей частью Анжела жила в безвременьи - что ей какие-то цифры? Кожа светилась, глаза сияли и завораживали. Правда, в этом был некий минус - они сияли колдовским светом, вне зависимости от настроения. Ну, почти. Это напоминало перманетнтый макияж, столь нелюбимый ею.
"Теперь я должна еще и Гвендолин успокаивать", - подумала Анжела с грустью. - "Она стала такая... уязвимая. Конечно, это касается только определенных тем. Болевые точки есть у каждого, обладай ты хоть какой силой. Но на меня валятся непосильные задачи. А кто, интересно, будет держать меня? Олеся? Так она отказалась от магии. Хотя могла бы. Удивительное дело - тот, кому дано, отрицает и не желает связываться, а жалкий дилетант вроде меня вынужден тащить на себе проблемы сильных."
Ей стало так жаль себя, что хотелось расплакаться. Хотелось... прижаться к Родиону, стать молоденькой и наивной, и чтобы он снял груз с ее души. Но есть вещи, недоступные мужскому пониманию, даже его. Вернее, понять-то он поймёт, но Гвендолин нужна именно она, а не Родион. Она не хочет встречаться со Станиславом, и это иррациональный, не обоснованный разумом страх. Анжела понимает ее. А признаться в подобном младшим коллегам, навроде Родиона - стыдно ведь...
А что ждёт саму Анжелу? Несостоявшаяся ведьма, но и не человек уже. Физиология ее изменилась, возрастные изменения замедлились, хоть и не так сильно, как у Родиона и других управленцев. Жить среди людей ей становилось труднее и труднее. Но и в безвременьи она не находила постоянного занятия. Колдовать она могла лишь совместно с другими, помогая Глафире, например. Большой дружбы с Евдокией не выходило - старая ведьма давно разучилась по-настоящему общаться, с душой. Душа была уже не та. Хотя Анжеле Евдокия симпатизировала.
Нехитрая деревенская ворожба, в которой Анжела всего лишь исполнительница, угнетала. Своя же сила проявлялась лишь на эмоциях, словно невзначай. Контролировать такие моменты Анжела не могла. А так работать нельзя. Так можно только жить среди людей. Но там ей стало настолько скучно! Особенно, когда... она вздрогнула. Когда запретили свободно перемещаться из-за эпидемии. Ей казалось - она задыхается, она без кислорода, ей стало так страшно. И сделать ничего было нельзя, только ждать. Она всегда любила движение, путешествия; привыкла видеться с теми, с кем хочется сейчас: с Родионом, с родными и друзьями, с Гвен и прочими. А тут вдруг - нельзя! Даже с Ингой, живущей через квартал!
Она сильно изменилась тогда. Стала скрытной, нелюдимой. Прежде ей было сложно утаивать от подруг вещи, которые нельзя рассказывать смертным. Теперь ей не хотелось много общаться даже с Ингой. Душа словно замкнулась на себе, и рвалась выбраться из людского муравейника. Она не жила, а лишь ждала, покуда подрастут дети, чтобы отправиться туда, где самые близкие; те, кто знают о ней все, от кого не нужно скрываться и недоговаривать. Туда, где никто не ограничит свободу передвижения. Она надеялась, что сумеет овладеть техникой мгновенных перемещений, но это, как и животное обличье, не было дано ей. Для ведьмы она считалась совсем молодой и неопытной. К тому же изначально не имела природных задатков и предков-колдунов. Но все же, в любом случае, ей станет гораздо легче путешествовать, скинув с плеч человеческие заботы, применяя лёгкую магию, которая позволяла всегда успевать на нужный поезд, - задержав его, если необходимо; всегда иметь билет, и тому подобные вещи. И еще немаловажно - она сможет встречаться с Родионом тогда, когда пожелает сама.
Она болезненно поморщилась, вспомнив, как медленно приходила в себя после смерти отца. Тогда Родион жил у нее целых десять дней, но этого было мало. Ужасно мало! Она тогда и соображала-то плохо. Затем она долго ни с кем не общалась, кроме детей и мамы, и немножко - Инги. Любимый, как и прежде, навещал периодически, задерживаясь у нее на сутки, не больше. А затем они с Ингой решили вновь открыть кафе в старом режиме: включать разную музыку, даже весёлую, а не только фоновые соул-композиции; работать до ночи, открыть танцпол, брать заказы на проведение праздников, а также - каждую субботу приглашать группу "Плутоний" во главе с Новаковским, в качестве живой музыки и "гвоздя программы". Благодаря возможности послушать знаменитых рокеров кафе являлось сверхпопулярным и элитным. Здесь Костя чаще всего исполнял популярные хиты, и даже детские песни, в собственной, необычной обработке. Иногда к музыкантам присоединялась Олеся.
Ну и, конечно... В какой-то мере Костя стал тогда плечом и опорой, пусть чисто моральной, - ведь финансово Анжела всегда была обеспечена. Но так приятно было думать, что о ней кто-то заботится, сочувствует. Возможно, даже любит... Свою девичью влюблённость в музыканта Анжела давно переросла, и теперь, как бы ни относился Новаковский к Снежане - наличие законной жены отбивало у нее весь интерес к нему, как к мужчине. Конечно, это вовсе не означало, что она не может обнять его, поцеловать... Может быть, даже заняться любовью по старой памяти. Но все равно это больше была нежная дружба.
Теперь она жила, как ей хотелось. Свобода, путешествия. В окружении своих. Любимый всегда рядом, близко. Вот только испарилась куда-то радость жизни, та энергия, что наполняла ее в юности. Жизнь, подарив дополнительные годы и прочие бонусы, не то, чтобы потеряла смысл... Всего лишь появилось время понять, что его в принципе не существует. И, как ни старалась она внушить себе, что проблемы позади, и можно жить в свое удовольствие - не будет такого никогда. Все равно жизнь - это служение. А собственные радости - лишь яркие цветные иллюстрации к основному тексту.
Все, довольно! Стоит позволить себе углубиться в подобные размышления, как превратишься в жалкое, амебообразное существо. А сейчас ей предстоит быть сильной, разруливать непонятную ситуацию, о которой она пока знает не все. Вмешательство в жизненный процесс много лет назад, разумеется, затронуло не только их, иначе и быть не могло. Нарушились, перепутались некоторые ветви. Индикатор ноутбука пока еще горел жёлтым, им с Родионом не все было понятно. Жёлтым - значит, можно ждать и думать. Но быть настороже. Она примчалась в тихую станицу, где обитала Гвен, чтобы заманить сюда Олесю. Чтобы она встретилась с Гвендолин. Но не учла, как та отреагирует на появление нового воплощения своего наставника.

- Пойдем в дом, Анжела. Астарию пора обедать и отдыхать. Заснёт, тогда посидим подольше, вникнем, как следует.
Голос Гвендолин звучал глухо, печально, чуть-чуть тревожно - почти всегда теперь. Надломилось в ней что-то после случившегося с Астарием. Конечно, он остался жив, что не могло не радовать. Иначе она, наверное, не пережила бы. Обрести любимого - и тут же потерять навеки - невыносимо, будь ты хоть какой просветленной...
Вздохнув, Анжела поднялась с деревянной скамьи, и женщины вместе покинули тенистую беседку. Невдалеке от белоснежной, чистенькой и весёлой, мазанки, весьма символично одетый в короткие штаны из рогожи, Казимир прилаживал и закреплял новый толстый шланг водопровода взамен прохудившегося. Стоявший рядом с ним Астарий, в панаме защитного цвета и таких же штанах, пытался помочь, перехватывая шланг из тонких древесных рук лешего, но только мешал. У их ног находилось ведро, полное молодой, только что выкопанной, картошки; в землю были воткнуты вилы и лопата.
- Перерыв, мужики! Обедать пора! - радостно и беззаботно крикнула Гвендолин. - Утомились, небось? - с нежной грустью взглянув на Астария. - Много накопали, на пару дней хватит. Отдыхать нужно.
- Как раз заканчиваем, - бодро отозвался леший. - Вот сейчас закреплю эту заразу, и все. Астарий, отпускай шланг! Бери инструмент, и до хаты! Нет, нет, это я сам, отпусти. - Казимир разжал неловкие пальцы старика, отобрал тяжёлое ведро. - Ты, главное, лопаты отнести!
Астарий, захватив вилы с лопатой, устремился в дом, увлекаемый Анжелой. Гвендолин задержалась рядом с лешим.
- Как он сегодня? Говорил что-нибудь?
- Вполне... Копать получается, соображает. Говорил немного. "Картошка, кушать, лопаты. Жарко. Солнце. Гвен." При слове "Гвен" он улыбается. Ничего, старушка, не пропадем! Медленно, но верно. Труд на свежем воздухе, он чудеса творит! Вспомни, сколько он просто лежал... Все будет хорошо!
- Спасибо, родной. - Голос Гвендолин дрогнул, а Казимир, попутно отгоняя черно-зеленую, надоедливо жужжащую муху, отвернулся, проведя рукой по прищуренным хитрованским глазам; наклонился, поднимая ведро. - Пошли в дом, тебе тоже поесть и отдохнуть стоит...




http://proza.ru/2021/06/27/1582