В День Рождения Уильяма Батлера Йейтса

Сегодня День Рождения одного из моих любимых англоязычных поэтов Уильяма Б. Йейтса. Ирландец, писавший на английском. Тогда, в пору жизни поэта, Ирландия как раз делала решительные шаги к тому, чтобы сбросить с себя английское владычество, угнетавшее ее столетиями. Помимо прямой борьбы, восстаний, агитаций, предпринимались шаги и в мире культуры, призванные возродить самосознание ирландцев как нации, как народа с глубокими корнями (которые Англий выпалывала долго и основательно, оставив нам закрепившийся в массовой культуре образ глуповатого ирландца, способного только бухать). И как раз большой вклад в этот культурный слой внес Йейтс. Его стихи, проза, статьи, пьесы, всё обращалось к кельтско-ирландскому наследию. Он и его старшие товарищи, такие как Огаста Грегори, собирали по крупицам придания и легенды, давая им новую жизнь. Любовью к былому ирландскому, кстати, отметилась и мать самого Оскара Уайльда, Франческа Уайльд, ее книга о легендах и суевериях Ирландии издана в том числе на русском языке.

Йейтс является обладателем Нобелевской премии по литературе 1923 года, признанным еще при жизни классиком, политическим деятелем. Его творчество примечательно слиянием двух литературных направлений — романтизма и модернизма. Стихи Уильяма Йейтса, особенно если брать середину и позднюю, наиболее сильную пору его творчества, одновременно несут в себе мистическую печать мифов, любование таинственностью природы, чистосердечные любовные томления, и в то же время усложненность как в форме, так и в многослойности содержания, присущую уже новому поэтическому времени в англоязычной литературе. Его не зря называют последним романтиком. После него, даже в пору еще его зрелости, на арену выходят совсем другие поэты, такие как Томас Элиот, Эзра Паунд, Уистен Оден, тоже творцы невероятной мощности, но совсем уже другие, совсем далекие от того дремучего и загадочного духа кельтских сумерек.

О переводах

Вчера листал одну из билингв со стихами Уильяма Блейка и в очередной раз убедился, прочитав вначале перевод, а потом оригинал одного стихотворения, что отдаваться на милость переводчика — непозволительная роскошь. Если вы хотите не только услышать, как звучат стихи поэта, но и просто прочесть/понять то, что он хотел сказать, вы обречены изучать язык или искать подстрочники, ибо немалая часть наших переводчиков откровенно уродует слова великих, опускает львиную долю деталей и оттенков смысла. Не знаю уж, что ими движет, желание показать собственное остроумие, откровенное непонимание контекста или самого языка. Наиболее известные переводы Йетса и далее по списку — Одена, например, Дилана Томаса, местами очень плохи (особенно Одена).

Вот начало того блейковского стихотворения на английском и мой подстрочник (который вы можете изготовить и сами при желании):

Mental traveller (Ментальный странник)

I TRAVELL’D thro’ a land of men, Я побывал (совершил путешествие) в стране людей,

A land of men and women too; Страну людей (тут нужно отметить, что слово men обозначает хоть и человечество, но как бы мужское) и женщин тоже (тут, наверное, можно было перевести как «Я побывал в стране мужей, в стране мужей и женщин тоже»);

And heard and saw such dreadful things И слышал, и видел такие ужасные вещи

As cold earth-wanderers never knew. Какие холодные (или имеется в виду безучастные) земные странники (странствующие ногами, пешком, не ментально или психически как автор) не знали никогда.

Далее перевод этих же строк у Степанова С. А.:

Путем духовным

Я пересек Страну Людей,

Мужчин и Женщин видел там –

И Страх вошел в меня такой,

Что на Земле неведом вам.

Да, основной сюжет картинки передан – пропутешествовал, натерпелся страху, который нам и не синился. Но разница, думаю, видна без объяснений. Начиная с названия стихотворения и заканчивая различиями мужского и женского, а также здесь идет подчеркивание того, что путешествие это было мистическим, недоступным простым странникам. И дальше в этом переводе идут еще более крутые перлы, местами вообще переиначивающие саму суть сказанного поэтом. Может в иной раз продолжим сравнение, а это просто как пример.



А вот из Йейтса, Sailing to Byzantium:

III
O sages standing in God's holy fire
As in the gold mosaic of a wall,
Come from the holy fire, perne in a gyre,
And be the singing-masters of my soul.
Consume my heart away; sick with desire
And fastened to a dying animal
It knows not what it is; and gather me
Into the artifice of eternity.

Перевод Г. Кружкова:

III
О мудрецы, явившиеся мне,
Как в золотой мозаике настенной,
В пылающей кругами вышине,
Вы, помнящие музыку вселенной! —
Спалите сердце мне в своем огне,
Исхитьте из дрожащей твари тленной
Усталый дух: да будет он храним
В той вечности, которую творим.

Мой подстрочный перевод:

III
О мудрецы, стоящие в святом огне Господнем,
Как в золотой мозаике на стене,
Придите из святого пламени, вращаясь в вихре,
И будьте мастерами пения моей душе.
Ведите мое сердце прочь; желанием больное,
Привязанное к умирающему зверю,
Оно не знает, что это такое; и заберите
Меня в творений мастерскую вечности.



Разница в деталях и нюансах, но она есть. Разумеется, для ознакомления с творчеством Йейтса, перевод Кружкова годится, но довольно часто он неточен, местами купирует автора или, опять же, затрудняется понимание того, о чем вообще речь в тексте.

Понятно, что специалист хочет угодить и вкусу публики, которая в своем большинстве вообще считает. что поэзия — это то, что с рифмой. Хотя, в случае всех перечисленных мною господ, в том числе и в случае именинника, очевидная рифма присутствует в их творчестве не всегда.

Существуют и точки зрения, одну из которых излагал Эзра Паунд (кстати, водивший с Йейтсом дружбу и даже проживавший в его доме долгое время), переводивший средневековые китайские стихи на свой лад, гласящая, если кратко, что старая поэзия в новое время должна излагаться по-новому. Хорошо, но для Паунда переводы, вошедшие в Катай (название сборника), были скорее частью его личного творчества. Но когда нам протягивают сборник переводов Йейтса, а там какой-то творческий угар переводчика, который зачастую туманит и так не всегда очевидные смыслы, делает из благородного стиха песенку, что нам делать? Мы вынуждены радоваться хоть этому, если у нас нет собственных достаточных знаний в родном языке поэта. Да и с подстрочниками найдут время повозиться далеко не все.

Однако, сегодня английский язык всё плотнее смыкает своё кольцо над миром, и всё большее количество молодых людей вполне способно читать английские тексты. В свое время я и сам перешел, в случае английских поэтов и иногда прозаиков, на чтение оригиналов, чтобы не упускать в первую очередь смысловую нагрузку текста. Да, иногда английский не очень-то поддается переводу, многозначное слово приходится оставить в его единственном значении, иногда контекст буквально не дает оставить и следа от формы стиха, но на мой взгляд, поэзия — это мышление, это не просто отвлеченные слова и образы, это точные слова и образы, поэтому, нельзя рубить их в попытках оставить рифму.

Отмечу, что помимо критики переводчиков, разумеется, мы должны и поблагодарить их за популяризацию великих творцов и текстов, это их вклад, и о нем мы не забываем.

О творчестве Йейтса написано много (в том числе на русском), говорить о нем я готов часами, но этим очерком просто хотел почтить его память и сказать немного о том, что читать его стоит именно в оригинале, тем более, что английский сегодня многие в той или иной степени знают. Далее, несколько знаковых стихов поэта и мои подстрочные переводы к ним.

He Wishes For The Cloths Of Heaven

Had I the heavens’ embroidered cloths,
Enwrought with golden and silver light,
The blue and the dim and the dark cloths
Of night and light and the half light,
I would spread the cloths under your feet:
But I, being poor, have only my dreams;
I have spread my dreams under your feet;
Tread softly because you tread on my dreams.

W. B. Yeats

From "The Wind Among the Reeds" (1899).


Он хочет тканей небесных

Будь у меня из неба скроенные ткани,
Расшитые ,светом золота и серебра,
Голубые и матовые, и темные ткани
Ночи и дня, и сумерек полусвета,
Я бы простер эти ткани под твоими ногами:
Но я, будучи беден, имею только мечты.
Я постелил мои мечты под твоими ногами;
Ступай легко, ведь наступаешь на мои мечты.



The Unappeasable Host

The Danaan children laugh, in cradles of wrought gold,
And clap their hands together, and half close their eyes,
For they will ride the North when the ger-eagle flies,
With heavy whitening wings, and a heart fallen cold:
I kiss my wailing child and press it to my breast,
And hear the narrow graves calling my child and me.
Desolate winds that cry over the wandering sea;
Desolate winds that hover in the flaming West;
Desolate winds that beat the doors of Heaven, and beat
The doors of Hell and blow there many a whimpering ghost;
O heart the winds have shaken, the unappeasable host
Is comelier than candles at Mother Mary's feet.

W. B. Yeats. The Wind Among the Reeds. 1899.

Непримиримое войско

Дети Дану смеются в колыбелях кованного золота
И хлопают в ладоши, и их полуприкрыты очи,
Ведь оседлают Север, когда орел взлетит
С тяжелыми забеленными крыльями. Похолодело сердце:
Я целую свое плачущее дитя и прижимаю к груди своей
И слышу тесные могилы, зовущие мое дитя и меня.
Ветер, что плачет у извилистого моря;
Ветер, что парит в пламенном Западе;
Ветер, что выбивает двери Небес, и выбивает
Двери Ада, и выдувает сюда множество скулящих призраков;
О сердце, пошатнувшееся ветрами, непримиримое войско
Ближе, чем свечи у ног Матери Марии.

У. Б. Йейтса. Из сборника "Ветер в камышах". 1899 год.