Старуха

Ира позвонила в начале пятого. Таня уже покормила маму, подмела кухню, вытерла со стола, помыла посуду и как раз вытирала руки тяжелым махровым полотенцем, висевшем на двери. 

- Тут такая засада, - сказала она, что называется, без «здравствуйте – до свидания». – Это просто капец!

Таня прекрасно знала фантастическое, практически уникальное умение Иры влипать во всевозможные неприятности и сразу напряглась от  этого заявления … подруги? приятельницы? давней знакомой? Таня давно оставила  попытки охарактеризовать их отношения. Как в старом, классическом анекдоте их жизнь протекала по разные стороны культурной пропасти. Но при этом их пути постоянно пересекались.

- Что на этот раз? – осторожно спросила Таня.

- Колька меня на дачу забирает, - выпалила Ира. – А я не могу, у меня бабка, та самая Рыгоровна! - добавила она и картинно всхлипнула.

Тане про бабок объяснять было не нужно, она была в курсе ситуации. Ира была социальным работником и по расписанию обходила старух, вверенных ей государством. Одинокие бабки – это отдельная категория: капризные, словно дети; бестолковые, как страусы; злобные, будто бесы.  Но Рыгоровна была самой вредной из всех Ириных старух. Ее нельзя было упросить, уговорить, умаслить или испугать. Она стояла насмреть, словно карикатурный партизан из анекдота.

- Давай я к ней схожу, - автоматически предложила Таня. И тут же пожалела об этом. Но было уже  поздно.

- Правда? – обрадовалась Ира. – Сможешь? Вот спасибо! Выручила, так выручила! Настоящая подруга!

- Это мелочи, - промямлила Таня. Идти на попятную было стыдно. В конце концов, это не Ира ее попросила – она вызвалась сама.

- Купи хлеб, молоко,  печенье, конфеты шоколадные, но из недорогих. Чек сохрани, я деньги потом тебе отдам. Надо будет цветы полить и пыль вытереть. На другое не соглашайся, пошла она, - бойко проинструктировала Ира.

- Ага, - вяло согласилась Таня.

- Ну, все тогда, - ответила Ира. – Будут вопросы – звони. А, и еще одно, - подозрительно бойко добавила она. – У Рыгоровны уже три дня телефон выключен. Так что проследи, чтобы она его включила и на зарядку поставила. Ок?

- Ок, - уж совсем грустно добавила Таня.

- Ну, пока, - подытожила Ира  и отключилась.

Таня тяжело вздохнула и пошла собираться.

- Куда ты, Таня, на ночь глядя? – из зала позвала мать.

- Какая ночь, мам?  -стараясь подавить раздражение, сказала Таня. – Еще даже не вечер! На улице день, лето, светло.

- Подойди сюда! – приказала мама.

Таня выдохнула сквозь зубы и не двинулась.

- Подойди! – повторила мама. – Я тебе запрещаю из квартиры выходить!

- Мне в магазин надо, - неуверенно соврала Таня.

- Завтра сходишь! – кричала мама. – А сегодня все, нагулялась! Завела привычку – ночами шастать!

- Какими ночами! – психанула Таня. – Еще шести нет, не вечер даже! А я не могу из квартиры выйти! Безумие какое-то!

- Сидеть! – орала мама. – Я сказала: дома сидеть!

- Я скоро вернусь, - ответила Таня.

- Нет! - заверещала мама. – Не ходи! Ты умрешь! Ты там умрешь! А как же я?

- Все будет хорошо, - устало выдохнула Таня.

Скинула халат, влезла в платье, сунула в карман деньги с тумбочки и ключи и выскочила за дверь.

- Не ходи! Не разрешаю! Сидеть! Сидеть дома! – кричала ей вслед мать. - На кого ты меня бросила? Я тут умру с голоду! Никто меня не найдет, пока вонять не начну! Стой!!! Бросила? Вот и проваливай, не возвращайся никогда! Знать тебя не желаю!! Чтобы ты сдохла!!! Тварь!

Под злые мамины проклятия Таня спустилась на первый этаж, вышла на улицу. Дневной жар постепенно отступал. В воздухе веяло легкой, едва ощутимой прохладой. Сладко, дурманящее пахло липами.

И Таня порадовалась, что вырвалась из дома.

Мама у нее была своеобразная. Умная, образованная женщина, много лет возглавлявшая оборонное предприятие, она всегда отличалась строгостью, принципиальностью, параноидальной правильностью. Но после инсульта это превратилось в манию и безумие, которые, за неимением другого объекта, обратились на дочь. И жизнь Тани превратилась в ад.   Особенно большой проблемой стали выходы из дома. Каждый раз, когда Тане нужно было выйти (в магазин, аптеку или банк), мама устраивала истерику с определенными лейтмотивами: не ходи, рано, поздно, ты не вернешься.  Не помогали ни увещевания, ни объяснения, ни скандалы.

 Скупилась Таня в первом же магазинчике. Проверила только, чтобы  продукты были свежими.

До дома, где жила Рыгоровна, иди было недалеко – три квартала.  Само по себе здание в городе было знаменитым. В свое время оно строилось для руководящего состава местного парткома. Квартиры были большими, с высокими потолками, но, по слухам, с извилистыми коридорами и хаотичным расположением комнат.   Дом был обнесен плотным забором с узкой калиткой и воротами.  Особое положение и здание, и его обитателей порождали целую серию мифов, которые радостно пересказывали друг другу местные жители. Что тут скажешь: маленький город, из развлечений у местных жителей только сплетни да пьянство.

Таню этот дом всегда завораживал и манил. Маленькой, она старалась пройти мимо него всякий раз, когда шла в сторону центра  или возвращалась домой, и наградой ей становились то важный, тяжелый силуэт в окне, то пышные цветы в прорехи забора, то аккуратные беседки и разноцветные скамейки. И вот теперь ей выпал шанс все увидеть своими глазами.

Ведущая во двор калитка была кованной, под старину, со стороны казалась тяжелой – но подалась практически сразу, при легчайшем прикосновении. Открывшийся за ней дворик  был такой, каким она его всегда воображала: маленький, аккуратный, со всех сторон окруженный высоким забором. В левом углу стояла беседка, обвитая виноградом, под каждым подъездом располагались цветные лавочки. Вдоль забора тянулся ухоженный огородик, повсюду были  клумбы, полные цветов.  Сам двор был пуст.

Из многочисленных рассказов Иры про Рыгоровну Таня знала все: подъезд с совой («Сова в дупле», - говорила Ира), второй этаж («Кошками воняет, но не понятно, чьими»), дверь железная, налево от лестницы («Кто эту дуру красть будет?»).

На нужной площадке стоял полумрак и тяжелый, неприятный запах. Таня принюхалась, но не смогла его опознать. Цветы? Продукты? Наполнитель кошачьих горшков? Она чихнула и нажала на кнопку звонка.

За металлической дверью раздалась глухая трель. И ни сразу, ни минуту спустя больше никаких звуков за ней не последовало: ни шаркающих шагов, ни стука палочки, ни дребезжащего старческого: «Иду! Иду!», хотя Таня прислушивалась изо всех сил.

Она нажала на кнопку еще раз, сильнее, подержала дольше. Но опять кроме глухой трели никаких звуков за дверью не было. По спине пополз неприятный холодок. Как-то некстати вспомнилось, что Рыгорвна уже несколько дней не берет телефон. Мало ли что? И что теперь  делать?  Звонить в полицию? Оставить продукты и уйти? И дернул ее черт за язык с этим обещанием!

Таня внезапно разозлилась на ситуацию, на свой длинный язык, на Иру, на Рыгоровну и изо всех  сил стукнула кулаком по двери. Раздался глухой, низкий звук, отдаленно похожий на звон, дверь приоткрылась.   

Несколько секунд  Таня просто стояла и таращилась на приоткрытый темный проем.

«Словно пасть», - подумала Таня и вздрогнула.

- Эй, есть кто живой? – неуверенно позвала она. – Рыгоровна? С вами все хорошо?

Ответом ей была тишина. Таня принюхалась. Запах в квартире стоял неприятный, но откровенной вони разлагающегося тела точно не было. Пахло чем-то другим – тяжело, специфически. «Низкие, темные ноты», - сказал бы какой-нибудь парфюмер. Таня подумала, что пахнет  формалин – и тут же себя одернула: откуда ей было знать, как тот пахнет?

 По умному, пожалуй, надо было уйти. Но что если старуха лежит где-то в глубине квартиры без сознания и умрет без помощи? Что скажут на работе Ире, если откроется, что она гуляла и веселилась за городом, когда ее подопечная, у  которой она должна была находиться в это врем, умирала?   

Таня решительно толкнула дверь и вошла.

- Здравствуйте, - сказала она.  – Я Таня, меня Ира прислала.

Ответом ей была тишина.

- Я вам продукты принесла. У  вас все нормально?

В коридоре было темно. Таня сунула в карман руку, чтобы достать телефон и присветить себе и поняла, что телефон остался дома, на тумбочке в коридоре.

 «Вот черт», - мысленно ругнулась она. – «Лежит там бабка в луже крови или без сознания, а я даже скорую не вызову! Как же я так умудрилась с телефоном лохануться!»

Таня решительно двинулась вглубь коридора осторожно, аккуратно, медленно переставляя ноги.

«Сейчас какой-нибудь кот как выскочит под ноги!» - услужливо подкинуло картинку воображение.

Таня внутренне содрогнулась и перешла на шаркающие шаги.

«Или вдруг где-то тут бабка лежит?  - не унималось воображение. – И ты в нее врежешься!»

Глаза принялись шарить в кромешной тьме, но ничего не могли разобрать.

«Тут же двери должны быть  хоть какие-то! - внутренне простонала Таня. – Что ж тут так темно!»

«Как в могиле!» - добавило воображение. – «Как в гробу под землей. Под черной землей, из которой не выбраться»

По телу побежали противные мелкие мурашки. Таня так напряженно всматривалась в темноту, что увидела впереди себя огромное темное пятно, плотное, но нечеткое.

«Это бабка притаилась, чтобы тебя съесть! - хихикнуло воображение. – Засела в засаде!»

Таня, замедляясь, сделала несколько шагов, чувствуя, как шевелятся на голове волосы, как пропускает удары сердце.  И тут черное пятно кинулось ей навстречу. Кричала Таня (или ей это только показалось), кричало пятно (или воображение).  Чувствуя, что ноги отказываются ее держать, Таня из последних сил рванулась назад, к спасительному выходу. Но ориентироваться в темноте было невозможно. Она налетела на стену, охнула от удара, упала на колени, поползла, уже не понимая, куда.  Опять натолкнулась на какое-то препятствие, толкнула его и очутилась в комнате.      

Здесь было светло. Заходящее на вираж заката солнце мягким красным шелком стекало по стенам. Тане понадобилось несколько минут, чтобы успокоить сердце и  дать глазам привыкнуть к свету. И первое, что она увидела, осмотревшись, было кресло с высокой спинкой. В нем сидела старуха.   

Ее голова свешивалась на правый бок, лицо было синюшно-бледным, глаза запали, рот казался узкой фиолетовой линией.
«Вот тебе и все», - подумала Таня.
 
Медленно, на негнущихся ногах она подошла к старухе. Поднесла руку к лицу, стараясь почувствовать движение воздуха, но ничего не ощутила. Осторожно дотронулась до бабки, кожа была противно холодной, склизкой.

Уже понимая, что это бесполезно, Таня опустила руку к запястью, и  тут пальцы старухи дернулись, вцепились железной хваткой.

Руку Таня вырвала инстинктивно, автоматически.  Затем, вереща, рванулась прочь от бабки, зацепилась за ковер, упала, отлетела к стене, выронила пакет.

И только потом, осознав, что за ней никто не гонится, подняла глаза. Бабка по-прежнему сидела в  кресле. Только теперь ее глаза были открыты: белые, выцветшие от возраста, неподвижные.  Правую руку старуха держала на весу – словно раненная птичка сломанную лапку.

- Пппппростите меня, - заикаясь, проблеяла Таня. – Я как-то не ожидала… Не хотела вас напугать или ранить… Я стучала… Звала… Я вам тут принесла еды… от Иры…

На эту сбивчивую речь старуха никак не прореагировала. Только смотрела вперед невидящими глазами. А потом вдруг начала пытаться открыть рот. Получалось это у нее не особо: по щекам шли волны, губы ходили ходуном, но не размыкались.

- Я… Я… - проблеяла Таня.

Старуха сделала лицом какой-то отчаянный, последний рывок и все-таки открыла рот, выставляя на обозрение фиолетовые десна и удивительно крепкие зубы, наверняка дорогие, искусственные.

Глаза остались все такими же мертвыми, безучастными, но рот теперь открывался и закрывался, открывался и закрывался, словно механизм.

- Я вам водички принесу, - пискнула Таня и кинулась прочь из комнаты, не в силах болоше выносить это зрелище.

О, как жалела она, что умудрилась забыть телефон!  Со старухой явно что-то случилось – инфаркт или инсульт или другая старушачья хворь. Надо было вызвать скорую или Иру. Или еще кого-нибудь, кто мог бы разобраться с ситуацией.

Коридор в это раз (вероятно из-за того, что дверь в комнату оказалась открыта, оттуда  шел свет) не показался ни длинным, ни страшным, разве что немного изогнутым. Таня толкнула наугад первую дверь – за ней оказалась забитая  хламом комната, окна и шкафы в которой были завешаны черными тряпками.  За второй дверью нашлась кухня.

Она была светлой, совсем крохотной и уютной. Вот только пахло в ней плохо: гнилью, разложившимся мусором. Таня автоматически открыла хлебницу, там нашелся кусок хлеба, весь покрытый зеленой плесенью. 

Таня аккуратно взяла хлеб, огляделась, ища мусорное ведро, не увидела его, наугад открыла шкаф под мойкой – и едва не блеванула от противного, густого запаха: завонялся мусор, который, по-видимому, давно не выносили.

Таня вкинула в ведро хлеб и прикрыла дверцы, отметив про себя, что надо будет все выбросить. Взяла с полки кружку, ополоснула ее, налила в нее воды из-под крана и залпом выпила. Налила   еще.      

Сложившуюся ситуацию надо было обдумать. Таня еще раз мимоходом пожалела об отсуствии телефона и присела на табуретку.

Позади послышался шум. Таня обернулась. В поеме двери, почти вплотную к ней, стояла старуха. Ее рот открывался и закрывался, словно заевший механизм. Мертвые глаза смотрели в упор.

Таня закричала.

***

Пикник не удался по всем параметрам. С Аленой они разругались в прах и прах.  На еще  совсем сырой шашлык пошел  дождь, внезапный настолько, что никто ничего не успел сообразить и спасти мясо не получилось.  Хорошо хоть  Вова был на машине и согласился отвезти ее в город.

По дороге домой Ира несколько раз набирала Таню, но та трубку не брала. Телефон Рыгоровны тоже был выключен.

«Пипец какой-то», - подумала Ира.

- Тебя домой подбросить? – спросил Вовка.

- Можешь немного покатать по делам? – попросила Ира, тот согласился.


Сначала заехали к Тане. Ира хотела если не увидеть ее, то убедиться, что с подругой все хорошо.    Но все оказалось не так просто.

Еще подходя к подъезду, Ира услышала женские вопли:

- Сука! Бросила меня и сбежала! Потаскуха! Дрянь! Сдохла – туда тебе и дорога!

По голосу в кричащей безошибочно угадывалась мама Тани.

- Давно орет? – спросила Ира у тетки, половшей клуму.

- Часов  пяти вечера. Вообще сил нет!  - махнула рукой женщина. – Бедная Таня!  Наверное, не выдержала и сбежала куда-то. Хоть по-человечески и жаль ее, но, надеюсь, она скоро вернется. Как под такой аккомпанемент спать можно? 

Ира почувствовала, что у нее замирает сердце. Значит, Таня еще не вернулась от Рыгоровны. Это было плохо.

- Может, старуха в больницу попала, а Таня с ней поехала? – бормотала она, пока Вовка вез ее по следующему адресу. – Или откинлась бабка, Таня теперь с милицей общается?

- Скоро все узнаешь, - попытался утешить ее друг. Вышло не очень 

Дом, в котором жила Рыгоровна, стоял в кромешной тьме.

- Я быстро, - сказала Ира.

- Может, с тобой подняться? – предложили Вова. – Мало ли что?

- Я наберу, если что, - пообещала Ира и двинулась к подъезду.

На первом этаже горела тусклая лампочка, дальше на лестнице стояла темень. Ира быстро поднялась по ступенькам, почти не спотыкнувшись. Позвонила в дверь и долго слушала эхо дребезжащего звонка. Когда стало ясно, что никто открывать не будет, Ира зло стукнула кулаком по двери, та приоткрылась.

- Рыгоровна? Таня? – неуверенно позвала Ира.

Тишина.

Чувствуя, как тело прошивает странный озноб, Ира шагнула в темноту коридора.