Счастливый Гриша

            

    Однажды, в подвале нашего дома, поселился черт знает кто. То ли домовой, то ли бездомный. То ли опустившийся ангел, то ли подпольный человек. В ночь его вселения, вдруг зазвонили старые дисковые телефоны, что хранили на антресолях жильцы в память о далеких голосах молодости. Затем по дому распространился аромат перемен, похожий на неприятный запах прошлого и пропали все пустые бутылки. Как раз в этот момент, жильцы дома увидели одинаковый сон. Телефонные провода, скрученные в морские узлы, школьных друзей с коллекцией фантиков от жвачки и приемщика бутылок со шкиперской бородой.  Он сидел за покосившимся столом и писал роман в письмах.
    Утром сон ушел без следа, а непрошеный гость остался. Целыми днями он питался солеными огурцами, запивал их домашним вином и принимал роды у дворовых кошек. По вечерам играл гитарные мелодии на ракетке от бадминтона, рассказывал поломанным беговым лыжам про высокие трамплины и выращивал на проросших клубнях картошки невидимые цветы.
   
    В целом, жильцы отнеслись к подвальному квартиранту с терпением. Даже с интересом. Только Клавдия Семеновна с третьего этажа напустила туман подозрительности и предсказала падение надоев своего самогонного аппарата.
    Чтобы развеять этот липкий туман, в котором можно потерять кого угодно, делегаты от нашего дома отправились в профсоюз бездомных домовых. Там сверились с картотекой, написанной на коробке от телевизора, и подтвердили наличие в нашем подвале счастливого бомжа Гриши. Хранителя домашнего очага без постоянного места жительства.
    - Он хранит дома от вестника скандала, - сказали в профсоюзе. – Что несет с собой раздор, кляузы, склоки и соседский мордобой.
    - Неужели от самого вестника? – спросили с надеждой жильцы.
    - Не от любого, конечно.  Есть такие скандалисты, от которых не сохранишься.
    На просьбу показать Гришину характеристику и трудовую книжку, делегатам ответили только одно – давным-давно он занимался в кружке юных боцманов.

    Вскоре жильцы заметили, что в доме действительно стало спокойней. Танец раздора не топтал больше чужие потолки, двери склок перестали громко хлопать, а со стен исчезли, написанные с ошибками кляузы. Даже лифты стали возносить людей в домашние уюты без ворчливого скрипа. Тогда жители дома с Гришей радостно смирились и принялись его подкармливать. Резали ему соленые огурцы соломкой, подливали в домашнее вино чистый спирт. В знак благодарности он прибавил к гитарной ракетке барабанное ведро, дарил всем подряд невидимые цветы и обещал открыть секрет своей счастливой жизни.

    Неизвестно сколько бы прожил у нас хранитель, но тут вернулся вестник хронического скандала с первого этажа. Брат домоуправа, тесть участкового. Он прибыл прямиком из местной больницы, которую в городе называли «предбанник рая». Там он с коллегами по язвительному цеху в течении месяца мерился язвой двенадцатиперстной кишки и копил силы для будущих соседский войн. Он вернулся домой в больничной пижаме, как всадник апокалипсиса, которого дернули на работу прямо из постели. Унюхал с неприязнью подвального квартиранта и сразу поставил вопрос ребром – или он или я. Не дождавшись, привычно, решения всех жильцов, он станцевал танец раздора, отворил двери для склоки и предостерег соседей от мордобоя. А потом открыл, ради общего блага, сезон охоты на всех самозваных домовых. С капканами общественного мнения, ловушками санитарных норм и стрельбой из пушек убийственной морали.

    В ночь, когда загнанный Гриша съехал с подвала и растворился в темноте, в доме опять зазвонили обрезанные телефоны. Но уже не громко, как в первый раз, а жалобно, даже тоскливо, будто поняли, что их давно отключили от телефонной сети. Жильцы снова увидели одинаковый сон про приемщика стеклотары. Он закончил роман в письмах и теперь паковал его в пустые, пропавшие из дома бутылки. А на следующий день, волна раннего утра прибила тару с письмами к дверям квартир. В моей бутылке из-под рома лежала двадцать вторая глава всего в несколько предложений:
    «Приветствую дорогой друг. У меня все хорошо. План выполняю, закон не нарушаю, начальству улыбаюсь, норм приличия не растерял. Но как же хочется послать все… за горизонт. Сделать себе пиратскую татуировку, проиграться до неприличия в кости и привязать начальство за ноги к якорю. Спустя семь писем я обязательно это сделаю. На этом прощаюсь до следующего послания. И помни, у счастья свободы нет точного адреса. Оно может жить даже в тебе».