Любовь ворона

Есть у меня знакомый Ворон — очень приличная птица. Каждое буднее утро он в черном костюме и ботинках идет на работу, что-то там перепечатывает, брошюрует или подсчитывает — все это так скучно, что я никогда не могу запомнить, чем именно он занимается. По воскресеньям и праздникам с другими воронами они слетаются на верхушки деревьев в центральном парке, каркают, спорят, планируют дела или сплетничают, пьют несладкий какао, а под конец хором поют песню про Чапая.

Ворон и туда прилетает в костюме, разве что галстук меняет с горошка на зеленый в лисицах, — где он только такой купил, не представляю. Наш Ворон — человек прошлого, никогда не выезжает из города и интернетом принципиально не пользуется. И, не будь он вороном, я бы даже не поддерживал с ним знакомство.

Душа ворона проявлялась в нем не только во время воскресных встреч в стае. У Ворона был несвойственный его возрасту спокойный фатализм и смирение. Он не ждал от жизни радостей и это его и отнюдь не огорчало. Постоянно ровен, сосредоточен и серьезен,  он был одинок, его давно никуда не звали — его сутулая фигура когда пугала, когда вызывала раздражение и люди не его стаи давно отстали от него.

В тот вечер летом я совершал пробежку. Это громко сказано, ведь бегаю я, может, раз в неделю или даже реже. Я бежал вдоль горы по-над городом, когда на склоне на ветке дерева увидел Ворона, как обычно, в черном костюме и ботинках. Я даже вначале подумал, что мне показалось, потому что я хотел, наверное, чтобы он когда-нибудь впустил меня в свои мысли. Что говорить, он мне был интересен. Мы ссорились с женой, на работе были склоки, я все ждал какого-то счастья за поворотом жизни, а ему удавалось быть в стороне или даже над всей этой суетой.

Поэтому я остановился. Он смотрел на меня и молчал.

— Здорово, — мы пожали руки и я прислонился к стволу дерева. Это был ясень.

— Тебе приходилось бросать то, что ты любишь? Уезжать из места? — неожиданно спросил Ворон.

— Да вот, жена грозится уйти, — неловко хохотнул я.

— Жена… Да. А я не должен жениться. У меня судьба одиночки, — отрывисто сказал Ворон и я в очередной раз удивился, как его интонации похожи на карканье.

— Да брось ты, еще встретишь, — я зачем-то ударился в банальности.

— Ты не понял, — он запнулся. — Некоторые из нас должны быть одни. Должны поддерживать традиции, легенду. Вы же любите красивые традиции? — Наши предки были мудрее нас и вот это все?

Я, озадаченный, молчал и смотрел на город. Темнело, зажглись звезды и окна в домах. Шмелем жужжал дрон, кто-то непрерывно дербанил звонок велосипеда. Ворон поерзал на суку — ясень вздохнул — и продолжил:

— А я влюбился. Впервые. Даже так, я полюбил.

— О! — я опять хохотнул как дурачок.

— Она необыкновенная и современная. А я, ты же помнишь, все по обычной почте письма шлю. Мне всегда казалось, что это мой путь и что должен кто-то хранить старый порядок и не поддаваться суете. А сейчас… Представляешь, я даже себе завел инстаграм и мне там интересно.

— А она?

— Ну… Ей, вроде, интересно со мной. Но, наверное, она меня не любит. Не знаю, я как-то не привык. У меня родители погибли, когда я птенцом еще был, разбились. Ты прости, что я тебя гружу.

Я забеспокоился, что он сейчас замолчит и никогда больше со мной не заговорит.

— Да нормально все, братан.

— Ага. Жена тебя ждет.

— Мы поругались опять, — я сглотнул.

— Жаль. Я бы со своей Лидией никогда не ругался. Думаешь, я наивный и все равно у всех так бывает? Тогда я бы ругался, но желал добра. Хотя я ругаться-то и не умею…

Он замолчал. Мне вдруг стало его очень жаль. И очень захотелось, чтобы у него сложилось его счастье.

— Только это все ерунда, потому что мне нужно быть одному, — продолжил он.

— Да чувак, что за глупости? — я проследил взглядом за дроном.

— Так положено. Иначе меня исключат из воронов, буду вороном-отступником, — он еще раз повторил эту фразу, примеряя на себя роль отступника.

Он выглядел обычно, но мне показалось, ему эта идея нравится. Солнце зашло, город под нами уже лежал в сумраке, но нам с горы еще были видны последние лучи. Ворон глядел, как и они исчезают, потом вскинул плечи и громко три раза каркнул.

Я вспомнил, что именно это карканье я слышу с малых лет каждый день на закате. В детстве мне представлялось, что это птицы собирают всю свою семью, малых детушек ужинать и ложиться спать.

— Я и не знал, что это ты.

— Да, обязанности. И голос крови, — будничным, уже не откровенным тоном ответил он. — Пошли, тебя Мария будет ждать.

Мы отлепились от ясеня и медленно пошли в город. Надо же, я и не думал, что он помнит имя моей жены. Может быть, его вообще наша жизнь и суета интересовали гораздо больше, чем всем казалось со стороны?

Мы дошли до его дома, говоря ни о чем. То он, то я подвешивали в воздухе неловкую фразу, полувопрос-полуутверждение: «отпуск скоро», «похолодало», «ну, наверное, все устроится».

— Спасибо, — у дома он с силой пожал мне руку и мы разошлись.

Дома, чтобы перебить послевкусие ссоры, я рассказал Марии о Вороне.

— Да, он милый, — заметила жена. — Моя подруга с ним немного встречалась. Ну как… На спор. Но он ищет себе ворониху, такую же мрачную и старомодную как он сам.

Я пожал плечами и скоро о Вороне забыл. Осенью мы разъехались с Марией, про Ворона знакомый рассказал, что он женился и уехал в столицу.

— Даже такие чудики женятся, а у нас с тобой все рассыпается, — сказал знакомый.

Я был полон любопытства, как Ворону удалось разрешить дилемму с традициями.

В местном сообществе в то время активно взялись обсуждать экологию и дух времени. Я в какой-то день понял, что уже давно не слышу, чтобы кто-то каркал на закате.

«Ушла еще одна древняя традиция», «Молодежь думает только о себе», «От выхлопных газов нечем дышать», «Даже птицы, испокон века жившие в городе, улетают в другие края» — местные СМИ шумели не одну неделю.

А я был рад за Ворона. Правда, не нашел его ни в инстаграме, ни в других соцсетях, но значит, я решил, так ему было лучше.