История одной советской женщины

История одной советской женщины
                Роман с элементами фантастики
Пролог
Какое-то предчувствие заставила меня выглянуть в окно. По улице проехала машина, шум мотора прекратился, она остановилась дальше на улице или за углом дома. Немного спустя, проехала и остановилась другая машина.
Прислушавшись, уловила шум еще одного мотора, он прекратился, машина не доехала до дома.
На этой тупиковой улице даже одна машина редкость, скорее всего, это за мной. Сдали, сволочи, недаром они сняли для меня эту мышеловку. Один вход, четвертый этаж, все окна на одну сторону. Как он объяснял – не волнуйтесь, это же конспиративная квартира, Вы в ней будете бывать редко и недолго. До встречи 17 минут. 
Предчувствие провала возникло у меня не сегодня, кое-что на этой квартире я подготовила. Живой я не сдамся, да и собой прихвачу несколько гадов. У меня уже был опыт пребывания в гестапо, второй раз они меня не возьмут. Одну гранату закрепила на входной двери, вторая с собой. Беретта – это не парабеллум, но в квартире и она хорошее подспорье, у меня к ней еще и запасная обойма. Последняя пуля в рот или взорвать гранату.
Интересно, а они меня собираются брать живой или наоборот. Скорее всего, наоборот, моим нынешним хозяевам – я живая в гестапо не нужна. Да черт с ними, рисковать не буду. Что-то не идут, возможно, ждут, до встречи еще 11 минут, а возможно попробуют взять на выходе. Тогда 41 минута, по условиям я должна ждать полчаса. Говорят, что в таких случаях вспоминаешь, всю свою жизнь. Первые мои воспоминания.

Часть I. Ленинград
Основная часть моей жизни я прошла в Ленинграде, с ним связаны мои первые воспоминания. В этом городе я росла, училась, любила и мечтала. Из него в начале войны я ушла служить.
Глава 1. Детство
Первое что помню, огромный коридор коммуналки. Длиннющий коридор, на стенах которого висело все что угодно, корыта, одежда, вязанки лука, еще какие-то продукты, нас детей больше десятка и практически все в коридоре. Днем, когда взрослые разбредались по делам, можно было поиграть на огромной кухне. Когда на кухне собирались взрослые иногда мы забирались под столы, их было штук пять, три стояли вдоль стенки в ряд, и мы играли под ними.
Мне было хорошо, потому что самый главный у нас Витька. Он учился уже во втором классе, моя мама ему помогала по учебе, и поэтому он меня всегда защищал.
Это было интересное время, папа учился в Институте, мама сидела дома со мной и братом, которому тогда было около двух лет.
Она давала частные уроки, так как жили мы бедно, все в одной маленькой комнате. Как я смутно помню, иногда уроки она давала за какие-нибудь продукты, присланные из деревни, а в иных случаях и вообще бесплатно. Многие студенты были из деревни, часть из них с детства воевали, иностранные языки для них были «как бич божий». Наша комнатенка совсем маленькая, поэтому играть выходили в коридор, тем более, когда мама давала занятия.
Мне было интересно, мама понемногу учила меня. Когда мне исполнилось лет пять, мама начала учить меня уже всерьез, вторник у нас был французский, когда не было никого из взрослых, мы с мамой говорили только по-французски. А четверг был немецкий.
Кроме того, мама учила меня шить. Это было необходимо, так как одежды в то время не было, в основном покупали старые вещи. Их необходимо было ремонтировать или перешивать. Через некоторое время мама купила швейную машинку «Зингер». Я слышала, как они говорили об ее покупке с папой. Мама говорила, что закрывают швейные мастерские, поэтому машинку можно купить дешево. Папа ответил - да, помолчал и добавил, кончился НЭП.
Клавдия одна из жилиц нашей квартиры, поглядев на «Зингер», пожалела, – жалко раньше не было, оно, поди, и обивку двери бы взяла, а то пришлось куртку из нее шить вручную, еще и шилом дырявить.    
Когда мне было лет шесть, папа окончил институт, его взяли на работу инженером на завод, и нам дали комнату больше в другой коммунальной квартире.
Из обстановки этой комнаты, особо дорого мне было пианино, на котором мама часто играла. Она начала и нас с братом учить играть. Пианино было огромное, старое и какое-то солидное, иностранное, глядя на него можно было понять украинскую поговорку «маешь вещь», так часто говорил один из наших новых соседей Остап Семенович, особенно когда смотрел на Евлампию, еще одну соседку, она была примерно одного возраста с мамой, но раза в два шире.   Евлампия как-то сказала про пианино - шо инструмент остался от буржуев. Оно так и стояло в комнате, когда мы в нее въехали. Да и вынести его было трудно, так как раньше это комната была больше. По Евлампее «цельная зала» и ее разгородили пополам. Большая дверь осталась в другой комнате, а через нашу маленькую пианино было не пронести.  У меня к нему сразу возникло, что-то вроде уважения, и гордости за маму, что она на этом чуде так хорошо играет. Наверно это пианино повлияло и на меня, потому что мне вначале хотелось просто погладить его или посидеть за ним, а потом и научиться играть. Еще в памяти остался ковер над кроватью, на котором висели гитара и шашка отца.
Уже когда я была постарше, залезла на кровать и хотела вытащить шашку. В это время зашла мама, она вдруг закричала.
- Не трогай, не трогай это.
И медленно осела на пол. Я очень сильно испугалась. Может быть, поэтому я обратила внимание, что на шашке, да и на гитаре тоже, всегда было много пыли, их протирал только папа, а он делал это редко.
С ней, этой шашкой помню еще такое. Остап Семенович, когда мы только въехали, наорал на маму. Назвал ее как-то по-собачьи и добавил смоленская, хотя я не помню, что бы мама говорила, что она из Смоленска. Вообще-то он сказал как-то странно типа смолянская. Мама его наверняка бы морально придавила. Но папа был дома, он услышал и выскочил из комнаты с этой самой шашкой. Закричал.
- Я красный командир, да я сейчас тебя куркуля недоделанного ….
Потом немного отдышался.
- Еще. – Говорит. - Раз услышу, ты у меня петлюра хренова в ГПУ пойдешь.
Потом Остап Семенович хранил с нами нейтралитет.   
Мама продолжала давать уроки, на их время меня с братом выставляли в коридор, как и прежней квартире, да и так мы часто играли в нем с другими ребятишками. Чтобы подышать воздухом, мама выводила нас на прогулку. Дворы были как колодцы, иногда из одного в другой попадали через подъезды, их называли проходными. И в подъездах, и во дворах было тяжело дышать. В сыром воздухе висел тяжелый запах котов, помойки и гнили.   
Поэтому мы шли в парк и играли там, это был праздник. Шли по улицам, они тоже пахли, причем все по-разному. Парк был не очень далеко, но и не близко. Там был совсем особый воздух, не сперто-гнилой воздух подъездов, не такой как на улицах. Воздух был легкий, им было приятно дышать. Сам парк, статуи в нем, интересные рассказы мамы о древних богах и героях, о деревьях, кустах и цветах. Она читала нам стихи, их она знала очень много. А особый праздник, когда мы выбирались из дома вчетвером с мамой и отцом, он обычно брал брата на руки, а меня сажал на шею, пока мы добирались до парка или какого-нибудь другого места.
Через год я пошла в школу. Появились новые знакомые и друзья.
Хотя папа получал хорошую по тем временам зарплату, жили мы все равно бедно. Швейная машинка нас сильно выручала. В начале 30-х годов и мальчишки, и девчонки ходили в основном в синих халатах, на ногах резиновые тапочки или парусиновые баретки на резиновой подошве. Мама сама шила нам с братом одежду и перешивала пальто. Мы выглядели аккуратно одетыми, а многие ребята ходили так, как будто на них надели мешок, только дырки прорезали для головы и рук.
Года через полтора в школе начались преобразования, создали комсомольскую ячейку, а потом стали создавать пионерский отряд. Когда я об этом рассказала маме, она испугалась, сказала, не вздумай ни куда вступать без моего разрешения. На следующий учебный год в нашем классе начали формировать звено октябрят. Меня в него не звали, помня наставление мамы, сама не просилась. После нового года на перемене меня поймала девушка комсомолка, она была вожатой в звене нашего класса и сказала, что хотя я и не из пролетарской семьи, но меня могут принять в октябрята. Когда я сказала, что должна спросить разрешение у мамы, то она очень рассердилась, обругала меня гнилою интеллигенцией.
Мама, выслушав мой рассказ, посоветовалась с папой. Она перешила его гимнастерку, сделала ей подкладку. Получился модный в то время френч «сталинка». Вот в этом френче с орденом он сходил в школу и поговорил с комсомольцами. Потом комсорг школы вызвал меня, поругал за то, что я не рассказала, что мой отец красный кавалерист «да еще и на гражданке был комэском», награжден орденом красного знамени. Потом добавил - ладно, так как тебе скоро исполниться десять лет, то лучше сразу вступишь в пионеры.
В пионеры меня приняли в начале следующего учебного года. К тому времени у нас в школе уже был не отряд, а целая пионерская дружина.
Первое время мы практически ничего кроме пионерских собраний не проводили, было совсем не интересно, но через некоторое время к нам пришли несколько новых вожатых. Стали устраивать походы, организовывали помощь пожилым участникам революционного движения, устраивали походы в театры и клубы, в школе заработал агиткружок. Мы пели песни, ставили речевки и сценки на стихи Маяковского и других современных поэтов. Было весело и интересно.
Дома я начала активней помогать маме по хозяйству и научилась немного шить. Шить стало интереснее, появились журналы моделей: сезона, платьев, для индивидуального заказа. Даже в «Комсомольской правде» появилась рубрика «Мы хотим хорошо одеваться».   
Модными стали «соколки» - трикотажные футболки в полоску с цветной шнуровкой, мы их все носили и ребята, и девушки.
На улицах появились женщины в крепдешиновых платьях, мужчины в бостоновых костюмах, в обуви из натуральной кожи и на каблуках. Платья были не прямые как раньше, а приталенные, юбки косого кроя.
К концу 30-х годов уже практически все наши знакомые одевались в зимние и демисезонные пальто, у них было по несколько платьев, юбок и блузок, и по две пары обуви. Но все равно люди одевались плохо, даже у женщин одежда неприглядная в основном белых, серых, коричневых и черных тонов.
Все больше было разговоров, что наша страна окружена врагами. Мы должны быть готовы дать им отпор, заработали спортивно-военные кружки, сдавали нормы ГТО. Проводились военные игры. Как и другие пионеры города, мы участвовали в сборе средств на самолет. От нашего Ленинграда самолет Родине.
Хуже было, что началась активная антирелигиозная борьба, очень боялась, что кто-нибудь увидит крестик, который я носила. Никак не могла понять, как это бога нет. С детства слышала бич божий или еще, что-то такое. Если есть бич, то должен быть и бог, а иначе, чей это бич?

Семья и Дача
Когда я стала постарше начала понимать, что мои родители абсолютно разные людьми, отец инженер, а потом и главный инженер завода, огромный громогласный, светлые пшеничные волосы, густые усы с лихо закрученными кончиками, голубые глаза. Он любил вспоминать, что был простым деревенским пареньком, а стал инженером, крупным начальником. Первое время часто появлялись его родственники и односельчане. Особенно мне запомнился его брат, дядя Сеня. Он был какой-то очень серьезный и рассудительный. Рассказывал про урожаи, какой-то кооператив по чайнову. Мне он напоминал памятники, не те, что в Летнем саду, а монументальные, которые встречались на улицах. Иногда с ним приезжал его сын Федор, он был года на четыре старше меня, но такой же серьезный как его отец. Отец всегда ставил их в пример – вот видишь, какой парень серьезный и отец его крепкий хозяин, они там, в деревне такое развернули, с заграницей торгуют.
И еще один брат отца, дядя Игнат, но он был не родным братом. Дядя Игнат был очень веселым, с ним приезжал его сын Кешка, он был на пару лет старше меня, и дочка Нюрка на год меня моложе. Дядя Игнат любил возиться с нами, мы часто с ним ходили гулять по городу. С ним и его ребятишками было очень весело. Я радовалась, когда они приезжали. Кроме них, приезжало еще много других разных деревенских людей.      
Изредка из Москвы приезжал папин дядя, он был каким-то очень большим начальником. Его жена нас не признавала, они у нас не появлялись, я слышала, что она не любит мою маму. Обычно папа один ездил на встречу к дяде.
Дядю я видела единственный раз. Когда я подросла, дядя приехал с детьми и папа взял нас с Борькой на встречу с ними, но это более поздняя история.
Мама немного ниже среднего роста, стройная, хорошо сложенная. Ее темно-каштановые волосы обычно были заплетены в косу, которую она укладывала на голове. Она была очень аккуратной, я не помню, ее непричесанной или небрежно одетой. Она редко улыбалась, но во взгляде ее обычно была какая-то теплота и доброжелательность. Очень тактичная, интеллигентная, она практически никогда не вспоминала о своем происхождении и не рассказывала о своих родственниках. Редко появлялся кто-нибудь из них. Единственно, кто мне в то время запомнился это Павел Эдуардович, мама называла его кузеном, а я - дядя Паша, и Алена, мама называла ее племянницей. Позже я познакомилась с Элеонорой Витольдовной, мама говорила, что она ее троюродная тетя.


Дача — это оазис. Кажется, мне, а может маме врачи порекомендовали чаше бывать за городом. У дяди Паши была дача недалеко от города, примерно с моего пятилетнего возраста мы начали летом выезжать к нему.
Дача была огорожена забором, участок был большой, на нем росли деревья в основном сосны, было где побегать повалятся на траве, кроме того на участке росла малина, смородина, крыжовник и еще какие-то ягоды. Прямо на участке мы даже собирали грибы.
Дядя Паша был врач, и не просто врач, а профессор Военно-медицинской академии, мама говорила, что поэтому ему и оставили дачу. Он даже имел какое-то военное звание, но в форме, я его видела всего несколько раз в городе. На дачу он приезжал только в штатском. Попозже я поняла, что это из-за того, что остальные жильцы дачи боялись военных.
На даче часто говорили на французском языке, я вскоре тоже свободно начала говорить на нем. 
На даче жили, Даша примерно того же возраста, что и мама, Ксения девочка подросток, мальчик Коля. Даша с Ксенией никуда не выезжали с дачи, они любили детей и играли со мной, но я никогда не видела их веселыми, очень редко на их губах появлялась улыбка, глаза в особенности у Ксении обычно были печально-испуганные. Когда приезжал папа, Ксения уходила, Даша тоже старалась с ним не встречаться. Папа обычно шумный и компанейский на даче вел себя тихо, да и приезжал он очень редко. Спали Даша с Ксенией в одной комнате. Пару раз я была свидетелем припадков у Ксении, ее начинало трясти, взгляд становился безумным. Несколько раз это минут через десять двадцать проходило, а однажды она потеряла сознание.
К нам жители дачи относились хорошо, тем более что как сказала Даша - нам с Борькой удавалась расшевелить Колю. Коля был старше меня года на три или четыре, но он был тихий и казался каким-то испуганным. Обычно никогда не только не смеялся, но даже не улыбался. Когда однажды он играл с Борькой и засмеялся, то я заметила, что Даша даже всплакнула, но как-то так радостно.    
Позже, когда я пошла в школу, мне стало интересно, где они учатся. Оказалось, что километрах в трех в поселке была школа, Даша или Ксения водили туда Колю. Ксения тоже училась там. Но кроме того с ними занимались дядя Паша и Даша. Я и Борька иногда тоже принимали участие в этих занятиях. Дядя Паша занимался с ними по математике, физике, химии и биологии. А Даша языками, литературой и музыкой. Она очень хорошо читала стихи Пушкина и других старых поэтов, а в особенности поэтов серебряного века.
Кстати именно дядя Паша привил Борьке любовь к физике.   
На мои вопросы, об их родственных отношениях с дядей Пашей, мама сказала, что Даша жена дяди, а Ксения и Коля их приемные дети.
Иногда на дачу приезжала Алена, с ней Даша и Ксения общались нормально. Алена тоже хорошо ко мне относилась. Именно Алена, когда мне исполнилось семь лет, отвела меня к Элеоноре Витольдовне. Та меня расспрашивала про школу, что я или мне читают, играю ли я, и на каких-то инструментах, посадила за рояль. После этого, я пришла к ней с мамой, с мамой она разговаривала холодно, но в результате я стала ходить к учительнице музыки, которая учила меня не только музыке, но и танцам, пению и давала список книг, которые надо прочитать. Так же, примерно раз в месяц, с мамой или Аленой, я ходила в гости к Элеоноре Витольдовне. Она меня экзаменовала. Я ее побаивалась.
Голова была очень тяжелая. Послышались голоса, говорили на немецком языке. Мама дает урок? Нет голоса мужские. Похоже молодые.
Когда я еще училась в первых классах, то обратила внимание, что приезжие из деревни были чем-то расстроены и угрюмые. На мои расспросы, мама сказала, что я еще маленькая, чтобы понимать такие вещи, но достаточно большая, чтобы понимать, никому об этом не надо рассказывать.
Когда мне было, восемь лет отца уволили с работы, и откуда-то исключили, он сидел дома расстроенный и кажется напуганный, хотя мне раньше казалось, что он ничего не боится. Он всегда такой сильный, вдруг стал слабым, казалось, даже ростом стал меньше и усы, их кончики уже не смотрели вверх, а обвисли. Наоборот мама оказалась сильной. Она не кричала, но говорила жестко, уверено. Случайно я услышала, как она говорила папе, ты же всегда стоял на линии, выступал против оппозиции, а если начнет отказываться помочь, скажи ему, что вслед за тобой, могут заняться и им. Собрала чемодан и выпихнула, папу за дверь. Нам она сказала, что у папы заболела его мама, наша бабушка, он уехал ее навестить в деревню.
Потом попросила меня снять гитару с ковра. Затем сама сняла ковер вместе с шашкой, завернула его и унесла.
Через два дня, я проснулась ночью от громкого стука в дверь. У нас в это время было уже две комнаты в коммуналке. Поэтому ко мне пока не входили, но вот дверь открылась, зашел военный и штатский, они оглядели комнату, потом ласковым, но каким-то приторным голосом начали расспрашивать, где папа. Брат испугано молчал, я сказала, что папа уехал в деревню. Через полчаса они ушли, мама успокаивала нас, но мы с братом так и не заснули до утра. На следующий день мама ушла. Потом пришла Алена, взяла чемоданчик, который мама собрала раньше, и отвезла нас на дачу к дяде.
Там я услышала очень странные слова, я подошла к кухне, но еще не вошла, Ксения сказала Даше, это наказание, за то, что он служил антихристу. Я развернулась и ушла, не знаю почему, но я почувствовала, что это она о папе.
Через некоторое время, к нам подошла Даша, и мне и Борьке надела на шею крестики, сказала, чтобы мы их поцеловали, и поцеловала нас всех сверху в голову. Приехала мама, забрала меня и отвезла к Элеоноре Витольдовне.
Элеонора приняла нас хорошо, предлагала маме, тоже пожить у нее. Тогда мама сказала, что это ее крест, она его должна нести сама.
Элеонора, уходя на работу, давала мне задание, почитать, написать сочинение, поиграть на рояле.
Элеонора тоже жила в коммунальной квартире, там я познакомилась с Пашкой, который жил в этой коммуналке, мы с ним играли, там еще были ребята, но они были маленькие. Пашка был на год младше меня, но гораздо сильней. Зато я знала много историй и рассказывала ему или читала, потом Элеонора сказала, что я молодец приучила Пашку читать, он начал брать книги у нее и у Карла Ивановича, старичка, который жил в этой же квартире. Про него мать Пашки другой соседке сказала, что он живет с книгами. Действительно у него вся комната была заставлена шкафами с книгами. Я вместе с Пашкой стала тоже заходить к Карлу Ивановичу, он обрадовался, узнав, что я немного говорю по-немецки. После этого он со мной разговаривал только на немецком языке. Кроме того, он часто вставлял фразы на латыни и говорил, что культурный человек обязательно должен знать латынь. 
Элеонора тоже старалась говорить со мной на немецком или французском языках. Она относилась ко мне хорошо, я рискнула задать ей мучавшие меня вопросы. - Можно ли мне пионерке носить крестик?
- Кто тебе его дал? - Спросила она.
- Даша.
Элеонора помолчала и сказала.
- Носи и береги, тебе дал его человек угодный богу.
Тогда я задала второй вопрос.
- Элеонора Витольдовна кто такой антихрист?
Элеонора удивленно поглядела на меня.
- Зачем тебе это?
- Но он плохой?
- Да.
- Разве мой папа ему служил?
- Откуда ты это взяла? - Спросила она.
- Ксюша так сказала.
Она помолчала. Потом сказала.
- На нашу страну пала страшная кара. Много что происходило в это время, но сейчас ты этого не поймешь. Только никому этого больше не говори.
- Даже маме?
- Ты хочешь причинить ей боль?
- Нет.
- Тогда ей тоже не говори, ей будет больно это слышать.
Прошло два месяца, вернулся папа, его восстановили на работе и прекратили какое-то персональное дело. Папа с мамой были очень рады, мы все опять жили вместе. А вскоре у нас родилась сестренка. 
После этого, к нам в гости первый раз пришла Элеонора Витольдовна. Похвалила меня и начала экзаменовать брата.
Я обратила внимание, что папины родственники к нам больше не приезжали, и никаких разговоров про них мама с папой не вели.
После этого на даче, когда папа приехал, Даша, которая раньше старалась не встречаться и даже не смотреть на него, внимательно поглядела и перекрестила его, мне показалась, что даже Ксения смотрела из окна, когда мы входили на участок.
Я не удержалась и спросила.
- Папа, почему Ксения с тобой не разговаривает?
Он минуту помолчал и сказал.
- Относись к ней бережно, она пережила очень большое горе, не дай бог никому такого.
Удивившись, что папа упомянул бога. А мама Пашки сказала, что антихрист враг божий.
Тогда я спросила.
- Папа, а кто такой антихрист?
Что сморозила глупость, поняла сразу, надо слушать Элеонору Витольдовну, потому что не только маме, но и папе вопрос причинил боль.
Папа сказал.
- Ларка, подрастешь, узнаешь, но только никого больше об этом не спрашивай. Ты ведь волновалась, когда, меня не было. Из-за таких вопросов могут быть большие неприятности у меня и у мамы, да и у всех нас.

Глава 2. Отрочество

Еще мне запомнился траур, объявленный после убийства Кирова, а также то напряжение, в котором после этого долгое время были мои родители и многие наши знакомые, следующим летом отец даже не хотел пускать нас на дачу, но мама уговорила его. Исчезли некоторые наши знакомые, а также девочка и двое ребят из нашего класса, об них никто не хотел говорить, но как-то раз, случайно, услышала, что их выслали.
Этим летом, вспомнив слова Элеоноры о человеке угодном богу, я решила расспросить Дашу. Даша подумала и сказала.
- Лара я могу тебе рассказать, но лучше спроси Павла Эдуардовича, только когда будете вдвоем. Он человек образованный, а я простая не образованная. Потом мы с тобой поговорим.
Ну, что она необразованная, это Даша сказала наверно из скромности. Она на любой вопрос может ответить, говорит и пишет почти на всех языках, хорошо играет на пианино, а однажды на гитаре играла и пела очень задушевно. Тогда даже Ксения пришла, слушала и плакала. Я об этом даже рассказала Элеоноре Витольдовне.
Она еще удивленно спросила.
- Гитару отец привез?
Она бывала у нас и видела отцовскую гитару.
- Нет, какой-то друг Павла Эдуардовича, тоже врач.
В августе следующего года, на дачу приехала Элеонора Витольдовна и Алена. Обитатели дачи и мама были очень удивлены, так как Элеонора раньше на дачу не приезжала.
Элеонора привезла гитару. Вечером она поймала Дашу, затащила на террасу и заставила играть на гитаре. Даша вначале не охотно, а потом все, более увлекаясь, начала петь романсы. Через некоторое время все сидели как зачарованные. Случайно взглянув в сторону кухни, я увидела Ксению, которая сидела прямо на полу, обняв колени, беззвучно плакала.
Когда Даша остановилась, чтобы передохнуть, Элеонора сказала.
- Павел, ну у тебя и жена золото, а ты паразит скрывал, обними ее.
Павел Эдуардович как-то не уверено, обнял Дашу за плечи, она вздрогнула, замерла, потом прижалась к нему, уткнувшись ему в грудь, зарыдала.
Все молчали, какое-то движение сбоку привлекло мое внимание. Я повернула голову, у Ксении начинался припадок. На даче в это время был Тимофей врач, ученик Павла Эдуардовича, он схватил со стола стакан и кинулся к Ксении, придерживая ее, он начал осторожно вливать жидкость из стакана ей в рот. Она сделала несколько глотков, потом уставилась на Тимофея, рванулась, но он удержал ее, дал еще выпить и начал гладить. К ним подскочила Даша, села на пол обняла Ксению. Тимофей еще несколько раз погладил Ксению. Но потом встал и отошел. Ксения поднялась и повернулась к двери кухни.
- Ксюшенька. - Крикнула мама. - Посиди еще с нами.
Даша, сидя на полу, потянула Ксюшу, та послушно опустилась на пол. Элеонора сунула Даше гитару, играй. Опять полились романсы, веселых среди них не было, но теперь они не казались уж такими печальными, как раньше.
Наверно в два часа ночи, Ксения обняла Дашу и прижалась к ней и заплакала.
На следующее утро, Даша выглядела счастливой. Они с Ксенией накрывали на стол, вдруг прибежал мой брат Борька, обхватил, Ксюшу за талию прижался к ней и тихонечко попросил, Ксюша, испеки блинчики, они у тебя такие хорошие получаются, говорил он и гладил Ксюшу. Потом поднял лицо вверх и поглядел на нее. Ксюша побледнела и едва не выронила поднос. Тимофей засмеялся.
- Борька ты чего к девушке пристаешь.
Борька покраснел, но продолжал цепляться за Ксению, руки у него немного сползли и оказались немного пониже спины. Ксения покраснела, с обидой сказала.
- Чего вы придумываете, Тимофей, Борька еще маленький.
Потом решительно вильнула, стряхивая руки Борьки.
- Хорошо испеку только попозже.
Подошла к столу. К ней подошел Тимофей сказал.
- Ксюша как я мечтаю побыть на месте Борьки, обнять Вас и прижаться к Вашей груди.
Ксюша повернулась и оказалась почти впритык к Тимофею. Она покраснела. - Тимофей, я считала Вас приличным человеком, а вы, а вы.
Она, отпихнув его, убежала на кухню. Тимофей скомандовал мне.
- Иди, успокой ее.
Я побежала на кухню. Ксюша стояла, прижавшись к столу, и плакала.
Я подбежала с криком.
- Ксюша не плач не обращай на него внимания. Вот я одного парня из нашего класса так отшила, когда он ко мне полез, что он чуть с лестницы не слетел.
Не зная, что еще сказать, я обняла ее и тоже заплакала.  Немножко поплакав, мы успокоились. Ксюша сказала.
– Ладно, беги Лара.
Я выскочила из кухни, первый мне попался Борька.
- Ты что устроил, какие тебе блинчики?
Борька начал оправдываться.
- Это не я, это Тимофей.
- Чего Тимофей?
- Он сказал, что делать надо, ну где погладить, куда потом руки опустить.
- А у тебя голова на плечах есть?
- Он обещал, потом мне рассказать про Испанию, говорил, что-то интересное знает.
Я понеслась искать Тимофея.
- Что вы устроили? - Напустилась я на него.
- Сколько тебе лет? - Спросил он.
- А это, еще зачем?
- Просто хочу понять, взрослый ты человек, или еще ребенок.
- Мне уже четырнадцать лет.
- Тогда можно считать, что ты взрослая. Ты знаешь, что такое изнасилование?
- Да. - Ответила я.
- А ты можешь представить, что у тебя на глазах изнасиловали твою мать?
Я ошарашено посмотрела на него.
- Нет. Не могу.
- У Ксении на глазах насиловали мать. Разницу понимаешь, это когда не один насильник, а много. Потом убили мать и младшего брата. После этого у нее развился синдром боязни мужчин, а в особенности их прикосновений. Твоего брата она пока мужчиной не считает, но он уже большой мальчик. Потом надо было закрепить эффект поэтому я подошел к ней и сказал, если бы я ее тронул она могла бы сорваться. А слова ее возмутили, но не вызвали припадка. Это девочка называется психотерапия. Кстати, твоя тетя хороший психолог, этот ее ход с гитарой оказался очень эффективным.
Потом добавил.
- Рот закрой или тебя тоже, за какое-то место потрогать. Ты только эти свои новые знания не выплесни туда, куда не надо. Поняла, языком не болтай.
Я спросила.
- А они были в форме?
- Кто?
- Ну, эти насильники.
- Не знаю, но скорее всего да. А ты действительно взрослеешь.
И он, быстро сдвинувшись вбок, хлопнул меня, ну пониже спины.
Я вспыхнула и убежала.
Села на скамеечку, в глубине участка. Надо было подумать.
Кстати, это был последний раз, когда я видела Алену, потом она пропала.
Позже я узнала, что ее тоже выслали.
Номенклатура
В Ленинград приехал папин дядя с семьей, остановились они в гостинице. Папа повел меня и Борьку знакомиться с семьей дяди. После долгих расспросов и звонков нас пропустили в ресторан. Вскоре спустились дядя папы, его сын и дочь. Дядя потрепал, нас с Борькой по голове, и они с папой сели за отдельный столик, а мы за другой столик, нам принесли мороженое и пирожные. Сыну Игорю было лет пятнадцать или шестнадцать, а дочке Свете лет двенадцать. Они пошептались, Светка сказала, что хочет посмотреть, что еще есть в буфете, прихватила Борьку ушла. Наш стол стоял у стенки, я села на диванчик.  Игорь подсел ко мне и сказал, что, если его папа дядя моему значит, я его племянница. Племянница должна слушать дядю. Он обнял меня за плечи. Другой рукой указал на девушек, сидевших рядом со стойкой бара, рука на моих плечах слегка отклонила меня вперед, как бы приближая к девушкам.
- Знаешь кто это?
-Нет.
В это время одна из девушек подошла к стойке буфета и заговорила с Борькой и Светой.
Тогда он объяснил. Это валютные проститутки, они за валюту спят с иностранцами.
- Что? - Я удивленно уставилась на него. - Разве у нас есть проститутки?
- А ты, что не знала? Ну, ты зеленая. Дай тебя поцелую.
Он навалился на меня, впился губами в мои губы.
Я начала вырываться. И тут обнаружила, что его рука жмет мне ногу под юбкой, которая была задрана выше колен. Я начала выпихивать его руку. Он ее убрал. Тут я поняла, что его вторая рука, держит меня за попу и жмет ее, я рванулась, и вдруг оказалась у него на коленях. Он прижал меня к себе и начал лизать шею, одновременно его рука тискала мне грудь. Во мне начала закипать злость. И вдруг я оказалась опять сидящей на диване.
Он лениво сказал. - Ну, племянница, ты, конечно, ничего, но еще не вполне размята. В твои годы девочка должна уметь целоваться, да и еще кое-что делать, тебе ведь четырнадцать лет уже исполнилось, а ты совсем еще малявка. Если хочешь, я тебя потренирую.
Вернулись Светка с Борькой. Я пересела на стул. Борька увлечено рассказывал, что есть в буфете, показал, вот посмотри, что мы купили.
Подошли папа с дядей, мы попрощались.
Папа сказал, что договорился завтра пойти с ребятами в музей.
Я попробовала отказаться, но папа сказал, что дядя для нас очень много сделал, надо пойти. Ну, пожалуйста, веди себя приветливо.
На следующий день, началось. Мы подъехали к гостинице, у входа рядом с машиной уже стояли Игорь и Светка. Игорь сказал, что дядя попросил машину, мы поедим на ней, так как папа самый большой, то пусть садится вперед, а мы сзади.
Я, конечно, оказалась между Игорем и Светкой, Борька с другой стороны у двери. Светка постоянно спрашивала у Борьки, что это. Он сидел лицом к дверце и давал пояснения. Игорь тоже смотрел, в результате одна его рука была за моей спиной, а часто пониже, а другой он двигал, то хватая меня за коленку, то проводя по груди.
В музее он постоянно вел меня, держа за зад. Пару раз, в уголке или на лестнице хватал за грудь.
Я скрылась в туалете. Зашла Светка. Сказала.
- У Игоря такие телки были, закачаешься. А ты чего ломаешься, сними здесь трусы, давай я их в сумочку суну, ну и отойдите в уголок.
Я вытаращила на нее глаза.
- Ты чего? - Продолжала она. - Если ты еще не топтаная, так кто лучше Игоря это сделает.
Я не выдержала.
- А ты топтаная?
Вытаращив глаза, она уставилась на меня.
- Ты че? Я же не телка.
- А кто, ты? - Зло спросила я.
- Ну, ты даешь, ты чего не знаешь, кто наш отец. Мы номенклатура.
- А мы кто?
Она на мгновенье задумалась.
- Ну, … ты, деревня.
Когда Игорь опять ухватил меня еще раз за зад. Мило, как мне показалось, ему улыбнувшись, я сказала.
 - Слушай номенклатура, я простая деревня. Еще раз зажмешь меня, я тебе врежу в морду, и еще дам ногой по яйцам.
Он удивленно взглянул на меня и больше ни трогал.
Выйдя из музея, он сказал, что устал, Светка его поддержала. Папа предложил их проводить, но они сказали, что на машине сами доедут. Больше я их не видела.

Глава 3. Юность

В ноябре 1937 года, вечером папа пришел очень взволнованный, они с мамой, что-то обсуждали. Мама начала собирать чемоданы. Сказала мне. Собирайся, поедем к Элеоноре Витольдовне.
У нее был такой вид, что я не стала ничего спрашивать.
Мы приехали, Элеоноры еще не было, она пришла через полчаса. Мама попросила.
 - Можно Ларка поживет у Вас? Дядю Александра забрали.
Элеонора кивнула.
- Пусть остается.
Мама ушла, Элеонора дала мне белье, стелись.
Когда звонили или стучали в дверь, я вся замирала, наверно за мной.
Через два дня ночью, в дверь забарабанили. Мы с Элеонорой сели она на кровати, а я на своем диване.
Элеонора сказала.
- Давай одеваться.
Мы оделись. По коридору топали сапоги. Послышался громкий голос, закрой дверь и сиди тихо. Кто-то другой, сказал.
- Пускай выходит, нам понятые нужны.
- Ну, вылазь.
В нашу дверь грохнули.
- Выходи.
Я решительно шагнула к двери. Элеонора меня остановила.
- Это же за мной. - Тихо сказала я.
Но она шагнула к двери, открыла ее и вышла, я пошла следом.
Мужик в коридоре сказал мне.
- Больше не надо, сиди в комнате.
Ноги стали ватными, придерживаясь за стенку и мебель, я дошла до дивана, ноги подкосились, я рухнула на него.
По спине полз липкий холодный страх, постепенно заполняя всю меня.
Часа через три пришла Элеонора. Я так и продолжала сидеть.
Элеонора сказала.
- Забрали Карла Ивановича. Он же старый, преподавал в институте, совсем безобидный человек.
Что-то постепенно отпускало меня.
- Враги маскируются.
Я долго не могла забыть взгляда, которым посмотрела на меня Элеонора.
Жизнь продолжалась, но не для всех. Но как не странно после этого, я перестала так нервно реагировать на звонки и стук в дверь.
В школе уже было несколько собраний, на которых исключали из комсомола, детей врагов народа, или дети отрекались от своих родителей – врагов.
Иногда я думала, а что бы я сделала на их месте.
Исчезли двое самых наших любимых пионервожатых.
Мюзик-холл
Жизнь продолжалась. У Даши родилась дочь. За Ксенией ухаживал парень из их поселка, близко она его не подпускала, но уже разрешала помогать по дому и участку. Николай поступил в институт, и перебрался в город.
Папу повысили, он стал главным инженером завода, нам дали отдельную трех комнатную квартиру.
Все мы бредили Испанией, я тоже мечтала по окончанию школы поступить в военное училище, а потом поехать драться за свободу Испании. Учила испанский язык. Но в десятом классе мои мысли начали принимать другое направление, да и незадолго до окончания мной школы Республика в Испании пала.
 Изменения затрагивали не только людей. Когда мне было четырнадцать лет мы с папой и мамой сходили Мюзик-холл, мне очень понравился джаз, который играл ансамбль Утесова, а также песни Шульженко. После этого я еще пару раз уговорила папу с мамой сходить в этот театр. В 37-ом году его закрыли - как носитель буржуазного искусства. Но эти три посещения кардинально изменили мою жизнь. Я начала ходить в театры.
У нас в школе был драмкружок, кроме того в пионерской организации мы постоянно ставили представления по стихам Маяковского и других аналогичных поэтов. Постепенно, вместо прежней школьной буффонады, речевок, мне больше стали нравится музыкальные спектакли, с песнями и танцами.      
Мои мысли все больше обращались к театру. Общаясь с Элеонорой Витольдовной и ее окружением, в котором многие принадлежали к миру искусства, я с достаточно раннего возраста слушала их разговоры.
Вместе с ней я бывала на встречах артистов и других людей искусства.  Кроме того, со временем у меня появился приятель Борька. Борька был из семьи потомственных музыкантов, сам он готовился стать альтистом, но это не мешало ему хорошо играть на множестве других инструментом. Имя его было не совсем Борис, но он просил называть его так. Это правда не мешала большинству знакомых звать его Бобкой, а иногда и Бобиком, честно говоря, про себя я тоже звала его так. Но вслух всегда звала его Борей или Борькой, может быть, поэтому он был в тайне, по крайней мере, он так считал, в меня влюблен и очень смешно вздыхал. Но в то время я любила героических личностей, к каким он явно не относился. Но надо отдать ему должное, он был красив некой специфической еврейской красотой, высокого роста, худощавый, интеллигентный, с шикарной шевелюрой. Он был на год или полтора старше меня, учился в консерватории и около него все время крутились девчонки. К реальной жизни он был не очень приспособлен, поэтому перед самой войной какая-то бойкая девица оженила его.
С Борькой я познакомилась, через Элеонору, у которой были хорошие отношения с его родителями, или скорее даже с дедом.
Из разговоров в доме у Бориса, я поняла, что тот джаз, что у нас, это не совсем джаз. Хотя я до этого считала, что ансамбли Александра Цфасмана, Якова Скоморовского, Леопольда Теплицкого и Георгия Ландсберга играют настоящий джаз.
Вообще меня и не интересовал классический джаз, я бредила Утесовым и Дунаевским, была очарована опереттой, и спектаклями Мюзик-холла. Музыкальные фильмы Пырьева, а в особенности Александрова смотрела много раз.
В эти годы активно шло становление и других театров, в том числе появились музыкальные новаторские театры. Малый оперный театр, оперная студия консерватории и музыкальный театр, в которых экспериментировали молодые композиторы и режиссеры, очень привлекали меня.
В 30-х годах происходили существенные изменения в музыкальной и театральной жизни. Уходила в прошлое искусство пролеткульта, возобновились классические спектакли и оперы, одновременно появлялись новые революционные пьесы. Но главное Дунаевский, его оперы и их совместный с Утесовым Мюзик-холл, в котором выступал джаз Утесова, пела Шульженко. Хотя Мюзик-холл и закрыли в 37-ом, но новое развитие музыкального направления в театральной жизни продолжалось.   Наряду со старыми операми шли оперы новых композиторов, как на революционные темы, так и на классические. Очень разнообразное развитие получила музыкальная жизнь. Получило призвание и начала широко развиваться музыкальная комедия.      
Я попала под обаяние Шульженко, ее огромного мастерства, ее внешнего облика, ее пластики, отточенности ее движений. Что аналогичное я испытала позже, слушая песни в исполнении Эдит Пиаф.
Клавдия Ивановна открывала в песне такие стороны, о которых кажется и сами авторы не подозревали. Эта ее индивидуальность замечательной певицы, обладающей богатством интонационных оттенков и актерской игры. Она как бы оживляет мелодию, усиливает роль стихотворного текста в песне и тем самым повышает эмоциональное восприятие ее слушателями. В песне возникал определенный сценический образ, каждая песня становилась законченным произведением, со своим вступлением, развитием и финалом.
Песни в исполнении Клавдии Шульженко приобретали глубину, второй план и живое дыхание. Руки Шульженко во время исполнения находились в движении, мимика, и поворот головы иллюстрировали текст. Царила на сцене женщина, певица, актриса.
Я обожала Шульженко, но будучи девочкой рациональной, понимала, что так петь я вряд ли смогу. А вот история Марии Ладыниной и Любови Орловой меня очень заинтересовали. Одна вышла из простой деревенской семьи, другая тоже пробилась, ведь ей пришлось работать даже тапером в кинотеатрах. 
Я хорошо танцевала, у меня неплохой голос, я играла на пианино, хотела освоить рояль. Хотя родители отговаривали меня, но я уперлась, и они дали свое согласие. Я поступила учиться в театральную студию танцевально-музыкальной направленности. Честно говоря, меня не хотели брать, но помогли связи Элеоноры Витольдовны.
В училище у меня появилась подруга Алевтина, или проще Алька.  Она училась со мной в одной группе в театральной студии, и мы как-то быстро с ней сошлись.
Алька была из семьи эстрадных артистов, не обделенных талантом людей, но абсолютно безалаберных. Обычно они появлялись дома только ночью, поэтому мы часто по вечерам кантовались у них в их большой комнате в коммуналке.
 Я ее познакомила с Борькой, мы часто бывали вместе или втроем, или еще с кем-либо из ребят. Бывая у Бориса дома, мы часто слушали разговоры о музыкальном мире, да и вообще о культуре, которые вели его родители и их гости. Иногда родители Альки объявлялись домой пораньше, часто с гостями, и затевали вместе с нами какой-либо сабантуй, в ходе которого много рассказывалась об эстрадном мире Ленинграда. Гости у них были веселые и разбитные, да и пили в основном не чай. Честно говоря, если бы Борька, блюдя мою честь, вовремя не уволакивал меня, провожая до самой двери нашей квартиры, то женщиной я стала бы гораздо раньше.
Одно время он старался не пускать меня к Альке, и сам как-то странно выглядел, когда встречался с ней. Я ничего не могла понять, пока Алька как-то не спросила - не обижаюсь ли я на нее, за то, ну за то. Ты что не понимаешь, так получилась, переспали с Бобкой.
Я была ошарашена.
Алька начала меня успокаивать, она на него не претендует, он ведь мой парень. Ну, понимаешь, тебя не было, выпили, но это не он. Это я сама затащила, ты на него не думай. Но он твой, это так один раз.
Состояние мое было очень непонятное, с одной стороны, но, с другой стороны. Я поглядела на Альку, вид у нее был как у нашкодившего щенка. Она всхлипнула, и вдруг прижалась ко мне, я ее обняла. Она начала меня целовать. – Ну не дуйся, прощаешь.
- Прощаю. – Сказала я автоматически.
- Тогда скажи ему, что все по-старому. Вроде ничего и не было.
Она оценивающе посмотрела на меня.
- Кстати ты чего ходишь монашкой. Ты ведь комсомолка, тогда тебе это даже уставом предписано.
- Ты что несешь.
Она достала из сумки книжечку.
- Вот видишь, Устав комсомола. Читай, вот.
Я прочитала, она начала прятать книжку. Чувствую, кровь прилила к лицу. Про себя повторила – «и занимается общественной работой».
Перехватив ее руку, повернула.
- Это же старый Устав РКСМ.
- Ну да, Российского коммунистического союза молодежи.
- Он же устарел.
Но Алька трещала о чем-то другом.
У меня в мозгах был полный ералаш. Ну, что я слышала про «Чубаровское» дело, но это было давно, больше десяти лет назад. Сейчас семья ячейка общества. Поглядела на Ильку, махнула рукой, говорить с ней на эту тему, было бесполезно. Понравился парень, ну пошли и трахнулись. - Он же мне нравиться, что тут такого. - Вот и вся ее философия.
Некоторое время натянутость в наших отношениях с Алькой, да и Борькой сохранялась, но потом пошло все по-прежнему.
У нас была еще одна подруга Наташа - Ната, она тоже училась с нами, вот та костерила Альку почем зря. Честно говоря, и мне потом перепало от Натки, как это я могу до женитьбы спать с Сергеем. А что было, когда однажды влезла Алька, это вообще страшно вспомнить. Наташка четко знала, что найдется человек верный сын нашей Компартии и Родины, с которыми они создадут семью. И у них будут не менее четырех детей, двое мальчиков и две девочки.      
Так протекала моя беззаботная юность – молодость, которая закончилась очень быстро, осенью 1941-го года.
Часть II. Разведчица
Глава 1. Разведшкола
В 1939 году я закончила, школу, не без помощи нашей хорошей знакомой, даже какой-то дальней родственницы Элеоноры Витольдовны поступила в театральную студию.
Я часто заходила к Элеоноре Витольдовне, она жила в коммунальной квартире. Кроме всего прочего интерес представляло наследство Карла Ивановича, которого забрали в 37-ом году. Через две или три недели его комнату открыли, и начали освобождать от вещей, много книг успела перенести к себе Элеонора, а также Пашка. Книги были на разных языках, да и на русском много таких, какие в библиотеке не найдешь. Эти книги определили судьбу Пашки, да и в моей жизни оставили существенный след. Пашка прочил книги Жуковского и Можайского, потом нашел еще что-то и загорелся воздушными полетами. Он пытался объяснять мне принципы воздухоплавания, честно говоря, ничего не поняла, да мне было и не до этого. Пашка вступил в аэроклуб, куда-то ездил за город. Мы, конечно, все восхищались Чкаловым, перелетами, полетами в стратосферу, но для меня это было примерно тоже, что и толстовские полеты к Аэлите на Марс.
Если кто-либо сказал мне, что очень скоро я буду прекрасно разбираться в самолетах, кораблях и еще в многой другой технике, я бы только покрутила пальцем у виска. Я была человек искусства, чистый гуманитарий. 
В 1940 году Пашка поступил в летное училище, да еще учился на летчика истребителя. Это было время, когда многие молодые люди стремились стать сталинскими соколами. Летчик это было так романтично и очень перспективно.
Иногда, когда их отпускали в увольнительную, у Пашки собирались его приятели курсанты. Тогда я и познакомилась Сережей, мы начали встречаться, он стал моей первой серьезной любовью и моим первым мужчиной.
Сережа должен был окончить училище в 1942 году, а я свое в 43 году. Мы строили планы, после моего окончания института-студии, мы поженимся, я уеду к Сереже, туда, где он будет служить. Он будет летать, а я устроюсь в театр или школу, в крайнем случае, буду вести кружок любителей театра.
Это были счастливые годы, мы учились, общались с актерами, в том числе и с великими. А также со многими интересными людьми. Молодые мы влюблялись, за нами ухаживали. Ходили по музеям, театрам просто бродили по городу и окрестностям. 
Все наши планы изменились 22 июня 1941 года.
Экзамены за второй курс уже были сданы. Но вечером 22 числа те из нашей группы, кто еще не уехали из города, собралась, чтобы обсудить, что делать.
Некоторые говорили, что надо подождать, другие, что надо сформировать артистические бригады, а некоторые другие настаивали, что надо идти на фронт, кем пошлют.
Мы договорились на следующий день пойти в военкомат.
Я кинулась к летному училищу. Мне удалось перекинуться несколькими словами с Сережей. Их должны были перевести на ускоренную программу и вскоре досрочно выпустить офицерами.
На следующий день собрались у военкомата, правда треть тех, кто собирался, не пришли. Пришло девять ребят и двенадцать девушек. Ребят почти всех отправили на комиссию, а девчонок просто начали гнать. Мы не уходили, офицер распорядился собрать с нас заявления с просьбой зачислить в армию и направить на фронт.
Мы обсудили, то, что происходило, и пришли к выводу, что ничего не будет, а заявление взяли, чтобы мы отвязались. На следующий день мы опять ходили по разным учреждениям. Тем более, мой Сережа будет громить врага, а я что? Нет, добьюсь, но нам всюду отказывали. Да еще и ругали, без вас дел по горло, а тут еще вы крутитесь под ногами.
На следующий день тоже самое, поэтому я очень удивилась, когда вечером вернувшись, домой, обнаружила повестку в военкомат.
На следующий день у военкомата собрались десять наших девушек, нас по очереди вызывали на собеседование. После собеседования восемь из нас получили направление на медкомиссию, был указан адрес больницы, куда надо было явиться, а также указано, что необходимо взять с собой вещи, с учетом пребывания в больнице три, а может быть четыре дня.
В больнице нам сказали, что это специальные тесты, и ощущения могут быть необычными и даже не приятными. Ощущения от анализов действительно были необычные, более того все проспали почти сутки, а я и еще две девчонки и того больше.
Часть девушек выписались раньше, а меня и еще одну девушку, выписали утром седьмого дня войны. А к пяти вечера, с вещами мы уже должны были быть на сборном пункте. Нас меня, Алевтину, Наташу и еще двух наших девушек из студии вместе с еще пятью незнакомыми девушками погрузили в автобус. Ехали часа три.
Все вещи у нас забрали, и отправили в душ. Кроме меня еще у трех девушек были крестики, их разрешили оставить. После душа выдали белье, форму и сапоги, по коробке со всякой мелочевкой, покормили, отправили в казарму спать.
Утром построение зарядка, завтрак.
После завтрака нас построили и объявили, что мы находимся в разведшколе, из нас будут готовить разведчиков.
Меня это сообщение обрадовало, это было так романтично. Вспоминала Бонивура, красных дьяволят, Аркадия Гайдара, его РВС и еще что-то про разведчиков. 
Вначале шла общая подготовка и тестирование. Началась интенсивная физическая и строевая подготовка. Первую неделю, единственной мыслью было где-нибудь прилечь и заснуть. Все мышцы болели. Потом ни чего, втянулись.
Нас всех готовили для разведывательно-диверсионной работы в полевых условиях. Кроме физической подготовки, владения оружием, подрывному делу еще выживанию и маскировке в лесу.
Через две недели начались изменения. В школе были созданы три основных направления, готовили для нелегальной работы в городских условиях на территории занятой врагом, разведывательно-диверсионной деятельности и радисток.
После этого нас распределили по направлениям, мы с Алькой попали на городское направление, а Наташа осталась на разведывательно-диверсионном.  Многие занятия шли совместно. Часть радисток готовили для работы в городских условиях, их тоже совместно с нами учили устанавливать слежку и уходить от нее и многим другим вещам. Все проходили азы диверсионной деятельности, обращению с оружием, поведению и маскировке в лесу, обращению с взрывчаткой и полевой разведке, также изучали целый ряд общих вещей, таких как отличие родов войск, немецкой формы и знаков различая, виды техники и прочие.
Но были и отличая. В конце 80-х годов нравы в СССР существенно упростились, в частности одно время была мода носить значки с всякими идиотскими надписями, в том числе «тренер по сексу».  А вот для многих из нашей группы в 41-ом стало неприятным известие, что придется пройти подготовку, поэтому самому сексу. Несколько девчонок вообще захотели перевестись в диверсанты, их такому учить не собирались. Собрали комсомольское собрание, отношение было разное, даже чуть не дошла драки, когда одной девушке, активно объяснявшей как это необходима, другая сказала.
- А тебе зачем, ты и так уже со всеми мужиками в лагере переспала.
Обсуждай не обсуждай, но как потом сказали у Гайдая «Надо Федя». Так нам и сказали, вы теперь люди военные, приказ обсуждению не подлежит.
Меня некоторое время даже мучил вопрос, следует считать «тренера по сексу» моим вторым мужчиной или нет? И не есть ли это измена Сереже?
Главное мы боялись, что война закончиться и не успеем на нее. Но война продолжалась, более того вести приходили все хуже и хуже.
После разделения по направлениям начали появляться новые инструктора, они проводили собеседования с девочками. В результате часть девчонок куда-то увезли, в том числе Альку. Меня тоже хотели отправить с той группой, но затем включили в другую вновь сформированную отдельную группу. В нее вошли девчонки из нашей группы и радистки. Дополнительно начали изучать скорописи и тайнописи, тренировали память. Серьезно начали изучать немецкий язык, в том числе с определением диалектов. Учили ориентироваться в темноте, методом прослушивания соседних помещений и развивали многие другие навыки.   
В конце июля меня вызвали в медпункт школы, сказали, что надо искупаться, потом сделали укол. И велели пройти в соседнюю комнату. Там стояла кушетка, голова закружилась, я села на нее. Мне что-то одели на голову, кто-то стал меня ласкать, на меня накатывала волна возбуждения.
Через некоторое время я проснулась или пришла в себя. Мне начали задавать вопросы, я отвечала, вначале медленно, растягивая слова, делая большие перерывы между ними, постепенно речь становилась более бойкой и связной. Скоро я уже отвечала на вопросы в нормальном темпе.
- Молодец девочка. - Сказал человек. Тогда до меня дошло, что мы с ним разговариваем по-немецки. Я и до этого хорошо знала немецкий, но не в совершенстве, сейчас общалась абсолютно свободно, более того у меня появился диалект характерный для Пруссии. Что меня еще удивило, он меня расспрашивал про немецкий город, в котором я не была и раньше о нем даже ни слышала, сейчас рассказывала про этот город, более того, в памяти всплывали картины улиц города.
 Мне дали одежду, какую-то странную. Мы вышли и сели в автомобиль, когда мы поехали, я заснула. Когда я проснулась автомобиль стоял. Подошел человек и позвал меня с собой. Он подвел меня к входу, в какой-то подвал, и сказал, идите вниз. Я открыл дверь, вошла, коридор был слабо освещен. Кто-то начал задавать вопросы, я так и не поняла кто, отвечаю я или ответы берут прямо из головы. Через некоторое время, я опустилась на песок, насыпанный на полу, и заснула. Когда я проснулась, то не могла понять, где я. Потом я встала, пошла по коридору. - Не туда. - Слова как будто прозвучало прямо в голове, я повернула в другую сторону. Так несколько раз уточняли маршрут, пока я не подошла к двери, открыла ее и вышла на лестницу, поднявшись по ней, оказалась в комнате. В комнате за столом сидел мужчина. Он спросил, как я себя чувствую. Хотя я была какая-то заторможенная, ответила, что чувствую себя нормально.
Мужчина позвал меня с собой, мы вышли на улицу сели в автомобиль. Через полтора часа подъехали к школе. За время поездки я полностью пришла в себя.
Прошли еще две недели занятий, порой я вспоминала вещи, которые не могла знать, это было полезно для работы, но странно. Обострились некоторые чувства и даже предчувствия.
Учеба проходила в сжатые сроки, гоняли нас по двенадцать четырнадцать часов в сутки. Подготовка должна была длиться два или три месяца.

Глава 2. Баробск

Для меня все закончилось быстрее, чем для других из нашей специальной группы. В середине августа мне сказали, что есть возможность внедриться в очень перспективное место, так как я одна из лучших в группе, кроме того учитывая мое театральное образование, решили забросить меня. Следующую неделю меня готовили уже к конкретной заброске, я должна была добраться до Баробска и в нем устроиться в театр.
Я изучала легенду, почему оказалась на территории занятой немцами, маршрут, по которому якобы добралась до Баробска. План города. Документы, которыми пользовались на оккупированной территории.
Уже два месяца идет война, мы вылетели на самолете, приземлились на площадку, обозначенную партизанами. Потом марш бросок. Заночевали в деревне, дальше с сопровождающим ехали на телеге. Через три дня я уже была в городе. Добрались до конспиративной квартиры, ее хозяйкой была учительница. Она жила с матерью и двумя детьми. Ее паренек проводил меня к Ане, которая должна была поддерживать со мной связь.  Она работала в кафе, неподалеку от театра. Поэтому с ней легко было связаться. Ко мне также мог подойти связной, у него должен быть специальный знак, кроме того он должен был назвать пароль.
Театр и его за кулисье
На следующий день меня отвели на квартиру к девушке, которая работала в театре, она повела меня знакомиться с начальством.
По дороге она рассказала, что до войны в Баробске было два театра, драмтеатр и театр юного зрителя. С приходом немцев была создана объединенная дирекция театров и студий. В драмтеатре в основном шли концентры, пытались ставить и спектакли, ТЮЗ переориентировали на легкий жанр, оперетты, водевили и концерты в основном в таком же жанре.   
Кроме двух театров, еще были места, где давались выступления. Наиболее известной площадкой было Супер Сузи, бывший дворец культуры какого-то завода, при нем немцы даже завели собственный кордебалет. Были еще большие площадки, но что они собой представляли, я вначале не знала.
Меня принял, заместитель директора театра Корней Степанович, он сказал, что им нужны симпатичные девушки, которые к тому пусть не окончили, но обучались театральному мастерству.
Он дал мне направление в общежитие и в поликлинику. Сказал, что на устройство мне отводится два дня. А на третий я должен прибыть в дирекцию театра к нему.
В общежитии меня сфотографировали, выписали удостоверение, отвели место в комнате, где было четыре кровати, я оказалась третьей из ее жителей. Потом отправили в театральную поликлинику, в поликлинике неприятно было то, что приказали раздеться догола и так обходить кабинеты, взяли анализы, мазок. Велели прибыть завтра с утра натощак.
На следующий день, после поликлиники, я вернулась в общежитие, в столовой при общежитии перекусила. У коменданта мне вместо моего старого выдали новый аусвайс, вместо того что был у меня. Я пошла, побродить по городу, несколько раз меня останавливали патрули, проверяли документы. Отметила, патрули были как немецкие, так и из русских полицейских, а также смешанные.
На следующий день я пришла в театр. В общежитии мне рассказали, что в театре существует, основной состав и ряд студий. Зам директора направил меня в студию № 4.
По ходу дела мне объяснили, что артисты делятся на восемь разрядов, два первых главные или звезды, ведущие или примы, и с первого по шестой разряды.
Так как я уже училась в театральном, мне присвоили не шестой, а пятый разряд.
Студию возглавляла Апполония Вольдемаровна Аппель, кроме того был худрук Василий Всеволодович Никитин. Две актрисы и актер первого разряда, актер и актриса второго, актриса третьего и остальные, со мной пятнадцать человек, три парня и двенадцать девушек с четвертого по шестой разряд. Реально занятия вели Вероника Раскольная актриса первого разряда, Геннадий Скальский актер второго разряда, и Ирэна Потишебска актриса третьего разряда.
Девчонки сказали, что Апполонию поставили начальницей так она фольксдойч, худрук мужик талантливый и может много сделать, но сильно зашибает, а Генка сволочь, только и смотрит, как бы на тебя залезть или кого бы начальству в койку подложить.   
Вероника была худощавая блондинка, довольно сексапильная, она учила нас танцам и движениям, предусматривающим проявление наибольшей сексуальности. Геннадий ставил довольно бездарные танцевальные композиции типа канкана и номеров для варьете. Ирэна, похоже, была действительно талантливой актрисой, она была небольшого роста и не очень красивая, но как-то сразу выделялась среди других, она преподавала актерское мастерство. Основное направление студии было подготовка танцевальных коллективов. Причем явно подразумевались достаточно фривольные танцы.
Впоследствии я действительно убедилась, что Никитин был очень хороший худрук, потому что из той порнографии, которую ставил Скальский, он небольшими изменениями делал номера, которые после до шлифовки Вероникой и Ирэн становились действительно сильными.
Вероника и Ирэн часто работали вместе, одна устанавливала общую позу и выражение, а другая дополняла легкими изгибами тела, получалось действительно мастерски. Уже после меня к нам в студию поступила здоровая какая-то угловатая девушка. Когда она вышла в тренировочный зал в трусах и обтягивающей майке. Апполония раскудахталась.
- Что они сойти с ума! Это же коров.
Она часто косила под немецкий язык, который знала довольно посредственно.
Вероника заставила перепуганную девчонку несколько раз повернуться и выставила ее так, что Апполония ахнула. Чисто нордический образец прекрасной Гретхен.
В жизни Вероника была стервой, нам всем от нее перепадало прилично.
 Ирэн общалась только по рабочим вопросам. Мне показалось, что она немцев не любит, и я попыталась повести с ней разговоры с целью вербовки, как нас учили.
Вначале она отмалчивалась, а как-то раз сказала.
- Паненка, как у вас говорят, у тебя еще молоко на губах не обсохло. Когда тебя жареный когут клюнет в дупу, тогда и розмовим.
Девушки особо не распространялись, но вскоре я узнала, что кроме относительно приличных площадок: двух театров, Супер Сузи и еще нескольких кафе и ресторанов, были места, где с девушкой могли сделать, что угодно, избить, изнасиловать. Самыми крупными таким заведением был развлекательные центры «Гамбург» для среднего командного состава и «Колизей» для солдат, называли еще несколько площадок поменьше в основном в ресторанах и кафе.
Еще был Гранд Отель, в котором было несколько площадок для выступлений, но те, кто там бывал, о том, что там происходит, особенно не распространялись.
Еще одним «подарком» оказалось, учеба и тренировки в общежитии. Там шло изучение немецкого языка, поведения в обществе немецких офицеров и физическая подготовка. Проводило физическую подготовку несколько тренеров, четверо мужчины и две женщины.
Выяснилось, что актеры находились практически в крепостном состоянии, аусвайс действовал только неделю, потом требовалось продление. Денег актерам не выдавали, были талоны на питание в столовой при общежитии. В общежитии был строгий пропускной режим, могли запретить выпускать и человек становился пленником, существовал карцер. Была разработана система наказаний. За плохую учебу или поведение выставлялись штрафные балы. Когда их количество превышало определенный рубеж, то вызывали в спортзал, заставляли сходить в душ, потом голышом раскладывали на полу и пороли розгами.   
Самой страшной карой актрисы было включение во фронтовую бригаду, из поездок часто либо не возвращались вообще или в таком состоянии, что было страшно даже подумать.
Кроме того, актрису могли сослать в штрафную бригаду, никто особо не рассказывал, что это, но явно боялись.

Глава 3. Цена информации

Дней через десять Аня сказала, что в ресторане «Белка» собирается компания офицеров, которые, когда выпьют, начинают обсуждать интересные вещи.  Они снимают девочек, поэтому в компанию легко попасть. Там крутиться одна наша девчонка, но она плохо знает немецкий язык.
Вечером 7 сентября я была свободна, зашла в кафе к Ане, она меня познакомила с Ингой. Мы с ней отправились в ресторан. Нужной нам компании еще не было, мы присели за столик. К нам тут же подошла девушка и спросила у Инги кто я такая. Инга ответила, что я на один вечер меня рекомендовал Оскар. Девчонка покривилась, подозрительно глядя на меня, но отошла. Мы отбились от нескольких предложений немецких офицеров, пока не пришла нужная компания. Инга указала мне попробуй захомутать вон того капитана. Компания немного посидела, выпила, начались танцы, один обер-лейтенант из компании подошел к нам. - О фройляйн Инга. Инга заулыбалась, представила меня Лори. Мы пересели к их столику. Посидели, выпили, потанцевали. Капитана звали Густав, он был хорошим партнером в танцах, хотя он не говорил по-русски, а я делала вид, что плохо понимаю по-немецки, он красиво ухаживал, оказывал знаки внимания.  Офицеров было пятеро, майор, два капитана, мой Густав и второй жирный Отто, два обер-лейтенанта и лейтенант. Отто предложил, поехали к ним в гостиницу. Инга сделала вид, что раздумывает, но мне показала надо. Девушка Отто сразу согласилась, поехали. Две девчонки не хотели ехать.  К нам быстро подошла девушка, которая спрашивала, кто я такая. Переговорила с девчонками, одной, похоже, пригрозила, другую быстро поменяла. У офицеров были две машины, мы расселись в них и поехали. В гостинице мы разместились в довольно большом номере. Отто со своей девушкой ушли. Мы продолжали веселиться, завели патефон, танцевали. У Густова был хороший голос, он и еще один офицер пели. Танцы становились все горячее. Исчезла Инга, со своим обер-лейтенантом. В номере была туалетная комната, я сходила туда выпила три стакана воды и сунула пальцы в рот, стало легче.
Вернулись Отто с девушкой. Веселье продолжалось. В третьем часу майор предложил расходиться. Мы прошли в номер Густова. Он спросил по-немецки, как я себя чувствую, я потрясла головой, не понимаю, я изображала пьяную, но не очень. Густав посадил меня на кровать, обнял, стал ласкать. Ну что покаталась, надо и саночки возить. Собственно, раздевал меня Густав, я ему помогала. Когда, я была раздета догола, он дал мне тапочки, подвел к умывальнику, я подмылась. Густав был симпатичным и опытным мужчиной, кроме того он так мило за мной ухаживал весь вечер, совсем не как за проституткой, немного расслабилась, надо было показать, что мне приятно, честно говоря это было не сложно. Он умело ласкал меня. Физически это было приятней, чем наши опыты с Сергеем. И не так казенно, как с инструктором. 
Потом он опять повел меня к умывальнику, мы подмылись, он надел трусы, дал трусики мне. Мы легли в постель, он еще немного меня поласкал и заснул. Я лежала, стараясь дышать ровно, и не шевелится. Заснула я под утро. Казалось, только закрыла глаза, а Густов уже трясет меня. Мы оделись, спустились в кафе, он заказал себе и мне кофе с бутербродами. Потом вручил, мне сверточек и проводил, до выхода.
В общежитии я развернула сверточек, там была плитка шоколада, банка шпрот и несколько бумажек, в общей сложности двадцать марок. Все же проститутка. Упала на кровать, впилась зубами в подушку, хотелось выть.
Дверь хлопнула, пришла с завтрака Виолетта, остановилась, разглядывая содержимое свертка, подсела ко мне обняла. Немного помолчала, спросила.
- В первый раз.
Потом добавила.
- Жизнь наша такая. Ты только не увлекайся, и это убери нечего на виду держать.
Днем, выбрав час свободного времени, забежала на конспиративную квартиру, записала, то, что считала интересным из вчерашних разговоров.  Через несколько дней Аня сказала, что мне за эту информацию мне объявили благодарность.
Через день, после физических занятий в спортзале мы ушли в душ, на выходе из него в раздевалке часто стояли два тренера Фол и Ганс. Они оставили меня и еще одну девушку. Нам не дали одеться, приказали идти в зал. Девушка, молча, стащила из стопки мат и легла на него, мне показали, делай тоже, я попыталась что-то выяснить. Фол сдернул мат, Гас ударом свалил меня, пока я приходила в себя, они привязали мои руки к ручкам мата. Фол навалился на меня, я попробовала сжать ноги, он коленом надавил на живот, потом не спеша взял меня. Когда он закончил, Ганс еще был с другой девушкой. Фол взял спортивную деревянную палку и несколько раз ударил меня по животу. Бил профессионально, было больно, но ничего не повреждено и синяков нет. Потом коленом уперся, больно давил мне на живот, пока развязывал руки.
Похлопал по щеке.
- Если пошла по мужикам, то нечего ломаться. Брысь в душ.
Я зашла в душ, села и заплакала. Вошла вторая девушка.
- Ты чего ревешь, давай быстрее подмывайся, а то еще получишь.
Мы вышли из душа, она сказала.
- Делай как я.
Прошли в зал, она и я вслед за ней склонились в глубоком поклоне.
- Спасибо господин инструктор. - Сказала она.
Я что-то пробормотала.
Меня ударили палкой, толкнули. Я упала, потом за волосы приподняли, поставили на колени.
- Говори, четко и ясно.
Я сказала.
- Спасибо господин инструктор.
- Свободны.
Я встала, мы еще раз поклонились.
Пошли, оделись, отправились в жилую зону.
Меня душила чувство обиды и злости. Да я была готова к тому, что придется вступать в половые акты, что могут изнасиловать, но что бы вот так. Навстречу попалась Марта, или как ее за глаза звали девчонки баба Марта. Для нас она в свои пятьдесят лет была бабушкой. Она была одной из воспитательниц, часто защищала девушек и помогала решать некоторые вопросы. Она настаивала, чтобы мы ее звали просто Марта, а не как других воспитательниц фрау Анна или госпожа Энти.
Марта затащила меня в дежурку, говорила какие-то слова, обещала разобраться с «этот мерзавец». Напоила чаем, в который плеснула чего-то покрепче. Посудачила про тяжелую женскую долю. Когда я вошла в свою комнату, меня еще трясло, но первоначальный стресс ушел.       
Одна девчонка из нашей комнаты была с большим приветом, со второй Виолеттой у меня сложились нормальные отношения.
Я спросила ее о тренерах.
Она усмехнулась.
 - А тебе, что не понятно. Им не нужны актрисы, нужны проститутки, тренеры это один из способов воспитания.
- Послушай, но должен же быть какой-то выход.
- Выходов несколько, или действительно научись красиво и сексуально вертеть задницей и трясти грудями, тогда получишь высокую категорию, или ищи покровителя.
Она помолчала.
- Только не думай, что Корней. – Это она о заместителе директора. - Может быть покровителем. Покровители это герр Александр, те, кто управляют Гранд Отелем, театрами или Супер Сузи. Смотри, только не связывайся с людьми из «Колизея» и «Гамбурга» это полный отстой.
Через несколько дней я убедилась в правоте слов Виолетты. Сложилась аналогичная ситуация, тренеры оставили нас с еще одной девушкой. Один из них Карл велел мне смотреть, что делает вторая девушка. Он даже комментировал ее действия. Потом сказал, что если я не смогу повторить тоже с ним, то отдохнет второй тренер и также займется мной.
Когда мы закончили, и я встала, Карл похлопал меня по заду и сказал, что для первого раза сойдет.
Через неделю, кроме этих «уроков», меня уже официально включили в группу, которая осваивала технику секса. То, что было в разведшколе, по сравнению с этим даже цветочками назвать нельзя.

Глава 4. Гранд Отель

Через Анну поступило указание пощупать одного немецкого майора, у него были какие-то ценные бумаги, которые он держал в портфеле. Портфель был всегда при нем. Дня два за ним наблюдали. Выяснили, что он любит сидеть в одном ресторане еще с парой офицеров. В этом ресторане танцевали наши девушки. Не знаю, как они сделали это, но нас шесть девушек из студии №4 срочно отправили в этот ресторан. Мне описали его и место, где он сидит. Мы оттанцевали программу, спустились в зал. К нужному столику двинулись две наши девицы, я присоединилась к ним. С этими девушками я дружбу не водила, глядели они на меня явно недовольно, но с другой стороны мужиков было трое, а их двое. Одна из них Ольга бойко говорила по-немецки, мы пристроились за столик. За столиком сидели нужный мне майор, подполковник и капитан. Девицы пристроились к подполковнику и майору, мне пришлось подсесть к капитану. Посидели, выпили, потанцевали. Подошла наша очередь выступать, отмаршировав, вернулись к столику. За столом уже сидели две какие-то девицы. Вторая девушка Ирина бортанула их, их они испарились. Ольга тихо сказала мне.
-  Много не пей.
Ирина после, второго этапа поманила меня в туалет. Там сказала, если ты примазалась, то делай что будем говорить. Сейчас пей воду и пальцы в рот, нам пьянь в компании не нужна.
Я сделала, что она приказала. По дороге на сцену попросила.
- Ирина, а можно я к майору, а ты возьми капитана.
Она хмыкнула.
- Ладно, но с тебя причитается.
- Хорошо. - Кивнула я.
В половине девятого у нас было последнее выступление. Мы вернулись к столику, Ольга спросила, где они живут, оказалось в Гранд Отеле. Ольга с Ириной переглянулись. Ольга покривилась, но ничего не сказала.
Немцы согласились, сели в их машины и поехали. В Гранд Отеле мы поднялись сразу в номер подполковника. Туда вскоре принесли выпивку и закуску, посидели еще с полчаса и разошлись по номерам. У майора в номере был душ, он, не стесняясь, при мне разделся и ушел в него.
Я быстро открыла портфель и просмотрела документы. Майор все еще фыркал в душе. Это мне напомнило выступление моржа в цирке. Я надела пальто и выскользнула из номера. Дежурная удивленно посмотрела на меня.
Я ей улыбнулась и сбежала вниз по лестнице. В конце коридора, перед холлом стояла конторка и рядом с ней два парня. Я подошла, улыбнулась им и показала рукой на выход. Парень улыбнулся в ответ.
- Аусвайс.
Я протянула ему аусвайс. Он взял его и указал на неприметную дверку.
- Битте. 
Делать было нечего, вошла, это была дежурная комната охраны. В ней сидели еще трое молодых парней. Один из них поднялся мне навстречу. Показал жестом, сними пальто. Я сняла. Он проверил карманы. Достал платочек и удостоверение театра. Он внимательно посмотрел на меня. С фотографией сравнивает, подумала я. Он сказал, обращаясь к парню, который меня привел.
- Куколка, похоже, здесь в первый раз.
Тот засмеялся. Потом обращаясь ко мне спросил.
- Говоришь на немецком языке.
Я ответила.
- Найн.
Они засмеялись.
Потом один из них сказал по-русски.
- Раздевайся.
Я сделала возмущенное лицо. Хотела, что-нибудь сказать, но не успела. Короткий резкий удар, прервал дыхание. Перед глазами все поплыло, стоявший сзади подхватил меня, а передний больно сжав грудь, сказал.
- Помочь, или сама.
 Отдышавшись, я начала расстёгивать блузку. Стоящий сзади парень ловко расстегнул юбку, подсунул под нее руки и стянул с меня всю одежду. Парень указал на сапоги. Я наклонилась и сняла один, потом второй, когда я, наклонившись, ставила второй рядом с первым, проворные руки стянули трусы до колен. Стоящий напротив парень обхватил меня, приподнял. Когда он поставил меня на пол, на мне уже ничего не было одето, кроме носок. Парень указал на носки, я сняла их. Пока один быстро ощупывал одежду и осматривал обувь, другой ногой раздвину мои ноги, шире плеч. Поднял мне руки и приложил к затылку, показал, приседай. После двадцатого приседания он взял меня за руку и завел за занавеску. Там стояла кушетка и была раковина с краном. Он сунул мою руку под воду, потом приложил ниже живота, я подмылась, он дал мне полотенце. Потом указал на кусочек мыла и на мои руки, я намылила руки, он указал на грудь, помыла грудь. Парень снимал штаны. В соседней комнате послышались голоса, занавеску отдернули. Кто-то сказал.
- Пауль не выйдет.
Пауль потискал мне грудь.
- Жаль, ну ладно в другой раз куколка.
Девушка сказала.
- Чего стоишь, дура, одевайся.
Я потянулась к трусам.
- Не надо. - Сказала девушка. - Блузку и юбку.
- А рубашку.
- Ты что русского языка не понимаешь.
Она бросила мне блузку.
Я надела блузку, юбку и сапоги без носок.
Мы быстро пошли по коридору и лестнице.
- Ты где динамо вздумала крутить. -  Сказала девушка. - Твое счастье, что фриц настырный оказался, начал тебя искать, а то эти жеребцы к утру тебя бы так укатали. Одна вон после них на ногах стоять не могла, подламывались.
Наверху нас ждала женщина, она посмотрела, так, как будто кипятком обдала. Впихнула меня в номер, на кровати в халате сидел мой майор.
Женщина заговорила.
- Герр майор простите девушка, она еще молодая. Захотела в туалет, пошла и заблудилась.
Майор запыхтел.
- Скажите ей, пусть идет, помоется, только волосы не мочит.
Женщина пихнула меня к душевой.
- Раздевайся быстро, волосы убери под полотенце.
Майор подошел.
- Дверь в душевую не закрывайте.
Женщина с командовала.
- Подмывайся с мылом, чтобы он видел.
Я подмылась, намылила грудь, помыла.  С жалкой улыбкой, посмотрела на майора, он махнул рукой выходи. Женщина исчезла.
Это было долго и очень противно, майор был выше средней упитанности, он потел, от него воняло. Щипал и больно жал. Наконец он кончил, встал, взял салфетку приложил мне снизу, перекинул меня на диван. Сам ушел в душ, его не было долго. Потом он вернулся, показал мне на душ, я пошла помылась. Когда я вернулась, майор пил коньяк. Он посмотрел на меня, плеснул во второй стакан, показал на него пальцем, я подошла, взяла стакан. Он налил себе еще, подтянул меня к себе, левой рукой он держал стакан, а правой засунул мне два пальца и начал елозить. Мне было очень неприятно. Он удивленно посмотрел на меня, я поняла, изобразила, что млею. Он довольно хрюкнул. Нет не морж, боров проклятый. Еще немного покопался и ушел в душевую, помыл руки, почистил зубы. Вернувшись, кинул на диван покрывало и указ на него рукой. Я легла на кожаный диван, закрылась покрывалом. Под утро я задремала, спросонья чуть не заорала, когда с меня сдернули покрывало, и навалилась какая-то туша. Закончив майор, довольно фыркая, сунул мне в руки, мою блузку и юбку, двадцать марок. Минуту подумал, достал банку сардин, положил в мой сапог, тоже всунул мне в руки, подвел к двери, и как я была, в чем мать родила, выпихнул в коридор. Я еще не пришла в себя.
На мое счастье дежурная не сменилась, она позвала.
- Иди сюда.
Дала мне бумажную салфетку.
- Подотрись. Еще одну ноги вытри и пока не выбрасывай больше не дам. Одевайся.
Всхлипывая начала одеваться.
- Не нюнь, слезы тебе еще пригодятся. Оделась, еще раз подотрись.
Я хотела идти, она меня остановила.
- Борзая, у тебя есть разрешение ходить по этим коридорам.
Я удивленно поглядела на нее.
- А тебя, что твои товарки не предупредили.
Я отрицательно покачала головой.
- Здесь, такие как ты, передвигаются только с сопровождающими. Иначе попадешь в охрану, а там ребята молодые жеребцы, ты девка смазливая. Измочалят, а ты не из тех, кому это нравиться.
Она позвонила.
- Тут вчерашняя из 58 номера, одна. Хорошо.
- Жди. Да кстати, ты в курсе, что 20% отчислятся на содержание помещения. Давай сдачи дам, она забрала двадцатку и выдала 15 марок, одна марка сбор за банку.
Я сказала. - Возьмите ее.
- Ладно, тогда на марку.

Скоро подбежала молодая девушка.
Дежурная достала из стола мои документы.
- Пошли.
Мы спустились куда-то в подвал. Вошли в коридор, который перегораживал стол. За столом сидели два парня. Она оставила им мои документы. Парень забрал у меня сумочку, вытряхнул все из нее, марки приложил к документам. Показал знаками, собери остальное.
Когда я все собрала, он забрал сумку. За руку подвел к дверке, открыл, это был туалет и умывальник, он кивнул головой. Я зашла, он показал, снимай юбку и блузку, я обреченно разделась. Парень указал на мыло и тряпку, я показала на дверь. Он покачал головой и по-немецки сказал.
- Не положено.
Я подмылась, помыла руки, лицо. Парень показал еще, я показала на грудь, он покачал головой, потер себе шею подмышки. Умылась, вытерлась, парень взял у меня тряпку протер, мне спину, и показал на бедра. Когда я их вытерла, подошел второй. Осмотрев меня, сказал.
- А девочка ничего, возьми ее Курт.
Первый парень Курт показал мне на одежду, я оделась.
Он проводил меня вглубь коридора, указал на стул.
Я села.
Прошло не меньше часа, пришла девушка. Курт ей что-то сказал, они подошли ко мне. Сумка, документы и деньги были в ее руках.
Через несколько минут пришла смена парням. К девушке подошел, парень она кокетничала с ним, называла Вилли. Немецкий язык, она знала хорошо. Он спросил про меня, она ответила.
- Проститутка из театра.
Вилли ушел, подошел второй парень, он скомандовал мне. Встать. Я встала.
- Задрать.
Показал на юбку. Я заколебалась, удар. Я приподняла.
- Выше пояс.
Я задрала. Он пощупал меня за низ живота.
- Расстегнуть.
Указал на Блузку. Я расстегнула. Он помял мне грудь, одну потом другую.
- Кирен. - Сказал он, обращаясь к девушке. - Она хочет в туалет.
Девушка ответила.
- Как хочешь, Пауль, но скоро придут герр Зигфрид и другие.
Парень еще потискал мне грудь, ущипнул за зад.
Я, чтобы отвлечься, сосредоточила свое внимание на девушке. Если с первым парнем она явно разговаривала дружески и даже флиртовала, то этот ей не нравился, и она его побаивалась.
Парень, ушел.
Я стояла, прислонившись к стене. Девушка бросила на меня взгляд.
- Застегнись и можешь сесть.
Подошла молодая женщина, девушка тихонько доложила обо мне.
Женщина прошла в комнату.
Подошел немец в эсесовской форме, штурмшарфюрер, определила я, то есть штаб-фельдфебель.
Скользнул по мне равнодушным взглядом. Подошел к девушке, она встала, он похлопал ее пониже спины, погладил и что-то сказал на ухо. Потом прошел в комнату. Чувствовалось, что ей неприятно, она поймала мой взгляд.
- Если хочешь переспать с ним. - Сказала она. - Запасись вазелином, с ним в задний проход входит лучше.
Похоже, тебе досталось без вазелина. Подумала я.
Появился еще один немец в форме, унтерштурмфюрер.
Девушка приветствовала его.
- Доброе утро, герр Зигфрид.
- Доброе утро Кира. - Ответил он, потрепал ее по щеке. - Как спалось.
- Превосходно, герр Зигфрид.
Он прошел дальше.
Минут через пятнадцать зазвонил телефон. Девушка, молча, выслушала и сказала мне. - Пошли.
По дороге добавила.
- Если не хочешь больших неприятностей делай, что скажут.
Мы вошли в следующую комнату, в ней за столом сидела молодая женщина, она кивнула на дверь. 
Мы вошли, за столом сидел штурмшарфюрер. Он махнул, Кира вышла.
Я осталась стоять у двери. Прошло минут десять.
Он поднял голову, некоторое время пристально смотрел на меня. Почему-то мне показалось, что я в рентгеновском кабинете.
- Ты у нас еще не была. – Это был не вопрос, а констатация. 
- Нет.
- Давно работаешь в театре?
Я ответила.
Русский язык, не был ему родным, но знал он его в совершенстве.
- Всех проституток, которые ходят к нам мы фотографируем. Раздевайся. Он кивнул в сторону вешалки.
Я подошла к вешалке, начала раздеваться, сказала.
- Я не проститутка.
Он встала, подошел.
- Сними ботинки.
Я сняла, нагнулась, ставя их вместе.
Удар был настолько сильным, что ноги подломились, я упала на колени, выбросила руки, чтобы не упасть дальше.
Так на четвереньках и стояла, пытаясь вздохнуть.
Он взял меня за волосы и потянул вверх. Я с трудом выпрямилась, страшно болела поясница.
- Мне не возражают. Подойди к зеркалу и причешись.
Доковыляла до зеркала. У него рядом на тумбочке лежали расчески. Я кое-как причесалась и повернулась.
- Сделай довольное, счастливое лицо.
Я попыталась.
- Попробуй улыбнуться.
- Ладно, встань к стене спиной, руки за голову. Руки расправь. На цыпочки.
Думала, сейчас он меня сфотографирует, но он сел за стол и начал заниматься своими делами.
Сколько времени прошло не знаю, ноги болели жутко. Я уже не могла стоять на цыпочках.
Сочувственный голос произнес.
- Устала, ну ладно, сменим позу. Сделай три шага вперед. Повернись. Наклонись, тело должно быть параллельно полу. Не знаю, сколько прошло времени, я почувствовала, что упаду.
- Ну ладно, встань прямо.
У меня кружилась голова, все тело болело, в поясницу стреляло.
Я уже не понимала, что происходит, кто-то заходил, выходил, звонил телефон.
- Садись на стул.
Я плюхнулась на стул.
- Бери бумагу, карандаш и пиши.
- Что писать?
- Кто ты, с кем и зачем пришла, что делали.
Я написала, что мы такие-то такие пришли с тремя офицерами, посидели, выпили, я осталась спать у майора.
Он прочитал, и сказал. - Напиши, о чем вы разговаривали, что говорили офицеры.
Прочитал написанное. - Нет ни так. Подробнее, где познакомились, кто такие твои подруги.
Я написала, про выступление в ресторане, о том, как мы подсели к подполковнику, майору и капитану и т.д.
Он спросил.
- А твои подруги, об них подробнее.
Я написала, что их плохо знаю. Его это не устроило. - Твое мнение о них, что о них говорят, с кем они спят в театре.
Он выжал из меня, все, что я знаю о девчонках.
Потом он потребовал, что бы я описала сексуальные способности майора, а также свои чувства при акте.
Со мной несколько раз начиналась истерика, но вид его дубины, а то и ее соприкосновение с моим телом давил ее на корню.
Следующий этап. Моим описания секс подробностей, ему не понравились, он вызвал Киру.
- Что прикажите герр Плюм.
- Кирочка. - Сказал он. - Ты ведь имела половые акты с нашими сегодняшними охранниками. В Вилли, ты даже немного влюблена, а Пауль вызывает у тебя неприязнь. Вот расскажи, какие они секс партнеры, а потом о своих ощущениях от общения с ними.
Кира рассказывала спокойно и монотонно. Господи, как можно такое рассказывать.
Он отпустил ее.
- Вот в таком духе все и опиши.
До этого, я слышала, но не понимала, что значит морально изнасиловать.
Ближе к вечеру, он отпустил меня, даже сам проводил до помещения охраны. Часть моих вещей оставались у них, он заставил меня при охранниках раздеться догола, а потом не спеша одеться, трусики, потом чулки, потом рубашка и так далее. Затем приказал выпустить меня на улицу.
Я не помню, как добралась до общежития, там мне еще перепало, за то, что
целый день шлялась неизвестно где.
Я клялась и божилась, что больше даже не подойду к Гранд Отелю.

Глава 5. Герр Александр

Через три дня около четырех часов меня и еще одну нашу девушку привезли в Гранд Отель. Сдали на руки охране, охранник проводил нас в подвал и передал женщине, которая повела нас в баню. Хорошо отхлестала веником, было просто изумительно, если бы не ожидание, что будет дальше.
Нас собрали пять девушек, выдали босоножки на высоких каблуках, и на голову какую-то шапочку, которая едва держалась на голове. Потом больше часа гоняли, тренируя носить на подносах разные кружки и бутылки. На высоких каблуках изящно держа поднос, и не переставая улыбаться, оказалось это не так и просто. Тем более нам объяснили, что за собственное падение, падение с головы шапочки, а уж если, что уроните с подноса, будут начислены штрафные баллы, а потом соответственно будет прогревание как спины, так и того что ниже. По результатам отобрали трех девушек, в том числе и меня, и присоединили к уже имеющимся четырем девушкам, наверно у них был опыт такой работы. Выдали фартучки симпатичные с кружевами, которые завязывались на поясе. Фартучек прикрывал спереди живот и свисал примерно до середины бедра. На голову вместо шапочек кокошники. Еще раз напомнили, чтобы не горбились, груди вперед, и самое главное ни каких отказов гостям, ни каких.
Около семи вечера в бане стали собираться гости. Гости и мужчины и женщины, часть была завернуты в простыни, у некоторых других вокруг талии было обернуто широкое полотенце. Да и простыни иногда просто обматывали вокруг талии.  Среди гостей женщин, были некоторые наши актрисы рангом повыше. Был там один мужчина, к которому гости женского пола, особенно актрисы, липли как мухи на мед. Только и было слышно, герр Александр, герр Александр. Я вдруг вспомнила слова Виолетты, кого надо выбирать в покровители. Все ясно.
В бане был большой зал, еще два поменьше и несколько кабинетов, только успевай бегать. Около восьми меня отправили отнести кружки с пивом в один из малых залов. В нем находились, герр Александр, еще двое мужчин и несколько женщин, я обратила внимание на трех из них.
Одна из них сидела абсолютно спокойно и пила сухое вино из бокала. Довольно крупная женщина, перекинутая через плечо простыня, закрывала только одну грудь, вторая крупная, но не потерявшая форму, прекрасные золотистые волосы, она напоминала женщин на полотнах Тициана. От нее исходила какая-то мощная аура, не она скачет около мужиков, а они вокруг нее.
Вторая, что-то рассказывала, при этом было ощущение, что она сейчас залезет на колени к герр Александру, я ее узнала, это была одна из наших прим и восходящая звезда Амалия.
Третья привлекла моя внимание, собственно тем, что она сидела на коленях у одного из мужчин абсолютно голая, тем не менее, от нее веяло независимостью. Коротко стриженая голова гордо сидела на тонкой изящной шее, да и вся она была сплошное изящество. Она сидела на коленях у здорового мужика, но смотрелась как сидящая на троне или в прекрасном кресле ампир. 
Я начала составлять кружки на стол. Третий мужик положил мне руку на голую ягодицу, погладил ее и бедро спросил.
- Ты, что красавица принесла?
Я ответила.
- Пиво, шесть кружек по пол-литра.
Вдруг раздался тихий, мелодичный, но всеми услышанный смех, смеялась первая дама.
- Господа. - Сказала она. - Эта девочка поможет нам разрешить спор. В средние века пиво в Германии было напитком господ. Выпившего пиво простолюдина наказывали, кажется, даже казнили. Вводная, жена немецкого средневекового барона, пьет пиво, вбегает вестник, назовем его Аген, сообщает, что враги разбили их войско, убили ее мужа, и подходят к замку.
- А что, Саша, Стаська дело говорит. – Сказал мужик, переходя от поглаживания к пощипыванию.
Хорошо сказал Александр.
- Жози первая. Максимилиан переведи.
Мужчина, у которого на коленях сидела голая женщина, зашептал ей в ухо по-французски.
Она слезла у него с колен, села на скамью, взяла кружку, несколько раз отхлебнула, Максимилиан изобразил Агена, только по-французски. Жози гордо встала и произнесла героическую тираду, прямо Жана де Арк. Смотрелось, в общем-то, монументально и одновременно изящно.
- Пиво надо допивать до конца. - Сказал мужик, прижимая меня к себе.
- Амалия, давай ты. - Сказал герр Александр.
Амалия дала с таким пафосом, что древние греки, наверное, рыдали бы, но смотрелось это как-то гротескно.
Про греков, я ляпнула, хоть и шепотом, но вслух.
Мужик стоял рядом и услышал. Тиская мне грудь, сказал.
- А ничего девка. Саша они у тебя тоже из актеров?
На меня все уставились.
Герр Александр вопросительно посмотрел на меня.
Я ответила.
- Да.
Стаси сказала.
- Я же чувствовала, что эта девочка поможет. Пусть тоже представит.
Амалия фыркнула. Герр Александр. Махнул мне головой.
– Давай.
Мужик протягивал мне кружку пива. Я посмотрела на Жози, на себя.
Мужик с протянутой кружкой сказал.
- Ну.
Я быстро дернула завязки на фартуке и скинула его. Распрямилась, гордо посмотрела на мужика, небрежным движением взяла у него кружку. Сделала несколько шагов и прислонилась к столу, вглядываясь вдаль и прислушиваясь, сделала большой глоток, потом два поменьше. Вопрошающе посмотрела на мужика.
Мужик вдруг сказал.
- Ешкин кот.
Потом загудел.
- Баронесса наши войска разбиты, Ваш муж убит, враги у ворот.
- Муж. - Сказала я, лицо дрогнуло, на глаза накатилась слеза. - Аген собирай всех на стену. Проследи, что бы всех наших пропустили в ворота, потом закройте их. Пусть принесут мои доспехи.
И залпом допила пиво.
Стаси тихонечко засмеялась. Мужик облапил меня и поцеловал.
Одна из присутствующих дам ехидно спросила.
- Милочка значит ты актриса, а фартук сняла, потому что так лучше смотришься?
Заглянула одна из наших девушек, мужик ей что-то пошептал, она убежала.
- Мадам. - Ответила я. - Кокошник еще может сойти за баронскую корону. Но фартуки баронессы носят, только в комедиях или в опереттах, в Марице, например.
Стаси захохотала.  Мужик, тоже засмеялся.
- Предлагаю, считать, что ничья и повторить.
Девушка занесла еще один поднос с пивом. Амалия сорвала с себя простынь и схватила кружку.
Повторили раза три. Между повторениями Амалия схватила кружку и наверно половину вылила, на мой фартук.
В какой-то момент, Стаси подала мне мой облитый пивом фартук, брезгливо держа его двумя пальцами. И сказала.
- Уноси ноги.
Используя накопившийся опыт, я заскочила в туалет, сунул два пальца в рот. Воды не потребовалось. Почти полтора литра пива, да и ели мы давно.
Не зная одевать или нет мокрый фартук, да и пивом от него несло, добралась до раздаточной комнаты, где получила втык, но фартук поменяли.
Бегая туда-сюда, я услышала шепот на французском языке. Подошла, это была Жози. Вид у нее был плохой, я решила передать ей свой опыт, отвела в туалет, правда она пальцы совать не хотела, а когда я сунула, хотела их укусить, но не успела. Так как мы были в бане, то я доволокла ее до бассейна с холодной водой, скинула туда, потом сняла фартук и прыгнула сама. Как раз вовремя, чтобы вытащить ее, она уже собралась пускать пузыри. Потом мы залезли в парилку, при этом потревожили каких-то мадам, тем не менее, я дождалась, чтобы Жози согрелась и перестала стучать зубами. Затем завернула ее в простыню и посадила на скамейку в одном из свободных кабинетов. Пробежалась, расспрашивая свих коллег о Максимилиане, и заглядывая в кабинеты. При этом наткнулась на картину, мужик, который только что лапал меня, установил Амалию в позу, именуемую аналогично речному донному животному, и драл ее, несмотря на то, что периодически она делала бе. Картина была не очень эстетичная, но мне стало смешно. В голове шутливо мелькнуло, это же мой «Аген», ах мужчины непостоянство вам имя. Хотя с другой стороны, он и для Амалии тоже был «Агеном».
Все-таки, нашла, где сидит Максимилиан, они сидели в кабинете с герр Александром. Рассказала про Жози, он сказал ладно, пойду ее заберу. Хотела бежать дальше, но герр Александр, зацепил меня рукой, усадил, налил пол стакана коньяка мне и себе, выпил. Я отпила немного, он приказал, пей. Выпила, встала, он дернул за завязочку фартука и стащил его с меня. Сидел и рассматривал фартук. Я пыталась говорить, что мне без фартука нельзя меня убьют, это уже второй. Он поднял глаза.
- Ну да, тебе же Амалька первый пивом залила.
Он посадил меня рядом с собой, обнял. Потом завалил на скамью, брал он меня грубо, иногда было больно, но мне не было неприятно, стонала я вполне искренне. Он посадил меня, сел рядом, рукой раздвинул мне ноги, сунул между ними простыню. Я завернулась в нее. Налил еще, мы выпили. Дверь приоткрылась, кто-то заглянул, потом открылась дверь, ввалились, Максимилиан с Жози, мужик вместе с Амалией.
Сидя за столом, подняла свой фартук, надела его. Спросила. - Герр Александр разрешите идти.
Он посмотрел на меня.
- Иди.
Я быстро забежала, обмылась в душе. В мыслях мелькнуло, вот так наверно барин обращался со своими крепостными девками. Бежала мимо, цапнул, трахнул и пыли дальше. Но обиды почему-то не было, может быть потому, что мне почудилось, что это был мой первый настоящий мужик. С Сергеем это было как-то еще по-детски. Густав, он со мной хорошо обращался, но все же я для него была проституткой, а он для меня врагом и источником информации. А тут что-то другое. В голову лезли разные мысли, но я их шуганула и побежала на раздачу, получила, очередную порцию втыка, где тебя носит, и порцию кружек на поднос.

Глава 6. Баня и ее последствия

Услышала из приоткрытой двери.
– Официантка.
Заглянула, в кабинете сидела Стаси и еще две женщины и мужчина.
Стаси узнала меня.
- А баронесса. -  Опять залился колокольчик ее смеха.
Обращаясь к присутствующим, сказала по-французски.
- Эта девчонка утерла нос, Жози и кукле Амалии. Конечно, глупо с ее стороны, Амалия глупа, но злопамятна, хотя так мелочна, облила девочки фартук пивом.
Молодая женщина мазнула по мне взглядом. Сказала по-русски.
- Стаси ты собиралась делать заказ.
-Да-да. - Сказала Стаси. - Принеси бокалы и пару бутылок вина.
Молодая женщина сказала.
- Божеле и коньяку. Тебе ведь коньяк? - Обратилась она к мужчине.
Тот ответил.
- Да.
Я ушла, вина на месте не оказалось, пока за ним сходили и собрали заказ, прошло полчаса. Я осторожно постучала, ответили, войдите.  Войдя обнаружила, только молодую женщину и мужчину, его раньше не было.
Извинилась.
- Простите, вина не было под рукой, пришлось за ним посылать.
- А это, что. - Спросила женщина, указывая на третью бутылку.
- Повар рекомендовал, грузинское вино.
- Налей его.
Я налила, посмотрела на мужчину, он кивнул, налила ему.
- Налей еще один половинку. - Сказала женщина. - Присядь и выпей.
Я села, медленно по глоточку пила вино, допила и встала.
- Налей нам, и себе Божеле и сядь.
Я налила опять присела. Отпила несколько глотков.
- Какое вино тебе больше нравиться?
- Они слишком разные, чтобы их сравнивать. - Ответила я.
Мужчина внимательно смотрел на меня. Я встала.
- Сними этот дурацкий кокошник, и фартук.
Я сняла.
- Пройдись.
- Сними туфли.
- Пройдись босиком, а назад на цыпочках.
- Выпей.
Я стоя выпила.
- Возьми простыню и закутайся в нее, так как тебе нравится.
Я перекинула простыню, через плечо, оставила одну грудь открытой.
- Подойди.
Я подошла, он посадил меня на колени. Потом стянул простынь. Провел по голому телу руками, погладил грудь, потом опустил руку вниз живота. Мне показалось, что у него возникло легкое недовольство, но не мной, а кем-то. Погладил ногу, потом положил руку на живот.
- Пей. - Сказал он.
Я допила вино.
- Еще хочешь.
- Нет спасибо, мне надо работать.
Он минутку помолчал, убрал руку.
- Иди.
Я взяла кокошник и фартук, где одеть здесь или в коридоре.
- Одевай здесь, вначале туфли потом кокошник.
Я надел босоножки, кокошник подвязала фартук.
Поглядела на женщину, она задумчиво потягивала вино, почувствовав мой взгляд, подмигнула мне.
Я перевела взгляд на мужчину, он указал мне глазами на дверь. Я была у двери, когда он сказал.
- У Сашки сейчас тяжелое время, вот и психует.
Я вышла. Мне показалась, что эта фраза, обращенная к женщине, была сказана и для меня.
Поняла Сашка это герр Александр, и что мужчина, положив руку мне на низ живота, как-то узнал о нашей близости.
Девушек растащили по номерам, осталось трое, работы прибавилось, мне с трудом удавалось увертываться от мужиков, да и выпитое вино начинало сказываться.  Поэтому я обрадовалась, когда мне сказали, что я поступаю в подчинение Юле.
Юля была молоденькая девчонка, лет восемнадцати, а может даже моложе. Одета она была в белую обтягивающую блузку и коротенькую сантиметров на двадцать выше колен юбку. Юбка обтягивала зад, потом немного расширялась. На ногах были туфельки на среднем каблучке.
У меня забрали амуницию и выдали халатик и тапочки. Она повела меня, по каким-то переходам и лестницам. Довела до двери, за ней коридорчик в нем шесть дверей, четыре нормальные и две поменьше. Она показала на маленькие двери, это туалет, а это душ. Вот Ваша комната, ну не совсем Ваша, там три кровати вот эта и эта свободные, выбирайте любую. В шкафу лежат полотенце, полу простынь, для душа, и трусики, посмотрите если не подойдут, то поменяем. Вашу одежду принесут сюда. В большой коридор лучше не выходить, но если что-либо будет надо, то обратитесь к дежурной.
Не знаю, во что я влипла. Вспомнила, как говорил инструктор, работа разведчика — это постоянное напряжение. Если есть возможность отдохнуть, надо отдыхать, но, не теряя бдительности.
Поэтому я не стала чистить желудок, а завалилась спать.
Через некоторое время, кто-то вошел, но свет в комнате не зажигали, загорелся ночник у кровати, потом потух.
Утром, я проснулась, накинула халат сходила в душевую. Когда вернулась, то увидела девушку, она представилась.
- Меня зовут Варя.
- Меня Лариса.
- Варя скажи, а перекусить, здесь можно?
- Лариса, это не так просто, ты должна быть к чему-то прикреплена или иметь пропуск. Можно подойти к дежурной, но лучше подожди. Вообще без пропуска здесь лучше не ходить.
Это я уже поняла и даже чисто физически ощутила. Прошло около получаса,
в дверь постучали, Варя открыла. Посыльная принесла мою одежду.
Еще минут через пятнадцать пришла Юля и повела меня в столовую. Перекусили потом пошли в приемную Александра.
Ждать пришлось долго. Александр приехал, прошел к себе, минут через 20 вызвал меня.
Когда вошла, Александр мрачно взглянул на меня.
- Иди сюда.
Подошла к столу, Александр пододвинул снимки. Я с майором в разных позах.
- Вот, что девочка либо, ты актриса, либо проститутка. Выбирай сама. Можешь быть свободна.
Юля проводила меня до выхода.
***
Через день на занятиях ко мне подошел Василий Всеволодович, отозвал меня в сторону немного погонял. Хмыкнул. – Пошли.
Мы вошли в небольшой пустой зал, он сказал. – Раздевайся.
Когда я остановилась, поглядела на него. Он добавил.
– И трусы и даже носки снимай.
Потом он начал гонять меня, напрягать разные группы мышц, заставляя застывать в различных позах. Подходил, щупал, хмыкал, что помечал в записной книжке. Примерно минут через двадцать, скомандовал. - Одевайся и дуй на занятия.
Вечером меня вызвали в спортзал, там меня ждал Карл и Ингрид. Они показали мне комплекс занятий, которой надо делать самой и сказали, что я буду еще заниматься дополнительно в зале, с кем-либо из них. Меня «спортсмены» больше не трогали, но так как я занималась в неурочное время, то иногда видела, как насиловали других. Причем там я впервые увидела, что и мужчин тоже могут насиловать, да и девушку может насиловать не только мужчина.
Еще через день Василий Всеволодович забрал меня с репетиции с собой, и я в первый раз попала в роли одной из подтанцовщиц на репетицию Баси. А мы танцевали вместе с ней на сцене. Она пела и одновременно танцевала, что для меня тогда было удивительно. Шульженко очень красиво и пластично двигалась по сцене, но это было именно небольшое движение, а не танец. Бася именно танцевала, причем достаточно энергично. Песни она пела разные: польские, немецкие, русские, французские и итальянские. Честно говоря, такую певицу я раньше не встречала. Позже узнала, что она была известная оперная певица, часто выступала в Венской опере. Но с приходом в Варшаву немцев, ей пришлось петь в ресторане, откуда ее и забрали сюда. В студии были еще три иногда четыре девушки, мы танцевали с Басей попарно или все четверо. Первоначально у меня не очень получалось, но постепенно я втянулась. И Бася стала брать меня с собой в Гранд Отель и Супер Сузи.
В Супер Сузи была своя труппа, скорее кордебалет. Практически все девушки были польками, кроме того была еще немецкая труппа. Но кроме местных выступали и коллективы из других студий. Приезжая с Басей, мы более тесно общались с артистами за кулисами. Здесь я впервые обратила внимание, что в оркестре достаточно много евреев. Это меня удивило, так как я уже знала, что немцы проводят акции по их поголовному уничтожению. Хотя евреи в основном были польские, мне как-то удалось с ними наладить хорошие отношения, помогло мое общение с Бобкой и его родителями. От них я даже выучилась несколько слов на иврите. Могла складывать простенькие фразы.
Из общения с местными артистами узнала причину одного из страхов. «Командировка» артистки означала отправку в труппу «Колизея» или «Гамбурга».
В труппе Супер Сузи, тоже была нижняя группа. Она имела как постоянный состав, так и временных «штрафников». Артистка нижней группы, кроме своей основной работы, должна была сдать десять талонов в месяц. Талоны выдавали немцам, для вступления в интимные отношения с женщинами. Но девушки здесь могли все же выбирать. В «Колизее» такой привилегией пользовалась только старшая часть труппы, младшая не имела права отказаться, да нормы там были совсем другие. Там были устроены специальные «карманы» маленькие пеналы комнатушки, в них топчан, застеленный клеенкой, и крючки для одежды на стене.
Пока, что славу богу я находилась в привилегированном положении.       
Ирен и Вероника тоже стали уделять мне больше внимания.

Глава 7. Подвал

Что послужила причиной моего провала? Скорее всего - Подвал.  Примерно через две недели после моей встречи с герр Александром, Аня сказала, что готовиться карательная операция против партизан, в город прибыла зондеркоманда СС. Надо узнать подробности.
Вечером мы выступали в ресторане, в зале сидели офицеры из этой команды, я покрутилась около них.
В результате, четыре офицеров и унтеров офицеров, прихватили меня и еще двух девчонок и поехали в Гранд Отель. Так я впервые попала в Подвал. Тогда я еще не знала, что это трехэтажная помесь кафешантана с публичным домом.
Оказалось, что в подвале уже сидело семеро из их команды. Таким образом, собрались одиннадцать мужиков из зондеркоманды СС. Кроме нас троих были еще четыре девушки, двух они раньше привели с собой, и две местные из подвала. Что меня удивило, так это то, что половина девушек были иностранки. Одна из местных была немка, причем из рейха. Я еще уточнила у второй местной, и она подтвердила, да из Германии. Мы приехали около девяти часов вечера. Они заняли один свободный кабинет в верхнем этаже на галерее и портал в самом низу Подвала. Когда мы приехали, в портале уже сидели четверо из команды и две девушки. Три офицера и две девушки были в кабинете. Портал — это практически не освещенное помещение, закрытое с трех сторон, у стены длинный диван, стол и стулья, четвертой стены нет, открывается вид на танцплощадку и сцену. Сцена подсвечена, на танцплощадке полумрак.
Потом два офицера и две девушки вернулись в Портал, а двое новых, прихватив двух девушек, ушли в кабинет.
Около десяти часов к нам присоединились еще две местные девушки. Мы четыре пары пошли танцевать. Танцевать было тяжело, наши кавалеры были уже сильно пьяные, да и публика вокруг тоже. После окончания танца две пары, в том числе местная девушка и я пошли в кабинет. В кабинете два дивана, стол, четвертая сторона закрыта тяжелой плотной занавеской. Если ее отдернуть, то видна центральная сцена Подвала.
Когда мы зашли туда, местная девчонка сразу разделась, она мне сказала, что в кабинете три мужика, если раздеваешься сама, то у тебя будет один клиент, а если будешь сопротивляться, тебя будут насиловать двое.  Когда процесс закончился, в кабинет скользнула дежурная девушка. Местная кивнула в мою сторону, дежурная накинула на нас халатики и вывела меня в служебный коридор, а затем в помещение, в котором можно было помыться, подмыться, высушить волосы. Местные девушки могли здесь выпить кофе, чай, выкурить сигарету. Я не была местной, поэтому мне разрешили только помыться, потом мне принесли мою одежду и проводили в Портал. За час, что я отсутствовала, в Портале все изменилось, офицеры перепились. Молодую девчонку привязали к дивану и делали с ней что хотели. Я продержалась около получаса, потом меня раздели, один из офицеров посадил себе на колени и так трахнул, он держал и крепко сжимал руками груди, было больно. Когда он меня отпустил. Меня перехватил другой, но тут откуда-то выскользнули местные девушки дежурные, с шутками перехватили меня и отвели в служебную комнату.
После того как я подмылась, старшая дежурная спросила.
– Ты из театра.
- Да.
- Здесь в первый раз?
- Да.
- Пойдешь снова, или на отдых, но тогда у тебя только то, что уже получила на руки.
Я уже услышала, что мне было надо, поэтому сказала.
- Отдыхаю. 
Меня отвели в комнату, где было штук десять кроватей, указали вот твоя. Кровать была застелена клеенкой, подушка тоже была клеенчатая. Одеяло было простое байковое. Халат у меня забрали.
Утром, мне вернули мою одежду, и я опять оказалась в знакомом коридоре. Причем я была не первая, там уже стояли две девушки. После меня привели еще двух. Одна из девушек была из театра, но не из нашей студии. Потом пришла Кира, затем женщина и штурмшарфюрер. Штурмшарфюрер осмотрел нас, забрал меня и еще одну девушку. Меня он запустил в свой кабинет, посадил в уголке и сказал.
- Ты уже знаешь, пиши.
Затем вышел.
Через полчаса он вернулся, завел девушку. Приказал ей снять халат, несколько ударов, вскриков и девушка уже голая, сделав снимки, он дал ей обруч и заставил крутить хула-хуп. Когда обруч падал он ее бил. Потом перестал, она сама быстро поднимала обруч. Но чувствовалось силы у нее на исходе. Он поставил ее на цыпочки.  Просмотрел, то, что я написала, дал указание, что добавить. Зашел унтерштурмфюрер, вызвал его из комнаты. Он вернулся, приказал девушке надеть халат и идти в коридор. А меня повел с собой. Пришли в столовую он приказал меня покормить и ушел. Потом пришла Юля и отвела меня в приемную Александра. Через полчаса приехал Александр. После этого я ждала еще час, пока Юля запустила меня к нему.
Александр сказал.
- Ты выбрала свой путь. Путь проститутки.
В этот момент в комнату влетела Амалия.
- Александр, что же это происходит?
Александр молча, нажал кнопку. В дверь вошла Юля.
- Почему без моего разрешения ты ее пустила?
Юля испугано поглядела на него.
- Это же Амалия.
Я подумала, что Амалия проскочила мимо Юльки и нечего не спрашивала.
В дверь вошли двое охранников.
- Юля подойди ко мне.
Юля подошла к Александру, он протянул руку и сорвал попуск, приколотый к блузке у нее на груди.
- Уберите их. - Сказал он охранникам и махнул рукой, указывая на нас.
- Александр. - Заскулила Амалия.
Охранники вытеснили нас в приемную. Юлька двинулась к столу. Охранник перехватил ее, завернул ей руку и повел.
Я вспомнила, это Пауль, которого не любит Кира.
Они завели нас в какую-то подсобку.
Посмотрев на второго, я подумала, что этот похоже не лучше.
Он обратился к нам.
- У нее. - Он указал на Юльку. - Забрали пропуск, а у вас есть пропуска? Пауль ткнул Юльку.
- Переводи.
Она перевела.
Выслушав перевод, я сказала.
- У меня нет пропуска. - Решительно посмотрела на них. - Свяжитесь с штурмшарфюрером Плюмом.
Пауль сделал знак напарнику и сказал. – Юрген я ее знаю, это особый случай.
Амалия с радостной улыбкой достала пропуск.
Юрген взял пропуск и положил себе в карман. После этого обратился к Амалии.  - Вы сказали, что у Вас есть пропуск, где он?
Я уставилась на него, а у Амалии глаза полезли на лоб, а приоткрытый рот то немного сжимался, то наоборот расширялся. Чем-то она напоминала рыбу, вытащенную из воды, уставившись на Юргена, она пыталась, что-то сказать.
Юлька охнула. Я оглянулась, на ней уже остались только трусики, носки и туфли.
- Снимай туфли.
Всхлипывая, она сняла.
Теперь носки, она нагнулась. Юрген зажал ей голову подмышкой, а Пауль сдернул вниз трусы.
Я сказала.
- Герр Александр может передумать и тогда ему это не понравиться.
Пауль снял трусы с девчонки, движением ноги раздвинул Юльке ноги, и сунул руку между ног. На минуту замер, потом свистнул. – Попалась, она девочка.
Юлька плакала. Я указала на трусы и на Юльку.
- Отдайте ей.
 Пауль покачал головой. И указал мне на дверь. – Ты свободна, иди отсюда или тебя выкинуть.
Я шла по коридору, в голове билась мысль, искалечат девчонку. Подойдя к выходу из здания, я решилась, толкнула дверь в комнату охраны, она оказалась открытой. Я вошла, в комнате были трое охранников. Они с удивлением уставились на меня.
Я, как бы с трудом подбирая немецкие слова, сказала.
- Нужно быстро позвонить, герр Александр.
- Аусвайс.
Я протянула охраннику аусвайс и удостоверение театра.
Подошел еще один, они посмотрели документы. - Это она.
- Да.
- Ты можешь быть свободна, идти.
- Мне надо срочно переговорить с герром Александром.
Один охранник сказал другому. - Набери номер, прямой.
Другой набрал номер и протянул мне трубку.
После пары гудков раздался голос. - Александр.
- Герр Александр, это очень важно, не вешайте трубку, Юля она еще девочка, в прямом смысле. Эти с ней подонки, они ее искалечат.
- Откуда, ты звонишь.
- Из комнаты охраны у выхода.
- Как ты туда попала.
- Я зашла позвонить Вам.
- Сама! Зашла?
- Да.
Мне послышалось, что он хмыкнул. Немного помолчал.
- Где Юлька?
- В какой-то подсобной комнате, слева от вашего коридора.
 - Дай трубку охраннику.
Охранник взял трубку, представился. - Обершарфюрер Хоген.
Послушал.
- Яволь.
Он положил трубку, кивнул другому парню, тот отдал мне документы.
Хоген открыл дверь, выпустил меня, вышел следом и указал на выход.
Я хотела узнать, что будет с Юлькой, но он сделал призывный знак, от конторки подошел охранник.
Хоген пошел по коридору, я хотела пойти за ним, но охранник взял меня за локоть и подвел к посту.
- Аусвайс.
Я протянула документы.
Второй взял их посмотрел.
- На нее и так есть разрешение на выход, от штурмшарфюрера Плюма.
Они вернули документы и выставили меня в холл.
Минуту постояла, все равно меня не пустят.
Я вышла на улицу, остановилась.
Мимо пробегали парень и девчонка, она обернулась и крикнула. - Немецкая овчарка.
Они прибавили ходу и скрылись за углом.
В душе что екнула, я подумала, немецкая овчарка, поджав хвост, плетется в свою будку.
Я поняла, что могла попасть в число «девушек герра Александра», а оказалась на свалке. Захотелось завыть, но надо было срочно сообщить Ане то, что узнала о карателях.

Глава 8. Штрафная бригада

Середина октября, уже больше месяца как я в Баробске. Всего месяц, а сколько всего произошло, пришла сюда сопливая самоуверенная романтическая девчонка, а кто я сейчас. Среднего уровня шлюха? Ну да чего-то я добилась, Аня передала, что за информацию, полученную из бумаг майора, меня представили к награде, помогла партизанам уйти от облавы. Господи, но то, что со мной сделали, как с этим жить дальше. 
Несколько раз вызывал штурмшарфюрер Плюм. Я там стала своим человеком, Кира поила меня кофе и угощала шоколадом. Да он и сам не очень меня стеснялся, два раза, когда я сидела у него в кабинете, писала для него дикие сочинения, он при мне насиловал девушек, причем одна была совсем молоденькая, лет четырнадцать или пятнадцать.
Мне кажется, что он не вполне нормальный. Но как говорится, кажется - креститься надо. Он мне начал давать, какие-то странные задания. Однажды он заставил меня проторчать в коридоре у служебного входа «Подвала» полночи, причем мне было велено каждый час переодеваться, час в только в одной блузке и кружевных трусиках, час по пояс голой, полчаса отдых и написание заметок, как на меня реагировали, и что при этом я чувствовавала. К счастью, в служебных коридорах Подвала люди, похоже, привыкли ко всему, никто не приставал, и ничего не спрашивали. Более того, приличные люди из обслуживания и охраны, даже приносили попить. Потом два часа сна и написание подробного отчета. Потом он экспериментировал с Кирой, один раз я наблюдала, как она ушла с Вилли в служебную комнату, причем Плюм мне дал наушники, слушать, что там происходит, второй раз прямо в моем присутствии она была с охранником, хотя она сама разделась и легла, больше это было похоже на изнасилование. Потом мы с Кирой должны были все это описать по отдельности, а второй случай мы с Кирой и штурмшарфюрером еще и обсуждали. Я не выдержала и спросила Киру, как она все это терпит, она пожала плечами, у меня больная мама, ей нужны лекарства, младшие сестра с братом. Он сказал, если, что не так, то он заберет их сюда. Сестре всего двенадцать лет, да он и мальчишку может, добавила она. У меня все чаще мелькали мысли, что Плюм сумасшедший, просто маньяк. Кира его страшно боялась, говорить о нем не хотела. Про других людей мы иногда разговаривали. По ее словам, нормальным человеком был старший их группы Зигфрид. Охранники, они, как и все люди разные, были, сволочи типа Пауля и Юргена, но были и нормальные, такие как Вилли, Курт и некоторые другие. Похоже, шедевром его изысканий стали две идеи - поставить меня на час в коридор, в одних ажурных чулках с подвязками. А в другой раз он собрал четверку девушек, в том числе и меня, с задачей, выступить, а затем двадцать минут продержаться в зале, в час ночи в нижней площадке в Подвале в кивере, ментике и кружевных трусах. Затем тоже в таком же виде на верхней площадке в два часа ночи. Основная проблема была унести ноги, это удалось мне и еще одной девушке, которая заменила нашу участницу, оставшуюся внизу Подвала. На счастье остальных, служба Подвала достаточно быстро извлекла других участниц проекта.
***
Несколько раз встречала Юльку, при второй встречи она мне шепнула.
– Спасибо.
Аня три раза просила посидеть послушать разговоры офицеров, один раз ничего не получилось, другой я вовремя унесла ноги, в третий меня все-таки затащили в гостиницу на ночь.
За отсутствие ночью в общежитии и по совокупности других нарушений загрохотала в штрафную бригаду.
У немцев праздник за праздником, три дня назад объявили, что прорвали фронт и подходят к Москве, ворвались в Донбасс, сегодня объявили о захвате Одессы. Начался цикл концертов, посвященных победам немецкого оружия.
Номера стандартные гусары, одежда ментик, кивер, высокие сапоги, лосины или короткая юбочка. Потом идут варианты с фехтованием или без, без ментика, только марширен или с каким-то танцем, несколько вариантов танцев. Народные костюмы блузка, короткая юбочка, на голове типа кокошника, на ногах туфли; кокетка, практически тоже, на голове цилиндр. Несколько вариантом, маршируя, танец, танец и пение. Нас неплохо натаскали петь фривольные немецкие песни.
Уже третий день мы шесть штрафных девчонок, солянка из разных студий, мотаемся по разным площадкам. Думаю, Амалия устроила мне этот тур. Если бы я была среди девочек Александра, разве я сюда бы попала. 
Пока бог миловал, хотя в «Колизее» изнасиловали двоих наших, потом меня завалил офицер, попалась в каком-то ресторане, заслушалась разговоров офицеров, и не успела вовремя унести ноги, и еще одну девчонку в одном из ресторанчиков прямо в туалете. Девчонке не повезло, пока мы ее вытащили, ей успели попользоваться трое.
И вот полночь, мы снова в «Колизее». Люська печально-безнадежным голосом исполняет народный фольклор –
«Из-за леса выезжает конная милиция,
Задирайте девки платья, будет реквизиция».
Нинка заорала.
- Заткнись.
В общем, приехали.
Дело к часу ночи, мы в «Колизее».  Основная масса солдат уже пьяные. После того, как мы два раза отпрыгали на сцене, нас загнали в душ. После душа выдали какие-то блузки, завязывающиеся повыше пупка, и коротенькие юбки. Юбки на ладонь выше колен, пузо голое, и требование час, полтора отработать в зале.  Потанцуйте с солдатами.
Алка к распорядителю. – А трусы.
Местный распорядитель, сволочь, в ответ.
– Зачем они тебе.
 И блузки, юбки сшиты из какой-то бязи или еще чего-то не понятно, короче из дерьма. Понятно, все равно порвут.
Мы старались держаться вместе, но нас быстро растащили, кого за стол, кого на танцплощадку. На танцплощадке лапают, за столом сажают на колени, заставляют пить.
У них праздник, но вид у солдат не особо радостный, скорее наоборот. Прислушалась, оказывается, их дивизия уже участвовала в боях, понесли большие потери. В Баробск их отвели для отдыха и пополнения состава, но вот скоро опять на фронт. Вот они перед отправкой и отрываются, поэтому у них и выпивки много.
Потом поволокли в карман, так в «Колизее» называли маленькие комнатушки под трибунами, в которых стоит топчан, табуретка и на стене вешалка. Когда мужик с меня слез и двинул на выход, я попыталась проскочить за ним. Но в коридоре меня поймали еще двое, я попыталась отшутиться. Попросилась в туалет. Они зашли со мной. Один сказал другому, что можно в госпиталь попасть и не по ранению, а если поймай что-либо. Второй спросил, как это поймать. Пустим эту по кругу, может что-либо и получиться.
Когда вышли из туалета, я попыталась сбежать. Но они были уже абсолютно озверевшие, сорвали одежду, пару раз ударили в живот, меня вырвало. А когда закончилась рвота, намочили мою блузку и обтерли меня ей, потом потащили в карман, по дороге я попыталась вырваться, меня несколько раз ударили, потом головой об стену. 
Очнулась, когда меня куда-то поволокли. Положили на пол и начали поливать из шланга, вода холодная. Огляделась, пол выложен белой плиткой, это моечная комната. Сунули какие-то тряпки, вытирайся, затем посадили на скамейку. Рядом другие девчонки, тело у всех в синяках, все болит, трясет. Принесли старые солдатские кальсоны, надевайте. Потом портянки наматывайте. Кое-как намотали. Выдали гимнастерки все наше советские, постиранные, но многие с пятнами, дырками, порванные. Сунули по кружке морковного чая, хорошо хоть горячего. Сидим, пьем, одну девочку вырвало. Девчонки из разных студий, есть и вообще посторонние. Выдали по пять марок, выметайтесь, погрузили в автобус.
Привезли в какую-то больницу. Нас осматривали, тщательно обработали, загнали в палату. Дали эрзац кофе и каши.
В середине дня покормили. Девчонки начали разговаривать, но всех еще трясет. Одна объяснила, что в «Колизее» с солдата берут три марки, а они, сволочи, нам на руки дают только одну, да еще могут и обсчитать. Кто из девочек пропищал. - Не надо было пить.
- А тебя кто спрашивал, они же насильно вливали. Да еще считай без закуски.
- Не о том думаете, тут бы живыми остаться, да не покалеченными. Сейчас возьмут анализы, если что серьезное лечить не будут.
- А что сделают?
- Отправят на прогулку, на Козью горку. Слышала про такое место?
На ночь дали чай и бутерброд с маргарином.
Утром пришла здоровая девица, подняла всех, велела снять гимнастерки, в одних кальсонах полчаса делали зарядку. Кто-то пытался возражать, не могу, но она осмотрела, пару раз надавила, так, что девчонка заорала. И заявила, что она как санинструктор никаких причин отлынивать от зарядки не видит. Правда двух девчонок после зарядки забрала с собой. Одна вернулась забинтованная, у нее подозрение, что треснуло ребро. Вторая не вернулась.
Перед обедом опять делали зарядку.
На следующий день с утра погнали сдавать анализы, нас с еще одной девушкой Эвелиной перевели в другую палату, в ней двенадцать кроватей, на них только клеенка, ни подушки, ни одеяла. Эвелина огляделась и сказала.
- Рано мы рыдала, надо вот сейчас.
В палате кроме нас еще шестеро. Есть знакомые Ирка из нашей студии, с которой я в первый раз попала в Гранд Отель и еще две девушки из других студий.
Ирка подозвала меня, я подошла, следом Эвелина. Ирка пристально посмотрела на Эвелину.
- Не шебуршись. - Сказала Эвелина. - Похоже это палата для заразных.
- Ты может еще и различаешь, что у кого? - С издевкой, спросила Ирка.
- Ты из студии? Вы аристократки, актерки, а нам простым девчонкам надо знать кое-какие вещи. С сифилисом, они народ не держат, так что-либо гонорея, либо что-то такое, что можно вылечить. Вопрос в другом, могут лечить, а могут отправить на Козью горку, чтобы заразу не распространяли среди немцев.
Ирка вздохнула.
- Нас они вряд ли лечить будут, надо подаваться к ним.
Я спросила.
- Куда к ним?
- В полицию или еще куда. - Ответила Ирка.
Тем не менее, нас начали лечить.

Глава 9. Веселая Лора

А еще через день перед обедом меня вызвали в процедурный кабинет, а там два эсманна, солдаты СС в черном. Они надели на меня наручники, вывели из больницы, пихнули в машину и увезли.
Завели в подвал, содрали гимнастерку кальсоны и заперли даже не в комнате, а в каком-то деревянном ящике, метр на метр и два в высоту.
К вечеру дошла очередь до меня. Отвели в комнату для допросов.
В помещении находился молодой парень в форме шарфюрера.
Он на ломаном русском языке, начал задавать вопросы. ФИО, год рождения, место рождения, где училась, знание языков, где работаю сейчас, кто мои друзья и прочие аналогичные.
Зашла девушка унтерштурмфюрер. Веселая улыбка, на слегка полноватом лице. Правда, глаза как льдинки. А так симпатичная белокурая гретхен. Перешучиваясь с парнем, прочитала протокол, и радостно улыбнувшись, через шарфюрера спросила.
- Совсем не знаете немецкого языка.
Меня вопрос насторожил, я ответила.
- Учила язык в школе, в студии, немножко знаю.
Девица рассмеялась. – О да, да.
Потом сказала, а шарфюрер перевел.
- Когда вы были в пьяном виде, вы совершенно свободно говорили по-немецки.
- Знаете в пьяном виде, случаются разные казусы. - Ответила я, какого черта они добиваются.
Девушка выслушала перевод, продолжая улыбаться, с явной издевкой сказала.
- Мы заинтересовались этим казусом и нашли людей, которые слышали, что вы и в трезвом виде в совершено свободно говорили на немецком языке.
Парень начал переводить она его остановила, и уставилась на меня.
Я пожала плечами.
- Я не все поняла, так как не знаю немецкий язык в совершенстве.
Девица сделала суровое лицо.
- Кому ты передавала сведения, подслушанные при разговорах немецких офицеров?
- Я вас не понимаю. - Ответила я.
Девица улыбнулась.
- Подумайте, а мы постараемся вам помочь.
Вошли два эсманна, и повели меня в соседнее помещение. Помещение мне не понравилось сразу. Пол был выложен плиткой, стены тоже почти на два метра. В стену почти под потолком были вделаны кольца, через них пропущены веревки. Меня привязали за руки и растянули типа латинской буквы игрек. Один из парней достал из шкафчика боксерские перчатки и начал отрабатывать на мне приемы бокса. В это время второй воткнул в розетку шнур, который шел к металлическому ящику, а от него отходил другой шнур, заканчивающийся деревянной ручкой, из которой торчал небольшой железный прут. Он похлопал по плечу парня в перчатках тот отошел. Ткнул кончиком прута мне в грудь, острая боль рванула меня, он ткнул в другую грудь, потом по очереди подмышки и в живот. Наклонился к ящику, пощелкал и ткнул меня в пах, я заорала.
Из-за боли я не заметила, как в комнату вошла девица. Она улыбнулась и пояснила.
- Силу тока можно регулировать, вначале было слабее, сейчас посильней, можно сделать еще больше, но давайте пройдем процедуру на этом уровне. Парень потянулся прутом к моей груди.
- Подожди. - Сказала она. - Фройляйн, актриса, давайте дадим ей возможность проявить себя, вот обруч, она его будет крутить, если он упадет, то в ее выступление будете вмешиваться вы.
Они отвязали меня, дали обруч. Я закрутила его. Один из парней взял какую-то железяку и кинул в меня, я дернулась, обруч упал.
- Фройляйн. - Засмеялась девица. - Она бы пролетела мимо. Но обруч упал.
Она развела руки, изображая сожаление. Парень в перчатках шагнул ко мне, я согнулась, получив удар в живот. Почти тут же вскрикнула от удара тока.
- Продолжайте. - Девица направилась к двери.
Я подняла обруч.
Не знаю, сколько это продолжалось.
По мне прокатилась холодная волна, я открыла глаза. Около меня была лужа воды. Послышался голос.
- Еще что ли окатить ее.
- Она шевелится.
Удар по ребрам носком сапога.
- Вставай.
Я попыталась встать вначале на четвереньки, ногу свело судорогой, руки разъехались, я упала в лужу. По всему телу прокатилась волна боли.
- Интересно как ток проходит по воде?
- Кончай, а то еще сдохнет, зови Лору.
Это же я Лора, нет, я Лара.
Голос. - Ладно, подвести ее, пусть повесит.
Меня куда-то тащат, руки натягиваются.
Я очнулась, болело тело, болели руки, господи это, что все сначала. Что со мной, я вишу. Меня подвесили за руки, поэтому они болят, хотя болит все.
Начинаю вспоминать. Меня забрали гестаповцы. Кажется, кто-то донес, может быть, Ирка. Ей же надо было чем-то заработать жизнь.
Что они знают, что хотят от меня. Почему все болит, да меня же били, били кулаками, дубинкой и током.

Глава 10. Госпиталь

Меня разбудил яркий свет из окна. На окне плотная штора, но солнечный свет пробивается даже через нее. Такое впечатление, что мы на юге, такое солнце было в Крыму, где мы отдыхали с мамой, Борькой и Светкой. В Сочи солнце, кажется, было не такое яркое. В Сочи пару раз с нами был папа, обычно он приезжал только на одну неделю или даже меньше. В Крым он к нам ни разу не приезжал.
Я задремала, разбудила меня женщина, она осматривала меня. Поразили меня ее огромные глаза, а затем я увидела уши. Поняла, кого она мне напоминает, эльфийку с картинки из книжки сказок.
Затем зашла еще одна девушка, тоже странная. Кожа у нее была светло-коричневого цвета. Говорили они на каком-то незнакомом языке, напоминающим птичье щебетание. Девушка ушла, затем вернулась с коробкой. Она установила у меня на животе занавеску, и я не видела, что они делали. Только почувствовала, что мне к внутренней части бедра приложили что-то мохнато — пушистое. Ощущение было скорее приятное, но тревожило что это.
Разбудил меня разговор, мужчина, что-то выговаривал девушке. Я сосредоточилась, слова были знакомые, говорили на каком-то диалекте французского языка.
Мужчина ушел. Я обратилась к девушке по-французски.
- Где мы?
- В госпитале, мадам.
- В каком городе?
- В поселке, мадам.
- Как он называется.
- Поселок, мадам.
- У него есть название?
- Поселок, мадам, его все так зовут.
- А что еще есть.
- Еще.
Она наморщила лоб.
- Еще есть лагерь и база, но я там никогда не бывала.
Стало понятно, что от нее ничего не добьешься. Опять потянуло в сон.
Разбудила меня девушка.
- Надо кушать, мадам.
Она приподняла мне голову, подложила подушку. Поила бульоном из чашки, потом с ложечки чем-то перемолотым.
Утром процедура повторилась, но я не заснула, была в какой-то полудреме. Пришел доктор, начал меня осматривать. Попыталась заговорить с ним по-французски, он буркнул — не понимаю. Ясно было, что он не хочет разговаривать. Но я обратилась к нему еще по-немецки и по-русски. Ответ был один и тот же, но на вопрос по-русски ответ был дан с заминкой. Возможно, доктор был русским.
Пыталась узнать, где я, что это за солнечный рай, но так и не узнала. Девушка, которая присматривала за мной, разговаривала по-французски, так что мы с ней могли общаться. Она оказалась мулаткой. Мать у нее была негритянка, а отец белый, но она его не знала. Звали ее Дени, родилась она в том месте, где мы находились, никуда оттуда не выезжала. Где это место, она не знала, да ее и не интересовало. Тут, и все. Вот ребята, да она рассказывала про них, кто ей больше нравиться. Немного смущенно, что да они уже, но она предохраняется. Она исполняла функции средние между санитаркой и медицинской сестрой.
Иногда меня осматривал пожилой мужчина врач. Он знал французский и русский язык, но предпочитал разговаривать по-французски, ни на какие мои вопросы кроме непосредственных своих функций, он не отвечал.
Скорее всего, он был из русских эмигрантов, а я для него агентом ЧК – ГПУ или НКВД. Что болит, как болит, что чувствуете. Надавил, что значит это «ай» или вот это «ой». 
После обеда быстро заснула, скорее всего, что-то добавили в еду.
Проснулась только утром, меня осматривала эльфийка. В этот раз я обратила внимание на ее руки, длинные тонкие пальцы, но в них чувствовалась сила. Таким артистическим рукам позавидовали бы многие пианисты. Потом она мне улыбнулась и ушла.
Что-то было не так, как раньше. До этого момента я едва могла шевелить пальцами. Сейчас я смогла поднять правую руку на грудь, потом и левую. Воодушевленная попробовала приподнять ногу. Резанула боль в ноге и в низу живота.
Прибежала девушка, потом пришел врач. Он обругал девушку, она быстро пристегнула мне ноги и зафиксировала талию.
Утром врач пришел с девушкой, они отстегнули меня. Девушка сказала.
- Если будет больно, кричите мадам.
Врач по-французски буркнул. - Если сильно больно.
Затем он начал поднимать мне ногу, потом другую. Было больно, но терпимо. Он, кажется, понимал это и останавливался, медленно опускал ногу на кровать. Ремень на талии оставили, более того, еще один застегнули под грудью. Доктор сказал.
- Корпус от кровати не отрывать, Ноги поднимай сама, но не особо усердствуй.
В этот день Дени очень часто заходила ко мне. Вначале она помогала мне поднимать ноги, потом я стала поднимать их сама.
Утром доктор осмотрел меня, и с его помощью, я села на кровати, свесив ноги вниз. До обеда он раза три поднимал меня, а после обеда даже поставил на ноги, правда он и Дени поддерживали меня с двух сторон.
На следующий день я уже сама ковыляла по комнате, опираясь на ходунки.
Попросила какую-нибудь одежду, Дени принесла мне не то ночную рубашку, не то майку, доходившую до середины бедра.
Собственно, несколько первых дней я просто спала. Только последние три четыре дня частично бодрствовала. Делать мне было нечего, постепенно стала восстанавливать в памяти, что со мной произошло.
Приоткрыла глаза, сквозь занавески светило летнее солнце. Солнце было не просто летнее, а какое-то невероятно солнечное. В комнате было невообразимо светло. Где-то тихонько играла музыка, я прислушалась это «Блюзовая серенада» Гленна Миллера. Откуда-то сбоку ко мне подошла девушка, она радостно улыбнулась. Сверкнули белые-белые зубы на смуглом лице светло шоколадного цвета. Господи это же негритянка. Я прикрыла веки, негра я видела только в Мюзик-холле. 
Вечером один из моих походов закончился неожиданно. Дверь открылась, вошли доктор и еще какой-то мужчина. Он сказал по-немецки,
- Вы молодец доктор, она уже бегает.
- Она еще слабая.
- Бросьте доктор, она сильная, иначе бы давно умерла.
Он поднял меня и отнес к кровати, стянул майку. Усадил на кровать. Ощупывал он меня грубо. Потом заставил лечь, мне казалось, что иногда он нарочно делал мне больно. Я стиснула зубы и молчала, только под конец замычала, когда он ногу прижал практически к корпусу. Он довольно хмыкнул.
Когда они с доктором вышли, я еще некоторое время не могла собраться с силами, чтобы одеть майку. Натянув ее, я свалилась на кровать, боль постепенно ушла, я задремала.

Глава 11. Назад в камеру

Не знаю, сколько прошло времени, когда меня грубо сдернули с постели два мужика, подхватив с двух сторон, поволокли куда-то.
 Пройдя через несколько дверей и коридоров, оказались в комнате, за которой был коридор с рядом дверей. От комнаты он был отделен двумя решетками.
В комнате находились трое, двое мужчин и женщина. На них была форма, но без знаков различия.
Женщина подошла ко мне, по-русски скомандовала - подними рубаху. Видя, что я не спешу выполнять приказ, добавила.
- Если тебе нравиться, то сейчас мужики помогут.
Лицо исказила похабная улыбка.
Подняла майку. Сзади кто-то потянул майку вверх, практически она оказалась у меня на руках и голове. Меня покрутили, затем приказали держать рубаху выше пояса и, расставив ноги приседать. На третьем приседании я упала.
- Ладно вам, - Сказал один из мужчин доставивший меня. - Она из госпиталя, так что ничего у нее нет.
Я кое-как поднялась. Открыли дверь в первой решетке, мы с одним из охранников зашли. Дверь за нами закрыли. Потом открылась вторая дверь, мы вошли в коридор. Охранник приказал лицом к стене. Открыл дверь, скомандовал, заходи.
В камере был топчан, на нем матрас с пришитым к нему валиком. Узкий стол у  него напротив друг друга табуретки. Я потрогала, все было прикреплено к полу.      
Жестяная банка. Через дверь прозвучало. - Мочиться в банку, По большому терпи до утра.
Хотя топили, но в одной рубашке было прохладно. Рано утром пришел охранник и медсестра, она взяла кровь из вены, отлила в склянку мочу. Охранник дал утку, на просьбу выйти, пообещал поставить клизму. Затем выдали несколько клочков туалетной бумаги.
Через некоторое время принесли завтрак. Для тюрьмы достаточно нормальный.    
Потом обед, примерно через час после обеда, меня вывели в комнату и передали  мужчине, он был явно злой, но, похоже, не в отношении меня. Опять двери коридоры, камера здесь охрана была в форме СС со знаками различия.
Сердце екнуло, вспомнилось гестапо.
Примерно такая же камера, но есть подушка и байковое одеяло. Забрали парашу. Завтрак, через некоторое время пришел врач, осмотрел. Обед. Ужин. Кормили здесь хуже, чем в предыдущей камере. Скорее всего, разные тюрьмы или ведомства.
Забрали парашу. Завтрак. Обед. Ужин.
Забрали парашу. Завтрак. Обед. Вскоре после него выходи, два конвоира, один впереди, другой сзади.
Завели в комнату для допросов. Прошло какое-то время, зашел оберштурмфюрер, улыбнулся мне как старой знакомой.
- Фройлян Лара, остались пустые формальности, прочитать и подписать протокол. Но предварительно посмотрите вот это, выберите то, что Вам понравиться.
Он положил на стол несколько листов — протокол и папку. Затем вышел. Я протянула руку к протоколу.
- Нет вначале папку.
Это эсманн, который стоял у двери.
Я открыла папку. В ней были листовки, в которой наши женщины обращались к женщинам СССР с призывом переходить на сторону немцев и рассказывающих как хорошо им живется у немцев. Посмотрев пару листовок, хотела отложить в сторону, но последовал приказ посмотреть все. В конце уже пошла полная гадость, на двух листовках были полуголые женщины с немецкими офицерами.
Я взяла протокол и начала читать. Перед глазами все поплыло. В протоколе было записано якобы с моих слов, что я советская разведчица, далее шел рассказ разведшколе, описания и характеристики инструкторов. В конце стояла моя подпись.
Но я точно это не подписывала, господи, неужто я все это рассказала.
Подпись, что еще не так. Съесть протокол, эсманн не даст.
Не психуй, думай дура. Что не так. Виктор спал с Эльгой, откуда это, я понятия не имею. Что-то еще, вот выезд на полигон, я там никогда не была, как же я могла про него рассказывать.
Кто-то из-за моей спины забрал протокол.
- Подписали, прекрасно. Пауль передайте оберштурмфюреру, я дальше сама займусь девушкой.
Я повернулась, рядом стояла девушка в форме обершарфюрера. Она взяла папку.
- Меня зовут Эльза. Я собственно вот по этой части. Похоже, ты не выбрала образец листовки для себя, Но это можно сделать и потом. Сейчас первым на очереди другой вопрос. Пойдем.
Опять коридоры, мы вошли в небольшой зал, экран десятка полтора кресел, у двери эсманн. Она села, рукой пригласила меня. Я тоже села.
- Нам прислали пленку — типа инструкции - методики для допроса, давай посмотрим. Только знаешь, я особо крики не люблю, давай без звука. Я кивнула, она отдала команду.
На экране четверо эсманнов сорвали с девчонки подростка одежду и по очереди насиловали ее.
Когда фильм закончился, Эльза вывела меня из зала и повела по каким-то переходам.
- Лара о тебе хорошо отзывается Плюм.
Меня передернуло. В это время мы подошли к двери, у которой стоял эсманн, неверно он знал Эльзу, поэтому открыл нам дверь. Мы вошли еще двое парень и девушка в форме СС. Они ключом открыли еще одну дверь, мы вошли.
- Вот мое начальство и решила привлечь тебя в качестве эксперта. Посмотри, она указала на глазок в двери.
В ярко освещенной камере были две девушки - подростки, одна из них Санька сестра Ани. Иногда она забирала у меня информацию.
Эльза потянула меня за руку. Открыла дверь, за ней еще коридор и две камеры. Она, молча, указала на глазок одной из них. Я заглянула, в камере два пацана, один их них Витька сын Елены Ивановны - связной с партизанским отрядом. Я у них останавливалась, когда только пришла в город.
Когда я отвела взгляд от глазка, то кроме Эльзы в коридоре были еще два эсманна.
Эльза улыбнулась.
- Шеф решил, попробовать не только девочку, но и мальчика. А тебя побыть фатумом.
- Кем?
- Указать, кто из них будет участвовать в эксперименте. Я его спросила, а если Лариса откажется выбирать девочку и мальчика для эксперимента. Он у нас шутник, даже говорит если сама удавиться, то запустим всех четверых.
Она состроила гримаску и улыбнулась.
- Я побежала, ребята тебя проводят.
Меня отконвоировали в мою камеру.
Ужин я не тронула. Я долго не могла заснуть, а когда засыпала, то меня начинали мучить кошмары.
Утром с трудом проглотила бурду, здешний кофе.
Ближе к обеду немного собралась, решила поесть, но меня забрали до обеда.
Отвели к Эльзе, она радостно мне улыбнулась.
- Давай готовить листовку.
- Я не буду сотрудничать с вами. Можете делать со мной что хотите.
Эльза с усмешкой закурила. Наверно она нажала кнопку, через несколько минут зашел мужчина, он был в штатском. Он задал вопрос.
- Девушка не хочет помогать Великой Германии?
- Да.
- Что ты предлагаешь?
- Давай начнем с мальчика, чтобы наша подопечная не сорвала голос, ей заткнем рот. Пусть послушает концерт в исполнение мальчика и его матери.
Вошли два эсманна, они заломили мне руки и поволокли в коридор.

 Неожиданное предложение

Руки были вывернуты назад, голова у меня была наклонена. Я чуть не врезалась в кого-то.
- Что здесь происходит, куда Вы ее тащите. Кстати не забыли, что она числится за мной.
Эсманны отпустили меня, я подняла голову, напротив стоял оберштурмфюрер. Он приказал солдатам отведите ее в свой кабинет.
Эсманн подтолкнул меня, позади некоторое время еще была слышна разборка.
Эсманны довели меня до двери, один их них попробовал открыть дверь, но она была заперта. Через несколько минут появился оберштурмфюрер, он ключом отпер дверь. Сказал солдатам, что они свободны.
Распахнул дверь и рукой показал, заходи. Потом указал на стул.
- Меня зовут Курт Шнитер, в званиях ты и сама разбираешься.
Немного помолчал. Достал из стола папку и протянул мне несколько листков.
Это были мое согласие на сотрудничество с каким-то подразделением СД и технические документы, подписка о неразглашении и прочие.
- Не надо вставать в гордую позу. Ты же понимаешь, что мы все про тебя знаем.
Не большая пауза.
- Ты наверно нехорошо подумала о тех женщинах, чьи листовки тебе показывала Эльза. Зря, большинство из них плохо закончили. И поверь Козья горка не самый худший вариант.
Он достал сигарету и закурил.
- Ты ведь знаешь, что такое Козья горка.
Он не спрашивал, а констатировал. В Баробске наверно не было людей, которые не знали, что это место где расстреливают.
- Видишь ли, мы занимаемся внутренними врагами Рейха, так, что тебе не придется работать против своих.
Опять пауза — подумай.
- Конечно, ты можешь поторговаться. Например, мальчишку мы можем просто выпустить. С девчонкой сложнее, но ее можно отправить  в Германию на общих основаниях, как простую мобилизованную на работы.
Пауза, он несколько раз затянулся, выпустил дым.
- Конечно даже в случае отказа, можно поторговаться. Например, в каком виде Эльза тебя изобразит на листовке, фотографий хватает. Или вот, в какой публичный дом тебя отправят, в солдатский или офицерский. В офицерском более приличная обстановка, да и норма другая.
Он опять выдохнул дым.
Дверь открылась, Курт встал. Вошедший был явно не первой молодости, но выглядел хорошо. Довольно крупный, но стройный, рост выше среднего, седые коротко стриженные волосы. Выправка и все в нем выдавало военного, лицо было скорее интеллигентное и умный пронзительный взгляд молодых глаз.
- Ты чего так надымил. Иди отсюда со своей сигаретой.
Курт щелкнул каблуками и вышел.
- Ну ка, встань, повернись. Да похожа.
Говорил он уже по-русски, причем совершенно чисто. Он сел в кресло Курта.
- Садись, разговор у нас будет не простой. Но и ты, похоже, не их тех барышень, что в обморок падают. Да и есть в кого. Зовут меня Степан Евграфович, полковник Русской армии.
Он внимательно и изучающе смотрел на меня.
- Любите Вы молодежь скороспелые выводы делать. Вот взять тебя, ведь подумала Русской армии, а служит немцам. Я милая никогда немцам не служил, и служить не буду, тем более этому бесноватому.
Пауза затянулась.
- Служил я России и при императоре, и у Деникина, и у Петра Николаевича, и у Александра Павловича.
Внимательно посмотрел на меня.
- Ты, поди, по имени отчеству их не знаешь, о Врангеле наверно слышала, как его у вас обозвали - черный барон. А Кутепов был председателем РОВСа, пока его большевистские террористы не убили.
Он опять помолчал.
- Давай ближе к делу. После того как начался в наших рядах разлад, у эмигрантов то есть,  подался я к капиталу. Вот сейчас служу одной такой группе капитала.
Он опять внимательно посмотрел на меня.
- Ты в Совдепии росла, про капитал ничего не знаешь. Разве, что Карла Маркса да его дружка капиталиста Энгельса.
Он немного задумался.
-  Давай, так. Я пока эту немецкую свору попридержу, а ты с нашими пообщайся, подумай. Долго не получится, но с недельку я тебе времени дам. Согласна.
Собственно думать было нечего, все-таки отсрочка. Единственно решила спросить.
- А как здешнее начальство, Макс, на Вашу деятельность смотрит?
Он улыбнулся.
- Он у нас и есть самый главный. Не веришь, а если он сам тебе скажет. Он ведь тоже почти русский, ты про остзейских немцах слышала.
Дверь открылась, вошел Курт.
- Курт, девушка пусть числится за тобой, сведи ее с библиотекарями, пусть поучиться. Да сам, и этим скажи, чтобы ее и ее друзей не обижали.
- Яволь, герр Штефан.
Степан Евграфович легко как молодой поднялся и вышел.
Курт кому-то позвонил, минут через пять или десять вошла молодая женщина, одетая в фирменную одежду служащих Гранд Отеля.
- Нина надо девушку устроить примерно на неделю, одеть и покормить.
Мы шли по коридорам, навстречу попадались люди, Нина с интересом посмотрела на меня.
- Вы уже здесь были?
- А Вы, почему так решили?
- Одеты Вы легко, а идете спокойно, не стесняетесь.
Да, подумала я, не общалась ты с Плюмом. Он быстро бы тебя научил не стесняться ходить совсем голой.

Библиотека
Мы с Ниной шли достаточно долго, начал просыпаться голод, да и пить хотелось. Спустились на пару этажей вниз, потом вышли к длинному переходу.
В конце его стоял стол, за ним сидел молодой парень в форме хаки, но без знаков различия.
Нина отдала ему какую-то бумажку, и мы поднялись на один этаж. Пара поворотов и Нина постучала в дверь.
– Войдите. - Прозвучало из-за двери по-немецки.
Мы вошли, за столом сидела женщина. Нина отдала ей папку. Женщина просмотрела бумаги. Сказала уже по-русски.
- Можешь идти. Пошли со мной.
Это уже мне. Вышли, она заперла ключом дверь. В этом же коридоре зашли в комнату, фотоаппарат на треноге, на стене весит белый экран, перед ней стул. Женщина рукой указала на стул. Я села, девушка сфотографировала меня.
Мы с женщиной пошли дальше, прошли еще немного. В очередной комнате за стойкой сидела женщина, за ней был склад. Моя конвоирша скомандовала.
- Татьяна, надо девушку одеть, она к нам на недельку.
Татьяна оглядела меня. Достала сумку и споро начала укладывать вещи.
Потом несколько вещей положила на стойку.
- Примерь.
Пара юбок, пара блузок. Я примерила, одну юбку она поменяла. Посмотрела на мои ноги. Достала туфли и пару босоножек и матерчатые туфли.
- Мерь, а босоножки выбирай одни.
Затем достала пиджак, он мне пришелся впору.
- Пошли.
Мы поднялись еще на два этажа. Отсюда вели в разные стороны три коридора и лестница вверх. За столом сидели два охранника, тоже без знаков различия. На столе стоял телефон.
Женщина позвонила. Сверху спустилась девушка, они пошептались.
- Меня зовут Оля, пойдемте со мной.
Мы поднялись еще на два этажа, потом зашли в коридор, у стола сидела молодая женщина.
– - Клава это к нам в 311. Если хотите в душ надо записаться у Клавы. Клав через сколько можно.
- Через полчаса.
Пойдемте.
Мы подошли к двери с номером 311, Оля открыла дверь небольшая прихожая, три двери, одна поменьше. Оля постучала в правую дверь.
- Да.
- Мы вошли.
Сразу у двери шкаф, две кровати, между ними небольшой стол и две тумбочки.
- Надежда тебе соседка. Располагайтесь.
- Меня зовут Лариса. - Представилась я.
        - Меня уже представили, располагайся.
Я быстро разобрала сумку, в ней оказалось все необходимое, был даже халат и мочалка.
Видя, что ко мне с вопросами не пристают, интереса не проявляют, я тоже не стала лезть с вопросами.
Надела халат, прихватила полотенце, и банные принадлежности вышла в коридор.
Клава, увидев меня, сказала, что душ свободен. Я с удовольствием помылась, казалась, что с меня смывается не только грязь, но и что-то еще накопившееся за дни допросов и сиденья в камерах.
Когда я вышла из душа, меня подозвала Клава. Она дала мне талончики на еду, и временный пропуск. Объяснила, как пройти в столовую.
В столовой работали наши русские женщины, мне выговорили, что пришла не вовремя, потыкали носом в расписание. Но сытно покормили, чем бог послал.
Я попыталась походить по зданию, но всюду были посты и с моей бумажкой меня практически ни куда не пускали.
Пришлось вернуться в свою комнату, соседки не было. Вид из окна был практически ни какой. Судя по всему, окна выходили во внутренний дворик здания. Деревьев не было, снежные холмики, наверное, кусты, засыпанные снегом.  Тропинок не было, так что дворик явно вниманием не пользовался. Хотя возле дома было расчищенное пространство, снег перебрасывали вглубь дворика.
Вошла Надежда, она протянула мне пропуск на веревочке с моей фотографией. У нее на груди висел аналогичный пропуск.
- Пойдем.
Мы спустились на один этаж и вошли в коридор, охранник проверил у меня пропуск, сравнив оригинал с изображением. Судя по его реакции, вернее по ее отсутствию Надежду он знал.
Коридор раздваивался, практически сразу в нашем рукаве была дверь с надписью «Библиотека» на немецком и русском языках.
Мы вошли, за столом сидела женщина в той же форме, что и у здешней охраны. Процедура повторилась. Мы прошли мимо нескольких комнат, на двух были вывески на русском языке «Читальный зал №» на одной 1 на другой 2. Дальше были две двери с надписью «Проекторная», тоже с номерами.
Мы подошли к двери с надписью на двух языках «Выдача книг», Надежда открыла ее и кивнула, заходи.
За широкой стойкой сидела пожилая женщина. Надя сказала.
- Анна Георгиевна, вот новенькая, Лариса.
- Хорошо Надюша, иди, мы сами разберемся.
- Лариса присаживайся, у нас библиотека, можешь брать книги, вон ящики каталогов. Можно посмотреть на полках в хранилище. Но первоначально ты должна ознакомиться с инструкцией и расписаться в книге. Потом мне дали листок, с чем тебя надо обязательно познакомить.
Она дала мне  Инструкцию, собственно особым было только то, что книги можно было читать в читальном зале, а для того, чтобы вынести из библиотеки требовалось разрешение, которое надо было предъявить охране на выходе.
Я расписалась в гроссбухе, Анна Георгиевна протянула мне три книги.
- Иди в читальный зал №2.
С познавательными целями я сунулась в зал № 1, но охранник, сидевший внутри, потребовал литер. Поняв, что я не знаю, что это отправил меня в зал №2.
Зал номер два представлял собой вытянутую комнату с двумя рядами столов, всего шестнадцать. В нем были два возвышения в начале и конце зала. На возвышениях сидели охранники. Лицом к читающим женщина, а за спиной мужчина.
Дверь была рядом с мужчиной, он мне тихонечко сказал, проходите, садитесь за свободный стол. Читающих было человек десять, на каждом столе стояла настольная лампа.
Первая книга называлась "Николаевская Русь", В ней описывалась Царская Россия в начале XX века. Из нее я с удивлением узнала, что Россия входила в пятерку самых промышленно развитых стран, имела одну из лучших в мире систем образования, с перечислением Университетов и других Высших образовательных учреждений. Имела один из лучших инженерных корпусов.
Приводилось много примеров научных и инженерных открытий сделанных российскими учеными. Дальше шел рассказ о земстве, выражалось сожаление, что оно не было в должной мере оценено царским правительством.
Еще одним открытием стало то, что страны Антанты, в том числе и Россия, выигрывали войну, но объеденными усилиями Германии и Англии в России была устроена Революция. Германия убирала противника в войне, а Англия конкурента на Ближнем Востоке. Про Ленина и поезд, деньги Германского Генштаба. И даже про буденовки, что их сшили для парада победы императорской армии.
Вторая книга «Революция и Гражданская Война». Видя, что все не совсем так, как нас учили, я ее просто пролистала.
Третья книга «О СССР», в ней описывалось объединение республик, немного о правовом статусе, потом шел раздел о НЭПе, внутрипартийной Борьбе, о Троцком, о коллективизации. Да это же наглая ложь. Вспомнила папиного брата, а где он?
Кто-то тронул меня за плечо, я подняла взгляд. Рядом стояла женщина охранник.
- У Вас все нормально.
- Да.
- Извините, но хотела напомнить начинается ужин.
- Спасибо.
Я собрала книги и пошла к Анне Георгиевне. Она мне улыбнулась и сказала.
- Давайте это отложим до завтра. Ты любишь стихи.
Я автоматически кивнула.
- Возьми вот это почитай, сейчас выпишу пропуск.
Только в комнате положив книгу на стол, прочитала Марина Цветаева «Стихотворения».
Зашла Надежда, хмыкнула, поглядев на меня, положила на стол стопку книг.
- Пошли в столовую.
Ни помню, что ела, как шли. В комнате Надежда сунула мне сборник Цветаевой, вначале я читала автоматически, потом увлеклась. Часть стихов нам читала наизусть мама, вспомнила романс «Мне нравиться, что Вы больны не мною..». Потом наверно не выдержал организм, и я вырубилась.
Утром Надежда подняла меня, мы сходили в столовую, и пошли в библиотеку.
В дополнение к вчерашним книгам, мне дали папку, в которой были материалы о репрессиях и о ситуации в лагерях СССР.
Примерно через пару часов за мной зашла сотрудница библиотеки Галина Игнатьевна, она отвела меня в проекторную. Мне поставили фильм о Соловецком лагере. Потом Надежда сводила меня пообедать.
После обеда опять смотрела материалы. Ночью мне приснился сон или это были воспоминания. Мне приснился бедный добродушный Карл Иванович, его-то за что, Потом всплыл взгляд Элеоноры, как она поглядела на меня, когда я сказала, после его ареста, что враги маскируются. Я проснулась и поняла, то, что мне дали читать это правда. Господи, но тогда зачем мне жить и терпеть надругательство над собой. Неожиданно в голове вспыхнула мысль, а то, что произошло с Ксенией и Дашей, раньше я как-то не задумывалась, раньше мне было ясно, что конечно, это сделали враги: белые или бандиты.
На ознакомление с материалами мне потребовалось два дня. Да и чувствовала я себя еще плохо. Не добавило здоровья и материалы, это было что-то жуткое. Не думая, что все это правда, но если даже наполовину, то это ужасно. Несмотря на снотворное, ночью я не могла сразу заснуть, лежала и вспоминала метания отца, раскулачивание его родных, арест дяди. Карла Ивановича, Алену выслали из Ленинграда после убийства Кирова, она причем?

Глава 12. Константин

Утром у меня был такой вид, что Надежда вызвала врача. Врач дал мне какие-то таблетки, и я задремала. Обедать я не пошла, Надежда взяла мой талончик и принесла котлету с макаронами и компот. Я с трудом съела котлету, запила компотом и опять легла.
Примерно через час в дверь постучали, вошел молодой мужчина.
- Ты Лариса. Курт разрешил мне тебя привлечь к одному мероприятию. Вставай, пойдем. Кстати, меня зовут Константин.
Шли мы довольно долго, кажется, я начала узнавать места, это был подвал с банями. Константин завел меня в одно из помещений, из него вышел здоровый по пояс голый мужик.
Константин с ним поздоровался, и они о чем-то переговорили, на незнакомом языке.
- Иди с Али, он тебе сделает массаж.
Мы вошли в жарко натопленную комнату, ко мне подскочила женщина в одной ночной рубашке, которая к тому же мокрая прилипла к телу.
Она сказала, раздевайся и тут же начала стаскивать с меня одежду. Еще толком не опомнившись, я оказалась лежащей на кушетке. Мужик начал меня массировать. Это был какой-то кошмар, было жутко больно, я орала. Но мужик не обращал внимания. Потом минут десять или пятнадцать я приходила в себя. Когда я немного оклемалась, мужик подхватил меня на руки, вынес в другую комнату и сбросил в бассейн. В бассейне меня поддержала совершенно голая женщина, не дав наглотаться воды.
Когда я окончательно пришла в себя, женщина помогла вылезти из бассейна и дала простыню. Затем указала на дверь, за ней была небольшая комната с душем на полочке стояла шампунь. Я помылась под душем, а когда отдернула занавеску, увидела Константина, он внимательно поглядел на меня и развернул простынь. Завернув меня в нее начал энергично растирать. Потом протянул мне халат и пододвинул тапочки.
- Пошли.
Прошли мы немного, он завел меня в комнату-парикмахерскую. Когда меня причесали и посушили волосы, женщина сказала - идите в комнату 17.
В комнате сидела компания Константин еще двое мужчин и две женщины, одна из них была околозвездная актриса из нашего театра. Все они были завернуты в простыни, одна я в халате.
- Константин радостно сказал, Юхан, вот Лара она из Ленинграда, так что раскрашивай ее.
Юхан был явно не немец, хотя по-немецки говорил хорошо. Он начал расспрашивать про Ленинград постепенно я тоже втянулась в разговор и начала объяснять подробно. Выпивку заносили регулярно и вскоре оба мужика, да и женщина были явно под градусом. Первым исчезла женщина, затем Константин подмигнул актрисе, она увела второго мужика. Юхан явно поплыл, в наш кабинет зашли две женщинам и тут же подсели к Юхану. Константин под ручку выпроводил меня из кабинета, завел в соседний кабинет. В нем сидела еще одна наша полузведочка.
- Я тебя знаю, но не помню, как тебя зовут.
- Меня зовут Лариса.
Чтоб я еще помнила, как тебя зовут. Наверно поняв, она ухмыльнулась.
- Меня зовут Эльвира, друзья зовут Эль, сегодня, и ты меня зови Эль, Лари.
Сегодня она явно выделила. Примерно минут через двадцать, меня позвал мужчина. И указал на дверь кабинета, я вошла одна дама ублажала Юхана, другая просто сидела рядом. Константин быстро стянул с меня халат.
- Ларочка все должно выглядеть естественно, у тебя должен быть возбужденный вид.
Его руки проворно поползли по моему телу, минут через пять у меня уже кажется, был возбужденный вид. Но, что такое у меня в мозгу как будто звучал голос что-то перечислявший.
Константин напрягся и прошептал в ухо.
- Ты что чувствуешь.
Я кивнула. Он быстро развел мне ноги, женщина, что дл этого
сидела на диване оказалась сидящей передо мной, она присосалась ко мне, ее язык быстро завибрировал, руки Константина начали действовать энергичней, я едва сдерживала крик.
- Все заканчиваем.
Это прозвучало как приказ. Женщина легко поднялась с пола, шагнула к Юхану и сняла обруч с его головы.
Я еще не могла прийти в себя, но заметила, что вторая женщина исчезла. Затем в дверь не то вошла, не то ее запихнули Эль. Константин быстро ссадил меня с колен, подхватив ее, посадил на Юхана, а затем повалил на него.
Я оставила ее совершенно нормальной, но сейчас она явна была возбуждена, похоже, очень сильно. Она попыталась подняться, но Константин придержал ее. Постепенно Юхан начал приходить в себя. Когда он начал поворачивать голову, осматриваясь, Константин провел рукой по Эль, наверно показал, что можно вставать.
Заняв сидячее положение, мы еще немного выпили. Константин скомандовал.
- В душ и в парилку.
Потом окунулись в бассейн, еще посидели и пошли в раздевалку. В раздевалке девушка, явно привлекая мое внимание, подошла к ячейке.
Я открыла ее, вещи были явно не мои, но девушка кивнула, я начала одеваться. Не скажу, что вещи были уж самые шикарные, но явно не из наших магазинов. Не вечернее, но элегантная кофточка, строгая явно дорогая юбка, под стать пиджак, да это же костюм. Нижнее белье под стать.
Когда одевалась, несколько раз поймала взгляды Эль, явно не пренебрежительные.
Когда достала туфли и сумочку, у Эль чуть челюсть не отпала. Боялось за туфли, но все как раз. Заметила ожидающий взгляд девушки, кивнула все нормально. Заглянула в сумочку, хотелось, посмотреть, как она выглядит внутри, но тут челюсть, чуть не отвалилась у меня. Пропуск, это был явно не мой пропуск в столовую и библиотеку. Это было что-то типа вездехода по Гранд Отелю с моей фотографией. Открыла кошелек, не очень толстая, но приличная пачка денег и талонов.
Когда выходили, увидела, что Эль с плаксиво-требовательной мордочкой смотрит на Константина. Я подошла к ним, Юхан явно еще не пришел в себя и поэтому еще не оделся.
Константин, придерживая Эль за талию, прошептал.
- Киска, он должен быть доволен. Твоего участия в этом пока мизер. Будет тип-топ, не обижу.
Он кивнул на Юхана, Эль кинулась ему помогать.
- Майн херн.
По-немецки хер - это совсем не ругательство, а херн даже особое почтение.
Затем мы отправились в ресторан. По дороге Константин тихонько спросил.
- Надеюсь, ты не обиде на меня, что я Эль определил на ночь к Юхану, а не тебя.
- Ну что ты милый, по сравнению с тобой ни какого сравнения.
Он засмеялся.
- Ну, вот и чудно.
Был прекрасный вечер, мы танцевали, шутили, прекрасный стол. Честно говоря, я за таким никогда не сидела. Единственно, все портил один вопрос, а что дальше. Когда мы проводили Юхана с Эль. Константин сказал - ты еще немного продержишься. Мы опять спустились на уровень бань. Зашли в комнату, в которой за прилавком сидела женщина в форме Гранд Отеля. Константин что-то ей показал, попросил подобрать что-либо попроще из обуви. Она выставила несколько пар, по совету Константина я выбрала одну из них. Примерила, он попросил какую-нибудь сумку для моей обуви.
Когда вышли, я спросила это тоже снимать, подберем что-либо другое, может мне идти дальше голой.
Константин засмеялся.
- Нет, это все тебе, просто я подумал, что на каблуке тебе будет трудно идти к себе.
Он протянул мне сумку с туфлями.
Я минуту помедлила.
- Скажи, с этим пропуском я могу выйти из Гранд Отеля.
- Можешь, но думаю, у тебя хватит ума, не делать этого. Тут неподалеку есть кафе, пойдем, посидим.
Мы сели, Он спросил, будешь кофе, заказал. Принесли кофе и пирожные.
- Девочка, тебе пора от игры с песочком переходить к философским играм. Хотя некоторым людям удается до смерти играть по правилам песочницы. А тебе не повезло, а может быть наоборот. Вот был такой восторженный паренек Федя, попал на каторгу и начал писать, появился великий человек. Забыл, как его фамилия?
- Достоевский Федор Михайлович.
- Вот-вот, ты его почитай, он много интересного написал, в том числе и дневники. Да и вообще, библиотека у вас в общежитии хорошая, да и библиотекари грамотные, ты в ней покопайся.
Взгляд у него стал как у удава, гипнотизирующий.
- Полезно почитать людей, которых в говно окунали, а они все же выжили и людьми остались.
Он встал, взял меня сзади за голову, слегка потянул на себя и вниз.
- Вот тебя только несколько раз окунули, а ты расклеилась. Честно скажу, ты мне нравишься, да и (небольшая пауза) еще кое-кто тобой заинтересовался, а они людей насквозь видят. Есть в тебе что-то настоящее, поэтому реши для себя, кем ты будешь. Можешь пойти легким путем, из тебя получиться очень хорошая проститутка, будешь барахтаться хоть и в дерьме, но на поверхности. Даже в известные актрисы можешь выбиться. Либо попробуешь выдержать, тогда тебя будут бить, лупить, в дерьмо окунать с головой, да еще и придерживать, чтобы наглоталась его больше. Но в результате шелуха может облететь, а человек остаться.
Его взгляд начал как бы теплеть и отпускать меня.
- Главная определи, где та черта, которую ты можешь переступить, а какую нет. И пойми, что речь идет и о тебе, и о твоих близких и окружающих, поэтому торгуйся, договаривайся об условиях. Но главное, следи, чтобы не переступить черту.
Сделал паузу. - А есть более простой способ, головой об стену, так чтобы черепушка вдребезги. Но прежде пойми, что угрозы - это вещь не пустая. Курт просто отпустить эту Лоту, она сама уж с твоим здешним окружением разберется, а как ты на себе испытала, да и видела. Второе ребята не зря же старались, готовили листовки, придется запустить их в дело. Когда они попадут в ваше МГБ, твоей семье точно не поздоровиться. Кстати зря сомневаешься документы все подлинные. Иди, подумай.
Когда мы подошла к двери, он добавил. – А в библиотеке обязательно покопайся, почитай и подумай, что такое Родина, город родной, твой народ, правители, патриотизм, люди и семья.
Хмыкнул. - Кстати ты про Павлика Морозова читала?
Я с удивлением уставилась на него. – Да.
- Вот и об этом подумай. И главное не спиши принимать решение, у тебя еще есть время.
Я плелась к себе в общежитие, а мысли вернулись к семье и близким.


Глава 13. Экскурсия в подвал

Истекал срок, меня вызвали к Курту. Оберщтурмфюрер казался совершенно спокойным, он даже улыбнулся мне. Но какое- то чувство подсказала мне, что он злой, причем не как собака, а как целая стая собак.

Он протянул мне бумагу, это был рапорт Лоры Нойманн начальнику Баробского гестапо, что у нее забрали раскрытую ей подпольную организацию, передали дело и фигурантов в отдел СД оберштурмфюреру Шнитерру. Присутствовала и резолюция шефа гестапо, «Для завершения расследования временно, откомандировать унтерштурмфюрера Нойманн в распоряжение отдела СД». Вторая резолюция, с неразборчивой подпись, «Временно прикрепить унтерштурмфюрера Нойманн к группе оберштурмфюрер Шнитерра».

Курт сказал.

- Я договорился, что тебя подключат к взаимодействию с этой.

Он помолчал, потом добавил.

- Я переговорил с Плюмом, он предложил план, рекомендовал привлечь тебя,

Посмотрел на меня и, видя, что я собираюсь возражать, добавил.

- Со всеми все согласовано, твоих протеже никто не тронет. Более того, если ты согласна, то мальчишку отпущу прямо сейчас.

Я согласилась.

Курт позвонил, минут через десять в кабинет вошла Лора.

Курт улыбнулся ей.

- Вы удивительно прозорливы, Лариса действительно слушала разговоры немецких офицеров. Вас уже, наверное, поставили в известность, что мы занимаемся внутренними врагами Рейха. И она наш сотрудник.

Он полюбовался вытянувшимся лицом Лоры.

- Но я рад, что Вы унтерштурмфюрер временно подчинены мне, и окажите помощь нам в работе. Фройлян Лара проводит Вас.

Курт решил по полной программе отыграться на Лоре. Чувствую за компанию и на мне. Часа три я слушала, как Кира объясняет, Лоре принципы написания дневников секс ощущений, периодически мне приходилось вмешиваться, чтобы успокоить Лору.Потом появился Плюм, с интересными, по его словам, предложениям по практическим занятиям. Интересно, что я в первый раз увидела Плюма в штатском, правильно, он же ниже по званию Лоры, а в штатском, кто же поймет. Лора ни прибила его, или, по крайней мере, не попыталась этого сделать, только потому, что ее хватил столбняк, она минут десять приходила в себя.

Потом нас отвели в столовую, мы перекусили, и повели на экскурсию в Подвал. Это здесь я была с эсэсовцами из зондеркоманды. За полчаса рассказали и показали основные помещения и принципы работы.

В Подвале было два этажа и три уровня.

Верхний уровень соответствовал подвалу здания. Собственно, это был балкон, на нем располагались галерея и кабинеты. Вход в Подвал на галерею и лестница вниз. За кабинетами проходил служебный коридор, из которого можно было попасть на галерею перед кабинетами, так и в служебные помещения. Черная лестница. Комнаты отдыха, простые и санитарные, комната и подсобки охраны и дежурных. Средний уровень — это Зал, в нем столики, ложи и главная сцена. Перед сценой и вправо от нее танцевальная площадка, слева место для оркестра. Передняя часть кабинета — это занавесь, который можно отодвинуть, чтобы видеть сцену. Нижний этаж или уровень – сцена, танцплощадка и порталы. Порталы, открытые в сторону сцены и танцплощадки. В них большой диван вдоль задней стенки стол, стулья. Сцена и танцплощадка нижнего уровня освещены плохо, в порталах нормальное освещение можно было выключить, оставив только пара ночников, которые немного освещают стол. Из нижнего этажа отходил коридор к ячейкам, где можно было уединиться, и в подземный переход, который упирался в закрытую дверь.

Кроме официанток, в зале были еще местные девушки и дежурные.

Познакомили с начальником смены охраны Вальтером и старшей дежурной. Подобрали нам одежду. Надели браслет на руку и цепочку с кулоном на шею с наставлением ни в коем случае не снимать.

После этого поступило задание, нам надо было три раза пройти по центральному залу и войти в компанию летчиков, которые гуляли в Подвале, продержаться здесь три часа. Напутствуя нас, унтерштурмфюрер Зигфрид Рихтер пошутил.

- Продержитесь до часа Золушки.

В зал мы вошли в 21.00. Пройти три раза по залу оказалось не так просто. Пока мы ходили по залу нас несколько раз пытались затащить за столик или в лоджию, один раз прицепились так, что мы отбились только с помощью дежурной девушки, прошло около двадцати минут, из ложи летчиков выпорхнули две девчонки в сапогах до колен и киверах. Я потащила Лоту к лоджии обер-лейтенант, который провожал девушек, тут же заарканил нас, и мы оказались в лоджии.

Летчики гуляли уже часа два, их было восемь человек. С ними были женщина средних лет, две девушки, девчонка, кроме того местная девушка и заскакивали две три девушки из тех, кто выступал на сцене. Сидели они в ложе в зале. Состав был следующий майор, два капитана, два обер-лейтенанта, три лейтенанта. Один обер-лейтенант и два лейтенанта были совсем молодыми. Отмечали производство одного из молодых лейтенантов в обер-лейтенанты. Майор был орел, орлом был или хотел казаться капитан, который был уже хорош, вновь произведенный обер-лейтенант Йохан держался из последних сил, а один из молодых лейтенантов, откинувшись на спинку дивана, уже спал. Второй капитан Дитмар держал стол, он следил за порядком и выглядел абсолютно трезвым. Нормально смотрелись обер-лейтенант постарше по имени Гейнц и лейтенант Вальтер, третий молодой лейтенант Аддлер, орлом не был, он вроде был не пьян, но был чем-то взволновано напуган.

У майора на коленях сидела женщина, орел-капитан сидел, обняв перепуганную девушку, еще одна девица перемещалась, при этом норовила усесться на колени Аддлеру, называя его мой орлик, и лезла целоваться. Из-за чего он был изрядно измазан губной помадой, но пока еще держал оборону и не пускал ее себе на колени. Рядом с Дитмаром сидела перепуганная девчонка, которая, как бы пыталась за него спрятаться. Местная девушка, увидев наши браслеты и цепи, поменяла на столе два блюда, и оказалась рядом с Лорой, что-то сказала ей на ухо. Лора испугано дернулась от нее. Та удивленно поглядела на нас, я, стараясь сделать это не заметно, показала пальцем на себя. Через минуту она оказалась рядом и сказала, что у парня, взгляд в сторону Аддлера, еще не было женщины, к нему лезет вон та, но он ее боится. Могу ли я взять паренька на себя. Я ответила, что не могу, пусть она сама его возьмет. Она сказала, что не возражает, но это третий. Я не поняла, о чем она, но уверено кивнула головой. Она тут, же шуганула наглую девицу, сказала, что та его всего перепачкала, надо умыться и увела его.

Начались танцы, мы пошли танцевать, я танцевала с Вальтером, Лора с Гейнце, капитаны повели девушек, майор свою женщину. После танца нас с Лорой попытались утащить на нижний этаж, мы отшутились, а майор, капитан и Вальтер с наглой девицей тронулись вниз. Девушка капитана пыталась упираться, но наглая девица тоже ухватила ее и поволокла вниз. Дитмар пошел с ними.

Когда мы вернулись в ложу, то оказалось, что вернувшийся раньше Гейнц усадил, себе на колени девчонку и пытается влить в нее стакан вина, в результате облил ей платье. У девчонки началась истерика. Пьяный Хельмут полез ее успокаивать, что еще более обострила обстановку. Лора подскочила к ним, врезала девчонке по щеке, попала по носу, у той пошла кровь. Вход на галерею был рядом, я быстро отвела девчонку наверх, показав дежурной браслет, завела в служебный коридор.

Мы прошли в санитарную комнату отдыха. С девчонки сдернули платье и рубашку, подошла дежурная, приказала снять лифчик. Ее уложили на лавку, обработали нос. Пока она лежала. Я, пользуясь тем же браслетом, получила чашку кофе. Через несколько минут, девчонку подняли, дежурная повела ее в моечную комнату. Минут через пятнадцать из моечной комнаты вылетела перепуганная девчонка. Подошла дежурная, спросила меня, знаю ли я, что она, кивок в сторону девчонки, еще девочка. Я спросила нельзя ли ее отсюда выпустить. Меня направили к старшей дежурной. Мы подошли к старшей дежурной. Она попросила минуточку подождать, минут через пять, сказала, что нам надо поговорить без девчонки, мы прошли в подсобку, а девочка осталась в коридоре с дежурной. Попросила еще немного подождать. Потом она спросила, понимаю ли я, что, отпустив местную девушку, я взяла на себя ответственность за эту компанию. Свободных девушек сейчас нет, так что, если что расхлебывать придется мне. На вопрос о том, можно ли отпустить девочку, она объяснила, что посторонняя девушка может уйти только с тем, с кем пришла, либо через комнату охраны.

- Ты знаешь, что значит через комнату охраны?

Я подтвердила, что знаю. Мы вышли в коридор, девчонки не было, минуты через три ее привели, она была перепугана, глаза заплаканы. Дежурная подвела ее ко мне и сказала, с кем она скажет, указала пальцем в меня, с тем и будешь спать, иначе вернешься сюда. Ткнула ее под ребро - поняла, та пропищала - да. Мы пошли она начала всхлипывать, я остановилась, - перестань реветь. По дороге она начала рассказывать - там такое, такое.

- Тебе, что-нибудь сделали.

- Только в той первой комнате, там, такая как груша, с тонким наконечником, ее прямо туда и начали поливать.

- Ясно, дальше.

- А здесь привели девушку и ее начал, а другой тоже уже, и эта сказала, что если не буду слушать, то и со мной.

- Все замолчи. - Сказала я, мы вошли в ложу. У входа в ложу стоял Дитмар. В ложе у стенки на диване лежала девушка и приглушенно рыдала. Я запихнула девчонку в ложу, взяла Дитмара под руку, отвела в сторону. Спросила, знает ли он, что она еще девушка. Он поморщился.

- Хельмут сильно перебрал, у Нади истерика.

- Хорошо, давайте по мере поступления, где Хельмут.

Он указал, тот сидел в уголке на полу, привалившись к дивану. Я посмотрела на девчонку, та по дивану отползала, от Йохана, который пытался дотянуться до нее. Мимо проходили, девушки из кордебалета, я поймала одну из них. Сунула ей под нос браслет, по-моему, она не поняла, что это, но эффект был произведен.

- До моего возвращения займи мальчика и указала на Йохана.

Она сказала.

- Ага.

И тут же села ему на колени.

- Берем. - Это уже Дитмару, мы подхватили Хельмута, девчонке, я приказа взять стакан, и идти за нами. Подошли к мужскому туалету, я решительно шагнула в него, девчонка, начала, это же му, я слегка вмазала ей, забрала стакан, который она чуть не выронила.

- Встань вон там, у стенки, если я услышу еще хоть одно слово.

С трудом, мы влили в Хельмута три стакана, потом я осторожно, чтобы не прикусил, засунула ему пальцы в рот. Опять воду, пальцы. Потом из аптечки нашатырный спирт, на ватку и к носу он затряс головой, еще раз к носу. Сзади какое-то повизгивание и торжественное хрюканье. Какой-то капитан, прижал девчонку, к стенке засунул ей руку в разрез платья и упоительно щупал, другая рука уже задирала подол платья. Я подошла сзади и сунула ему под нос ватку с нашатырем.

Мужик отскочил, от девчонки, уставился на нас. Пьян он был прилично, еще немного и может полезть драться, Дитмар держал Хельмута.

- Бери. - Скомандовала я и указала мужику на Хельмута. И рявкнула.

- Шнелле.

Капитан сказал. - Яволь.

Подхватил Хельмута под другую руку, они с Дитмаром повели его.

Сунула ватку под нос девчонки, она чихнула. Держи стакан.

Вылез еще какой-то офицер. - Вы что тут делаете.

- Разве не видите, герр офицер, моем стакан.

И выскочили из туалета.

Девчонка сзади сказала.

- А у него ширинка расстегнута.

- У кого.

- Ну, у того, кто с Дитмаром, Хельмута ведет.

- Иди и застегни. - Сказала я.

- А стакан.

- Чего стакан.

- Подержите.

- Как тебя зовут, чудо в перьях.

- Даша.

В нашей ложе стоял полный бедлам. Майор переключился на Лору. Капитан заваливал женщину майора, двое пьяных тянули друг к другу девушку, которая уже не рыдала, а скулила. Виновник торжества спал, привалившись к стенке.

Дитмар отогнал, мужиков от девушки. Я сказала Даше, бери ее, мы подхватили девушку, пошли наверх.

Даша радостно заявила.

- Да ее не надо держать, она сама идет.

- Тогда иди назад в ложу, мужикам, как раз девок не хватает.

Дашка тут же вцепилась в руку девушки.

Знакомая дежурная смотрела на нас без всякой радости.

Но на мою просьбу обработать девушку согласилась, ладно давайте.

Я с Дашей пошли в комнату охраны. Когда мы туда вошли на нас уставились, как на идиоток. Дашка тут же спряталась мне за спину.

- Мне нужен Вальтер.

Один из охранников пошутил.

- Парабеллум не подойдет.

Я постаралась, чтобы мой взгляд выразил как можно больше презрения.

Шуток больше не последовало. Один из охранников выскользнул за дверь. Через несколько минут из-за ширмы вышел еще один охранник и выпихнул девушку, которая на ходу завязывала поясок халата. Она, испугано, по-русски сказала нам, здравствуйте, и выскочила в коридор.

Подошел Вальтер, я вышла с ним в коридор и попросила его выпустить Дашку домой, объяснила, что она еще ребенок.

- Фройляйн. - Сказал, он я не могу этого сделать. - Даже если я ее выпущу из Подвала, ее задержит внешний пост. Кроме того, если Вам даже удастся договориться с внешним постом, уже наступил комендантский час, ее задержат на улице. Единственно, чем я Вам могу помочь, это оставить ее здесь до 24.00, а там забирайте ее с собой. Но это при условии, что не будут выступать летчики.

- А здесь ее не тронут.

- Я могу только обещать, что ее не изнасилуют.

- Хорошо.

Мы зашли, Дашка вскочила.

Я сказала.

- Ты остаешься здесь.

Она тихо опустилась на стул. Вальтер, что объяснял парням.

Мы зашли за девушкой. Она не скулила, но в глазах застыл ужас и обреченность.

Спустились в ложу. Майор продолжал тискать Лору. Капитан с женщиной исчезли.

Мы с Вальтером подошли к Дитмару.

Я сказала. - Дитмар, Вам нужна девочка Даша.

Он ответил, что не очень-то и нужна, но он не хотел бы, что бы с ней что-нибудь случилось.

Я сказала, что постараюсь это обеспечить.

Вальтер сказал.

- С вами была еще одна девушка, она сейчас в другой компании, если вы хотите, то ее можно вернуть.

Дитмар, брезгливо, поморщился и посмотрел на своих.

Вальтер сказал.

- Я бы Вам не советовал ее забирать, она прошла большой путь и собрала много всего, чего я бы лично получить не хотел.

И добавил.

- Она залезла к моим парням, но я приказал ее выгнать.

Вальтер ушел.

Дитмар посмотрел на Лору, отбивающуюся от майора, потом перевел взгляд на меня.

Я увидела девушку, которая оставалась у нас, когда мы ушли, и напустилась на нее.

- Ты почему ушла, не дождавшись нас?

Она начала оправдываться, что им надо было выступать.

- Когда у Вас будет следующий номер.

- Примерно через час.

- Тогда девочки давайте к нам.

Завернув всю троицу, я тормознула одну из них.

- Кто из вас ходит в ячейки.

Она скромно потупила глаза, потом указала ими на девушку впереди.

- Как зовут.

- Рита.

Мы вошли в лоджию, я обняла, Риту за плечи.

- Хорошая девочка Дитмар.

- Нормальная.

- А тебе не пора расслабиться.

Он засмеялся.

- Если ты пока здесь присмотришь.

Рита зашевелилась и потерла большой и указательный пальцы.

- Дитмар, ты ее не обидишь.

- Если будет стараться, то нет.

- Но им через 50 минут выступать.

- Тогда пошли.

Мужики, обрадовано загалдели, увидев еще двух девушек.

Тут еще появилась дежурная с двумя девушками, которых она направила к нам.

Девицы быстро пристроились, одна к открывшему глаза Йохану, другая к майору.

Местная девица, подошедшая к майору, присела ему на колени, потом задом спихнула Лору и уселась, зажимая его ноги своими ногами. Лора собралась возмутиться, я дотянулась до нее и дернула. Она выбралась и подошла ко мне.

- Нет, ты видела, какая нахалка. Посмотри она же без трусов.

Я оглядела стол. На столе стоял кивер, за ним с блаженным лицом сидел бывший девственник Аддлер, придерживая, что-то руками под столом. Ага, эта та скромница, что указала на Риту.

Челюсть у Лоры еще не отвисла, но начала опускаться, она глядела на девицу, которая совершала ритмичные движения на коленях майора, она спустила бретельки и руки майора сжимали приличных размеров груди.

- Лора ты, что хочешь на ее место.

- Что ты говоришь, но какая наглость.

- А ты не забыла, где находишься.

- Но это, же не публичный дом.

- А что это, по-твоему?

Лора не успела ответить, подошла дежурная.

- Уже полночь, вам пора уходить.

Лота указала ей на девицу на коленях у майора.

Дежурная сказала. - Скоро здесь и не такое начнется.

Лора заторопилась. - Пойдем.

- Подожди.

За столом послышалась возня.

- Нет. Не надо.

Вальтер, не слушая, заваливал девушку на диван.

Из-под стола вынырнула рожица.

- Сколько времени.

- Семь минут первого.

- Ой, нам пора на сцену. - Облизывая губы, она схватила кивер.

- А вот и мы. - Сообщила Рита. - Девчонки пошли работать.

- Нам тоже пора. - Сказала я Дитмару. - Извини, если что не так.

Он обнял и поцеловал меня.

- Все хорошо.

Мы поднялись, я зашла в комнату охраны.

Дашка красная как рак кинулась ко мне.

- Пошли.

Парень из охраны пошел нас проводить.

Дашка возмущенно пыхтела.

- Ну, ты чего, девственности тебя не лишили?

- Нет, ну они надо мной издевались.

- Били, пытали.

- Да нет, наоборот.

- Чего наоборот.

Да она захлюпала носом.

- А ты дура, понимаешь, что с тобою бы сейчас было бы, если бы не мы.

Она перестала хлюпать и засопела.

Глава 14. Записки экскурсантов

Мы вошли в коридор. Дежурил нормальный охранник.
Неодобрительно смотря на Дашку, спросил.
- Она с Вами?
- Да.
Немного помолчав. - Проходите.
 Кира нас дожидалась на своем месте.
- Давайте я Вас чаем или кофе напою. Есть печенье и шоколад.
Дашка трескала печение с шоколадом, запивая кофе.
Дите и есть дите. Послышались шаги. Я повернулась. И первый вопрос, который у меня возник, а долго ли она останется дитем. Перед нами, разглядывая Дашку, стоял штурмшарфюрер Плюм, его оценивающий взгляд, пробежав по ней, явно сосредоточился на средней задней части ее тела.
Далее нас развели по кабинетам, я писала общий отчет, примерно через час прибежала Кира позвала к Плюму.
Когда я вошла, Дашка, в чем мать родила, с ручкой в руке сидела у стола.
Плюм забрал написанные мною листы, сказал. - Помоги девочке.
Я села рядом с Дашкой.
- Что тебе надо написать?
- Он сказал описать, как мне делали промывание и что я при этом чувствовала.
Я посмотрела, что она написала, начала задавать наводящие вопросы.
 Плюм вышел.
- Можно я оденусь. - Спросила Дашка.
- Встань.
Она встала, на заднем месте проступали следы от ударов дубинкой.
Я спросила. – Больно?
Она кивнула и шмыгнула носом.
- Еще хочешь? 
Она замотала головой.
- Тогда сиди и пиши.
Вскоре вошел Плюм.
- Закончили?
Я сказала. - Да.
- Давай девочка, поработай, чтобы не заснуть.
Дашка пошла к стене, взяла обруч и начала крутить.
- Лара дополни вот такие позиции. - Он начал перечислять.
Села писать дальше.
Плюм просматривал материалы. Посмотрел на Дашку. - Ладно, иди сюда.
Дашка подошла.
- Деточка, а вот когда ты сидела у охранников, к ним девушки приходили? Ну, за занавеску.
- Да.
- Опиши, как это было, что ты чувствовала.
Дашка плюхнулась на табурет и, шмыгая носом начала писать.
Я закончила.
- Лара сходи, помоги Лоре.
Лора сидела злая.
- Ну что?
- Какой мерзавец.
- Лора есть такие вещи как прописные истины, не надо их изрекать.
Кира захихикала. Лора зло на нее посмотрела, и протянула мне бумаги.
Мы поправили Лорины записки. Я пыталась понять, зачем это им нужно, в маразмы Плюма, я верила все меньше.
Вышел Плюм – иди, помоги, своей подопечной.
Дашка сидела красная, с видом нашкодившей собачонки.
- Рассказывай?
- Лара, когда я сидела у охранников, пришел один новый, ну они затащили меня во вторую комнату, привязали к кушетке, начали гладить. А потом привели девушка и она начала мне лизать, грудь, потом ноги, ну а потом. Я не знаю, что со мной было. Он откуда-то узнал и хочет, чтобы я все описала. Лара я не могу это описать, я не знаю, потом мне стыдно.
- А куда ты денешься?
Плюм утром отпустил Дашку домой, она обрадованная убежала. Девчонка не понимает, что теперь она на крючке. Кира ее пожалела, дала ей пачку печенья и шоколадку, и она как щенок с радостным визгом помчалась с охранником к выходу. Я глядела ей в след, представила, что с ней будет дальше, и вдруг поняла, что во мне что-то изменилось, Дашку мне было не жалко.
Меня тоже отпустили, вернее, как собачку в будку, отвели в комнату наверх. Лежала на кровати и не могла заснуть, я не знала, что мне делать. Даже не могла закрыть глаза, когда под утро их закрывала, поплыли картины. Всплыло перекошенное, дышащие злобой лицо Лоры, это когда Кира захихикала. Мелькнула мысль, если она вернется назад в гестапо, и я представила, как насилуют тринадцатилетнюю сестру Инги, терзают детей хозяйки конспиративной квартиры. Потом забылась тяжелым сном, снился мне кошмар. Стук в дверь, дрожь прошла по телу, наверно пришли за мамой.  Открыла глаза, мама же в Ленинграде. Нет, это стучали ко мне, вошла девушка. – Пойдемте в столовую.   
 
Еще один пример

После завтрака меня опять отвели в комнату. – Отдыхайте пару часов.
Через два часа в комнату постучали, после моего – войдите, зашел молодой человек, тот что был в бане.
Он представился.
- Константин. Если не возражаешь, то пошли, пройдемся.
Мы спустились в подвал, в этом я еще не была. Зашли в одно из помещений, что-то типа костюмерной. Мне подобрали нижнее белье, юбку блузку и пиджак. Зашли еще в одну комнату, как я поняла, там меня сфотографировали.
После этого мы двинулись дальше. Зашли в ресторан выпили кофе, поговорили ни о чем. Кофе был настоящий и неплохой.
Потом зашли в небольшой зал, типа курилки. В ней рядом с кадкой с кустом сидел молодой парень.
Константин подошел к нему и показал пропуск.
- Она со мной.
По-немецки он говорил так же свободно, как и по-русски.
Парень встал и отодвинул стул, на котором сидел. Мы прошли за куст, там была дверь, когда мы подошли, она открылась. Мы вошли в коридор. Дверь за нами закрылась, из ниши в стене выступил охранник. 
Константин вновь предъявил пропуск. Повернулся ко мне в пол оборота.
- На нее должны были оформить пропуск.
Мы постояли минуты три, потом из ниши протянулась рука с пропуском.
Пропуск был с прищепкой.
- Прикрепи на лацкан.
Сказал Константин, прикрепляя свой пропуск.
Мы двинулись дальше. Опять охрана в какой-то странной форме. Брюки обычные черные, зато рубашка зеленого цвета. Ремень и кобура парабеллума желтая. Кобура с вытяжным ремнем.
Вышел человек, одетый примерно так же, как и охранник.
Константин тихо перебросился с ним парой слов. Мы шли по коридору, с обеих сторон которого почти сплошняком были двери, на них были нанесены номера.
Мужчина открыл ключом одну из них. В маленькой комнатушке, спиной к двери за столом сидела девушка, в такой же рубашке, как и охранник с мужчиной, на голове у нее были наушники. Мужчина коснулся ее плеча, она вскочила, сдвинула наушник с одного уха.
- Господин дежурный, оператор номер …
Мужчина остановил ее движением руки.
- Дай послушать, что было двадцать минут назад.
Она повернулась к прибору, стоящему на столе. Что-то прошуршало. Потом послышались наши с Константином голоса.            
Константин сказал.
- Спасибо.
И мы пошли к выходу.
Когда вышли, он спросил.
- Ты все поняла.
- У Вас, что все прослушивается?
- Практически да.
- А зачем Вы мне это показали?
- В крайнем случае, будешь работать здесь. Хотя поверь, это совсем не весело, быть оператором-переводчиком. И кончиться может плохо.
Он что-то тихонько спросил у дежурного, тот указал на дверь.
Мы вошли, в комнате за столом с наушником на одном ухе, другой был сдвинут, сидела женщина. Взгляд уперся в ежик ее седых волос. Когда она повернула голову, я поняла, что это молодая девушка, вряд ли старше двадцати лет.
Константин кивнул на сдвинутый с уха наушник.
- Никого нет.
- Да еще никто не пришел.
- Шура ты говорят в отпуск сходила.
Лицо девушки дернулось.
- Расскажи, как.
- Вы же знаете, тогда.
Константин прервал ее.
- Тебя уволили, вот с этого места и рассказывай.
- Мне выдали гимнастерку, ботинки и вывели за дверь. Там меня задержал полицейский патруль и привел в полицию. У меня же ни документов, ни чего, да еще армейская гимнастерка и ботинки.
Она тяжело сглотнула.
- В полиции я пробыла два дня, а на третий.
Константин прервал ее.
- Что, тебя не допрашивали.
Она посмотрела на него, на меня.
-  Установили кто я, а потом только насиловали.
- Дальше.
- Нас одиннадцать человек посадили в крытый грузовик, ну такой с деревянной будкой на кузове, в передней части мы, потом решетка. За решеткой охрана.
- Привезли, велели заходить, там вход прямо в горе.
- В начале увели мужчин, потом нас. Завели, приказали раздеться, обрезали волосы.
Было видно, что ей трудно говорить.
- Сказали в душ. Запускали по одной. Там дверь, обитая войлоком, тамбур, потом вторая такая же. За ней коридор. В нем темно, только впереди сверху льется свет.
Она замолчала, потом продолжила.
- Штурман, ефрейтор СС сказал, иди вперед. Я пошла, потом уперлась во что-то. Там типа барьера. Вдруг пол провалился, я начала падать.
Она поглядела на Константина.
- Выстрел. Внизу меня подхватили. Мужик крикнул, она же живая. Провели меня куда-то. Там эсманы. Один посмотрел, говорит, ничего пускай остается.
Отвели меня в комнату, там девушка постригла меня машинкой, раньше стригли ножницами, поэтому получилось клочками.
Она втянула воздух носом.
- Вот там я и увидела, что волосы белые.
- Да у Шуры раньше прекрасные черные волосы были. Давай дальше.
- Вначале врач осмотрела, санитарную обработку сделали. Оправили в душ. Когда из душа выходишь, переворачиваешь песочные часы. Стоишь полчаса, потом можешь идти. Пока стоишь, тебя могут забрать в закуток, там стоит топчан. Когда в первый раз вышла пришли трое, один обершарфюрер, штурмана спросил, ты почему ее не пристрелил. Тот сказал, что он рычаг люка раньше времени нажал, поэтому пуля прошла мимо. 
Немного помолчав.
- Обершарфюрер меня осмотрел – ладно, говорит, место есть, пусть остается. Засмеялся и сказал штурману. - Тогда крести. Тот меня в закуток. Потом опять в душ, они на чистоте помешаны. А выходишь, опять полчаса стой.
Жили мы в комнатушке, в ней шесть кроватей. И нас шестеро. Убирали помещение, сортировали одежду, волосы ножницами стригли. С машинкой там другая девушка не из наших. Что-то сделал и в душ.
Глаза у нее расширились.
- Жутко там. Привозят новых, кто-нибудь понравиться, значит надо место освободить. За пять дней, что я там была, двоих сменили. Правда одну, потому что она с ума сошла.
- На счастье Шуры, там наш офицер приезжал. Он ее и забрал. Снова на работу взяли.      
Потом мы подошли к посту в нише, Константин забрал у меня пропуск, отдал его охраннику. Взамен забрал у них другой пропуск и протянул мне.
Когда мы вышли, я вопросительно посмотрела на него.
- Тот пропуск для внутренних помещений, а это по открытой части здания.
- Константин, скажите, а с Шурой случайно, так вышло?
- Девочка, не надо задавать дурацких вопросов. Они тоже могут привести к каким-либо случайностям.
Он провел меня в ресторан, дал два талона.
- Тебе и Лоре.
Поговорил с метрдотелем. Через несколько минут ко мне подошла официантка. Я сделала заказ. Пока ждала заказанного обеда, подошла Лора.
Когда мне принесли все блюда сразу, то по выражению лица Лоры поняла, что-то не так.
Лоре блюда приносили по очереди.
Мы пообедали.
Когда вышли из ресторана, к нам подошла девушка.
- Мне приказали Вас проводить.
Лора шла немного впереди. Глядя ей в затылок, вспомнила, как я злорадствовала на ее счет. На секунду прикрыла глаза. И неожиданно в памяти всплыл щенок. Он был ни чей, жил на дачах, играл с ребятишками. Веселый и жизнерадостный, носился рядом с радостным визгом. Не знаю, кому он помешал. Мы услышали его дикий визг, а когда подбежали, то увидели его, он скреб передними лапами и жалобно скулил. Рядом валялся здоровенный дрын, которым ему перебили позвоночник. Умирал он долго и мучительно. Мы ему ничем помочь не могли.
Неожиданно я поняла, что та девчонка Ларка, которая так радостно раньше повизгивала, умерла. Умерла на коричнево-кровавом выщербленном полу, лежа в луже холодной грязной воды. В окружении грязно-белых кафельных стен. Поэтому абсолютно правильно ее с головой укрыли простыней и вынесли ногами вперед.
И что интересно, щенка мне было жалко больше.
Мелькнула мысль о пепле и птице, но нет скорее не возрождение, а рождение чего-то нового. Вряд ли геройского.
Не проплывут пароходы, паровозы и не скажут - привет Лара, и пионеры не скажут салют.
Если бы я была одна, может быть. Но взять на себя смерть и мучения других.
Константин правильно сказал, пора строить черту, не проводить, а именно строить, чтобы упереться в нее, в крайнем случае, лечь у этой черты с дыркой в голове.

Глава 15. Межинские

После обеда нас с Лотой девушка отвела в баню. Мы помылись и отдыхали, потом вызвали Лору, я осталась одна.
Зашла женщина, и сказала, что мне надо поменять простыню на полотенце. Спорь не спорь, разницы никакой. Отдала простыню и обмоталась полотенцем. По предыдущему опыту начинаю соображать. В бане «гости» ходят, завернувшись в простыню или в широкое полотенце, этим определяется статус гостя. В простыне значит повыше, в полотенце соответственно пониже. 
После этого отвели в комнату, где сидела еще одна девушка, на которой также из одежды было только полотенце. Мне предложили выпить пива, вина или чего Вы хотите. Девушка пила вино, я тоже попросила вина. Сидела, отхлебывала по глоточку.
Вошел мужчина, обмотанный вокруг поясницы простынею, и женщина, в таком же полотенце как у нас.
Мужчина улыбнулся нам, девушка на улыбку не отреагировала, вид у нее был, злой и настороженный.
Он спросил.
- Девушки вы не познакомились. Как не как родственники, пусть и не очень близкие.
После этих слов, я поняла, кого напоминала девушка, маму. Девушка с недоверием смотрела на меня.
Мужчина нас представил.
- Это Лариса.
- А это Кристина. Кстати, я тебя вытащил из лап гестапо, могла бы и спасибо сказать.
Немного помолчал.
- Девушки, это Эллина. Кристина побудь, пожалуйста, с ней. А мы с Ларисой прогуляемся.
Мы прошли по коридору и вошли в небольшую комнатку.
- Что будешь пить, разговор может получиться длинный.
- Если можно кофе. Большую чашку.
Он что-то нажал, вошла девушка в передничке, он сделал заказ.
- Все-таки порода в тебе чувствуется, кто твои предки ты знаешь?
Я промолчала.
- Мать тебе ничего не рассказывала?
- Нет, она говорила, что все родственники погибли в Гражданскую войну.
- А кто они были, не говорила?
- Она говорила, что простые горожане, как говорили до революции мещане.
- Слова похожие, мещане и Межинские, князья Межинские. Близкие родственники действительно погибли, отец еще в Империалистическую, старший брат в Гражданскую войну, мать и младший брат, скорее всего, от тифа в Крыму. Они все заболели тифом и лежали в госпитале, когда пришли красные. Госпиталь был военный, да еще инфекционный, всех кто в нем был и больных, и персонал расстреляли. Не знаю чем, твоя мать пленила твоего отца, только что после тифа, худая, наголо остриженная, но он ее спас. Вначале устроил к Павлу Эдуардовичу, тот руководил госпиталем. А потом, она изображала паренька ординарца при командире эскадрона, твоем отце.
Он сделал паузу, давая мне немного прийти в себя.
- А вот дальних родственников много и в России, и за границей, Кристина из Швейцарии. В Питере ты даже знала троих, Элеонору, Алену и Ксению, но есть еще.
- Разве Ксения тоже наша родственница?
- Да, ее в Крыму спас Павлу Эдуардовичу, также как Дашу и Колю. У Ксении на глазах зверски убили ее мать и брата. Дарью изнасиловали. У Коли тоже убили всю семью, но он был тогда еще маленький и легче восстановился после этого.
Помолчал, давая мне время осмыслить сказанное.
- Давай перейдем к делам нашим насущным. Меня зовут Макс, или герр Макс.
Вот так просто, Макс, или герр Макс. Может повилять задницей, в связи с отсутствием хвостика. Ведь со мной разговаривает тот самый, здешний второй после бога. Значит это и есть легендарная личность, про него много говорили, но толком никто ничего не знал. Только то, что он один из самых главных в городе, говорили, что он лично знаком с Гитлером и Гиммлером. Он был и царь, и бог для Театра, Гранд Отеля и многого другого, да чего там для всего этого города и его окрестностей.
Девчонки говорили, что у него нет любовниц, но есть девушки, даже называли некоторых. Почему они его девушки, что они делают, девчонки не знали, но говорили, что многие рвутся попасть в их число.  В общем, это был очень большой босс немцев.
- Я очень занятой человек, и редко трачу время на кого-нибудь. Но если это происходит, то чаще всего я возлагаю некоторые надежды на этого человека. В частности и на тебя.
Опять небольшая пауза. Оцени.
- Вы думаете, если я из князей и многих моих родных убили, я должна предать свою Родину?
- Я офицер СС и СД, в силу своей подготовки ты должна знать, что это такое. Но я как многоликий Янус, имею много разных лиц.
Опять несколько секунд на раздумье.
- Курт, говорил с тобой как офицер СД, он и есть офицер СД, но мне ты нужна в другом качестве. Для работы по одной из моих основных сущностей. Я являюсь частью машины, созданной одной из мировых финансово-промышленных групп. В таких ситуациях обычно говорят винтиком машины, но в данной ситуации это не совсем так. Скорее регулятором, части этой машины.
Опять секунд тридцать на осмысление сказанного.
- Почему я оперирую этими машинными понятиями, чтобы ты поняла, что тут нет ни эмоций, ни каких-то личностных отношений, это машина, она действует по определенным правилам. Я могу осуществлять регулирование некоторыми процессами, но тоже только в рамках заданных ограничений.
Мы смотрели за тобой, и пришли к выводу, что ты можешь стать полезной деталью этой машины, подчеркиваю, не являешься, а можешь стать. Чтобы ты ей стала, тебя надо еще обрабатывать и шлифовать.
Хоп, пауза.
- Когда находят драгоценный камень, это обычно что-то такое, на что обычный человек может и не обратить внимания, типа осколка бутылки обкатанного рекой, но когда его огранят, может получиться прекрасный драгоценный камень. Но в процессе огранки его могут испортить, расколоть или даже он может вообще рассыпаться в пыль. Огранка, это совсем не просто и в первую очередь, для тебя. Это очень тяжелый процесс и физически и морально.
Дескать, думай.
- Мы не требуем от тебя, чтобы ты кого-то выдавала, раскрывала секреты. Не могу полностью тебе это гарантировать, но скорее всего, тебе даже не придется работать против твоей страны, более того, ты даже возможно сможешь приносить ей пользу, передавая часть информации по тем каналам, которым мы сможем тебе сохранить или обеспечить.
Мы постараемся создать тебе прикрытие, чтобы по-прежнему считалось, что ты работаешь на советскую разведку. Чтобы в случае победы Советов ты могла вернуться домой.
Пауза, на этот раз к месту. Шарахнул, так шарахнул. И, похоже, не врет.
- Для дальнейшего продолжения разговора мне нужно твое предварительное согласие. Не нужно ничего подписывать, давать клятвы, ты должна просто сказать да или нет. Если да мы продолжаем разговор, если нет, то мы передаем вашу сеть гестапо, а на твоей базе готовится компромат, т.е. что ты сдала нам разведшколу, сеть и прочие.
Помолчал с мрачным видом.
- Это уже не мое дело. Еще раз хочу подчеркнуть, что я с тобой говорю не как сотрудник СД, а как часть машины, которую твоя компрометация не интересует.
Рентгеновский взгляд на меня.
- Ты можешь задать вопросы.
Не знаю, что нас толкает, вот так, даже не решая, начала выделываться.
- Скажите, а если я скажу, нет, Вас не огорчит, что Вы потратили время?
- В среднем из трех разговоров такого типа два заканчиваются с положительным результатом, а один нет. Так, что и то, и другое учтено.
Холодно и отчетливо, с осознанием собственного состояния удава перед кроликом.
- Говорят о группе, девушек, их называют девушки Макса, Вы предлагаете мне стать одной из них?
- Не совсем, я думаю, что у тебя будут другие задачи, но до окончания твоей подготовки ничего сказать нельзя.
Опять повисло молчание, я спросила себя, ну что, повыеживалась.
- Продолжаем разговор.
Особо думать я не стала, хватило размышлений раньше.
- Да.
А черта. Сразу добавила.
- Но только против своей Родины я работать не буду.
Он помолчал, как бы обдумывая мои слова.
- Значит продолжим.
Глянул так, что перехватило дыхание. Я кивнула.
- Видишь ли, финансовые группы разные, есть заинтересованные в войнах, потому, что во время войны их доходы возрастают, есть не заинтересованные, которым войны мешают вести свои дела, например, нарушаются налаженные связи поставок сырья, схемы торговых поставок. Но практически все они не заинтересованы в установлении кем-либо одним мирового господства.
Опять замолчал, просвечивая меня взглядом. И мне стало страшно, ясно, что сейчас решается моя судьба. Спина похолодела.
Но он продолжил.
- В настоящее время есть две системы, претендующие на мировое господство. Нацисты с Гитлером и коммунисты со Сталиным.
Сейчас перевес на стороне нацистов, поэтому мы играем против них. Я и моя группа. Конечно, скрытно. Скорее всего, так будет продолжаться и дальше. Всемирный режим нацистов вряд ли устроит наше руководство. Но мы не заинтересованы в господстве коммунистов, поэтому если они начнут брать верх, возможно, мы начнем действовать против них. Сталин был вынужден пойти на союзные отношения с Англией и США. Наша цель на данном этапе помочь выиграть антигитлеровской коалиции, при существенном ослаблении СССР.
В голове шумело, господи, что он говорит.
Взгляд спросил - поняла. С трудом глотнула и мотнула головой.
- Ты пройдешь подготовку для работы с высокопоставленными людьми. Если все получиться, то будешь вращаться, в так называемом, высшем обществе. В зависимости от того, что из тебя получится после учебы и обработки, ты можешь стать кем угодно. Запомни, что теперь, твоя судьба зависит от тебя.
- Я хотела бы обговорить, некоторые детали.
Отхлебнув вина из бокала, он сказал.
- Давай сделаем так, ты поговоришь с людьми, которые ведут эти вопросы, с Куртом и другими. Если останутся нерешенные проблемы, то мы их обсудим с тобой. Но еще раз хочу подчеркнуть, что мы вынуждены действовать в определенных рамках. Например, Анну мы не можем отпустить. Но можем, практически, не допрашивая, просто отправить ее в концлагерь. Более того, в лагере подстраховать ее. Имей это в виду.
Затем встал и пошел к двери, у нее обернулся.
- Да еще, пообщайся с Кристиной.
Девушка проводила меня в комнату, где сидела Кристина, в руке у нее был все тот же бокал с вином, я тоже попросила принести вина.
Вид у Кристины был расстроенный. А меня в голове полный ералаш.
- Кристина ты княжна Межинская?
- Нет, мама была княжной.
- У меня тоже.
- Твоя мама осталась добровольно в большевистской России?
- Не уверена, что добровольна, когда белые эвакуировались из Крыма, она болела тифом. Так же как бабушка и мамин брат, но они погибли.
- Мама говорила, что в Крыму погибли многие из нашей семьи.
- А как ты попала сюда?
- Когда началась война, я пошла добровольцем в армию, попала в разведку и меня забросили сюда.
- Ты, что работаешь в ЧК, или как сейчас НКВД?
- Нет, я была в армейской разведке.
Она с удивлением смотрела на меня, даже глаза расширились.
- И ты это здесь спокойно говоришь?
- Они и так все знают.
- Они предложили тебе работать на них?
- Да.
- И ты согласилась?
- Да.
- Я тебя не понимаю. Нет, я не соглашусь.
- Если бы я не согласилась, то погибли бы многие люди, в том числе дети.
- Но стать предателем, и работать на бошей. Это же потерять честь, гордость. 
Во мне, что замкнула, хотя я не кричала, продолжала говорить спокойным голосом.
- Кристина, когда тебя арестовали, ну захватили, тебя насиловали, избивали, пытали? Ты видела, как насилуют детей и что с ними, потом бывает? Тебе приходилось выбирать, засунуть свою гордость в заднее место, или смотреть как будут насиловать, убивать женщин, которые помогали тебе, и их детей? Знать, что твое гордо сказанное нет, обернется истязанием, а может и смертью близких? Есть вещи, на которые я не соглашусь никогда, но сейчас мне предложили вариант, на который я согласилась.
Кристина помолчала, потом накрыла рукой мою руку.
- Прости. Мы говорим, что нам трудно в эмиграции, но я учусь в Университете и работаю в Банке, неплохо зарабатываю.
- Как ты попалась?
- В Банке знали, что у меня есть родственники в Париже, предложили отвести посылку в один из Банков Парижа, заодно повидаешь родственников, привезешь им чего-нибудь. Я согласилась. Приехала к родственникам, ночью к ним вломились боши, нас арестовали. Привезли в отделение гестапо. Пришел мужчина в гестаповской форме, вывел меня из здания, посадил в автомобиль, а дальше мне накинули на лицо тряпку с какой-то гадостью, очнулась я уже здесь.
- Чего они от тебя хотят?
- Их интересовало, где посылка, я не успела отнести ее в Банк. Ну а тут предложили поработать на них. Что делать, пока не знаю?
- Кристина, а ты знаешь, что такое мировые финансово-промышленные группы?
- Да я знаю, что такое МФПГ.
Кристина знала, она прочитала, мне целую лекцию о финансово-промышленных группах, о мировых ФПГ, работающих в нескольких странах.
Я спросила. - Могут, ли они влиять на политику?
Она рассказала о немецких группах Шахте, Круппе, Тиссене и прочих, о том, что именно они привели Гитлера к власти.
Пришла женщина и сказала, что нам пора ужинать.
После ужина, нас развели по разным комнатам. Подумала, все, о чем угодно, но так ничего толком не спросила о родственниках, да и о ней самой, как она живет, есть ли у нее кто-нибудь. Мелькнула мысль, это наше советское «сперва о работе». А может это просто была реакция на разговор с Максом.
Потом я справлялась, что стало с Кристиной, мне сказали, что с ней все в порядке. Как не странно, но я в этом позже убедилась сама.
Два дня обсуждала с Куртом и еще двумя людьми дальнейшие условия, что будет с моей сетью, с хозяевами конспиративных квартир и другие вещи.
Выяснилось, что моя семья уже не в Ленинграде, они перебрались в Москву.
Договорились, что меня не будут задействовать в мероприятиях против СССР, основная работа с немцами и гражданами других стран. Я начала настаивать, что не буду работать против немецких коммунистов. Тут, кто-то легонько постучал мне по голове. – Ку-ку.
Я повернулась, за спиной стоял Константин, он покрутил пальцем у виска. Наверно действительно, ку-ку.
Последовав его совету, я пошла в библиотеку в нашем общежитии, познакомилась с Мариной одной из библиотекарей, которая рассказа мне много интересного про дореволюционную и эмигрантскую русскую литературу. Мы с ней много разговаривали и о жизни в эмиграции, она жила раньше в Берлине, в середине 30-х годов переехала в Бельгию, помыкалась там, а когда пришли фашисты, попала в концлагерь. Потом познакомилась с другими библиотекарями, среди них были две женщины, которые хорошо знали нашу советскую «арестованную» литературу. Одна из них Ольга сама была арестована в 39 году. Кстати очень неохотно, но она подтвердила кое-что из того, что я прочитала в материалах о репрессиях в СССР. В библиотеке открыла для себя огромный мир, не хватало времени для знакомства с ним. Жутко ругала себя, что не пришла раньше в библиотеку и потеря целый месяц.  Тем более что свободного времени в этот начальный период было предостаточно, а сейчас все было расписано поминутно, кроме всего прочего мне присвоили артиста 4-го класса и гоняли еще на этом фронте.      
Между тем шла и моя  «огранка» по деятельности, которой мне предстояло заняться. Соответственно из самого «приятного», совершенствование секса и наука совращения мужчин. Учитывая, что в это время все мышцы болели, из-за спортивно-танцевальных занятий, тело требовало свалиться в кровать или в ванну с теплой водой, секс, специфическая походка или принятие соблазнительных поз были самое то.
Господи, Ларка тебе приходиться заниматься такими вещами, а ты о боли телесной. Что с тобой стало?
Правда, что-то в тебе еще шевельнулось, когда ты увидела свою знакомую Дашку. Кира ее вывела, после того как Плюм наглядно ей объяснил, что такое попен гаген, похоже без вазелина. Девчонка, только всхлипывала, глотая слезы и сопли, наверно ей также наглядно сказали шуметь нельзя. 
Я решила попробовать помочь девчонке, попробовала поговорить с Зигфридом, потом с Куртом. Хотя они говорила, да-да посмотрим, поняла, что все без толку. И попросила Отто. Это был один из людей Макса, как я поняла, после Макса он был одним из главных. Через несколько дней, мне была продемонстрирована народная мудрость, на счет благих пожеланий.
Зашла по какому-то делу в центральный зал Гранд Отеля, довольно большой зал ресторан со сценой. В привилегированной зоне за столом сидела Дашка, а рядом один из важных немецких чинов. Я уже знала, что он садист и любитель молоденьких еще не вспаханных девочек.
Пришибленная, выползла из зала, в коридоре наткнулась на Константина.
– Ты чего такая расстроенная?
Попыталась ему объяснить. – Дура, сказала бы мне. Сейчас единственное, попробую ей обеспечить последующую реабилитацию. Кстати я думал, что ты расстроилась по другому поводу.
По какому именно я спросить не успела.

16. В поле

На следующий день утром 21 ноября Курт мне объявил, что я временно перехожу в подчинение оберлейтенанта Кранца, вот этот унтер-офицер, его подчиненный, он мне все дальше разъяснит.

Мы с унтером поехали в казарму на окраине города, где мне в каптерке выдали комплект формы, свитер, нижние белье и еще всякую всячину. Форма была с петлицами СС, но без знаков различия. Унтер заставил меня при нем раздеться донага и переодеться, при этом кое-что из одежды забраковал, сходил в каптерку и поменял.

После чего мы погрузились в машину, грузовик с брезентовым верхом. Унтер с водителем в кабину, а мы три девушки и восемь солдат сели в кузов. Одна из девушек, судя по ее багажу, была врач или медсестра, а вторая с таким же багажом, как и я.

Ехали около трех часов. Прибыли в рабочий поселок Звартокс, в нем находился штаб отряда Кранца. Поселок был назван по имени бывшего владельца фабрики Звартокса. Поселок выполнял функции районного центра. Отряд Кранца совместно с местной полицией занимался охраной территории района.

Оберлейтенант Кранц объявил нам со второй девушкой, что мы будем исполнять обязанности переводчиц в мобильных группах.

Представил нам наших командиров, сказав, что мы находимся в их полном подчинении, все, что прикажут, обязаны выполнять. В случае несогласия с приказом, можем его потом обжаловать, но выполнить обязаны.

Моим начальником стал оберфельдфебель Рейнхольд, среднего роста и сложения мужчина лет сорока.

Состав группы был следующий, оберфельдфебель СС, пятерых солдат СС, плюс я. Среди солдат было два штурмана – это старослужащие солдаты и три манна, то есть молодые солдаты. Кроме того, в группу входили одиннадцать местных полицейских, в основном белорусы. Группа была конная, но в ней также были двое саней, которыми управляли полицейские. На одних санях находился наш багаж, на других багаж полицейских.

Так как я на лошади ездить не умела, то первоначально ехала в санях, что практически сразу породило проблему. Уже было достаточно холодно, солдаты по очереди грелись в санях. Для этого в них было большое толстое одеяло. Когда было холодно, то под этим одеялом лежала и я. По крайней двое из пятерых солдат пытались активно «согреть» меня, когда оказывались со мной под одеялом. В особенности один из штурманов.

В общем, я быстро начала ощущать прелесть службы женщины, в части состоящей из мужчин. Опыт службы в коллективе у меня был только из разведшколы, но там служили в основном девушки. Здесь же я оказалась одна среди мужиков. Даже оправиться было не просто, начальник сразу предупредил, что оправляться можно только вдвоем. Причем один оправляется, а другой караулит, потом меняются. Он устроил взбучку двум солдатам, когда засек, что они оправлялись одновременно.

Меня он сразу предупредил, что если кто-либо из солдат меня изнасилует, то попадет в штрафбат. Но вот распускать руки солдатам разрешалось, поэтому, как себя поставишь, так и будет. Причем оружие холодное или огнестрельное мне против сильно настойчивых ухажеров применять нельзя, под страхом того же штрафбата.

Постепенно отношения с мужиками наладились, но такая ситуация подтолкнула меня к быстрейшему обучению верховой езде. Через пять дней я уже довольно уверена, держалась в седле.

В зоне нашей группы находились три больших деревни и штук пять маленьких, в одной из них было всего шесть дворов, причем два заброшенные.

Кстати проблемы общения с женщинами у солдат не было. Некоторые из местных женщин сами охотно шли на контакт, к этому было много разных причин, да и принудить девушку или женщину солдатам нашей группы не составляло особого труда. Хотя старшие наш и полицейских следили, чтобы явного насилия не было. О партизанах ходили какие-то слухи, но реально мы с ними ни разу не встречались.

В деревнях было немало мужчин, как местных, так и примаков. Оказавшиеся в окружении солдаты иногда оставались в деревнях и становились примаками.

В задачу группы входила проверка и регистрация мужчин, надзор за порядком, ликвидация бандитских групп и задержание выходивших из окружения советских солдат. На моей памяти мы захватили одну группу окруженцев из шести человек. Сопротивления они не оказали, так как были очень истощены. Кроме того, принимали участие в общей операции по ликвидации большой группы, но кто они были бандиты или действительно партизаны не знаю. Они попробовали прорваться через наше расположение, у нашей группы с ними была только перестрелка, потом они отошли. Окончательной их ликвидацией занимались уже другие. Позже я слышала, что весной следующего года уже развернулось сильное партизанское движение.

Постепенно у меня начало складываться мнение, что на самом деле наша часть — это своего рода учебное подразделение. Нас русских девушек, что говориться проверяли на вшивость, проверяли, как мы сможем поставить себя среди мужиков и заставляли убивать. Потому что, убить человека в первый раз не просто. Солдат меняли через три четыре недели, скорее всего, чтобы они прошли подготовку в полевых условиях. Нескольких солдат я узнала, они были из охраны Гранд Отеля.

Через неделю я уже чувствовала себя довольно уверено, на девятый день мы в одной из маленьких деревушек задержали молодого парня, он был явно из интеллигентной семь, скорее всего офицер. Хозяйка избы, явно его выгораживая, заявляла, что он ее двоюродный брат из соседнего небольшого городка. Я решила помочь парню, подсказала ему кое-что, и перевела не совсем то, что он сказал. Рейнхольд парня отпустил. Когда мы приехали в другую деревню он вызвал меня в избу, приказал раздеться. Деваться мне было не куда. Потом он указал на скамью, потом на кусок ветки на столе. – Возьми это. Ложись. На живот. Ветку зажми зубами и обхвати лавку руками.

Еще не вполне понимая, в чем дело, я выполнила его указания. От боли, резанувшей по спине, я чуть не свалилась с лавки, но только сильнее вцепилась в лавку и в деревяшку. Он ударил еще два раза. Потом приказал встать и одеться.

Когда я оделась и вытянулась перед ним по стойке смирно, он сказал.

- Еще раз устроишь такой фокус, я тебе всю шкуру спущу и со спины, и с задницы.

Сказано это было на практически чистом русском языке.

- Разрешите идти герр оберфельдфебель.

- Иди.

Прошло дня четыре, мы ехали по лесной дороге, не помню, кто заметил следы. Неподалеку от дороги прятался парень лет двадцати или двадцати пяти.

Документы у него были в порядке, примак из соседней деревушки.

Но вел он себя как-то не так.

Рейнхольд приказал забрать его с собой, и проверить, откуда он шел. Немного погодя обнаружили следы, ведущие к дороге. Штурман, солдат, двое полицейских и я пошли по следам. Вскоре вышли к избушке, типа охотничьей заимки. Внутри на полу лежал труп истерзанной и задушенной девчонки лет двенадцати. Полицейский побежал к отряду. Когда подошли еще люди, то в десятке метров нашли еще одну девочку с проломленной головой. Эта была еще моложе, лет восьми или девяти.

Когда приехали в деревню, то выяснили, что парень, живя примаком у одной из женщин, совратил ее четырнадцатилетнюю дочь и еще одну деревенскую девчонку. Когда это вскрылось, он убежал, переночевал в заимке, а утром увидел двух девчонок. Младшей проломил голову дубиной, а старшую затащил в заимку, изнасиловал и задушил.



Убить человека в особенности первый раз совсем не просто, даже если он отпетый мерзавец. Начальники у меня были хорошие психологи.

Вид растерзанных девчонок был жуткий, у меня, когда я увидела их тела, наступил шок. Парень канючил, говорил, что готов служить в полиции, выполнять самую грязную работу. Местные требовали выдать его им. Меня позвали в дом, где за столом сидели оберфельдфебель Рейнхольд наш начальник группы и старший полицейский Федор. Они налили мне треть стакана самогона, я с ними выпила. Спросила. - Вы его повесите?

- Он в полицию просится. Федор возьмешь его себе в полицию?

- Да можно.

- Вы что, это же тварь?

Федор посмотрел на меня.

- А ты думаешь, в полиции ангелы служат. Да и убивать ему будет не обязательно, так будет насиловать.

Рейнхольд засмеялся. Потом спросил.

- Федор, а он тебе очень нужен?

Федор скривил лицо и сплюнул.

Рейнхольд, с какой-то улыбкой, от которой у меня мороз пробежал по коже, посмотрел на меня и сказал.

- Девочка, ну тогда решай ты.

Он забрал у меня карабин, достал из кобуры парабеллум и протянул мне.

Плеснул мне в стакан еще самогона.

- Решай.

И я решила. Выпила, вышла из дома, спустилась с крыльца и крикнула.

- Николай давай его сюда.

Полицейский Николай пихнул парня, когда они подошли к дому, я сдвинулась, так что бы парень оказался между мной и стеной дома. Рука с парабеллумом у меня была за спиной, я вскинула ее и выстрелила. Выстрелила наверно рано, не подняла до нужно уровня, попала в живот. Парень согнулся, но поднял голову и уставился на меня. Я еще два раза выстрелила. Он упал, но еще шевелился.

Рядом оказался Рейнхольд.

- Контрольный выстрел.

Он направил мою руку, но выстрелить я не успела. Бабка одной из девочек с воем кинулась вперед, и начала пинать ногами, лежащее на земле тело. За ней кинулись еще несколько деревенских.

Я не заметила, когда Рейнхольд забрал у меня парабеллум. Согнулась, меня вырвало. Когда я распрямилась, Федор сказал.

- С боевым крещением.

Рейнхольд спросил.

- На лошади ехать сможешь?

Я кивнула. Он накинул мне на шею ремень моего карабина и пихнул в сторону лошади. Скомандовал.

- Поехали.

Вскоре мне выпало еще одно испытание. В одной из деревень задержали двух девушек, одну дочку деда – лесника, а другая была Горлица. Девушкам радисткам в нашей разведшколе часто давали птичьи псевдонимы. Увидев меня, она испугалась. Я сделала вид, что ее не знаю, она успокоилась. Кроме Рейнхольда при допросе присутствовал еще и Федор. Хотя девушек уже обыскали, Федор еще раз ощупал Горлицу, потом заявил, что он хорошо знает деревню, из которой она была по легенде.

Рейнхольд засмеялся. – Переведи ей, что это ее земляк. Она может выбрать пойти с ним, чтобы вспомнить в постели.

Он засмеялся и еще раз подчеркнул. - В постели общих знакомых, или остаться на ночь с нашими пятью ребятами.

Горлица побледнела и ушла с Федором.

Через час ее привел назад один из полицейских. Рейнхольд распорядился ее отпустить.

Я сделала вывод, что в окрестностях есть отряд или группа наших разведчиков. Поэтому очень испугалась, когда стянули в большую деревню пять групп, таких как наша, и объявили, что мы будем учувствовать в облаве.

Наша группа участвовала только в перестрелке.

После этой операции меня забрали из группы в распоряжение штаба оберлейтенанта Кранц.

Нас собрали пять девушек, для прохождения дополнительной подготовки. В группах у нас были карабины, при штабе учили обращаться с автоматами, немного познакомили с обращением с пулеметом. Главный упор был на ориентирование и выживание в лесу, а также обращение с ножом. Оказалось, что по программе, необходимо не просо убить, а еще убить человека ножом или голыми руками. Но здесь уже была отработанная технология.

Девушку с ножом спускали в яму, туда же запускали мужика. Из ямы девушку вытаскивали либо после смерти мужика, либо через сутки. Но если мужик побеждал в схватке, то девушка поступала в его распоряжение на сутки. Он не имел права только убивать и калечить девушку, за это наказывали.

Мне задачу усложнили. В яму опустили девчонку подростка лет тринадцати четырнадцати ей дали полуметровую палку, потом запустили мужика и практически одновременно разрешили мне с ножом опускаться вниз по канату. Если он успеет отобрать у девчонки дубинку, то мне убить его будет не просто.

Когда я спустилась, он уже был около девчонки, перехватил дубину и пытался ее вырывать. Девчонка вцепилась в дубинку и пока еще ее не выпустила. Хорошо она в нее вцепилась, но ясно, что скоро дубина будет у него. Я поняла, что не успею достать его, он встретит меня ударом дубины.

Воспользовавшись тем, что он стоял ко мне боком, и шея у него была открыта, я метнула в него нож.

Устроили разнос, метать нож было рискованно, могла остаться безоружной, но с другой стороны мужика я убила.

Тогда я перенервничала, была перспектива, что меня опять пошлют в яму.