Рай на земле

    
  Известна   деревня Сухаревка в  нашем лесном краю   нелегкой судьбой.  Начнем с того, что это была ничем вроде бы неприметная небольшая деревня. Три десятка домов  в  живописном месте,  с большими огородами,  со скотиной - с коровами, свиньями, лошадьми, гусями, курами. Но пришла негаданно беда. Как  и к  огромному числу деревень, до того  мирно живших и  украшавших свой край. Были  жители  работниками совхоза, но пришло время, когда деревня на отшибе  вдруг стала неперспективной, и было решено ее переселить.  Дело крайне невыгодное,  надо   найти, построить для переселенцев  жилье. Да и не всем захотелось  уехать.  не захотелось  старикам отрывать  себя от родной земли, от насиженных мест. Начальство же с удовольствием отказалось от  тех, кто остался в своем доме век доживать. Какой от стариков  толк!.. 
        Вот такая напасть.   Все  завязалось в единый узел.  Последняя это была деревня в океане леса. Заснула  деревня в забытьи мертвым сном.  Сперва не  стало тут семей многодетных   -  всех детишек едва дюжина набиралось. Надо было детей в соседний поселок в  школу возить.  Дорога грунтовая, пятнадцать километров,  по которой в осенние дожди не проехать.  Раньше, по расписанию, раз в неделю   приезжал сюда автобус  или  даже осенью  по  грязи добиралась сюда лавка с товарами, - тоже в неделю раз - соль, спички подсолнечное масло, сахар. Белая пшеничная мука "крупчатка" пользовалась большим спросом.  Все, без чего не прожить. И пенсию привозили старикам.  Скоро поняли,   детишек мало, их надо в интернат устраивать, только  на каникулы домой возвращать. Сплошная головная боль. Раньше  тут даже  фельдшерица жила,  можно было  лекарство от простуды, от кашля, от головной боли  взять,  но она уехала и доброе бревенчатое здание опустело.  О школе  можно было только мечтать, это строение, где еще и клуб был,  хотели  под школу приспособить. Можно, да  нельзя. 
       И враз жизнь заглохла. Поначалу  осталось в деревне домов десяток  жилых, со стариками и  старухами, остальные избы  стоят пустые.  Потихоньку все сползло на нет.   Порушилась, запустела, стала зарастать  дорога.  Старые  люди понимающие, не жаловались, на что-то надеялись, терпеливо ждали лучших дней.
    Первый звоночек  прозвенел  нежданно-негаданно, когда  свалилась в жару Ефремовна и в одночасье померла. Не смогли вызвать врача вовремя. Жила она одна, ни на что вроде не жаловалась, а зашедшая к ней  соседка обнаружила старуху на полу бездыханной. Перед тем   Ефремовна  побывала в соседнем поселке, в больнице, а потом полтора десятка километров обратно   шла...
     Поползли по деревне разговоры, что надо куда-то перебираться. Нет тут перспектив.  Кому в другую деревню придется ехать   к дочери, кому  к сыну, живущему далеко  в рабочем поселке. Обуза -  стало часто повторяемое в деревне  слово.  Уехали, разъехались дети. Не каждый устроился  хорошо, у кого сын живет в общежитии,  другой сам живет на съемной квартире.   
    В доме  на три окошка на краю поселка жили  тетка Аглая с дядей Пашей. Люди немолодые и одинокие. Никто к ним не приезжал, никакой родни  у них не было.    Жили еще тем, что растили и продавали скотину, подрост скота,  птицу, кур, свиней. Крайне трудное для стариков, но единственное дело. С огорода да с луга  выращивали скот.
         Никто в мире про них не знал, не ведал, и сами они не выбирались за пределы деревни. Никто нигде про их заботы не знал, не ведал теперь. Стала  деревня краем, в стране неучтенным. Не будь столбов с электрическими проводами, одичал бы народ.  Это был их мир. Другого мира  у них не  было. Бабка Аглая была набожная, хоть  в церкви не бывала. Какая церковь в деревне, что вы! Зато водились у нее божественные книги, и раньше ей жители  приносили  рубль-два,  чтобы  по усопшему рабу божьему в годовщину смерти молитву прочитала. Рубль, два. а все подспорье. Дело даже не в деньгах, люди память блюли. В дому у нее стоял запах  восковых свеч, в углу на божнице  стояло несколько темных старых  икон с едва проступавшими ликами.
    
     Испуганные  старушки собрались у дома, стали  Ефремовну в вечный путь собирать. Устроили поминки, бабка Аглая клала земные поклоны, вместе с ней  другие на колени становились. У всех смурно было на душе.  Мужиков не было, они собрались в доме только к выносу, а до этого вырыли на погосте могилу, на хорошем светлом месте, в дальнем углу. Собрались все помянуть в опустелой избе.  Вот тогда  и появилось тяжкое слово «обуза».  Оказалось, не нужна  деревня. Оказалось, не нужны люди.
     Если подумать о далеком прошлом, это не первый случай, когда гибло все. Сжигали селенья полчища Мамая, чума косила людей, вымирали деревни   в голодные годы, но даже в тяжелое военное лихолетье  люди восстанавливали свои дома. А тут против людей выступила леденящая душу политика. Неперспективная деревня, а что надобно сделать, чтобы стала она перспективной?  Не посчитались с людьми, сидящие в далеких кабинетах начальники порушили устоявшийся веками быт.
     Особенно заметно стало умирание деревни в зимние холода. Лишь к некоторым домам шла протоптанная тропочка от дороги. Да и то, не выходили по зиме люди за ворота, старики не расчищали снег перед домом.
     Свет еще подавали по проводам, окна жилых домов были освещены.  У  кого-то раньше даже имелся телевизор, единственное доступное развлечение, соединявшее глубинку с городом. Город  был где-то за тридевять земель. Посмотреть к соседям кино  приходили  те, кто победнее, кто  телевизора не имел. 

       Бабка  Аглая  и   дядя Паша не ходили  смотреть  по другим соображениям. Грех это, убежденно говорила старуха, и дед кивал ей. Все беды от этой адской машины пошли. Дети из-за нее  разбежались, увидав городскую жизнь. Из армии парни домой не возвращались, девчонки тоже уходили, так как не было для них женихов. Работы нет, никому не нравилась работать  в поле и на ферме от темна  до темна.  Не ждали, где солнце на востоке поднимется, вставали по утрам, укладывались спать, когда  запад стемнеет. Вставали до зари, впотьмах возвращались.
      Невыгодно государству  деревню держать. Зарезали, погубили деревню. Не стало сил жить, как жили до этого. Остатние жители клуб и пункт фельдшерский распилили, растащили на дрова.  Лишь фундамент от строения остался. А где старикам  дрова на зиму взять? - никто с них обязанности заготовлять дрова да  сено не снимал.

   Все ближе подходила тайга, зарастали лесные тропы. В войне с  людьми тайга всегда  победителем выйдет. Гудел  осенью привычно лес, но это у  Павла не вызывало тревожных мыслей.  Только когда подходила гроза,  налетал сильный ветер, бабушка  Аглая  испуганно крестилась и просила бога, чтоб не порвались провода, не остаться бы без света.  Дед  всю жизнь проработал  в деревне электромонтером, и на его доброй душе числились  все столбы, которые  шли в их деревню. Не дай бог, будет обрыв. Ладно бы, телефонная связь порушилась, а ведь  можно под напряжение попасть. И какой из него, Павла, теперь электромонтер. не ворона он, на столбу сидеть, сил  нет никаких.  Когда даже два года назад    обрыв на телефонной линии был, так так все же выезжала  ремонтная бригада.

    Со смертью  Ефремовны в деревне  опустело сразу  три дома. Дом Марьи Ефремовны  остался без хозяйки,  и родителей своих  забрали к себе дети. Осталось два: дом Аглаи и  Серафимы Антоновны, еще бодрой восьмидесятилетней бабки,  у которой во дворе пес и куры.  И вот однажды  пес завыл от голода.   Ушла старушка в  лес и не вернулась. Кто и  как ее будет искать, их в деревне три души было только. Теперь две. Покормил Павел пса и выпустил его хозяйку искать. Пес  лучше человека беду почуял  и побежал в лес. К середине дня песик  возвратился и Павел  пошел с ним. Пес скулит и   речке тянет. У пенечка на бережку Серафима Антоновна лежит, кофточка  порвана. Пес ее  пытался  с земли поднять,  за собой тащить,  кофту всю зубами порвал.
   
   Пошел дед в соседнюю дальнюю деревню, упросил мужиков, они на берегу могилку выкопали.    Крест деревянный поставили,  и Аглая полный чин по подружке отслужила.
   Никто из начальства не поинтересовался ее  судьбой. Ни совхозное начальство, ни милиция.
    Так  остались  в деревне Сухоревка два залетних старика: бабка Аглая и дед Павел.  Вдруг откуда ни возьмись приехал и поселился в деревне поп, откуда-то издалека добравшийся,   хранимый  Господом отец Иоанн.  Чтобы безгрешную жизнь вести.   О  нем добрая слава скоро пошла. По лету стали приезжать сюда люди. Тихие, незамутненные места.  Водит  батюшка Иван приезжих к  кресту на  берегу, где покоится  мученица Серафима Антоновна. Говорит о  ней, что всю жизнь она безгрешной была, никому в жизни зла не делала в бога верила в Иисуса Христа. Любила речушку, лес, пташек божьих.   Приезжим можно в деревне  в  любом доме с благословления батюшки остаться можно переночевать. О богоспасаемом месте по району слава распространилась.  Слово, сказанное отцом Иоанном, многим помогает. 
   Недавно в Сухаревку новые жильцы   приехали.  Дети у  них взрослые, в городе остались. Машина у  приезжих есть,  лодка моторная. Свое хозяйство собираются вести.  Дети их навещают. Может, ненадолго и возродится тут   жизнь. Эх, нет,  никак без молодежи деревня не возродится, погибнет все в темном дальнем углу. Хотя и говорит отец Иоанн о  рае, не построить его на земле.