Я так давно не танцевала. Гл. 7. Окончание

 


    С каждым весенним днём солнце садилось всё позже, а вставало всё раньше. И для неё это было настоящим спасением. День, заполненный до самого вечера делами и заботами, пролетал почти незаметно, если можно так выразиться, почти на автомате, а вот ночь, ночь изматывала бессонницей, грустными мыслями, щемящими воспоминаниями и хотя продолжалась она в мае всего -то часов пять, но превращалась в настоящую пытку. Пока оставалась только надежда, что эта пытка с каждым новым днём естественно будет уменьшаться. Страшно было подумать, что с конца июня эти жуткие, изматывающие ночи снова станут увеличиваться и пытка снова станет нестерпимой.
       Кира  с надеждой посмотрела на висящий на кухонной стене деревянный круг часов. Витые, чёрные стрелки показывали половину четвёртого ночи, ещё чуть- чуть, какой-то час и наступит рассвет и с ним  окончатся сегодняшние ночные мучения. Она сидела за кухонным столом, перед ней стояла  початая  бутылка  коньяка, в раздумье  наполнила очередную рюмку и  только собралась выпить, как услышала, что Лёва  вышел из своей комнаты. Слышно было, как он шлёпает по коридору, потом,  как спустил в туалете воду. Она быстро накрыла бутылку полотенцем и виновато ждала.
Мальчик заглянул на кухню, посмотрел на неё сонными глазами и спросил: « Ма, ты чего не спишь? Опять голова болит?»
--Да, Лёвушка, опять болит. Спи, мой хороший, спи. И не волнуйся, голова сейчас пройдёт. Почему ты опять без тапочек? Пол холодный.
Лёва медленно, почти с закрытыми глазами пошёл досыпать.

        «Что же я делаю?»- Кира  вздохнув покрутила  рюмку в руке, но потом всё же  выпила залпом это спасительное зелье. Голова не болела, она просто с каждой новой порцией становилась тупой и дурной, мысли начинали путаться  и уже не так обременяли в этом искусственном тумане и, пускай ненадолго, появлялась спасительная видимость  безразличия ко всему.  Поставив бутылку на место в шкафчик, она поплелась на ватных ногах в спальню. По пути заглянула в комнату, где  широко раскинув руки посапывала Лиза. Слёзы подступили к самому горлу, она еле сдержалась, чтобы громко не разрыдаться, лишь с горечью подумала: « Я даже этого позволить себе не могу, прошло почти три месяца, а я  вдоволь не могу нареветься, накричаться, наораться. Надо быть сильной, надо быть сильной... А как? Меня даже хмель не берёт. Всё внутри будто выжжено, пустота в душе и боль в каждой клеточке. Господи, зачем ты так со мной?»  Потом подошла к стоявшему на туалетном столике возле кровати портрету Феликса, погладила, поцеловала и без сил, не раздеваясь, плюхнулась поверх одеяла.
    Утро наступило как обычно по расписанию в половину девятого, когда Лёва включил свой компьютер и у него начался очередной урок на удалёнке. Через два дня в субботу ему исполнялось пятнадцать, он заканчивал восьмой класс и оставалась последняя неделя этого трудного учебного года. Кое-как Кира приготовила завтрак и пошла будить Лизу. Та, немного покапризничав, всё же начала с неохотой одеваться. Идти никуда никому не надо. Режим учёбы на удалёнке пока не отменили  и неизвестно, когда  он закончится. Кира работала дома, издательство еле- еле выживало, заказов стало крайне мало, но все сотрудники проявляли необыкновенные усилия, чтобы как-то в это непростое время  удержаться  на плаву. Переводов художественной литературы почти совсем не было. В основном, поступали какие-то малоинтересные статьи и рефераты немецкого происхождения. Кира нехотя бралась за любую работу и только потому, что она теперь была в семье главным добытчиком. 
            Покормив детей, даже не убрав со стола, включила компьютер и обнаружила новый текст, который надо было перевести к завтрашнему  дню. Превозмогая ночной недосып, начала потихоньку переводить. Потом плюнула и, положив голову на руки, тут же за столом заснула. Но выспаться не удалось: кто-то настойчиво пытался её разбудить. С трудом открыв глаза увидела склонившуюся над ней Люсю.
--Ты опять не удержалась? Опять? - Люся качала головой и не могла скрыть своего возмущения, - Кирюш, ну возьмись за ум, ты же сопьёшься! А дети? Зачем им такая мать? Какой пример ты подаёшь? И нас пожалей хоть немного, если сопьёшься, мы же с Аркадием их не вытянем!
--Да, конечно,- промямлила Кира, пытаясь сосредоточиться,- Люсик, ты понимаешь, мне жить не хочется, мне без него плохо... очень плохо — металлическим голосом произнесла она, закрыла глаза  руками, по щекам полились слёзы.
--Я понимаю, но время лечит, так считается.- Люся прижала её голову к своей груди, гладила и продолжала тихо наставлять,- надо взять себя в руки. Ты же не можешь ничего изменить. От нас в этой жизни так мало зависит, а возможно вообще ничего. Такая судьба! Сходи в храм помолись. Встряхнись наконец! Ты когда голову мыла последний раз? У тебя дети!! Это самое главное, что должно тебя сейчас волновать, во имя Феликса ты обязана не распускаться, заботиться о детях. Даже Аркадий держится, а ему каково представь!- в задумчивости проговорила Люся и закусила губу, будто что-то ещё хотела сказать, но раздумала.

       Кира сидела и всё ещё осоловелыми глазами отрешённо смотрела куда-то в пространство, потом равнодушным голосом поинтересовалась:
-- Как себя чувствует Аркадий Львович? -  пожалуй, спросила больше из-за приличия, но Люся подробно и в красках стала рассказывать про него.
    В голове всё равно все мысли были только о Феликсе. Он заболел в конце прошлого года этим кошмаром под новым названием ковид, резко поднялась температура и больше недели не спадала ниже тридцати девяти градусов, страшно кашлял, пришлось вызвать Скорую. Они- то и предположили самый худший диагноз да ещё  обширное воспаление лёгких. Отвезли в больницу, куда Кире, естественно, вход был закрыт. Объявили домашний карантин для неё и детей. Но поскольку никто не заболел, Кира сомневалась, что диагноз ковида был поставлен правильно. Связи с Феликсом никакой не было, через три недели позвонили  и сухо сообщили, что случай был безнадёжный, лёгкие поражены на 70 процентов и  организм не справился.
--Ты понимаешь, мне даже похоронить его не дали! Нет, ты этого не можешь понять!  Он там один мой Феликс, мой любимый, мой родной  мучился и никого не было рядом — все чужие. И название -то какое дурацкое  у госпиталя. Там все что ли коммуной умирают? Нечеловеческое слово, Люсик! Жестокое, страшное, слово обречённости,- и она опять закрыла глаза рукой, пытаясь скрыть слёзы.
--Прекрати истерику, Кира. Вдруг Лиза зайдёт, ты же перепугаешь ребёнка. А Лёва? Он и так еле-еле после потери матери оправился! Что ты творишь?!- рассердилась Люся. Каждый раз приезжая сюда, ей приходилось выслушивать и успокаивать её. Но это мало что давало. Кира никак не могла справиться с депрессией. Немного помолчав, Люся предложила:
--Давай чаю попьём, так и быть -сама заварю. От тебя перегаром несёт, детей бы постеснялась. Лёва уже взрослый, всё понимает. Не срамись!.
Кира немного успокоилась.
--Тогда уж лучше кофе,  я спать хочу, а перевод надо к завтрашнему дню  сделать. - она тяжело вздохнула, потом вспомнила, что и не умывалась, и не причёсывалась сегодня,- я в ванную пойду. Ты права, права во всём.

         --Как она там? Как Лиза, как  Лёва? - спросил Аркадий Львович, когда Люся вернулась. После того, как пришла эта беда, Аркадий Львович попросил Люсю переехать к нему. Он не представлял, как сможет пережить потерю самого любимого, самого первого сына, сына  своей ненаглядной Эльзы. Все жалели его, поддерживали, по возможности звонили и приезжали, но никто не мог ничего изменить .
       Уж он-то  понимал Киру лучше всех, чувствовал её горе, которое перекликалось с его собственным.
--Я не уверена, Аркадий, что мы всё сделали правильно. Надо было всё- таки ей сказать правду. Ты даже не можешь представить, что с ней происходит, - Люся долго молчала, прежде чем продолжила,-не хотела тебя расстраивать, но она начала пить, а для женщины  это просто конец. Выдержит ли? Даже не представляю.
Аркадий Львович в недоумении посмотрел на неё,- и давно ты заметила, что Кира пьёт?
--Давно, к сожалению почти сразу же, как ей сообщили, что Феликса нет. 
--Ну мы же наоборот хотели её поберечь, чтобы не пришлось его терять дважды. Врач ведь сказал, что он вообще из комы может не выйти. Ты только вспомни, как она от него не отходила, когда его этот ублюдок ранил? Но тогда она могла быть с ним рядом. А сейчас в пандемию? Её бы всё равно к нему не пустили, я же всё узнавал. Даже , когда я договорился с Журавлёвым, чтобы он в свою клинику Феликса перевёл, то и тогда он мне сказал, что карантин сохраняется и близких не пускают... Люся, ты меня осуждаешь?
--Да как я могу тебя осуждать, какое право имею? Ты же отец! Ты хотел как лучше, чтобы дети были под присмотром и Кира не рвалась к Феликсу. Кто ж мог предположить, что она так себя поведёт? У нас никто не страдал алкоголизмом.- Люся металась между жалостью к племяннице и железными доводами правильности решения Аркадия. Да, они оба всё обсудили, казалось, всё продумали, взвесили, решив, что Кире не нужно знать про действительное состояние мужа, но получилось, что отняли у неё надежду и она сломалась.
--Ты знаешь, Аркадий, я думаю, что ей с детьми надо поехать в Кострому на лето. В этом году это стало проще. Там немного отвлечётся, всё же мать с отцом будут рядом. Скажи ей, когда будете разговаривать, может она тебя послушает. Ведь, чтобы я не говорила, она меня не слышит, плачет и не слышит.
--Это хорошая мысль, я скажу. Обязательно скажу. А ты уверена, что она меня послушает?- немного в раздумье проговорил он, потом вдруг вспомнил. - Надо же что-то с помещением студии делать, занятий уж точно больше не будет. Или может Евгений Исаакович сможет вести?
--Не будет занятий... я не хотела тебя огорчать...- Люся с трудом продолжила,- Евгений Исаакович умер ещё в декабре, перед новым годом. Кире звонил арендатор и тоже спрашивал про помещение, будет ли она продлевать аренду  или нет.
--Тоже ковид?
--Я точно не знаю,  с Кирой на эту тему вообще невозможно говорить. Да и какая разница отчего.
 Они оба притихли, потом Люся принялась за домашние дела, а Аркадий Львович решил позвонить старшему внуку Лёве. Мальчик с каждым годом всё больше стал походить на отца и внешне и по манере разговаривать, и это грело душу Аркадию Львовичу, а когда внук получил паспорт и он увидел имя владельца « Ланге Лев Феликсович», то совершенно сомлел. Лёва прекрасно овладел русским языком, делал успехи в математике и физике. И не смотря на то, что отстал на год от ровесников по школе, никто не сомневался, что он сможет закончить курс экстерном в срок. К тому же, у него обнаружился абсолютный слух и он с удовольствием начал обучаться игре на гитаре, правда пока с преподавателем общался дистанционно по интернету.
        Пандемия внесла свои отрицательные корректировки, но все надеялись, что этот кошмар в скором времени, если совсем не исчезнет, то хотя бы значительно ослабеет и жизнь так или иначе снова войдёт в своё привычное русло.

          Кира вставила в компьютер флешку и начала бессчётный раз просматривать видео с их свадьбы, где они с Феликсом танцуют вальс Доги, «Кумпарситу». Каждый раз сердце разрывалось от неимоверной, разъедающей всю её изнутри, сжигающей дотла нечеловеческой боли, она понимала, что истязает себя этим, что совершенно не нужно этого делать, и всё равно смотрела, смотрела, смотрела и понимала,что это был самый счастливый момент в её жизни, вспомнила с каким восторгом она танцевала. Больше такого не будет никогда. И только маленькая Эльза и сын Лёва  были единственной соломинкой, которая держала, только дети стали единственным смыслом в  её жизни. Она вдруг так отчётливо это ощутила, словно неожиданно  прозрела. Ей стало стыдно за свою слабость, за то, что Феликс может откуда-то оттуда, сверху смотрит на её безобразное поведение и осуждает. Конечно, он её жалеет, но и осуждает! Непременно осуждает! С этого момента она решила, что больше ни грамма не будет пить по ночам. Она всё преодолеет, она сможет, она выстоит. Пошла на кухню и вылила почти целую бутылку коньяка в раковину.

      Утром она заказала по интернету билеты в Кострому, позвонила родителям, а также Люсе и Аркадию Львовичу. Потом зашла в Храм Воскресения Христова в Сокольниках, помолилась, поставила свечу на канон за упокой души Феликса. « Я справлюсь,  только помоги мне, Господи, помоги!», повторяла она возвращаясь домой. На душе стало немного легче.

       В день рождения Лёвы приехал дед Аркадий Львович с Люсей и подарил  ему новый навороченный смартфон. Довольный Лёва задул пятнадцать свечек на огромном торте, а маленькая Лиза ему помогала.  Потом он сыграл на гитаре симпатичный этюд и, когда улыбаясь и ожидая похвалы он посмотрел на Киру ( которую называл  «ма») своими серо-голубыми глазами, она в какой уже  раз отметила про себя, как он невероятно похож на Феликса. Обняв деда, Лиза сидела у него на коленях и оба озорно улыбались друг другу, хлопали в ладоши.
--Аркадий Львович, я в пятницу уезжаю с детьми к моим родителям в Кострому. -обратилась Кира к свёкру,-Хочу чтобы лето они провели там. У родителей большая  дача на Волге, очень красивое место. А я через недельку вернусь в Москву. Работа надолго не позволяет отлучаться, сами знаете.
--Да, Кирочка, конечно. Ты как всегда всё правильно решила.
--Это ещё не всё. Я не хочу чтобы дело всей жизни Феликса пропало.  Мы не будем закрывать студию. Надо продлить аренду, найти нового руководителя, сейчас многие танцовщики остались не у дел. С концертмейстером пока повременим, можно и записями обойтись.  Феликс собрал приличную фонотеку. Попробую обзвонить тех, кто занимался постоянно. Могу я рассчитывать на вашу помощь?- она вопросительно посмотрела на свёкра.
--Безусловно, я и сам помогу и подключю те связи, которые остались,- оживился Аркадий Львович,- там ведь кажется третий этаж освободился? Это ещё Феликс говорил. Люся, Людмила, подойди к нам,- позвал он её поманив рукой,- Глеб, и ты тоже иди сюда!- чувствовалось, что намерения Киры его вдохновили.
--Кира собирается открыть заново студию. А у меня идея появилась- взять третий этаж тоже в аренду и открыть там «Салон красоты». Людмила Сергевна, Вы же всё собирались и так и не решились, -обратился он к Люсе,- а сейчас я уверен, у Вас, у нас всё получится.- утвердительно закончил он свою речь.
Все от неожиданности немного растерялись.
--Мы это сделаем, обязательно сделаем! -в разговор вступил Глеб,- и Студию откроем, и салон. Это будет самый лучший памятник нашему Феликсу. Кира, ты просто умничка, я никогда в тебе не сомневался.
--Спасибо, Глеб! И я думаю, что общими усилиями к осени, к его дню рождения танцевальная студия « Рыжее танго» имени Феликса Ланге начнёт свою работу, -и  Кира с уверенностью  посмотрела на своих родных.
Люся только радовалась, она отвела племянницу в сторону :
--Ну наконец-то! Я и не сомневалась, что у тебя хватит  сил и ума найти новую цель в жизни. Ты же сильная и я всегда в тебя верила и восхищалась.
--Это Феликс: всё только ради него, ради него, ради нашей любви. Я  так благодарна Богу за эти три года безоблачного счастья! За каждый миг, каждый танец, каждый его взгляд. Не знаю буду ли я сама когда -нибудь ещё танцевать, но дети мои обязательно должны!
Ведь это его дети!
           В этот самый момент у Аркадия Львовича зазвонил смартфон, посмотрев на дисплей, он поспешил выйти из комнаты. Руки дрожали, не слушались и он чуть не уронил его. Всё же постаравшись сосредоточиться,  бесстрастным голосом ответил:
--Слушаю Вас. Алло!
--Аркадий, приветствую! Это Журавлёв...- после некоторой паузы главврач продолжил, - твой сын вышел из комы, поздравляю! Всё самое страшное позади. Недельки две понаблюдаем и можешь забирать.
--Спасибо, Коля,- только и смог вымолвить Аркадий Львович, затем медленно сел на диванчик в коридоре. Из комнаты вышла взволнованная Люся.
--Аркаша, кто звонил, что-то случилось? На тебе лица нет. Сердце? - засыпала она его вопросами, засуетилась,- сейчас нитроглицерин, сейчас, потерпи, только не волнуйся,
И она, порывшись в своей сумочке, которая лежала тут же на тумбочке, трясущимися руками протянула ему таблетку. « Что-то с Феликсом, не иначе.»
Аркадий Львович послушно положил таблетку под язык, потом, когда немного прошло волнение и отпустила боль в сердце, посмотрел на неё счастливыми глазами:
--Люся, Люсенька, мой Феликс вышел из комы! Звонил Николай Журавлёв, сам звонил. Так что это правда! Он вышел из комы!!!- и из его чуть опухших глаз по морщинистым щекам, стекая на бороду , полились слёзы.- Господи! Слава тебе, Господи! Он услышал мои молитвы и вернул мне сына,- шептал он в каком-то экстазе, уткнувшись в  грудь Люси, которая стояла тут же и  тоже плакала.
Постепенно успокоились оба, но после радостной вести наступил полный коллапс- как сообщить Кире?
--Думаю, она нас возненавидит... и правильно сделает.- тихо произнёс Аркадий Львович,-  это простить невозможно, мы ей столько горя принесли, столько мучений... И это всё я виноват! Ты тут не при чём. Это же моя инициатива была не говорить ей правду и я с Журавлёвым договаривался, он нарушил врачебный этикет из-за меня. Не смог отказать старому школьному другу. Ведь о том, что Феликс в коме, ей, жене, обязаны были сказать в первую очередь. А я попросил и он сделал- соврал!- не переставал корить себя Аркадий. Они оба ещё долго разбирали свой поступок по косточкам, приводили всякие оправдания своему решению так поступить, только  всё равно каждый ясно понимал, что никакие слова, объясняющие то факт, что они  несколько месяцев скрывали от Киры истинное состояние Феликса, не помогут облегчить их вину. Пусть эта вина и была вызвана самыми благими намерениями.
В конце концов пришли к выводу, что надо дождаться, пока дети улягутся спать и тогда поговорить с Кирой.

       Кира долго пребывала в оцепенении, смотрела куда-то перед собой в одну точку и ничего не говорила. Всё услышанное от Аркадия Львовича и Люси она пропускала невольно мимо ушей, в виски стучала молоточком только одна фраза « он жив, он жив, он жив...». Потом резко встала, в глазах помутнело, стал нарастать звон в ушах и она потеряла сознание. Скорую из-за ковида побоялись вызвать и Люся, порывшись в аптечке, нашла бутылочку с нашатырным спиртом, намочив ватку, помахала перед Кириным носом. Через несколько мгновений Кира очнулась и первое, что сказала: « мне надо к нему!»
Аркадий Львович и Люся попытались возразить, что на улице уже полночь и поехать в больницу к Феликсу невозможно, тем более он очевидно в специальной палате, возможно в реанимации... на что Кира,  не глядя на свёкра, твёрдым и  не терпящим возражения голосом медленно выговорила:
--У Вас, - она  первый раз в жизни никак не назвала Аркадия Львовича,- обширные связи и я думаю, что если Вам удалось подкупить главврача, чтобы у того повернулся язык сообщить мне... - Кира проглотила подступивший комок к горлу,- похоронить заживо моего мужа, то Вам не составит особого труда подкупить его ещё раз, чтобы меня немедленно, я повторяю — НЕМЕДЛЕННО, проводили к Феликсу. - потом она обратилась к Люсе:
--Я три месяца ходила в Храм и ставила свечи на канон за упокой его души. А он был живой! Я поминала моего живого мужа!! И ты об этом знала, неужели  у тебя совсем ничего святого не осталось?!!

      От этих слов Люсю буквально парализовало, она  совсем сникла и молча вытирала платочком то ли слёзы, то ли сопли. До неё только сейчас дошло, что всё это враньё, которое они с Аркадием предприняли во благо, якобы  оберегая, жалея Киру и детей, оказалось слишком жестоким, а главное бессмысленным. Подавленный Аркадий Львович пошёл звонить Журавлёву. Глеб, услышав о том, что Феликс пребывал все это время в коме и знали об этом только отец с Людмилой, никак не мог в это поверить. По их разумению, они таким образом хотели оградить Киру от постоянного нахождения в стессе. Да, никто не знал, когда Феликс выйдет из комы, да и выйдет ли. Но такое варварское, бесчеловечное решение лишить Киру надежды- это уж слишком! От отца он такого не ожидал. Глеб посмотрел на часы, покачал головой- страшно было даже представить, что переживала она, придётся ехать в больницу и сделать это необходимо сегодня, сейчас.

    Перед тем, как Феликса должны были выписать  домой, Кире предстоял непростой разговор с Лёвой. Она долго обдумывала, как и что ему сказать. Все слова казались пустыми, глупыми и ничего не объясняющими. По -любому выходило, что  сделать это должен тот, кто изначально задумал такое якобы спасительное для неё и для детей враньё. С Лизой было намного проще- девочка верила, что папа в долгосрочной командировке.
--Лёвушка, мне надо с тобой поговорить,- позвала она сына  и усадив прямо  перед собой собралась пересказать всё как есть, называя вещи своими именами, сказать, что дед  знал про состояние отца всю правду. Но посмотрев на сына, не смогла. Узнай он правду про роль деда и Люси в этой чудовищной  истории, он не понял бы истинных , благих намерений и вероятнее всего просто возненавидел бы обоих. А этого никак нельзя было допустить — нанести мальчику такую незаживающую рану было бы слишком жестоко, с её стороны это выглядело бы как обычная месть за свои страдания. И она  соврала, соврала что это была специальная, врачебная тактика.
Лёва сидел и не мигая смотрел на Киру, в его напряжённом взгляде попеременно  промелькнула то радость от того, что отец жив, то недоумение, что они считали его умершим. Он сидел и молча смотрел на Киру,  совсем не понимая, как теперь себя вести.
--Ма, а ты тоже не знала?
--Не знала, мальчик мой милый. Я тоже ничего не знала.- она обняла его и оба расплакались, - теперь всё будет хорошо, папа здоров и скоро мы опять все будем вместе.

--Кирюша, я так тебя люблю! Ты даже представить себе не можешь, что ты для меня значишь. Ты -моя мечта, ты- моя музыка, ты -мой смысл жизни, ты -это весь мир, вообще всё!- Феликс одной рукой обнимал Киру за плечи, другой гладил по волосам, потом перецеловал каждый пальчик, потом глаза, лоб, губы. Она пребывала в состоянии полного блаженства, каком-то сне, сне наяву. Смотрела и не могла наглядеться на него, синяя жилка на правом виске- Боже, как она её любит! Его глаза серо-голубые, такие чистые и светлые, такой родной нос, борода  невероятно выросла- надо подстричь.
-- Мой, мой, родной мой, единственный на всём белом свете! Боже, как мне повезло, что ты жив! Спасибо тебе, любовь моя!
        Это счастье от того, что они снова вместе, так переполняло, что она уже не так остро злилась на свёкра и Люсю. Наверное, со временем она их совсем простит, отпустит эту чудовищную боль, которую перенесла из-за них, и обиду, и простит. Феликсу знать произошедшее совершенно не обязательно. Пусть намерения его отца сотворить благо, которое вылилось в чудовищное зло, так и останутся в тайне.

         Кира накрыла маленький сервировочный столик на колёсиках прямо в спальне- сегодня у них с Феликсом романтический ужин при свечах. Вчера отправили детей с Люсей в Кострому, а сегодня они вдвоём. Она надела своё любимое синее платье в пол с глубоким вырезом на спине; волосы, заколотые набок, волной спускаются на грудь. В хрустальные бокалы налито шампанское, в резной бабушкиной вазочке первая клубника, потом будет кофе обязательно сваренное в турке...
Еле слышно звучит роскошный  блюз Джо Бонамасса и Бет Харт. Феликс протянул Кире руку:
 --Можно Вас пригласить?
В душе всё перевернулось от нахлынувших воспоминаний и от предвкушения нового, ещё не наступившего, но уже витавшего в воздухе радостного предчувствия счастья, блаженства, наслаждения, нежности и страсти.
--Пожалуйста, только учтите, что я давно не танцевала...