Кофе с рогаликами...

  Она была врачом. Лечила зубы морякам на военных кораблях. И муж был военным. Служил при штабе Тухачевского. От двух сыновей, погибших на войне, остались две деревянные ложки, стёртые по краям, заботливо завязанные в кусок материи...От мужа — красивые карманные часы с изумительной инкрустацией на крышке...
 
  Это была сестра моего дедушки, которого я ни разу не видела, но про которого часто вспоминала бабушка. Дедушка чинил примус, примус вспыхнул и спасти деда от ожогов не смогли. Любил детей и цветы.
 
  Тётя Оля нашлась после войны, когда я заканчивала школу. Папа часто ездил к ней на Украину, в г. Кременец Тернопольской области. Однажды взял и меня с собой. С папой мы хорошо дружили, нам было интересно вместе. Одновременно учились. После войны папа закончил седьмой класс, техникум и поступил в институт. Когда я была на первом курсе, папа свой институт уже заканчивал. Оба студенты.

  Перед поездкой бабушка сшила мне красное платье из купона ткани с поясом — кушаком. Платье было яркое. Красно-белое с жёлто-чёрными прорисовками. Такая вызывающая броскость не совпадала с моими внутренними ощущениями и я пыталась заменить его другим, но семья сказала: «Красиво, только в нём!» и пришлось смириться. Демократический централизм... Сейчас я думаю, что это решение было принято, чтобы обезопасить мою поездку на Западную Украину — там я сходила «за свою» и ни разу не почувствовала какого-то негатива от людей. Стройная девушка с толстой косой в красном платье с кушаком — чем не Леся - украинка?

  В Кременец (от древнерусского «креман» - прочный, надёжный) прибыли вечером. От Тернополя на автобусе через маковое поле.

 Непривычно холмистая местность в городке. Сады. Булыжная дорога. И маленький деревянный двухэтажный домик с деревом грецкого ореха во дворе. На первом этаже жил «корреспондент» с семьёй, на втором — в двух комнатках доживали свой век тётя Оля и её медсестра Евгения Николаевна. Вместе работали, а теперь и жили вместе, потеряв родных во время войны. Помогали друг другу.

   Первая встреча напугала меня. По звонку открыла дверь сгорбленная крючком старушка. Я готова была ретироваться, но папа смело шёл внутрь дома... На фотографиях тётя Оля была молодая и симпатичная. Удостоверившись, что лицо совпадает, немного успокоилась. А познакомившись поближе и вовсе забыла про горб, полюбила её.
 
  Гостили мы недолго, но очень активно.
 Сначала пропадали в книжных магазинах. Много книг, да каких!!! ВСЯКИХ! При тогдашнем-то дефиците... Но...на украинском языке. Конечно, понятно..., но... как-то непривычно. Обсуждали — брать-не брать. С сожалением отказались от этой затеи.

  Изучали окрестности. А изучать было что. Старинный городок внутри лесистых гор. Польская земля до 1939года. Храмы. Полковая церковь. Красивейший Иезуитский монастырь и Коллегиум. Женский монастырь. Кременецкий замок. Из окна была видна Гора Бона, увенчанная руинами замка. Гора-печаль. Предание о Королеве Боне. Девичья гора, названная в память девушек-невольниц, бросившихся со скалы, предпочтя смерть неволе.

  Несколько кладбищ: польское католическое, казацкое, монастырское, воинское, Туницкое. Кто только ни пытался захватить город с 1226года: монгол хан Батый, литовцы, поляки, венгры, татары, немцы. Старинное еврейское кладбище с памятными плитами - мацевами. На мацевах символы: горящие свечи — здесь покоится женщина, раскрытая книга — раввин, рука, подающая милостыню, указывает на щедрость умершего, количество плодов на ветвях — число детей умершего. До войны евреи, а город начинался с них, составляли около 40% населения городка, в городе было 18 синагог. К тому времени синагоги были уже «перепрофилированы». Во время Холокоста нацисты уничтожили Кременецкую еврейскую общину. Кроме тех, кто уехал до войны и 14 уцелевших, все 15000 евреев, проживавших в Кременце в 1941 году, были жестоко убиты. Даже немецкие офицеры, ходившие на эти расстрелы ежедневно, не выдерживали — стрелялись.

На одном из кладбищ вместо надгробий — огромные дубовые кресты. Папа объяснил, что это дорогие памятники. У нас такие не ставили.

  Железнодорожный вокзал уже не работал. Но когда-то отсюда ходили поезда на Варшаву. В вагонах была бархатная обивка, а для дам с собачками - отдельный вагон. Два раза в неделю на этом поезде когда-то приезжала из Варшавы Ядвига, дочка первого Президента Польши, Юзефа Пилсудского, заниматься в аэроклубе.

 По выходным ходили на базар. Это было нЕчто! Тот базар был совсем другой. «Попробуйте моей сметанки!»... «Сметанка свежая, утренняя...» - звучало с двух сторон. Протягиваешь кулачок и на тыльную сторону руки — шмяк! - пожалуйста вам! - получаешь ложку отменной свежайшей сметаны. Слизываешь, а тебя уже зовёт другая торговка, у которой ещё лучше... Напробовавшись, понимаешь, что сметана - то такая разная!!!...

Мясо, куры, фрукты, овощи... Яблоки. Тётя Оля потом писала, что не представляет меня без яблока. Яблоки всегда были моим любимым фруктом. Но там было такое изобилие разнообразных яблок! Пробовали дольки и покупали по килограмму разных. С полной сеткой-авоськой шли домой. Выкладывали в большой таз, который вечером выносили на балкон, а утром убирали в прихожую, «на холодок».

   Время от времени тётя Оля баловала меня. «Принеси, Веронька, из шкафчика вон ту коробочку...» - просила, хитро улыбаясь. В коробочке оказывалась плитка вкуснейшего шоколада, принесённая кем-то из гостей или необыкновенные конфеты, подаренные на День ангела. И тогда мы наслаждались...

   В воскресенье старушки наши соблюдали традицию — пили кофе с рогаликами. Вспоминали об этом накануне и договаривались, кто пойдёт завтра за рогаликами. Тётя Оля из дома почти не выходила, поэтому выбор падал на «Жэку» или нас. По "Карлу Марксу" (улице) шли за рогаликами с утра, пока не разобрали и приносили — тёплые, крупные, румяные, сдобные...но они должны были ждать, когда будет готов кофе.

Кофе!!! ТАКОГО вкусного кофе я не пила никогда в жизни. Это был божественный напиток. Готовила его сама тётя Оля. Мне доверяла только вовремя вскипятить молоко и ополоснуть фарфоровые чашечки — маленькие, кругленькие, белые без рисунка и тонкие, почти прозрачные, переливающиеся всеми цветами радуги от солнца, неба, наших одежд.  В деревянной самодельной мельнице по тётиолиному рецепту папа молол несколько сортов кофе, но обязательно с добавлением арабики. Рецепт не взяла — тогда об этом «не дотумкала», сейчас очень жалею. Запомнились обязательные условия — разливать кофе в горячие, предварительно ополоснутые чашечки и молоко доливать горячее, кипячёное.

   По вечерам играли в карты вчетвером. «На копеечку». Наши старушки оказались азартными картёжницами. Выигрыш записывался, шулерство пресекалось. Было весело.
 
  Укладывались за полночь. А ночи на Украине — тёмные. «Ни зги не видно» - на расстоянии вытянутой руки ничего не видно. Но хорошо слышно всё. И вдруг — как пулемётная дробь...- что это? Это падают грецкие орехи с дерева.

   После той поездки ещё долго приходили письма от наших дорогих старушек. Тётя Оля писала с буквой "ять". Благодарила за то посещение. Вспоминала мой замечательный «капустняк с картошечкой», папину помощь. Предостерегала, чтобы картами не увлекались - «это ерунда». Сообщала последние новости. Про то, что статью «корреспондента» напечатали. Что всеобщий любимец кот Катай стащил из сковороды прекрасного карпа и пришлось отдать ему и второго. Что обещал приехать летом Севочка (второй племянник) и они в феврале уже начали ждать его и готовиться.

  Когда не стало тёти Оли, писала Евгения Николаевна.
 
 Уже давно нет папы. Тёти Оли. Евгении Николаевны.
А память осталась. В моей душе. И будет греть до конца дней запах того кофе.