Ничего личного

 Она родилась в короне. Нет, не будучи принцессой, дочкой королевы, просто в короне по факту своего рождения. По группе крови, не сочетающейся с беспределом и ложью. В детстве - её уничтожали сверстники, в юности – лучшие подруги, в зрелом возрасте – единственный сын, нанося удары прямо в сердце. Вытаскивая стрелы, зализывая раны, Она покрывала всех любовью, но в неё летели всё новые и новые  стрелы. Умелый манипулятор – чужая  -  по-иезуитски понимала, что слабым местом матери всегда являются  дети.  Ей было нестерпимо чувствовать любовь той, которой  объявила войну. Она вызывала её на бой; та принимала удары, не отвечая злом на зло. Её бесила эта вечная материнская любовь, которую она пытался в ней вытравить. «Он - моя собственность и будет ею пожизненно».   Вызов не принимался.  Не потому, что та была глупа, не потому, что не знала, как нанести  болезненный удар, просто любовь к Господу зажигала в ней икру, и она понимала, что искра божья – молиться за своих обидчиков.  «Лишь бы сын был жив, не болел, не терпел нужды»,- как мантру повторяла она , наступив на свою боль и раздавив раздражение  к той, которая воевала с ней по непонятным для неё причинам. Она полюбила её, которая стала частью  сына. Искренне.
 
«Хула на Духа Святого не простится человекам». В этой битве она была беспощадна, и духовный меч в её руках рубил хулителей. «Главное, не потерять своё лицо перед Богом»,  - повторяла она, когда силы бывали на исходе, а физическая немощь пыталась одолеть дух. У неё не было союзников в этой битве, хотя, возможно, и были, но она не знала их. Они оставались не публичными людьми, странниками в этом мире, погрязшем в грехе, разврате. Они так же,  как она, уходили от всего, наслаждаясь одиночеством в Боге. Господь даровал им короны, которые были невидимы глазом, но остро чувствовались теми, кто требовал  снять их.  «Не вы выбрали меня, - сказал Господь,  а я вас». И с этим  никто ничего  не мог  поделать.  Смерть отступала. Даже, поверженные в бою, они уходили в ореоле святости на Небеса, продолжая общение в молитве  с миром.  « Меня гнали, и вас будут гнать».
 
Принимая жизнь  как данность, уповая на мудрость Всевышнего, Она прощала своих обидчиков, понимая как им непросто её обижать… да, да… она их жалела всем сердцем. На Руси, говорили, не люблю тебя, а жалею. Она, будучи из тех первых веков православия, находясь на берегу реки Великая, почувствовала эту корону, которую ни ей, никому другому не удалось и не удастся снять…Тяжёлая… Но всякий раз, выпрямляя спину под её тяжестью, она чувствовала руку Господа, помогающую  нести её. «Только не упасть,- твердила она,- только не дать этому миру заключить в свои объятия». «Что высоко перед людьми, мерзость перед Господом»,-  слова Евангелия давали силу благовествовать, нести  свою миссию в миру. Как набат звучали в сердце слова известного любимого владыки « Сейчас времена пострашнее первохристианских: воды христианства замутились». «Странная женщина, странная…», - думали о ней люди. Они жили своей обычной жизнью, старели, болели и пили лекарства…, подставляли свои тела под уколы…,переливания крови…, не рассуждали о политике, жарили шашлыки и пели караоке. Она жалела их. «Увы, не понимают, что рожает женщина детей, чаще всего,  для …ада.  Маленькие прелестные детки, вырастут. Если в их душах не будет Бога, будет дьявол и вечная погибель… третьего не дано. Атеисты? Это миф. Или…. Или…»

 Единственным её верным другом и собеседником был священник провинциального храма, стоящего на берегу реки, названной поясом Богородицы. Они сидели со старцем после службы рука в руку как два переливающихся сосуда: не могли умолкнуть от радости общения. «Видишь, сколько причастников,- говорил батюшка,- а Господь причащает нескольких».  Когда настало время гонения на Духа Святого, явного, не прикровенного, пастырь молил Господа забрать его. «Я поднял всех святых,- сокрушался батюшка,- чтобы мои глаза не видели, что происходит, прежде всего,  в стенах церкви».  И Господь внял молитвам. Тёплые руки отца стали холодными. Как зрелый колос выпал он в житницу Царя Небесного. Там возможностей помогать людям больше. Ушёл. И остался. Так бывает…

Когда-то  после службы Она подошла к кресту в руках священника, как из чащ лесных вышедшего, обросшего, правильно крестившегося ( большинство крестятся дерижёрским жестом). Он отвечал старенькой согбенной женщине на вопрос, который и не был ею задан. Как так? Вот так… Можно и  без слов… Он стал её новым другом. Гонимым.  Не согнувшийся,  «страха ради иудейского».
 
Мир лежит в аду. «Нафиг крест с распятием! Четырёхконечный пусть будет. Просто четыре стихии!  Не хотим негатива. Православие токсично.  Одни запреты да страдания…Гуляем, люди, один раз живём! - если не говорят, так думают православные по факту крещения.  - Зачем такая вера, если она обрекает на лишения? Воскресение Христова? Да было ли оно?»
 
Неразумные…Что сказать? «Блажен тот, кто не видел, но уверовал». Посмотрите на зимнюю муху.  Подохла.  Приходит тепло… Вот и задвигала лапками. Или природа… Голые деревья, весна –  природа оживает. Так ни есть это воскресение, его прообраз. Умер, чтобы воскреснуть. Ни на малом ли Господь показывает вечную жизнь?  Вот сон. Тело без движения, а жизнь продолжает пульсировать.
 
Возможно, «ху* ня  всё,  - как сказала мне одна милейшая женщина.  - Поднимай задницу. Займись чем-то полезным». Занялась. Пишу пьесу про… «поезд»,  который идёт у всех по разному маршруту,  с разными остановками и разным временем прибытия. Только пункт назначения  один и тот же. Без вариантов.
   
До скорого. Увидимся.