Золотоискатели. Часть 1

Весна отвоёвывала свои права. Лето приближалось. Это чувствовалось с каждым днём, примерно таким, какой был сегодня.

Стояла удивительно тёплая весенняя погода. Солнце смотрело приветливо и улыбалось. Только хмурый ветерок слегка прохладный и колючий, иногда тормошил прохожих, пытаясь навести воспоминания о прошедшей зиме, но те уже жили мечтами о лете, представляя каждый по-своему, как будут купаться в жарких лучах. Представлять представляли, а всё же одевались ещё не по -летнему: носили куртки и пальто, иные и шапку нахлобучивали на затылок – как бы не заболеть – лишь детвора, непослушная и шуботная, под вздохи обеспокоенных мам, носилась по улицам. Глядя на них, невольно начинаешь думать, не враньё ли всё это, что весна коварна, что весной, мол, можно быстрей заболеть, чем зимой, и появляется безумное желание снять ботинки и пуститься босиком по лужам. Или хотя бы на время стать такими же мальчиками и девчонками, и попускать кораблики по бесконечным весенним ручейкам.

Ручейки, ручейки… сколько вас и куда вы течёте. Как человеческая жизнь – всё куда-то течёт, с кем-то сливается, и вновь из кого вытекает. Так было всегда. И так будет. Таков закон.

Лене в своё время казалось, что её жизнь, во что бы то ни стало, должна навеки слиться с жизнью Бориса. Но мечтам не суждено было сбыться. Её жизнь слилась с жизнью Бориса, но так ни в кого и не вытекла. Увы. А родным и друзьям иногда даже казалось, что этот весенний жизнелюбивый ручеёк может и вовсе иссохнуть.

Лена шла по парку меж распускающихся тополей. Солнце светило, играя лучами в её золотистых волосах. Земля радовалась, птицы и звери радовались. Только Лена не замечала всего этого. Грустно и обидно, что всё произошло именно так.

Я хочу рассказать историю Лены и Бориса. История эта печальная. И пусть простит меня читатель, если из глаз его покатятся слёзы, а не возникнет улыбка радости.

Задумайся, читатель, когда прочтешь последнюю страницу этого рассказа. Задумайся и сделай всё возможное, чтобы этого у тебя в жизни не случилось, чтобы вместе с весной в твой дом врывалась радость, беспредельная тяга к жизни, а не скорбь, печаль и уныние.

1
Лена приходила вечером домой и подолгу смотрелась в зеркало. Из маленького окошечка смотрела на неё обыкновенная девушка – короткая причёска под мальчика, маленький носик, тонкие брови над карими глазами и подозрительно покрасневшие губы.

После десятилетки Борис и лена поступили в Медицинский. Проучились год, но неожиданно Борис ударился в загулы, связался с какой-то компанией. Лену же уверял, что занимается в спортивной секции. Где именно – не говорил, не обязательно, мол, знать ей.

За год Борис возмужал и заметно раздался в плечах. Из-за этого и получил авторитет среди своих дружков. В их кругу силу уважали.

По той дороге, по которой шла сейчас лена, возле старого кладбища, ходило меньше людей – это утром и в обед, а к вечеру и того меньше. Причина скрывалась не только в том, что дорога находилась в отдалении от жилых районов, но и в малоприятном соседстве с кладбищем. Сами понимаете, в вечернее время это было не самое лучшее место для прогулок. Кроме того, здесь нередко собирались компании подростков лет пятнадцати-шестнадцати, да и тех, кто постарше. Пройти не замеченным по этой дороге было нельзя. Хулиганские выпады нет-нет, да и случались. Так что, кто его знает…

Но Лена ходила здесь иногда. Борькины дружки понимали, что если кто-нибудь тронет Лену хоть пальцем, или отпустят в её адрес шуточку, то будут иметь дело с ним. А это ничем хорошим не пахло.

Лене, конечно, это льстило, но в то же время волновало другое – как Борис будет учиться дальше. Частенько он приходил к ней выпившим, пропуская занятия в институте, за что его неоднократно предупреждали, и сейчас Борис стоял на грани отчисления.

Лене было обидно и больно за Бориса, Она знала его лучше, чем кто другой. «Ведь он добрый и хороший, а шляется, ну чёрт знает с кем. Что с ним?» - недоумевала она.

Однажды Лена не выдержала и поставила ультиматум:

- Когда возьмёшься за ум, тогда и приходи».

Борис пропал на несколько дней, а сегодня пришёл в институт, ещё не протрезвев.

Он ждал её у самого входа. Лена даже испугалась, когда Борис неожиданно вырос перед ней. Волосы взъерошены, а не аккуратно, как раньше, уложены в пробор, глаза красные, вид уставший, словно его выкрутили.

Лена отшатнулась, бесполезно – уйти от крепких объятий Бориса не удалось.

- Пусти, люди кругом, - она оттолкнула его, ощутив вдруг острую неприязнь от одного только вида Бориса и резкого запаха перегара, пахнувшего на неё.

Куда ты спешишь? Постой, поговорим, - хрипло сказал он и задержал Ленину руку.

- Лучше объясни сначала – где ты был? – Сопротивляется Лена, освобождаясь от тонких цепких пальцев Бориса. Она почувствовала, как прохожие всё больше обращают на них внимание, её стало неуютно под тяжестью многочисленных любопытных взглядов. Да, всему есть предел. Лена вспыхнула:

- Видеть не хочу! – Вырвала, наконец, руку, быстро засеменила по узким крутым ступенькам и хлопнула за собой тяжёлой дверью.

Борис немного постоял, потом повернулся, и бросив на ходу:

- Ничего ты не знаешь, - направился к автобусной остановке.

2
Какие там занятия, когда от многодневных попоек мозги лезут во все стороны, хоть голову под трамвай.

- Борис! – Вдруг услышал он сзади голос Белова. Обернулся – так и есть. Тот шёл со стороны набережной Камы, как всегда широченными шагами. Та же улыбка с прищуром, нижняя губа поджата, а в руке неразлучный кистевой эспандер. Подошёл ближе.

- Ишь ты, интеллигенция чёртова, в костюмчик приоделся, отутюжился, - подумал Борис, - одеколоном набрызгался, не в институт шурует – на свидание будто, прямо кент со стороны, или дипломат какой, сынок директорский, а ведь гниль-гнилью, сволочь…

- Куда это ты лыжи навострил? – Спросил Белов.

- А тебе-то что? – Вопросом отозвался Борис, засунул руки в карман, нахохлился. По одному его виду было несложно догадаться, что он не очень-то рад появлению своего приятеля.

- Недружелюбен ты, однако, - помолчал чуть и более резко добавил, - значит, опять решил погулять? Может, хватит?..

- Все меня учат: ты – учишь, Ленка и та перевоспитать хочет.

- Опять с ней поругался?

- Не твоё дело! – Как ножом отрезал Борис. – Слушай, давай так договоримся. Я сейчас всё равно туго соображаю, и выслушивать нравоучения, к тому же, мне порядком надоело. Если хочешь, соберемся сегодня у меня на даче, посидим, пивка глотнём. А сейчас, извини, голова трещит после вчерашнего, мочи нету.

Борис собрал губы трубочкой, плюнул смачно в сторону, и с независимым видом, чуть запрокинув голову на бак, пошёл прочь.

Когда же он познакомился с Беловым?

Было это почти год назад. Стояла такая же жара, в небе одиноко кружились мелкие рваные облака. Для студентов наступило тяжёлое время – экзамены. Как всегда, не хватало всего одной ночи: ну как воздух была нужна эта ночь, чтобы заново мимолётно просмотреть все лекции, кое-что повторить, и удостовериться, что ни черта не знаешь. Борис всю ночь «долбил» анатомию, под утро не устоял – отрубился, а когда мать разбудила, в голове – звон страшенный, мутит от нахлынувшего вдруг сна, ещё и экзамен сдавать. Тут мать и пристала за завтраком.

- Лена тоже сегодня сдаёт?

Борис молча кивнул головой, откусывая большой кусок бутерброда с колбасой, и чертыхнулся про себя – неужели не знает, ведь учимся в одной группе. Запил кофе.

Антонина Павловна сидела напротив, подперев широкий подбородок рукой. Чуть помолчала и вновь спросила:

- Что-то она давненько не захаживала к нам. Вы по-прежнему дружите?
Дура она, что ли, приходить, когда все дома, не поцелуешься даже – зыркнул Борис глазами на мать, и та увидела, как на щеках у него зашевелились желваки.

- Небось, и жениться надумали? Девушка-то она, вроде, хорошая, только рано ещё, вот институт бы закончили…

- Да откуда ты взяла! – Сердито выдавил Борис, до это терпеливо выслушивающий все нравоучения.

- Как откуда? – Антонина Павловна убрала из-подбородка руку и смешно дёрнула мясистыми щеками. – Для чего же люди дружат? Повстречаются, потом свадебку…

- Из-за денег переживаешь, - не выдержал Борис, - не волнуйся, и папане можешь передать – жениться будем – ни копья не попросим.

Встал и вышел из дома.

«Надо же так настроение испортить перед экзаменом, приспичило словно. Беспокоятся ведь точно из-за денег – расходы-то большие, небось, опять решили на юга мотануться, - думал Борис, пока добирался до института, - только я к бабке больше не поеду, с ними лучше, в Анапу. Вообще-то, там-то точно покоя не будет, кони быстро бросишь. В городе останусь и денег потребую, пару сотен, на личные расходы, вот взбесятся…».

Родного отца Борис не помнил. От матери как-то слышал, что он ушёл от них к другой, когда Борису было всего два годика. Через год мать снова вышла замуж за инженера из научно-исследовательского отдела при заводе, где работала сама. Отчим, признаться, был мелковат для своей супруги. Борис называл его про себя «Дон Кихот» и мысленно подрисовывал ему усы. Такое сравнение Борису казалось очень даже кстати. Когда мать брала мужа под руку, наваливаясь всем своим тучным телом, Борису казалось, что рука Ламанчского вот-вот оторвётся. Но этого не происходило, и они, довольные собой, исчезали куда-нибудь. Больше у них детей не было. Да и Борис, по всей видимости, особенно им не нужен был. Так – для порядка.

Борис находился в том возрасте, когда наконец-то начинают задумываться о жизни. Конечно, мать ему Америку не открыла насчёт свадьбы, просто голова пухнет от осознания, что рано или поздно все эти счастливые вечеринки прервутся, начнётся, так сказать, проза жизни – детишки, пелёнки, куча супружеских обязанностей. Но всё это в полной мере представить пока невозможно, не знаешь потому что ни черта… Может, и пухнет голова от того, что ничего не знаешь, а тут ещё лезет каждый.

Борис вдруг поймал себя на мысли, что о матери подумал, как о каждой. В сущности, это так и было. И нечего себя обманывать. Борис жил одной жизнью, родители – другой. Тошно становит я от того, что в твою жизнь вдруг начинают лезть те, кто раньше к ней был равнодушен. В детстве этого не понимаешь – слава богу, что родители куда-то умотали! – радостно кричишь..., а когда подрастаешь… То-то и оно.

… После экзамена Борис вышел расстроенный. Что за день такой, одни неприятности!

- Что ты, молодец, не весел, буйну голову повесил? – Виктор Белов любил цитировать поэтов, блистая своими знаниями отнюдь не в области медицины. И сейчас он не упустил шанс, заметив расстроенного Бориса.

- Тебе бы в литературном учиться, - огрызнулся Борис на сокурсника и прошёл мимо.

Тот догнал его.

- Не сердись, я не хотел тебя обидеть, - сказано это было так добродушно, с ноткой извинения в голосе, что Борис остановился и посмотрел на Виктора.

Виктор был широкоплеч. Подобная интонация в голосе никак не клеилась с его внешним видом. Борису почему-то всегда казалось, что такие здоровяки, как Виктор, рождены не извиняться или просить прощение, а побеждать и властвовать.

- Двойку схлопотал?

- Тройку, - отмахнулся Борис почти ласково. На некоторое время ему стало неловко за то, что нагрубил Виктору, хотя тот перед ним ни в чём не виноват.

- Вот чудак, нашёл от чего расстраиваться. Плюнь ты на эту анатомию. Или ты на красный диплом идёшь? Так знай, лучше синий диплом и красная рожа, чем наоборот – красный диплом и синяя рожа.

- Не в дипломе дело – стипендии не будет.

- Ну и делов-то…

- У родителей не могу больше деньги просить. Не нравится это им: каждый рубль, как от сердца отрывают, - сказал Борис и удивился, как разоткровенничался с человеком, которого толком-то не знает, просто учатся вместе в одной группе.

- А куда тебе деньги?

- Как куда, - удивился Борис, - не маленький ведь.

- И много надо?

- Ты что, предложить что-то хочешь? – Равнодушно спросил Борис, а сам подумал: «И чего он пристал ко мне, шёл бы своей дорогой, а я своей. Ленка, наверное, опять пятерку принесёт…». Он нахмурился.

- Сообразим что-нибудь. А пока – давай лучше зайдём, отметим окончание первого курса.

Борис в ответ многозначительно провёл руками по карманам.

- О чём разговор, старина. Может, у меня найдётся.

Они зашли.

Бежать Борису из этого ресторана. А лучше – не видеть Виктора никогда. Но он не побежал, а сел с ним за один столик.

- Санёк, познакомься – это мой друг Борис, - сказал Виктор подошедшему официанту в чёрной униформе.

Санёк в знак приветствия наклонил маленькую головку с блестящей плешью на затылке. Лицо вытянутое и глупое. Глазки как у зверька какого-нибудь – маленькие, словно две блестящие пуговицы. Самому на вид лет двадцать пять.

- Сообрази что-нибудь.

Санёк исчез и вскоре на столе было всё необходимое.

- Он что – немой? – Не вытерпел Борис, глазами провожая тощую фигуру официанта, - хоть бы слово проронил.

Виктор прыснул:
- Да нет, просто неразговорчивый, - потом серьёзно глянул на Бориса и добавил, - тебя разве не интересует, откуда у меня здесь знакомые?

- Ни сколько. Но догадаться не трудно – наверное, ходишь сюда часто или пьёте вместе.

- Примитивно мыслишь, - нараспев отозвался Виктор, наливая коньяк, - друзья мы с ним, притом с детства. Вообще-то, слишком разговорчивые для ментов находка.

- Для кого? – Не понял Борис.

- Для милиции, говорю. Ты что, в жаргоне не шаришь? – Удивился Виктор. – Санёк – парень, что нужно, с полуслова понимает. Не задаёт глупых вопросов. Легко с ним. Может, поэтому мы с ним и скорефанились.

Камень был явно брошен в огород Бориса, и тот съязвил.

- Милиции боишься?

- Я пошутил, не воспринимай всерьёз. Мы вот сейчас с тобой бутылочку опрокинем, так таких прелестей можем наговорить друг другу… Всё принимать за чистую монету – до пенсии не доживёшь. Ну а то, что первый курс позади – это уже продвижение. Живём, стало быть. Давай.

Они выпили.

Виктор говорил свои пространные истины, как он выразился. Чем больше Борис слушал его, тем больше удивлялся той разительной перемене, какая происходила с однокурсником – в институте всегда такой умный, поэтов даже цитирует, а здесь словно и не он совсем, несёт всякую ересь. Перебрал, что ли?

«Да и я тоже хорош. Зачем было трепаться про стипендию, будто всё счастье в деньгах вижу, - мысленно ругает себя Борис. Но вдруг понимает, если бы не Виктор, то он, возможно, никогда бы сюда не попал. Ему здесь нравится. Ребята из ансамбля играют отменно. Не поймёшь – или музыка под настроение, или настроение само подстраивается под музыку. Сидишь себе. Никто не мешает и не гонит. Значит, не так плохо, что оказался болтлив?».

Одного не знал в тот момент Борис, что болтай он про свою стипендию, не болтай, рано или поздно оказался бы здесь, или в другом подобном месте, за одним столиком с Виктором. Зачем нужен был кому-то Борис? Об этом он узнает позже, когда незнакомый мужчина в светлом плаще и шляпе с широкими полями, как у Адриано Челентано, останется неподвижно лежать на асфальте, когда его новые дружки всучат ему капроновую сумку и накажут спрятать надёжно. Не дай бог пропадёт!

«Четвертак» сверху и страшная догадка от вывалившихся из сумки золотых колец, серёжек…

Но это будет позже, много позже. А пока он сидит в ресторане и жизнь прекрасна. В голове весело шумит, но не сильно, в самый раз, чтобы все плохие мысли улетучились, и осталось только приподнятое настроение.

- Замечаешь, какие крошки сидят вот за тем столиком?

Виктор мотнул головой влево.

Борис и раньше их заметил. Две молодые особы в платьях, в синем и красном, с глубокими вырезами, сидели неподалёку, изредка переговариваясь между собой.

Да чё ты вылупился на них? Не стоят он, чтобы их так глазами пожирали. – Виктор некоторое время смотрел пустыми глазами на рюмку, выпил залпом.

- Что ты предлагаешь?

- Я? Абсолютно ничего.

- А я подумал, ты их знаешь и хочешь подсесть.

- И не думал. Такие здесь каждый вечер шманаются. Придут, закажут простенький салатик, винцо дешёвенькое, и припрут кресла задами – выжидают, когда их снимут. Может, хочешь попробовать?

- Нет.

- Правильно. С ними можно лишь на одном языке разговаривать. Это приедается и становится не интересным. Я люблю разнообразие.

- Но ты же сам говорил, что тебе нравятся понимающие с полуслова. А этим, по твоим словам, и говорить ничего не надо.

- То-то и оно, что без слов, - ухмыльнулся Виктор, обнажив красивые белые зубы. Но тут же косяки бровей кинулись вверх, многочисленные морщины на лбу выгладились, и оттого он на некоторое время сделался злым, даже глаза потемнели, и хмуро добавил, - у всех женщин одно желание – как бы нас, мужиков, вокруг пальца…

Что странное почувствовал Борис в этих словах – то ли обиду, то ли ещё что-то. Хотел спросить, но промолчал.

Меж тем, соседки уже не скучали. Два мужичка подсели к ним, и все вместе оживлённо беседовали. Создалось впечатление, что они давно знают друг друга.

Борис подумал, не выдумывает ли чего Виктор – разве можно всех под одну гребёнку? Тут он вспомнил лену. Нет, она не такая. Она его любит.

Борис сказал:
- Моя Ленка на такое никогда не пойдёт, - и чуть погодя, добавил, - слушай, ты уверен, что тех двоих, - Борис кашлянул, - сняли? Разговаривают слишком по-свойски. Не похоже что-то.

- Не веришь, значит, - Виктор откинулся на спинку кресла, - хочешь докажу?

- Что от этого?

- Да ничего. Наивный ты, Боря.

- Нельзя всех равнять. Вот моя Ленка…

- Что ты заладил – Ленка, да Ленка. Много ты про неё знаешь. Ты здесь сидишь, а она, может..., - Виктор не договорил, поймав на себе отнюдь не дружеский взгляд Бориса, - давай эксперимент проведём, и ты воочию убедишься во всём, что я тебе сказал?

- Как ты это собираешься сделать? – Борис тяжело вздохнул всей грудью и покосился на приятеля. Откровенно говоря, ему до чёртиков надоел этот трёп про женщин. Более того – начинало раздражать желание Виктора навязать веру в то, что все женщины шлюхи. Зачем это ему? Борис понятия не имел, и теперь лишь из вежливости не прерывал разговор с беловым, которому, да бы не попасть в вытрезвитель, пить более не следовало бы.

- Дождёмся, когда они решат погулять. Это скоро будет.

- Ты хочешь переманить их к нам?

- О-о, ты начинаешь соображать. Именно так. Вопрос лишь в том, как я это сделаю. Как ты думаешь, они не откажут в любезности побыть с нами наедине?
Борис пожал плечами.

- Если честно, мне с ними никуда идти не хочется.

- Мы никуда и не пойдём. Я же говорю – разнообразия хочется.

- Тогда я тебя не пойму.

Виктор улыбнулся. Запустил широкую ладонь в свою пышную шевелюру, потрепал её, откинул назад и искоса глянул на Бориса.

- Подожди, поймешь скоро.

Тот выпил ещё коньяка и принялся ждать.

Весело громыхнула музыка. На небольшую эстраду, где несколько минут назад неиствоствали лихие ребята из ансамбля, выбежали молоденькие женщины, расфуфыренные и намазанные, в длинных цветастых юбках, готовые в любой момент сбросить их.

- Тьфу ты, срамота, за что по рублю выкинули..., - ухо Бориса уловило брошенную Виктором реплику. Но он промолчал и уставился на представительниц прекрасного пола – что они сейчас покажут. На миг ему показалось, что он находится не в современном ресторане, а в каком-нибудь захудалом старинном трактире, где ласкать взглядом присутствующих, своими бесстыдно обнажённым прелестями, было для шансонеток самым обыденным делом. Так же, как и для первых – наблюдать за всеми ихними кривляньями. Вот только ощущать себя в такой обстановке Борис не привык, растерялся – то ли смотреть, что происходит на эстраде, то ли с Виктором заговорить.

В первые секунды танцовщицы казались ему все на одно лицо. Потом он разглядел их внимательней и обнаружил, что не такие уж они и молодые – не один годок, видно, здесь скачут. Пожалуй, только две или три привлекали своей молодостью, и Борис неожиданно для себя вдруг выделил одну, более-менее сохранившуюся, и не так сильно наштукатуренную – он засмеялся внезапно пришедшему на ум сравнению.

- Что смешного? – Моментально отреагировал Виктор.

- Да так, - отмахнулся Борис, отпил коньяка и снова кинул взгляд на танцующих.

Хмель всё же ударил в голову. В этот момент Борис испытал какое-то странное чувство. Никогда, только сейчас. Движения той танцовщицы были плавны и изящны. В следующее мгновение он поймал себя на том, что ему нравится смотреть на её тело… И тут вспомнил Лену. Вспомнил, и аж в жар бросануло. Стало ужасно стыдно за свои мысли, за то, что он здесь без неё, любуется этими смазливыми красотками. Красной краской запунцевалось лицо. Борис опустил глаза и не мог понять, что это вдруг на него нашло.

- Тебе, я гляжу, нравится эта красотка.

Борис стрельнул взглядом и покраснел ещё сильнее.

- Да не дрейфь, - продолжил смеяться Виктор, по-дружески ткнул Бориса в плечо, - бабенция что надо. Как говорится, проверено – мин нет. Если хочешь, могу познакомить.

- Ты и впрямь здесь всех знаешь. – Отозвался уклончиво Борис.

- Относительно… Так как? Зовут Наташей, учится в институте культуры…

- Нет, спасибо. – К Борису, наконец-то, пришёл рассудок, и он ответил довольно жёстко. Однако какой-то неприятный осадок всё же продолжал жечь грудь.

- Ну вот и повеселились. Потом побазарим об этом… Пойдём! – Виктор встал, и махнув Саньке рукой, мол, потом рассчитаемся, направился к выходу.

Борису не хотелось покидать этот райский уголок, тащиться за какими-то женщинами. Но Виктор настоял.

Они оказались на плохо освещённой улице. Серые тучи свинцовыми блинами залепили всё небо и потому не по времени стало сумрачно.

Виктор неожиданно сказал:
- Только бы у них ножей не оказалось, а то ведь прирезать придётся, - не то в шутку, не то всерьёз.

- Ты что!.. – воскликнул Борис и тут же почувствовал, как холод наждачной бумагой проехался по спине. Он выкрикнул громко, но парочки были слишком увлечены собой и не обратили на это внимание.

- Ты, главное, не паникуй. Видел когда-нибудь перерождение душ?

- Как это?

- Видишь эту светленькую, та, что с длинным идёт? – Виктор деловито осмотрел Бориса, - одеть бы тебя сейчас не в этот в клеточку, а в приличный коричневый костюм, тёмный желательно, вы бы с ней отменную пару составили.

- Пойдём лучше отсюда, - до Бориса смутно доходил замысел Виктора, и он неуверенно отговаривал.

Но Виктор уже не слушал его.

- Молодые люди, можно вас на минуточку? – Виктор произнёс громко, когда они свернули на соседнюю улицу. Людей поблизости не было. Парочки остановились, сначала одна, потом вторая, и теперь четыре пары глаз смотрели на приближающихся к ним незнакомцев. Девушки – удивлённо, даже с каким-то любопытством, мужчины – насторожено.

«То же мне, молодых нашёл, - мелькнуло у Бориса, - тому с бородкой все тридцать можно дать».

- У вас закурить не найдётся? – Какая избитая фраза, все драки начинаются с неё. Драки? До Бориса дошло. Но зачем? Он хотел одёрнуть Виктора, но руки онемели, словно под тяжестью гирь.

- Мы не курим, - ответил тот, что по ниже, с квадратным подбородком и смеющимися выпуклыми глазами. На нём были свободные серые штаны, под голубой рубашкой угадывалось мускулистое тело. Он спокойно сложил руки на груди и остановил на Викторе не моргающий взгляд.

- Какие ещё вопросы вас интересуют?

- Может, дамы курят? – Виктор приблизился к беленькой, но длинный загородил собой дорогу.

В ответ Белов резко отшатнулся в сторону и выстрелил коленом вверх промеж расстёгнутого пиджака. Бородач глухо крякнул, сложился пополам, и заполучив мощный удар по шее, сильно ткнулся носом в асфальт.

- А-а, - донёсся слабый стон, и тут же из-под него вытекла кровь.

Девушки взвизгнули и отскочили в сторону.

- Э-э, приятель, мы так не договаривались, - еле слышно вымолвил друг бородача, застыв на изготовку против Виктора в двух метрах. Тот смерил его оценивающим взглядом.

«Эффективнее всего, конечно, выпрыгнуть и ударить ногой в голову, - думал Виктор, но тут почувствовал, что не совсем уверенно держится на ногах после ресторана, – как бы не опростоволоситься, - и отбросил эту мысль.

В это время Борис вдруг рванулся вперёд и попытался со всего маха ударить кулаком по квадратному подбородку. Парень ловко ушёл в сторону и на миг потерял из виду Виктора. Этого было достаточно. Белов лихо крутанулся и припечатал ему пяткой в зубы…

На мгновение всё замерло.

Осматривая ребро ладони правой руки, Виктор похвалил:
- Молодец, Борис, тонко чувствуешь ситуацию, - похлопал его по плечу, и они оба подошли к девушкам, которые стояли в стороне и молча наблюдали за происходящим.

- Ну и дружков вы себе подобрали – тряпки какие-то. Может, с нами пройдётесь?

Вопрос был задан прямо, в лоб.

- Вы нас так же не побьёте? Страшновато..., - кокетливо пролепетала одна из девушек, отрываясь от подруги, и прилипая к Виктору, - люблю сильных мужчин.

- Женский пол мы не трогаем. Как можно вас обижать? Вы ведь созданы для любви. - Виктор обхватил её за талию и добавил:

Ведь в первобытных хижинах,
В квартирах городских –
Все жёны – наши матери,
Мужчины – дети их

В нём просыпался прежний Виктор, но, в то же время, так непохожий на него.

- Перерождение свершилось: мужчины превращаются в змей, женщины оказываются обыкновенными сучками. – Виктор неожиданно оттолкнул девушку и подошёл к Борису. – Что и требовалось доказать. Пойдём, здесь нам делать больше нечего. Помни одну заповедь – не бросайся на женщину, если не знаешь, кто она. Болезней, знаешь, сколько всяких? Вот и делай вывод – прав я, или нет. – Сказано это было нарочно громко, чтобы его услышали.

«Сучки» остались одни. Они так ничего и не поняли.

Было около полуночи и потому прохожих становилось меньше. Большей частью все куда-то спешили, некоторые ещё лелеяли надеждой дождаться какого-нибудь транспорта, и понуро стояли на остановках.

Виктор и Борис молча брели по пустынной улице. Постепенно перед Борисом вырисовывался полный портрет идущего рядом. Одним словом – до мозга костей самоуверенный.

- А если бы они оказались сильнее, – прервал, наконец, тишину Борис, - ты об этом не подумал?

- Я их знаю – слабаки они и трусы. Перед женщинами только гарцуют.

Ещё одна деталь – на кого попало не рыпается. Плохо это или хорошо?

- Ты где так драться научился? Я и сделать-то ничего не успел.

- Ты ещё не то увидишь. Если хочешь, могу и тебя научить.

- Это каратэ?

Виктор молча кивнул головой.

- Согласен…

Очередной ссоре с Леной Борис не придал особого значения – всё равно, через несколько дней помирятся. Подумаешь, выпил немного. С кем не бывает?

Борис с грустью подумал, что в последнее время Лена перестала ходить с ним и его, как она выражалась, «пьяной компанией». Чаще всего Борис теперь имел дело с теми, кто заказывает простенький салатик и дешёвенькое винцо. С ними не надо объясняться. Просто с ними. И всё же… Всё же, чего-то ему не хватало, что-то его угнетало всякий раз, когда он проводил весёленькие деньки без Лены. Он часто становился раздражительным, злым и малоразговорчивым. Дружки Бориса не понимали, что с ним происходит, но, так как, в их кругу лезть в чужую душу было не принято, старались не замечать этого и оставляли его в покое.

«Четырнадцатый» останавливался раз за разом, а Борис не знал, где ему сойти, и зачем, вообще, он куда-то едет. Потёр виски: так сильно голова у него ещё никогда не болела. Потому и естественное желание опохмелиться брало постепенно верх над всеми остальными чувствами. Борис решил вернуться на дачу. Там, хотя никого не было, зато было что выпить.

(продолжение следует)


ХМАРИН Николай Ильич

ДРУГИЕ ПУБЛИКАЦИИ АВТОРА
https://dzen.ru/bignick
https://www.litres.ru/nikolay-ilich-hmarin/skvoz-goda/
https://www.litres.ru/nikolay-ilich-hmarin/babkin-massazh/