Карма

Начальник группы ФСО охраняющей Самого, с утра очень нервничал. Жена всю ночь будила его криками — ей снились кошмары. Да и сам он чувствовал всей своей служилой задницей что-то неладное! Чуйка, как говорят бандиты, у полковника Проскурина всегда работала отлично. С глухим стоном он поднялся с постели и нащупав ногами тапки поплёлся  в ванную. Жена что-то сонно пробормотала ему вслед и снова захрапела. Хрен ли ей? - будет дрыхнуть до обеда!

В ванной, он долго и сегодня как-то особенно пристально разглядывал свое лицо с синими кругами под глазами. Ни с того ни  с сего вдруг вспомнилось убийство Ненцова. К покойному полковник испытывал симпатию, но никогда ни словом ни делом не проявлял ее. Ведь это был личный враг Самого и убитый по его приказу. Об этом  Проскурин знал, как и еще несколько службистов приближенных к высшему руководству.

Тщательно выбривая лицо, Проскурин вдруг ощутил такой приступ тоски, что ему захотелось завыть на весь дом. Дальнейшее бритьё и обычные утренние процедуры дались ему с трудом. Он буквально заставлял себя делать каждое движение. Не помог даже обычно бодрящий контрастный душ. По дороге на кухню, Проскурин остановился у бара и набулькал себе граммов 150 «Курвуазье». Выпив дорогой коньяк залпом и чувствуя, как тот теплой волной влился в желудок, он прополоскал рот минералкой и заев парой долек лимона, прошел в гардеробную, где стал быстро одеваться.

Уже надев пиджак, вдруг вспомнил, что не надел бронежилет и выматерившись, стал срывать с себя галстук, который упорно не хотел слезать с его шеи. Мельком глянув в ростовое зеркало на свое раскрасневшееся и перекошенное злобой лицо, опять вспомнил Ненцова и быстро перекрестился. Всё его существо вопило от ужаса и не хотело делать никаких телодвижений. Уже садясь в машину, он вдруг весь залился горячей волной по всей коже и мгновенно покрылся обильным липким потом. Переодеваться  было уже некогда. Водитель выруливал на шоссе в сторону Носквы.

Сегодня Сам собирался лететь на долгожданную встречу с заокеанским президентом, на которую с огромным трудом и унижениями договорился. Проскурину еще надо было всё проверить лично и он приказал водителю ехать на секретный аэродром. Тот врубил сирену и проблесковые маячки и притопил педаль газа. Проскурина вдавило спиной в прохладную спинку сиденья и он на пару минут забылся.

Аэропорт  еще сутки назад оцепили тройным кольцом охраны. В окрестностях было выловлено и нейтрализовано всё живое, включая кузнечиков. Замученные техслужбы  в десятый раз обнюхивали вместе с собаками салон президентского самолета, вокруг него сменяясь каждые два часа, изнывали в своей тяжелой броне спецназовцы. Их лица были закрыты непроницаемо черными щитками.
Проскурин им даже позавидовал. По крайней мере им не надо было контролировать выражение своих физиономий! Наорав для порядка на всех, кто попался под руку, Проскурин снова запрыгнул в прохладный салон своего спецавтомобиля и всё понимавший с одного взгляда молчаливый водитель сразу рванул в сторону Бремля.

Самолет пролетал уже над Атлантикой, когда внезапные помехи подавили все радиосигналы и все сопровождавшие его боевые самолёты вдруг как-то разом заглохли и камнями попадали в воды океана. Даже катапульты не сработали и пилоты пошли на дно вместе со своими машинами.

Президентский самолет летел один. Вокруг него розовели прекрасные облака, пронизанные солнечным светом. Внизу дышал тишиной и покоем бесконечный океан. А в самолете царила паника. Сам бегал по салону с внезапно побелевшим от ужаса отрихтованным ботоксом лицом. Его и без того узкие и обычно нагловато смотрящие  глазки превратились в щелочки. Он даже кричать не мог и только разевал рот, силясь продавить сквозь него слова. Вокруг него суетился врач, который совал ему какие-то таблетки и стакан воды. Сам отмахнулся от врача и выбив стакан из его руки, вдруг влепил ему пощечину.

Паника Самого заразила всех, кто был в самолете, кроме Проскурина. Ему вдруг стало очень хорошо и спокойно, он сидел в уютном кресле, смотрел с улыбкой на мечущихся по салону людей и время от времени, поглядывая в иллюминатор на розовые облака, отпивал прямо из бутылки Cognac Grande Champagne, Henri IV, одна бутылка которого стоила всего то 1 миллион 875 тысяч долларов. Впрочем, это уже не имело никакого значения. Он снова мог позволить себе быть самим собой — Тариком  Аль-Ганнуши, членом одной из самых тайных и древних организаций мира — Ордена ассасинов Хассана ибн Саббаха, который выполнил свое земное предназначение, прожив всю жизнь под чужим ненавистным именем и выполняя самую тяжелую работу, защищая жизнь того, кого больше всего ненавидишь.

«По сообщениям мировых информационных агентств: Agence France Presse (AFP), BBC News, CNN, Euronews, Reuters, Anadolu,  Al Jazeera  и других 16 июня 2021 года самолет президента Луссии потерпел крушение над Атлантическим океаном. Ведутся поисковые работы. Кабинет президента США на встречу с которым летел так называемый президент Лассийской Федерации пока никак не прокомментировал это событие».

Иммитирующий буддисткие пагоды дворец министра обороны ЛФ в Бурвихе обошёлся ему по цене каких то жалких десяти бутылок  Henri IV. Этим постоянно его подкалывал Сам. Конечно, потомок чувинских шаманов Шайбу-Шайбу, каким-то чудом пробившийся на самый верх имперского истеблишмента, только добродушно смеялся в ответ на любые шутки Самого, даже самые обидные, но в глубине своей темной души очень страдал.

Шайбу-Шайбу ждал важных гостей — директора ФСБ Рвотникова и самого богатого в Луссии человека - олигарха Мотанина, состояние которого Bloomberg  оценивал в 32 млрд долларов. Ясен перец, что самым богатым был Сам, но ему нельзя было демонстрировать свое богатство так явно, как Мотанину. За это он его тайно ненавидел и периодически сильно обезжиривал его финансы, прибавляя к своему состоянию, такому же тайному, как и его ненависть. Мотанин очень опасался, что однажды Сам не выдержит и убьет его или посадит, предварительно ограбив до нитки, как он это сделал уже со многими луссийскими олигархами. Именно поэтому Мотанин и оплатил сделку по его устранению. И хоть обошлось это очень и очень дорого, риск оправдался и теперь он со своими подельниками, мог поделить всю огромную страну на троих, как бутылку водки. Эта захватывающая дух перспектива так будоражила его воображение, что он все время подгонял водителя по дороге в Бурвиху.

Одна из редких, сделанных на совесть дорог в Луссии, с легким шипением ложилась под колеса лимузина и когда до Бурвихи оставалось совсем ничего, вдруг подпрыгнула на дороге от мощного взрыва и когда обратно на дорогу грохнулся ее горящий остов, в ее салоне уже не было ни одного кусочка живой органики.

В кабинет Рвотникова зашёл мрачный детина с невыразительным лицом и в безликом сером костюме. Поймав взгляд босса, слегка кивнул и четко повернувшись, тихо растворился в проеме массивных дверей. Рвотников не смог сдержать  улыбки и его обычно мрачная физиономия аскета вся расплылась в состоянии неподдельного, почти мальчишеского счастья, которому наконец-то разрешили завести собаку! Он набрал по селектору начальника СБ и всё еще не в силах согнать с лица улыбку, произнес в почтительно молчащую трубку: «Приказываю арестовать Шайбу-Шайбу за государственную измену и участие в заговоре по убийству нашего президента! Если окажет сопротивление, можете не церемониться! Вы меня поняли?...» В ответ в  трубке только учащенно задышали. Так обычно дышала его охотничья гончая, когда он спускал ее на дичь. И это было привычно и понятно. Давало ощущение своего всемогущества, что над миром собак, что над миром двуногих, которые в Луссии были так глупы и доверчивы, что даже издеваться над ними было уже неинтересно. «И Феликса прикажу снова поставить! - подумал он, взглянув сквозь бронестекло своего кабинета на Люблянскую площадь — И пусть хоть кто-нибудь попробует вякнуть против!»

Он так разволновался от предстоящих в его жизни чудесных перемен, что вдруг почувствовал легкую головную боль. «После того, как меня назначат ВРИО президента, надо будет пройти полное обследование и подкрутить все гайки в организме — подумал Рвотников, запивая таблетку американского аспирина стаканом «Perrier». И только Азраил — ангел смерти, который наблюдал за этим жалким двуногим, знал точно, когда разорвётся маленький тромб в его
 голове, полной пустых планов и мечтаний.