часть 23

Каким бы мы не шли путём,
Какие б боли не страдали,
Преобразится всё потом,
Как канут в прошлое печали.

Моя жизнь стала складываться по стандартному сценарию, который люди называют счастливая жизнь. Но я не сторонник сценариев, жить нужно по наитию души, соблюдая моральный кодекс.
На работе мне достался чудесный коллектив. Ниша самого молодого сотрудника была за мной, но возраст не помешал наладить дружеские отношения. В силу характера уступчивость не входила в состав моих черт, поэтому я могла смело отстаивать своё мнение даже перед взрослым человеком, если была уверена в правоте суждений. Из-за чего в начале карьеры и были разногласия с другими сотрудниками.
Если кирпичи класть без цемента, то набрав высоту, они начнут падать. Так же и в коллективе, если вас связывает только работа, можете не рассчитывать на продолжительное время этого союза. Нужен раствор. Им послужило творчество. Для меня творчество являлось способом материализовать воспоминания. Но лучшим связующим всегда была, есть и будет дружба.
Особую симпатию у меня вызвала мой босс. Красивая добрая и лучезарная женщина. Наша разница в возрасте составляла почти пятнадцать лет, но и для неё возраст не был помехой, чтобы смотреть на мир глазами ребёнка. Со временем мы стали напарниками в творческой деятельности, создав для всего коллектива приятные воспоминания. Вскоре на работе установилась традиция: отмечать праздники. Помимо всех красных дней календаря у каждого был свой индивидуальный день – это день его рождения. Но почему-то взрослые не ценят поводы для радости, многие и вовсе не умеют радоваться за себя, не говоря уже за других. Мы всеми творческими силами пытались это исправить. Меня переполняло стремление дарить людям радость. Это проявлялось в мелочах. Например, каждое майское утро кабинет директрисы наполнялся ароматом от свежесобранного букета сирени. Из-за каких-то стереотипов я не имела право делать людей немного счастливее? Глупости, у счастья нет запретов. Созидайте, делитесь, получайте. В этом и есть смысл жизни.
Я не понимала людей, которые жили от зарплаты до зарплаты, выполняя свои обязанности жить. Но как донести до всех, что жить нужно здесь и сейчас. При этом неплохо было бы наслаждаться часами и труда, и покоя, и любви, и одиночества. Даже в часах страдания есть счастье, думала я, не познав его силу влияния.
Моё мнение изменилось в середине первого месяца лета, когда я узнала о необычном состоянии своего организма. Для меня новость о беременности вызвала и радость, и шок, и даже страх. А как можно спокойно воспринимать информацию о появлении нового человека в твоей жизни?
Началась борьба с физическими проявлениями процесса беременности. Сильные слабость и сонливость не давали сосредоточиться на работе. А непрекращающаяся тошнота не позволяла не думать о всех запахах, окружавших меня. Новая жизнь требовала отказа от привычного образа жизни. Все ухудшила внезапно напавшая простуда. Безостановочно крутилась лишь одна мысль в голове: «Пусть скорее это окончится». Пока вы не испытываете боли и дискомфорта в своём организме, то и не вспоминаете о их существовании. Но как остановить процесс, думая лишь о нарушителях спокойствия?
Спустя месяц все раздражители ослабили своё влияние. Я почувствовала себя свободной. К большому счастью, один из вечеров прошел вновь в условиях приключенческого похода. Мы посетили заброшенное здание бывшего танкового училища. Я предоставляю вам уникальную возможность пройти этот путь с нами. Первый этаж был погружён в кромешный мрак, из-за чего возникали лёгкие всплески страха при его прохождении. Изредка встречались настежь опустошённые оконные проемы. В большинстве случаев стёкла сохранили свою первозданную целостность. Комнаты были наполнены стандартными атрибутами заброшенных зданий: кирпичами, пылью, разрушенными частями мебели. По всей территории на полу находилось огромное количество разбросанных белых шариков диаметром около четырёх миллиметров, они напоминали раскрошенные куски пенопласта. Это были пули для страйкбола. Здание оказалось не таким уж и заброшенным. Мы поднялись на самый верх по лестнице, которая подверглась частичному разрушению. Крыша была покрыта твёрдым слоем гудрона и надёжно защищала от дождя и снега пять этажей бывшего учебного заведения. Находясь на самом верху, мы рассмотрели всю прилегающую территорию. Летнее солнце в лучах заката озаряло плац и разрушенные казармы. По традиции лицом к лицу, напротив главного входа с протянутой рукой стоял дедушка Ленин.
Это место находилось в самом центре города, и в то же время никто его не замечал. Мы с сестрой успели с ним познакомиться. Спустя несколько лет оно было разрушено для постройки нового жилого комплекса. Изучив и насладившись новым объектом, наша компания двинулась пешком в сторону дома. По дороге нас встретил музыкальный фонтан. Под классические звуки музыки водные струи закручивались во всевозможные стороны, проникая между разноцветными лучами прожекторов. Как будто услышав мелодию, танцевала вода. К сожалению, быстро смеркалось. Чтоб добраться до дома, мы воспользовались общественным транспортом.
На утро меня ожидало ультразвуковое исследование плода. Идти одной было не по себе, поэтому напарником стал уже бывший парень моей сестры. Я настолько привыкла к нашему квартету, что было тяжело от кого-то отказаться. Поэтому не стала этого делать вовсе, а продолжила общение уже по отдельности. Мы приехали в незнакомое мне место. Это был родильный дом при больнице. На территории медицинского комплекса располагалось огромное количество небольших двухэтажных зданий. В одном из таких на втором этаже проходила нужная мне процедура. Врач пригласил меня в кабинет строго по времени, не дав возможности зайти моему другу. В положении лежа на низ живота нанесли холодный прозрачный гель. Женщина в белом халате поверх синей униформы начала водить пластиковой ручкой по моему животу и диктовать рядом сидящей медсестре какие-то цифры. Я не поняла о чём идет речь, но по итогу мне выдали бумагу, с которой незамедлительно требовалось подойти к лечащему врачу. Замершая беременность. Нового человека больше нет.
До осознания ситуации осталось пять часов. Первым делом мы поехали в женскую консультацию. Меня принял вне очереди чужой врач, вызвав негодование у толпы колобкообразных животов. В ту же секунду мне рекомендовали собрать вещи и ложиться в больницу для удаления замершего плода. Я не понимала, как возможно забеременеть и не родить. В мире бесчисленное количество женщин испытывают на себе подобный случай и причин для его возникновения не меньше, чем самих женщин.
Сорвавшись с работы в ту же минуту, к нам приехал несостоявшийся отец нового человека. Мой мужчина, мой бывший друг или будущий муж... Я буду называть его Енотом. Это прозвище он получил за нескончаемые приливы нежности, сопровождаемые желанием обнимать и тискать. Для подтверждения диагноза мы поехали в платную клинику. Получив аналогичное заключение, стало ясно, что больницы не избежать. До осознания ситуации три часа двадцать пять минут.
Первым делом я сообщила данную новость двум заинтересованным женщинам. Мама. Она велела не переживать и сильно не расстраиваться, всякое в жизни бывает. Сухо, по делу, скорее всего, неумение проявлять свои чувства – черта характера, перешедшая мне именно от неё. Босс. Необходимо было сообщить на работу о моём отсутствии ближайшую неделю. Я не смогла сдержать слёз, слыша слова от человека по ту сторону телефонной сети. «Зайчик, не плачь, всё будет хорошо» – фраза, окончившая её вдохновляющую и утешающую речь. Мы с Енотом поехали домой, собирать вещи.
После быстрых сборов, сев в машину, мы отправились прямиком в ту же самую больницу, где ранее проходило ультразвуковое исследование. Оформление было долгим, мне хотелось поскорее окончить это испытание и вернуться домой. Я очень не любила больницы из-за тотального дискомфорта и неприемлемых условий существования больного. Перед распределением в палату мне пришлось пройти ещё раз оформление уже на этаже гинекологического отделения. Рядом, расположившись на скамье, сидела женщина. В руках она держала один небольшой пакет с вещами, ожидая своей очереди.
- Вы тоже на аборт? – повернувшись, спросила она меня.
- Нет, замершая.
- Понятно, а я уже в двенадцатый раз здесь…
- А почему не рожаете? – мне кажется, это прозвучало не только с удивлением, но и с возмущением.
- Мне сорок лет, трое детей, куда мне ещё рожать?
Наверное, эта женщина была бы рада услышать о наличии самостоятельно прерванной беременности, нежели из раза в раз нести живого нового человека на смерть. Ко мне подошла медсестра, произнеся номер палаты и указав на нее рукой: «Ваша шестая, выбирайте свободное место». До осознания ситуации два часа десять минут.
Палата представляла из себя большую квадратную комнату, в которой стояли два ряда коек. Четыре напротив трёх. Малый ряд завершала раковина с холодной водой. Два огромных окна заменяли четвертую стену. Благодаря им в помещении было жарко и светло. Свободное место осталось только одно – в центре малого ряда.
Поздоровавшись со всеми и заправив кровать, я заняла горизонтальное положение, повернувшись лицом вниз. Тишина естественно отсутствовала. Контингент был исключительно до сорока лет. Они обсуждали свои причины из-за чего оказались в этой палате.
- У меня шесть недель, только узнала, что нахожусь в положении, надеюсь получить таблетку, да через пару дней домой.
- А у меня возможно четыре недели. Еще не уверена. На протяжении трёх лет постоянно в больницу кладут и на ранних сроках самопроизвольно прерывается беременность.
- У меня такая же история, мне кажется, мы в прошлый раз тоже были в одной палате. Привет.
-  Возможно, – предыдущая девушка хихикнула, – привет.
Следующая женщина присоединилась к их разговору, но каждое её слово перерывалось из-за потока удушавших слёз.
- Всем… привет… я… тяжелые… сумки… несла… отслоился… плод…
Меньше всего мне сейчас хотелось слышать эти истории, похоже я ошибалась в ценности момента. Желание забыть происходящее «здесь и сейчас» было первым в списке моих дел. К счастью, пришла медсестра и отправила всех новых пациентов на сдачу анализов. До осознания ситуации пятьдесят две минуты.
Следом состоялся вкусный, но пресный больничный обед. По алюминиевой неглубокой тарелке хаотично разбежались макаронные изделия, огибавшие рыбную котлету.  Первое блюдо было менее приятным. Оно представляло из себя суп: кусочки нарезанных овощей, которые слегка окрасили воду при варке без участия мяса. Двадцать минут до осознания ситуации.
В больнице сразу после трапезы начался тихий час. Большинство женщин предпочли лечь спать. Но также в это время разрешались и прогулки по огражденной территории больничного комплекса. От нашего здания через пешеходную тропу начинался ряд деревьев. Плотные густые кроны кустарников скрывали за собой обрыв, ведущий к реке. Между рекой и больницей не пролегало ограждений. Погода была приятной. Август в этом году оправдывал свою принадлежность к летнему трио, но благодаря навесу из высокорослых тополей, раскаленные лучи солнца не долетали. Люди предпочитали ходить по тропам, вымощенным тротуарной плиткой, а я же спустилась к реке. Аромат цветущей воды был ужасен, но в остальном место идеально. Оно было скрыто от людских глаз, при этом кто-то ранее уже успел оборудовать его поваленными деревьями, заменяющими сиденья. Жаль, что двери больницы запирались в семь часов вечера: с этого места открывался прекраснейший вид на закат. Данная территория была погружена в природную тишину. Неожиданно раздался звук телефонного сигнала. На экране высветилось «бабушка».
- Ало.
- Привет, ты сходила в больницу? Ну кто у нас там?
- Уже никого.
До осознания ноль часов, ноль минут. Я поспешила прервать разговор, потому что говорить не получалось. Комок сбился не в горле, он заполнил мой разум. Новый человек мертв. Я – носитель смерти, и она отнюдь лежала не в кармане. На протяжении двух недель моя жизнь несла в себе смерть. Не желаю показаться слабой, но глаза, не поддавались контролю, изливая потоки солёных слез. Я ненавижу смерть. Она поселилась внутри меня. Расстояние между сердцем, хранящим мой главный страх, и убежищем врага по имени Смерть было ровно в двадцати сантиметрах. Война уже началась. Война внутри меня.