Любовь с хвостом

  Петровский дом стоял на тихой улочке, озирая окрестности небольшими окнами , со стеклами, переливающимися от старости всеми цветами радуги. С высоким каменным серым цоколем, оштукатуренный и когда-то выкрашенный в желтый цвет, особнячок был построен купцом Петровым. Впрочем,  на этом вся предыстория дома и заканчивается. Куда сгинул купец, и какова его дальнейшая судьба никому из нынешних обитателей дома известно не было. На первом этаже купец разместил домовые службы. И прямо у черного входа справа разместил бывший купец кухню, где теперь была  квартира бабки Ивановой.
  С утра первыми выходили из дома бабкины коты. Они были ее первой и главной страстью. Количество их было -пять. Четверо   были чистого окраса: белый , черный, серый и рыжий. Последний кот, вернее кошечка, была составлена как будто из лоскутов: и каких только цветов не было намешано на этом небольшом животном. Казалось, что она состоит из разных котов. И имя у нее было подходящим - Мешанка. Впрочем, кошкой ее называли условно, так как котят отродясь у нее не было. Коты у бабки Ивановой были чисто гвардейцы: здоровенные, как на подбор, с длинными хвостами, с густыми, длинными усищами. Бабка , стоя на пороге, умильно смотрела как один за другим скрываются в густой изумрудной траве, разбавленной громадными листьями лопуха , кошачьи хвосты. Мешанка же никуда не уходила. Устроившись на старом трухлявом пне напротив входа во двор , она лениво обозревала окрестности, как бы оставаясь на страже.
  По соседству с петровским домом стоял  бревенчатый барак, как памятник угнетенному рабочему классу. Люська, коренная жительница барака, вдруг в какой-то момент поняла, что мыши стали ее бичом. Чтобы радикально решить проблему, из деревни от родственников была привезена кошка. Ну окрас и внешние данные Люську интересовали не очень-сама не красавица- главное, чтобы та исправно уничтожала мышиное племя. Назвала она свое приобретение Сонькой . Кошка после деревни, в которой летом мяса было не сыскать, сильно удивилась куску колбасы, принесенному хозяйкой, а так же огромному количеству куриных крыльев, которые неаккуратно обглодали посетители столовой, в которой Люська была раздатчицей. Злые соседки шипели, что видать, есть, что от мышей прятать, предполагая, что Люська мешками таскает домой уворованные в столовой продукты.
  Чтобы в корне пресечь эти инсинуации со стороны малограмотных соседок, Люська частенько вступала с ними в битвы, выбирая ареной общую кухню. Впрочем, бои там происходили регулярно, и не обязательно по поводу, и не обязательно с Люськой. Хотя по традиции после турнира следовал акт замирения,  проставлялась, как правило, побитая сторона.
  Сонька, оглядевшись, выспавшись на теплом пуфике, решила, что жизнь в городе неплоха и приступила к активным действиям по врастанию в среду. Углядев в соседнем дворе красавцев- котов, мерзавка решила обзавестись личной гвардией, для чего тщательно вылизавшись и придав себе максимально томный вид,  предстала перед мужчинами в виде нимфы на заборе.
  С этого момента жизнь Люськи превратилась в ад. Ретивые коты , чтобы поразить Соньку, приносили мышей в качестве подарков. Ночью, когда раздавался богатырский храп хозяйки, на залитом бледным светом луны подоконнике появлялись хвостатые силуэты. Коты бесшумно вспрыгивали в открытую по летнему времени форточку, впрочем, иногда было и окно распахнуто. Сонька лежала на своем троне- пуфике, благоразумно не покидая пределов комнаты, и благосклонно принимала подарки. Иногда она принимала вызывающе эротические позы – закидывала лапку наверх и начинала вылизывать интересные места, от чего у котов начинало сводить челюсти от желания взвыть в голос, но крепились, ибо попасть вчетвером в одну форточку было невозможно, а испытывать на себе тяжесть Люськиной руки никакого желания не было. Коты сидели вокруг Соньки, взирая на предмет обожания с немым восторгом, придавливая в себе горловые звуки, рвущиеся наружу.
  С утра Люська, громко матерясь, сметала полный совок мышей, угрожая Соньке:
  -Вот отправлю тебя, холера, назад в деревню.
  На эти слова Сонька довольно жмурилась и лениво  качала хвостом. В деревню она совсем не собиралась.
  Коты уже начали помалу звереть: все подношения сделаны, а крепость ни разу не собирается сдаваться. В этот день Рыжему днем на глаза попался прекрасный толстый кузнечик с длиннющими ногами. Поймав насекомое,  кот заботливо припрятал добычу, чтобы сразить Соньку в самое сердце на зависть соперникам. Он лежал на мягкой изумрудной траве, мечтая о триумфе: вот все придут с обычными мышами, а он весь такой великий принесет кузнечика. София Васильевна , поди, никогда и не пробовала такой вкусноты.
  Белый маялся уже неделю: завзятый ловелас , он с легкостью брал все крепости и тут на - неприступная Сонька. В задумчивости в сумерках он прохаживался возле помойки в надежде встретить мышь, а еще лучше жирную, с длинным хвостом крысу. Кстати, являясь гурманом, он больше всего ценил крысиные хвосты. Люська именно сюда сносила всю кошачью добычу, поэтому на помойке уже сложилось свое общество. Живущая в заброшенном саду сова углядела  неделю  назад жирные мышиные тушки, бесхозно валяющиеся возле помойки. Этим вечером она решила наведаться и проверить: не осталось  ли для нее какой-нибудь мышки. Не охота было летать, крылья чай не казенные. В этот вечер , к счастью, возле помойки оказались даже две совершенно не нужные никому дохлые  мыши.
  Мягко спланировав на выбитую площадку, птица важно направилась к мышам. Сердце Белого забилось: вот он шанс, который нельзя упустить. Все принесут мышей, а он принесет Птицу. Он перетекал к добыче, пытаясь унять бешено бьющееся сердце, по науке распластавшись на земле, насторожив уши и выставив глаза. Медленно переставляя лапы подкрался близко, и , нацелившись, совершил резкий бросок.
Когда сова уже нагнулась, чтобы подхватить загнутым желтым клювом добычу, что –то тяжелое обрушилось на нее сверху, отчего свет померк в ее глазах. Белый, поставив торжественно лапу на добычу, издал победный горловой рык. От этого звука все коты, бродившие окрест,  удалились от греха подальше.
   С вечера по обычаю, все претенденты собрались под окнами Люськиной комнаты, благо она находилась на первом этаже. Сегодня бомонд пополнился еще двумя котами какого –то пошлого черно-белого окраса. Все в молчании сидели и ждали условного храпа, чтобы проникнуть к предмету своего обожания.
  Рыжий пришел к месту встречи победителем: из его пасти заманчиво торчали  ножки кузнечика, остальные участника сидели либо с пошлыми мышами, либо вообще без ничего. Наконец-то послышался храп Люськи, принявшей для здоровья 150 водки на ночь. Коты бесшумно стали просачиваться в комнату, слабо освещенную лунным светом. Под широким подоконником стоял  круглый полированный стол, которым гордилась хозяйка, справа от двери помещалась широкая железная кровать, с пышной периной и огромными подушками. Возле левой стены стоял огромный, как корабль шкаф, а слева от него угнездится небольшой стол, на котором красовался примус. На противоположной стене, между кроватью и окном висело старинное  зеркало в богатой деревянной раме. Вот под ним-то и прилег на пуфике предмет обожания котов. Сонька лениво взирала на процессию с подношениями, кузнечиком , конечно, заинтересовалась, но виду не подала. В деревне она обожала их кушать, они так славно хрустят на зубах, особенно когда их немного подсушишь. Решила заняться им позже. Гости манерно расселись вокруг пуфика- не было только Белого. Тут раздался странный стук от окна. Все коты тут же напушили шерсть, вскочили и выгнули спины, готовясь дать отпор: в комнату пробиралось что-то огромное и бесформенное. Когда оно спустилось с глухим стуком на подоконник стало ясно, что это явился Белый с невиданной добычей. Он нес довольно большую пеструю сову. Наконец, после долгих мучений птица была уложена в ряд подношений. И тут Сонька почувствовала себя королевой: столько добычи, красавцы коты вокруг, все добиваются ее благосклонности. От переизбытка чувств она вытянула заднюю лапу вверх и ,залюбовавшись плавными изгибами ножки, взмуркнула грудным голосом, от которого у котов перехватило дыхание. Красавица закатила глаза, и приготовилась перевернуться, чтобы встать в вовсе уж упомрачительную позу: припасть на передние лапки и манерно отклячить зад. В этот момент сова ожила. С глухим клекотом она вскочила на лапы. Сонька, не ожидавшая такого подлого поворота событий, кувыркнулась с пуфика, застряв между ним и стеной, отчаянно пытаясь вывернуться из тесной щели, она с ужасом поняла, что Сова сейчас начнет мстить. А та, расправила крылья, каркнула страшным замогильным голосом и пошла на котов. Мужчины мгновенно сориентировались и решили покинуть помещение, не дожидаясь разворота событий, но у совы было другое мнение. Она взмахнула крыльями, и вошла в боевой режим. Выставив страшные желтые когти, птица  на бреющем спикировала на первую жертву. Ей оказался Черный, который не выдержав ужаса происходящего издал душераздирающий крик, впрочем через минуту его поддержали и остальные коты. К сожалению, они не рассчитали немного размеров форточки и влетели в нее огромным мохнатым комом, из которого в беспорядке торчали хвосты, уши, лапы и моргали испуганные круглые глаза.
   В этот момент проснулась Люська и, увидев насквозь инфернальную картину,- по комнате в мертвенном лунном свете летала огромная сова, звонко гукая, а в окно пыталось взлезть что-то подвывающее, многолапое, с щупальцами, украшенное целой россыпью светящихся глаз- издала инфразвуковой вопль. Сорвавшись с койки и подавив разложенных мышей, она вывалилась на четвереньках в коридор, так и побежала по нему, позабыв, что умеет ходить на двух ногах. Сова, увидев, что хозяйка покинула помещение, решила, что руки у нее теперь развязаны.
  Приземлившись на когда-то полированный стол и эффектно притормозив страшными когтями, похожими на серпы, она с интересом подошла к котам, которые не оставляли попыток вырваться на свободу и слабо постукивали лапами по стеклу. Наклонив голову, птица с интересом осмотрела разноцветную мешанину, закупорившую форточку намертво. Тут ее внимание привлекли милые  разноцветные меховые  шарики, кое- где  застенчиво выглядывающие из –под хвостов.      Заинтересовавшись, сова прихватила своим загнутым клювом ближайший к ней серый и легонько его дернула. Потом она догадалась, что этот шарик был очень дорог хозяину, потому что от последовавшего вопля стекла в окне пошли трещинами. Видимо, хозяин шариков рванулся с нечеловеческой силой и ,вывинтившись из застрявшего в форточке  комка, вылетел на свободу. Благодаря этому мохнатая пробка моментально рассосалась.
  Разочарованно хлопнув крыльями, птица спрыгнула со стола, теперь после забегов котов и приземления совы, потерявшего почти полностью полировку. С интересом поглядывая по сторонам, двинулась в сторону двери, но зацепилась взглядом за прекрасный фиолетовый пуфик. Легонько толкнувшись , подлетела, взгромоздившись на  него , как на трон, потопталась умащиваясь. Огляделась и , заметив выглядывающий из-за пуфа слегка подрагивающий хвост, опять спрыгнула, потянула его на себя , но ,не обнаружив под ним меховых шариков, затопталась растерянно на месте и вопросительно заухала. Сонька, вначале прикинувшись сдохшей, робко приоткрыла глаза и теперь умильно смотрела на сову. А та вдруг, к несказанному облегчению кошки, увидела подавленных хозяйкой мышей и неровным скоком двинулась к ним. Видимо от нервов  у совы разыгрался аппетит: она съела трех мышей и сверху закусила кузнечиком. К сожалению, он у нее не совсем поместился, и пока его лапки несколько неаккуратно торчали из клюва в обе стороны.
  Люська, вывалившаяся из комнаты , так и бежала по коридору на четвереньках, издавая нечеловеческие вопли, пока не уткнулась головой в колени  вышедшему по нужде Петрухе. Взяв особо высокую ноту Люська остановилась, утробно подвывая на низких обертонах, от чего у Петьки чуть не случилось ослабление мочевого пузыря прямо в коридоре. Когда он поднял даму на ноги , то с чувством глубокого и искреннего недоумения понял, что сочувствующая комсомолу Люська, до сих пор пребывает в плену самых дремучих суеверий и предрассудков.
  -Демоны, за грехи наши явились. – Подвывала она, тыкая пальцем в сторону своей комнаты.
  Тем временем из комнат барака в длинный общий коридор, подсвеченный лунным светом из окон, тянувшихся  чередой, стали выглядывать встревоженные жители. Выслушав Люськин эмоциональный рассказ, они сокрушенно качали головой.
К этому времени пришедшая в благодушное состояние сова решила расширить свой кругозор и вышла в коридор. Раскинув от широты душевной в разные стороны крылья, она пошла по коридору, весело приговаривая: «Гугукх- гуль, гугукх- гуль». Петруха с соседями, онемев, безмолвно смотрели на появление совы. Перекрестясь, Петруха дрожащим голосом спросил:
  - Ну, твари, кто от Мухоморовны самогонку приносил? Теперь у нас групповые галлюцинации начались.
  Но галлюцинация не рассосалась. Бабка Ганна тоненьким дребезжащим голоском затянула молитву, а Люська хлопнулась в обморок. Сова, глянув на недоброжелательную толпу, развернула и , покачиваясь, потопала назад в комнату. Там она снова придирчиво оглядела пуфик и, взгромоздившись на него, мирно заснула. Вернувшаяся с соседями Люська застала  пасторальную картину, которую несколько портили пятна от подавленных мышей: сова спала сидя на пуфике, а у подножия трона мирно спала свернувшись калачиком Сонька. В окне никаких монстров не наблюдалось.
Гуля
  С этих пор сова поселилась у Люськи в комнате, кажется, она полностью потеряла интерес к свободной жизни. Днем она спала на пуфике, а вечером выходила на променад, шла по коридору, подозрительно приглядываясь к мышиным норам. Почему –то по коридору птица никогда не летала. Жильцы назвали ее Гулей и даже гордились таким соседством.
  Плохо было только разбитной и несколько неразборчивой Люське. С утра, приоткрыв глаз, Гуля неодобрительно гукала, рассматривая непотребной длины платье хозяйки, собирающейся на работу, и морковного цвета помаду на губах. После чего сова начинала презрительно пофыркивать, выказывая свое полное неодобрение. Люське пришлось полностью пересмотреть свои жизненные устои, потому что, если она выходила в коридор или на улицу, чтобы поболтать с соседками, Гуля прибегала и начинала  тревожно гукать.
  Приучив хозяйку проводить вечера в комнате и заниматься  вязанием, Гуля стала выходить во двор. От тротуара барак отделялся хлипким забором, а между ним и  домом густо росли тенистые  липы.  Слева от входа стоял дощатый стол , сбитый жильцами давным- давно. Вечерами там собирались мужики в некий клуб по интересам: играли в домино, выпивали мутный самогон, закусывая его колбасой собачья радость или чайной и луком. Гуля взлетала , садилась на край стола и недовольно косилась на самогон. Торжественно шла к тарелке с закуской , деликатно брала в лапу кусок колбасы и аккуратно отщипывала куски, тревожно поглядывая кругом- не посчитают ли ее невоспитанной. Иногда она принимала участие в игре: подбирала где-то щепочки, приставляла их к длинной колбасе из костяшек, ревниво следила, чтобы никто не двигал ее щепочки.
  -Гуля-баба правильная, - восхищенно тянул дед Игнат, щуря глаз от едкого дымка самокрутки, - ты давай закусывай- закусывай.
  Сова согласно гукала, красуясь, постукивала лапой с устрашающего вида когтем , после спрыгивала со стола и шла домой, как порядочная. Дома придирчиво оглядывала Люську, сидящую на кровати и вяжущую вторую уже кофту, потому как носками уже она  обеспечила весь барак, на две зимы вперед. Птица подозрительно щурилась на дремлющую мирно Соньку, садилась на свой пуфик и мягко гукала что-то свое. Люська причитала:
  -Когда ты уже улетишь от меня, холера, житья никакого нет: ни водки не выпить, ни мужика привести. Гуля осуждающе хлопала крыльями и торопливо начинала что-то очередью лопотать. Кстати, Люська даже сменила прическу: вместо крутых кудрей, она завела легкую волну, которую изящно укладывала на затылке.
Так прокатился июль, сова вдруг стала тревожной: часто садилась на окно, принюхивалась к пока еще слабому запаху осени, поглядывала на слегка тронутые желтизной листья. Она стала вылетать раньше из дома, садилась в густой тени  на забор, оставаясь не заметной для прохожих, и чего-то ждала. Вот однажды вечером , в куриных сумерках, высмотрела она какого-то мужика в военной форме, идущего по тротуару. Гуля дождалась, когда он поравняется с ней, мягко снялась с забора и , сорвав когтями фуражку, демонстративно плюхнулась на дорожку, ведущую к бараку.
  -Куда поперла фуражку? Ах ты , оторва!- мужик от досады сплюнул.
  - Не дрейфь, Гуля просто так ничего не делает, значит на то смысла есть. Иди , да забери-то фуражку,- проскрипел дед Игнат, сидящий в это время за столом.
А сова демонстративно перехватила фуражку в клюв и поковыляла к дому. Перед дверью в комнату, она убедилась, что мужик идет правильно и шмыгнула вовнутрь, сова ловко научилась открывать дверь, поддевая ее когтем. На глазах изумленных Люськи и Соньки Гуля деловито шмыгнула с фуражкой под кровать. Через минуту в гробовой тишине раздался стук в дверь.
  -Я, конечно, извиняюсь, но ваша паскудная птица похитила, можно сказать, государственную собственность. Потому как фуражка- это военное имущество. Мужик все же просунул голову в комнату и удивленно захлопал глазами, застав умильно- пасторальную картинку, мягко подсвеченную торшером с оранжевым абажуром.
Люська отчего-то застеснялась, чего с ней отродясь не бывало и невпопад ляпнула:
  -Может быть чаю.
Военный все же вошел в дверь, оказавшись мужчиной лет 40, плотным и с выдающимися усами.
  -Верните фуражку, некогда мне тут…,- смущенно хмыкая непонятно от чего отказался он. Люська вздохнула, нагнулась к кровати и елейным голоском протянула:
  -Гуленька, ну выйди, отдай дяде фуражку. – Видя, что просьба не возымела действия, хозяйка задрала покрывало и полезла под кровать.
Мужик заинтересованно уставился на хозяйку, с удовольствием оглядывая вид сзади. Через пять минут уговоров, из-под кровати вылезла сначала встрепанная, раскрасневшаяся Люська, а потом вышла торжественно Гуля, неся в клюве вывалянную в пыли и помятую фуражку . Мужик крякнул и, откашлявшись, расправил усы:
-Ну, хозяйка, здесь одним чаем не обойдешься. Павел Игнатьевич я, старшина красных конников. Будем знакомы, значит. А сова у вас лихая, скажу. Как Колчак на меня налетела.
  - Проходите, Пал Игнатич, сейчас угощу: и чаем, и чем покрепче.
Сова уселась на свой пуфик и удовлетворенно прикрыла глаза.
  Уходил гость уже ближе к полуночи, несмотря на то, что и ему, и Люське нужно было с утра на работу, расходиться им отчего-то не очень и хотелось. Вышли провожать гостя на крыльцо втроем: Люська, Гуля и Сонька. Застеснявшаяся хозяйка, отчаянно краснея, пригласила на завтра Пал Игнатича на борщ со сметаной. Сова, мягко взмахнув крыльями , взлетела на дерево, предупреждающе гукнула в темноту. Сонька тут же потерлась об ноги гостя всеми частями тела, тут даже у дилетантов сомнения не возникло: этот человек занят. Впрочем, очарованный Пал Игнатич никак таких тонкостей знать не мог. С готовностью согласившись прибыть завтра на борщ, он широко и  твердо зашагал в казармы.
  Назавтра взволнованная Люська приперла с рынка лучшую говяжью грудинку, свежайшую капусту, свеклу и морковь. Долго торговалась с продавщицей в молочных рядах, но купила самую жирную и густую сметану. На бараковской кухне, манерничая, делилась с соседками:
  -Мой Пал Игнатич только самую жирную сметану уважает, иначе и борщ не станет есть.
Соседки посмеивались:
  -Так ты его только второй раз видишь.
  -Ну так что ,-горячилась Люська,- я про него все знаю.
А Пал Игнатич с того дня и зачастил.
  -Ваш борщ, Людмила Семеновна, готов есть каждый день, налейте, пожалуй, еще тарелочку. М-да, а сметанка чудо как хороша. И за манеры меня простите, а то я все с лошадьми и лошадьми. – Он шумно принимался хлебать огненный борщ, закусывая его толстыми кусками серого хлеба.
 Хозяйка цвела:
  -И портвейну отведайте, Пал Игнатич. Отборный.
Через неделю он , пощекотав ручку Люськи набриолиненными усами, меча глазами томные послания, спросил:
  -А может приютите героического красного конника на ночь?
  -Что ж на ночь, могем и надолго приютить,- у Люська забилось сердце.
  Она с отчаянием посмотрела на сову. Та ,вздохнув, спрыгнула с пуфика и вразвалку пошла к двери. Сонька попыталась остаться, с интересом ожидая продолжения, но услышав грозный «Гугугх» Гули, поплелась за ней следом.
Они вышли на крыльцо и сели рядом: кошка и сова. На бархатном черном небе низко висело огромное золотое блюдо луны, расчерченное ветками деревьев, пряно пахли травы, и где-то в зарослях чиркали сверчки. Посидев так минут пять, Гуля, тяжело взмахнув крыльями, унеслась  куда-то в сторону заброшенного сада, а Сонька, оглядевшись, скользнула в траву.(Отрывок из романа "Петровские хроники")