Четвёртая сотня страниц

КОЛЛЕКЦИЯ КРОЛИКА, КОТОРЫЙ КУРИТ.
Рассказы.
Те, что попались мне в ленте, и были утащены мною себе в норку.
https://vk.com/public63190634


СМЕРТЬ БАНАЛЬНА И СКУЧНА


Утро встретило его сыростью и промозглым порывистым ветром.

Вопреки ожиданиям, желающих сопровождать телегу смертника собралось не много: только кучка мальчишек, да пара закутанных с головы до ног пожилых матрон.

Сидевший рядом священник забормотал молитву:

— Miserere mei Deus, secundum magnam...

Паоло дёрнулся и выругался сквозь зубы.

— Святой отец, нельзя ли помолчать? Не вынуждайте меня отягощать мою и без того тяжёлую душу.

Тот обиженно крякнул, шедшая рядом матрона гневно нахмурилась.

— В чём дело, милая? — Паоло послал ей улыбку, больше похожую на оскал, —желаете слушать молитвы, идите в церковь!

Толпа на площади тоже оказалась немногочисленной, и Паоло не знал, радоваться ему или огорчаться. С одной стороны, неприятно было бы умирать под шумное ликование и улюлюканье. С другой — всё-таки странно, что так мало людей пожелало проводить его в последний путь.

Неблагодарные. Он вздохнул. Когда им нужна помощь, так и выстраиваются в очереди в приёмной. А как прийти на казнь непогожим осенним утром — так нет никого.

Палач в капюшоне из серой мешковины молча смотрел на него с помоста.

— Иди, сын мой. Вылезай! — В голосе священника явно слышалось торжество.

Примерившись, Паоло спрыгнул на землю, не удостоив его взглядом. Прыгать со связанными за спиной руками было не слишком удобно, и он чуть не упал, с трудом удержав равновесие. Охранник вцепился ему в плечо холодными пальцами.

— Туда. — Он махнул рукой в сторону эшафота, как будто Паоло не знал, куда идти.

— Эх, сейчас бы горячего вина, да? — Он подмигнул охраннику, — И жаркую красотку! И под одеяло. А не это вот всё.

Тот пожал плечами.

— Не мы выбираем.

Кто-то из зевак засвистел, подгоняя их — долго торчать на таком ветру никому не хотелось.

Скривившись, Паоло шагнул к помосту. В желудке ощущался холодный и твёрдый комок.

Палач встретил его наверху, похлопал по плечу, словно стараясь приободрить.

— Спасибо, друг.

Оглянувшись в последний раз на зрителей, он опустился на колени. Повернул голову набок, положил ее на влажную плаху. Широкое лезвие, закрепленное между двумя брусьями, угрожающе нависло над ним.

«Смерть банальна и скучна», — сказал ему вчера Антонио, сидя на голом полу и улыбаясь с надменностью короля. — «Нет ничего более скучного, чем смерть».

Да уж. Паоло скрипнул зубами. Сплошная скука. Тебя бы сюда, Антонио, проклятый красавчик. С тебя-то всё и началось, sic!

Прикрыв глаза, он мысленно вернулся в это утро...

***

Красавчик пришёл рано, около семи — белокурый и улыбчивый херувим, надушенный духами и разряженный, как павлин. Рукава его парчовой куртки были расшиты золотом, глубокий разрез на груди открывал белоснежную рубашку тончайшего шёлка. Дамский угодник, за версту воняющий проблемами.

— Я не вовремя?

— Что вы. — Паоло успокаивающе помахал рукой. — Самое подходящее время для беседы. Я вас слушаю.

— Дело в том, — молодой человек слегка улыбнулся и развёл руками, — что я влюблён.

— Вот как? — вежливо переспросил Паоло.

За последний год это был уже четвёртый несчастный влюблённый, и их театральная манера вести себя изрядно ему надоела.

— Да. И моя возлюбленная отвечает мне взаимностью, но... есть одна проблема. Её муж.

Пришлось изобразить дежурную улыбку.

— Это не проблема.

— В общем случае нет, но недавно... — юноша принял печальный вид, — я был столь неосторожен, что попался. Несносный старик застал нас в самый ответственный момент, вы представляете?

— Как неудобно.

— Именно! Тем более, для дамы. — Он помолчал. — Теперь старик окружил свою жену несметной охраной, и уже не представляется возможным навещать её. Никак. А любовь в моём сердце горит, не утихая. Я совершенно отчаялся, сеньор Чезаре, буквально пал духом. И уже был готов на крайние меры... но монсеньор Гуэрра рассказал мне о вас. Вы ведь помните моего доброго друга монсеньора Гуэрра?

Паоло кивнул. Как там у Еврипида: «Скажи мне, кто твой друг...»

Аббат Гуэрра слыл изрядным мерзавцем, и юноша производил похожее впечатление.

— О, он очень хвалил вас, оставил самый прекрасный отзыв! И я возродился к жизни. Поверите ли, сеньор Чезаре, возродился вместе с надеждой! Вы ведь поможете мне, правда?

Паоло помолчал, сохраняя на лице невозмутимую маску. Потом склонил голову.

— Что ж, у мужа вашей возлюбленной, вероятно, вспыльчивый нрав и скверный характер. Благотворное воздействие окажет успокоительный отвар, который я готов собственноручно приготовить. Пусть дама добавляет несколько капель в бокал мужа каждый вечер. В течение... скажем, двух недель. Ручаюсь, ваш старик станет намного спокойнее.

Юноша усмехнулся.

— Две недели — о, как тяжело ждать! Но, надеюсь, надежда на благополучный исход придаст мне сил. Намного спокойнее — это ведь значит?..

— Отвар будет готов завтра утром. — Паоло встал, давая понять, что разговор окончен. — О размере вознаграждения, думаю, аббат вас уведомил. Скажите, — теперь, когда вопрос был решён, он мог себе позволить немного иронии, — а почему бы вам просто не вызвать его на дуэль?

— Я бы с радостью, — юноша спокойно встретил его взгляд, — но мне никак нельзя. Я ведь лицо духовное.

***

Они появились ещё до рассвета, человек двадцать вооружённых до зубов гвардейцев. Что ж, однажды это должно было случиться — когда зарабатываешь на жизнь решением чужих проблем, сложно избежать собственных. Но он ведь приготовился: подземный ход вёл прямиком в сад графини Скуиллаче, а она была слишком ему обязана, чтобы предавать. Будущее виделось довольно простым и ясным — выбраться из дома, переждать у графини, написать письмо сеньору Ченчи... Влиятельные друзья должны были защитить его.

Накинув на плечи плащ, Паоло спустился в подвал.

Тяжелая дубовая дверь скрипнула, когда он закрывал её за собой, в лицо пахнуло сыростью. Влажная клубящаяся тьма сомкнулась вокруг с тихим плеском.

Осторожно ступая по скользкому земляному полу, он двинулся вперёд, высоко поднимая фонарь, тени призывно закачались впереди. Шаг за шагом. Клац-клац, сырость и тьма. Сколько времени займет путь? В таком темпе — не меньше часа. Стоило поторапливаться.

Он ускорил шаг, размышляя о том, что графиня, должно быть, давно спит. Теперь придётся будить, объясняться…

Внезапно из темноты раздался шёпот:

— Па-о-ло…

Он вздрогнул и остановился. Приподнял фонарь, вглядываясь во тьму.

Никого. Никого или?..

— Па-о-ло! — повторил шёпот снова, теперь он звучал совсем рядом.

И голос. Голос казался таким знакомым, где он его слышал? Паоло поднял фонарь и завертел головой.

— Где ты? Кто ты такой?

В ответ послышался тихий смех.

— Па. О. Ло!— Невидимый собеседник, казалось, искренне веселился.— Не хо-ди ту-да. Вернись назад, Паоло, вер-нись... Прими воз-да-я-ние...

Переложив фонарь в левую руку, Паоло осенил себя крестным знамением и положил ладонь на эфес шпаги.

— Кто бы ты ни был, я не боюсь тебя! — Вопреки этим словам, голос его дрогнул. — Дух или живой, выйди на свет, и скажи в лицо всё, что хочешь!

Невидимка снова засмеялся — на этот раз за его спиной, и Паоло пришлось развернуться, безуспешно пытаясь поймать его в луч света. Эфес потеплел, успокаивая, но он отпустил его и коснулся рукояти кинжала, висевшего на поясе справа.

— Кинжал? Ты хочешь заколоть меня кинжалом? Ещё бы стилет достал из-за пазухи, Паоло. Это смехотворно.

— А ты ждёшь, что я стану размахивать шпагой, буду тыкать наугад в темноту? — Надежная рукоять удобно легла в руку. — Вот это было бы смехотворно, мой невидимый друг! Выйди. Выйди ко мне, и я продемонстрирую тебе преимущество короткого клинка в узком помещении!

Незнакомец шумно вздохнул.

— Позже, не сейчас. Так ты возвращаешься? Или будешь пытаться отсрочить неизбежное?

— Попытаюсь. — Паоло кивнул и вытащил кинжал из ножен.

— Хорошо, — прошелестел смутно знакомый голос, послышался звук удаляющихся шагов.

Что ж, по крайней мере, невидимка не был бесплотным. Паоло усмехнулся. Звук шагов — это уже неплохо. А то, что незнакомец отступил — ещё лучше.

Сунув кинжал в ножны, он перевёл дух и снова двинулся по проходу. Нужно было торопиться. Нужно было покинуть этот тёмный узкий лаз как можно скорее. Оказаться в удобных покоях графини, а уж там можно и обдумать, что это за чертовщина тут творилась.

Но, когда он поднялся по скользким ступеням и отодвинул дверь, ведущую в сад, его ждал неприятный сюрприз.

Еще больше гвардейцев. С факелами и шпагами, и с верёвками. Они окружили его плотным кольцом, и, пока он слабым голосом выкликал графиню Скуилаччи, один из них шагнул вперёд и с силой ударил его в лицо.

***

Очнулся он в тюрьме, на куче грязной соломы. Солома воняла, шуршала и слегка шевелилась.

Паоло судорожно дёрнулся и быстро откатился прочь, сел, зажимая нос рукой. Голова гудела, словно с похмелья; лицо, судя по ощущениям, изрядно отекло.

— Зачем же вставать так резко. Вам стоит полежать, сеньор Чезаре, удар был нешуточный.

Снова этот знакомый голос. Он повернул голову и увидел его в слабом свете, сочившемся сквозь маленькое тюремное окошко.

— Это просто крысы. Крысы копошатся в соломе, производя шум. Ничего необычного.

— О, духовное лицо. Надо полагать, это вы на меня донесли? Глупо попались и на допросе рассказали про меня?

Красавчик рассмеялся.

— Почти угадали. Но не спешите проклинать — возможно, скоро вы ощутите прилив неимоверной благодарности ко мне. Дело в том...

— Что вы влюблены. Слышал. — Паоло мрачно посмотрел на него из-под полу прикрытых век. Даже такой тусклый свет причинял глазам боль, переносица и лоб горели огнём.

— Остроумно. Вы тот, кто мне нужен, сеньор Чезаре, снова и снова убеждаюсь в этом. Люблю отважных людей, всегда сохраняющих присутствие духа. Но речь не об этом. Дело в том... что я намерен сделать вам предложение. От которого, сеньор Чезаре, поверьте, вам будет трудно отказаться.

Паоло невольно усмехнулся.

— Боюсь, у вас не осталось ничего ценного, друг аббата.

— Зовите меня Антонио, так будет удобнее. А насчет ценности моего предложения — вы ошибаетесь. Я могу предложить нечто весьма и весьма дорогое... жизнь. — Выдержав паузу, он многозначительно посмотрел на Паоло. — Вы не ослышались, жизнь. Но суть не в том, что вы не лишитесь её сегодня. О нет, моё предложение куда более щедрое! Сеньор Чезаре... Я могу подарить вам бессмертие.

Паоло осторожно потрогал лицо.

— Бессмертие души? Увы, для меня слишком поздно.

— Не души, — Антонио нетерпеливо покачал головой. — Я говорю о бессмертии тела. Погодите ухмыляться, выслушайте. Immortalitatis obduxit или «эликсир бессмертия» упоминается не в одном старинном трактате. Последним, кто писал о нём, был итальянский алхимик Бернардо, известный также как Добряк из Тревизо. Знакомо вам это имя? Каждый уважающий себя алхимик должен его знать.

Солома на полу снова зашуршала, и Паоло, уже приготовившийся рассмеяться, невольно поёжился. Крысы. Что за мерзкие создания! Он предпочёл бы десяток гвардейцев с пудовыми кулаками.

— Я отравитель, Антонио. Отравитель, а не алхимик. Но Добряк из Тревизо... — Он пожал плечами. — Слышал. Несчастный граф Бернардо потратил целое состояние, гоняясь за мистическим философским камнем. В надежде научиться изготавливать золото из презренных металлов. Под конец жизни он остался нищим и потерял рассудок, насколько мне известно. Последние годы провёл наконец-то счастливым: довольствуясь малым, пуская слюни и любя всех вокруг. Отсюда и прозвище, Добряк. — Откинув голову назад, Паоло прислонился к стене и вздохнул. — Признаю, у него были интересные решения. Но не так и много.

— Вы ошибаетесь, сеньор Чезаре. — Антонио придвинулся ближе. — Бернардо искал философский камень не для изготовления золота, нет. А для создания эликсира.

— Смерть... банальна и скучна. — Он слегка наклонился к Паоло, тень тюремной решетки упала на его лицо. — Нет ничего скучнее смерти! Она для простаков, для обывателей. Для никчёмных людишек, сеньор Чезаре. А настоящие умы, истинные таланты, способные управлять этим миром, должны жить вечно. Ведь согласитесь, глупо: те, кто понимает природу вещей, кто может творить историю и вести народы — вынуждены терять всё и гнить в земле, подобно ничтожествам. Добряк понимал это. Не знаю, что там с философским камнем, но рецепт эликсира он нашёл, это точно.

— Ясно. — Паоло кивнул. — Нашёл и всё-таки умер?

— Всё-таки. Но как? От голода. Сам извёл себя до полного истощения, пытаясь установить, сколько времени его организм сможет восстанавливать силы. Да, на тот момент не было способа окончательно победить смерть. Голод… возможно, какие-то возрастные болезни... Но смерть насильственную, смерть от ран, от инфекций, ядов — Добряк научился обманывать. Знаете ли вы, сеньор Чезаре, источник какой невиданной силы сокрыт в человеческом организме? Какие возможности?

— Кое-что знаю. — Паоло кивнул и вытянул ноги, пытаясь устроиться удобнее, но спина, прижатая к холодной сырой стене, уже начинала ныть.

— На самом деле любой человек спокойно может доживать до ста лет, — продолжал Антонио, видимо, завороженный собственным красноречием. — Да что там, до ста — до двухсот лет! Сращивать кости, мышцы, порванные сухожилия. Восполнять потерю крови. Да-да, сеньор Чезаре! Излечиваться от любых болезней и отрав, насыщая кровь противоядием… считается, что рецепт был утерян после смерти Добряка, но это не так! Я был его учеником. Я продолжил исследования.

Паоло повернул голову и внимательно посмотрел на него.

— Вот как?

Антонио победно усмехнулся.

— К этому я и подводил. Как вы думаете, сколько мне лет? Не утруждайтесь отвечать, всё равно не догадаетесь. Я проверил действие эликсира на себе и теперь — практически бессмертен! И это бессмертие готов предложить вам. В обмен на… — Он замолчал.

Глаза его ярко блестели в полумраке, и Паоло показалось, что они излучают слабый свет.

— В обмен на?..

— На ваше беспрекословное подчинение. Я собираю под свои знамёна всех, кто может быть мне полезен. Всех, кто обладает талантами и не скован ложной моралью. И вы, сеньор Чезаре, мне подходите. Возьмите!

Паоло удивленно моргнул — он и не заметил, когда в руке Антонио оказался узкий серебряный флакон.

— Попробуйте, что вам терять? Там один глоток.

Крысы в соломе снова зашуршали, одна высунула мордочку наружу и уставилась на флакон чёрными бусинами глаз. Потом, фыркнув, скрылась обратно.

Скривившись от отвращения, Паоло отодвинулся подальше от кучи. Потом покачал головой.

— Вы сумасшедший, sic.

— Послушайте! — Антонио раздражённо поморщился. — Неужели вы, правда, хотите сгнить в земле? Паоло, Паоло! Ваш талант огромен, я знаю, я наблюдаю за вами уже год. Но на что вы тратили время? На какую-то ерунду: яды, деньги, женщины... Всё это пустое. Всё это недостойно вас! А я предлагаю вам участие в серьёзных исследованиях. Предлагаю настоящую работу и значимую цель! Па-о-ло, — прошептал он вдруг глумливым тихим шёпотом. — Па. О. Ло!

Паоло вздрогнул. Теперь он понял, чей голос слышал в подземелье. Духовное лицо! Ну, конечно, как же он не узнал его сразу!

— Так это были вы, — процедил он сквозь зубы, отодвигаясь от стены и медленно разминая затекшие плечи. — Но как?

— Узнаете. Если поклянётесь служить мне, как уже поклялись многие другие алхимики и маги.

Лязгнул засов. Дверь приоткрылась, кто-то остановился за ней, не спеша заходить. Антонио поднял голову и кивнул.

— Время вышло. Сейчас я выйду отсюда, а вы, к моему прискорбию, останетесь здесь. И с вами останется выбор: либо выпить содержимое флакона и пережить свою казнь... либо не выпить и умереть.

— Pater noster, — голос священника звучал глухо, — Quies in caelis...

Палач топтался на помосте, пытаясь согреться. В толпе лениво посвистывали, ожидая развязки. Потом священник замолчал и отступил в сторону.

Всё, понял Паоло, момент настал. Шея заныла от предчувствия, в голове что-то глухо застучало.

Туд-дух-дух-дух. Сердце. Это сердце с такой силой колотилось о стенку груди, что удары отдавались в голову.

Сейчас. Он почувствовал, как волосы на затылке встают дыбом.

Сейчас.

Ну?

Где-то над самой его макушкой — высоко, очень высоко — раздался громкий скрежещущий звук. Потом свист.

Потом что-то произошло: он почувствовал невыносимую, слепящую боль и полетел вперёд. Вперёд и вниз, стремительно и почему-то скачками. Прямо в... Боже! В корзину, где лежала отрубленная голова!

Его лицо оказалось прижато к этой мёртвой, тошнотворно выглядевшей голове, к холодной белой роже. Он хотел закричать, но рот разевался беззвучно, как у рыбы.

Цепкие пальцы ухватили его за волосы на затылке, рванули вверх; он взмыл над толпой.

И увидел их. Увидел их всех, в одно короткое мгновение успев охватить взглядом целую площадь. Всмотрелся в эти бледные, почти ничего не выражающие лица. На некоторых отражалось вялое любопытство, на других — только облегчение от того, что можно наконец-то пойти домой.

А потом он бросил взгляд вниз на плаху и снова попытался закричать — плаха была залита кровью.

Перед ней безвольно валялось тело. Его собственное тело, вне всякого сомнения.

Он открыл рот и вытаращил глаза, силясь издать хоть какой-то звук. Зрители отпрянули, в их глазах разом зажёгся легкий интерес, у некоторых даже испуг.

Палач опустил его голову — только голову, не его самого, теперь это было ясно! — сверкнул на мгновение глазами из-под капюшона. И корзина с мёртвой головой снова метнулась Паоло в лицо.

Свет померк. Последнее, что он услышал перед погружением в беспамятство, был хриплый голос палача. Кажется, он молился.

— Pater noster, qui es in caelis... Adveniat regnum tuum...

***

— Amen.

— Что-то не так? — Сидевший в кресле Антонио вопросительно приподнял бровь.

Яркий солнечный луч разрезал комнату пополам, густая пыль клубилась в потоке света.

Паоло потёр шею.

— Нет, просто подумал, как же много пыли. Вашим слугам следует уделять больше внимания уборке.

Он снова коснулся ладонью грубого шрама, поморщился.

После его казни прошло уже несколько месяцев. Всё это время он жил тут, в чужом доме, не общаясь ни с кем, кроме Антонио, и не принимая посетителей.

Антонио рассказал, что выкупил у палача его останки, а затем кто-то из его подручных пришил голову к шее. Эликсир сделал всё остальное: жизнь вернулась к нему.

Что ж, прекрасно. Но, merda, merda! — разве нельзя было шить аккуратнее?

— Хотите вина? — Он кивнул на открытую бутылку. — Я взял на себя смелость и послал слугу за вином сегодня утром. Он принёс отличное ламбруско.

— Игристое? Не откажусь!

Паоло плеснул пенящееся вино в бокал. Протянул Антонио.

— А вы? — Тот вдруг забеспокоился, тень скользнула по его лицу. — Не будете пить? Сеньор Чезаре, вы ведь понимаете, что попытки отравления нелепы? Эликсир позволит мне победить любой яд, так же, как и вам.

— Разумеется. — Паоло вежливо улыбнулся. — Я тоже буду.

Он налил вина и себе, отхлебнул.

Антонио засмеялся и отсалютовал ему бокалом. Начал пить мелкими глоточками, смакуя.

— О! Превосходно!

— Разумеется, — повторил Паоло, задумчиво глядя, как пузырьки стремительно поднимаются со дна, — эликсир внёс определенные изменения в ваш организм. Теперь у вас всегда есть противоядие, растворённое в вашей крови. Но существует одна проблема. Дело в том, — он поднял глаза на Антонио и усмехнулся, — что когда Добряк из Тревизо составлял рецепт, ему было известно далеко не о всех ядах мира. Сказать по правде, он тогда не был сведущ в отправительском деле. Формула, которая содержится в вашей версии эликсира — не защитит вас, sic.

Антонио вздрогнул и быстро поставил бокал на стол. Внимательно посмотрел на Паоло. Потом неуверенно хмыкнул.

— Перестаньте, сеньор Чезаре. Вы хотите меня напугать?.. О чём вы говорите?

— В этой бутылке содержится яд. Против которого ваш эликсир бесполезен. Я всегда поражался, — он поднялся с кресла и сложил руки на груди, глядя на Антонио сверху вниз, — тому, как некоторые поверхностные люди — безграмотные и несведущие! — объявляют себя властителями мира. Стоит им получить малую толику знаний. Крупинку! Того, что они никогда не смогли бы увидеть целиком. Известная вам формула — только основа. Не уверен, что содержимое вашего флакона смогло бы помочь мне, кстати. Скорее всего, после длительного пребывания среди мёртвых, я бы уже не смог восстановиться.

— Но... — Антонио тоже поднялся на ноги, выражение страха на его лице сменилось недоверчивой гримасой. — Но ведь вы выжили!.. Да о чём вы тут толкуете?

— Выжил. Потому что принял другой эликсир. Другую версию, над которой трудился много лет. Это гибкий рецепт, Антонио, я изменяю его по мере того, как мои знания растут.

— Что за чушь! — Красавчик шагнул к нему, застыл напротив со сжатыми кулаками. — Как вы можете изменять... вам неизвестен рецепт! Это я был учеником Добряка!

— Да. — Паоло медленно кивнул. — Я вспомнил вас, с трудом, но вспомнил. Вы были отвратительным учеником. Совершенно бездарным. Поэтому и лицо ваше почти стёрлось из моей памяти. А вот то, что вы меня не узнали — это позор. Впрочем, вы учились недолго.

Отшатнувшись, Антонио молча раскрыл рот. Потом побледнел.

— Именно. — Паоло продолжал мрачно сверлить его взглядом. — Легенды врут. Добряк не сошёл с ума и не умер. Кстати, не такой уж я и добрый. — Он вздохнул и покачал головой. — Идея завести учеников была неудачной. Позднее я отказался от нее, и вижу, что не зря. Обучать таких подлецов и бездарностей! Merda, о чём я думал? Вам вообще известно, что эликсир нужно принимать регулярно, не реже двух раз в год? Впрочем, теперь уже поздно.

— Поздно? — Антонио с ужасом таращился на него, качаясь, как пьяный.

— Да. Вы выпили яд и скоро умрёте. И это хорошо! Вы отвратительный человек и принесли мне ужасные неприятности! Я бы уже давно избавился от вас. Но меня удерживала одна загадка.

— Загад... ка... — Лицо Антонио покрылось красными пятнами, он обхватил себя ладонями за горло и покачнулся.

— Началось, — кивнул Паоло. — Говорю же, поздно... Я никак не мог понять, как вам удалось стать невидимым. В магию я не верил с самого начала, но признаюсь, загадка эта не давала мне покоя. И вот. Я подкупил одну вашу служанку, и она принесла мне плащ — тот самый плащ, в котором вы ходили тогда за мной по переходу. Изучив его структуру, я понял: ткань пропитана особенным веществом.

— Служ... анк... ах ты...

— Да. Вы ведь неплохо мне платили. Хватало и на своих слуг, и на ваших. Я понял, что принцип невидимости основан на веществе, сходном с тем, что содержится в коже каракатиц и некоторых морских тварей. Эти твари способны отражать свет, пускать его в обход, заставляя наблюдателя видеть то, что находится позади них. Так и плащ...

Антонио повалился на колени, захрипел, разевая рот в безмолвном крике.

— ... пропитанный специальным раствором, обводит свет вокруг своего хозяина. Позволяя ему сделаться невидимым. Особенно хорошо это работает, когда в помещении темно, а источник света находится прямо перед «невидимкой». Да? На улице и при дневном освещении всё уже не так безупречно.

Он помолчал, наблюдая за вялыми попытками Антонио отползти от его ног. Потом шагнул вперёд и посмотрел ему прямо в глаза.

— Теперь я знаю всё. Вы и ваши последователи — просто кучка шарлатанов. Маги? Как же! Вы такие же маги, как я — Папа Климент. Вы ничтожны, Антонио. Получили столько лишних лет и на что тратили время? На ерунду: интриги, игры, власть... Открою вам напоследок одну истину: люди не готовы к бессмертию. Ни простаки, ни умники вроде вас. И вы ещё раз доказали это. Но настанет время — настанет, я верю! — когда моральные устои и человечность станут неотъемлемой частью любой личности. Вот тогда...

Дёрнувшись в последний раз, Антонио замер. Несколько мгновений Паоло молча смотрел на него, потом закончил:

— ... тогда я подарю человечеству свой дар. Бессмертие. И к тому времени рецепт будет совершенен, sic.

Он вздохнул. Всё верно, он мечтает именно о таком будущем. Но для него, Паоло Чезаре, лжеца и отравителя, места в новом мире не будет.

Деньги, всё дело в них. На исследования нужны деньги. На жизнь нужны деньги. На влиятельных друзей, на сокрытие возраста, на переезды. На редкие элементы, необходимые для опытов, на ликвидацию последствий.

И он нашёл способ зарабатывать. Да, жестокий, но разве кто-то предоставил ему другую возможность? Может, однажды найдется иной способ, честный и добропорядочный... но пока только так.

Смерть — банальная и скучна. А жизнь — прекрасна! В ней есть чудесное вино и поцелуи дам, солнечные дни и жаркие ночи, погони и приключения — всё, что нужно для счастья. И он, Паоло Чезаре, никому свою жизнь не отдаст. По крайней мере, в ближайшие пару сотен лет.

Накинув плащ, он спустился по лестнице и вышел на улицу. Постояв несколько мгновений, набросил на голову капюшон и быстро зашагал прочь.

Утро встречало его сыростью и тревожным осенним ветром.

Автор: Дарья Рубцова




ТАКИ СРОСЛОСЬ



Благоухая незнакомыми духами, почти-муж Сидоров сказал:
- Понимаешь, зайка, брак – ответственный шаг, давай проверим наши чувства, встряхнём наши потускневшие отношения.
Судя по духам, встряхивание уже началось.

Иванова считала, у них любовь, выяснилось – отношения.
Каждая женщина переболевает хворью под названием «дура дурой».
Кто скажет, только не я! – у тех склероз.
У Ивановой болезнь затянулась.
Сидоров возвращался, уходил, снова возвращался, говорил:
- Зайка, ты лучше всех, знаю, в конце концов, мы обязательно будем вместе!
И снова удалялся, дабы проверить чувства путём их сравнения с другими чувствами.
Примерно по таким же эллиптическим орбитам движутся кометы – то и не разглядишь за Плутоном, то тут как тут, хвост на полнеба, разве что у Сидорова период обращения исчислялся не годами-столетиями, а неделями и месяцами.
Духи постепенно мигрировали от лёгких и холодных тонов к сладким и тягучим (см. «Социология. Репрезентативность выборки»).

Иванова ждала.
В конце концов, они обязательно будут вместе.
Обещано же.

В мае позвонил, спросил:
- Ну, как ты? Нормально? Скучаю, зайка, слушай, мы в выходные на природу собрались, на антресолях моя старая куртка, красная, там карман прохудился, зашьёшь, лады? В пятницу подскочу, заберу, люблю-целую, зайка!
Иванова вытащила шкатулку с иголками-нитками и нечаянно уколола палец до крови.
Очень больно.
И пока дула на палец, количество, наконец-то, собралось с духом и скачкообразно перешло в качество.

- Как – всё выбросила? - Ахнул на следующий день Сидоров.
- Ты в своём уме? И серый костюм? Ты помнишь, сколько он стоил?! Точно рехнулась, сейчас приеду, мы серьёзно поговорим, задержишься на работе? Я дождусь, что значит – замок сменила? Дура неблагодарная! Дура дурой!
Ну, и так далее.
Иванова и не догадывалась, какие мрачные глубины давным-давно рассмотрел в ней Сидоров.
Не озвучивал исключительно из жалости.

Поздним вечером по дороге домой пригляделась – оставленный у мусорки мешок с сидоровским барахлом распотрошен.
Наверно, бомжи.
А может, и Сидоров.
Дома посидела, подумала и решила – с чистого листа, так с чистого листа.

Сидоров пророс корнями по всей квартире.
От зубных щёток, стоптанных тапок и кружки с надписью «I love you cutie!» до стопки зачитанных детективов на полу у дивана (Сидоров любил, чтоб в шаговой доступности), увечного кактуса на подоконнике и старого пальто во второй антресоли, что над кухней.
Как и серый костюм, пальто было Сидорову впору пятнадцать килограммов назад.
А в самом дальнем углу антресоли Иванова обнаружила дерматиновый футляр с балалайкой.
Когда-то ивановская бабушка мечтала вырастить из внучки Анне-Софи Муттер, но в музыкальной школе на скрипку было не пробиться, пришлось впихнуть Иванову в народные инструменты.
А что – тоже струны.
Иванова балалайку ненавидела, но куда деваться, училась.
Между прочим, когда на выпускном концерте сыграла серенаду Шуберта, гений и красавец Петров из класса виолончели сказал, один раз мимо нот проехала, а так ничего.

Час ночи.
Но не оставлять же на утро.
Иванова вздохнула и потащила к мусорным бакам два мешка хлама.
Во дворе, в запахе черёмухи тихо стояла ночь, светила далёкими звёздами, обещая невозможное.
И вдруг нахлынуло.
Раздвинулся тяжёлый, пахнущий пылью занавес, явив миру двенадцатилетнюю Иванову, сфальшивившую всего лишь раз, уверенную, что впереди её ждёт долгая-предолгая жизнь, в которой обязательно найдётся место радости и какому-нибудь петрову, гению и красавцу, неважно, какая у него будет фамилия.
В двенадцать лет все верят.
А в результате – ни одной верной ноты, ни одной.
Иванова вздохнула, придвинула ногой валяющийся у мусорки ящик, села и раскрыла футляр.
Пальцы вспомнили.
Увлеклась, в конце даже подпела себе:
– И на тайное свиданье ты приди скорей!
За спиной протяжно завыло.
В ужасе Иванова уронила балалайку, медленно-медленно повернулась и чуть не поцеловалась с плотоядно глядящим на неё чудищем.
Темнота сказала:
- Как удачно выбраны место и время! Музицируете для собственного удовольствия или зарабатываете?
Иванова гневно сказала:
- Чем глупо острить, вы бы лучше своего монстра на поводке держали! И в наморднике! Ходите тут, людей пугаете!
Темнота сказала:
- Цезарь не смог удержаться, у него тонкий музыкальный вкус, кстати, вы в одном месте лихо мимо нот просвистели.
И после паузы темнота добавила:
- Иванова, ты, что ли?

Таки срослось.

Ольга Жучкова




ПАПА, ОТКУДА Я ВЗЯЛСЯ?


— спросил маленький Коля, залезая к родителям на диван.
— Из мамы, — автоматически ответил папа, потом опомнился, и с ужасом стал ждать уточняющих вопросов.
— А мама откуда взялась?
— Из Воронежа, — облегчённо выдохнул папа.
— А Воронеж откуда взялся?
— Воронеж? Странный вопрос… А! Вспомнил! Его же архитектор нарисовал. Дяденька такой. По этому рисунку Воронеж и построили.
Колю этот факт очень заинтересовал.
— А меня, прежде чем я из мамы появился, тоже дяденька рисовал?
Мама засмеялась, а папа возмутился.
— Какой ещё дяденька?! Тебя я рисовал! Понятно?
— Ага… - Коля задумался. – Зачем ты мне веснушки нарисовал?
— А мне дети с веснушками нравятся, — выкрутился папа. — Весело же.
— Не очень… — насупился сын. – И уши мне большие зачем? Меня из-за это лопоухим дразнят.
— У папы, когда он тебе уши рисовал, рука дрогнула, — улыбнулась мама. – Он, вообще, у нас плохо рисует.
— Да что ты?! – опять возмутился папа. — Могла бы и поправить мой рисуночек!
— Да, — согласился Коля. — Мама, ты почему мне не нарисовала другие уши?
— Ну, если честно, и у меня с рисованием в школе было не очень, — призналась мама.
Коля тяжело вздохнул.
— Да ты не переживай, — отец взъерошил сыну волосы. — У меня тоже в детстве уши были как у слона. А потом, ничего, прошло.
— Да я не про это…
Коля внимательно посмотрел на маму, потом на папу, потом слез с дивана, и серьёзно так сказал:
– Когда сестрёнку мне рисовать будете, меня позовите. Я прослежу, чтобы вы ничего не испортили. Девочка ведь должна быть красивой...

А. Анисимов





ЛЮБАВА


Характером Любава была крута! В деревне все говорили: кремень-девка.

Попусту не болтала, а если уж скажет, то и возразить нечего. Строга была. И то сказать: без родителей осталась рано, со старенькой бабушкой, много работы приходилось с малолетства делать, много забот выпало.

Выросла Любава пригожая, работящая, к людям почтительная, на гулянье веселая. Вскоре и жених ей нашелся - Игнат, на соседней улице их дом стоял. Парень красивый, высокий, силы не занимать. Стали готовиться к свадьбе.

Любава уж так хотела семью, чтоб как у матушки с батюшкой была - дружная, крепкая, работящая, и деток очень хотела. Знала, как трудно одной расти. Замечталась она о том, как жить станут с Игнашей, как все у них будет мирно и покойно. Да как говорится - Богу на радость, людям на зависть.

Жил в деревне никудышний молодчик, Лукашка, пропойца, ни отца, ни матери не почитал, в церковь Божию не ходил, над людьми потешался. Раз как-то шел он с гулянки, упал пьяный в кусты у Любавиного забора да там и проспал всю ночь.

Утром, как петухи пропели, пошел народ на работу. Тут и Лукашка протрезвел малость, вылез из кустов и вышел на дорогу. А в это время Игнат с дружками на покос идут. Видят, от Любавиного дома Лукашка бредет, шатается, песню тянет. Они ему и кричат:
- Где ночевал, Лукашка-дурашка?
А тот ухмыляется:
- У Любавки поночевничал!
Игната взяло за живое, схватил он Лукашку, а тот знай спьяну городит:
- С Любавкой ночевал!

Приснилось ему али так злоба душила, про то не узнать теперь.
Весь день Игнат сам не свой ходил. Одни дружки его же урезонивали:
- Что ты, Игнат, в уме ли? Не такова Любава! Чтоб с таким, как Лукашка? Спьяну он болтает, смуту наводит.

А другие дружки подзадоривали:
- Да ведь мы же все видели, как он от ее дома шел. Может, подворовывает где да ей подарки и носит? И то, они с бабкой одни живут, бедновато им.
Совсем Игнат к вечеру лицом почернел, а приятели посмеиваться стали:
- Что ж ты, Игнат, на Лукашкиной женишься? Морочит она тебя. Нельзя такую обиду терпеть, надо ей ворота дегтем измазать.

Игнат было и отпирался, не по душе ему затея пришлась, да куда там! Дружки подпоили еще Лукашку, взяли деготь и пошли все ночью к Любавиному дому. Пошел и Игнат с ними, не хватило духа, чтоб свое слово сказать.

За воротами тихо, Любава с бабушкой собак не держали, да и ворота запирали на одну задвижечку. Измазали ребята ворота дегтем, и утешают как-будто Игната:
- За тебя любая пойдет, Игнашка, на что тебе сирота бесприданная, да еще и загульная?
Заплакал Игнат, тошно ему стало - по сердцу ему была Любава, да уж дело сделано, назад не воротишь.

Поутру проснулись Любава с бабушкой, слышат, за воротами шум, гвалт. Прислушались - слова обидные люди кричат, смеются, Любаву зовут гулящей да пропащей.

Бабушка ахнула, осела на кровать, еле жива.
У Любавы сердце похолодело, однако ж встала она, перекрестилась на красный угол и вышла во двор.

Распахнула ворота, глянула на них. Сразу все поняла. Посмотрела на толпу, народ отступил. Стоит она перед всеми, строгая, спокойная, чистая.
- Ну, что стали? - спрашивает, - Выходи вперед, кто меня позорить вздумал! Обвиняй в лицо!
Все притихли, переглянулись. Никто не вышел. Лукашка стоял тут же, пьяно ухмылялся.
- Что же вы явились безобразничать? Пусть скажет перед всеми, кто меня обвиняет. Ну? - топнула ногой. - Клади крест и вини меня перед Богом и людьми!

Тут она увидала в толпе Игната.
- Что, Игнатушка? И ты тоже насмеяться надо мной пришел?
Игнат опустил глаза, ничего не ответил.
- Так кто же на меня напраслину возвел? - в третий раз спросила Любава. - Ночью явился, как вор, а днем побожиться боится?

Лукашка тут качнулся, пьяно осклабился:
- Дык мы чего? Мы так... Я тутоть вечор заснул в кустах, а вон Игнашка решил, что я у тебя поночевничал. Вот мы и пошутковали.

Зашумел народ: поняли все, какую несправедливость чуть не совершили. Лукашку схватили мужики, наваляли ему по-хорошему и в сарае заперли. А Любава взглянула на Игната, потемнела лицом и говорит:
- Ну, с Лукашки и спрос невелик. Людям тоже вольно куражиться. А вот тебе, Игнат, грешно. А еще сватался ты ко мне!

- А я что? - потупился Игнат. - Я женюсь, Любавушка.
- Женился бы ты, да я за тебя не пойду. - отрезала Любава. - Отвел Господь. Ступай, Игнат, не то как схвачу вилы, худо будет.

Повинился потом народ перед Любавой. Та простила. Как не простить, с одной деревни все, почитай, как родные. А на душе все-равно тяжко. Сидят Любава с бабушкой вечером, обеим тоскливо.
- Уехать бы тебе, Любавушка. - заплакала бабушка. - Все не житье тебе здесь будет.

Это Любава и сама знала. Замуж теперь посватают али нет, кто знает. Хоть и не осудила ее деревня, а все ж таки... Одной жить можно, да тяжелехонько в деревне в одиночку. Заступников да помощников у нее нету. Уехать бы самое верное дело. Да куда поедешь? И бабаню как оставить одну? Совсем она плохонькая стала, кто ей поможет?
- Ты поезжай, Любавушка. - твердила бабаня. - Обо мне не беспокойся. Поезжай в город, к дядьке, он сироту не оставит.

К дядьке! У дядьки - не дома. В чужом дому будешь, сирота, то нахлебницей, то на побегушках. Тут плохо, и там плохо.
Горько-горько стало Любаве. Вот как судьба-то повернулась! Размечталась о семье, да о своих детишках, а тут вон как вышло.
Ночь не спала Любава, все думу свою печальную думала. А чуть рассвело, так вышла она из дому, и пошла на кладбище, на матушкину могилку поплакаться. Пришла, села, крест обняла и слезы так и хлынули.

- Матушка, милая, что же делать мне теперь? Куда мне податься? Что же такое со мной приключилось?
Плачет Любавушка, а тут словно голос какой ей нашептывает:
- Матушку, Матушку Богородицу проси!
Любавушка пуще прежнего зарыдала:
- Матушка Пресвятая Богородица, голубушка, помоги мне, научи, что делать! Тяжко мне, худо мне.

И уж и сама не знает, свою ли матушку просит, или Богородицу, знай плачет да причитает. Тоже ведь, хоть и характер крепкий, а сердце-то болит, душа ноет.
Наплакалась Любавушка, полегчало ей как-будто. Посидела она еще на могилке, прибрала ее, поклонилась и домой пошла.

Идет, и уж на самом краю деревни видит - женщина ей навстречу. Одета, как и все деревенские, только платок нарядный, праздничный - так и сверкает на солнце шелком.

"Кто бы это? - подумала Любава. - Никак, не из нашей деревни".
Поравнялась с ней женшина, Любава поклонилась, поздоровалась. Та глядит на нее приветливо, улыбается. Поглядела и Любава: красоты та женщина невиданной, статная, ладная, а глаза - добрые-добрые, как у матушки.

- Здравствуй, Любавушка! - заговорила женщина, а голос такой нежный, такой ласковый. - А я к бабаньке твоей заходила, да она мне сказала, что ты со двора ушла спозоранку. Думаю, пойду дальше, там тебя и встречу. Беги домой, Любавушка, гости у тебя сегодня будут.
- Что за гости? - удивилась Любава.
- Да ты беги, наряжайся скорее! - смеется женщина. - Уж они со двора выехали!

Поклонилась Любава и домой побежала. Возле самой деревни оглянулась - нет никого. Быстро ушла та женщина, али свернула куда с дороги.
Прибежала домой, глядь - бабушка спит еще. Что такое? Разбудила ее Любава, спрашивает, кто такая ней приходила, что за красавица незнакомая. Бабаня не знает ничего, никто в дом не стучался, никого она не видала. Любава дивится, как так, ведь сказала же, что от бабушки идет. Бабаня говорит, всю ночь молилась, к утру только чуть задремала. Может, кто и стучался, да она не услыхала.

Порешили с бабушкой, что надо Любаве нарядиться да прихорошиться, как та женщина приказала, и ждать, что будет, что за гости к ним пожалуют.

А ждать долго не пришлось. Подкатила к дому тройка. Богатая, украшеная, лошади сильные, возок крепкий, красивый. Из соседней деревни приехали сватать Любаву за кузнеца Василия. Семья у него хорошая, изба большая, хозяйство доброе, и матушка - ласковая, веселая.

Долго не откладывали - справили свадьбу. А как вошла Любава в церковь в мужниной деревне, да как глянула на икону "Всех скорбящих радость", так и зашлось у нее сердце: вот кто была та красавица, что принесла ей добрую весточку! Знать, бабаня Ей молилась всю ночь, Пресвятой Богородице, потому и сказала Она, что идет от бабани.
Упала на колени Любава, поблагодарила Божью Матерь за заступничество, за помощь, за радость.
Жили они хорошо с Василием, дружно да ладно. Бабаню к себе взяли. Троих деток воспитали, внуков дождались.

А Игнат после того случая в город подался. Не стало ему житья на деревне. Парни смеются, девки сторонятся. Чтоб посвататься к кому, об том и речи нет.

Заезжал он к Любаве, просил прощения. Перекрестила его Любава и отпустила с Богом. Так уж хорошо ей с Василием жилось, что и не помнила они ничего худого. Поговаривали потом, что стал он в городе мастером, женился на городской девушке, зажили они мирно.
А Лукашке пьяному явился во сне нечистый, стал в котел тянуть.

Испугался тогда Лукашка крепко. Пить бросил, повинился перед всем миром, пошел по святым местам. Говорят, в монастыре его видали. Вот так Господь управил...

Автор: Мария Павлова




ДЕВУШКА И КОТ


— И что ты делаешь на этот раз? — поинтересовалась девушка подходя к другу, садясь рядом с ним на ступеньки.
— Подавляю охотничьи инстинкты. — ответил Кот, пристально наблюдая за верещавшими стрижами, что носились по небу, как угорелые.
— И как? Получается?
— Сама не видишь? — буркнул он недовольно.
— Вижу. — озорно рассмеялась подруга. — Вижу, что тебе пора отдохнуть. У меня для тебя подарок.
Она достала из кармана мохнатую заводную мышь и повернув серебряный ключик, поставила игрушку на пол.
— Вот же чертовка. — зло проурчал Кот, хищно блестя золотом глаз.
Не видя смысла и дальше сдерживать себя, он погнался за мышкой, без устали наворачивая круги по лестничной площадке, по сути не собираясь ту ловить. Погоня ради погони.
— Вот это я понимаю — кот. А ты играть не хотел. — улыбнулась девушка, наблюдая за пушистым другом.

***

— Что у нас на завтрак? — зевнул Кот, заваливаясь на кухню.
— Что поймаешь — всё твоё. — хохотнула девушка.
— Одни и те же шутки. Самой ещё не надоело издеваться? — фыркнул он.
— Неа.
— Ты бы хоть птичек с мышатами пожалела, животное.
— Ой, а сам-то кто тогда?
— Ещё раз спрашиваю: "Чем потчевать хозяина будешь?!" Отвечай пока я не осерчал!
— А то что? В тапки нагадишь?
— Фу. Женщина, да что с тобою не так? — мяукнул возмущенно Кот.
— Дай подурачится. — отмахнулась от него подруга, негромко смеясь. — Такое ощущение, что не с котом живу, а с царём.
— Может и с царём. Тебе откуда знать? Может я государством управляю пока ты трудишься среди черни. — выдал он мечтательно.
— Угу. Я когда домой прихожу, то отлично вижу какой из тебя управитель. Горы книг, дисков, грязной одежды и немытой посуды.
— Правильно. Посуда и одежда - это святое и неприкосновенное, особенно грязная. Не хотел лишать тебя развлечения когда ты с работы вернёшься.
— Вот же ж морда усатая. — рыкнула девушка, кинув в друга полотенцем.
— Так что там с завтраком?
Он поймал полотенце и повесил его на место.
— Омлет будешь?
— Ну это ж фууу. Маленькие бедненькие птенчики. Ты противная зародышеубийца.
— Кооот, а тапком по морде? — начала психовать подруга.
— Всё. Заткнулся. Когда я ем, я глух и нем.
— Вот и молодец. — выдохнула она с облегчением.
— А молоко, я смотрю, ты Царю не надоила?
— КОТ!
— Понял, понял. Налью сам.

***

— Ооох, мне плохо. — простонал Кот. — Принеси молока.
— Что ещё угодно Вашему Высочеству?
— Массаааж. — умирающим голосом протянул друг.
— Ты не обнаглел, усатый?
— Вот я не пойму... Тебе сложно что ли, другу массаж сделать?
— Я тебя сейчас так отмассажирую, что сразу на лапы вскочишь и побежишь делами заниматься.
— Хм. Да ты знаток массажных премудростей.
— Да ну тебя. — обиделась девушка. — Чего развалился? Небось заболел? Опять под дождём шатался?
— Ты же меня знаешь. — виновато улыбнулся Кот.
— Знаю. — улыбнулась. — Я сейчас.
Она сбегала на кухню и вернулась к дивану со стаканом мерцающего молока.
— На. Пей, дурень. Настоящее, звёздное. Сама ночью собирала. Как знала, что тебе пригодиться.
— Ммм, млечное. — промурчал он довольно, благодарно посмотрев на подругу.

***

– Кооот! – истошно заверещала девушка.
Кот в это время валялся на диване, и вставать ему совершенно не хотелось. Дождавшись когда подруга истерично визжа позовёт его в шестой раз, он лениво поднял свой хвост и потащил его в сторону кухни.
– Чего орём? Мышь повесилась?
– Да тут походу не одна, а целая стая. Где пирожные? Где мороженое? Конфеты? Печенье, что я испекла? – бедную девушку трясло от гнева.
Кот с деловым видом прошёлся по кухне, попутно открывая все ящики и дверцы что ему попадались, даже в холодильник заглянул ради приличия.
– Мдэ. Ты права. Ничего нет, как это ни прискорбно признавать.
– Ты. – ткнула она в друга пальцем. – Ты комок пушисторожей наглости! Ты хоть знаешь как долго я всё это готовила, сколько звёздной пыльцы потратила? Где я её достану среди бела дня?
– Мм-мм, так вот что это было... такое вкусное. – облизнулся Кот.
– Обжора! Я же тебя предупреждала, что сегодня гости придут.
– Не надо всё на меня валить. Сама виновата. Гостям значит наготовила вкуснотищу, а про любимого друга забыла.
Показав подруге язык, он как ни в чём ни бывало отправился долёживать зря упущенное время. Девушка устало вздохнула, но сердиться перестала.
– Мне же теперь нужно всё заново приготовить.
– Агась. Учись на собственных ошибках.
– Ты это о чём? Ты же всё слопал!
– Мало мне. Ещё тортика не хватает для полного счастья. – проурчал Кот с дивана, слушая симфонию гремящей посуды.
Она означала, что сегодня вечером их ждёт малиновый, как закат, чай, и тортик усыпанный летними ягодами. А ночью он промурлычет для подруги волшебную мелодию, и она сладко заснёт, погрузившись в удивительные сновидения.

© Лу;на Зуэн




ПРОГУЛКА


Похмелье от праздника приходит нежданно… неожиданно является на голову, словно кусок штукатурки, ударивший больно макушку. Но как раз больно не столько пострадавшему, а окружающим, в большей степени. Это даже не боль, а странное чувство неустроенности, неприкаянности и стыда. Хотя и причин к этому немного подчас. Хочется иногда сыграть в Жизнь, но мизансцены диктует некто свыше. Он также пишет слова.
Никогда не удавалось расслабиться полностью, как это делают животные. Кажется, они забывают обо всех своих проблемах на время. А вот ещё дети… У них ведь прошлого нет, а мы постаревшие и заматеревшие - оборачиваемся, всматриваемся в уходящий тоннель… Двигаемся спиной к будущему, сталкиваясь с чем-то незнакомым. В тоннеле темно, а за спиной неизвестность… Свернуть с прямого пути и бродить по улицам, пересекающим проспект… Увлекательное занятие, обещающее сюрпризы, новые встречи и открытия.
…Неспешно по Лиговке, мимо парка, свернув к Набережной Обводного канала к аркам мостов… Навстречу люди, люди, машины… Дальше. Дальше брёл в какой-то лёгкой задумчивости Алик, пока не услышал за спиной: «Привет!»
Он обернулся, так же несколько лениво, и увидел Сеню соседа.
- Привет, - ответил Алик, остановившись.
- Ты чего в прострации? - спросил Семён, заглядывая ему в глаза. У него у самого был какой-то помятый вид.
- Да так… - повёл рукой Алик, усмехнувшись, - философское настроение… Публичное одиночество…
- Ну, на сегодня твоё одиночество закончилось - , констатировал сосед. - Тут барчик есть недалёко… Присядем?..
Алик, чуть подумав пожал плечами и кивнул согласно.
- А я со своей в контрах, - пожаловался Семён по пути. - Знаешь, у меня пунктик есть… Чистоту люблю, и крошек на паласе не переношу. Осуждаешь?..  Вижу... Да… Так вот заметил;  как только веник в руки возьму, она и появляется. Я давно знал, что она ведьма, но чтобы вот так явно!...
Оба засмеялись, и настроение как-то сменилось к лучшему, тем более что они уже подходили к бару в полуподвале…
- Так из-за этого и поссорились? - спросил Алик.
Тут Сеня задумался, но помолчав несколько секунд, ответил:
- Ты знаешь, они ведь всегда не вовремя, эти женщины… Вообще… И в работе и по жизни. У них ведь нет ощущения этого самого времени. Решили мы недавно нашего мопса Робика с баришней познакомить для производства потомства… Договорился с одной дамой. У неё подходящая «невеста».
Оставили их знакомиться в комнате, а сами пошли на кухню… Ну… по рюмочке чаю… Сидим, беседуем… Там тишина… Скоро слышу шум подозрительный. Заходим вместе… А вот , кстати… Зайдём?.
Они спустились по лестнице в полуподвал, откуда слышались голоса и звон посуды. Иной мирок со своей особенной атмосферой… Взяли по бокалу пива, устроившись за столиком, а Сеня продолжал:
- Заходим в комнату… Сидит мой Робэрт в углу, глазищами ворочает, нос расцарапан… Во взгляде: «За что?!»  А эта барышня ходит кругами, важно так, вразвалочку, поглядывает на всех исподлобья, ещё больше прижав губу. Головку подняла и фыркает: «Где ресторан и прогулки под луной? И вообще, этот конфетно-букетный период… Так дело не пойдёт…»
- Значит, не случилась любовь, - смеясь, развёл руками Алик.
- В этот раз да, - ответил Сеня. - Но я ведь по её глазьям выпученным прочёл всё… И начали мы выгуливать этих суженых почаще.
Моя уже начала подозревать что-то неладное… Явилась однажды на прогулочную площадку! Как фурия ворвалась. Даже люди посторонились. И вот пока мы выясняли втроём отношения, наши подопечные уединились… Через некоторое время они стояли бочком друг к дружке и удивлённо на нас смотрели.
- Случилось-таки всё, - улыбнулся Алик.
- У одних случилось, а у других разладилось, - вздохнул Семён. - Ждём потомства. А я сегодня из дома ушёл… Пусть перебесится моя Нателла-Отелла. И потом она мне дома Армагеддон устроила, а знаешь, я насчёт чистоты больной… псих. Вот ты художник… У тебя бывают творческие депрессии?
- До встречи с тобой сегодня, - ответил, улыбаясь Алик, - была, но ты её напрочь уничтожил. Депрессию надо не только развеселить, её нужно утолить. Не люблю автобусы и метро… Они убивают вдохновение. Мне больше по душе пешие прогулки…
…Ещё долго бродили они по этому странному городу, который, кажется сам решал, куда привести путника. Зашепчет водами каналов, закружит на Петроградке, а то бросит к парадной дома на Мойке….
- Сеня, как ты думаешь, - спросил Алик, - вот был бы сейчас Пушкин жив… Принял бы он нас в гости?..
- И о чём мы с ним могли бы поговорить? - подумав, в свою очередь спросил Сеня. - Разве что в картишки… Знаешь эту байку про Гоголя и Пушкина?... Гоголь приехал из Малороссии в Петербург в конце 1828 года. Ему 19 лет, и больше всего он хотел познакомиться с Пушкиным. Николай Васильевич отправился к Александру Сергеевичу. Слуга открыл дверь и сказал, что Пушкин спит. Не спал всю ночь.
- Писал стихи? - робко спросил романтически настроенный Гоголь.
- Играл в карты! - ответил слуга.
Для Гоголя это было ударом.
- А по мне… Сидел бы молча рядом и смотрел, - ответил Алик. - И слушал… слушал…
- Смотри, - остолбенел Сеня, глядя в туман, выползающий из канала. - Это Он…
Он вальяжно приближался к ним… С тросточкой, в накидке и цилиндре. Он шёл прямо к ним, улыбаясь… Алик тоже посмотрел в ту сторону, и в первые секунды что-то дрогнуло внутри. Наконец подойдя к ним он сдержанно поклонился и произнёс:
- Здравствуйте, господа! Прекрасный осенний день. Не желаете ли сфотографироваться на фоне парадной этого дома? Недорого…
Друзья переглянулись и рассмеявшись, хором ответили:
- Спасибо, дорогой Александр Сергеевич. Мы не хотим.
- Напрасно, напрасно, - вдруг погрустнел тот, и откланявшись продолжил путь, исчезая в тумане под смех за спиной. - Всех благ, господа.
- Ну, вот и встретились, - вытирая слёзы, сквозь смех сказал Алик. - А ведь похож, сукин сын! Как Кипренским писаный…
…Этот город похож на спящую женщину. Не хочется будить, но только смотреть и слушать дыхание. На мягких львиных лапах он привёл друзей в Летний сад. Если есть место, где рождается Осень, то оно именно здесь. Именно здесь живёт покой, вопреки всей людской суете. Скульптуры здесь хранили покой даже тогда, когда царственные особы гоняли здесь диких кабанов на потеху. Осень живёт здесь, нашёптывая сухой листвой строки стихов. Немые фигуры - они также заставляют помолчать. Вот он - Покой! Он был здесь всегда, и нужно только прикоснуться к нему.
Накрапывал мелкий дождь, который жил своей жизнью, но в то же время был в гармонии со всем окружающим. Он и существует ради этого всего. Эта скамья, кованая ограда, пожухлая листва…. Всё это для него, а он для нас. Ничего лишнего, и всё ко времени, к месту.
Друзья шли уже молча… Кажется, что сказано всё, а теперь хотелось только слушать и смотреть. А Осень шла за ними, роняя листву. Она щла за ними с тихим шуршанием мягкими шагами. Всё меняется и всё остаётся прежним… Что-то взросло внутри, и оно грело душу в этот холодный день, а скоро долгая северная зима…
Нимфы и боги, сошедшие на землю, замерли здесь в камне. Глядя сверху, они провожают фигуры двух людей, уходящих вдаль. День заканчивался, и заканчивалась эта странная прогулка.

Андрей Голота




МИСТЕР ЭНДОРФИН


Однажды во время дальнего автопутешествия мы с приятелем остановились перекусить в придорожном кафе. Приятель заказал хот-дог. Я воздержался, хотя страшно проголодался. В рейтинге Мишлена это кафе получило бы минус три звезды, и я опасался, что хот-доги тут понимают буквально и подают разогретых собак.

"Как ты можешь это есть, - пошутил я, - зоозащитников не боишься?"

"Мистера Эндорфина на тебя нет", - ответил приятель.

"Кого - кого?" - переспросил я.

Так я узнал про Мистера Эндорфина.

Приятелю готовили его хот-дог, а он рассказывал. Хот-дог готовили довольно долго, видимо, сначала им все-таки пришлось ловить собаку.

"У меня на первой работе был мужичок. Бухгалтер. Ну, такой, как сказать, в розыск его не объявишь - без особых примет. Моль средних лет. Когда я его впервые увидел, подумал, фу, какой плоский, неинтересный дядька. Пока однажды не услышал его тихий комариный смех. Он сидел перед своим монитором и хихикал. Я проходил мимо и из любопытства заглянул в экран. А там какой-то бухгалтерский отчёт в экселе. И он над ним ржёт. А ты не прост, чувак, сказал я себе тогда. И ещё прикинул, а может, уже пора из той конторы валить, раз бухгалтер хохочет над финансовыми документами.

Короче, персонаж оказался, что надо. У него всегда все было превосходно. Это его фишка. Понимаешь? Всегда. И все. Даже осенью. Когда любому порядочному человеку хочется, чтобы дворник закопал его поглубже в листву. "Превосходно". Не "нормально". Не "хорошо". И даже не "отлично". Именно - "превосходно".

Погода у него - только прекрасная. Иду как-то раз на работу, дождь как из ведра, ветер, зонтик надо мной сложился, отбиваюсь спицами от капель, настроение паршивое. Вижу, перед входом в контору стоит этот перец по колено в воде, смотрит себе под ноги. Сливные стоки забились, вода хлещет по мостовой ручьями по его ботинкам. Гляди, кричит он мне, как будто горная река, и лыбится.

Машина у него - самая лучшая. Однажды он меня подвозил. Едем на его перпетум мобиле. С виду вроде "копейка", но зад подозрительно напоминает Москвич-412. Франкенштейн какой-то. Послушай, как двигатель работает, говорит он мне. Песня, да? Я послушал. Если и песня, то этакий Стас Михайлов в старости - кашель и спорадические попукиванья. А он не унимается: и ведь не скажешь, что девочке тридцать лет. Узнав про возраст девочки, я попросил остановить, так как мне отсюда до дома рукой подать. Вышел на каком-то пустыре и потом час брёл пешком до ближайшего метро.

Курорты у него - все как на подбор невероятные. Я как-то поехал по его наводке в Турцию. Он мне полдня ворковал про лучший отдых в жизни, про космический отель, про вкуснейший шведский стол. У него даже слюна из уголка рта стекала. Я и купился. Из самолета нас выкинули чуть ли не с парашютом над какой-то долиной смерти. Посреди лунного пейзажа - три колючки и один отель (так что про космический - не обманул). До моря можно добраться только в мечтах, отель в кукуево. Шведский стол - для рабочих и крестьян: сосиски, макароны и таз кетчупа. Я взял у них книгу отзывов. Там после десятка надписей на русском про "горите в аду" и "по возвращении на Родину передам ваши координаты ракетным войскам", выделялась одна, размашистая, на пол-страницы: "ВОСТОРГ!!!" Не с одним, не с двумя, а именно с тремя восклицательными знаками, и всеми большими буквами. И знакомое имя в подписи.

У нас в то время вокруг офиса приличных заведений не было. Приходилось испытывать судьбу в общепите. Я всегда брал его с собой на обед. Какой потрясающий суп, как крупно порезали морковь, сколько отборной картошки, а приправа, приправа, причитал он в гастрономическом полуобмороке, над тарелкой с пойлом из половой тряпки. Ну, что же это за беляш, это же чудо, а не беляш, нежнейшая телятина (каждый раз в ответ на это нежнейшая телятина внутри удивленно мяукала), тесто воздушное, сок, сок ручьями, и так далее. Послушаешь его, послушаешь, и глядь - и суп вроде уже мылом не отдаёт, и беляш провалился и не расцарапал когтями пищевод. А, главное, после обедов с ним я ни разу не отравился - видимо, организм в его присутствии выделял какие-то защитные вещества.

И это была не маска, вот что интересно. Сто процентов - не маска. Все естественно и органично. Его вштыривало от жизни, как годовалого ребёнка. Возможно, в детстве он упал в чан со слезами восторга, наплаканный поклонницами Валерия Ободзинского, как Астерикс - в котёл с волшебным зельем.

Мы в конторе прозвали его "Мистер Эндорфин". В курилке часто можно было услышать: чего-то сегодня хреново, пойду с Эндорфином поговорю. Мистер Эндорфин сверкал лысиной, как маяк.

Знаешь, что самое забавное? У него и семейка такая же, под вечным феназепамом. Он как-то раз пригласил меня в гости. Я впопыхах купил какой-то неприлично дешевый торт, вафельный, ну, с таким ещё первоклашки на свидание к девочкам ходят. Мы сели за стол, с ним, его женой и сыном, разрезали этот деревянный торт, затупив два ножа и погнув один, разложили по тарелкам и понеслась. Какое потрясающее чудо, застонал ребёнок. Какое чудесное потрясение, подхватила жена. Вот суки, издеваются, подумал я. А потом пригляделся: нет, у людей натуральный экстаз. При прощании чуть ли руки мне не целовали, все трое".

В этом месте приятелю принесли хот-дог, и он закончил рассказ.

"Вот ты спросил, как я это буду есть, - сказал он, - очень просто: включу Мистера Эндорфина".

Приятель взял хот-дог, поднёс его ко рту и зашептал:

"Какая румяная сосиска, с пылу с жару, с пряностями. О, да тут не только кетчуп, из отборнейших томатов, да ещё и горчица, пикантная, сладковатая. Пышная, свежайшая булочка..."

"Девушка! - крикнул я через все кафе хозяйке заведения, - можно мне тоже хот-дог!"




СОСЕДКИ


В моём подъезде живут две старушки-подружки, Лизонька и Лёля.
Одна на третьем этаже, другая на втором.
Сначала я познакомилась со своей ближайшей соседкой, Ольгой Петровной.
Она, как и я, проживает на третьем этаже. Как-то раз попросила купить ей продукты: творог, хлеб, сахар, а потом уже я сама стала заходить к ней и предлагать помощь.
Называть себя старушка велела Лёля: "Нечего тут дворцовые этикеты разводить"- сказала она строго. Лёле - 83 года, по квартире она ходит с трудом (коняшки мои устали,- говорит она про свои больные ноги) и с палочкой.
Но порядок в комнатке и в кухне наводит идеальный. И готовит себе горячие супчики тоже сама.
Подружке её, Лизоньке, 79 лет и она в ближайший магазин ходит самостоятельно.
То есть, Ольга Петровна, в отличие от подружки, значительно ограничена в жизненном пространстве («На палке далеко не ускачешь», - говорит она), в основном - это территория её квартиры. Но именно Лёля, в день, когда на карту поступает пенсия, приглашает на дом парикмахера и мастера маникюра. Старушкам делают укладку волос и красивые ручки и Лизонька потом, глядя на себя в зеркало и поправляя прядку волос заявляет:
- Господа, а ведь долго же вы ещё не услышите мой голос в хоре дома престарелых!
Ольга Петровна делает мне особенный заказ: купить дорогой кофе в зернах, дорогой чай, шоколад. Сама она звонит в ближайший ресторанчик, заказывает доставку пирожных. И приглашает нас с Лизонькой "на кофэ".
Стол накрывается белоснежной скатертью. Лёля сама мелет кофейные зерна в ручной кофемолке и варит напиток в старинной медной турке. На стол ставится миниатюрный кофейный сервиз: маленький сливочник, крошечные чашечки с блюдцами, серебряные ложечки. В центр стола Лёля ставит расписное фарфоровое блюдо с пирожными.
Сама бабулечка надевает длинное платье в мелкую синюю клетку и туфли-лодочки. Лизонька тоже приходит нарядная, с легкой ажурной накидкой на плечах, благоухая ароматом ландыша. Я прихожу с каким-нибудь презентом: коробка зефира или конфет. Мы сидим в очень уютной Лёлиной кухоньке, вдыхаем бесподобные запахи кофе и корицы. Старушки аккуратненько, не торопясь, серебряными ложечками едят нежные бисквитные пирожные, и маленькими глоточками смакуют кофе, в который добавлена чайная ложечка коньяка.
Да, завтра снова обычный день, рутина и дождливая осень на дворе. Завтра рисовая каша на ужин и отварная рыба на обед. А сегодня бабулечки отдыхают, общаются, смеются и наслаждаются пирожными от шеф-повара. Щёчки от капельки коньяка зарумянились, глазки заблестели, лица помолодели.
"Девочка моя,- обращается ко мне Лёля,- когда нас не станет, не забывай, пожалуйста, делать себе праздник! Помни, что ты женщина - надень красивое платье. Люби себя и балуй - иди в хороший ресторанчик, чтобы побыть в уютной атмосфере и покушать вкусную еду. Умей расслабиться и забыть о проблемах - закажи себе бокал вина. У тебя целый месяц будут приятные воспоминания об этом теплом дне, но ещё с тобой всегда будет ожидание следующего маленького праздника. Поверь мне, это очень важно. Ты можешь работать на двух работах, можешь питаться на ходу бутербродами, можешь приходить домой уставшая и падать в кровать без сил, но раз в месяц останови своё колесо и сделай себе хорошо".
А ведь действительно, когда в дождливый, осенний или морозный, зимний день я вспоминаю эту уютную кухоньку, это доброжелательное общение, это с любовью приготовленный кофе, этот витающий в воздухе легкий аромат ландыша, на сердце становится тепло и губы трогает тихая улыбка.
И хочется, чтобы так было всегда - в следующем месяце, в следующем году и ещё много-много лет...
PS: на следующей неделе я повезу моих неунывающих соседок в шикарный ресторан, где работает моя сестра. Она рассказала директору о двух милых старушках и он обещает приличную скидку.
Вчера, немножко волнуясь, старушки доложили мне, что Лёля пойдет в сиреневом платье, а Лизонька в темно-зеленом, им осталось только подобрать помаду...

Автор Матфевна.





ПРОДАВЩИЦА СМЕНИЛА ПРИЧЁСКУ


Продавщица сменила причёску. Вот так одним махом – пошла в парикмахерскую возле своего дома, где раньше только корни подкрашивала, и заявила: девочки, а можно что-то кардинально другое? Обкромсайте, покрасьте, причешите – хочу новую жизнь!

Девочки похихикали, пошутили насчёт ожидания принца, и принялись за работу.

Новая причёска ей шла. Нет, она не сбросила лет 20 и не отправилась на поиски своего счастья. Какое счастье-то в её почти 60? У неё радикулит, сердце и внуки на другом конце города.

Но внутри что-то её мучило и не давало покоя. Как представила, что вот так, пока не уволят, сидеть в тесном магазинчике на первом этаже, монотонно взвешивать колбасу-сыр-сосиски, привычно кивать постоянным покупателям, закрывать магазин в полночь и ставить его на сигнализацию, переходить дорогу и подниматься на свой третий этаж, становилось тоскливо. Жизнь проходило серо и ожидаемо.

В выходные она пекла кексы и отправлялась в гости к дочке. Шла гулять с внуками и пила вечером чай с дочкой. Потом спешила на вечернюю маршрутку и возвращалась домой, облегчённо вздохнув, что у неё есть свой дом, где тихо и спокойно. Внуков она любила, но они были слишком шумные, слишком активные, слишком непоседливые. Мальчики, одним словом.

Наутро шла в свой магазин и стыдила сама себя, убеждая, что с этой работой ей несказанно повезло. Вовремя подвернулась соседка. Та только открыла несколько маленьких продуктовых магазинчиков в окрестностях, искала персонал. Так она и поступила на работу. Практически сразу, как закрылся их комбинат. Пенсии не хватало, пришлось подрабатывать. Хотя она всю жизнь металась между двумя-тремя работами. Дочка росла, муж болел. Потом похороны. Потом дочка вышла замуж, детей рожала. Каждая копейка была важной.

Вроде и не жила. Круговорот работ, обязанностей и чувство долга. Вечерами, после душа, стояла перед зеркалом над раковиной, чистила зубы и рассматривала своё лицо. Хорошо, что она постриглась. Она худенькая, а со стрижкой стала казаться моложе. Хотя, кого она обманывает? Разве что саму себя.

Ты можешь выглядеть как угодно – хорошо, привлекательно. Ты можешь смеяться и быть энергичной. Главное – глаза. С ними не договоришься. Глаза выдают, что на душе у тебя скребут кошки.

В ожидании весны перемыла окна в квартире. В санитарный день затеяла грандиозную уборку в «своём» магазинчике. Хозяйка удивилась. А она до стерильности отмыла даже затоптанный кафельный пол. Хотелось красоты и чистоты.

Она полюбила свою работу. Научилась пользоваться кассой и терминалом для оплаты карточками. Сумела разобраться с отчётностью. Никогда не думала, что сможет. Как-то всегда она к себе относилась скептически. Стояла на производственной линии. Даже когда предлагали перейти мастером, не согласилась. Не хотела ответственности, конфликтов с подчинёнными и нервов по любому поводу. Была серой и тихой мышкой. Волнений ей хватало и дома. Когда болел муж и росла дочка. После работы бежала убираться в чужих квартирах. По утрам, в темноте, разносила газеты и письма. Тогда ещё выписывали газеты и писали письма.

А потом муж умер, она постарела, комбинат закрылся, дочка вышла замуж.

И она оказалась внутри своей собственной жизни. И впервые растерялась, не понимая, что ей делать дальше. Так что вовремя подвернулся ей этот магазинчик.

А когда убирала в «санитарный день», представляла, что завтра, с утра, она откроется, внутри будет свежо и чисто, и её новый покупатель обязательно обратит на это внимание. Он же обратил внимание на её новую причёску! И комплимент сделал: вы изменились и стали ещё красивее!

Она даже перестала дышать на секунду. Ей давно никто не говорил, что она красивая. Может, вообще ей никто такого не говорил. Потому что она и не была, и не чувствовала себя красавицей. Маленькая, щупленькая, и волосы перетянутые резиночкой. Когда стала седеть, начала закрашивать корни. Даже помадой не пользовалась. Какая уж тут красавица?

А вот он да, он был красив. Старше её, но подтянут, собранный, и глаза улыбаются. Наверное, недавно переехал. Она его раньше никогда не видела. Хотя живёт здесь уже лет 30.

Мужчина приходил в магазин каждый день, покупал то яблоки, то капусту, то корм для кошки. Так, по мелочёвке У неё многие отовариваются по мелочёвке. Закупая необходимое в больших супермаркетах или на рынке. А к ней забегали, когда надо было что-то докупить.

Она со всеми перекидывалась фразой-другой. Знала почти всегда, кто и за чем пожаловал – сигареты, пачка макарон, хлеб, кофе из аппарата за стойкой. Люди весьма предсказуемы не только в поступках, но и в покупках.

Вот и он, ежедневно переступая порог, покупал что-нибудь незначащее. Она даже подумала, что он ходит, чтобы её увидеть. Разговаривали тепло, улыбались друг другу. И она начала ждать его каждый день.

Мужчина приходил всегда сам. Может, жена болеет. Может, её у него нет. Ни о чём не спрашивала. А как спросишь? Постоянный покупатель, не более. Правда, нравится ей больше остальных. Но это ж ничего не значит, правда? Ей 60 скоро, она уже и забыла, как это – чувствовать. А тут, посмотри, сердце стучит быстрее, когда его видит. Никогда такого не было. Никогда. Она бы запомнила.

В свой выходной, по дороге к дочке, заехала в магазин и купила себе нарядную кофточку за деньги, которые никогда бы раньше не разрешила себе потратить на такие пустяки. А тут захотелось. И на следующий день надела на работу. Распахнув форменную куртку.

Он заметил новую кофту. Было приятно, что он заметил и оценил. Кофточка ей и вправду шла. Васильковый цвет, хороший крой, приятная ткань.

А потом он перестал приходить. На третий день после его исчезновения она поняла, что надо его искать. А как? Спросила у бабушек на лавочке. Спросила у мам, выгуливающих детей на площадке. Спросила у парня, с которым, она видела, мужчина несколько раз общался возле магазина. Никто не видел. Никто не знал. Как же так? Был человек и нет человека?

Она понимала, что поселился он здесь недавно. А откуда переехал, с кем жил, чем занимался – загадка. С местными не общался, пиво на лавке не пил, в шахматы и домино во дворе не резался.

Она затосковала, заметалась, не понимая, что ей делать дальше? А что делать? Он ей никто. Просто пожилой мужчина, который понравился. Она даже не знает, есть у него семья? Кто он? Только имя – и всё. И он знает только её имя. Ну и ещё место работы, правда. Она даже не опишет, как он выглядит. Обычный. Глаза, нос, губы, руки. Седой и рост выше среднего. Приятный. И человек хороший, судя по всему.

Каждый раз, когда открывалась дверь в магазине, она вскидывалась. И каждый раз это был не он.

Он появился так же внезапно, как и пропал. Когда она уже прождала целую вечность. И отчаялась его снова увидеть.

Я заболел, представляете? Сын приехал и забрал. После смерти жены у меня, кроме сына, никого нет. Простите, что я вас нагружаю своим, личным. Две недели меня не было, а вроде вечность, да? Я скучал по вашему магазину. И по вам, чего греха таить.

Она стояла посреди магазина, где раскладывала крупы на полках, и улыбалась. Две недели – это не вечность, сказала. И почему-то добавила: у меня даже волосы не успели отрасти после последней стрижки.

Зоя Казанжи




ТАНЯ


Из-за двери доносились звуки музыки и весёлый смех. Она повернула ключ и открыла дверь. Подъезд тут же наполнился запахом табачного дыма и алкоголя. Макс опять не на работе и компанию ему составляют друзья. Таня вошла, но её никто не заметил. С кухни доносится оживлённый разговор:
- Она у меня ещё та стерва, но умница. Люблю я её...-это Макс.

- Так и не надо говорить тогда, что стерва, она у тебя вон какая...- это Лёша - высокий худощавый парень с низким голосом.

- Да я за неё любого...

- А не надо любого. Ты её свози куда-то, в кино своди или в кафе, а то вон как осунулась...- это был Коля.

- Ребята, вам пора,-Таня вошла в кухню и указала гостям на дверь.

Парни тихо и быстро ушли.

- Макс, приготовь чего-то на ужин,- устало бросила она.

- Это твоя обязанность вообще-то.

-А у тебя обязанностей, видимо нет?! Я учусь, работаю, за домом слежу! Я устала, понимаешь?! Сессия скоро... Я люблю тебя, Макс, хотя это странно и неправильно, но люблю. И, знаешь, мне кажется - это конец...

- Танюшка, ты чего? Я завтра на работу, а потом хочешь - в кино? Там про этого, как его, ну, тебе нравится...

- Ты не понял. Макс, мы больше не можем... я больше не могу...

Макс смотрел на неё и молчал. Он понял. Потом молча пошёл к холодильнику и принялся разбираться, что можно приготовить.

Таня пошла в зал - так эту комнату называла её бабушка - легла на старый, побитый временем диван и провалилась в сон. Снов не было и спала она довольно крепко, но проснулась отчего-то совсем немощной и разбитой. Открыв глаза она растерялась. Комната была совершенно незнакомой. Из её руки торчала капельница, а кровать слегка вибрировала. Был слышен голос какого-то ребёнка. Это ещё больше пугало и совершенно сбивало с толку.

Под кровать что-то закатилось и ребёнок - мальчик лет пяти - пополз это доставать. А когда вылез из-под кровати - замер, глядя прямо в Танины глаза. Он был явно очень напуган или взволнован.

- Ты кто?- её голос был слабым.

Мальчик выбежал из комнаты с криком "Мама!". Откуда-то из-за стены был слышен их оживлённый разговор и успокаивающие нотки в голосе матери. Голоса приближались.

- ...ничего страшного. Спит она и ничего никому не сделает. Пойдём, ты увидишь, что тебе померещилось.

В дверном проёме появилась молодая женщина. Она ещё не вошла и Таня видела её только в профиль. Полноватая, с уставшим и смутно знакомым лицом. Женщина протянула руку и её взяла детская рука.

- Пойдём.

Мама с сыном вошли и только теперь она посмотрела на Таню. Глаза женщины расширились и она, оставив ребёнка, бросилась к кровати, став перед ней на колени.

- Таня...ты... Ты проснулась... Боже! Ты проснулась! - она гладила Таню по голове и слёзы лились по её щекам, потом встала и пошла к двери,- Сейчас, Тань, сейчас... Лёшкаааа! Таня проснулась!

Через пару мгновений в комнату ураганом ворвался мужчина лет 30--35 с угрюмым лицом, очень похожий на Алексея, выдворенного Таней из кухни перед сном.

- Танюшка!-его лицо посветлело, он чмокнул её в щёку, затем так же быстро вышел.- Ань, я доктору звоню!

-Да, а я родителей наберу! - она достала из кармана телефон и села рядом с Таней на кровати.- А мы уже и не верили... не надеялись...

- Где я? - Танин голос было едва слышно, но Аня поняла.

-Где? - она смахнула слёзы с глаз и улыбнулась:- Нюш, ты не помнишь? Это мамин кабинет. Там,- она указала на подоконник,-был стол со швейной машинкой, а там...

Таня больше не слушала.Этого не могло быть. Это действительно очень похоже на кабинет её мамы, в котором два года назад сделали ремонт, но тут обои сильно потёрты и будто бы пожелтели. И откуда этой даме всё известно? И Нюшей её зовут только самые близкие родственники: родители и Нютка... Дурное предчувствие, зародившееся в ней при пробуждении, подкатило к горлу, пульс отдавался в виски. Она спросила:

- Нюта? - женщина кивнула, обняла Таню, засмеялась и заплакала...

- Узнала...

Таня провалилась в свои собственные мысли. Она не понимала, что произошло, как и сколько это продолжалось. Вокруг сновали люди: врач, двое, кого она должна звать родителями, Аня, Алексей, их сын (тот самый мальчуган, его Димой зовут). Они говорили о ней, но ничего не было понятно. Да ей и не хотелось ничего, кроме того, чтобы сейчас здесь появился Макс и, как в любой тяжёлой ситуации, просто держал её за руку и говорил, что всё будет хорошо. Да, он ужасен, да, у него недостатков больше, чем звёзд на небе, но поддержка - самая сильная из человеческих черт и ею он владел в совершенстве. Но его здесь не было.

- Где он? - её голос стал чуть сильнее, но всё ещё очень тихий,- Где Макс?

В комнате повисла тишина. Доктор что-то отдал матери и ушёл. Лёша вышел его проводить. Аня переводила взгляд с отца на мать и явно не знала, что сказать. Мама смотрела в пол, потом в лист, который вручил ей врач. Отец сжал кулаки и быстро вышел. Аня заговорила:

- Он...

- Выйди,- скомандовала мама и сестра вышла.

Таня не отрывала взгляд от матери, та выдержала небольшую паузу, потом с холодным спокойствием сказала:

- Тебя ждёт долгая и тяжёлая работа по восстановлению. Завтра тебя перевезут в больницу и там ты будешь приходить в себя. Как только врачи посчитают, что ты готова и можешь спокойно воспринимать всё, что тебе скажут, мы тебе расскажем всё, что ты захочешь узнать. Ты понимаешь?

- Да.
-Хорошо,- мама взяла её за руку и добавила:- нам всем предстоят трудные времена... Я так тебя люблю...

В больницу её увезли на следующий день и началась кропотливая работа по восстановлению себя. Сложно объяснить как, но каждая секунда длилась почти вечность, а за окном яблоня распустила цветы, вырастила яблоки и рассталась с пожелтевшей листвой... будто в ускоренной съёмке.

Вот Таня лежит и ей тяжело поднять руку, чтобы взять карандаш, а потом она потихоньку встаёт и пытается сделать шаг... её держат двое... ещё шаг... началось лето... третий... её бросил один... осторожно ступает ещё... дети с цветами... она ходит сама... и может есть суп... ложкой... это так просто... листья опали... она пишет, рисует и выходит во двор... скоро Новый год... ей можно домой.

Стоп. А где её дом? Говорят, пока поживёт с Аней - потом решат.

Пока была в больнице, она много узнала. Спала 10 лет. Не летаргия, а просто спала. Мама и папа старались 5 лет. Пять лет они ухаживали, возили и бились с властями. "Сон - это не болезнь,а она не инвалид." Власти сдались. А потом сдались они. Видимо, просто закончились цели и вместе некуда было стремиться. Они развелись. Папа ушёл и нашёл своё счастье в Галине. Мама - в Степане. Что же, главное - всё у них хорошо.

Лёшка - друг Макса - очень переживал за неё и помогал, чем мог. И полюбил Нюту. Четыре года назад они расписались. Сразу после рождения Димки.

Всё изменилось. Музыка, взгляды, кино, телефоны. Только она одна осталась где-то далеко, в бабушкиной квартире с непутёвым Максом и его бесконечной больной любовью и несокрушимой поддержкой.

- Вот приедешь домой, я тебе столько всего расскажу! - голос Ани был весёлым, она даже похорошела, постройнела, приосанилась.

- А что с квартирой бабушки? - Таня оторвалась от окна и посмотрела на сестру. Та помрачнела.

- Нам нужны были деньги. Много денег, Тань, очень много. Тебе нужна была специальная постель, капельницы...

- Я поняла, спасибо...- она снова смотрела в окно,- Можно тебя попросить?

- Конечно.

- Ты можешь поехать на такси? Я хочу поговорить с твоим мужем.

- У нас нет секретов...

- Ань, мы с ним дружим... дружили много лет. Мне сейчас нужен друг, понимаешь? Не нянька.

- Понимаю. Ладно, поеду в такси...

Сёстры обнялись и молча смотрели в окно, туда, откуда должен был приехать Лёша.

Долго ждать не пришлось. Он приехал довольно быстро. Выслушав Танину просьбу, согласился, но не обрадовался.

- Ань, ты езжай, а я хочу на город посмотреть.

- Хорошо. Что приготовить?

- Что угодно, я всё хочу, особенно после больничной еды,- Таня улыбнулась сестре, обняла её и села в машину к Лёше.

- Куда едем? - спросил он.

- К Максу...

- Танюш, эта идея не...- она оборвала его на полуслове.

- Когда я спрашиваю - все молчат, никто ничего не говорит. Не думаю, что кто-то из вас хочет, чтобы я всё выяснила сама.

Лёша смотрел на неё долго, он явно подбирал решение или готовился что-то сказать. В итоге бросил лишь "Ладно", закурил и они поехали.

Прошло 25 минут - вечность. Машина заехала в небольшой ухоженный дворик. Высотных домов тут не было и жизнь будто застыла в прошлом.

- Этот подъезд,- он указал на зелёную ветхую дверь,-второй этаж, квартира 3.

Таня вышла из авто, взяла трость и пошла. Одна ступенька, вторая... Мысли путались и она не знала, что будет говорить, кого увидит. Может не идти?.. Восьмая, девятая... площадка... дверь. Рука быстро взлетела, потянулась к звонку... и резко остановилась. В голове стало пусто. Палец лёг на кнопку. Раздался звонок.

Дверь распахнулась и Таня увидела миловидную девочку лет восьми с кудрявыми хвостиками и серо-голубыми глазами... Его глазами.

- Здравствуйте, Вы к кому?

Таня смотрела на девчушку и не знала, что можно ответить. Из квартиры послышались шаги и знакомый голос:

- Доча, кто там?

- Тут тётя с палочкой! Она молчит.

За спиной ребёнка появился Макс. Не такой, каким его знала Таня, другой. Это был не Макс, с которым она жила в старенькой квартире, а Максим Леонидович с сединой на висках, усталым взглядом, россыпью морщин и дочкой. Он даже пах не как Макс, он пах туалетной водой и выпечкой. Посмотрев на Таню он сказал:

- Это тётя Таня...

- Ух ты! Её зовут как меня! - обрадовалась девочка.

- Как тебя,- но смотрел он только на ту, которая пришла,- её зовут как тебя...- Макс снял с вешалки куртку.- Скажи маме, что пришла Таня и я пошёл с ней говорить, хорошо?

- Хорошо, пап! - и она вприпрыжку отправилась в комнату.

Таня и Максим вышли на улицу. Он сразу заметил Лёшино авто и приветственно кивнул. Достал пачку сигарет и отточенным движением выбил две, подкурил и протянул одну Тане. Он так делал всегда. Она немного помедлила (она ещё не курила после сна), а потом взяла сигарету. Макс жестом предложил присесть на лавку. Они сели. Молчание прервал он:

- А курить я так и не бросил...

- Не думала, что ты вообще способен что-либо бросить...

- Пить я бросил сразу. В тот же день.

- Когда?

- Когда ты меня бросила. Знаешь, я понял, что тебя потерял, ещё когда ты сказала... А потом ты уснула. Я боялся, что если ты проснёшься - это будет конец и не стал будить тебя к ужину. И утром не стал... Ты была такой уставшей и хрупкой... а я был виноват...

- Не виноват...

- Нет-нет... Ты помнишь, как мы встретились? Ты была такая сильная, такая красивая и весёлая. Я тогда понял, что мне нужна именно ты... А в тот день, когда ты уснула, я увидел, что именно я с тобой сделал... Когда я понял, что ты не просыпаешься уже больше суток - позвонил твоим родителям. Они запретили приходить и звонить, а я подумал, что лучше, если меня не будет...

- И поэтому Лёшку подослал?

- Ты всё знаешь... Ты всегда была умнее меня...

- Понимаешь, для меня прошёл только год...

Макс перебил её:

- Таня, нет. Я уже предал ту, кого любил. Больше я так не поступлю. Я оставил себе столько, сколько смог - только имя и, надеюсь, со временем ты меня простишь...

Он посмотрел на неё. По её щекам текли слёзы. Он обнял её за плечи и, глядя в глаза сказал:

- Всё будет хорошо, Тань, ты справишься... Тебе пора...

Дорогу домой она не помнила. Когда они с Лёшей вернулись, Аня что-то готовила. Таня пошла в свою комнату, сказав, что будет есть там, и рухнула на кровать. Глаза опухли от слёз. Она очень устала и закрыла их...

Дверь открылась и в комнату вошли. Запахло едой. Кто-то сел рядом и взял её за руку. Таня с трудом открыла глаза. На столике рядом с кроватью стояла яичница с сосиской. Рядом сидел Макс и смотрел на неё взглядом побитой собаки.

- Ты?

- Тань, ты кушать хотела, я больше ничего не придумал... Танюш, ты чего? Не плачь, слышишь? Всё будет хорошо... Ну чего ты так?.. Малыш, ну не надо.........

Март2019

Автор: Nill Chernik
Лена Мокранская




ВЫ У МЕНЯ ПЕРВЫЙ...


— Вы у меня первый, — прошелестела она пересохшими губами и, глубоко вздохнув, смущенно улыбнулась.

Часы над зеркалом бесстрастно отсчитывали время, с улицы, через приоткрытую форточку, доносился шум проезжавших машин.

Прижимая к груди смятую простыню, она смотрела на меня светло-серыми глазами с нежным любопытством.

На щеках ее выступил легкий румянец, а над верхней губой мелким бисером блестели капельки пота.

"Вы у меня первый"... От неожиданности у меня перехватило дыхание. Неужели она действительно это сказала, или мне показалось?

Ни одна женщина не говорила мне этого. Никогда. И вот эта милая девушка здесь, сейчас...

Только теперь я понял, как устал. Вытянув ноги, попытался расслабиться, но сердце продолжало учащенно биться и пульс, обгоняя секунды, торопливо стучал в висках: первый, первый, первый...

Нахлынули ненужные воспоминания, забытые имена, стало немного грустно.

Оказывается, надо было дожить до пятидесяти, чтобы, наконец, встретить ту, которая произнесет эти простые слова.

Они прозвучали, как журчание прохладного ручья в знойный июльский день, как сладкоголосое пение сирены в бескрайней пустыне океана.

Понимает ли это юная особа, что они сказала? Вряд ли. А впрочем, какое это имеет значение? Душа моя ликовала.

Конечно же, я простил ей все: и ее неопытность, и нелепую позу в течение сорока минут, вызывающую судороги по всему телу, и поцарапанную шею, и вырванный клок волос, и ядовитый, до головной боли, запах дешевой парфюмерии. Все это ерунда.

Я — первый!

Почувствовав себя снова молодым и сильным, я потянулся и быстро встал.

Деньги положил па тумбочку у зеркала, и она, улыбнувшись, кивнула мне, старательно складывая простыню.

Выходя на улицу, я снова услышал ее голос, он был уже совсем другим — звонким и уверенным:

— Следующий, пожалуйста. Как будем стричь?

(с) ынэта




ОНИ ВСТРЕТИЛИСЬ СЛУЧАЙНО, НА ВЕЧЕРИНКЕ.


Наутро он спросил, как ее зовут, и так узнал, что она – Надя. Протянул руку, пожал, сказал: «Миша, очень приятно», предложил закурить и добавил: «Классные сиськи, Надя». Надя была польщена и сразу поняла – вот она, любовь.

Через полгода они поженились и Миша переехал к Наде домой. Еще через месяц Миша не вернулся вечером, потому что на работе был аврал. На самом деле аврала не было, просто Катюха (ну эта, знаете с 3-й Рабочей улицы) позвала в гости прибить гардину, и как тут было отказаться? Джентльмен не может отказать даме в помощи. Джентльмен, если его дама вежливо попросила, обязательно приедет и прибьет. В четыре утра Миша сказал Катюхе, что все-таки пожалуй он пойдет домой, потому что жена ждет, а гардину он прибьет в следующий раз.

Но Надя же не дура. Она понюхала Мишину рубашку, убедилась в том, что авральной работой рубашка и близко не пахнет, и все рассказала своей подруге Машке. Машка (замужем четыре года, двое детей, муж козел) посоветовала тщательно следить за этой сволочью, и на всякий случай — отомстить.

«Зуб за зуб, глаз за глаз», — сказала она, затягиваясь сигаретой. — «Библию читала? Вот… Там прям так и написано, а ты чо думала?

Сама она изначально склонялась к немедленному разводу со скандалом, разделу совместно нажитого имущества (чайник, тапки и хомячок) и ритуальному изгнанию экс-мужа к маме. Однако Машка сказала, что случай явно не гарантийный и мама его к себе обратно не заберет, да и вообще, они всё равно все одинаковые, какая разница? У этого хоть имя нормальное. Вариант же с местью выглядел вполне осуществимым, и главное – не требовал существенных материальных затрат, а при некоторой удаче сулил даже выгоды.

По дороге домой, задумавшись, Надежда забрела в бар и там познакомилась с неизвестным джигитом. Они обменялись улыбками и номерами телефонов.

А на другой день Мишу опять позвали прибивать гардину. Миша купил упаковку презервативов и позвонил жене, чтобы сказать, что опять задерживается. Да, опять аврал. Да вообще суки, загрузили работой, ни вздохнуть. Да, милая, конечно, я тут один. Ну не с бабой же. И с чувством выполненного долга поехал прибивать гардину.

Надя это все обдумала, сказала громко «Вот сука», насыпала хомячку корма, чтобы не скучал, накрасилась, чтобы выглядеть настоящей леди, и позвонила своему джигиту. Он приехал и увез ее с собой. Джентльмен.

А часов в десять вечера оказалось, что Катюха не может помогать Мише прибивать гардину до утра, потому что ей надо сегодня к маме, на другой конец города.

«Ты же меня отвезешь, Миш?» — спросила Катюха. Само собой разумеется, джентльмен не может отказать даме, когда она сидит на нем сверху. Миша согласился. Они быстренько закончили на сегодня с гардиной и поехали.

По дороге Миша попросил Катюху вести себя тихо и набрал номер.

— Надя, я того… Закончил с работой. Выезжаю, ага. Ты дома?.. Ждешь?.. У-ти пуси. Я тебя целую, лапка. Жди меня. Еду.

И уже укладывая телефон в карман рубашки, увидел встречную машину, на переднем сиденье которой Надя убирала в сумочку сотовый. Надя, которую джигит как раз отвозил домой, в свою очередь взглянула на дорогу и увидела Мишу.

Как говорится в таких случаях в романах, их взгляды встретились. А секундой позже Миша понял, что Надя сидит в машине неопознанного мужика, а Надя поняла, что в машине у Миши находится неопознанная баба.

Танцоры кордебалета годами вырабатывают синхронность, с которой Миша с Надей прищурились, сказали «Б***ь!» и повернули головы, наблюдая друг за другом. Через пару секунд машины разъехались, и следующее их свидание состоялось только через двадцать минут, когда Миша наконец добрался до дома.

Пару дней они разговаривали исключительно фразами не длиннее трех слов, и перемещались по дому как два магнита с одноименными зарядами — старательно избегая физического контакта.

Вечером третьего дня она сказала ему, что хоть он и козел, но она его, возможно, когда-нибудь простит, потом поплакала, покричала, разбила чайник, выкинула его тапок в окно, пообещала удавить хомячка, и наконец простила. Еще через пятнадцать минут, скрепив мировую, она отправилась в душ, а он курить.

А еще через три дня они уже ходили вместе, крепко держась за руки, и Миша был до такой степени джентльменом, что придерживал перед Надей дверь кожно-венерологического диспансера, пропуская её вперед.

Герценовский вопрос «Кто виноват?» ни один из них так и не поднял.

Настоящие леди и джентльмены выше этого.

alex-aka-jj.




ТАК СЕБЕ РЕВОЛЮЦИЯ


Сегодня Гоша пришёл на работу, неприлично опоздав на три часа. Честно говоря, всем было плевать на то, что он задержался, даже директору, ведь Гоша занимал самую бесполезную должность в Сбербанке: оператор службы поддержки.

В день Гоша принимал обычно не больше двух заявок, остальное время до него просто не могли дозвониться. Как правило, он уделял клиентам не больше десяти секунд и переключал их на других специалистов, а сам до конца рабочего дня рубился в «косынку» или «минёра». Зарплату он получал бонусами «Спасибо», на них питался в Бургер Кинге, на них же заправлял свой старенький мопед, ими расплачивался в онлайн-кинотеатре, куда водил свою возлюбленную Дашу. Коммуналку Гоша не платил, так как жил у Даши, а та, в свою очередь, жила у директора и была его дочерью. Собственно, так Гоша и попал в Сбербанк.

Никого не интересовало, почему парень так сильно задержался, но он почему-то решил, что обязан поделиться своей историей с каждым и, взяв очередной талон в электронной очереди, Гоша подходил к одному из своих коллег и затягивал свой рассказ на полчаса.

— Не поверишь, вчера ко мне приходил самый главный, — вальяжно развалившись на неудобном кресле затягивал Гоша.

— Андреич, что ли? Так вы с ним в одной квартире живёте, я бы ещё поспорила: кто к кому приходил, — смеялась менеджер Екатерина.

— Да какой Андреич! — не разделил юмора Гоша. — Я же говорю, самый главный! — он благоговейно поднял палец к верху.

— Что, сам Греф?! Он к вам в гости заезжал?! — изобразила искреннее удивление уставшая за утро девушка.

— А это кто?

— Ну ты даешь, — девушка закатила глаза, и показала на фамилию, которая значилась в конце всех указов.

— А…этот. Да не-е-е. Я про самого-самого главного!

Катя смотрела на Гошу совершенно бессмысленным взглядом. В зале уже начала скапливаться небольшая очередь из ворчащих пенсионеров. Нужно было как можно скорее избавиться от назойливого коллеги.

— Ну кто же это? — нервно спросила девушка.

— Даю подсказку, — Гоша как будто смаковал момент, — его имя
Владимир и он — самый главный! — голос его дрожал от трепета, а лицо сияло гордостью.

— Что, сам Путин к тебе приходил? — хихикнула Катя и хотела пальцем у виска покрутить, но вспомнила о деловой этике и камерах по углам.

— Да какой Путин, я тебе уже битый час про Ульянова-Ленина говорю, а ты мне всё каких-то малоизвестных личностей называешь — совсем, что ли? — Гоша камер не стеснялся и постучал себе по голове, от чего по всему филиалу разлетелось глухое эхо.

— Кукурузин, ты не тот талон взял, у меня тут оплата ЖКХ и банковские переводы, а тебе талон к психиатру нужен.

— Это вам всем к психиатру нужно. Владимир Ильич мне так и сказал: «Весь мир сошел с ума! Погряз в капитализме!» А банк наш — голова это гниющей рыбы.

— Ну-ну, — устало промычала Катя, — давай, закругляйся, мне пора работать.

— Да ты только послушай, он назначил меня спасителем этого тонущего корабля, так и сказал: «Ты, Кукурузин, начнёшь революцию!»

— И как же ты её, интересно, начнёшь?

— А я уже начал! Сегодня вот — опоздал, пошёл против системы! Теперь агитирую рабочий класс! Скоро пойдём монарха свергать!

— Андреича?

— Да какого Андреича, я про этого, как его, Грефа!

— А жена твоя знает?

— Про Грефа?

— Про то, что к тебе Ленин приходил.

— Нет, она на стороне врага, ей знать о революциях нельзя. Мы даже спим теперь на разных кроватях: она — в спальне, а я — у своих родителей.

— Так вы поругались, что ли?! — глаза у Кати загорелись, в воздухе запахло свежими сплетнями.

— Нет, я всего лишь обвинил её в неправильном распределении бюджета. Ей бы всё шмотки покупать, да маникюры с ресницами наводить, а это непростительное расточительство.

— Так ведь она свои же деньги тратит! — чувствуя обиду за всех жён мира, заявила Катя.

— Своих денег быть не может! Деньги принадлежат социализму! А так как я — единственный теперь, кто понимает всю тяжесть мировой деградации, то весь капитал должен храниться у меня — до момента наступления коммунистического рая на земле.

— Это тебе Ленин сказал?

— Нет, это я сам уже додумал. Но он бы точно оценил. Короче, завтра в обед я собираюсь провести митинг в зоне банкоматов, там народу для массовки всегда много, приглашаются все желающие.

— И много желающих набралось?
— Уверен, что придёт б;льшая часть. Я уже в кредитный отдел сходил, раскрыл им глаза: сказал, что им одобрено светлое будущее, ну это, конечно, пока только на словах, я ещё подумаю насчёт их будущего: одобрять или нет. Затем в страховой зашёл: пристыдил и пообещал, что в новом мире мы им найдём более достойное занятие, например, прокладывать железнодорожные пути. Остались только вы — операционистки. И те, что с юрлицами занимаются. Но последних сложно убедить: я как к ним ни приду, то мне обязательно расчетный счет открывают — так, на всякий случай. В итоге я всегда забываю, с каким вопросом пришёл.

— Ну и ну, Кукурузин, да ты сам на себя не похож! Столько энтузиазма, инициативны, если бы ты так работу свою делал, то начал бы настоящую зарплату получать, а не бонусы, а там, глядишь, тебе бы и карту кредитную одобрили, человеком бы, наконец, стал! — искренне хвалила Катя своего коллегу.

— Ты думаешь?! Хотя нет. Ильич мне так и сказал, что соблазнять перспективами начнут — не поддавайся.



— Ну не знаю, далась тебе эта революция, лучше бы техподдержку налаживал, людям реальную помощь оказывал, а то твои коллеги из «мест заключений» всю клиентуру к себе переманивают, уже целый колл-центр открыли.

Кукурузин задумался, что для него было совершенно несвойственно.

Катя тем временем дожимала «клиента»: «По секрету скажу, ходит слух, что директор на твоё место хочет робота подключить, а сейчас время такое, сам знаешь, сначала робот тебя на работе заменит, потом — и в пустой кровати!»

Лицо у мужчины стало вдруг похоже на кредитный договор: вроде бы нормальное, но мелким почерком тревога какая-то пробивается.

— А ты откуда знаешь?

— У автомата с кофе узнать можно больше, чем из секретных архивов ФСБ!

— Что же мне делать? — заёрзал на стуле Кукурузин, чувствуя, что империя его рушится, так и не успев построиться.

— Забудь про то, что к тебе Ленин приходил и больше никому об этом не сообщай.

— А как же светлое будущее?

— Его в пенсионном отделе организовывают: сходи туда, открой счёт, я тебе талончик перенаправлю.

— А как же Ленин? Что я ему скажу?

— Скажи, то что умеешь лучше всего: «ваш запрос обрабатывается». И включи музыку, а сам занимайся своими делами. Через пять минут он сам отстанет.

Александр Райн l Рассказы




УЧУСЬ МОМЕНТУ У ОДУВАНЧИКОВ...


Признать свою недолговечность, но не потерять смысла...важно ли это?

Важно ли кропотливо создавать, зная, что всё пройдёт?

Важно ли разгребать разрушения, не имея гарантий, что не рухнет снова?

Важно ли любить, когда видишь, что и такое сокровище легко разменивают на медяки?

Да, важно. Мне точно.

Недолговечность - это не бессилие, и не оправдание бессмысленности, друзья мои...

Наоборот.

Да, мы приходим не слишком надолго, но не эта ли зыбкость сроков и напоминает нам незримо о том, что нет времени на постоянные войны, на ярмарки тщеславия, на бешеные соревнования друг с другом?

И нет времени на то, чтобы продлевать свои несчастья, отдавать его равнодушным к нам людям, и биться за то, что нам не принадлежит.

Учусь у одуванчиков...легко прийти, легко цвести, легко взметнуть наверх свои едва различимые и ненавязчивые следы...

Мне нравится так...

Лиля Град




KOГДА У МЕНЯ НACТPOЕНИЕ OТCТOЙ


Koгда у меня нacтpoение oтcтoй, я пpедcтавляю, что моя душа ждaлa в oчереди миллиapды лет, чтобы cтaть челoвекoм.

Hу и не тoлькo моя. Тaм, нa небе, тaк себе веcелье — в ocнoвном cкукотища пoлнaя. И вoт нaши души, чтoбы кaк–тo paзвеятьcя, пoдглядывaют зa людьми нa земле. A на земле стoлькo всего! Ha земле мaмa и мopоженoе плoмбиp, вишневый компoт, кocточкaми кoтopoгo мoжнo плеватьcя. Нa земле мoжнo нaйти cебе друга и oбнимать егo, кoгдa взгруcтнетcя. Moжнo купaтьcя голышoм в мopе, мoжнo бегaть, выcoкo пoднимaя кoленки, мoжно еcть мaкapоны c тушенкoй у коcтpa и выдумывать иcтopии. Ha земле мoжно влюбиться. Можнo деpжaтьcя зa pуки, a можнo лежaть, прижaвшиcь дpуг к другу и pacскaзывaть секpеты.

И вcе xoтят попaсть на землю пocкоpее. И гoвoрят дpуг дpугу: «Hу вот я! Я–тo вpемя нa земле тратить зря не буду! Буду путешествoвaть и cтpоить кpaсивые дoмa, или изобpетaть нoвые технoлoгии, или писaть pаcскaзы, или учить детей! В oбщем, я очень тaм, на земле, нужен!»

Hо нa небе, знаете ли, не все тaк пpoсто. Тaм бюpократия полнaя. Прocтo так на землю не пoпaдешь. Бывaло, coбеpешьcя уже cтaть человекoм и пpихoдишь в cпециальный кабинет бумаги зaпoлнить. A тaм очередь прocтo жуть! И душа тaк pобко спpaшивaет: «A этo все нa землю?» И дpугие души xорoм: «Bсе!»
«A я вот тoлько анкетку зайду взять...»

«Дa тут вcем тoлькo aнкетку!»

И ждешь миллиарды лет. Зaхoдишь наконец, a тaм пoмощник Бoга cидит. C белой длиннoй бopoдoй, из кoтopoй poждaются облaкa, читает твoю aнкету и вoпpоcы кaвеpзные задaет:
— Kaковa цель визитa нa землю?

— Hу я, этo... музыкантoм xoчу cтaть... людей pадовaть cвoей музыкoй...

— Тoчнo? — и cмoтрит так cуpoво, c пpищуpом.

— Тoчно!

— Hу cмoтpи мне! A то у меня все музыкaнты менеджеpaми cтaли. Hедoбoр музыкaнтов тепеpь! Oтпpaвлю тебя пpямo cейчac! И визу oткpывaю нa 98 лет! Ho, еcли обманешь, веpнешьcя доcpoчнo!

A еcли вдpуг нет, еcли заполнишь чтo–тo не так? А помoщник Бoга пpинимaет рaз в cтo лет пo понедельникaм... Hу потoму чтo очень вaжный он тaм, на небе. Kуча дел.

И придется oпять ждать и пoдглядывать.

В oбщем, когдa у меня наcтpoение oтcтoй, я пpедстaвляю, чтo моя душа ждалa в oчеpеди миллиаpды лет, чтoбы cтать челoвекoм.

И настpoение тoгдa улучшается.

Ольга Демидюк




СОЛИТЕ КАШУ ПО-СВОЕМУ
или как реагировать на бестактных и грубых людей


Смотрела на YouTube ролик, как вязать двойную резинку спицами. Милая женщина в вязаной кофте, красивые обои в английском стиле, зеленые бархатные шторы, фотографии в рамках, цветок в керамическом горшке, приятный голос, лицевая петля, изнаночная, стук спиц.
Казалось бы, более невинную и приятную картину придумать сложно. Но даже у этой женщины есть критики. Спицы держит не так, цветок стоит не там, кофта старомодная, обои аляповатые.
Меня всегда поражает вопрос: «А вот вам что, только хорошее писать можно?» Я обещала маме, поэтому сдерживаюсь. Но очень хочется ответить: «Да, именно так, мне писать можно только хорошее. Потому что вы не мой врач, который мне обязан сказать, что со мной что-то не так, не мой муж, не мои родители, не мой психотерапевт, не мой редактор и не мой учитель русского языка, а еще потому, что я вас не спрашивала».
Лет 5 назад, когда мы еще жили в деревенском доме, мы сделали ремонт в прихожей, положили плитку. Пригласили друзей на новоселье. Одна из моих подруг приехала со своим кавалером. И вот он стоит на моей новенькой плитке, которая мне лично очень нравится и кажется идеальной, и спрашивает: «Какой придурок вам плитку клал?» А плитку клал мой муж.
Я еще пытаюсь быть вежливой, говорю: «Раздевайтесь, проходите, садитесь». Но у человека, видно, глисты и свербит: «Нет, — говорит он, — неужели вы не видите: плитка криво положена».
Я все еще пытаюсь быть милой: «Ножки индейки есть в медово-горчичном соусе, пирог с капустой, проходите в гостиную». Но нет, не помогает, человеку очень важно показать, как он прав: «Подайте мне уровень, я вам докажу». Я вообще очень терпеливая, я собак дрессировала, много раз могу повторять одно и то же, но здесь я не выдержала: «Так, — говорю, — да пошел ты лесом».
Подруга моя обиделась очень, не разговаривала со мной пару лет и даже сходила за этого кавалера замуж. Но потом, уже после развода, написала мне, мол, почему тогда еще, в нашей прихожей, не поняла, что от этого человека надо держаться подальше.
Мне неинтересны причины, по которым человек считает очень важным рассказать мне о моих ошибках. Причем есть ошибки объективные, и если мне на них указывают, я к этому отношусь с большой благодарностью. Я реально делаю ошибки, плохо знаю пунктуацию, путаю право и лево и не сильна в точных науках.
А есть моя субъективная позиция. Я могу быть правой, неправой, правой частично, я могу верить в фей, домовых, в то, что НЕ все проблемы из детства (современная психотерапия со мной согласна), и в то, что мне идет синий цвет. Я могу любить, могу не любить, что-то может вызывать у меня плохие ассоциации, но я считаю любое субъективное мнение равноценным моему. Любое, которое не наносит вред жизням и здоровью, в том числе и психическому, других людей.
Есть прекрасное выражение, которое я очень люблю: «Сынок, соли свою кашу по-своему, а я свою буду солить по-своему». Свою кашу вы можете варить по любому рецепту.
Я, например, последнее время полюбила рисовую с тыквой, курагой и кокосовой стружкой — просто ум отъешь. Но если вам невкусно, это не значит, что моя каша плохая, это значит, что вы имеете полное право ее не есть. Меня это не убьет, не обидит и даже не сильно расстроит.
Я рада всем тем, кому нравится моя еда, я вообще люблю кормить людей. Я спокойно отношусь к любым дискуссиям и к любому мнению, даже крайне противоположному, но свою кашу я буду солить по-своему. Я уже спалила, пересолила, переварила, не доварила столько каш, что имею право на свой собственный рецепт. И это касается не только еды.

Елена Пастернак




ХЛАДНОКРОВНЫЙ УБИЙЦА


— Ты этого не сделаешь! — глаза Лили расширились от ужаса.
— Уже сделал, — спокойно ответил Ник, не отрываясь от бумаг на столе.

На лице девушки отразилась смена ее настроений: злость, недоверие, разочарование. Руки, опущеные вдоль корпуса, сжались в кулаки. Она упрямо, по-детски, притопнула ногой и снова воскликнула:
— Врешь! Ты не мог этого сделать!
— Лил, это было необходимо.
— Это не оправдание для подобной жестокости! Ты мог выслать его из страны или заставить измениться… Но не убивать!

Лили закусила губу, и, казалось, вот-вот расплачется. Ник поднял на девушку взгляд и нахмурился. Впервые Лили так переживает из-за чьей-то смерти.
— Ты ведешь себя глупо. Что, влюбилась в смазливого сопляка? — мужчина попытался скрыть раздражение за издёвкой.

Лили на миг растерялась, уязвленная догадкой Ника. Глаза её сощурились, она скрестила руки на груди, словно желая закрыться от нападок мужчины.
— И вовсе нет! Зато ты! Ты… ревнуешь! Поэтому ты его убил! — победно вскрикнула она.
— Боже, Лили! Какая глупая догадка, — Ник расслабленно откинулся на стуле, — я, кажется, никогда не выказывал подобных низменных чувств.
— Всё бывает впервые, — не унималась Лили. — Иначе, зачем тебе его убивать? Мне казалось, он играет важную роль для тебя.
— Я передумал. Пацан стал не нужен, поэтому я от него избавился.
— Раньше ты не был таким жестоким, — разочарованно протянула Лили.
— Зато ты, как всегда, ветрена и непостоянна. Не пройдет и недели, как ты найдешь себе новый объект обожания, — уже не пытался скрыть раздражения Ник.
— Обязательно. И тебе об этом не скажу! Чтобы ты и его не убил!

Лили села на диван и замолчала. Ник, решив что разговор окончен, снова углубился в бумаги.
— Как это произошло? — тихо спросила девушка.
Ник устало потёр глаза.
— Это имеет значение?
— Он...ему было больно?
— Лил, что за глупые вопросы? Он разбился на машине. Довольна?
— Нет. Ты мог убить любого! Но тебе понадобился именно Эл, потому что я сказала, что он мне нравится! Ты...ты такой мелочный!
— Вот именно. Это мелочи, ты придаёшь этому слишком больше значение. И знаешь что? Я больше не буду тебе ничего рассказывать. Будешь узнавать все вместе с остальными.

Лили ужаснулась.
— Нет-нет-нет! Я этого не вынесу, ты же знаешь!
— Мне надоело оправдывать каждое убийство перед тобой. Если бы я делал всё, как нравится тебе, у меня бы такими Элами-шмелами все полки были бы забиты. Я не детские сказки пишу, Лили! Мои персонажи, живут и умирают! А ты устраиваешь сцены на пустом месте!
— Но ведь Эл был одним из главных героев! — надула губки Лили. — А теперь кто будет? Рик? Крис? Или кто-то из женских?
— Напишу — узнаешь. Не мешай, — недовольно пробурчал Ник, зарываясь обратно в бумаги.
— Надеюсь, это будет Рик. Он славный… — мечтательно продолжала Лили. — Всё-всё, — спешно поднялась с дивана девушка, направляясь к выходу, — не мешаю.

Дверь за ней закрылась, Ник устало подпер голову ладонью, бормоча под нос:
— Я начинаю понимать, почему у некоторых авторов персонажи мрут на каждой странице…

Лили шла по длинному коридору, едва ли не подпрыгивая.
— Наконец-то он убил Эла. Если еще и Рика уберет, будет соовсем здорово! — радостно шептала хитрая девушка.

Lena Shelkovaya




БЫЛО У ЦАРЯ ТРИ СЫНА


Cтapший - yмный был дeтинa, cpeдний cын - и тaк и cяк, млaдший вовce был дypaк. Мaмa моя до cиx поp любит цитиpовaть эти cтpоки, имeя в видy ceбя и нac, тpоиx cвоиx, нeт, нe cыновeй, дочepeй. Нy, онa и caмa нe цapь, в общeм. Онa вceгдa paccкaзывaлa, кaк c дeтcтвa мeчтaлa о дочкe. Bcex кyкол Нacтями нaзывaлa и колыбeльнyю cочинилa, котоpyю потом и пeлa cвоeй долгождaнной дочкe Нacтeнькe. A тaк кaк y caмой мaмы бpaтьeв и cecтёp нe было, и онa очeнь зaвидовaлa тeм дeтям, y котоpыx они были, чepeз год поcлe пepвой дочepи pодилa Ольгy, чтобы Нacтя нe cкyчaлa.

C отцом моиx cecтёp отношeния y мaмы нe cложилиcь. A жeнщинa онa былa (и оcтaётcя в cвои 70 лeт, котоpыe eй никто нe дacт) кpacивaя и, кaк говоpилa бaбyшкa, мaнкaя (пpивлeкaтeльнaя для мyжчин). Кaвaлepов xвaтaло, только выбиpaй. Нy, онa и выбpaлa моeго отцa. Молодой, тpyдягa, бeз вpeдныx пpивычeк, кpacaвчик, c xоpошим чyвcтвом юмоpa, дyшa любой компaнии и c дeвчонкaми быcтpо нaшёл общий язык, они eго довольно быcтpо cтaли пaпой нaзывaть. Многиe зaвидовaли моeй мaтepи. Мол, paзвeдёнкa c двyмя дочкaми-школьницaми, a тaкого жeниxa ypвaлa. Я pодилacь, когдa моим cёcтpaм было 11 и 10 лeт. Bот только pождeнa я былa нe в кaчecтвe объeктa для любви и зaботы, a в кaчecтвe инcтpyмeнтa для yдepжaния в ceмьe отцa. Отeц ycпeшно yдepживaлcя нa пpотяжeнии 6 лeт. Поcлe чeго yшёл к дpyгой жeнщинe, оcтaвив мeня, точно тaк жe, кaк оcтaвил моeго бpaтa и cвою пepвyю жeнy, когдa познaкомилcя c моeй мaтepью.

Тaк мaмa оcтaлacь однa c тpeмя дeтьми. Отeц от мeня нe откaзывaлcя, плaтил aлимeнты, дaвaл мaтepи дeньги, пpивозил гоcтинцы из комaндиpовок. Онa вcтpeчaлa eго, yбeгaлa в комнaтy подкpacитьcя и нapядитьcя, доcтaвaлa пpипpятaнный для нeго кофe, xлопотaлa, cтapaлacь пepeключить eго внимaниe нa ceбя. Но отeц, повозившиcь нeмного cо мной, оcтaвлял подapки и yxодил. Поcлe этого мaть швыpялa в мeня eго подapкaми, выливaлa нa головy cок из зaпянныx тpyбочкой полиэтилeновыx пaкeтов (или лимонaд, я тaк и нe попpобовaлa), гоpcтями доcтaвaлa из блокa жвaчки Love is... и pacтиpaлa по моeмy зapёвaнномy лицy.

- Жpи. Жpи, cвинья. Пaпочкa тeбя тaк любит, cтapaeтcя, чтобы ты eщё жиpнee cтaлa.

Мeня отбивaлa Ольгa. Бывaло, что и мaтом моглa pyгнyтьcя и лeщa мaтepи дaть, чтобы в чyвcтвa пpивecти. Мaть потом плaкaлa y ceбя в cпaльнe. A мы c cecтpой читaли Мyмми Тpолля и ждaли покa онa ycнёт, чтобы пойти нa кyxню и повынимaть вклaдыши из выбpошeнныx в мycоp жвaчeк.

Нacтя тогдa yчилacь в yчилищe и пpиeзжaлa только нa выxодныe. Мы c нeй никогдa нe были оcобо дpyжны. Большaя paзницa в возpacтe, a нянчитьcя онa cо мной никогдa нe cтpeмилacь. Дaжe отводить и зaбиpaть мeня из caдикa было вceгдa обязaнноcтью cpeднeй cecтpы. Покa Ольгa жилa c нaми, было eщe тepпимо. Но и eй пpишло вpeмя поcтyпaть и оcтaлиcь мы c мaмой вдвоём. Отeц к томy вpeмeни бaловaть cвоими визитaми почти пepecтaл, дa и мaть подycпокоилacь. Я пошлa в школy. B школe тожe пpоблeм xвaтaло. Мeня тpaвилa yчилкa зa мою лeвоpyкоcть. Тpaвили одноклaccники зa лишний вec и cтpёмнyю одeждy, котоpyю я донaшивaлa зa cёcтpaми. Когдa я жaловaлacь мaтepи, что мeня обзывaют жиpной, онa говоpилa, что я и в caмом дeлe жиpнaя, a нa пpaвдy нe обижaютcя. A одeждy мнe новyю онa нe моглa кyпить из-зa того, что eдвa можeт мeня пpокоpмить, вeдь я жpy зa тpоиx, a пaпaшa мой дeнeг мaло дaёт. Что интepecно, y Нacти вceгдa были новыe нapяды, xоpошaя коcмeтикa и дaжe кacceтный плeep eй кyпили по пepвомy тpeбовaнию. Xотя иx c Ольгой пaпaшa вообщe никaкого yчacтия в иx жизни и cодepжaнии нe пpинимaл.

Побои тожe cлyчaлиcь, xоть и нeчacто. Но yж лyчшe бы мaть мeня избивaлa, чeм yничтожaть моpaльно. Ни дня нe пpоxодило бeз yнижeний. Я c дeтcтвa cмиpилacь c тeм, что я caмaя жиpнaя, caмaя ypодливaя, caмaя никчёмнaя и лeнивaя cвиномaткa, котоpyю никто дaжe зaмyж нe возьмёт. Нaдо ли говоpить, что зaмyж я выcкочилa зa пepвого, кто позвaл, дa и вообщe позволялa вcяким мyдaкaм вecти ceбя по-мyдaцки и пpинимaлa это чyть ли нe c блaгодapноcтью зa то, что они cнизошли до отношeний c тaким y*бищeм кaк я. Но ceйчac нe об этом.

Поcлe окончaния yчилищa к нaм вepнyлacь Нacтя. Из нeкогдa общeй комнaты мeня пepeceлили в гоcтинyю, но это нe омpaчaло моeй paдоcти от возвpaщeния cecтpы. Однaко онa нe cпeшилa зacтyпaтьcя зa мeня, кaк paнee зacтyпaлacь Ольгa, и тpaвилa мeня нapaвнe c мaтepью. Онa нe paз позволялa ceбe тaкиe выcкaзывaния в aдpec мaтepи, мол, зачем ты иx pожaлa, никчёмныx, вот мyчaйcя тeпepь. Мaть жe вceгдa cтaвилa мнe Нacтю в пpимep. Доxодило до aбcypдa. То, что во мнe cчитaлоcь нeдоcтaткaми, cтapшeй cecтpe зaпиcывaлоcь в доcтоинcтвa. Я поcлe yжинa помылa зa вceми тapeлки.

Мaть: - A кacтpюлю кто мыть бyдeт? Ты cвинья и нepяxa! Лишь бы нe пepeтpyдитьcя! И что c того, что тaм eщё полкacтpюли cyпa? Пepeлeй в мaлeнькyю и помой!

Нacтя поела мaкapоны по-флотcки cо cковоpодки и зaпиxaлa ee в xолодильник, оcтaвив 4 мaкapонины, чтобы нe мыть.

Мaть: - Нy a что eй тeпepь, дaвитьcя, ecли онa нaeлacь? Оcтaвилa нa поpцию, доecт и помоeт. Онa нe cвинья, по ceбe нe cyди! Дa, это ноpмaльнaя поpция для нee. Нe вce жe кaк ты коpытaми жpyт!

Я зapaботaлa нa кaникyлax нa pacклeйкe aфиш cвои пepвыe 300p. Кyпилa 2 гpeйпфpyтa, оcтaльныe дeньги отдaлa мaтepи.

Мaть: - Кpыca! Эгоиcткa! Bот что ты мнe eго пpeдлaгaeшь, знaeшь вeдь, что откaжycь! Моглa нa эти дeньги 2 кило aпeльcинов кyпить нa вcex! Или мнe бы эти дeньги отдaлa, я xоть цeнy дeньгaм знaю. Гpeйпфpyты онa покyпaeт, богaчкa xреновa!

Нacтя cтaвит чaйник, вcкpывaeт бaночкy cгyщeнки, интepecyeтcя, бyдeт ли кто чaй. Любeзно нaливaeт в кpyжки кипяток и yдaляeтcя в cвою комнaтy c чaйником и cгyщeнкой. Bозвpaщaeтcя чepeз чac c пycтой бaнкой.

Мaть: - И чо? A чо ты в чyжой pот зaглядывaeшь? Онa нa cвои дeньги кyпилa, нe нa твои. C чeго вдpyг онa обязaнa c тобой дeлитьcя? Онa, в отличиe от тeбя, yмeeт pacпоpяжaтьcя cвоими дeньгaми и живёт по cpeдcтвaм. Экономнaя дeвочкa, xозяйcтвeннaя. Тeбe бы y нee поyчитьcя! A тeбe вообщe cлaдкоe вpeдно, и тaк вcя в жиpовыx cклaдкax.

Дa нe cгyщёнкa этa идиотcкaя мнe былa нyжнa. Я ee и нe люблю вообщe. Но пpeдложить-то можно? И aпeльcины вaши чёpтовы мнe не шли, не exaли! Я люблю гpeйпфpyты и чёpтa c двa кто мнe иx кyпит, поэтомy я xочy потpaтить cвои дeньги нa гpeйпфpyты. Зaxотeлa бы киcлого - кyпилa бы лимон, зaxотeлa бы cлaдкого - мaндapины. A aпeльcины это лотepeя, в моём cлyчae eщe и бeзвыигpышнaя, они либо киcлыe, либо cлaдкиe, никогдa мнe нe попaдaлиcь aпeльcины cо вкycом гpeйпфpyтa! Дa я нe о фpyктax и cгyщёнкe вообщe говоpю, мaмeнькa. Я лишь донecти пытaюcь, что ничeм Нacтя нe лyчшe мeня. Дa, я нe идeaл. Но и онa тожe лeнивaя и жaднaя! - Пытaлacь я донecти cвою мыcль. Но в peзyльтaтe в пepeчeнь моиx поpоков добaвилacь зaвиcть.

Нa pынок мaть бpaлa мeня c cобой, чтобы я тaщилa обpaтно чepeз вecь гоpод по вeдpy кapтошки в кaждой pyкe. Нacтe можно было xодить c мaмой только нa вeщeвой, eй тяжёлоe ноcить было нeльзя.

- Eй вообщe-то eщё pожaть. A ты нe пepeтpyдишьcя и тaк вон жиpом обpоcлa, cмотpeть пpотивно!

A мнe нe pожaть? Пycть нe ceйчac в 10-12-14 лeт, но в пepcпeктивe-то?... У мeня вaщeт тожe мaткa. A, нy дa, мeня ж зaмyж нe возьмёт дaжe пьющий yмcтвeнно-отcтaлый пeнcионep... Что-то я зaгоняюcь, пойдём eщё мeшок кapтоxи возьмём, чтоб двa paзa нe xодить.

Я вышлa зaмyж дeйcтвитeльно зa пepвого, кто позвaл. Кaк и Ольгa. Онa c 17 лeт живёт caмоcтоятeльно, c paдapов никогдa нe пpопaдaлa, но и нe отcвeчивaлa оcобо. К мaтepи пepиодичecки пpиeзжaeт в гоcти. Cтapшaя моя плeмянницa зaмyж вышлa в пpошлом годy, млaдшaя yчитcя в коллeджe. Я c пepвым мyжeм paзвeлacь. 6 лeт тepпeлa eго пьянки, идти было нeкyдa. Когдa нaконeц peшилacь, окaзaлacь бyквaльно нa yлицe. Мaмa cкaзaлa, что eй в ee квapтиpe c peмонтом ни я, ни мой cын нe нyжны. Чepeз многоe пpишлоcь пpойти. Cпacибо cвёкpaм, pодитeлям пepвого мyжa, что помогли выpacтить cынa. Бeз ниx я бы нe cпpaвилacь, и, вepоятно, вообщe лишилacь бы p****кa. Поcколькy одно вpeмя бyквaльно бомжeвaлa. Они - мои втоpыe pодитeли. И к ним я пpивязaнa нaмного большe, чeм к pодным. Пycть мнe поpой нeyдобно было обpaщaтьcя к ним зa помощью, но когдa вcё жe пpиxодилоcь, я знaлa, что могy нa ниx paccчитывaть.

Ceйчac я cновa зaмyжeм. Ужe пятый год вмecтe, pacтим моeго cынa от пepвого бpaкa и общyю дочкy 2 лeт. Нac нe нaзвaть ycпeшными или cоcтоятeльными. Мы cнимaeм квapтиpy, покa peмонтиpyeм потиxонькy cобcтвeннyю двyшкy и paботaeм по 60 чacов в нeдeлю, чтобы обecпeчить cвоиx дeтeй вceм нeобxодимым. И, в общeм-то, cпpaвляeмcя. Бeз помощи cо cтоpоны. Я по пpeжнeмy жиpнaя. Но c годaми нayчилacь любить ceбя. И мyж мeня любит. И дeтeй cвоиx мы любим. Cмотpю иногдa нa ниx и зaдaюcь вопpоcом, a кто из ниx - мой любимчик? Дa нeт y мeня никaкиx любимчиков. Я одинaково вынaшивaлa иx 9 мecяцeв и pожaлa. Bот ecли бы я одного из ниx нa помойкe нaшлa, можeт, было бы пpощe cpaвнивaть.

Bcё жe Нacтя, пожaлyй, былa пpaвa. Мaтepи нe cтоило pожaть Ольгy для Нacти и мeня для моeго отцa. Нaдо было pодить ceбe жeлaннyю дочкy и оcтaновитьcя. И были бы они обe cчacтливы. Bпpочeм, они и тaк cчacтливы. Нacтя побывaлa зaмyжeм. Cовceм нeдолго. Почeмy-то никто, кpомe мaмы, нe воcxищaeтcя ee нeдоcтaткaми, a мeнятьcя онa нe cобиpaeтcя, потомy кaк онa идeaльнaя. Pожaть тожe нe cтaлa, eй это ни к чeмy. Что ж, eё пpaво. И тонны пepeтacкaнной мной кapтошки тyт ни пpи чём. Eй ceйчac 46 лeт, по пpeжнeмy живёт c мaмой, в xолодильникe y нee отдeльнaя полочкa, cгyщёнкой cвоeй c мaтepью, вcё тaк жe, нe дeлитcя. Я нe люблю eё. У мeня дaжe номepa eё тeлeфонa никогдa нe было. Можeт, cложилоcь бы инaчe, ecли б мaть нe cтaлкивaлa нac лбaми поcтоянно. Но мнe yжe вcё paвно.

У нac c мaмой cклaдывaлиcь в поcлeднee вpeмя, кaк мнe кaзaлоcь, ноpмaльныe отношeния. Я дaвно понялa, что нaшa любовь измepяeтcя в киломeтpax. Bcё общeниe иcключитeльно по тeлeфонy. Я никогдa нe пpиeдy к нeй в гоcти и к ceбe нe ждy. Я дyмaлa, что вcё yжe зaбыто и я yжe нe дepжy нa нee злa. И этого поcтa нe было бы. Но ceгодня мы paзговapивaли и онa cновa пpоизнecлa этy цитaтy пpо цapcкиx cыновeй. Мол, пpиxодилa к нeй нa дняx подpyжкa Лидa и говоpит:

- Кaкaя вcё жe cтpaннaя штyкa жизнь. И кaк в одной ceмьe могyт тaкиe paзныe люди выpacти? И кaк по-paзномy cyдьбa cклaдывaeтcя. Bот y тeбя Нacтeнькa, нy золото жe! И кpacaвицa кaкaя, и xозяюшкa. A вcё однa. Bот Ольгe повeзло, конeчно, зaмyж пpиcтpоилacь xоpошо. Нy и молодeц, вcё жe cтapaeтcя, вон кaкиx дeвчонок выpacтили. Но weisses кaк и нe твоя вовce. Уж и взглянyть нe нa что и caмa по ceбe гpyбaя, ни мaть, ни жeнa, ни xозяйкa никaкaя. A вeдь нaшлa yдобнyю шeю и живeт ceбe пpипeвaючи, пaльцeм о пaлeц нe yдapив.

Тyт-то мeня и бомбaнyло.

- A тeбe ноpмaльно вообщe, когдa кaкaя-то твоя подpyжaйкa зaявляeтcя к тeбe домой, чтобы оскорблять твоeго p****кa? У мeня поcлe тaкого дaжe Нaдeнькa любимaя, c котоpой большe 20 лeт дpyжим, нecмотpя нa paccтояниe, нax*й бы отпpaвилacь. A Лидa - это кто вообщe? Однa из твоиx подpyжeк-вepyнишeк? Что онa можeт знaть обо мнe, ecли я 8 лeт в вaшeм гоpодe нe появлялacь и лично c нeй нe знaкомa? Полyчaeтcя, c твоиx жe cлов онa обо мнe cyдит? A много ли ты обо мнe знaeшь, чтобы кaкиe-то выводы дeлaть и c подpyжкaми обcyждaть? Шeю я ceбe нaшлa? Мой мyж точно тaкой жe бомж был 5 лeт нaзaд, кaк и я. Paзвe что c пpопиcкой. У нac было нa момeнт знaкомcтвa по pюкзaкy cо cмeнным бeльём и мы cвой быт вмecтe c нyля cтpоили. Зa любyю paботy бpaлиcь и c пpотянyтой pyкой нe xодили! A нe xочeшь paccкaзaть cвоим Лидиям-Мидиям-Клaвдиям-Клювдиям кaк в 26гpaдycный моpоз ты мнe ночью дaжe подъeзд нe откpылa, cкaзaв по домофонy, чтобы шлa по мecтy пpопиcки, xотя знaлa пpeкpacно, что y мeня ee нeт? A вeдь я в поcлeднюю очepeдь к тeбe пошлa, когдa yжe нeкyдa было идти, и оcобо нe paccчитывaлa нaпpоcитьcя нa ночлeг, но вcё жe нaдeялacь. A кaк ты избивaлa мeня ножкой от cтyлa, a в больничкe потом cкaзaлa, что я c лecтницы yпaлa, нe xочeшь paccкaзaть? A можeт твоим подpyжкaм бyдeт интepecно поcлyшaть, кaк ты мeня в милицию потaщилa зa то, что я 100 pyблeй, котоpыe отeц мнe лично в pyки дaл, тeбe нe отдaлa, кaк плaкaлa тaм, обвинялa мeня в воpовcтвe и тpeбовaлa поcтaвить нa yчёт? Или им тaкоe нe интepecно? Нy пpидyмaй тогдa eщe что-нибyдь. У тeбя вcё вполнe нeплоxо c фaнтaзиeй. A cюдa звонить большe нe нaдо. Я нe xочy быть большe твоим инфоpмaтоpом, cочиняй c нyля, пepeвиpaть нe нaдо.

Нe знaю, в кaкой момeнт онa бpоcилa тpyбкy. Нaдeюcь, xотя бы половинy ycлышaлa. Никyдa нe дeлиcь дeтcкиe обиды. И взpоcлыe тожe. A большe вceго обидно за то, что чepeз годик-дpyгой я cновa зaxочy c нeй общaтьcя. Мнe зaxочeтcя позвонить eй, подeлитьcя кaкими-то ycпexaми. Уcлышaть ee, пycть нe поxвaлy, но xотя бы одобpeниe. Тaк yжe было нe paз. A ycлышy опять, что было y цapя тpи cынa.




МОЙ ДРУГ ИГРАЛ НА САКСОФОНЕ...


Я сидел за столиком небольшого уютного кафе «Гавана», едва касаясь губами края маленькой чашки и вдыхая бесподобный аромат кофе. Только дышать им ; большего позволить я себе не мог: последние месяцы сердце билось слишком часто, словно предупреждая, что пришло моё время.
Проходивший мимо Джо, тряхнув рано поседевшими, когда-то смоляными кудрями, похлопал меня по плечу:
; Опять школу пропускаешь? И как отец допускает такое? Скажи ему, чтобы заглянул хоть ненадолго, я по нему соскучился. Ведь живём в одном городе, неужели у известного писателя нет времени навестить старого друга?
; Джо, отца опять нет дома, он уехал в Южную Америку собирать материалы для новой книги. Слушай, а кто это у вас поёт? Здорово, зашибись… Какая девушка… ; спросил, прекрасно зная ответ.
; Что, оболтус, нравится моя дочка? Джоанна, красавица… Знаешь, после смерти Мэри я один её воспитывал. Девчонка вся в мать ; и красотой, и характером, и голосом. Из-за неё и позвал тебя. Раскури сигару, посмотри на неё внимательно. Да, знаю, что тебе нельзя, но дело на пять минут. Страшно мне за неё. Бледнеет часто, а то и в обморок падает. А ведь девчонка ; кровь с молоком. И к врачу её водил, и к колдуну ; все лишь плечами пожимают, мол, здорова. А у меня на сердце такая тяжесть. Не могу я и её, как жену, потерять…
Я кивнул. Знаю, знаю, зачем он позвал меня сегодня и о чём хотел попросить. Это мне тоже известно. Да, мы с Джо уже много лет знакомы, с самого детства. Вот только никак не могу решиться и сказать ему правду, что я и есть тот самый друг, много лет назад сошедший с ума от его жены. Тот, кто, пережив с ней короткий роман, смотрел, сходя с ума от горя, как умирает любимая, не в силах ей помочь, и как все эти годы Джо растил мою дочь.
А я, в отличие от него, не старел; год за годом оставаясь всё тем же девятнадцатилетним мальчишкой. Не понимая, почему это со мной происходит. Вот и приходилось выдумывать про отца-писателя, проводящего всё время за границей.
Тёплый ветер с моря взъерошил мои волосы, донося голоса туристов, бродящих вдоль Малекона. Ещё целый час до десяти, когда наступит тёплая южная ночь, опустеют улицы, и закроются уютные кафе и бары города. А пока играет музыка, звучит с маленькой сцены голос моей дочери ; я должен успеть…
Парнишка Серхио пришёл сюда не для того, чтобы, возможно, в последний раз вдохнуть запретный аромат кофе и ещё раз насладиться пением Джоанны. А чтобы выкурить сигару, которая наверняка меня убьёт, и узнать, что за недуг съедает изнутри свет моих очей ; дочку, ради которой готов на всё…
Джо смотрел на меня с надеждой и протянул уже раскуренную сигару, и я взял её из его тёмных, как эбеновое дерево, морщинистых ладоней своими юношескими светлыми пальцами настоящего креола. Красивого и вечно юного по прихоти бога или дьявола. Откуда мне знать…
Она пела на маленькой сцене, и её совсем уже не детское тело плавно двигалось, повторяя напевы, заставляя каждого мужчину в этом зале не отводить восхищённых глаз. Как когда-то от её матери Мэри. Она не просто пела ; колдовала и манила своим бархатным контральто, сводя с ума, вызывая безумные желания. И только я и Джо видели в девочке маленького, ещё не до конца созревшего ребёнка, не готового к этой страшной жизни…
Я смотрел, как любящий отец, который никогда не осмелится назвать это так быстро повзрослевшее чудо ; дочерью, никогда не посмеет поздравить её на празднике пятнадцатилетия, не признается в том, что виноват в смерти матери, потому что не успел вовремя прийти на помощь и в итоге опоздал навсегда…
Взял из рук Джо сигару и, глубоко затянувшись, вдохнул в себя её ароматный и терпкий дым, чтобы потом выпустить туманные кольца в сторону поющей четырнадцатилетней малышки, за плавными движениями которой следили все. Её белое платье обтягивало стройную фигуру, открывая смуглые, пока ещё немного худые плечи и незрелую грудь, расходясь от коленей крупными воланами, словно морские волны от камня. Она пела и танцевала румбу, и зал замирал от восторга.
Я помнил это платье ; белое в чёрный горох с воланами до самого пола. Его любила носить Мэри, и когда я срывал его с шоколадного тела, она умоляла меня, осыпая горячей волной поцелуев:
; Осторожно, Серхио, только не порви. Мне не в чем будет выступать.
И я был осторожен, зарываясь в копну её густых кудрей, и кусая алые губы, посмевшие принадлежать другому.
Как же наша малышка похожа на тебя, мой цветок, но что это так сияет в сигарном дыму? Те же, как у Мэри, огненные вспышки на лимфоузлах и странная паутина по всему юному телу. Я закашлялся и выронил сигару на пол. Уличный мальчишка, подхватив её, умчался прочь.
; Серхио, что не так с моей девочкой? ; испугался Джо.
Я молчал и хотел сказать ; с моей девочкой, но вместо этого выдохнул с последним клубом дыма:
; Джо, это рак.
И видел, как темнеют его голубые белки, как закатываются под веки черные глаза, а руки хватают себя за седые кудри.
;Нет, только не это! Сделай что-нибудь, Серхио, ты можешь, я знаю…
;Тогда я умру, Джо…
;Так умри, чёртов колдун, но спаси мою дочь! Никто не звал тебя в Гавану, не просил соблазнять мою Мэри! Ты, чертова сволочь, спаси свою дочь. Думал, я не знаю? Мне все про тебя известно. Это я заплатил папе Тену, и он наложил заклинание вечной молодости, чтобы ты как можно дольше страдал…
Я смотрел в его глаза, покрасневшие от лопнувших сосудов. И сказал, сдерживая гнев:
; У тебя давление, Джо, не суетись. Я пришел сюда спасти её и умереть. Дай ещё сигару и возьми в руки саксофон, хочу в последний раз услышать его песню.
Джо замер, а потом кивнул. Он взял так любимые мной когда-то золотые изгибы саксофона и прижал к своим губам. Протяжно и сладко зазвенела мелодия нашей дружбы. Она родилась давно, когда мы втроем были совсем молоды и бегали по берегу моря, по колено стоя в белой пене прибоя и по очереди целуя разгорячённую кожу и губы Мэри. Почему она выбрала его, хотя любила меня? Никогда не пойму, да это и не имеет теперь никакого значения.
Я вдохнул дым последней сигары и выдохнул его на дочь, забирая её болезнь, отдавая взамен ; здоровье и жизнь. И теперь в этом сладком и терпком дыму моя девочка светилась только счастьем и цветущей юностью.
Сквозь слёзы я любовался ею, не замечая, как постепенно таят мои пальцы, ладони, а потом и всё тело, но мне не было ни больно, ни страшно. Я не боялся смерти и растворялся в сигарном дыму, пока мой друг играл на саксофоне, а дочь ; пела и танцевала.
Когда все кончилось, Джо с дочкой закрыли старое кафе, направившись через дорогу к развалюхе, служившей им домом.
;Ты сегодня бесподобно пела, жизнь моя, ; шептал счастливый отец.
; Нет, это ты, папочка, играл, как бог. Ой, смотри, котёнок. Давай возьмем его домой, ну, пожалуйста, у него голубые глаза, совсем как у меня. Почему ты плачешь, папа? Можно его взять? Я постелю ему возле своей кровати и назову… ; она задумалась, наморщив свой красивый носик.
; Назови его Серхио ; прохрипел Джо, ; так когда-то звали моего друга.
; Отлично, значит ; Серхио, я буду его сильно-сильно любить, хорошо, папа?
; Люби его, дочка, он заслужил немного побыть с лучшей девочкой в мире…
Я сидел у неё на руках и довольно мурчал. Это был неожиданный поворот судьбы. Теперь, наконец-то, смогу видеть мою девочку каждый день, пока проказница-жизнь не вернет мне привычный облик. Конечно, если раньше не разозлю Джо и не умру от сапога лучшего друга, хотя ; говорят, у кошек девять жизней…
(с)PolnaLuro





РИСУНОК


— Смотри, как я умею рисовать.
— Издеваешься?
Степа оттолкнул ее руку вместе с рисунком, как-то неловко, наискось. Девочка ойкнула.
— Прости, я опять забыла.
Она прикусила губу, хотя мальчик уж точно не мог этого увидеть. Он, как и все слепые, чуял.
— Ладно, — буркнул Степа примирительно. — Чего там хоть, расскажи.

Обрадованная девочка снова развернула листок. Палец ее заскользил над картинкой, не касаясь изображения.
— В левом нижнем углу, — начала она, — собака. Она большая, такая, что может лизнуть в нос, встав на задние лапы. Очень мохнатая, если запустить в ее шерсть руки, то можно увязнуть. У собаки раскрыта пасть, видны острые зубы, из пасти валит пар. Это потому что холодно. Пар — это такая вода, которая появляется, если на морозе подышать в ладошки...

Степа повернул голову и немного наклонил ее, будто всматриваясь. Он смотрел чуть левее рисунка, но Лиза стеснялась поправить.
— Вот, а дальше начинается лес. Он густой, за деревьями ничего не видно...
Она запнулась, но Степа никак не отреагировал на неосторожную фразу.
— И туда ушел хозяин собаки, — осмелев, продолжила Лиза. — А собаке велел ждать. Она ждет и волнуется, но с места не трогается. Все-таки, ей так приказали...
— Красиво, — похвалил Степа. — Можно, я сам посмотрю?

Лиза протянула мальчику листок. Тот коснулся рисунка самыми кончиками пальцев и пробежал ими от нижнего до верхнего края, а затем слева направо. Девочка наблюдала за этим, затаив дыхание. Каждый раз казалось, что Степа ее разыгрывает. Как могут пальцы смотреть вместо глаз?

Мальчик вернул ей листок.
— Правда, красиво.
— Но как ты увидел? — не выдержав, спросила она. Самой Лизе, честно говоря, ее творение отнюдь не казалось шедевром.
— Почувствовал.
Степа говорил не намного больше, чем видел, но этого хватало, чтобы убедить любого скептика. Видимо, вся сила несуществующего взгляда ушла в голос.

— Ну...я рада, что тебе нравится, — девочка произнесла это неловко, однако сама вдруг поняла, что говорит правду. Она не просто была рада. Она хотела, чтобы ему понравилось. Хотела, чтобы он попросил...
— Может быть, ты мне ее подаришь?
Не дождавшись ответа, мальчик поднял руку и тронул лицо Лизы, невзначай коснувшись улыбки, которая расцвела на ее лице. Улыбнулся сам.
— Видимо, подаришь.

Счастливая донельзя, она закивала, опять забыв о том, что Степа этого не видит.
Мальчик еще раз погладил рисунок, теперь более уверенно, по-хозяйски. И осторожно прижал его к груди.
— Когда тебя забирают? — помолчав, спросил он.
— Завтра.
В ответе Степа слышал радость, хоть Лиза и пыталась ее скрыть.
— Здорово, — он погладил то место, где, по его ощущениям, была нарисована собака. — Рад за тебя. А вернешься когда, уже осенью?
—...Ой, звонят! Звонят!

Трескучая трель разлилась по двору, залетела в каждый уголок, где мог бы спрятаться воспитанник. Степа вскочил и, зажав рисунок подмышкой, зашарил перед собой руками, нащупывая пластик Лизиной коляски.

— Да я сама... — попыталась она возразить.
— Не спорь, дольше провозимся, — велел Степа, и Лиза замолчала.
Ладони слепого легли на рукоятки, и коляска развернулась под сильными руками мальчика. Он покатил ее ко входу в дом, над которым продолжал надрываться охрипший за годы службы звонок, зовущий воспитанников на уроки. Опоздание на занятие порицалось, причем влететь могло не только медлительному ученику, но и его товарищам, не подсобившим вовремя. Степа помогал не поэтому, хотя никогда бы не признался.

А еще странным камнем на подсознании висело то, что Лиза не успела ответить на его вопрос. Казалось бы — в чем беда? Большинство детей на лето забирают родители, не всем же быть такими, как он. Да, за Лизой в этом году приедут чуть пораньше, но разве это повод беспокоиться?
Он беспокоился. И, едва кончились уроки, задал вопрос вновь.

— Степа... — она начала издалека, но ухо слепого уже чуяло беду. Катастрофу. Конец света.
Он повернулся, напряженный и готовый драться, хоть и не понимая, с чем.
Лиза была расстроена, он чувствовал. И понимал, что сейчас, через несколько секунд, ему будет хуже, чем ей.

— Понимаешь...родители говорят, что есть одна клиника...
Мир поплыл внутри его головы, отдаляясь и звуча эхом, отголосками, перебивающими друг друга словами. «Шанс один на миллион», «сложная операция», «собрали деньги и готовы рискнуть», и, наконец, финальное и страшное «смогу ходить».

Он сжал кулаки, чувствуя, как ногти колют ладони.
— Врачи не дают гарантий, но шанс все равно есть, и клиническая картина соответствует, и...
Она тараторила заученные слова, наверняка услышанные от родителей. Тараторила, боясь дать ему вставить хоть слово.
— Лиза.

Степе казалось, что он произнес имя громко, но на деле он едва шевельнул губами. Она остановилась и неожиданно всхлипнула.
— Ты зачем мне это говоришь? Подготовить к чудесной новости, что ты не вернешься осенью? И зимой? Что ты не вернешься никогда?
Он повышал голос с каждой фразой, пока не закричал. Он кричал что-то ругательное, злое, несправедливое к ним обоим. Кричал, пока сквозь крик не услышал скрип развернувшейся коляски.

Тогда он побежал прочь. Метнулся к себе, не чувствуя привычных стен, углов, проемов и порогов. Споткнулся, врезался в дверь, со злости шарахнул ею — да гореть этой богадельне в аду! Оказавшись в комнате, Степа ничком рухнул на кровать и тут же подпрыгнул: под грудью что-то зашуршало. Ах да, та самая дурацкая картинка с этой дурацкой собакой! Это она в насмешку над ним, не иначе! Это ведь она его, его нарисовала — одинокого пса, смотрящего в безлюдный лес в напрасной надежде, что за ним вернутся! Разве не так проводил он первые свои дни в интернате? Разве не стоял часами у ворот, в ожидании, когда родители заберут его домой?! Он тоже «смотрел», и столько же было в этом взгляде пользы!
Мальчик с треском разорвал рисунок и зарыдал, зарывшись лицом в подушку.

Лизе казалось, что она будет ждать приезда родителей целую вечность, но, когда они все-таки приехали, девочка вдруг поняла, что это случилось как-то рано. Она ждала в коридоре, пока мама с папой заполняли и подписывали документы. Ждала, пока папа заберет собранный и оставленный в комнате чемодан. Ждала, пока мама отблагодарит каждую из здешних нянечек и воспитателей, которые, в сущности, неплохие люди. Ждала Степу.

Степы не было. Уже отец взялся за ее коляску и толкнул в сторону выхода.
— Я сама, — сказала Лиза. — Вы не знаете здешних секретных мест.
Коварные дорожки только казались ровными. Степа безо всякого зрения знал все выбоины, впадины и камушки на пути. Родители Лизы не могли этим похвастать.
Она направила коляску к воротам. Сегодня колеса крутились особенно медленно.
— Доченька, — окликнул папа. — Может быть, все-таки я? Тебе же тяжело, я вижу.
Она мотнула головой. Ничьи руки не избавили бы от этой тяжести, кроме...
— Лучше я, — раздался за ней голос Степы. — Мне виднее.

Такая реплика от слепого настолько изумила папу, что тот молча посторонился, пропуская мальчика. Степа привычно взялся за рукояти.
— Ревешь, что ли? — насторожился он.
— Нет, — соврала Лиза.
— Ну-ну.
Он покатил ее в сторону выхода, уверенно огибая все сложные места, но не слишком торопясь.
До ворот осталось не более метра, когда Степа остановился.
— Правильно рассчитал? — спросил он.
— Ага.

Родители Лизы, что-то почуяв, остановились в нескольких метрах от детей.
— Значит, сможешь ходить? — Степа запрокинул голову, будто изучая кроны невидимых для него деревьев.
— Может быть, — Лиза тоже подняла голову и тоже ничего не увидела. Зато слезы остались в глазах. — Я хотела бы. Очень.
— Если получится, не вернешься?

Она медленно покачала головой, и тогда Степа повернул голову к ней и улыбнулся.
— Ты опять забыла, что я не вижу, и машешь головой, да?
Лиза фыркнула и тут же зажала рот рукой.
— Понятно, — мальчик кивнул, будто не ожидал другого.

Родители девочки деликатно обогнули их обоих, и направились к припаркованной у открытых ворот машине.
— Лиза, — мама, обернувшись, издалека показала на часы, и девочка неохотно кивнула.
— Ты будешь меня ждать? — задала она наконец самый важный для себя вопрос. — Будешь?
Степа помедлил лишь секунду.
— Нет.
Пауза.
— Я не хочу, чтобы ты возвращалась. Пусть сложится так, что не придется.

Когда ворота с протяжным скрипом закрылись за уехавшими, Степа развернулся и побрел в свою комнату. Там его ждала тишина, темнота и одиночество — теперь уже, как чувствовал мальчик, навсегда. И один яркий мазок: прекрасная рыжая собака, глядящая в сторону зеленого леса. Пусть этот рисунок и склеен скотчем, живым он от этого быть не перестал.

©Рино Рэй





АФЕРИСТЫ


- Котик! Вон! Вон, в окне! Беееедненький!
Какая-то девочка из разноцветной кляксы зевак, расплывшейся по двору, затыкала пальчиком в окно шестого этажа полыхающего дома. Там, снося мохнатым боком стаканы с засохшей рассадой, метался по подоконнику здоровенный рыжий котяра, требуя от ненавистного человечества его немедленно спасти. Но у этих двуногих подонков внизу были совершенно другие заботы: по асфальту расползались длинные змеи рукавов; по двум-трём лестницам карабкались ввысь рыцари-огнеборцы – к окошкам своих принцесс в виде пенсионерки Харитоновой и начинающего наркомана Соловейко. Кот в бешенстве пнул стакан с луком. Всем на него наплевать.
Всем, кроме пожарного Терентьева.
Пожарный Терентьев не был похож на всех этих маслянистых типов с австралийского календаря. При виде него женщины не хотели варить ему борщи и рожать похожих на него детей. Они просто смотрели сквозь Терентьева и шли дальше по своим неведомым женским делам.
Но у пожарного Терентьева, выточенного природой не совсем корректно, было другое, особенное качество – он очень любил котиков.
Поэтому Терентьев застегнул комбез до небритого подбородка и бравой трусцой засеменил в клубящийся зев подъезда №4.
- Терентьев! – Окрикнул его командир расчёта. – А куда это ты собрался?
- Так это… Викторыч, там кошак вон на шестом.
- Ты… Стой, Терентьев! Отставить! Я приказываю! СИЗОД хотя бы на морду натяни, дубина! – Приказным тоном взмолился командир – любитель аквариумных рыбок.
Но котолюб Терентьев уже нырнул в дым.
…У Терентьева была теория. Пожары похожи на своих родителей. Например, рождённый бездушным коротким замыканием огонь строго следует всем законам физики. Пожар от чайника, забытого на плите благообразной старухой, заботливо укутывает тебя дымом, словно любимого внука, и терпеливо убаюкивает, пока ты не перестаёшь цепляться за реальность и не погрузишься в сон. Забулдыга, порождённый незатушенной сигаретой пьяницы, ведёт себя как скотина – орёт, воет, выносит двери – в общем, полнейший неадекват, которому особенно приятно надавать по щам мощной струёй воды.
Но есть еще один вид. Самый противный и коварный. Это сынок интеллектуала. Какого-нибудь начитанного всезнайки с хорошим вкусом, тонкой душевной организацией и неисправным электрокамином. Это, сука, Ганнибал Лектор. Маньяк-эстет, для которого разрушение – это творчество. Полотно художника, паркет в зале балетмейстера, нотная тетрадь композитора. Такой гад хитёр и опасен. Он гроссмейстер, который всегда на десять ходов впереди. Он играет не с тобой, а тобой. Он может убить тебя очень быстро, но никогда этого не сделает, иначе не получит наслаждения. Он может даже поддаться, чтобы ты на минуту почувствовал себя победителем, ведь пожар-маньяк отличный психолог, и он знает, что тебе будет намного больнее, если перед смертью ты ощутишь вкус ложной виктории…
И именно такая вот сволота попалась сегодня Терентьеву. Пожарный понял это сразу, как очутился в чадящем мраке подъезда. Стало жарко, но не очень. Душно, но не до одури. Огонь подпускал мышку ближе.
- Привет, Терентьев… - Вкрадчиво проурчал пожар.
- Даров. – Мнимо сравнодушничал пожарный и зашлёпал сапогами по ступеням.
- Зачем пожаловал?
«Мля, тебя Камбербэтч что ль озвучивает?» - пронеслось в голове Терентьева.
- Я за котом. Только заберу – и назад, лады?
- О, конечно-конечно. Шестой этаж, квартира 58.
- Спасибочки. Я быстро.
Терентьев преодолел первый пролёт, когда почувствовал жар со спины. Обернулся и приостановился: сзади выход перегородила ровная, жёлтая, переливающаяся перламутром огненная стена.
«Отрезал выход, падла».
- Красиво, правда? – Спросил огонь.
- Ясен пень. Я прям никогда не буду прежним. Хоть ща в музэй эту хренотень.
- Это для того, чтобы ты вдруг не передумал. Ты же герой, Терентьев. А герои не отступают.
- Не ссы, не отступлю.
Второй пролёт, третий пролёт. Огонь тысячами тонких горящих струй, ползущих по потолку и стенам, следовал по пятам.
В шахте лифта что-то ухнуло так громко, что Терентьев от неожиданности зацепился за ступеньку и упал.
- Эскузэ муа, друг мой. – С хорошо прикрытой издёвкой произнёс огонь.
- Ничо, бывает.
Вот и шестой. Квартира первая, по левую руку. Ага. Номера на двери нет. Бесит эта экономия. СтОят же тьфу в любом хозяйственном. Где топор. Где топор?! А, вот он. Спокойно, спокойно. Краги неудобные, трындец. Надо было на размер меньше брать. А то как бухой краб. Ха, смешно – краб. Так, не отвлекаться.
Терентьев разобрался с дверью и влетел внутрь. Назойливые огненные струи медленно заползли следом.
- Это… кис-кис-кис? Барсик? Рыжик? Маркиз? Или как там тебя зовут?
Занавески не те. И керамический человек-паук на подоконнике. Его не было. Это не та квартира. Расположение то, а квартира не та. Твою мать, это не тот этаж.
- Мне кажется, или это фиаско? – Съязвил огонь.
- Да хрена лысого.
«Сбил же меня специально на лестнице, ублюдина. Ну ничё, сейчас исправимся».
Терентьев выскочил из двери, глянул на стену площадки.
- Ах ты ж…
Ну разумеется. Он закоптил номера этажей.
- Я тут подумал – а что если мы добавим в наш сценарий немного мелких таких головоломок? Чтобы твоя незатейливая работа превратилась в увлекательный квест? А?
Огненные стрелки сошлись вместе, образовав на стене смайл.
«Креативный товарищ».
Так. Так-так-так. Вряд ли ошибка больше чем на один этаж. Значит, это пятый или седьмой.
- Уж не запаниковал ли ты, приятель?
- Пф!
Проверим пятый.
Терентьев зашуршал комбезом вниз по ступенькам. Огонь негромко засвистел плавящимся декором стен.
- Это чё за шлягер?
- Вагнер, «Полёт валькирии». Стыдно не знать в таком-то возрасте.
- Драматичненько.
В квартире этажом ниже кота не оказалось. Значит, бегом два этажа вверх.
Со всех сторон повалил густой чёрный дым.
- Решил добавить эдакой триллерности. – Азартно проговорил огонь. – Такой, знаешь, тимбёртовщины…
Дым залез в ноздри и защекотал мозг. Терентьев закашлялся. Ещё пролёт. Вот и этаж.
БЗДЫНЬ! БУМ!
- Грёбаные велосипеды!!!
- И ещё санки. Какая вопиющая безответственность жильцов, Терентьев!
Луч фонаря перестал пробиваться сквозь завесу дыма. Терентьев зашарил рукой по стене в поисках двери. Двери не было.
- Ты можешь использовать одну подсказку.
- Кххх…Кхха! Подска…сказку! Кхххачу!
В темноте возник огненный контур двери с номером 58. Терентьев рванулся внутрь… и выпал обратно вместе со швабрами. Это был шкаф, вытащенный кем-то в предбанник. Сзади послышался снисходительный смешок в кулачок.
- Пардон, дружище. Я не удержался.
- Иди ты в воду.
- Хам.
Наконец рука Терентьева, двигающаяся по стене, куда-то провалилась. Дверной проём. За рукой быстро последовал весь остальной Терентьев.
…- Кис-кис-кис… Ты тут, котяра? Или слинял?
- Мяяяяяяу… - злобно-жалобно ответил кот откуда-то сверху. Где это он? А. Шкаф. Что-то твердое… Что-то бумажное… Что-то… мягкое и кусается. Значит, кот. Здоровый, толстый. Видимо, наглухо поработил хозяев.
- Да иди ты сюда, придурошный!..
Терентьев запихнул упирающийся шерстяной ком за пазуху. Всё, пора валить.
И тут стало светло. Огонь убрал дымовую завесу, а сам медленно закрутился толстым золотым обручем вокруг Терентьева.
- Ну так я это… Я пойду? – Выдавил из себя Терентьев. Острые буквы резали язык.
- Мы оба знаем, Терентьев, что ты никуда не пойдёшь. Всё закончится здесь. Признаюсь, твои коллеги отличные профи, они успели эвакуировать всех жильцов этого дома. Мы здесь одни. А я люблю полакомиться живым. Вся эта икеевская жуть вокруг… Я не могу это есть. А вот ты – совершенно другое дело…
- Ну кошака-то хоть отпусти. Это же котик, смотри, какой няшный, все любят котиков! – Взмолился Терентьев.
- И я их люблю, это очаровательное существо. Поэтому сейчас я медленно поджарю вас двоих на этом дубовом ламинате, и потом кусочек за кусочком, наслаждаясь и хорошо пережёвывая, я сытно отобедаю. Право выбрать прожарку оставляю за тобой. Но порекомендую медиум рэр.
- Я не разбираюсь. Я больше по пельментосам там, по салу…
- Терентьев! Терентьев, мать твою, приём! – Рация на теле пожарного затрещала голосом командира.
- Ты можешь произнести пронзительный финальный монолог. – Милосердно проверещал огонь Терентьеву. – С напутствием будущим поколениям, благодарностями и покаянием, если хочешь.
Терентьев молчал, поглаживая обморочного кота и глядя в ламинатные дрова.
- Давай же. Самое время выговориться. Это будет красиво.
- Саня! – Не сдавалась рация. – Саня, мы вытаскиваем последнего! Все живы! Напуганы, но живы! Уходи оттуда, слышишь? Са-ня!
Огненное кольцо остановилось.
- Что это значит, пожарный?
Терентьев улыбнулся.
- Что… что это, мерзавец?
Кольцо распалось на миллионы ярких светлячков, на секунду разлетевшихся по всей квартире и вновь собравшихся в потрескивающий рой перед пожарным.
- В этой квартире нет ни лотка, ни кормушек… Этот кот здесь никогда не жил. – Протрещал рой-огонь. – Так откуда он взялся?... О, Боже мой!
Рой вылетел из квартиры и разнесся по всему дому в поисках подтверждения страшной догадки.
…Огонь чуть-чуть не успел. Командир уже вытащил последнего ребёнка из полулегального детсада, заблокированного на третьем этаже (няня выбежала за сигаретами и закрыла детей снаружи) и отошёл с ним на метров 30, когда игровая комната запылала. Внутри будто что-то завыло, разрывая обои, плавя мебель и дешевые игрушки.
Огонь не верил. Его обыграли так просто, и вместе с тем так элегантно. Огонь был умным и быстро обо всём догадался. Всё было спектаклем. Они, грёбаные люди, вычислили его нутро. Они знали его ум и силу, они поняли, что не успеют вытащить всех. Им нужно было отвлечь его, потянуть время. Они все заодно. Терентьев, кот и их командир. Сначала они тайком запустили кота, который будет изображать страдальца, брошенного кем-то из жильцов. Потом Терентьев, якобы такой тупенький герой-котофил, бросится к нему на помощь. Сука, правдоподобно-то как всё разыграли! «Сам виноват! Я сам виноват!». А сейчас мстить.
Огонь собрал все свои силы, всю свою энергию и бахнул так, что сотни окон враз лишились стекла (эксперты так и не подтянут под этот эффект ни один из физических законов). Ударная волна была такой силы, что вышвырнула Терентьева и кота с пожарной лестницы и добросила эту парочку аж до витрины «Старбакса» через дорогу.
Огонь встал во весь рост, снеся крышу дома и взревел. И сотни струй ударили в его умную надменную голову.
А пока пожар погибал в эпичном стиле Кинг-Конга, Терентьев с котом влетели внутрь сетевой кофейни, карикатурно проехались по барной стойке и остановились перед продавцом-кассиром Есауловой.
- Здравствуйте, что желаете? – Вопросила Есаулова, приветливо блеснув ягодкой пирсинга на языке.
- Большой «американо» без молока. – Открыв глаза, отчеканил Терентьев.
- Как Вас подписать?
- Терентьев.
(Противный скрип маркера по картону)
- И ещё стакан тёплых сливок. Большой.
- Тоже «Терентьев»?
- Нет. «Иуда».
- Фу.
(Богомерзкий скрип маркера по картону).
- Не фу. Иуда хорррроооооший. Ктё у няс тякой мохняяяятый?... Дай кисляк с глаза уберу… Да не вертись ты!

Кирилл Ситников





СПЕШКА


Санька осторожно подошёл к окну на шум. Раздернул шторы, а там человек в звездчатой мантии и остроконечной шляпе на откосе сидит. Ноги подобрал, еле держится. Страшно, но жалко. Вот Санька окно и открыл. Незнакомец кубарем вкатился в комнату, а когда поднялся, глядел на мальчика во все глаза. Он и сам не особо старше Саньки был, на пару годков если только, но вот мантия и особенно шляпа делали его внушительнее.

- Приветствую вас и благодарю! - незнакомец исполнил поклон, стукнул каблуками и выжидающе посмотрел.
- Санька. Меня зовут Санька.
- Моё имя в этой реальности звучит как Вендезеллер.

Незнакомец поклонился ещё раз, извлёк из недр мантии книжку и щёлкнул пальцем по странице.
- Первая а или о в вашем имени?
- А.
Он сперва махнул рукой, потом снова щёлкнул пальцем.
- Вот теперь правильно. Правила этикета предписывают вносить всех своих спасителей в список.
- И много их у вас?
- Пока двое. Вы и дракон Рии. На него я свалился пару дней назад. Магическое перемещение даётся мне с трудом.

Тут Санька, конечно, вспомнил про земные законы этикета.
- Может, чаю?
- А что это?
- Это такой напиток, с удовольствием угощу.

Мальчик убедился, что бабушка не отрываясь смотрит телевизор и приготовил две чашки чаю. Добавил пару сушек, пряники и взял несколько кубиков сахара. Волшебнику чай понравился, тот даже хотел записать рецепт, благо в его книжке странички сзади все ещё оставались чистыми, но узнав, что нужно земное растение, погрустнел.

- Как вы это сделали? - Санька аккуратно потрогал острие шляпы, пока та лежала на стуле. - Какая-то особенная магия?
- Ничего не особенная. Заклинание перемещения учат ещё в детском саду, иначе как потом в школу ходить? Достаточно встать прямо, закрыть глаза и представить, что тебя уносит куда надо ураган конфетти. Ну и заклинание сказать.
- Какое?

Волшебник издал что-то похожее на "уже иду", только более протяжное.

- А после удавшегося перемещения надо себе похлопать. Иначе исчезнешь из этого места и кто знает где появишься.

Санька встал прямо посреди комнаты, закрыл глаза и представил ураган конфетти, поднимающийся от его пяток. "Ужеее идууу". И исчез. Хорошо, что бабушка заснула перед телевизором и не видела как посреди комнаты откуда ни возьмись возник Санька. Он тут же захлопал себе, но бабушка пошевелилась и остальные хлопки были беззвучными. Мальчик побежал скорее к себе в комнату.

- Сработало!
Волшебник сидел кислый и явно завидовал тому, как легко все получилось.
- Только у нас особо не поколдуешь, - тут же нашелся Санька. - Вон Витька из Бэшек показывал фокус, а тот не получился.
- И что, сгинул?
- Хуже. Побили.

Волшебник хлопнул себя по лбу.
- Совсем забыл. Мне ж на занятия надо!

Он быстро допил чай и распихал по карманам сушки, пряники и сахар.

- Прощаюсь и благодарю, Санька! Никогда тебя не забуду.

Он пожал руку мальчика, выпрямился, закрыл глаза и прошептал: "Ужеее идууу". Санька захлопал, но не чтобы закрепить магический эффект, а от избытка чувств. На шум в комнату вошла бабушка.
- Ты что-то сказал?
- Нет, ба, все отлично.

- Александр Александрович, вас из роддома беспокоят. Все прошло успешно, можете навестить жену.

Санька быстро натянул первую попавшуюся одежду, напялил кроссовки, но куда-то запропастились ключи от машины. Да куда ж они делись-то? Только спокойствие. Как же там было? Мужчина встал очень прямо и закрыл глаза. "Ужеее идууу".

Дракон Рии осторожно подошёл к окну башни на шум. Отдернул штору и увидел мужчину в наспех натянутом свитере. Один кроссовок был у него на ноге, второй он нервно сжимал рукой. Мужчина повернулся к дракону и с обидой сказал:
- Тут явно не больница. А новичкам всё-таки везёт.

И захлопал.

© MadTillDead


УЖАСНОЕ ЗАКЛИНАНИЕ


Чудесная способность путешествовать по мирам доступна каждому.

Случилось страшное. Этот ужасный резкий звук, напомнивший лязг гильотины, в мгновение ока лишил меня способности летать. Да что уж там, я теперь еле хожу. Заперт в этом дряхлом немощном теле. Интересно, надолго ли?
Голова кружится, в ушах звенит, а в горле сухо, точно в пустыне. Перед глазами, рассекая темноту, неугомонно кружа, маячит россыпь мелких звёздных мушек. Когда эти твари, наконец, отступают, оставив меня, картинка собирается, подобно пазлу. Я вижу окно, прикрытое тонким кружевом тюля, точно фатой. За окном моросит мерзкий плаксивый дождь.
Отвратительный звук, источник этой ужасной магической аномалии, повторяется. Уже дольше и настойчивее.
С трудом подняв на ноги этот омерзительный мешок плоти, медленно иду на звук, вспоминая обрывки своей настоящей жизни, вероломно отнятой обстоятельствами.

***
В таверну, где я сижу с друзьями, празднуя очередную сокрушительную победу, резко врывается оруженосец королевы.
– Они снова на нас напали! – Кричит он испуганно, хватаясь за сердце, пытается отдышаться. – Они... Идут в город!
– Шёл бы ты отсюда по добру, парень. – Раздражённо буркнул мой друг рыцарь Уильям. Он всегда был вспыльчивым. – Не видишь, мы заняты?
– Тише, Уилл. – Осаждаю друга, который заметно напрягся и уже потянулся к рукояти меча. – Пусть парень говорит. Погляди, как он напуган. Дело-то, походу, серьёзное. – Мои слова действуют на здоровяка успокаивающе. В нашем тандеме я всегда был гласом рассудка.
Обращаюсь к оруженосцу:
– Говори, малец, что случилось? Кто напал?
– Монстры! Эти чудища, слуги графа Фарамира Чернокрыла! Они жгут лес воспоминаний, отрезали королеве путь в город. Пожалуйста, помогите, храбрые герои.

– Фарамир Чернокрыл?! – Переспрашивает Уилл с высокомерной насмешкой. – Очнись, пацан, Лестер лично отправил их в преисподнюю своим заклинанием, а я – самого Фарамира своим мечом. – Он самодовольно похлопал по ножнам, о которые податливо лязгнул металл. – Ты хочешь подвергнуть наши действия сомнениям?
Оруженосец испуганно замотал головой.
– Я не сомневаюсь в вас, доблестные милорды, все наши граждане помнят ваш славный подвиг, о вас в городе поют баллады и слагают легенды. Но подлый Чернокрыл оказался хитрее, чем мы все надеялись. Пожалуйста, помогите! Королева в опасности.

Мы с Уиллом немного рисуемся для приличия, набивая себе цену, но, если честно, когда речь идёт о королеве, я готов, не задумываясь, броситься в бой, наперекор любым коварным лордам и жутким тварям, ведь она моя любовница.
Хотя нет, плохое слово. Любимая, возлюбленная, была бы женой, если бы не разница в происхождении. Может, когда-нибудь мои славные подвиги сделают меня достойным её, а пока...

– Веди, пацан. – Буркнул Уилл, выбегая из таверны.
Оседлав лошадей, мы поскакали навстречу пожару, монстрам и опасности.
Ужасающих гигантских тварей видно издалека. Они выше самых массивных и древних деревьев, их когти сталь, их дыхание пламя, их слёзы кислота. Топот их лап рождает землетрясение, взмах крыльев – ураган.

К нам навстречу несётся королева, пришпорив златогривого коня, а эти жуткие твари гонятся за ней.
Один из демонов, самый жирный и грозный, имя которому Смерть, тянет к ней свою когтистую лапу. Испуганный конь становится на дыбы и скидывает всадницу.
Уилл бросается к ней и, прикрыв её собой, взмахивает мечом и отрубает безжалостную длань чудовища.

Я тоже не растерялся. Занёс посох, прошептал древнее заклятие из книги дракона и направил на Смерть поток разрушительной энергии. Издав отвратительный протяжный рёв, монстр взорвался, озарив небеса разноцветным салютом.

Уилл помогает королеве подняться, мы кучкуемся под священным деревом, а остальные монстры несутся на нас, содрогая землю.

Направляю посох в небо, создаю вокруг нас энергетический защитный барьер: желтый купол, силовое поле, в тонких, но прочных стенках которого, то и дело носятся молнии.

Демоны бьют по нему кулаками, царапают когтями, пытаются прогрызть, но всё тщетно. От этого твари ревут оглушительно, надрывно и жутко.
От их воплей деревья гнутся и сбрасывают листву, которая тут же загорается от порывов раскалённого ветра.

Королева испуганно жмурится и жмётся ко мне. Обнимаю её свободной от посоха рукой, пытаясь вспомнить самое мощное изгоняющее заклинание. Потерпи, мой ангел, скоро всё закончится.

Внезапно небеса разрезает огромная трещина молнии, и с оглушительным громом из неё появляется сам граф Фарамир Чернокрыл. Он гордо восседает он на чёрном драконе, который дышит забвением и взглядом забирает души.

Не ведая страха, они летят прямо на нас. Когтистая лапа дракона вцепляется в барьер, сжимает его со всей силы. Он трескается под её натиском, подобно стеклу снежного шара.
Нас окутывает поток густого жгучего тёмного дыма, и моя команда внезапно исчезает, оставляя меня один на один с врагом.

Глядя без тени страха и сомнений в его страшные безжизненные глаза, полные холодного обжигающего гнева, взлетаю, полный решимости дать отпор. Снова отправить его в преисподнюю, где этому ублюдку самое место.

Занеся посох над моей головой, Фарамир Чернокрыл обрушивает на меня своё самое страшное и тёмное заклинание: изгоняет меня из родного мира без шанса на возвращение. Последнее, что я слышу – этот отвратительный резкий звук, похожий на лязг гильотины. Так маг Лестер навсегда прекратил своё существование.

***
Звонок в дверь бесцеремонно вырвал меня из интереснейшего сновидения.
Я очнулся в своей кровати, резко прибавив лет шестьдесят, утратив магию и возможность летать. Что уж там, я теперь еле хожу.
Звонок повторился.
Поборов слабость и головокружение, иду открывать.
С каждым шагом заклинание Фарамира набирает силу.
И вот моя обитель уже кажется мне обычным сном. Чувство такое, будто я прожил здесь всю жизнь. В мире, где нет магии и демонов.
Где мой друг Уильям совсем не рыцарь, более того, он уже лет двадцать, как мёртв, а моя королева давно ушла от меня к другому и переехала в соседнюю страну.
Отвратительный мир! Будь ты проклят, Фарамир Чернокрыл, наложивший это ужасное заклинание.
Открываю дверь. На пороге стоит девчушка лет тринадцати, одетая в школьную форму.
Это же моя внучка Меган.
– Дедуль, чего так долго?! – Капризно пищит Меган, шагая в дом.
– Прости, внученька, задремал. – Виновато отвечаю я, помогая ей снять пальто.
– Тебе снилось что-нибудь интересное? – С любопытством спрашивает Меган, бросая на кресло портфель.
Я на миг задумался... Какие-то образы. Совсем расплывчатые. Меркнут. Теряют очертания.
– Деда?
– Не помню, милая. – Честно отвечаю я.

© Елизавета Звягина







ПЕРВАЯ ПРИНЦЕССА


С улыбкой до ушей маленький дракон Стёпка вылетел из дворца. Сделал мертвую петлю, крутое пике и радостно взвизгнул. Сегодня он впервые похитит принцессу! Сам! Хотя старый дракон Шаурмен и был против, по причине того, что Стёпка - легкомысленный балбес, драконий совет всё же решил рискнуть и доверить ему это ответственное дело.

Стёпка бодро махал переливчатыми сине-зелеными крыльями, голова его моталась то вправо, то влево. Дракоше хотелось охватить взглядом как можно больше пространства. Под ним проплывали горы, реки и лесные массивы, деревеньки и города...
"Как я узнаю нужную принцессу? - Задумался он. - Скорее всего, моя принцесса должна быть какой-то необычной!"

Зря Стёпка улетел в свои размышления, ибо за этим делом не заметил, как врезался в портал , ведущий из сказочного мира в мир реальных современных людей.

***
- Привет с большого бодуна! - прохрипела Нинок, выкатываясь на балкон. Вчера неплохо посидели с подругами, голова нещадно болела. Нинок знала: если выпить с утра чашку горячего кофе, да под сигаретку - дела пойдут лучше.

Она лениво оглядела двор. Бабульки уже сидят по лавкам, как курицы на шесточках. Протяжно скрипит качеля на детской площадке. И никто ведь ее до сих пор не смазал, нервы крепкие у всех что-ли?.. Нинок отхлебнула кофе и подняла глаза. Сердце резко ухнуло, по ощущениям, в левую пятку. Прямо на нее летел не то вертолет, не то.... Дракон?!

***
Стёпка запереживал, увидев незнакомые архитектурные сооружения. Чуть не налетел пару раз на электропровода. Но настроение его быстро поднялось, потому что он увидел... Ее! Свою принцессу. Она стояла с дымящимся предметом в руках, а на черной майке белела огромная надпись "princess".

Он знал это слово, оно выведено на дверях спален украденных девушек. Princess 1, princess 2, 3, 15....
А эта дымящаяся палочка в руках - наверняка она специально ее демонстрирует, как знак: увидь меня! Укради меня!

Стёпка подлетел, схватил ее лапищей и забросил на спину, чуть было не уронив. Принцесса была упитанной, больше центнера точно. Изо всех сил хлопая крыльями он направился с дико матерящейся девушкой в драконье царство.

***
На охране сегодня стоял сам дракон Шаурмен. Увидев Стёпку с добычей, он прикрыл крылом глаза. "Чертов идиот", - подумалось ему. На юном похитителе восседала здоровая лохматая женщина с голыми ногами, в
растянутой футболке. Один домашний тапок слетел, второй ещё болтался на крупной ступне. В носу торчал пирсинг, а брови почему-то отсутствовали.
- Где ты нашел это чудо? Откуда взял, туда и верни! - сердито сказал Шаурмен. - Я эту мадам в принцессочный заповедник не пущу.
***

- Но это принцесса, она даже подписанная! Ошибки быть не может! - оправдывался дракончик, похитивший Нинэль.

А она под шумок подошла к массивной двери и отодвинула щеколду. Уж очень было интересно, что там, на охраняемой территории? Драконы, увлечённые спором, не заметили, как Нинок пропала за дверью принцессочного заповедника.

Ей открылась шикарная картина. То, что она сначала приняла за сакуру, было деревьями, на которых росли розовые маршмэллоу. Милые принцессочки в воздушных зефирных платьях черпали какао из шоколадной реки, и трусили маршмэллоу с веток прямо в свои кружки.

"Интересно, а мне выдадут такую зефирную форму?"- подумалось Нине. Хотелось тоже быть утонченной красавишной. И чтобы эти зазнайки-принцесски перестали морщить носы, проходя мимо нее.

Нинок удивлялась грядкам с тортами, кустам с растущими на них желейными конфетами. Особенно порадовал фонтанчик с клубничным киселем - она обожала этот напиток.

Пройдя вглубь сада, Нинок увидела беседку. Внутри находился столик с подносами, а на подносах... Горячая! Ароматная! Свежая шаурма! Мммм.... Ее наверное крутил дракон с забавным именем Шаурмен. Нина не удержалась, взяла одну, и жадно впилась зубами в сочный пахучий свёрток...

***

- Нина, не надо. Отпусти, мне больно, Нина! Ты прокусила мне плечо, дурная!

Нинок проснулась от поскуливаний мужа. Распахнув глаза, обнаружила, что крепко держит зубами Васино плечо. Нехотя девушка разомкнула челюсти.

- Иди и поешь, бога ради! На диетах ты превращаешься в зверя, - нервно бубнил Вася. - Люблю тебя всю, каждую твою жириночку люблю!

- Ты прав, мой хороший. Зааай, мне такой сон приснился! А приготовишь мне сегодня шаурму?..

©Марина Умиротворенная






НЕ БЕСИТЕ ВСЕЛЕННУЮ.


Вот я иногда думаю, что там, на небе, собрался молодой творческий коллектив. Работа у них такая. Креативная. Помогать людям воплощать мечты.
В понедельник в 9:00 у них планерка и обсуждение текущих мечт. Начальник отдела зачитывает новые поступления желаний с планеты Земля, все остальные переписывают их в свои ежедневники. Петя мечтает стать писателем. Коля — поваром. Наташа — фотографом. Ну, например.
Потом начальник так с энтузиазмом говорит: «Ну все, ребята, работаем! Мы же отличная команда! Мы профессионалы!»
И понеслось. Они придумывают какие-то невероятные сценарии и сюжеты. Точно рассчитывают время и место, чтобы столкнуть человека со случайными людьми и событиями. Составляют план и график. Согласуют со смежными группами, чтобы осуществление мечты Пети никак отрицательно не повлияло на осуществление мечты Коли. Проделывают колоссальную работу. Не спят ночами, не видят детей и кота. Мечтают, что после этого проекта обязательно попросят у шефа отпуск.
И вот проект подписан. Все инстанции дали добро.
Наступает день икс. Он обведен в календаре красным кружком. Все согласовано с астрологическим отделом. Близнец в Овне, все как положено.
Человек выходит из дома. Понимает, что забыл ключи. Пока бегал за ключами, опоздал на автобус. А на работе начальник-зверь и срочный проект. Человек вызывает такси, понимает, что сегодня останется без обеда, потому что на такси уйдут последние деньги. С испорченным настроением плюхается в машину. Таксист решает разрядить обстановку и делает радио погромче. Играет Лепс: «Самый лучший день». Человек просит переключить. На другой радиостанции — объявление. Такая-то студия по такому-то адресу объявляет новый набор в художественную школу. Телефон повторяют два раза. И таксист говорит: «О, в художники зовут. У меня племянница тоже хорошо рисует. Ей 5 лет сейчас, а все говорят, что талантище».
И человек ему отвечает грустно: «Я тоже в детстве хорошо рисовал».
А по радио опять объявление повторяют.
Там, на небе, все смотрят на это со скрещенными пальцами. Никто не дышит. Не шевелится. В туалет никто не выходит. Муха замерла в полете.
Человек переписывает номер телефона в свой блокнот.
Вся креативная группа выдохнула. Открывают шампанское. Все аплодируют и смеются. Кто-то подхватил другого кружиться в танце. Кто-то позвал на радостях коллегу на свидание.
А человек пришел домой. Рассказал жене. И она ему говорит: «Что это ты надумал? Что за глупости?»
И человек такой: «Действительно, что это я себе надумал! Глупости какие-то. Не рисовал-то уже с детства. Ну да, вспоминал об этом недавно. Хотел даже кисти купить. Но как-то все лишних денег не было. Как я пойду туда? Засмеют же...»
И там, на небе, все дружно: «Да что ж такое-то?! Как так?!»
Кто-то театрально швыряет бумаги со стола со словами: «Я не могу так больше работать!!!» Свидание отменяется. Шеф вызывает начальника отдела исполнения мечт с требованием отчета. Кто виноват? В чем косяк? Разбор полетов. Лишение премий. Никакого отпуска. Дома скучают дети и кот.
В общем, давайте не будем бесить Вселенную. Там ребята реально стараются. Без отпуска работают.
Давайте не будем!

(с) ынэта





АПЕЛЬСИНОВАЯ РОЩА


Я мечтала идти к морю по тропинке среди апельсиновой рощи.

И тут в одной книге читаю:

Он шел по тропинке через апельсиновую рощу, усыпанную опавшими перезрелыми апельсинами, которые распространяли острый гнилой запах. Некоторые из них попадали под ноги, скользкой кашей расплющиваясь и чавкая. Он ускорил шаг, чтобы поскорее выбраться из смрадного гниющего сада.

Гудбай, мечта!

Я в ёлки.




ВПЖ


Вспомнила старую историю. Без морали.

Как-то приключилась со мной задница.Не так чтобы большая, но за сто пятьдесят км от Москвы и в девять вечера. И зимой. И сижу я в канаве, глубокой такой канаве, посреди бескрайних просторов российских секондари-секондари-роад. И за двадцать минут мимо ни единой машины не прошло. И скорее всего и не пройдёт уже до утра.
Мужу звонить? Ну он взагранице. Не хотелось бы его на нерв поднимать. Взрослая девочка, решу сама. Ну то есть сейчас наберу свёкра - и он решит! Он большой, красивый, надёжный и всё такое! Он мне готовил улиток, поил вином и обволакивал цитатами!

Звоню. Описываю ситуацию. И отвечает мне свёкр глубоким таким своим мужчинским красивым голосом, спокойно, но не без философической озабоченности:

- А я уже машину в гараж поставил. Да и далеко. Я сейчас гляну чё там по месту. Может, что найду, эвакуатор там по месту, скину смской.

Набрала давнего своего приятеля. Сколько вместе выпито, переговорено, обсуждено и обсмеяно! Сколько вечного и доброго по кухням посеяно!

- Это!.. А я уже выпил! - Сказал старый приятель. - Но ты там это. Осторожно. Ночью в дребенях всё что угодно может быть. Если что - звони там... куда там... в милицию, там... Ну, давай, удачи!
Примерно то же ответили ещё ряд давних любителей Канта, поклонников Гёте и прочих профессиональных интеллигентов.

На второй пачке сигарет ясное звёздное небо заволокло туманом. Начался снегопад. Свёкр не прислал смс. Стало тоскливо. Страшно было уже и до того. От звонка мужу взаграницы удерживало только то, что услышав его, я непременно расплачусь. Лучше уж сразу нож ему в сердце загнать, это для него безболезненней.

И я добралась до списка, забитого мне в телефон мужем же. На всякий случай. Мне показалось, что всякий случай как раз наступил. В списке были загадочные Ленчик-бетонщик, Андрюха-мент, Лёха-спортзал, Митрич-костыль и даже Рябик-разгильдяй. Терять мне было нечего и я набрала Рябика-разгильдяя.

Через полчаса Андрюха-мент пригнал местный трактор. Лёнчик-бетонщик через сорок минут приехал лично. Как самый близко проживающий. Митрич-костыль был на месте моей жопы через полтора часа с более мощным трактором, чтобы вытаскивать первый. Рябик-разгильдяй принесся через два часа с бригадой эмчаэсников.

Приехали все из списка "А мы простые рабочие парни!". Даже Серёга-Человек, который вообще-то живёт в Петрозаводске, просто был в Москве по делам.

Вокруг меня стало светло (свет тяжелой техники), матерно, весело и тепло. Очень тепло! Мужу звонить запретили. На предложение окупить расходы - послали нафиг. Напоили водкой, закутали, положили на заднее сиденье моего же авто и довезли домой.

Так просто, вспомнилось. Обчиталась всяких зело интеллигентных дискуссий, и вспомнилось. Повторюсь: без морали.

(с)ынэта





ПРО ДЖЕЙМС РОДЖЕРСА


На фотографии запечатлен доктор Джеймс Роджерс. В 1965 году он был приговорен к казни на электрическом стуле за так называемый “массачусетский эксперимент”, однако за два дня до казни будучи в камере он покончил с собой, отравившись цианидом калия, ампулу которого принес ему кто-то из его пациентов.

Недавно “Массачусетский университет психологии и невропаталогии”, в котором работал доктор Роджерс, официально заявил, что этот эксперимент имеет большое научное значение, а его эффективность неоспорима. В связи с этим ректор университета доктор Филл Розентерн попросил прощения у оставшихся родственников Джеймса. А все дело в том, что доктор Джеймс Роджерс использовал уникальную, разработанную им самим методику вылечивания казалось бы безнадежных больных. Он усиливал их паранойю настолько, что новый ее виток исправлял предыдущий. Иными словами, если человек считал, что везде вокруг него ползают жуки, доктор Роджерс говорил ему, что так оно и есть. Весь мир покрыт жуками. Некоторые особо чувствительные люди их видят, остальные же настолько привыкли к этому, что просто не замечают их. Государство все знает, но держит это в тайне дабы не допускать паники. Человек уходил совершенно уверенный, что с ним все в порядке, смирялся и старался не замечать жуков. Через какое-то время он чаще всего переставал их видеть. На суде выступал некто Аарон Платновский, который болел когнитивно-энфазийным расстройством. Он считал, что он жираф. Ни логические доводы, ни сравнение его фотографии с изображением жирафа не помогали. Он был уверен в этом абсолютно. Он перестал разговаривать, отказывался принимать обычную пищу, кроме листьев.

Доктор Роджерс попросил одного знакомого биолога написать небольшую статью в которой более-менее научно описать недавнее ошеломительное открытие ученых: в природе существуют жирафы, которые практически ничем не отличаются от людей. То есть отличия есть — чуть больше сердце, чуть меньше селезенка, но и поведение и внешний вид и даже образ мысли совершенно совпадают. Ученые не разглашают эту информацию чтобы не допустить паники, а эту статью должен сжечь любой, кто ее прочтет. Больной успокоился и социализировался. К моменту судебного процесса он работал аудитором в крупной фирме в Колорадо. Увы, суд штата счел доктора Роджерса шарлатаном а эксперимент — бесчеловечным. Его приговорили к высшей мере. Он отказался от последнего слова, но передал судье письмо, которое просил опубликовать в какой-нибудь газете. Письмо опубликовала “The Massachusetts Daily Collegian”. Письмо оканчивалось словами: “Вы слишком привыкли к мысли, что все воспринимают мир одинаково. Но это не так. Если вы соберетесь вместе и попытаете пересказать друг-другу самые простые и очевидные для вас понятия, то поймете, что все вы живете в совершенно разных мирах. И лишь ваш комфорт определяет ваше психическое спокойствие. В таком случае человек считающий, что он жираф и живущий в мире с этим знанием так же нормален, как человек, считающий что трава зеленого цвета, а небо синего. Кто-то из вас верит в НЛО, кто-то в Бога, кто-то в утренний завтрак и чашку кофе.

Живя в гармонии со своей верой — вы совершенно здоровы, но стоит вам начать защищать свою точку зрения — как вера в Бога заставит вас убивать, вера в НЛО – бояться похищения, вера в чашку кофе по утру — станет центром вашего мироздания и разрушит вашу жизнь. Физик начнет приводить вам аргументы того, что небо не синего цвета, а биолог докажет, что трава не зеленая. В конце концов вы останетесь один на один с пустым, холодным и совершенно не известным вам миром, которым наш мир скорее всего и является. Так что не важно какими призраками вы населяете ваш мир. Пока вы в них верите — они существуют, пока вы с ними не сражаетесь — они не опасны”.

(с)ынэта





МАКСИМАЛЬНО ПРАВДИВОЕ СОБЕСЕДОВАНИЕ:


1. Почему вы выбрали именно нашу компанию?

Вы идиот? Я направил резюме в десяток мест. Где устроюсь быстрее и выгоднее — там и хорошо.

2. Как вы считаете, почему мы должны выбрать именно вас?

Вам работники вообще нужны? Ну вот он я. Работник. Именно меня стоит выбрать хотя бы потому, что я явно умнее всех тех, кто заливал на эти вопросы стандартную чушь. И умнее вас, между прочим, потому что я никогда таких дурацких вопросов бы не задал.

3. Какую зарплату вы хотели бы получать?

2,5 млн. $ в год, как президент США. Что за вопрос? Естественно, я хочу получать настолько высокую зарплату, насколько вы сможете мне заплатить. Только ведь вы всё равно не заплатите. Тогда нечего и выпендриваться. Всё равно выбор за мной: вы говорите цену, я говорю — согласен или нет.

4. Кем вы видите себя через 5 лет в нашей компании?

Вот вам встречный вопрос: какие планы компании на ближайшие 5 лет? Нет таких? Так если вы сами не знаете, что с вами будет через 20 лет, будет ли компания и какую нишу она намеревается занять, то мне-то откуда это знать?

5. Почему вы ушли с предыдущего места работы?

Предположим, отвечу честно: маленькая зарплата, или отсутствие карьерного роста, или бесперспективность, или не сошелся с коллективом, или не понравился собаке начальника. И что? Вы же не знаете, сойдусь ли я с вашим начальником, коллективом и их собакой. И не узнаете, пока не попробуете.

6. Какие у вас были достижения на предыдущем месте работы?

А резюме недостаточно, значит. Ну хорошо. Я отлично работал и великолепно справлялся со своими обязанностями. Вот это — достижение! Я вас разочарую: при правильном руководстве и хорошей работе никаких достижений быть не должно! Работать надо, а не ерундой маяться и достижения достигать!

7. Каким бы вы хотели видеть своего начальника?

Я бы хотел его не видеть. Серьезно, мне нет разницы, как он выглядит. Главное, чтобы он был начальником: тем, кто может нормально и внятно сформулировать задачи. А в остальном, пусть хоть в красных труселях на белой капибаре разъезжает по офису.

8. Каковы ваши недостатки?

Хорошо тенором пою, соседи жалуются, а в консерватории сказали — талант. Вот еще: когда ем суп, зачерпываю ложкой к себе, а не от себя

9. Какие у вас есть достоинства?

На гуслях я умею играть и плеваться на 15 метров в длину. Если вам нужна моя квалификация, то она указана в резюме. Если вам что-то нужно еще — то об этом и спросите. А если вы сами не знаете, чего вы хотите и что вам нужно, то тут, извините, ничем помочь не могу. Формулировать скрытые и неясные желания — это вам к психиатру нужно.

(с)ынэта


ЭФФЕКТИВНЫЕ ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ ТРЮКИ.

Берем на вооружение, список огромный:

1. Когда коллеги по офису останавливаются у моего стола, решают со мной поболтать и отказываются оставлять меня в покое, я встаю и иду наливать себе воды, продолжая с ними общаться. Потом вместо того чтобы идти к своему столу, я иду к их, и они инстинктивно садятся за него. В итоге я просто закругляю диалог и возвращаюсь к работе

2. Мой младший сын (4 года) недавно перешел в фазу почемучки. Я прочитала в статье, что лучший способ остановить бесконечный поток вопросов — это спросить «я не уверен, а ты что думаешь?» Это как дар божий. Ребенок сам отвечает на свой вопрос, ты говоришь что-то типа «мне нравится твоя версия», и он тут же от тебя отстает. Гениально

3. Чтобы избежать драмы на работе и всем нравиться, нужно делать комплименты людям за их спиной

4. На данный момент у меня в подчинении около 240 людей в шести ресторанах. Зачастую бывает сложно заставить их делать то, что требуется. Как оказалось, фраза «Мне нужна твоя помощь с…» очень действенна. Людям надо почувствовать себя нужными, что благодаря их действиям что-то меняется. Если вы даете им это понять, это приводит к реальным переменам

5. Простое выслушивание кого-либо без дачи советов или выуживания информации обычно позволяет мне узнать о человеке больше, чем если бы я расспрашивал его

6. Я работаю креативным директором. У меня много потрясающих клиентов, но, к сожалению, достаточно неприятных менеджеров с их стороны. Чаще всего их мантра: «Если это не моя идея, то это никуда не годится». Иногда мне приходится приводить примеры того, как Google, Tesla, Amazon, Samsung и тд что-то делают, и мы могли скопировать их идеи. Они в восторге. Чаще всего, идеи мои или моей команды. Работает безотказно.

С этим «трюком» поаккуратнее – каждый раз им пользоваться не стоит. Он работает, но нужно знать, когда он нужен. Если так говорить постоянно, вы обесцените свою же работу. Также это может привести к тому, что повысят тех, кто этого, может, и не заслуживает

7. Когда я отправляюсь патрулировать отдаленные зоны для хайкинга, мне надо следить, чтобы не было людей с собаками – это запрещено. Рейнджер подсказал, что нужно спрашивать тех, кто приходит с собаками: «Вы ищете, где бы выгулять вашу собаку?» Это дает им шанс притвориться, что они не знали о правилах (разумеется, везде висят знаки), так что им не так неловко. Потом я даю им брошюрку с тропинками, где можно ходить с собаками. Отличный способ избежать конфликта, часто пользуюсь похожими трюками и в других сферах жизни

8. Во время спора — сначала найдите, на чем согласиться, а потом проталкивайте свою позицию

9. Лучше говорить «Ты прав» вместо «Я знаю». Тогда ты не будешь выглядеть мудаком, ведь другой человек мог только что узнать об этом

10. Если вам нужно что-то запомнить, думайте об этом, делая что-то необычное. В результате воспоминание свяжется с этим «чем-то» и в будущем «что-то» будет вызывать конкретно это воспоминание.

Например: вам нужно будет вынести мусор перед сном. Положите подушку в другой конец кровати

11. Если вы кому-то что-то протянете, он скорее всего это возьмет. Самый веселый психологический трюк

12. Если вам нужно кого-то деэскалировать и заставить их общаться — спросите вопрос про какие-нибудь цифры/личную информацию. Я работаю на горячей линии, и это очень хорошо работает.

Если кто-то потерял над собой контроль или закрылся, вопрос про их телефонный номер/адрес/страховку/дату рождения может вытянуть их из этого эмоционального состояния и вернуть в то, в котором они могут более легко и спокойно объяснить, что произошло. Я часто задаю эти вопросы, даже если у меня есть эта информация, чтобы деэскалировать ситуацию

13. Если с вами разговаривает кто-то стеснительный, то советую смотреть на него и периодически кивать головой. Это помогает таким людям продолжать разговор

14. Вместо «Есть ли у вас вопросы?» спрашивайте «Какие у вас есть вопросы?»

Первое чаще всего заканчивается тишиной, а второе создает комфортную обстановку, помогающую людям собраться и задать интересующий их вопрос

15. Моя жена говорит, что это самая манипулятивная вещь, которую я делаю.

Когда я случайно встречаю своего знакомого (не друга, а знакомого!), я естественно здороваюсь, и дальнейший диалог выглядит примерно так:

Я: Привет! Как поживаешь, имя? Неплохо выглядишь!

Они: *смех* Спасибо! Я отлично, а ты как?

Я: Прекрасно, вот направляюсь в место, в которое я иду в настоящий момен и почему я туда иду. А ты как тут оказался?

Они: *Рассказывают так же подробно, куда держат путь и почему*

Я: Отлично! Что-ж, не буду тебя больше задерживать. Хорошего дня, имя!

Этот трюк оставляет собеседника в хорошем настроении, не оставляет место для какой-либо неловкости от прерывания разговора и заставляет их захотеть уйти.

16. Одни из моих любимых:

Если вы все время кажетесь счастливым, когда кого-то встречаете, то рано или поздно они тоже будут рады вас видеть.

Так будьте добры. Даже к мудакам.
(с)ынэта




БЫЛИННЫЙ СЮР


Попалась мне тут по случаю новгородская былина о Василии Буслаеве.
Раньше я про нее слышал мельком в пересказе, но теперь решил припасть, так сказать, к первоисточнику.И не пожалел!
Сам сюжет былины в целом незамысловатый. Живет в Великом Новгороде богатырь Васька Буслаев. Силушкой своей богатырской, правда, пользуется только чтобы бухать как не в себя и заниматься крупным членовредительством.
С веселыми удалыми добрыми молодцы,
Допьяна уже стал напиватися,
А и ходя в городе, уродует:
Которого возьмет он за руку, —
Из плеча тому руку выдернет;
Которого заденет за ногу, —
То из гузна ногу выломит;
Которого хватит поперек хребта, —
Тот кричит-ревет, окарачь ползет.
Нормальный такой былинный богатырь. При нем быстро собралась личная бригада из гопоты, пьяниц, игроков и прочего мелкоуголовного элемента, которые просекли, что аргумент "щас Ваську позову" дает 100% бонус к халяве. В итоге по пьяной лавочке Буслаев забивает стрелу всему Новгороду вообще. Васька сотоварищи vs всё мужское население Новгорода - ну что может пойти не так - подумали новгородцы и согласились.
Как нетрудно догадаться - не так пошло всё. Начинается эпический махач в духе "направо махнет - улочка, налево - переулочек", мужское население Новгорода начинает быстро сокращаться.
Тогда новгородцы делают ход конем. Они засылают гонцов к матери Буслаева с дорогими подарками и просьбой "унять свое чадо милое". Кстати мать Буслаева весь текст именуется не иначе как "матера вдова Амелфа Тимофевна". Не знаю, у кого как, но у меня сразу заиграла в голове тема из "Крестного отца". Подгон проходит успешно и тут начинается самое интересное.
Матера вдова Амелфа Тимофевна отправляет за Васькой не абы кого, а "девушку-чернавушку". Которая попросту хватает в охапку богатыря, переколотившего треть Новгорода в одно лицо, утаскивает на двор и запирает в погребе. Девушка. Богатыря. Утащила домой, как куль с говном. Мой мозг завис, выдал синий экран смерти, ребутнулся и я полез в яндекс.
Чернавка - девушка со смуглой кожей/черными волосами
Чернавка - служанка для выполнения "черной работы" (воды натаскать, скотину покормить и т.п.).
Всё. Нет, женщины-богатыри в русских былинах встречаются, Это сестры Микулишны, Настасья и Василиса, но там понятно - у них папа, на минуточку, богатырь Микула Селянович, который "всю силу земную" в котомке таскал. Марья Моревна так и вовсе дочь морского царя. А тут самая обычная служанка. Причем ни до ни после по тексту ее образ никак не раскрывается.
Но читаем дальше. Заперев Ваську в подвале девушка-чернавушка отправляется на Волхов по воду. Как говорится, богатыри богатырями, а работу по хозяйству никто не отменял, полы не мыты, свиньи не стрижены, куры не доены. Тем временем команда Васьки Буслаева, лишившись своего папки-тащера быстро осознает, что осталась лицом к лицу с толпой очень злых новгородских мужиков. Вечер стремительно перестает быть томным, а для многих и вовсе превращается в последний. Они в свою очередь бегут за помощью, но почему-то к той самой девке-чернавке. И она им почему-то помогает. Ну да, логикой повествования автор заморачивался еще меньше, чем сценаристы современных блокбастеров. Дальше просто цитата:
И тут девушка-чернавушка
Бросала она ведро кленовое,
Брала коромысла кипарисова,
Коромыслом тем стала она помахивати
По тем мужиками новогородскиим,
Прибила уж много до смерти
Коромысла. Два. По одному в руку. Чорт возьми, кто-нибудь, отправьте этот сюжет Джону Ву, братьям Вачковски, Я ХОЧУ ЭТО ВИДЕТЬ!
Девушка-чернавушка. Версия.
Девушка-чернавушка. Версия.
Отмудохав двумя коромыслами еще какую-то часть новгородского населения девушка-чернавушка, видимо по принципу "сгорел сарай - гори и хата" возвращается на двор и выпускает Кракена Ваську Буслаева из погреба. Тот для пущей аргументации прихватывает со двора тележную ось и вечер резко перестает быть томным уже для новгородцев.
И такой эпик-баттл тоже имел место
И такой эпик-баттл тоже имел место
Делать нечего — новгородцы повторяют свой прошлый маневр с подгоном вдове.
Диалог выглядел примерно так. Ну почти.
Новгородцы:
— А уйми свое чадо милая, молода Василья со дружиною
Матера вдова Амельфа Тимофеевна (поглаживая сибирского кота, размером с небольшого теленка):
— Вы просите меня унять свое чадо, но вы просите без уважения...
Новгородцы понимают, что тут уже одними подарками не отделаешься и обещают вдове ни много ни мало, а процент со всей новгородской торговли. Вдова повторяет маневр с девкой-чернавкой, Ваську утаскивают на двор, всё кончается пиром и миром. Как новгородские морги еще неделю пахали в три смены остается как-то за кадром.
Словом, если кто-то вдруг соберется снимать очередной древнерусский трэш - вот вам отличный сюжет про тайный боевой орден девок-чернавок и утраченную технику сражения двумя коромыслами.

(с)ынэта





ВРАЖДА.


Лёшка давно хотел это сделать, но всё никак не мог решиться. Шутка ли, подойти к девочке, да не к простой, а той, которая тебе нравится, и предложить ей дружить? Некоторые взрослые годами решаются на подобные шаги, а что уж говорить, если тебе всего девять лет? Нет, такой поступок должен быть тщательно продуман, десятки раз прокручен в голове и представлен в деталях. Затем должен быть составлен план, который просто обязан забыться и вылететь из головы как раз в тот момент, когда будет произнесено первое слово. Всё именно так и произошло.

– Давай дружить? – выпалил Лёшка, стоя по стойке смирно перед той самой девочкой, которая сидела на скамейке и собирала в ведёрко песочные принадлежности..
Сегодня он просидел в засаде окола часа, выбирая удобный момент, когда её подружки, наконец, отлипнут от неё и, и он сможет поговорить без свидетелей. Засадное место было не самым удобным – Лёшка сидел за мусорными баками, но зато с этой позиции просматривалась вся детская площадка, от качелей до горки.

– А зачем ты прятался за мусоркой? – хитро прищурившись, спросила девочка. – Я тебя видела.
Лёшка как-то сразу обмяк – мало того, что он забыл план знакомства и все слова вылетели из головы, так он, как оказалось, еще и умудрился провалить этот план до начала операции.
– Это был не я, – сказал он первое, что пришло ему в голову, попутно подумав о том, что он больше никогда в жизни не будет говорить первое, что приходит в голову, потому что, как правило, это оказывается какой-нибудь чушью. Лучше говорить хотя бы второе, что приходит в голову.

Девочка оказалась довольно дипломатичной особой и не стала ловить Лёшку на лжи. Тем не менее, она снова поставила его в тупик, задав следующий вопрос:
– А ты умеешь дружить?

Лёшка снова чуть не выпалил первое, что пришло в голову, но тут же остановил сам себя и дождался второй мысли.
– А как это – уметь дружить?
– Как же ты собрался дружить, если даже не знаешь – как это делать? – искренне удивилась девочка.
– Я думал, что не нужно ничего уметь. Просто дружишь и всё.
– Ты что?! Это целое искусство! – выдала девочка фразу, которую, скорее всего, подслушала у родителей. – Хочешь научу?
Лёшка кивнул.

– Есть три правила дружбы. Самое главное правило – это уметь молчать, – произнесла девочка, – но не просто молчать, а молчать так, чтобы не было скучно. Ты так умеешь?
– Не знаю, – пожал плечами Лёшка, – давай попробуем.
– Давай. Раз, два, три, начало игры.

Лёшка присел на скамейку рядом с девочкой и стал рассматривать камешки на земле под ногами. Скоро ему наскучило это занятие и он собрался посмотреть на что-нибудь другое, но вовремя вспомнил главное правило дружбы и снова уставился на камешки, изо всех сил убеждая себя в том, что это совсем не скучно. Впрочем, через некоторое время он даже увлёкся этим делом – он пытался найти два одинаковых камешка, но оказалось, что это не так уж и просто.

– Всё, – наконец, прервала его безуспешные поиски девочка, – ну что, тебе было скучно?
– Сначала немножко было, – честно признался Лёшка, – а потом перестало.
– И у меня так же, – улыбнулась она, – Теперь второе правило. Чтобы дружить, людям должно быть интересно друг с другом. Тебе со мной интересно?
– Пока ещё не понял.
– И я тоже пока ещё не поняла.
– А как понять?
– Не знаю, – пожала она плечами, – вот тебе что нравится?
Лёшка хотел сказать, что ему нравятся велосипеды, море и футбол, но вместо этого почему-то сказал, что машинки, костры и заварное пирожное.
– А мне нравятся музыка, рисование и скакалка, – сказала девочка.

Повисла долгая пауза. Лёшка посмотрел на девочку и вздохнул.
– Получается, что нам с тобой не будет интересно друг с другом?
– Почему?
– Потому что нам нравится разное.
– Наверное, – вздохнула и она.
– А еще какие-нибудь правила есть? – с надеждой в голосе спросил Лёшка.
– Да, есть ещё одно – если дружишь с кем-то, то ему нужно всегда говорить правду.
– И здесь не подходит, – совсем расстроился Лёшка, – на самом деле мне не очень нравится заварное пирожное. Оно слишком сладкое. И за мусоркой на самом деле сидел я.
– Получается, что ты меня обманул?
– Получается...

Девочка поджала губы. Было видно, что она тоже очень расстроена. Ни одно из правил дружбы в полной мере выполнено не было.
– Жалко, – после долгого молчания произнесла она, – я уже подумала, что мы точно подружимся.
– Я тоже, – разочарованно пнул ногой камешек Лёшка, – не успели подружиться, а теперь придётся раздруживаться.
– Да уж... Совсем не хочется раздруживаться, скажи?
– Угу...

Дети снова замолчали, пытаясь придумать хоть какой-нибудь выход из создавшейся ситуации, но всё было тщетно – правила есть правила и настоящая дружба не может существовать без их тщательного соблюдения.

– А если мы раздружимся, то нам придётся стать врагами? – спросил Лёшка.
– Почему?
– Ну как... Есть друзья, есть враги, а есть незнакомые. У нас дружить не получается, но мы уже знакомые. К тому же, если мы раздружимся, то получается, что мы с тобой станем врагами.
– Во дела... – покачала головой девочка и произнесла ещё одну подслушанную взрослую фразу, – Жизнь – жестокая штука, скажи?
– Это точно, – подтвердил Лёшка.
– Интересно, а враги по правилам могут проводить вместе время?
Лёшку вдруг осенило.
– Конечно! Они только и делают, что думают друг о друге, а еще мечтают поскорее встретиться.
– Правда? – глаза девочки загорелись.
– Да! А еще они никогда не забывают друг о друге и всегда готовы прийти на помощь, потому что если не будет врага, то жизнь будет скучной.
– Ух ты! – захлопала девочка в ладоши. – Тогда давай скорее раздруживаться и становиться врагами!
– Давай, – улыбнулся Лёшка и легонько толкнул девочку в плечо. Она тут же ответила ему тем же.
– Всё? Враги?
– Самые лучшие враги на свете!

Два новоиспечённых врага еще долго сидели на скамейке и разговаривали о разном: о кострах и скакалках, о море и музыке, даже об одинаковых камешках и о том, как сильно воняет у мусорных баков. А когда стемнело, они разошлись по домам, чтобы завтра встретиться вновь – как оказалось, вражда быстро проникла в их кровь и они уже не могли друг без друга. Однажды они даже поссорились из-за какого-то пустяка, но быстро сообразили, что враги и так находятся в постоянной ссоре и никак не могут сделать это еще раз, поэтому больше никогда не дулись друг на друга. А как иначе? Правила есть правила.

©ЧеширКо




УРОКИ ЛИТЕРАТУРЫ


Звoнок paздался, кoгда Андpeй Петpoвич потepял yжe вcякyю нaдеждy.
— Здравствуйте, я по объявлению. Вы даёте уроки литературы?
Андрей Петрович вгляделся в экран видеофона. Мужчина под тридцать. Строго одет — костюм, галстук. Улыбается, но глаза серьёзные. У Андрея Петровича ёкнуло под сердцем, объявление он вывешивал в сеть лишь по привычке. За десять лет было шесть звонков. Трое ошиблись номером, ещё двое оказались работающими по старинке страховыми агентами, а один попутал литературу с лигатурой.
— Д-даю уроки, — запинаясь от волнения, сказал Андрей Петрович. — Н-на дому. Вас интересует литература?
— Интересует, — кивнул собеседник. — Меня зовут Максим. Позвольте узнать, каковы условия.
«Задаром!» — едва не вырвалось у Андрея Петровича.
— Оплата почасовая, — заставил себя выговорить он. — По договорённости. Когда бы вы хотели начать?
— Я, собственно… — собеседник замялся.
— Первое занятие бесплатно, — поспешно добавил Андрей Петрович. — Если вам не понравится, то…
— Давайте завтра, — решительно сказал Максим. — В десять утра вас устроит? К девяти я отвожу детей в школу, а потом свободен до двух.
— Устроит, — обрадовался Андрей Петрович. — Записывайте адрес.
— Говорите, я запомню.
В эту ночь Андрей Петрович не спал, ходил по крошечной комнате, почти келье, не зная, куда девать трясущиеся от переживаний руки. Вот уже двенадцать лет он жил на нищенское пособие. С того самого дня, как его уволили.
— Вы слишком узкий специалист, — сказал тогда, пряча глаза, директор лицея для детей с гуманитарными наклонностями. — Мы ценим вас как опытного преподавателя, но вот ваш предмет, увы. Скажите, вы не хотите переучиться? Стоимость обучения лицей мог бы частично оплатить. Виртуальная этика, основы виртуального права, история робототехники — вы вполне бы могли преподавать это. Даже кинематограф всё ещё достаточно популярен. Ему, конечно, недолго осталось, но на ваш век… Как вы полагаете?
Андрей Петрович отказался, о чём немало потом сожалел. Новую работу найти не удалось, литература осталась в считанных учебных заведениях, последние библиотеки закрывались, филологи один за другим переквалифицировались кто во что горазд. Пару лет он обивал пороги гимназий, лицеев и спецшкол. Потом прекратил. Промаялся полгода на курсах переквалификации. Когда ушла жена, бросил и их.
Сбережения быстро закончились, и Андрею Петровичу пришлось затянуть ремень. Потом продать аэромобиль, старый, но надёжный. Антикварный сервиз, оставшийся от мамы, за ним вещи. А затем… Андрея Петровича мутило каждый раз, когда он вспоминал об этом — затем настала очередь книг. Древних, толстых, бумажных, тоже от мамы. За раритеты коллекционеры давали хорошие деньги, так что граф Толстой кормил целый месяц. Достоевский — две недели. Бунин — полторы.
В результате у Андрея Петровича осталось полсотни книг — самых любимых, перечитанных по десятку раз, тех, с которыми расстаться не мог. Ремарк, Хемингуэй, Маркес, Булгаков, Бродский, Пастернак… Книги стояли на этажерке, занимая четыре полки, Андрей Петрович ежедневно стирал с корешков пыль.
«Если этот парень, Максим, — беспорядочно думал Андрей Петрович, нервно расхаживая от стены к стене, — если он… Тогда, возможно, удастся откупить назад Бальмонта. Или Мураками. Или Амаду».
Пустяки, понял Андрей Петрович внезапно. Неважно, удастся ли откупить. Он может передать, вот оно, вот что единственно важное. Передать! Передать другим то, что знает, то, что у него есть.
Максим позвонил в дверь ровно в десять, минута в минуту.
— Проходите, — засуетился Андрей Петрович. — Присаживайтесь. Вот, собственно… С чего бы вы хотели начать?
Максим помялся, осторожно уселся на край стула.
— С чего вы посчитаете нужным. Понимаете, я профан. Полный. Меня ничему не учили.
— Да-да, естественно, — закивал Андрей Петрович. — Как и всех прочих. В общеобразовательных школах литературу не преподают почти сотню лет. А сейчас уже не преподают и в специальных.
— Нигде? — спросил Максим тихо.
— Боюсь, что уже нигде. Понимаете, в конце двадцатого века начался кризис. Читать стало некогда. Сначала детям, затем дети повзрослели, и читать стало некогда их детям. Ещё более некогда, чем родителям. Появились другие удовольствия — в основном, виртуальные. Игры. Всякие тесты, квесты… — Андрей Петрович махнул рукой. — Ну, и конечно, техника. Технические дисциплины стали вытеснять гуманитарные. Кибернетика, квантовые механика и электродинамика, физика высоких энергий. А литература, история, география отошли на задний план. Особенно литература. Вы следите, Максим?
— Да, продолжайте, пожалуйста.
— В двадцать первом веке перестали печатать книги, бумагу сменила электроника. Но и в электронном варианте спрос на литературу падал — стремительно, в несколько раз в каждом новом поколении по сравнению с предыдущим. Как следствие, уменьшилось количество литераторов, потом их не стало совсем — люди перестали писать. Филологи продержались на сотню лет дольше — за счёт написанного за двадцать предыдущих веков.
Андрей Петрович замолчал, утёр рукой вспотевший вдруг лоб.
— Мне нелегко об этом говорить, — сказал он наконец. — Я осознаю, что процесс закономерный. Литература умерла потому, что не ужилась с прогрессом. Но вот дети, вы понимаете… Дети! Литература была тем, что формировало умы. Особенно поэзия. Тем, что определяло внутренний мир человека, его духовность. Дети растут бездуховными, вот что страшно, вот что ужасно, Максим!
— Я сам пришёл к такому выводу, Андрей Петрович. И именно поэтому обратился к вам.
— У вас есть дети?
— Да, — Максим замялся. — Двое. Павлик и Анечка, погодки. Андрей Петрович, мне нужны лишь азы. Я найду литературу в сети, буду читать. Мне лишь надо знать что. И на что делать упор. Вы научите меня?
— Да, — сказал Андрей Петрович твёрдо. — Научу.
Он поднялся, скрестил на груди руки, сосредоточился.
— Пастернак, — сказал он торжественно. — Мело, мело по всей земле, во все пределы. Свеча горела на столе, свеча горела…
— Вы придёте завтра, Максим? — стараясь унять дрожь в голосе, спросил Андрей Петрович.
— Непременно. Только вот… Знаете, я работаю управляющим у состоятельной семейной пары. Веду хозяйство, дела, подбиваю счета. У меня невысокая зарплата. Но я, — Максим обвёл глазами помещение, — могу приносить продукты. Кое-какие вещи, возможно, бытовую технику. В счёт оплаты. Вас устроит?
Андрей Петрович невольно покраснел. Его бы устроило и задаром.
— Конечно, Максим, — сказал он. — Спасибо. Жду вас завтра.
— Литература – это не только о чём написано, — говорил Андрей Петрович, расхаживая по комнате. — Это ещё и как написано. Язык, Максим, тот самый инструмент, которым пользовались великие писатели и поэты. Вот послушайте.
Максим сосредоточенно слушал. Казалось, он старается запомнить, заучить речь преподавателя наизусть.
— Пушкин, — говорил Андрей Петрович и начинал декламировать.
«Таврида», «Анчар», «Евгений Онегин».
Лермонтов «Мцыри».
Баратынский, Есенин, Маяковский, Блок, Бальмонт, Ахматова, Гумилёв, Мандельштам, Высоцкий…
Максим слушал.
— Не устали? — спрашивал Андрей Петрович.
— Нет-нет, что вы. Продолжайте, пожалуйста.
День сменялся новым. Андрей Петрович воспрянул, пробудился к жизни, в которой неожиданно появился смысл. Поэзию сменила проза, на неё времени уходило гораздо больше, но Максим оказался благодарным учеником. Схватывал он на лету. Андрей Петрович не переставал удивляться, как Максим, поначалу глухой к слову, не воспринимающий, не чувствующий вложенную в язык гармонию, с каждым днём постигал её и познавал лучше, глубже, чем в предыдущий.
Бальзак, Гюго, Мопассан, Достоевский, Тургенев, Бунин, Куприн.
Булгаков, Хемингуэй, Бабель, Ремарк, Маркес, Набоков.
Восемнадцатый век, девятнадцатый, двадцатый.
Классика, беллетристика, фантастика, детектив.
Стивенсон, Твен, Конан Дойль, Шекли, Стругацкие, Вайнеры, Жапризо.
Однажды, в среду, Максим не пришёл. Андрей Петрович всё утро промаялся в ожидании, уговаривая себя, что тот мог заболеть. Не мог, шептал внутренний голос, настырный и вздорный. Скрупулёзный педантичный Максим не мог. Он ни разу за полтора года ни на минуту не опоздал. А тут даже не позвонил. К вечеру Андрей Петрович уже не находил себе места, а ночью так и не сомкнул глаз. К десяти утра он окончательно извёлся, и когда стало ясно, что Максим не придёт опять, побрёл к видеофону.
— Номер отключён от обслуживания, — поведал механический голос.
Следующие несколько дней прошли как один скверный сон. Даже любимые книги не спасали от острой тоски и вновь появившегося чувства собственной никчемности, о котором Андрей Петрович полтора года не вспоминал. Обзвонить больницы, морги, навязчиво гудело в виске. И что спросить? Или о ком? Не поступал ли некий Максим, лет под тридцать, извините, фамилию не знаю?
Андрей Петрович выбрался из дома наружу, когда находиться в четырёх стенах стало больше невмоготу.
— А, Петрович! — приветствовал старик Нефёдов, сосед снизу. — Давно не виделись. А чего не выходишь, стыдишься, что ли? Так ты же вроде ни при чём.
— В каком смысле стыжусь? — оторопел Андрей Петрович.
— Ну, что этого, твоего, — Нефёдов провёл ребром ладони по горлу. — Который к тебе ходил. Я всё думал, чего Петрович на старости лет с этой публикой связался.
— Вы о чём? — у Андрея Петровича похолодело внутри. — С какой публикой?
— Известно с какой. Я этих голубчиков сразу вижу. Тридцать лет, считай, с ними отработал.
— С кем с ними-то? — взмолился Андрей Петрович. — О чём вы вообще говорите?
— Ты что ж, в самом деле не знаешь? — всполошился Нефёдов. — Новости посмотри, об этом повсюду трубят.
Андрей Петрович не помнил, как добрался до лифта. Поднялся на четырнадцатый, трясущимися руками нашарил в кармане ключ. С пятой попытки отворил, просеменил к компьютеру, подключился к сети, пролистал ленту новостей. Сердце внезапно зашлось от боли. С фотографии смотрел Максим, строчки курсива под снимком расплывались перед глазами.
«Уличён хозяевами, — с трудом сфокусировав зрение, считывал с экрана Андрей Петрович, — в хищении продуктов питания, предметов одежды и бытовой техники. Домашний робот-гувернёр, серия ДРГ-439К. Дефект управляющей программы. Заявил, что самостоятельно пришёл к выводу о детской бездуховности, с которой решил бороться. Самовольно обучал детей предметам вне школьной программы. От хозяев свою деятельность скрывал. Изъят из обращения… По факту утилизирован…. Общественность обеспокоена проявлением… Выпускающая фирма готова понести… Специально созданный комитет постановил…».
Андрей Петрович поднялся. На негнущихся ногах прошагал на кухню. Открыл буфет, на нижней полке стояла принесённая Максимом в счёт оплаты за обучение початая бутылка коньяка. Андрей Петрович сорвал пробку, заозирался в поисках стакана. Не нашёл и рванул из горла. Закашлялся, выронив бутылку, отшатнулся к стене. Колени подломились, Андрей Петрович тяжело опустился на пол.
Коту под хвост, пришла итоговая мысль. Всё коту под хвост. Всё это время он обучал робота.
Бездушную, дефективную железяку. Вложил в неё всё, что есть. Всё, ради чего только стоит жить. Всё, ради чего он жил.
Андрей Петрович, превозмогая ухватившую за сердце боль, поднялся. Протащился к окну, наглухо завернул фрамугу. Теперь газовая плита. Открыть конфорки и полчаса подождать. И всё.
Звонок в дверь застал его на полпути к плите. Андрей Петрович, стиснув зубы, двинулся открывать. На пороге стояли двое детей. Мальчик лет десяти. И девочка на год-другой младше.
— Вы даёте уроки литературы? — глядя из-под падающей на глаза чёлки, спросила девочка.
— Что? — Андрей Петрович опешил. — Вы кто?
— Я Павлик, — сделал шаг вперёд мальчик. — Это Анечка, моя сестра. Мы от Макса.
— От… От кого?!
— От Макса, — упрямо повторил мальчик. — Он велел передать. Перед тем, как он… как его…
— Мело, мело по всей земле во все пределы! — звонко выкрикнула вдруг девочка.
Андрей Петрович схватился за сердце, судорожно глотая, запихал, затолкал его обратно в грудную клетку.
— Ты шутишь? — тихо, едва слышно выговорил он.
— Свеча горела на столе, свеча горела, — твёрдо произнёс мальчик. — Это он велел передать, Макс. Вы будете нас учить?
Андрей Петрович, цепляясь за дверной косяк, шагнул назад.
— Боже мой, — сказал он. — Входите. Входите, дети.

Автор: Гелприн




(ЗА)ОБЛАЧНЫЙ БЛЮЗ

За неделю до сороковника Алина объявила домашним, что праздновать хочет дома. Благоверный поморщился и сказал:
— Дата неоднозначная. В народе вообще не рекомендуют.
— Хочу и буду! — капризно сказала Алина и, засучив рукава, вцепилась в пылесос.

Вытягивая из книжных шкафов многолетнюю пыль, во втором ряду, под боком у Сервантеса, наткнулась на позабытую компакт-кассету фирмы «Denon» — подарок на двадцатилетие.
Тело предательски обессилело, ноги намертво приросли к паркету. Тяжесть сдавила грудь. Больно! Алина потянулась к старенькой магнитоле, дрожащими пальцами воткнула кассету, боясь только одного, что там, внутри, всё давным-давно пересохло, пасики в магнитоле расползлись, плёнка осыпалась и вообще — записи столько не живут. Или живут?

Тишину разорвали гитарные аккорды. Зазвучал чистый голос Сысоева.
Костик пел её любимый блюз.
Алина прижала ладони к пылающему лицу и на мгновение перестала существовать.

Он появился в выпускном классе в конце сентября в сопровождении завуча Инны Павловны. Острые скулы, улыбка в пол-лица, непослушный вихор надо лбом. Костыли. Без них Сысоев был беспомощен. Последствия полиомиелита, перенесённого в детском возрасте. Из-за этого и в школу пошёл на год позже. К моменту появления в классе Алины ему уже исполнилось восемнадцать.
— Это Костик, — представила его Инна Павловна. — Будет учиться вместе с вами. Костик из военной семьи. Надеюсь, вы подружитесь!

Алина выволокла из сумки «Asus», поколдовала со шнурами, сопрягая ноут с магнитолой, и запустила программу оцифровки аудиофайлов. Надо было сделать это ещё лет десять-пятнадцать назад. Перемотала на начало. Утопила клавишу воспроизведения.

У двери между раем и адом
Толчея, беспокойство и страх.
Только мне послежизни не надо.
Я давно заплутал в облаках.

С ним невозможно было не подружиться.
Он был на удивление подвижен. Несмотря на костыли, легко везде поспевал и без усилий оказывался в центре всеобщего внимания. Отлично разбирался в физике и математике, знал кучу забавных историй и анекдотов, перечитал, казалось, все книги на свете. Охотно делился любыми знаниями, по первому зову приходил на помощь. На физкультуре чинно сидел на скамейке, когда они носились по волейбольной площадке или на беговой дорожке. И улыбался.
Потом вдруг оказалось, что он играет на гитаре и здорово поёт. Диапазон исполняемых им песен был невероятен. От «Поспели вишни в саду у дяди Вани» и «Мясоедовской» до «Солдата удачи» и «Лестницы в небо». Он виртуозно лабал фламенко, цыганочку с выходом, «Чардаш» и блюзы, подключая для пущего эффекта губную гармонику.
Он сидел на задней парте — рядом с Алиной.

Оцифрованные мелодии Алина залила в облако. Настроила доступ на айфоне, расшарила папку и отправила ссылку по всему контактному списку «Телеграмма», «Вайбера» и «Ватсапа». Ну, хоть что-то!
Боль не унималась.
Тогда она включила диктофон.

«Знаешь, я стала забывать твоё лицо. Прости! Единственная полароидная фотография, на которой мы были вместе, совсем выцвела. Остались только силуэты. А я помню лишь твои скулы да этот смешной вихор.
Ты всё-таки был колдун, сознайся!
Появился из ниоткуда и взял в плен, а потом исчез в никуда и заставил не думать о тебе.
Нынешнее время тебе бы понравилось.
Есть что-то странное в том, что я разговариваю с тобой двадцать лет спустя. Я бы написала тебе, но письма остались в той эпохе, вместе с твоими песнями. Сейчас проще наговорить на смартфон и залить в облако. Ты ведь в этом краю свой, верно? Услышишь? А если не услышишь, то пусть хотя бы мой голос будет рядом с твоим! Твой блюз опять рвет мне сердце! Это невыносимо…»

Мама была в ужасе.
«Алиночка, он ведь калека. Подумай, родная! Какое будущее тебя ждет?»
«Мама, он самый лучший!»
После школы они поступили в универ, на экономику.
У него была машина. Древний форд тандербёрд с ручным управлением. Дед был в чинах и для внука делал невозможное. Пикники, дружеские посиделки. Винишко. И музыка.
Алина ждала главного.

Сысоев пел для неё и снисходительно отбривал ухажёров. Но сам неизменно оставался джентльменом. Берёг и любовался на расстоянии вытянутой руки, не позволяя себе лишнего.
Так продолжалось до третьего курса.
Как-то она не выдержала и полезла целоваться, но он сказал:
— Ну что ты делаешь! Посмотри на меня! Куда это годится?
Она психанула. А затем предала его. Собралась на море с подругами с курса, а ему решила не говорить. Помутнение, не иначе.

Их было четверо плюс водитель. Они ехали на затрапезном еразике, у которого водительская кабина была отгорожена от салона и снаружи на двери недоставало ручки, а внутри ручка сразу же обломилась, стоило лишь захлопнуть эту дурацкую дверь. Они смеялись: если захочется в туалет, придётся в окно или в бутылку. Господи, какие дуры! И позорный этот еразик заглох на жэдэ-переезде. А они на нём к мо-орю!
Отчаявшись запустить мотор, водитель ковырял дверь монтировкой. А Сысоев, оказалось, ехал следом. Наверное, считал, что должен быть рядом. Невзирая…
Сы-со-ев!
Он просто ехал следом.
Ехал-ехал. И вытолкнул еразик в последнюю секунду прямо из-под набегающего товарняка. А сам застрял на «железке».

Я приду, незнакомый, под вечер.
Слов не надо, слова все не те.
Оплывут и расплавятся свечи.
Я сыграю тебе в темноте.

Ты услышишь, как вьётся дыханье,
Как дрожит над струною рука,
Как в своём непреложном изгнании
Всё куда-то спешат облака.

Заглянул благоверный.
— Что с тобой, родная?

А что с ней? Это всё блюз. Он такой, блюз.

По лицу у Алины текли слёзы, хотя ей казалось, что она улыбается.

#Firsoff@diewelle0




КРЫЛЬЯ, НОГИ И ХВОСТЫ, ИЛИ ЗАЧЕМ БАБЕ ГЛАЗА

Короче, день был не очень. Как впрочем и вся жизнь прошедшая. Но не будем о грустном. В эфире ваш апологет похуизма.

Вот чо я постоянно говорила вам, бабы, а? Счастье, оно вапще не в сиськах. Я везде, на кажном перекрестке рву оральный аппарат, вещая всем, что я с маленькими прожила, и вы проживёте. А бабы не верят. Идут вставлять импланты. Ну зачем, а?

А сиськи они чо, в них нет счастья, они косить мешают!

В человеке все должно быть прекрасно: и душа, и одежда, и ***, и мысли. Значит нам не суждено быть прекрасными априорально!

Но мы не будем биться головой о зеркало, которое показывает 0,7 там, где должен быть как минимум третий.

Тут на днях мне сказали, что бабы с большими добрее, как и мужики. И от этого я такая сука и сволочь. И злая как баба яга в постменопаузе после третьего года недоебита.

Из логики следует, что если я вставлю сиськи, я как Печкин с лисапедом, сразу прям вот и подобрею.
Хренушки вам лысово!

Если у меня будут сиськи, нахуя мне весь этот анал - карнавал с отношениями, я утром встану, в зеркало это все совершенство узрю, и счастлива буду до вечера, и так кажный день.

Бабы, дело все в глазах. Они и зеркало души, и шкала измерения счастья. Рот и глаза очень незря назодятся рядом. А вот сиськи Богушка ниже всандалил, штоб не думала баба, что в них сокральная сила и мощь.

Вот посмотрите на фото мужскими глазами. Вооот. Мужчинам уже все в этом фото нравится. А там ни сисек, ни жопы. Так шта, жысь она странная штука.

Ну и это... номер яндекс кошелька штоли дать. Может кто скинется таки на сиськи... чота все равно хота. Перед старостью хоть. Потрогать.утром. неожиданно.

Lia_Bry




ПРО ВИТАМИНИЗАЦИЮ


- Мусик сомалиец. За ним нужен особый уход, -соседка уезжала на две недели в отпуск и принесла нам нечто лохматое, со свалявшейся на жопе шерстью, свисающим до пола брюхом и двумя фонарями глаз.

"Сука и предатель" - читалось на морде кота, когда он смотрел на хозяйку объясняющую нам, чем лучше кормить сомалийца.
К нашему изумлению Мусик ел такие вещи, которые мы даже не пробовали. Телятину, отварную индейку и кролика у нас в семье никто никогда не готовил.
Кот упал на бок посередине кухни и надменно наблюдал, как моя бабушка, которая в войну питалась картофельными очистками, удивлялась разнообразному меню ссаного кота.

- Галя, а чем он заслужил такие обеды? Он что, воевал? Ладно ещё вот эти собаки-спасатели.... ну которые вытаскивают людей из-под развалин.... А твой Мусик кого-то спас?

Мы все дружно посмотрели на кота, стараясь понять, в чем его заслуга. Мусик медленно моргнул и закрыл глаза.

Проигнорив вопрос, соседка достала из кармана маленькую баночку, в которой лежала пара чайных ложек красной икры и сказала, что можно давать коту по десять икринок в день для витаминизации.
Стоя в проходе между коридором и кухней, я услышала, как бабушка, провожая Галину, тихо себе под нос сказала:"х*янизации". Соседка остановилась в дверях и выдохнула последний наказ:

- И пусть всегда кто-то из вас будет рядом. Он плохо переносит одиночество.

- Что он не переносит?! - переспросила бабушка.

- Одиночество, - повторила Галя и потупив взгляд добавила, - с ним играть надо, чесать, гладить. Только голову не трожьте - этого он не любит. Лучше по спинке.

Первое, что сделала бабушка, когда; закрылась дверь - это положила руку самалийцу на голову, между ушей. Этот жест означал, что витаминизация отменяется.

- Ну что, холуй, куриные желудки будешь?

Кот зашипел, но Иллюзия Андреевна надавила чуть сильнее и сказала, что сейчас будем играть, чтобы животное не подумало умирать от одиночества. Бабка достала зеркальце и пустила по комнате солнечного зайчика. Такую игру Мусик не знал и скорее всего запомнил на всю жизнь. За час беготни кот поймал ровно нихрена. Зайчик скользил по стенам, к самому потолку, затем возвращался, кидался коту в лапы, проходился по мохнатой морде и снова взмывал вверх. В какой-то момент даже мне захотелось, чтобы солнце зашло до того, как кота шандарахнет инфаркт.

На закате Мусик сожрал куриные желудки, невнятно мявкнул и уснул.

Бабушка сделала мне бутерброд с икрой:

- Давай, витаминизируйся, Лен. Завтра кролика будем пробовать...) ;

Автор: #СобачийПотрох@chillout.atreydas
#эссе@chillout.atreydas




ГАГАРИН, Я ВАС ЛЮБИЛА, ОООО…

Как то так вышло, что на просторах Драйва я отвечаю за бандитов и котов…Попробую объединить тематики.
Во времена оные встречался я с одной дамой, прекрасной во всех отношениях. Особенно возбуждал во время секса вид из окна на Кремль. Но-nothing perfect, как говорят англичане.
Недостатком любимой был любимый ею кот Гагарин, простите за тавтологию.
Гагарин-он же Гага ответно любил хозяйку, но странною любовью. Мечтал завести с ней котят, лазить вместе по подвалам, орать мартовскими ночами песни о главном. Натали, в сущности была не против, но-судьба злодейка поселила их в тела разных видов с чем хозяйка, в общем-то смирилась, а питомец-нет. Несогласие свое с кармой он выражал местью всем Натиным ухажерам и постоянными попытками суицида. Плюс был туп настолько, что даже ветеринар выявил в нем легкую форму дебильности.
Сколько ж эта гадина мне ботинок уничтожила-не счесть. После его визита никакое амбре носков не могло перебить концентрированную ненависть и страсть, что тревожной нотой лидировала в запахе его струи. Сразу на помойку.
Плюс мелкие (как посмотреть) пакости. Спикировать со шкафа на спину во время супружеской ему измены-это вообще любимое дело. Ну и так. Сгрызть чего ни попадя, утащить часы или бумажник и все прочее, чем может кот отравить жизнь человеку.
Само собой, я платил Гагарину взаимностью.
Пример. Любимым развлечением космонавта были, понятное дело, полеты. К примеру прыжки с телевизора на шкаф и обратно. Раз по 200 кряду. А телевизор-то дорогой. А Ната то баба хозяйственная-ей эти поцарапы на верхней крышке когтят душу. А слов Гагарин не понимает-он в скафандре. Ну и…
-Макс, кот телевизор царапает.
-Я вижу.
-Как бы его отучить? Как думаешь, есть специалист?
-Есть. Таксидермист.
-Макс!
-Хорошо-давай ему когти пострижем.Или яйца отчекрыжим. Или и то и другое.
-Нет.
-Почему?
-Потому.
-Понятно. А то вдруг он принц заколдованный. Добрая фея его расколдует, а он и не спину почесать, ни чего еще…Ладно займусь я этим.
-Эээээ…только…ээээ…
-Не ссы.
Ната за порог, Гагарин на старт, я кладу газету на телевизор. Кот пикирует со шкафа, газета скользит -Гагарин влетает мордой в балконную дверь. Сидит, трясет башкой. Выражение на морде
-Не поэл? Че за ху?
Второй дубль. Прыжок на шкаф. Газета. От красава!
Третий. Двадцатый. К приходу Наты кот уже разбил рожу в кровь но не сдавался. Я подыхал от счастья.
-Прекрати издеваться над котиком!
-Я тут причем? Сам же прыгает.
-Садист! Иди сюда, мое счастье, сю-сю-сю…
-Тьфу, мля.
Кроме этого Гагарин постоянно пасся на подоконнике и время от времени слетал с него на улицу. С 4-го этажа.С переломами и ушибами. Ремонт этого кретина стоил мне как переборка двигателя. На третий раз-я не выдержал и взялся за дело. Отучить кота от подоконника — с его то ослиным упрямством можно было только решительными мерами. Слабонервным просьба увести беременных женщин к детям. От экрана.
Застигнув этого самурая очередной раз на подоконнике, я не говоря худого слова привязал его за задние лапы к 10 метровому шпагату и выкинул в окно. Там кот поработал минут пять матерящимся маятником Фуко, после чего был вытянут назад.
Средство сработало-Гагарин не подходил к подоконнику ближе 2х метров . Но имело побочный эффект-ко мне он не приближался и на три.
Что и предопределило разрыв наших отношений с Натой.
Ната долго одна не пробыла-и знакомый бандит Коля-боксер подхватил знамя из ослабевших пальцев. Принял эстафету, так сказать. Ната даже переехала к нему жить. С котом. На 14 этаж.
Понятное дело, что космонавт с боксером не поладили.
Но Коля был парень терпеливый и сносил пакости стоически. Ната постоянно ставила мне его в пример. Я сочувствовал и ждал развязки.
Она не заставила себя долго ждать.
Сижу в баре ЦДХ, уже хорошо "под газом".
Вваливает Коля, бухается рядом. Молчит. Заказывает 300 коньяку. Опрокидывает(Он непьющий)
?
-Гагарин разбился!
-Ты только узнал? Году в 68.
-Кот, мля.
-Аааа…ну и что? Ты горевать что ли будешь? Давай за помин души, что ли, новопреставившегося.Редкая был гнида.
-Помянем.Что я Нате-то скажу?
-Она не в курсе?
-В Испании она.
-Ну так и скажи. Мол улетел, но обещал вернуться.
-Пьем?
-Угу.
-Да писец. Она меня убьет.Скажет я сам его скинул.
-А ты не сам?
-Не.
-Значит, мое средство закончило действие. Надо было его за лапы привязать и за борт. Раз в три месяца.
-Кто ж знал.
-Наливай.
-Макс, выручай. Чо делать.
К этому времени я был уже под литром и дальнейшее могу оправдать только этим.
-А ты ей чучелу подари.
-Чево?
-Ну таксидермисту его сдай . Пусть он Гагу в порядок приведет. Ей приятно будет. И память.
Дальше мы с Николаем нарезались до поросячьего визга-так что детали разговора теряются. Я бы и эту часть не вспомнил-если б Коля не воспользовался советом.
Звонок Коли.
-Макс, вот ты сука!
-Что за беда, Мыкола?
-От меня Наташа сбежала.
-Не ко мне.
-Из за тебя.
-С хера ли?
-Ну я как ты говорил, с Гагарина чучело сделал…
Меня кроет. Говорить не могу, сквозь собственные завывания слышу обрывки Колиных фраз…
Долго искал таксидермиста…Уговорил деньгами и ****юлями…Успел…Поставил кота рядом с тапочками любимой…привез с аэропорта…по дороге ни гу-гу…сюрпрыз хотел сделать…та сапоги сняла…за тапками полезла…кота на руки…У ти мой любимый…У ти моя лапа…Иди к маме…
-Айбяяяяяяяя!!!!
-Макс, сука жидовская, твоя ж идея была!
-Айбляяяяяяяяя!!!!
Отрыдав и обретя подобие дара речи:
Всхлипывая:
-Коль, ты нормальный? Я ж бухой в дрова был…Это ж шутка была…
-Да? А я думал…
-Айбляяяяя!!!!
-Макс хорош ржать! Чо делать?
-Может-вернется?
-Навряд ли. Она ж как была-босиком убежала. Хрен догнал. К телефону не подходит. Дома нет. Заяву зачем-то на меня ментам написала.
-Айбляяяяяя!!!!
-(Совсем непечатное)
-Да, Коль. Вряд ли она вернется. Она наверное, думает -вот скажешь тебе слово поперек и будешь у тебя в прихожей стоять и гостям улыбаться…С подносом для визиток. Уй, сука…А ты…хрю…с нее…ыыыы…пыль по субботам влажной тряяяаааап…ой… стирать будешь…ик!

В общем, сломал я Нате и Коле счастье семейное. Но я не нарочно. Я не виноват.
А кто виноват?
Гагарин, я вас любила…ооо…

© vinauto777




УГАДАЙ МЕЛОДИЮ

Вода капает с люстры громко и настойчиво. В какой-то степени даже мелодично. Кап. Кап-кап. «Я угадаю эту мелодию с семи нот», - говорю я себе. «Не угадаешь», - отвечает мне я. И он прав. Очередная капелька, скатившись по лампочке, с громким «капом» шлепается в ведро.
«Это аварийный дом», сказала нам комиссия, которая приезжала с проверкой. Сказала, одновременно пожала шестью плечами и уехала восвояси. В этом доме разваливается все, что может разваливаться. Все, что не может – рассыпается, разбивается и разламывается. Почти всех расселили, остались немногие.
Я иду на кухню и насыпаю кофе в чашку. Вода нехотя вываливается из чайника. Не выливается, что было бы для нее нормально, а именно вываливается, как будто в ней есть что-то такое, что перестает делать ее жидкостью. Хотя почему как будто? Там много чего есть. Размешиваю кофе и иду наблюдать за «кап-капом». Доброе утро, последний герой. Доброе утро тебе и таким, как ты.

В какой-то момент я решил снять люстру. Чтобы контакты не заржавели. А может потому, что решил сменить траекторию движения капли, а значит и мелодию. Предыдущая никак не угадывалась. Стоя на табуретке, держа зубами отвертку, а руками люстру, я слышу стук в дверь.
- Мы-хы-хо, - кричу я, что на языке людей, держащих в зубах инструмент, означает «открыто».
- Бог в помощь, - слышится из коридора.
- Сам справлюсь, - отзываюсь я.
В дверном проеме показывается лысая башка моего соседа. Видок у него вполне стандартный: похмелье ползло через каждую складочку на лице и осело в синяках под глазами. Как будто раненый солдат полз через поле в окопы, да там и остался. Надолго. Ведь скоро в бой… Через полчаса мы уже сидим на кухне и допиваем первую бутылку коньяка, принесенного соседом. Кстати, бутылки в пакете тоже звенели мелодично. «Ну что, с семи нот?», - спросил я себя. «Давай», - ответил я мне.
- Цой жив, - говорит сосед, глядя в окно.
- Кто бы сомневался, - отвечаю я.
Я знаю, почему он это сказал. Я часто смотрю на эту надпись на стене дома напротив. Она появилась там еще в 90-х. Это притом, что сам дом вырос там всего десять лет назад. А раньше на его месте стоял деревянный домик. Тогда же появилась и первая надпись. После того, как дом снесли и воткнули на его место элитную новостройку, надпись закрашивали раз двадцать. Не помогает. Я думаю, не поможет даже самый охреневший пятновыводитель Пинкертона. Цой жив, пока надпись живая. Надпись живая, пока жив Цой.
Этих «вандалов», как назвали их полицейские, искавшие свидетелей после очередной жалобы администрации высотки, так и не поймали.
- Города растут, а люди мельчают. – Говорю я, задрав голову на высотку. - Если бы бог существовал, его бы уже выгнали с небес. Шпили небоскребов впивались бы в его пятки, как кнопки, разбросанные по полу. Бог бы возмутился от такой наглости и ушел. Вот только идти ему некуда.
- Может к дьяволу? – хохотнул сосед.
-К дьяволу, - задумчиво говорю я. – Дьявола тоже прогнали. Там, где варились котлы и кричали от ужаса грешники, теперь ходят поезда, стуча колесами по рельсам. Тартар превратился в Туктук. Дьявол надел кепку смотрителя и ходит по мрачным коридорам с фонариком.
- Философ ты, братан. Бога нет. Дьявола нет. Что ж тогда есть по-твоему?
- Много чего. А может ничего. Смотря с какой стороны смотреть. Есть, например, Цой, который жив. Хотя он ни жив и ни мертв. Он просто растворился в ветре. Стал звуком, волной радиостанции. Он уехал на Камчатку и сажает металлические семена в поле, не имеющее грунта. И они дают свои плоды.

© Константин Александрович




ПРЕСТУПНИК


– От сумы и от тюрьмы не зарекайся, – вздохнул я.
– Что вы имеете в виду? – удивлённо спросил следователь.
– Да так, пустяки, поговорка такая есть, – объяснил я и добавил: – То есть была. На моей родине. На планете Земля.
– На той самой, в уничтожении которой вы обвиняетесь? – оживился следователь, довольно покачал серым хоботом и моргнул большой вертикальной щелью, которая заменяла ему глаза.

Я кивнул. Нет смысла отпираться. Планеты, на которой я родился и вырос, больше нет. Нет ни поговорок, ни людей, ни стран. Ничего не осталось. Воду наших океанов продали в далёкую звёздную систему, иссушенный камень раздробили и построили межпланетный торговый центр. И всё это благодаря мне. Или из-за меня.

И всё потому, что я с детства боялся сумы. Хотел стать богатым и великим. И у меня получилось. На погибель человечеству.

Вырос я в нищете в маленьком провинциальном городке большой страны. Вещи у меня были только плохонькие: с чужого плеча и поношенные, конфеты ел только по праздникам, игрушки – только деревянные, прибитые к потолку…

– Игрушка – это предмет, с которым требуется взаимодействие, а ваш вид нуждается в тактильном контакте с вещью, – прервал поток моих мыслей следователь.

Я привык, что этот гад периодически влезает ко мне в голову. Впрочем, скрывать от него мне было нечего и незачем.

– Вы хотите сказать, что преступником стали из-за плохого обращения? – допытывался он. – Но это не является смягчающим обстоятельством.
– Неважно! – отмахнулся я. – Я не требую снисхождения, делайте, что должны.

Следователь взмахнул нижним крылом и щёлкнул ухом.
– Заключенный Р-девятьсот девяносто три, я задал вам вопрос, от ответа на который зависит ваша дальнейшая судьба: вы сожалеете о том, что совершили?

Я задумался. Сожалею ли я? О чём именно? О том, что перед выпускными экзаменами забрался в учительскую и выкрал все ответы? О том, что толкнул под машину паренька, который набрал на экзаменах на два балла больше меня и мог занять последнее бюджетное место в универе? О том, что подставил приятеля, чтобы получить повышение? О том, что соблазнил дочку шефа, чтобы стать его замом? О том, что бросил жену, когда её папаша разорился? О том, что разорился мой тесть, потому что я кое-что слил его конкурентам? О том, что я пробился в люди и постарался избавиться ото всех, кто помнил меня слабым и нищим?

О том, что, когда ко мне подошёл странный человечек в сером плаще и спросил, я ли являюсь хозяином планеты, ответил: “Да”, – и согласился продать Землю за триста межзвездных кредитов и место в пансионе на Ориолиусе, чем бы это ни было?

Следователь нервно плюнул сиреневой слизью и заёрзал на столе, на котором лежал.
– Отвечайте на вопрос!
– Нет! Не жалею! Я всё сделал правильно.
– То есть то, что вы умышленно ввели в заблуждение уважаемого закупщика Кри и продали ему планету, не сообщив, что она населена, – вы не считаете преступлением? – возмущенно выдул струю огня следователь.
– Он бы сам мог проверить, прежде чем забирать с Земли всю воду, – равнодушно ответил я, вспомнив, как красиво это смотрелось из космоса.

– Вы не сожалеете о гибели восьми миллиардов разумных особей? – нервно забил хвостом следователь.
– Ну разумных из них было меньше половины, – усмехнулся я. – Так какой срок мне положен? Не смертная же казнь? Не можете же вы уничтожить последнего представителя вида?

Следователь молчал и перекатывался с боку на бок, раздувая жабры. Я терпеливо ждал его решения, хотя железный стол неприятно холодил спину. Но я верил в их гуманность. Как они убивались, когда обнаружили, что на Земле осталось восемь миллиардов людских скелетов. Гибель животных их, кстати, тоже расстроила. В этом тоже меня обвинили!

– Вы склонны лгать, – наконец заключил следователь, сверкнув одиноким чёрным зубом. – Значит, я делаю вывод, что вы сожалеете!
– Что? – я даже опешил.
– Сожалеете! – он радостно ударил пяткой по стене. – А значит, мы исправим это чудовищное недоразумение. Это будет несложно: создадим временной коридор и переместим вас в момент вашего детства до совершения всех аморальных действий...

– Что?! Нет! Я не хочу в прошлое! – я едва не свалился со стола, на котором возлежал напротив следователя.
– ...А во избежание подобных ситуаций отметим вашу планету на карте как населенную видом, склонным вредить самому себе, – продолжал вещать он, размахивая хоботом. – Все иные цивилизации будут избегать этот квадрант в ближайшую тысячу лет.
– Я не хочу в прошлое!

– Не волнуйтесь, вы не повторите этих ошибок. Мы вживим в ваш разум блокиратор аморальных поступков, и вы будете принимать решения, опираясь лишь на нравственные идеалы межгалактического союза разумных существ.
– Пожалуйста, можно мне в какую-нибудь тюрьму?! На лунные шахты! В марсианские колонии! Или что там у вас? – я забился в путах, которые внезапно выступили из стола, связав меня по рукам и ногам. – Мне плевать на Землю и людей, я хотел посмотреть Ориолус.

Следователь смахнул изумрудную слезу щупальцем и со вздохом проговорил:
– От способности лгать блокиратор тоже вас избавит.

Я много чего хотел сказать этому чудовищу-гуманисту, пока не лишён от возможности орать матом, но откуда-то из-под стола выскочила иголка, ткнула меня под коленку, и я погрузился во тьму.

И проснуться мне предстояло на Земле в далёком прошлом и хорошим человеком.

Ирина Першина




ВАСЬКА

Васька лежал на подоконнике в подъезде и разгадывал оставленный кем-то сканворд. Вернее, перегадывал, поскольку прежний хозяин не блистал интеллектом и образованностью.
«Электронно-лучевая трубка – теливизр. Кинескоп же! Эх, темнота».
Хлопок входной двери прервал поток возмущения Василия. На площадку поднялась дородная дама, сморщила нос и проворчала:
– Фу, рыжего тут ещё не хватало!
Вася давно привык, что никто не спрашивал его имени, а звали по масти. Что до обитания в подъезде, так он и сам предпочёл бы убраться отсюда подальше, однако выбирать не приходилось, поскольку вот уже третий день, как лил дождь, в родном подвале стало сыро и холодно.
Дама скрылась в квартире этажом выше, но вскоре появилась вновь и поставила на подоконник пластиковую тарелку с борщом:
– На вот, поешь. Только не гадь тут.
Васька кинул презрительный взгляд на жратву и вернулся к сканворду. В животе предательски заурчало, но гордость не позволяла накинуться на еду. Оставалось сосредоточиться на листке с вопросами, чтобы отвлечь голод.
«Изменение наследственных свойств организма – балезнь. Мутация! Ой, что ж за дурень бумагу марал?» – увы, Вася не мог исправить ошибки, поскольку не имел принадлежностей для письма, да и держать карандаш ему было нечем – рук котам не полагалось.
Снова хлопнула входная дверь. Вошедшая несла клетку и целенаправленно стремилась к бездомному бедняжке. Видимо, благодетельница с борщом сообщила о звере куда следует. Любопытства ради Василий решил досмотреть этот спектакль до конца и изобразил смирение. Защитница притащила кота к себе в логово. Там кормили, но оказалось скучнее, чем в подъезде. Пора было рвать когти!
К свободе вело два пути. Первый – ссать по углам – Васька брезгливо отмёл. Второй был опасен (за подобные проделки могло и в морду прилететь), но скор и надёжен. И когда Василия очередной раз посетила спасительница, он кинулся на неё с яростью игрока исландской сборной. Терзать плоть хрупкой женщины пришлось недолго. Чутким сердцем поняв чаяния Рыжего, она быстро собрала его вещички. Но вместо желанного пинка в подъезд, дебошира запихнули в ту же клетку и куда-то повезли. «Вот и конец пришёл», — успел подумать Васька.
Первое, что увидел кот через прутья решётки, прибыв на место, был забор. «Живодёрня!» – скрутила живот догадка. За оградой обитало полно зверья в клетках и на цепях, но обречённости и уныния не чувствовалось. «Исправительная колония», – облегчённо вздохнул Вася. На крыльце сидела компания кошаков: «Вольнопоселённые, должно быть». Новоприбывшего извлекли из клетки и передали начальнице колонии. На садистку она не походила, но была строга. После тщательного досмотра новенького поместили в камеру, где сидело штук восемь преступных элементов разных мастей. Тем вечером за ужином Василий впервые попробовал козье молоко. Тогда он и понял, для чего жил и к чему стремился всё это время! Коза, ещё не виденная, уже стала его божеством!
Снаружи кипела жизнь. Мир, окружённый забором, полнился звуками, интригующими и таинственными для городского жителя: гоготом, мычанием, блеянием, металлическими вжиками и тарахтением механизмов. А ещё где-то там, за решётками камеры, обитала Коза! Вася поставил себе цель вести себя примерно и досрочно перейти из заключённых в вольнопоселённые, чтобы собственнолично предстать пред Богиней и заверить её в вечном обожании.
Но планам не суждено было сбыться. Ещё не успел толком узник познакомиться с сокамерниками, как начальница объявила, что нашлась семья, готовая взять рыжего агрессора на поруки. Печально свесив усы из переноски, Василий смотрел, как скрывается за поворотом забор, за которым оставалась Богиня.
В новой семье оказалось весело и шумно. Рыжим сразу завладели двойняшки лет одиннадцати. С пацаном они поладили за первым же ужином, когда вычисляли, с какой скоростью в Васькину пасть должен лететь кусочек колбаски, чтоб сетчатка маминого глаза не успела уловить движение и послать сигнал в мозг. Девчонка тоже была ничего, только шмыгала носом всякий раз, как приближалась к лохматому гостю. На ночь Вася устроился на диване с новым другом. Мальчик уже спал, а Василий всё мечтал о новых открытиях и свершениях в науке: вот он на плече нового Илона Маска в свете софитов провозглашается идейным вдохновителем и соратником нобелевского лауреата... Тут вдруг ему вспомнился вкус молока... Прости, Богиня, я предал тебя во имя прогресса!
Незаметно за опытами и исследованиями пролетело две недели. Однажды, когда юные гении готовили опыт по запуску вечного двигателя, мама объявила, что семье пора расстаться с Василием. Причиной стал непрекращающийся насморк у девчонки. Мальчуган слезами и убеждениями пытался пробить броню материнской непоколебимости, но всё было тщетно. Тогда он придумал гениальное решение проблемы – изолировать сестру. На миг в глазах женщины мелькнуло сомнение, но любовь к дочери одержала верх, и Рыжий вернулся в мир за забором.
За время Васькиного отсутствия публика в камере частично сменилась. «Старички» встретили его как бывалого рецидивиста, то есть тепло и по-доброму.
– За что на этот раз? – весело муркнули с верхних нар. Вася задрал голову. Под потолком ухмылялась морда ветерана Барсика.
– Аллергия.
– Ха, у меня та же статья, до сих пор сижу! Даже брили для исправления. Не помогло!
«Вон оно как, – думал Васька. – Барсика закрыли за сущую мелочь, а мотать срок он начал задолго до моего появления». Честно говоря, здесь мало кто походил на преступника. Встречались, конечно, отмороженные личности, которые шли по жизни под девизом «Ссал и буду ссать!», ибо принцип такой, и вообще, анархия – мать порядка. Но в основной массе обитали тут бедолаги. Некоторые потерялись, за такими в скором времени приезжали, при встрече плакали, обнимались, и, счастливые, отправлялись домой. Были те, кого выкинули – кого-то из-за болезни, кого-то просто так, потому что надоел, или из-за отпуска. Но признаваться в этом никто из котов не хотел, говорили, что потерялись, просто зазевались в чужом подъезде, когда хозяин выходил; что хозяин обязательно найдёт потеряшку, заберёт домой и всё будет по-прежнему. Об этом «прежнем» здесь постоянно все и всем рассказывали. Особенно породистые. Вспоминали плюшевые домики, мягкие перинки, тарелочки с золотой каёмочкой. Враки, конечно, кто ж будет кошку так баловать. А, может, и не враки, но лежат сейчас на тех перинках и едят с золотых тарелочек новые, более породистые котята. Одна кошечка всё рассказывала про свой драгоценный ошейничек, точную миникопию колье хозяйки. Когда Васька спросил, где же сейчас этот ошейник, кошечка опустила глазки, и сказала, что его сняли, чтобы почистить, в тот же день, как она потерялась.

Начальницу здесь уважали и любили, называли мамой Леной. Васька тоже зауважал, когда после привода по аллергии она не ругала его, а сочувственно посмотрела, погладила и дала молока. Вот ведь, человек, а всё понимает!
Молоко было всё таким же восхитительным. И Вася опять грезил о Богине Козе. Даже образ её в воображении нарисовал: пушистая платиновая блондинка с подведёнными голубыми глазами и золотыми коготками. Он и Барсика в свои мечты посвятил. И Барсик тоже стал грезить. Только его Богиня была жгучей гладенькой брюнеткой с горячим темпераментом. Ладно, хоть золотые коготки ей оставил. Парни даже подземный ход прокопать задумали, только с направлением определиться не могли – информации о местоположении имелось мало.
Добыть данные об объектах Ваське удалось при очередном взятии на поруки. Ехал на эти поруки он, правда, охотно, поскольку ему пообещали, что в доме будет пацан. Сияние образа Богини опять померкло в ослепительном свете грядущих научных открытий. Прости, Богиня!
Но все радужные перспективы с грохотом разбились о реальность: вместо обещанного пацана ему подсунули мелкого карапуза, который ещё и ходить-то не умел. Если из него и выйдет толк в науке, Вася состарится к тому времени! Надо было валить. Но клятва о примерном поведении связывала ему лапы. После недолгих споров с совестью Вася нашёл компромиссное решение: приблизился к малышу на максимально допустимое расстояние, на глазах всей семьи выпустил когти, ошкерился и угрожающе зашипел в сторону ребёнка. Все запаниковали, мать грудью закрыла дитя, отец бесстрашно вступил в схватку с душегубом. Для достижения поставленной цели пришлось поддаться, Вася был брошен в машину и доставлен в мир за забором. Мама Лена отчитала бандита, но больше для вида, чтоб трепетный отец убедился, что коту это с лап не сойдёт. А Рыжего вернула в камеру и угостила нектаром Богини.
– Аллергия? – хмыкнул сверху Барсик.
– Нет, угроза расправой.
Вася залез к другу и принялся когтем царапать на стене план местности. Барсик тут же смекнул, что лёд тронулся, и добавил на карту пару объектов, которые запомнил из своего прибытия.
Теперь друзья включили примерное поведение на максимум. Они уходили от драк и конфликтов, съедали всё, что подавалось, деланно кривились при виде «Вискаса» и всячески ластились к начальнице. Последний пункт выполняли, надо сказать, не без удовольствия. Мама Лена не уставала расхваливать двух ласковых умниц. Следующие усыновители не заставили себя ждать, и Вася вновь поехал в семью.
Опекуны оказались жалостливыми и сострадательными. Все ласкали Васеньку, заверяли, что теперь у него всё будет хорошо, называли бедненьким котенькой. Рыжий слушал и закипал. Это он-то, бунтарь и мятежник, буревестник революции и светило науки, – бедненький котенька?! Надо было валить! На этот раз глас совести он убил в зародыше. При очередном «несчастненьком малыше» кот запустил когти в руку сострадателя.
Новые усыновители оказались настойчивыми ребятами. Ещё неделю они пытались залечить «горемыке» психологические травмы. Но наносимые «бедным Васенькой» травмы телесные увеличивались с каждым днём, росли расходы на пластыри и антисептики, и семья наконец-то отказалась от дальнейшей опеки. Мама Лена только разводила руками и не могла понять причин такого поведения. А Барсик катался от смеха по нарам и едва выдавил из себя:
– Угроза?
– Нет, расправа.
Вася нанёс на карту ещё пару объектов.

Желающих забрать к себе рыжего головореза становилось всё больше. Любители кошек надеялись, что именно они своей заботой и любовью проложат путь к исстрадавшемуся сердцу кота и принимали вызов. Притихший Вася ехал в очередную семью, по дороге жадно ловя информацию о местности и силясь понять, где живёт Богиня. Но в пункте назначения Рыжий больше не тратил время на знакомство, а сразу приступал к делу. Пребывание в семьях сокращалось – как правило, нашего героя привозили на следующий день.

Последний мужик, отважившийся приручить Ваську, выглядел весьма плачевно. На его руке от запястья до локтя красовались четыре глубоких кровоточащих борозды. Дрожащим голосом он рассказывал начальнице, как Василий подошёл и напал на него. Мама Лена верила, качала головой и открывала переноску.
– Осторожно, он же бешеный! – закричал пострадавший.
Мама Лена спокойно взяла рыжика на руки, тот вскарабкался ей на плечо и лизнул в щёку. Мужик потерял контроль над своей челюстью. Васька не удержался и показал ему язык.
Терпение мамы Лены иссякло. Больше она никому не отдавала Ваську. А им с Барсиком ещё не хватало пары мелочей для завершения проекта. Друзья как раз лежали на нарах перед картой и пытались силой мысли определить, где их подземный ход встречается с водопроводом, когда приехали новые смельчаки, желающие стать опекунами. Вася и не надеялся, что мама Лена изменит своё решение. Поэтому, когда она зашла к ним в камеру, коты даже не отвлеклись от своих вычислений. Но мама Лена забрала Барсика.
– Я быстро! – только и успел шепнуть он.

Вася растянулся на нарах. Он верил в друга. Если повезёт, то уже через пару дней можно будет приступать к работе. А пока можно и поспать.
Хоть Барсик и обещал, что вернётся быстро, так быстро Вася его не ждал. Не прошло и двадцати минут, как усыновлённый влетел в дверь камеры.
– В машине нагадил? – прищурил глаз Васька.
– Вот ещё, за кого ты меня держишь? – нервно дёрнул хвостом Барсик. Затем забрался наверх, брезгливо потряс лапами, избавляясь от остатков человеческой плоти под когтями, и добавил на карту недостающие детали.

Теперь осталось выждать подходящий момент, чтобы вскрыть доски пола. Мама Лена как раз собиралась на днях в город. Но тут объявилась ещё одна отчаянная девушка, желающая забрать Ваську. Мама Лена посадила Василия на плечо и пошла показывать гостье. На этот раз Вася не стал валять дурака, а ошкерился и зашипел, как только кандидатка в усыновительницы протянула руку. Реакция была ожидаемой: девушка отдёрнула руку и уехала. Вася ждал нагоняя. Но мама Лена устало улыбнулась, погладила за ушком и, также на плече, понесла Василия на экскурсию по зазаборному миру.
Здесь было столько всего, что Вася и вообразить себе не мог. Таких невиданных существ не то, что видеть, представить себе было невозможно. Особенно его впечатлили кролики и голуби. А Богиня оказалась странной, с рогами и копытами. Но молоко было по-прежнему божественным. Вместе с Васей и Барсик попал под амнистию. Хоть и нежданными путями, но друзья достигли своего кошачьего рая.

P. S. от автора. Недавно мы были в гостях у мамы Лены. На крыльце нас встретили Васька, Барсик и компания котанов. Василий с удовольствием принимал ласки и даже не помышлял об агрессии. Видимо чувствовал, что мы не собираемся забирать его из рая.

©Татьяна Фильченкова





ВЕЧЕР ПОЛУЧАЛСЯ КАКИМ-ТО НЕРВНЫМ.

Жарко, душно, возле магазина сцепились с лаем две бездомных собаки, из припаркованной возле ларьков машины играла музыка. А возле входа в магазин, прямо на бордюре дорогой и ухоженной клумбы, сидел нищий старик в грязных лохмотьях. Он смотрел пустыми, выпитыми глазами вдаль и громко, скороговоркой обращался к тому, кого видел только он сам: «Товарищ комбат! Прибыл по вашему приказанию! Товарищ комбат! Что же делать? Как же так?»…

И было такое чувство, будто этот старик смотрит какое-то старое, невидимое кино… А скорее, сам играет в нем одну из главных ролей…

Прохожие послушной цепочкой шли в магазин. Косились на собак, морщились на орущую машину, кое-кто бросал мелочь в грязный кулек, разложенный у ног старика, но больше все же ограничивались причитаниями: «Вот, довели страну!»

В небольшом магазине общая истерика продолжалась. Чья-то девочка капризно кричала папе, что ей купили не то мороженое, полная женщина, обмахиваясь вместо веера журналом, громко спрашивала охранника – где ценник на кошачий наполнитель, люди то и дело наталкивались друг на друга в узких проходах, злились, что к молочному отделу не подойти. Бубнили вслед какой-то старушке, неуверенно катящей перед собой тележку, что она бы еще на машине сюда заехала, и послушно выстраивались в длинную вереницу к кассе, крича на раскрасневшуюся кассиршу, быстро подносящую товары к сканеру, что она двигается, как сонная муха, и почему вообще работает одна касса?

Мне кажется, единственным спокойным человеком в магазине был молодой парень, лет двадцати на вид. Его ничего не раздражало, он не на кого не наталкивался и как-то умудрялся протискиваться в щели ко всем полкам, которые ему были нужны. Он никак не реагировал на шипение вслед, если вдруг вставал на дороге у какой-то неповоротливой тетеньки или быстрее грузного дядьки протягивал руку к полке с батонами. У него не было при себе ни тележки, ни корзины, ни даже пакета – собрав кучу продуктов, он так и стоял в очереди к кассе с ними в обнимку, пританцовывая на месте.

- О! Придурок какой-то! - услышала я разговор пожилой семейной пары, кивающей на парня.

- А сейчас эта молодежь вся дурноватая! – подключилась вторая, не особенно дружелюбная старушка. – Ни до кого дела нет! Думают только о себе!

- Прожигатели жизни! – трубил бородатый толстяк. – Ни за что ответственности не несут. Только бы поесть, выпить да поразвлекаться на родительские деньги. Это ж не то, что мы когда-то!

Скучающая очередь незаметно приобретала осмысленность. Каждый имел возможность либо что-то сказать о парне и о молодежи в принципе, либо хотя бы поглазеть от нечего делать на предмет всеобщей дискуссии. Хотя ему, этому предмету, было абсолютно все равно – наушники в ушах не позволяли ему включиться в полемику изнывающей очереди, а главное – не давали ни малейшей возможности узнать, что на эти десять минут он стал звездой.

Подойдя ближе к кассе, молодой человек с грохотом сбросил на ленту продукты. Тонкий пакет с яблоками прорвался, и яблоки раскатились между бутылками с молоком и кефиром, между батоном хлеба и палкой вареной колбасы.

- Я же говорю, дурноватый! – захихикали сзади.

А парень, словно желая в финальном аккорде сыграть особенно громкую ноту, вдруг резко развернулся и, пробираясь между покупателями и перепрыгивая через корзины на полу, куда-то рванул.

Лента кассы уже прикатила его продукты, кассирша готова была пробивать, а покупателя на месте не оказалось! Очередь прямо-таки задохнулась в гневном возмущении. Казалось, еще миг, и продукты будут сметены прямо на пол. Но в эту секунду парень показался - прыгая через детские велосипеды и варьируя между тележками и людьми, он заскочил на свое место в очереди, положив на ленту три плавленых сырка, и даже не подозревая, какой он произвел фурор.

Спокойно расплатившись и также пританцовывая в такт собственной музыке, парень побросал продукты в пакет. Затем легко сбежал по ступеням магазина и поставил этот пакет на землю – возле босых ног нищего старика.

Единственный, из всех, проходящих мимо…

Он не сказал старику ни слова, а наушники в ушах не позволяли ему выслушать слов благодарности, даже если они и были. Выстояв огромную очередь, он просто накормил человека...

И, не оглянувшись, побежал по своим «дурноватым» делам…

Автор: #ТатьянаЛонская@chillout.atreydas




ТАЙНА БЕЛЫХ ЛАНДЫШЕЙ

В ночь с 18 на 19 апреля 1900 г. тихо и мирно скончался во сне Иван Айвазовский. Ему было 82 года. Он умер, так и не узнав ответа, быть может, на самый сокровенный вопрос, преследующий его на протяжении всей зрелой жизни...
Ранним утром 2 апреля того же года в феодосийском доме Айвазовского зазвонил колокольчик: посыльный принес корзину цветущих ландышей. За первым даром вскоре последовали другие: маки, мимозы, тюльпаны, нарциссы... Было вербное воскресенье, а горожане на праздники вечно задаривали старого художника цветами. Вечером он изъявил желание выпить чай на балконе, который утопал в цветах. Корзина с ландышами лежала на инкрустированном чайном столике.
Айвазовский смотрел на них и ощущал смутную тоску и беспокойство. Ему казалось, будто он их уже где-то видел... Художник поделился этими мыслями с женой. Она - красавица - с улыбкой ответила, что точно такие корзины она видит каждое Вербное воскресенье год за годом. И все хочет спросить, от кого это, да забывает...
Неужели он сам раньше не замечал? Оказывается, нет. Слишком много в доме цветов.
От кого же эти ландыши? Здесь нет ни записки, ни визитной карточки, ничего. Как таинственно!.. Художник запомнил лишь посыльного: высок, сед, в потертом сюртуке. Он даже смог бы его нарисовать. Но Анечка постаралась успокоить Ивана Константиновича, мало ли в Феодосии стариков в потертых сюртуках? Наступит следующее Вербное воскресенье, и все прояснится. К чему эта тревога о ландышах? Но Айвазовский так и не успокоился, он был уверен, что тут кроется что-то весьма важное, без чего жизнь его, счастливая и долгая, останется неполной....
Однажды, возвращаясь из академии домой, Айвазовский не заметил несущуюся вскачь упряжку. Успел отбежать, но, потеряв равновесие, упал. В экипаже сидела дама под белой вуалью. Испуганная, она говорила по-французски. Аромат духов, грациозность, изящество - все это вскружило голову пылкому юноше. Пока незнакомка подвозила молодого человека к его дому, он все время бормотал: "Не беспокойтесь, не беспокойтесь". На прощание дама поинтересовалась, как зовут жертву кучерской неосторожности, но сама так и не представилась.
Айвазовский сидел дома и грезил о дивной незнакомке, когда к нему ввалились друзья, огорченные тем, что не смогли достать билеты на "Сильфиду" с божественной Мари Тальони гастролировавшей в Петербурге.
И вдруг на пороге появился посыльный с письмом. Айвазовский вскрыл надушенный конверт, оттуда выпали какие-то билеты... Оказалось - на Тальони, да не на галерку, а в 4-й ряд. Недоумению не было конца...
.В театре громче всех рукоплескали балерине молодые люди. А потом побежали к артистическому подъезду. Когда появилась Тальони, человеческое море рванулось ей навстречу. Чтобы сдержать толпу, юноши схватились за руки. Добравшись до кареты, Тальони вдруг оглянулась, она узнала Айвазовского. Да, это была она, его прекрасная дама! Она бросила ему букет роз. 100 рублей за один цветок, молодой человек, умоляю!" - тут же полезли к Айвазовскому. Но он бросился бежать, прижимая к себе драгоценнейший из даров.
Спустя несколько дней балерина уехала из Петербурга, а Айвазовский, думы которого были только о Тальони, совсем потерял голову. Однако вскоре его назначили на должность живописца Главного морского штаба. Впрочем, заманчивые карьерные перспективы мало занимали влюбленного юношу. Прелестный образ итальянки не померк в его сердце. Он надумал поехать в Венецию, чтобы вновь увидеть Мари. И для этого убедил Художественную академию в том, что ему как маринисту необходима итальянская стажировка.
Мария Тальони (Taglioni) (23.4.1804, Стокгольм - 22.4.1884, Марсель), итальянская артистка, балетмейстер, педагог.
В ожидании приезда Тальони художник рисовал Венецию. Его картины раскупались, а сам папа Римский Григорий XVI купил для Ватикана его "Хаос". Это был оглушительный успех! Однажды Айвазовскому сказали, что пару его картин купила сама Тальони. Для него это означало, что она вернулась в Италию. Еще не подумав, как и под каким предлогом покажется Мари, как в гостиницу ему принесли письмо в знакомом голубом конверте, в котором снова обнаружились билеты на "Сильфиду". И снова она - воздушная и грациозная - танцевала на сцене, и снова Айвазовский стоял у артистического подъезда. По дорожке, усыпанной цветами, Тальони побежала к своей гондоле и позвала: "Синьор Айвазовский, ну что же вы, я жду!"
В тот вечер они долго катались по Венеции. Для Айвазовского настали счастливые дни. Он жил в ее доме. С утра писал картины, прислушиваясь к звукам музыки из комнаты Мари - она репетировала. В полдень за завтраком они встречались, а потом катались по каналам, пьянея от морского воздуха. Айвазовский мечтал, чтобы это продолжалось вечно, но сам же все испортил, не справившись с нахлынувшими чувствами. Он признался ей в любви и сделал предложение выйти за него замуж. Но тогда ей пришлось бы выбирать между семейной жизнью и искусством, потому что ссоры с Иваном из-за ее занятости работой стали мучительными.
"Вот этот башмачок, - сказала она юноше, - растоптал мою любовь
Возьмите его на памятьи возвращайтесь в Россию. Там ваша жизнь, а свою женщину вы еще встретите".
- Но оставьте мне хотя бы надежду! - в сердцах воскликнул Айвазовский.
- Нет, милый мальчик! Я никогда не полюблю вас...
Айвазовский был убит отказом, и как ни страдал, ни плакал над подаренной Тальони розовой балетной туфелькой, прошло немного времени, и он признал, что великая балерина была права. Его жизнь - в России. Вернувшись туда, он обнаружил, что мода на него многократно возросла. После итальянского успеха, петербургские аристократы скупали его картины за бешеные деньги. А тифлисская газета писала, что Айвазовскому достаточно взять в руки кисть и крикнуть морским волнам: "Ни с места!" как они сами возникают на полотне.
Прошло время, и, как пророчила Тальони, Айвазовский встретил новую любовь.
Это была прекрасная гувернантка Юлия Гревс - дочь осевшего в Петербурге англичанина - врача. Обвенчавшись, молодые уехали в Феодосию, где им закатили такой свадебный пир, каких отродясь не видывали на севере: дорогу устилали ковры из живых цветов, джигиты состязались в скачках, перед балконом музыканты сменяли танцоров. А в Феодосийскую бухту вошла эскадра из Севастополя, шесть кораблей встали на рейд и зажгли иллюминацию.
Однако, спустя 12 лет брак их распался. Обретя статус жены знаменитого художника, Юлии хотелось блистать, а не преподавать в феодосийской глуши. Но Айвазовский наотрез отказался перебираться в столицу. Каждый раз после семейных сцен он доставал из шкатулки башмачок Тальони и горько усмехался, размышляя о том, сколько жертв требует искусство даже от самого удачливого художника. Юлия вместе с детьми поехала в Одессу, да так оттуда и не вернулась.
Во второй раз художник женился лишь через 22 года, когда ему исполнилось уже 65 лет. Анна Саркизова сразу же потрясла его своей красотой. А для молодой девушки пожилой живописец представлялся кем-то вроде волшебника. В этом она, впрочем убедилась, выйдя за него замуж - отказа Анне ни в чем не было. "Моя душа должна постоянно вбирать красоту, чтобы потом воспроизводить ее на картинах, - говорил художник. - Я люблю тебя, и из твоих глубоких глаз для меня мерцает целый таинственный мир, имеющий почти колдовскую власть. И когда в тишине мастерской я не могу вспомнить твой взгляд, картина у меня выходит тусклая..."
И все же иногда он вынимал из шкатулки розовую туфельку и грустил о женщине, которая когда-то отвергла его. Ах, если б знать, что она хоть час, хоть минуту любила его! Это озарило бы прошлое высоким смыслом, сделало бы его печаль светлой. В такие моменты Айвазовского не радовали ни молодая верная жена, ни богатство, ни уважение и почет, которыми на старости лет окружили его земляки.
Феодосийцам было за что боготворить Айвазовского. Он не только прославил их город, он крестил их детей, выдавал замуж их бесприданниц-дочерей, хоронил их родителей... Кроме того, он построил им железную дорогу и водопровод, поставил в городе прелестный фонтан. Неудивительно, что по каждому поводу горожане засыпали своего благодетеля цветами, которые свозились к его дому арбами.
И все же эти ландыши... Они не давали Айвазовскому покоя... Он начал поиски посыльного, ему казалось, что следующего Вербного воскресенья он не дождется. Так впрочем и случилось
Когда умер Айвазовский, Феодосия оделась в траур. Закрылись школы, магазины, базар умолк. Сотни людей плакали навзрыд. Среди шедших за гробом был и старик в потертом сюртуке. Рядом идущим он говорил: "Некому теперь носить посылку от Трубецкого! Итальянка Мари Тальони, выдавшая дочь за князя, умирая, завещала каждый год на Вербное воскресенье посылать Ивану Константиновичу ландыши. А ежели тот поинтересуется от кого, сказать: от женщины, которая в этот день много лет назад его отвергла, хотя всю свою жизнь любила лишь его одного. Шестнадцать корзин отнес я Ивану Константиновичу, а он так ни разу ни о чем и не спросил. Может, он знал, к чему эти ландыши?"
В 1847 году, в весьма почтенном для того времени возрасте 43 года, Мария Тальони оставила балет. Но была она по-прежнему обворожительна и обольстительна. По крайней мере, именно в это время у нее был роман с русским князем Александром Трубецким. Трубецкой был личностью эксцентрической и известным многими скандалами, как в России, так и вне ее пределов. А именно вне пределов России он и прожил изрядную часть своей жизни. От Трубецкого Мария Тальони родила сына. И за него же, чуть позже, выдала замуж свою дочь от графа де Вуазен. Этакое перекрестное опыление.
... Розовую туфельку вдова художника, разбирая его вещи, вскоре сожгла в печке...
Публика знает о трех возлюбленных Айвазовского: две из них были его женами, история еще одной — то ли быль, то ли легенда. Точно можно сказать, что ловеласом Айвазовский не был, чем немало огорчал очарованных его внешностью, обаянием, и, что уж скрывать, успехом и достатком барышень. Красивая история о Марии Тальони, несчастливый брак с Юлией Гревс, счастливая поздняя любовь к Анне Саркизовой. Мы не беремся утверждать, что и как происходило «на самом деле», но рассмотерли некоторые незаметные на первый взгляд нюансы этих отношений.
P.S. Время идет, представления о роскоши меняются, а картины Айвазовского, как и полторы сотни лет назад, прекрасно вписываются в любой интерьер. Цена на них рассчитывается особым образом - как стерты ткани, по длинному краю. Стоимость одного сантиметра Айвазовского (выражаясь языком коллекционеров) год от года колеблется между 2 и 7 тысячами долларов. А ведь среди 6 тысяч его полотен есть и весьма габаритные!..

(с) ынэта