Как коала в кегли играл

      - Иэх ! - горячился пан Копычинский, хватаясь за саблю и вподпрыг наступая на молча улыбающегося Клима. - Да мы ж, мать - перемать, Царицын голыми руками брали !
      Ворошилов крутил головой, всем своим красно - седастым обликом умудряясь проявлять двойственность, тут же и замеченную Кобуловым, схватившим за локоть вздрогнувшего от неожиданности Абакумова, но всмотревшись по указке Богдана в лицо легендарного конника, министр госбезопасности захохотал, обрушиваясь своим массивным телом на пустынную громаду лакированного стола. Слева, со стороны внимательно наблюдающего за Особым совещанием портрета вождя, Ворошилов твердо и даже жестко катал желвак за чуть припухшей щекой, сузив глаз в снайперскую щелочку, но справа, откуда налетал гонористый поляк, глаз лукавился, подтекая похмельной слезой, а мышцы лица как - то стекали вниз к форменному тугому воротнику. Богдан Захарыч сидел ровно посередине, прямо напротив Клима, а министр по привычке присел в  неудобное кресло стенографиста, ради секретности изгнанного в приемную, где ему теперь терпеливо жаловался на гарнизонную жизнь в начале тридцатых полковник Груидзе, исполняющий обязанности секретаря, пока многолетний секретарь и тоже полковник Кочегаров бегал по этажам, безуспешно отыскивая пропавшего еще на прошлой неделе Секретаря ЦК Хрущева.
    - Ну Янус жопа веретеном, - просмеявшись сказал Абакумов, и тут тыча любому, кроме вождя, - Клим Ефремыч, ты даешь, на две личины тебя корежит, как падлу.
    Ворошилов кашлянул и дребезгливо бросил в сторону министра :
    - А ты, Виктор Семеныч, не больно ржать - то изволяй, я тут, сам понимаешь, не от себя.
    Абакумов поперхнулся и внимательно уставился в переносицу Клима, но тот, видавший за свою долгую жизнь еще и не таких ухарей, пренебрежительно сплюнул длинной цевкой на харбинский ковер министра, конфискованный в эшелоне Хорвата после освобождения Маньчжурии. Повернул затянутое ремнями тело к портрету и, зачем - то перекрестившись, махнул чайный стакан водки, гревшийся на столе, хотя все уже давно выпили и закусили.
    - Хитер бобер, - гортанно произнес Кобулов, протягивая Ворошилову хрусткую обертку  " Серебряной Москвы ", - даже выпил не с нами, а с ним, выходит.
    Клим бросил в рот дольку горького шоколада и блаженно зажмурился, высокомерно покачивая блестящим кончиком сапога.
    - Чего там Царицын ? - набычился Абакумов, привставая. - Какой, мать твою, Царицын ? Ах ты, сука ! - орал он, багровея от шеи. - Давно уже город именем товарища Сталина назван, а ты, потрох поляцкий, провоцируешь ?!
    Пан Копычинский пытался вставить в свое оправдание хоть слово, обращая тут же взмокшее лицо к Ворошилову, лез в карман и доставал оттуда какие - то бумажки, но нашедший отдушину Абакумов не слушал, продолжая виртуозно материть неудачного докладчика, пока Кобулов не прервал министра, как он, в принципе, и всегда делал, зная бешеный характер недавнего сослуживца, ставшего теперь большим начальником.
    - Кха, - сказал Кобулов, умудрившись отставить косматую бровь к кремлевской вертушке, - через пять минут Лаврентий звонить будет.
     Абакумов замолчал, с ненавистью глядя на горбоносое лицо заместителя, замещающего в МГБ не Абакумова, а самого Берия, что знали мы все, мелкой сошкой продолжая сидеть в углу и слушать брань командиров.
     - Сынки ! - заорал внезапно Ворошилов, открыв глаза и повернувшись к нам. - Пуля - дура, гильза - мать !
     Он встал и направился к нам, пошатываясь и тихо икая. Здорово его развезло. Хотя, кто его знает, может, этот стакан уже десятый был, пропал же вон Хрущев на той неделе, всего лишь зайдя в кабинет к Рюмину, а тот как раз новое звание обмывал, до сих пор ищут и Секретаря ЦК и Начальника Спецчасти, не могут найти. Забегая вперед скажу, что нашли их через месяц на даче цирковой артистки Угрюмовой, где Хрущев вручал ордена Ленина выстроившейся обслуге, а Рюмин бился в белой горячке, засев в чулане со швабрами и отбиваясь наградным  " Манлихером " без магазина от наседавших контрразведчиков.
    - Вы спросите, - орал Ворошилов, стуча сухоньким кулачком по плечу вытянувшегося перед ним майора госбезопасности Перфильева, - кто ж тогда отец ! Но отец у нас у всех один !
    - И этот отец - партия, - раздался знакомый глуховатый голос от дверей и тут уже и Абакумов вскочил, вытягиваясь. В дверях стоял, надвинув шляпу на уши, Лаврентий, презрительно сверкая пенснэ. - Пьянь подзаборная, суки рваные, - шипел еле слышно Берия и от этого шипения становилось страшно и жутко, уж лучше бы он орал и матерился, - гниды подзалупные, а не ответственные работники органов. Говно ! - наконец пробило его на крик и мы выдохнули, тая улыбки.
      Берия прошел к столу и смахнул на пол пустую бутылку  " Столичной ", плюхнулся на место министра и строгим голосом объявил :
      - Торжественное заседание по делу врачей прошу считать открытым, товарищи.