Не романтический роман глава 30-31

Глава 30
Встреча с генералом произвела на Веронику Павловну самое удручающее впечатление. Вернувшись, домой она, в полной мере ощутила, что совершенно выбилась из сил и поспешила лечь в кровать. Однако, сколько бы она не закрывала глаза стараясь не думать о недавнем рассказе Олега Николаевича, сон всё не шёл. В конце концов, она решила, что завтра непременно позвонит «дяде Вове», но вот о чём говорить с ним она никак не могла решить. Так проворочавшись большую часть ночи, дама уснула только к утру. Потому встала поздно, когда дома, уже вовсю, хозяйничала её помощница по хозяйству, Ирина. Завязывая на ходу халат, Вероника Павловна заглянула на кухню и, увидав там хлопочущую женщину сонно поздоровалась:
- Доброе утро, Ирочка!
- Добрый день, Вероника Павловна! – улыбаясь, отозвалась та.
- Как, уже день? А который час? - растеряно ища часы глазами, спросила хозяйка квартиры.
- Так уже час дня, начало второго
- Вот это я поспала!
-Вчера, наверное, поздно уснули.
-Ой, и не говори. Полночи крутилась, уснуть не могла.
- Всё ясно, это магнитные бури. - Авторитетно заявила Ирина.
- Думаешь? – сомневаясь, спросила писательница и пошла в ванную комнату.
- Вероника Павловна, кофе приготовить?
- Да, Ирочка, спасибо большое - закрывая за собой дверь, отвечала дама, мечтая совершить тот самый звонок, в мыслях о котором не могла уснуть прошлой ночью.Оставшись в одиночестве, дама тут же вынула из кармана халата телефон и клочок бумаги с номером, немного помешкав, дрожащими от волнения пальцами,она набрала заветный номер . Сердце её отчаянно колотилось, но в ожидании соединения, она успела несколько раз глубоко вздохнуть, чтобы, хоть как-то, унять это сердцебиение. Наконец гудки прекратились, и она произнесла:
- Добрый день, Владимир Сергеевич! Это Вероника Павловна…
-Добрый день, Вероника Павловна – прервал её мужчина столь взволнованно, что она растерялась
- Я насчёт машины. Извините, что раньше не позвонила, телефон ваш найти не могла – соврала дама.
- Да, я как раз насчёт машины и хотел с вами поговорить. Ту есть одна…
- Подождите, Владимир Сергеевич, может, я подъеду? Вы, когда на работе будете?
- Я сегодня до четырёх
- Ну, всё, ждите меня, к четырём буду. До встречи.
- До встречи - ответил мужчина голосом человека не верившему своему счастью. После разговора, она отдышалась и, взглянув на себя в зеркало, принялась умываться. Настроение у неё было радостное, как у девчонки, спешащей на первое свидание. Ей хотелось петь и кружиться в вальсе одновременно.
- Что это с вами? - с удивлением спросила Ирина, явно заметив преображение писательницы
-Ничего особенного, просто хорошее настроение, а что?
- Да так, ничего. Когда вы в ванную уходили, то были такая вялая, а вышли, вон какая бойкая!
- Да, я вот такая бойкая! Знаешь, когда обо мне так говорили в последний раз?
- Когда?
- Давным- давно, обо мне так бабушка говорила. «Ника, у меня девочка скромная, но бойкая»
- Ну, бабушка ваша права была. Вы, кофе то пить будете, а то остыл уже, поди?
- Буду, конечно же, буду! Аромат, необыкновенный! А ты уже пила?
- Нет, вас жду!
- Молодец, я уже сто лет ни с кем по утру кофе не пила!
Женщины сели друг напротив друга и болтая о всяких пустяках, долго пили кофе, каждый раз подливая себе ароматный напиток из кофейника. Когда же запасы, сваренного кофе иссякли они, вдоволь наговорившись, разошлись по комнатам и занялись, каждая своим делом. Если Ирине предстояла уборка, то Веронике Павловне надлежало более приятное занятие – макияж и выбор наряда для встречи с «дядей Вовой».
Она подъехала к воротам стоянки без пяти четыре, «дядя Вова» был ещё там. Теперь, когда снега не было, перед писательницей возникла совсем другая, более печальная, картина. Всё, что предстало её взору теперь, было убого, серо и кричаще бедно. Стараясь не обнародовать щемящее чувство, которое овладело ею, она вышла из машины и приветливо подала руку, встречающему её «дяде Вове»
- Здравствуйте, ещё раз, Владимир Сергеевич! Ну, показывайте, что за машинку вы нашли?
Владимир Сергеевич замялся, потупился и, комкая слова произнёс:
- Её, это, забрали уже. Извините, не получилось предупредить.
Такого поворота Вероника Павловна не ожидала. Больше всего на свете ей не хотелось уезжать, но» дядя Вова» лишил её единственного повода остаться с ним.
- Жаль – нараспев, сказала дама, пожав плечами и вздохнула – А другой машины нет?
- Нет -  так же, пожав плечами, отвечал» дядя Вова». Вдруг он поднял голову, и она заметила, как глаза его просветлели, и в них блеснул огонёк, который много лет назад согревал ей сердце и служил маяком её жизни:
- Можно, пригласить вас в кафе, Вероника Павловна?
- В кафе? - глупо переспросила писательница и тем самым, чуть не испортила, планы пригласившего её мужчины. Услышав вопрос, он моментально сник и вновь потупился.
- Почему бы и нет? Я ведь уже приехала – поспешила исправить положение дама.
- Вам не трудно будет меня подождать? Я тут рядом живу! Мне только переодеться! – радостно заговорил он.
 - Я подожду вас, Владимир Сергеевич -  ласково улыбаясь, ответила Вероника Павловна.
Кафе, в которое Веронику Павловну пригласил Владимир Сергеевич, оказалось буквально в паре сотен метров от его дома, по этой причине, как только «дядя Вова» фантастически преобразившийся, после посещения собственной дворницкой, подошёл к её машине, решено было остаток пути пройти пешком, благо дождик уже прекратился. Они шли, по не слишком широкой аллее, между деревьев и кустов, грустно поблескивающих от стекающей по их стволам и ветвям, воды.
Тут, наверное, летом очень романтично – начала разговор Вероника Павловна.
- Не знаю – смутившись, отвечал» дядя Вова», не глядя на неё – но красиво.
- Странно, сколько раз бывала в этом районе, а о существовании кафе здесь даже не подозревала.
- А тут, раньше и не было никакого кафе.  Хозяин мне рассказывал, что в советское время на этом месте был небольшой галантерейный магазин – стекляшка… Назывался он «Алая Гвоздика», вот и кафе так же теперь называется.
-Старомодно, но мне нравится.  А вы с хозяином знакомы? Как интересно – с лёгкой иронией сказала писательница и, испугавшись собственной бестактности, бегло взглянула на собеседника.
Он, как будто не заметил её иронии или делал вид, что не заметил.
- Да, у меня много знакомых, когда помогаешь людям, то это неизбежно. Бывает так, что я и не помню некоторых, у меня, знаете ли, память плохая, а люди помнят, при встрече здороваются, руку жмут – сказав последнюю фразу, он смущённо улыбнулся и, украдкой взглянул на неё.
Она заметила его взгляд, но не дала ему понять этого. Её больше заинтересовало упоминание «дяди Вовы» о плохой памяти.
-  У меня тоже с памятью проблемы. Вот ваш номер искала несколько дней, потому, что была уверена, что из сумки переложила его в вазочку, а оказалось, что ничего я так и не переложила. Помогаете людям в чём, в поиске машин?
- Скорее в ремонте. Ну, вот мы и пришли – торжественно сказал «дядя Вова» открывая перед Вероникой Павловной стеклянную дверь кафе.
Внутри было довольно уютно, хотя и пусто. Не многочисленные стены кафе были задрапированы тканью в тон штор, с едва различимой разницей в оттенке. Настенные светильники приглушённым светом, создавали лёгкий полумрак, придающий атмосфере, царящей в кафе все оттенки таинственности.
- Где приземлимся? - спросила Вероника Павловна.
-Где вам понравится – отвечал Владимир Сергеевич
- Тогда, если вы не против, то сядем у окна.
Не успели они «приземлиться», по выражению писательницы, как к ним подошла совсем молоденькая девушка-официантка в белой форменной блузке с коротким рукавом и синей узкой юбке до колена:
-Добрый вечер! Прошу ознакомиться с меню! - без эмоционально, точно говорящая кукла произнесла давно выученный текст девушка и протянула две папки меню в деревянных обложках.
Видимо заметив, что клиенты напрягают зрение, в попытке ознакомиться со списком предлагаемых блюд, девушка, не изменяя своего тона предложила:
- Можно прибавить свет, если хотите.
- Хотим, прибавьте, пожалуйста – твёрдым голосом попросил «дядя Вова» и принялся изучать меню. Девушка, достала из нагрудного кармана блузки маленький пульт и, нажав, еле заметную кнопку, «прибавила свет»:
- Ещё или достаточно?
- Достаточно -  взглянув друг на друга, практически хором ответили единственные посетители кафе.
Попросив дать ей знать, как только они определятся с выбором, девушка отошла.
 - Что вы посоветуете? - не отрывая глаз от меню, спросила Вероника Павловна у Владимира Сергеевича. Её вопрос застал его врасплох:
- Откровенно говоря, я тут никогда не ел. Хозяин меня раз сто приглашал, а одному, как-то не удобно…
- Понятно – задумчиво произнесла дама и перелистнула страницу
- Заказывайте, что вам понравится и на цену не смотрите – чувствуя, что говорит, что-то не то, выпалил мужчина и грустно добавил:
- Извините меня, пожалуйста. Я в этих кафе с роду не бывал
-Так уж прямо с роду?
 - Нет, наверное, бывал, когда то, просто не помню…
- Что значит, бывал, но не помню? Вы на пьющего не похожи или…?
- Нет, я не пью. – Уверенно возразил Владимир Сергеевич и обречённо вздохнул.
Вероника Павловна, решила, что не стоит заострять внимание «дяди Вовы», на теме памяти и вновь обратилась к меню.
- Пожалуй, я буду форель с овощами на гриле и вот этот салат, а вы?
- А пельмени тут есть, как вы думаете?
- Пельмени? -  удивлённо переспросила дама и подозвала девушку. Огласив свой заказ, она осведомилась насчёт пельменей и, получив утвердительный ответ официантки, заказала их тоже.
Вероника Павловна смотрела вслед удаляющейся официантке и вспоминала, как в те далёкие времена, когда она ещё была Никой, а он - Виктором , они лежали в заброшенном колхозном сарае на сеновале совершенно уставшие и счастливые.
- Вот теперь можно и умереть! Веришь, я так счастлива, что хотела бы сейчас умереть! А ты?
- А я – нет!
- Что нет? Умереть не хочешь или несчастлив? - удивлённая и обескураженная таким ответом Виктора, спросила девушка.
-И то и другое – смеясь, отвечал Виктор. Ника, обидевшись, отвернулась от него, пробурчав так, чтобы он слышал:
- Значит, ты меня не любишь.
- Люблю, ещё как люблю, глупышка – привлекая её к себе, с улыбкой отвечал молодой человек – только для счастья мне ещё кое-чего не хватает.
- Чего? - с удивлением спросила девушка, всматриваясь в его лицо.
 -  а смеяться не будешь?
- Нет.
 - Точно?
- Ну, говори, не буду.
 - Пельменей! Сейчас бы вот такую кастрюлю бы съел – и он, громко рассмеявшись, сгрёб её в свои объятия и прижал к себе. - Эх, глупенькая, сейчас то жить и надо!
Вероника Павловна обернулась:
- Расскажите мне о себе, Владимир Сергеевич. Я же о вас совсем ничего не знаю, а это, согласитесь, даже как-то странно: сижу в кафе с человеком, о котором, кроме имени и отчества ничего не знаю.
Он посмотрел на неё совершенно потерянным взглядом и, вдруг, нелепо улыбнувшись сказал:
- А я и сам о себе ничего другого не знаю.
- Как это? - удивилась писательница.
- Меня нашли на Киевском вокзале. Я был без сознания, но потом пришёл в себя, если можно так сказать
- Кто вас нашёл?
- Не знаю, какие-то люди. Вызвали милицию, меня обыскали. При обыске нашли документы на имя Константинова Владимира Сергеевича. Потом вызвали скорую и меня увезли в больницу. Там я пробыл не долго, потому, что оказался абсолютно здоров. То есть на теле были обнаружены следы телесных повреждений, но уже старых. На вопросы, откуда у меня эти травмы я ответить не мог, потому, что не помнил. По причине моего беспамятства попал я в психоневрологический диспансер и провёл там два года. А может и больше, не помню. Только вы не подумайте, что я псих. Я был в отделении, где никаких психов и близко не было, а были люди с расстроенными нервами. Сколько ж я там был? – начиная нервничать, пытался вспомнить рассказчик.
- Это не важно – успокоила его Вероника Павловна. – И что же было дальше?
- Выпустили меня, а идти мне не куда. Устроился поначалу в той же больнице санитаром, жил в подсобке, а потом главврач, мне место дворника нашёл, что б у меня своя крыша над головой была. Он всё боялся, что, если, при проверке выяснится, что я там живу, ему головы не сносить.
Но я ему очень благодарен.
- А с памятью то что?
- А ничего. Говорит, что будто блокада стоит. А я думаю, что просто не смог ничего сделать, хотя врач, говорили, хороший. Ну, что я такое мог совершить, что бы мне какие - то блокады устанавливали. И кто? Где?  Я недавно польский фильм «Знахарь» по телевизору смотрел, так вот прямо, как про меня. Врача избили и бросили, а он, когда очнулся, забыл, кто он и стал знахарем. А у него семья была…
«Дядя Вова» замолчал. От этого, внезапно оборванного молчанием, рассказа, Вероника Павловна похолодела, словно вместо горячей живой человеческой крови по её венам потекла талая вода ледников. Внезапно ей захотелось кинуться перед ним на колени и, обхватив его ноги рыдая выпрашивать у него прощение, чтобы унять изнурительно ноющее чувство вины, которое принесла с собой так неожиданно проснувшаяся совесть.
Она опустила глаза и спросила:
- Вы думаете, у вас есть семья?
- Возможно, была…
- А вы бы хотели бы их найти?
В это время их кухни показалась официантка, несущая их заказ.
Прерванный разговор никак не возобновлялся, а ей так хотелось получить ответ на свой вопрос, но её собеседник, то ли потерял интерес к этой теме, то ли не хотел ей отвечать. Тогда дама решила сменить тактику и, сделав вид, что вопрос был чисто риторическим, бравым голосом сказала:
- Ну, всё! За едой разговоры только о еде!
- Я подумал, вы скажете, что во время еды разговаривать не хорошо. – Сказал Владимир Сергеевич тоном ученика, не угадавшего правильный ответ
- Вы совершенно правы, по правилам этикета разговор во время еды не приветствуется, но, я думаю, что мы с вами можем себе позволить нарушить это правило.
Она вопросительно посмотрела на своего визави.
 - Конечно, только насчёт еды, я ещё более скучный собеседник.
- Не надо, не наговаривайте на себя, вы совершенно не скучный, мне было безумно интересно всё, что вы рассказывали.
- Может, вы мне тоже что-нибудь расскажете о себе?
-Я? - Вероника Павловна искренне удивилась, судорожно соображая с чего начать.
- Честно говоря, я у Виталика вами интересовался, он не говорил?
- Нет – рассеяно соврала писательница – И что же он вам рассказал?
 - Он сказал, что вы писательница.
-  Прекрасно, значит, вы всё про меня уже знаете. Как вам пельмени?
- Очень вкусные. И сметана хорошая, настоящая, не порошковая – заговорил он с азартом, потом, словно опомнившись, спросил:
 - А, как ваша форель с овощами?
- Просто объедение! Я ваше кафе обязательно буду рекомендовать. Странно, что тут никого нет.
- А мне даже нравится, что никого нет. - сказал он задумчиво -  Я ведь всё придумал про машину. Очень хотелось с вами ещё раз поговорить. Не знаю, поймёте ли вы меня, но с тех пор, как меня нашли на вокзале, мне не с кем было говорить…
Он на минуту закрыл лицо руками, и несколько раз помотав головой, продолжил:
- Разумеется, что мне было с кем говорить. Но с вами у меня возникло ощущение, что я побывал дома. Не в дворницкой, а в доме, которого я не помню. Мне хотелось говорить с вами, как жаждущему в пустыне хочется пить.
Он замолчал и отвернул от Вероники Павловны раскрасневшееся лицо.
- Если бы я знала, я бы позвонила бы вам …
Он повернулся к ней, и горько улыбнувшись, не то спросил, не заключил:
- Вы теперь подумаете, что я сумасшедший.
Трудно представить, что творилось в душе нашей героини в этот момент. Тяжёлый груз, лежавший всё это время где-то глубоко в душе, превратившись в ком, подкатил к её горлу и начал душить, глаза наполнились слезами, готовыми вырваться наружу. Теряя контроль над ситуацией, она странно закашлялась и, схватив стакан с водой, принялась жадно пить из него, глотая вместе с водой горько-солёные слёзы.
Владимир Сергеевич испуганно вскочил со своего места и подбежал к ней пытаясь похлопать её по спине.
- Всё-всё, спасибо, не надо. Уже всё прошло.
- Это из-за меня? Простите…
- Что за мысли? При чём тут вы? –  промокая лицо салфеткой, опровергала гипотезу собеседника писательница. – Просто поперхнулась. С кем не бывает?
- Я испугался – сказал он серьёзно, глядя ей прямо в глаза.
- Не бойтесь за меня – ответила Вероника Павловна, уведя взгляд в сторону. – Я вас хорошо понимаю, я ведь писательница, у меня очень богатое воображение, но даже мне трудно представить, каково это жить без памяти.
- Я уже привык. А знаете, что? – сказал, стеснительно улыбаясь и загадочно глядя на неё, Владимир Сергеевич.
- Что?
- Помните, когда мы познакомились, вы упомянули о дочке?
- Да
- После вашего ухода, я всю ночь пытался представить себе, как она выглядит, пока не понял, что пытаюсь представить вас в юности.
- И как, удалось? – стараясь не выдать собственного волнения, спросила дама
- Нет, как оказалось, у меня нет не только памяти, но и воображения.
Веронике Павловне внезапно стало душно.
- Я выйду на минутку в дамскую комнату, а вы закажите, пожалуйста, кофе и мороженное.
В дамской комнате, она открыла маленькое окошечко над умывальником и долго вдыхала морозный ночной воздух уходящей зимы. Потом, вспомнив о таблетке успокоительного, она извлекла её из облатки, и приняла, запив водой из крана. Когда же писательница вернулась, на столе уже стоял кофе.
 - Извините, но мороженого нет. Я заказал вот это.
После этих слов, он точно факир, снял салфетку с блюдечка, на котором лежало два пирожных: картошка и заварное.
- Это же мои любимые! Но какой же вы преступник – говорила она, не отрывая глаз от десерта – Я уже сто лет «картошку» не ела. Это же безумные калории. Нет, я поправлюсь, и это будет на вашей совести.
- Этот грех я возьму на себя с удовольствием.
- Ладно, значит, у меня будет одним грехом меньше – отшутилась писательница, приступая к трапезе.
- Мне кажется, что у вас не может быть грехов - любуясь ею, мечтательно произнёс мужчина.
- У каждого человека есть грехи - делая вид, что не замечает его взгляда, отвечала Вероника Павловна
- У всех есть, а у вас – нет.
- Ну, тут два варианта: или я святая, что исключено в современном мире, либо тефлоновая? - мельком взглянув на него, продолжала отшучиваться она.
- Почему тефлоновая? – недоумённо спросил Владимир Сергеевич
- Ну, это в смысле, что от меня всё отскакивает. А вы, почему себе не заказали?
-  Я к сладкому равнодушен и совсем не кофеман.
- А меня муж приучил с молодости к кофе, и отвыкнуть, наверное, уже не смогу
- Муж? У вас есть муж? Как я не подумал?
- Мой муж, к сожалению, давно умер.
- Мне жаль.
- Мне то же, но такова жизнь. Он был намного меня старше, и именно он настоял на том, что б я начала писать. Хотите фото покажу?
- Да, конечно - без энтузиазма отвечал» дядя Вова».   Она достала портмоне и, открыв его, вытащила фотографию мужа. Владимир Сергеевич взял фото и, рассматривая его, печально заметил: -  Я думаю, что он был прекрасным человеком.
- Да, он был самым мудрым и чутким человеком на земле. И ещё он был прекрасным другом.
Она посмотрела на Владимира Сергеевича в надежде, что тот как-то отреагирует на фото, но он не узнал в её муже своего друга, и, забрав фото, Вероника Павловна, положила его обратно.
-  а у вас друзья есть? - спросила она.
- Друзья? - переспросил он, задумавшись – Да, пожалуй, что нет. Всё больше приятели.
- Можно бестактный вопрос?  И она посмотрела на него в упор.
- Вам можно всё – ответил он с улыбкой.
- С тех пор, как вас нашли, вы пытались найти свою семью?
Вопрос, явно, доставил ему неудобство и он, точно в поисках нужного ответа, замолчал и некоторое время, беспомощно, шарил глазами по столу. Наконец, видимо подобрав нужные слова, глубоко вздохнул и ответил:
- Нет. Но на ваш вопрос невозможно ответить вот так, односложно. Подумайте, как я мог искать? Я ведь даже не знаю кого?
Вероника Павловна почувствовала себя полной дурой:
- Простите меня, я действительно сглупила.  Всё время упускаю из вида, что у вас полная амнезия.
- К тому же я думаю, что я не из Москвы, а значит и они тоже.
 -  а почему вы так думаете? – осторожно спросила дама
 - Во - первых меня же на вокзале нашли, хотя согласен, аргументик слабоват, к тому же, сколько лет уже тут живу, а привыкнуть не могу к этому городу.
- Ну, это тоже не сильный аргумент. Даже некоторые коренные москвичи убегают из Москвы. Может, пойдём уже?
- Да, конечно. Одну минуточку.
Вероника Павловна встала из-за стола и отошла в сторону так, что у неё была возможность наблюдать за человеком, который в один день превратился для неё из «дяди Вовы» во Владимира Сергеевича, но так и не стал Виктором. Она смотрела со стороны на него и узнавала в его движениях, Виктора, от чего ей становилось всё тяжелее и тяжелей. Она хотела только одного, что бы этот вечер скорее закончился, потому, что силы уже оставляли её. Они в молчании дошли до машины. Садясь за руль, она улыбнулась и спросила:
- А можно я сделаю вас прототипом своего персонажа?
- Это как?
- Ещё точно не знаю, но если поможете, то у нас получится.
 - Я не против, помогу. Только, как? Не представляю.
- Ничего, что ни будь, придумаем - ответила писательница, трогаясь с места.
Глава 31
Нужно ли говорить какую ночь провела Вероника Павловна! На следующий день, она проснулась лишь к полудню и, вспомив предыдущий вечер, опять ощутила подступающую депрессию. Писательница встала с постели и одёрнула шторы. Робкая небесная бирюза, едва зарождающейся весны, победно проглядывала между тяжёлых серых туч, теряющих свои силы и неспособных спасать медленно уходящую зиму. Деревья, совершенно обнажённые, растеряно провожали свою сребролюбивую покровительницу в ожидании малахитовых одежд от новой покровительницы их жизни. За окном, так же, как и в душе Вероники Павловны, всё было грустно и неопределённо. Она решительно отошла от окна и, надев халатик, пошла, приводить себя в порядок в ванну.  Окончив утренние процедуры, писательница приготовила кофе и, подогрев в микроволновке пирожки, приготовленные Ирой вчера, села завтракать. Ей хотелось отдохнуть от воспоминаний о вчерашнем вечере, но мысли предательски возвращали и возвращали её во вчерашний вечер, поэтому, она страшно обрадовалась, когда в кармане её халатика зазвонил мобильник:
- Алло – даже не посмотрев, кто звонит, поспешила отозваться писательница
- Мамочка, привет! Я тебя не отрываю?
-Нет, Оленька, приветик, как я рада тебя слышать!
-Я тоже! Хочу тебя к себе сегодня пригласить. Посидим, поболтаем, если захочешь, останешься, переночуешь…
- Ой, как задорого ты придумала, а мне тут Ирочка пирожков напекла, мне самой не справиться.
- Отлично, а то я теперь почти не готовлю.
- Ты говори, что принести, я всё куплю.
- Мам, ты не волнуйся. Раз я приглашаю, то всё остальное - моя забота. Приезжай к шести, ладно?
- Ладно, а ты, до которого часа работаешь?
-До полчетвёртого, а что?
- Давай я за тобой заеду …
- Нет, мамочка, не надо, не заезжай. Меня сотрудница подбросит, я уже договорилась. До вечера.
- До вечера!
Для Вероники Павловны приглашение Оли было настоящим спасением, хотя бы на один вечер, от извечных классических вопросов: Кто виноват и что делать?
Она взглянула на часы и, поняв, что до окончания работы Оли осталось, не так уж много времени решила поскорее собраться и, вопреки возражениям дочери, всё же встретить её с работы.
Вероника Павловна подъехала к больнице, где работала Оля, но припарковаться возле самого входа не смогла, так как это место было уже занято элегантным чёрным мерседесом. Мысленно чертыхнувшись, дама припарковалась дальше, но с точки зрения просматриваемости, это место было не удачным, так как Оля не смогла бы увидеть её машину, выходя из здания больницы. Поэтому, Вероника Павловна, едва припарковавшись, решила сразу выйти из авто, что бы завидев Олю помахать ей рукой. Не прошло и нескольких минут её ожидания  дочери, как дама стала свидетельницей неожиданной сцены. Оля, совершенно не заметив все знаки, посылаемые ей матерью, направилась к тому самому чёрному мерседесу, что не дал припарковаться Веронике Павловне несколько минут назад. Из него, навстречу её дочери, вышел молодой мужчина в кожаной куртке, и они обнялись. Перекинувшись парой фраз и ещё раз обнявшись, они сели в машину и стали выезжать. Вероника Павловна, потрясённая обманом дочери, буквально прыгнула в свою БМВ и поехала за ними.
- Почему она мне соврала? Неужели это тот самый пациент? – думала писательница
Они остановились у супермаркета, так и не заметив её слежки за ними. Тут у дамы была возможность разглядеть друга своей Оли лучше. Это был в меру высокий, молодой мужчина  немного старше её дочери с красивыми синими глазами и пышными волосами цвета спелой пшеницы.
- Красавчик – подумала Вероника Павловна – но женат.
На пальце у парня блестело золотое обручальное кольцо. Дождавшись, чтобы они зашли в магазин, писательница уехала, решив, что будет лучше подождать дочь, где-то поближе к её дому. Она долго кружила, выбирая место для ожидания в таком месте, что б дочь, которую, без сомнения привезёт её друг, не увидела бы её машину. Ждать ей пришлось не долго. Чёрный мерседес остановился, не подъезжая к дому, и из него с пакетом вышла Оля. Дождавшись, что б машина уехала и, помахав в след ей рукой, она прошла вдоль дорожки, затем свернула с неё так, чтобы казалось, что она идёт от остановки автобуса.
- Тоже ещё, джентльмен, нашёлся. Даже сумку не поднёс - мысленно ругалась Вероника Павловна, наблюдая эту картину.  Она решила не выходить пока, а прийти именно к шести и подождать, может Оля сама ей всё расскажет. Размышляя о том, стоит ли говорить дочери, что она её видела или нет, писательница заметила, что в направлении подъезда, где жила Оля, бодрым шагом, с пакетом из того же супермаркета, идёт владелец мерседеса. Она схватила сумку с пирожками и выскочив из машины пошла за ним, заперев авто кнопкой брелока. Когда он открыл подъездную дверь, Вероника Павловна, поравнявшись с ним, мило улыбнулась и, поздоровавшись, проскользнула в подъезд. Он, как ей показалось удивлённо, ответил ей на приветствие и пропустил её вперёд. Оказавшись с ним в одном лифте, она не стала ждать его вопроса и спросила сама, какой ему нужен этаж, на что молодой человек отвечал, что этаж ему нужен пятый. Когда же лифт остановился на нужном парню этаже, она, прощаясь с ним, успела увидеть квартиру, которую он собирался открыть своим ключом, из чего заключила, что квартира Ольги находится прямо над квартирой таинственного обладателя мерседеса.
-Так они ещё и соседи?! Нет, придётся всё же поговорить.
Вероника Павловна некоторое время простояла у двери квартиры дочери, в поисках объяснения произошедшему на её глазах событию, но поняв, что без помощи Оли, она не справится, писательница нажала на кнопку звонка и, тот запел громко и мелодично. Оля в переднике и тонких резиновых перчатках открыла дверь:
-Мамочка?!- радостно и удивлённо воскликнула девушка, отстраняясь в сторону и пропуская маму в прихожую. – Ты как в подъезд попала? – обнимая, вошедшую, продолжила она. – Проходи на кухню, ладно?
Вероника Павловна обняла её и, переобувшись в бардовые шлепанцы, прошла, в след за дочерью, на кухню.
- Ты, что так рано? – спросила, возившаяся с курицей Оля.
-Тебе помочь хотела.
- А вот это очень даже хорошая идея. Может, тогда салатик нарежешь? Я уже всё помыла.
- Ну, давай, порежу – Без энтузиазма ответила писательница.
 - Если не хочешь, то не надо. Я сейчас закончу, и сама нарежу.
- Нет, уж лучше это сделаю я. Ты крупно режешь, а я не люблю, когда крупно.
- Мам, у тебя ничего не случилось?
- Нет. А у тебя? – приступив к нарезке салата, спросила Вероника Павловна.
- А, что у меня может случиться?
- Ну, не знаю, на работе что- ни будь?
- Всё нормально, вроде. Лариса Корнилова из декрета вышла, так, что теперь полегче будет. Она по работе соскучилась, всем рвётся помогать. Мы с девочками даже поспорили, на сколько её запала хватит. Тебе не интересно? -  спросила Оля, видя, что мысли мамы находятся совсем не здесь.
- Интересно, конечно, интересно – отвечала рассеяно писательница, продолжая резать зелень
- Мам, что происходит?
- А ты, что кроме меня никого больше не пригласила?
- Пригласила, Галя придёт.
 - Без Ромы?
- Да, а что? Я думала устроить девичник.
Закончив резать салат, Вероника Павловна, подошла к раковине мыть руки и, не поворачивая головы в сторону дочери, спросила:
 -  А соседа звать не будешь?
- Какого соседа?
-Того, что ниже этажом живёт?
- Почему я должна его звать?
-Ну, может потому, что он заехал за тобой на работу, и вы обнимались с ним.
 Оля, ты мне прямо скажи: это твой пациент?
- Нет, мам. Это совсем другое.
- А зачем ты мне солгала про подругу?
-Просто хвастаться не чем. Он женат.
- И этот тоже? Давно у тебя с ним?
- Давно.
- И что ты думаешь? Хочешь семью разбить?
- Мам, что ты, как на партсобрании?
- Откуда тебе знать про партсобрания?
- Папа рассказывал. Ничего я разбивать не собираюсь. Меня и так всё устраивает.
- Он тебе, наверное, наплёл, что с женой не живёт, или, что она больная, мол, детей жалко. Оленька, они все так говорят. Тебе о себе подумать надо. Годы идут, а детей нет.
- Мам, вечер ещё не начался, а ты его уже портишь – обижено ответила Оля и ушла в зал.
 Вероника Павловна, поняв, что с треском провалила свою миссию, решила, исправить положение, на сколько это было возможно, и тоже пошла в зал. Оля сидела на диване и, нажимая кнопки пульта, переключала каналы.
- Что будем смотреть? – делано весёлым тоном спросила писательница
- Не знаю, всё равно – сухо, не глядя на неё отвечала дочь.
- Может, комедию, какую ни будь старую? - подсаживаясь к дочери, спросила она.
- На, выбирай – отдавая пульт и привстав, что б уйти ответила девушка, но Вероника Павловна её удержала.
- Не дури, Оленька. Просто я за тебя переживаю. Ты должна меня понять. Отец ушёл внуков не дождался, я тоже…
- Мам, тебе об уходе ещё рано говорить. - Перебила её Оля
Вероника Павловна взяла её за руку и, посмотрев в большие светлые глаза дочери спросила:
- Это, правда не тот, по кому ты с ума сходила? Я больше тебя никогда не спрошу об этом, но мне очень надо услышать правду от тебя.
Под её встревоженным взглядом, Оля, как-то сразу смягчилась и, глядя ей прямо в глаза ласково и немного беспечно, ответила:
- Успокойся, пожалуйста, это совершенно другой человек, и я не схожу больше с ума ни по кому. Всё прошло давным - давно. Мы просто проводим свободное время вместе и всё. Он отдыхает от семьи, а я от работы. И ничего больше.
Этот ответ дочери немного успокоил Веронику Павловну, но в глубине души, ей, конечно же было неприятно, что Оля встречается с женатым человеком, но и читать мораль, после еле улаженной ссоры ей не хотелось. Что бы окончательно расположить к себе дочь она обняла её и почти на ухо прошептала:
- А он -  красавчик. Чем-то похож на одного друга моей молодости.
- Ты мне не рассказывала раньше о своём друге, это интересно
- Я много, чего тебе не рассказывала
В это время раздался звонок, и Оля, весело, побежала в прихожую открывать дверь Гале.
Галя вошла шумная, говорливая и оставшееся напряжение, которое ещё висело, где-то в воздухе моментально исчезло. Весь вечер они болтали, ели, пили вино, до поры, не вспоминая, что последний раз их тесная компания собиралась в таком составе сразу после гибели Вадима. Об этом напомнила Галя. Когда, казалось бы, все темы были исчерпаны и, Вероника Павловна стала подумывать, что хорошо было бы оставить подружек наедине и уйти спать, девушка, заметив на стене фотографию Вадика, подняла бокал и сказала:
- Давайте Вадима помянем. Я таких людей не встречала. Не хочется говорить банальностей, но Вадик был настоящим человеком.
Сказав это, Галя выпила оставшееся в её бокале вино и поставила его на стол. Оля молча пригубила из своего бокала и вдруг, с интересом глядя на подругу, спросила:
- А, что это за понятие такое» настоящий человек»?
-  Ну, одним словом, пожалуй, и не скажешь – задумалась Галя. – Но, если говорить о Вадиме, то на него всегда можно было положиться. Ты ж это лучше меня знаешь.
- Это, да! Таких, порядочных людей, как Вадик, теперь днём со гнём не найдёшь – вздохнув, поддержала её писательница, опустошив свой бокал и, реально почувствовав, что подругам есть о чём поговорить, обратилась к дочери:
- Оленька, может, постелешь мне уже?
- Пойдём, мам, у меня уже всё готово.
- Спокойной ночи, Вероника Павловна – наливая в бокал вино, попрощалась Галя.
- Спокойной ночи – отозвалась та, махнув на прощание рукой, увлекаемая дочерью в комнату, находящуюся между кухней и залом.
Надо сказать, что Вероника Павловна очень не любила оставаться в гостях, даже у собственной дочери, и связано это было, по большей части с невероятными сложностями в попытках уснуть в непривычной обстановке. Вот и теперь, она долго ворочалась, прежде, чем смогла забыться сном. Сперва, ей казалось, что подушка слишком низкая и мягкая. Затем, изрядно промучившись с ней, писательница начала невольно прислушиваться к гулу голосов, доносящихся из зала, но, так и не разобрав ни слова, она успокоилась и стала придрёмывать.  Уже сквозь набежавшие грёзы, слабо слышала Вероника Павловна, как девушки сносили на кухню посуду и, о чём то, перешептывались, проходя мимо её двери. Когда она проснулась, в комнате всё ещё было темно, невзирая на не зашторенное окно. Дверь в коридор была приоткрыта, и узкая полоска света из него пролагала по полу светящуюся в темноте дорожку, которая, резко обрывалась, не доходя до её кровати. Из этой щели до слуха, окончательно проснувшейся писательницы, долетали знакомые голоса её дочери и Гали. Теперь они уже не были похожи на непонятный гул, а были достаточно различимы. Вероника Павловна присела в своей постели и напряжённо стала вслушиваться в разговор девушек.
- Галя, да не будь ты дурой, если он на лево смотрит, то бросай его и не страдай даже. – Говорила Ольга холодным, даже жёстким тоном.
- Не могу – отвечала, надрывно плачущая Галя, - я его люблю.
- Ну вот, заладила: люблю-люблю. А ему нужна твоя любовь?
-Нужна. Я чувствую, что нужна.
- Галь, ты пойми, я ж для тебя стараюсь. От любимых не гуляют. Значит, он тебя не любит
- Если б не любил, то сам бы не признался бы.
- Господи! Признался!  Ты спросила- он ответил! Да мало ли почему он это сделал!
- Он просто ошибся, что человек не имеет право на ошибку? – всхлипывая, спросила Галя
 - Это, что школа? Можно работу над ошибками сделать и повысить свою оценку?
- Да, представь себе – школа. И низкую оценку можно повысить, а можно и с высокой оценки скатиться в самый низ.
- Это пустая болтовня и не надо усложнять, в жизни всё, гораздо проще.
- Это только твоё мнение.
- Ладно, давай без обид и, не переходя на личности, договорились? – доброжелательно продолжила Оля
- Договорились –  уже твёрдым голосом согласилась с подругой Галя
- Да, я считаю, что от хороших жён не гуляют. Это не означает, что жена однозначно плохая.
-  Плохая -это вообще, размытое понятие. Что за критерии, по которым можно определить хорошая жена или плохая?
- Ты права. Таких критериев нет, просто она плохая для этого, конкретного мужчины, а для другого может быть настоящим кладом. Если мужчина смотрит в сторону, значит, жена ему не интересна. Можно, конечно, копаться и искать причины: отчего, да по чему, но, мне кажется, что это – пустая трата времени. И держаться за такие отношения не имеет никакого смысла. Надо расставаться и искать человека по себе, которому всегда будешь интересна и нужна.
- А если не интересна, то почему же он не уходит?
- Тут может быть миллион причин, например, зачем? У него налажен быт, всегда есть кто-то, кто обеспечит надёжный тыл, подстрахует на случай болезни, а любовница – это праздник, отдых от серых будней. Так, что уходить ему совершенно не зачем. А может она и сама этого не хочет. Вот если б ты точно знала, его любовницу, то можно было бы легко определить, почему он не ушёл?
- А я знаю. - всхлипнув, отвечала Галя.
- Ну ты даёшь, а что сразу не сказала? Хотя, дай угадаю: молодая, симпатичная, беспринципная и безденежная
- Точный портрет. Кукла безмозглая.
- Ты, что видела её?
- Да, так уж получилось.
- Ну- ка, тихоня, что ж ты молчала? Теперь уж всё рассказывай.
- Сначала я стала замечать, что Ромка без телефона даже в сортир не ходит. Замкнутый, какой-то стал, но это ещё после Вадика... Ни о чём не спрашивает, меня, вроде, слушает, а сам где-то далеко. Вот я и решилась: дождалась, что б он уснул, да и вытащила из-под подушки его телефон. И нашла....
- Вот он у тебя лох.
- Это ещё почему? - Обижено спросила Галя
- Потому, что существует защита, от таких Шерлоков Хомсов, как ты. Пароль или отпечаток пальца…
- Вообще то у нас в семье не принято в телефоны друг к другу лазить.
- Понятно, и ты этим воспользовалась…
- Не то, что бы …
- Ладно, всё нормально, рассказывай
- Наткнулась на эту … Она у него под номером была. Читаю переписку, а имени найти не могу. Он её, то белочка, то котёнок, то ещё как то, а имени нет.
- Конспираторы – ухмыльнулась Оля.
- Думаю, что это они не специально, в общем Тома её зовут.
- Тамара, значит – задумчиво, произнесла Оля. -  И, что? Ты его разбудила?
- Нет, зачем?  Я хотела посмотреть на неё.
- А на аватарке, что фото не было?
- Нет.
- И что, посмотрела?
- Ага. В переписке узнала, что она работает в салоне красоты в двух кварталах от места работы Ромы. На следующий день поехала. И знаешь, что было самым смешным?
- Было что – то смешное?
- Я её сразу узнала.
- А она тебя?
-Нет, конечно.
- И как она?
- Молоденькая, лет двадцать, не больше. Блондинка, курносая, но ей идёт. Не сильно худая, но и не полная. А в остальном точно такая же, как ты описала. Дура дурой!
- Ну, откуда тебе это известно?
- Да, не откуда. Это я с досады.
- Это, конечно аргумент. Только твой Ромка, почему-то тебе изменяет с этой дурой.
- Да, Оль, ничего не понимаю. Я же не уродка, на меня мужики смотрят, а он…
- Ну не плачь ты, Галка! Все они такие.
- Все, да не все. Твой Вадик таким не был.
- Лучше бы был. А Роме то ты сказала?
- Да. Думала, что он начнёт выкручиваться, а он, как школьник прощения попросил и всё.
-  Что значит» и всё»? А ты чего хотела?
- Да, в принципе, этого и хотела. Но, только чувствую я, что они встречаются всё равно.
- Следила?
- Да, пару раз было. - еле слышно отвечала Галя.
- Ну, поговори с ним ещё раз.
- Он просил никогда к этому больше не возвращаться.
- Красавчик! Я так поняла, что вы договорились больше об этом не говорить и не упрекать друг друга ни в чём.
- Да.
- Только тут он первый нарушил правила, а значит ты должна ему всё сказать сама.
- Я боюсь!
- Чего?
- Не знаю.
- Я- знаю. Ты боишься, что он уйдёт к ней, так?
- Так!
- Ну и дура! Сама же говоришь, что мужики на тебя смотрят, ну и пользуйся? Найди себе другого и прекращай страдать.
- Как это «найди другого?» Я люблю Рому. Мне, кроме него никто не нужен!
- Это не повод его мучить.
-  Никого я не мучаю, кроме себя, а он просто запутался.
- А как он распутается, если ты всё время рядом? Ты – это скука, будни семейной жизни, сопли, болезни, претензии.
- Да, как ты можешь? Ну, какая ж я скука!
 - Глупенькая. Ну, как ты думаешь, что мужчина и его любовница ждёт от отношений, а? Праздника, они ждут праздника, а. каждая встреча – это маленький праздник. Оба готовятся, радуются. Кому на празднике сопли нужны? Нет уж, сопли, грязное бельё, болезни – это для жены.
- И, что ж теперь разводиться?
- Ну, почему сразу разводиться? Предложи ему пожить отдельно, разобраться в себе, понять, какую роль в его жизни играешь ты… И вернуться, когда всё оценит и поймёт, что такого сокровища, как ты он никогда не найдёт.
- Как у тебя всё красиво и просто. А мне знаешь, как больно…
-  Прости, может сейчас это причиняет тебе боль, но я – врач. Для меня боль-признак реакции, а не цель. Но, часто случается так, что без причинения боли, невозможно спасти человека.
- Спасибо за заботу, доктор. - Усмехнувшись, ответила, Галя – А, если я сердцем чувствую, что он меня любит?
- Сердце – понятие анатомическое, как сказал Чехов. Ладно, Галь, можешь не слушать меня. Это всего лишь моё мнение, а жить то тебе. Я приму любое твоё решение. Просто я хочу, чтобы у тебя всё было хорошо, и ты не страдала.
- Это я понимаю, а вот, что мне действительно не понятно, так это то, почему женщины, да, что там женщины, молодые девчонки флиртуют с женатыми мужиками? Что им ровесников не хватает? Ведь они сами могут оказаться на месте этой самой несчастной жены!
- Галь, ну ты, что с Луны свалилась? Ты ж в двадцать первом веке живёшь, тут за всё бороться надо. Девчонки думают, что они умницы - красавицы, а значит, имеют право на всё.
- Причём тут двадцать первый век? Можно подумать, что когда-то было по - другому. Теперь, получается, что надо бороться за неверного мужа.
- Нужно, если принимаешь правила игры, по которым он будет всю жизнь гулять от тебя, а в самый неподходящий момент, вполне вероятно, вообще бросит.
- Можно подумать,что для этого бывает подходящий момент?
- Бывает, если у тебя уже кто, то есть. Типа запасного аэродрома.
- Ну, с жёнами понятно, более-менее, а молодым, красивым это зачем? Не проще найти себе подходящего парня, открыто с ним встречаться, а потом выйти замуж?
- Так большинство так и поступает, но тебя, как я понимаю, интересует меньшинство?
- Да, именно, меньшинство, как эта Тома – ответила Галя и что- то выпила, из чего Вероника Павловна заключила, что девушки не ограничились бутылкой вина и перенесли свой пикничок на кухню.
-Слышала такую пословицу: Засватанная невеста всем дорога? Так вот с мужчинами то же самое. Если мужчина в браке не первый год, то это своего рода маркер.
- В смысле?
- Как тебе объяснить? Ну, как знак качества, в советское время был. Вот идет конвейер, а на нём продукция, вроде, одинаковая, но потом приходит специалист и производит сортировку. Что- то в брак выкидывает, что-то просто откладывает, а что-то помечает знаком качества, как самую надёжную. То же самое и в жизни. Если мужчина женат и жена с ним не разводится, то значит, он пригоден для семейной жизни. А некоторым с женатым встречаться просто выгодно: денег на подарки жалеть не будет и не заразит ничем.
- Фу – отреагировала Галя и Вероника Павловно явно представила, как девушка скривила брезгливо губы.
- Фу – не фу, а это тоже не маловажно. К тому же с женатым проще расстаться…
- Ой, Олька, запутала ты меня совсем. – Еле ворочая языком, сонно вздохнула Галя.
- Пошли, уложу тебя – отозвалась Оля.
Вероника Павловна, как маленькая непослушная девочка, которая боится быть пойманной за нарушением предписанных ей правил, быстро прильнула головой к подушке и закрыла глаза.
Когда в другой раз Вероника Павловна проснулась, за окном уже было утро. Холодное, серое, небо без малейшего признака светила на нём безучастно взирало сверху на такую же серую и безликую жизнь, которая случается на планете, когда зима уже ушла, а весна ещё не наступила. Настроение у писательницы было такое же унылое и серое, как и пейзаж за окном. Припоминая разговор девушек на кухне ночью, она ощутила некоторую досаду от невозможности высказаться по поводу тех тем, которые те обсуждали намедни. Оля, её девочка, такая утончённая, чуткая, добродушная, теперь, после ночи откровений, подслушанных, Вероникой Павловной, раскрывалась для неё с совсем другой, не знакомой ей ранее, стороны. И это открытие совсем не радовало нашу героиню. В один момент, она поняла, что существует совсем другая Оля. Хладнокровная и циничная, готовая на всё ради достижения своей цели, способная оправдать любое действие дающее возможность приблизить запланированный ею результат. Холодок пробежал по позвоночнику писательницы и иголкой застрял, где-то в районе сердца.
- Сердце – это понятие анатомическое – вспомнила фразу, процитированную дочерью, Вероника Павловна. Отчего иголка, застрявшая в нём, заныла и стала тяжело тянуть, куда - то вниз. Писательница на цыпочках вышла из комнаты и, оглядевшись, вошла ванну. Закончив свой утренний туалет, она вернулась обратно, в комнату и, переодевшись, собралась уже выйти в прихожую, что б покинуть квартиру, как сонный голос Оли заставил её оглянуться:
-Ты куда, мам?
Пойманная врасплох дама растерялась на мгновение, но удивлённо улыбнувшись, ответила:
- Домой, доченька, будить вас не хотела.
- Мам, это, по – твоему, нормально? Мы бы с Галей проснулись, а тебя нет?
- Да, согласна, получилось не очень красиво, но я ночью вспомнила, что у меня встреча с редактором, а из машины я собиралась тебе позвонить…
- Мам, какая встреча в выходной? Редакция не работает.
Вероника Павловна, сделав круглые глаза от удивления, всплеснула руками и воскликнула:
- Боже мой! Я опять всё напутала. С этим романом у меня совсем голова кругом!
- У меня тоже – раздался голос, выходящей из дальней комнаты Гали – Всем доброго утра!
- Доброе утро, Галочка – отозвалась писательница – давайте сделаем так: пока вы умываетесь, я приготовлю кофе и соображу, что - ни будь на завтрак. С этими словами она проворно переобулась в тапочки и, стараясь не смотреть на дочь, которая всё ещё странно недоверчиво глядела на неё, поспешила на кухню.
Когда девушки, умывшись, пришли завтракать, Оля, тоном заправской ябеды сказала, повернувшись к Гале:
- Представляешь, мама сбежать хотела, пока мы спали.
- Да, ладно. Вероника Павловна, вы ж вчера про ваш роман нам так и не рассказали, я думала сегодня, за кофе поговорим, а вы решили убежать от нас?
- Ой, Галочка, не слушай ты её. Я просто дни перепутала и боялась опоздать на встречу с редактором. Лучше вот, пирожки попробуйте. Иришке в пирожках равных нет. Это я вам точно говорю.
Затем, всё ещё чувствуя на себе недоверчивый взгляд Ольги и желая избавиться от него, Вероника Павловна повернулась к дочери и почти повелительно произнесла: Когда поминать меня будете, то поминайте только Ириниными пирожками, никаких конфет, а только её пирожки.
- Прекрати, мама! Через сто лет мы тебя поминать будем! - обижено возразила Ольга, совершенно забыв о своём недоверии к оправданиям мамы.
- Значит через сто, но так, как я сказала! - заулыбалась Вероника Павловна, почувствовав некоторую свободу, лишившись пристального взгляда дочери.
- Так расскажите, о чём ваш роман будет? - спросила Галя и откусила пирожок.
- Если одним словом, то о жизни.
- Всё, расходимся! Мама всё объяснила – пошутила Оля.
-О любви, о верности, о предательстве и о покаянии.
- Мам, твои герои стали ходить в церковь?
- А, что только в церкви можно каяться?
- Я слышала, что можно и на дом священника вызывать - включилась в разговор Галя
-Я не это имела ввиду, Галочка. Когда человек осознаёт всю тяжесть содеянного им, он должен иметь право спасти свою душу.
- А как же уголовный кодекс? Мам твои рассуждения меня пугают. Ты, случайно ни в какую секту не вступила?
-Что за глупости ты говоришь, Оля – обижено поджав губы, ответила писательница.
Галя испугано посмотрела на своих компаньонок по кофепитию и вновь вмешалась в их диалог:
- Знаете, к моей маме на той неделе приходили две женщины» Свидетели Иеговы», потом два молодых человека мармоны и ещё кто то, мама не запомнила. Слава Богу, что она им не открывает и общается через двери.
- А зачем она с ними вообще общается? - спросила Оля
- Не знаю – пожав плечами, отвечала Галя – ей, наверное, скучно одной, поговорить не с кем.
- Прости, мам – положив голову Веронике Павловне на плечо, тихо сказала Оля – Мы вчера с Галчонком засиделись с винишком допоздна. И я с твоим покаянием, что-то не поняла. Ты же имеешь ввиду не просто» извините, я больше не буду»?
- Конечно, я имею ввиду не выпрашивание или вымаливание прощения, нет. Покаяние, как высшая форма признания своей вины перед Богом, который живёт у тебя в душе.
- Как вы красиво сказали – перестав жевать медленно, разделяя каждое слово, сказала Галя.
- Спасибо, Галочка – скромно улыбаясь и не глядя на неё, ответила дама.
- А как же атеисты? У них нет никакого Бога в душе. – Спросила Оля.
- У меня для тебя, доченька плохие новости: душа человека не может быть пустой, а если в ней нет Бога, значит, её занимает Дьявол.
- Вот, уж мама не знала я, что ты у меня верующая. - С ухмылкой сожаления сказала Оля
- Ну и, что я тоже верю – сказала Галя - правда у меня своя вера, но я точно знаю, что что-то выше нас есть и мы произошли не от обезьяны.
- То, что мы не от обезьяны, положим, я тоже уверена, но Бог в душе? Откуда это, мама? Ты, что Достоевского с Толстым перечитала?
- При чём тут…? Но, если ты сама считаешь, что мы произошли не от обезьяны, то от кого?
- Может нас в лабораториях пришельцы сделали. А мы их богами и назвали.
- Оль, ты серьёзно? Зачем мы им нужны? - хихикнула Галя - И куда они от нас делись?
- А у тебя какой ответ на этот вопрос – раздражаясь от неубедительности собственных аргументов, спросила Оля.
- А у меня нет ответа на этот вопрос, но в серых или гуманоидов я не верю.
- Не ссорьтесь, девочки. - Вмешалась Вероника Павловна.  – Я скажу вам своё мнение, а вы просто подумайте, может быть, оно вам и придётся по душе. Я думаю, что искра Божья – это не оборот речи и в каждом она есть с рождения. Всей своей жизнью человек её в себе либо раздувает, превращая в огонь, который может согреть всех, кто в нём нуждается, либо уничтожает её, превращаясь постепенно в абсолютное зло.
Девушки молча переглянулись, и оторопело посмотрели на Веронику Павловну, никогда прежде не выказывавшую свою религиозность.
- А если человек всю жизнь раздувает в себе эту искру, то зачем ему покаяние? - спросила Галя
-Ах, Галочка, разве об этом люди думают? Мне не довелось встречать людей, которые раздували бы в себе эту искру. Но те, в ком она до конца их жизни не угасла, однажды начинают ощущать тяжесть в своей душе. И тогда, чтобы очистить душу от всей накипи, ржавчины, окалины, которые обязательно, как короста, облепляют человеческую душу, не очищенную пламенем раздутого из искры   огня, должны снять эту тяжесть путём раскаяния. Другого способа нет. Но дать верную оценку своей жизни может далеко не каждый. Потому и покаяние не всем доступно.
- А твои герои будут каяться? – спросила Оля
 - Не все. Раскается только одна героиня…Ну, если повезёт, то две – ответила писательница загадочно улыбнувшись и объявила:
- Всё, девочки, я пошла. Не держите меня, мне писать надо. Всех целую, пока. Провожать не надо.
Но, невзирая на команды Вероники Павловны, девушки выскочили в след за ней в прихожую, где, расцеловав её на прощание сопроводили до лифта.