Адрана. Хроники войны. Империя под ударом. гл. 20

Глава 20



Весь день они провели в дороге. Темнота застигла их в продуваемой ветрами пустоши. Еще какое-то время стальная полоска, тонкая как копье наемника, разделяла землю и небеса, потом исчезла и она. Кони встали.

Траян выглянул наружу. Было по-настоящему холодно. Люди, сопровождавшие его, громко переговаривались, факелы выхватывали из темноты части лиц, очерчивали фигуры красным ореолом. Расчлененность эта почему-то делала происходящее значительным.

Траян откинулся на спинку сиденья, почесал подбородок. Карета не двигалась. Что-то там происходило, слышались сиплые проклятия, надсадный кашель, чавкала грязь. О нем будто забыли, следовало бы пойти узнать, что случилось, но Траян продолжал сидеть, засунув руки в рукава.

- Все, номарх, кажется, встали плотно.

- Что? – спросил Траян, обмирая.

В карету заглядывала мрачная рожа горбуна. Мохнатая шапка со свисающим на плечо лисьим хвостом делала его еще больше похожим на зверя. Мысленно Траян послал проклятие Груму, - последний раз он видел горбуна в Башне спросонья и уже подумал было, что не увидит никогда. И на вот, собственной персоной. От горбуна шел крепкий дух сыромятной кожи, конского пота и еще какой-то запах, присущий ему одному. Траян недовольно сморщил нос.

- Дальше ходу нет.

- Как так? Почему? С дороги сбились?

- Нет. Дорога кончилась.

- Что за бесовщина! Разве такое может быть?

Горбун сплюнул под ноги, растер сапогом, глянул на Траяна с усмешкой.

- Но ведь была дорога? – со слабой надеждой спросил Траян.

- Была.

- А теперь?

- А теперь нет.

- Ты ходил в этих местах? Знаешь?

- Тут старый шлях был. Не знаю уж, кто им пользовался, шляхом этим. – Горбун неопределенно мотнул головой куда-то в темноту, оскалил острые зубы. – А места здесь нехорошие… дикое поле… пустошь. На много миль ни одной Бегущей Тропы.

Траян почувствовал, как холодеют ноги.

-  А нам нужна Тропа?

- В том-то и дело, что нет.

Горбун пошевелил носом, точно принюхиваясь, растер подбородок с редкой сизой щетиной ладонью, затянутой в черную кожу.

- Куда ты завез меня, дьявол? – проговорил Траян свистящим шепотом, задыхаясь от страха, ползущего из недр желудка к горлу ядовитым горьким комом. – Что надо тебе? Чего ты хочешь? А-а-а-а… убить меня? Убить, да, говори!

Горбун снова сплюнул, пробормотал:

- Срань господня…

Траян еще что-то говорил сдавленным полушепотом, точно ему перетянули горло, посылал угрозы и проклятия, отплывая на волнах тихой истерики. И вдруг все замерло разом. В жирной глухой тьме раздался волчий вой. Мороз продрал Траяна до самых печенок, горбун окаменел лицом. За стенками кареты утих гомон, слышно было только, как на просторе гудит ветер.

- Вечные боги, - выдохнул Траян.

- Сиди тут и не вздумай вылезать! – пролаял горбун. – Не известно, что еще за твари здесь рыскают. Ищи тебя потом!

- Что нам делать? Нельзя оставаться здесь!

- Разберемся.

Горбун пропал.

- Стой! – крикнул Траян. – Стой, погоди! – ему хотелось удержать его, этого грубого урода, только бы не оставаться один на один с тоскливым протяжным воем. Он никак не мог вспомнить имени горбуна.

- Сволочь, - пробормотал он. – Сволочь ты горбатая. Пропади ты пропадом, гад!

Он откинулся на спинку, некоторое время сидел, бездумно уставясь в темный потолок, что как свод нависал над ним. Потом перевел взгляд на оконце. Какая-то тучка, похожая на дым медленно обволакивала голую луну. Вторая луна куском тающего сахара висела низко над землей. Заканчиваются часы первой стражи, подумал Траян. Захотелось заплакать. Траян кашлянул и сморщился от боли – в затылок ввинчивался ржавый штопор. Потянулся, выглянул.

Тьма эгинская… Было жутко, мерзко, темно. Всадники спешились, сгрудились сбоку и чуть позади, кони перебирали ногами, запрокидывали головы, надсадно ржали в непроглядной ночи. Во тьме, еле подсвеченной факелами и фонарями экипажа, мелькнул плащ, раз и еще раз. Похоже, охрана занимала круговую оборону.

Траян толкнул дверцу и обеими ногами угодил в лужу. Вода была холодная и черная, как вакса. Чертыхнулся, подхватил края дохи. Поминутно оскользаясь в грязи, он прошел немного вперед. И вдруг поймал себя на мысли, что ждет, когда снова раздастся вой.

Под тусклым красным фонарем сидел возница, - Траян видел только его спину, широченные покатые плечи и треугольный капюшон. Тот, казалось, ко всему был равнодушен, лениво наматывал длинные вожжи на кулак. Ветер раскачивал фонарь. По серому плащу возницы метались красноватые блики.

На Траяна никто не обратил внимания. Он стоял на сильном ветру, проклиная все на свете. Снова раздался вой, – теперь уже ближе и, кажется, с другой стороны, и разноголосое тявканье. Стая брала их в кольцо. Кони рванули постромки, храпели и приседали. От ужаса волосы зашевелились на голове Траяна.  Сам не зная, зачем, он прошел еще вперед, стараясь разглядеть под капюшоном лицо возницы. Тот повернул голову, растрепанная борода топорщилась веником.

- А, это ты, - неопределенно сказал возница и отвернулся.

Перевозчик Сумеречного Перевала. Траян попятился. Перевозчик… Кто-то страшно закричал в темноте. Мимо номарха с гулом пронесся факел, захлюпала грязь. Вопль оборвался, потом послышалось какое-то уханье и голоса. Внезапно из темноты вынырнули два огонька – желтый и красный, похоже, впереди был спуск.

- Это ложь! – услышал Траян злобный возглас и обернулся.

Что он мог увидеть? Ровным счетом ничего: люди, кони, факелы. Все же, он не совсем разбирался в происходящем. Горбун скорчил зверскую рожу и указал ему большим пальцем на карету. Подошли трое.

- Ну? – буркнул горбун.

- Попали мы пальцем в небо, вот тебе и ну, - номарх узнал голос Агриппы. – Нет там дороги, поле кругом, грязь. Если дождь пройдет, не вылезем.

- Срань господня, - горбун сплюнул и длинно, витиевато выругался.

- Говоришь, возница северные дороги знает… - в голосе Агриппы слышалась угроза.

- Оставь, Эрнст, - оборвал его горбун. – Возница – человек дела. Да и ни к чему это теперь, понял?  Срань господня.

Агриппа фыркнул и по-лошадиному помотал головой.

- Мы крик слышали, - проговорил горбун. – Это вы орали, что ли?

Агриппа как-то странно посмотрел на воина, который стоял рядом и все еще держал в руке фонарь, снятый с экипажа.

- Н-нет… Мы думали, это у вас. Думали, волки напали, их там чертова пропасть, огромная стая.

- Но орали-то с той стороны!

- Дикий Грум! А я тебе говорю…

- Послушай, Эрнст, если в этих местах гуляют оборотни, дело дрянь.

Издалека, из кромешной тьмы снова долетел как будто человеческий вопль, кто-то отчаянно звал на помощь. У воинов вытянулись лица.

- Срань господня, - протянул горбун. – Ни с места, все оставайтесь здесь. Если начнем дурить, нам точно крышка.

Траян прыгнул в карету, захлопнул дверцу. Сердце с бешеной скоростью гоняло по жилам ледяную кровь. Что он вообще здесь делает? Ну, разве это справедливо, справедливо все, что происходит с ним последние три года? Он тихонечко заскулил от жалости к себе. Снаружи бурно спорили, как поступить дальше – оставаться было опасно, еще опаснее идти дальше впотьмах. Он невольно стал прислушиваться к толковищу, разговор шел уже на повышенных тонах, кажется, кому-то съездили по уху. Резкий, очень раздраженный возглас горбуна прекратил шум.

Висели две луны. Ветер разогнал облака, но в чернильном небе звезды так и не появились. Низко-низко над землей завис непроницаемый ночной туман. С пустоши потянуло гнильцой, каким-то густым, сырым, звериным запахом. Дверца резко распахнулась, и в карету в шубе, от которой валил пар, влезла какая-то фигура. Траян только рот раскрыл. Фигура рухнула на сиденье напротив, сказала голосом горбуна:

- Чушь какая-то, бесовщина… Ну, нет, эти штучки без меня. Попадитесь только, я дурь из вас повыбиваю. – Он пошарил за пазухой, достал плоскую бутылку, зубами выдернул пробку, сплюнул и принялся пить прямо из горлышка. – Это дело надо того… На! Глотни. – Он передал бутылку Траяну, вытер рот растопыренной ладонью и сказал: - Вот как, значит… Выбираться будем… Торчать здесь нам не с руки.

Траян взял бутылку, отхлебнул разок-другой, стараясь преодолеть брезгливость, не думать, что только что из нее сосал красный, распяленный рот. Вернул горбуну. Горбун угрюмо глядел на него, круглые прищуренные глазки блестели из-под меховой шапки.

- Куда выбираться-то, - осторожно сказал Траян. – Что там кругом?

- Дерьмо! – крикнул горбун на всю пустошь. – Дерьмо там, вот что! И больше ничего, ни света божьего, ни дороги. Одна дичь, вонь, зверье.

Он запрокинул голову, держа бутылку, как охотничий рог, острый кадык заходил вверх-вниз.

- А тебе, номарх, я так скажу. – Он нацелил на Траяна указательный палец. – Человек ты хлипкий, дрянь-человек. Тебя развести пожиже, ты и маму родную продашь. Одна морока с тобой и геморрой, кокнуть бы тебя, да благо, что Бустаманте ты понадобился.

- А зачем я ему понадобился? – громко, в голос спросил Траян. – Ты сам-то хоть знаешь?

- Я-то? Я знаю.

- А-а… скажи, слышишь, скажи мне, горбун! Я знать должен…

- Не гони лошадей, - горбун остановил его ладонью, точно наложил печать на уста. Со значением встряхнул бутылку, выпивка плескалась уже на донышке. – Иногда полезно кое-чего и не знать. – Он вылил в рот остатки горючего и выбросил бутылку. – Будешь свят, - сказал он, - как дитя, не знающее того, что когда-нибудь помрет.

- Ридик! – Эрнст Агриппа в распахнутой шубе стоял одной ногой в грязи, другой на подножке экипажа. Он был без шапки, ветер трепал его волосы. Маски с узкими прорезями он так и не снял. Он скользнул взглядом по номарху, что-то стал быстро говорить на незнакомом Траяну диалекте. Горбун заворчал горлом, как цепной пес, потом вдруг всем корпусом подался вперед.

- Да ты что? – воскликнул он по-эгински, а Агриппа молча кивнул. Они выкатились наружу.

У Траяна озноб пошел по спине от такого странного поведения. Не похоже было, чтобы Эрнст Агриппа и эта скотина горбун, всполошились так из-за какой-нибудь ерунды. Нет, что-то там такое стряслось, что-то страшное, о боги. Только бы добраться куда-нибудь, до какой-нибудь деревни целехоньким.

Карета вдруг дернулась, так что Траян от неожиданности чуть не откусил себе язык, и полегонечку покатилась. Грязь цеплялась за спицы колес, точно големы пытались выбраться наружу. Мимо кареты прогарцевал всадник с факелом, комья грязи вылетели из-под копыт и ударились в неплотно притворенную дверцу кареты. Брызнуло Траяну на лицо. Обтянутой бархатом ладонью он вытер холодную грязь, ругаясь про себя, на чем свет стоит.

- Прежде не бывало такого, - донеслось рокотание возницы. – Ходил же здесь, и не раз… А как же… Разные люди приходят, просят, перевези то, отвези сё… так, чтоб не знали, кому не следует. А почему нет? От работы грех отказываться. Дело сделано, и – Васька-кот, все чинно-благородно.

- Ну, а пойдем по прямой, может опять на дорогу выйдем? – поспешно спросил горбун. – А? Найдем дорогу-то?

- Да-к, мы, кажись, и не теряли… Ой, Ридик, не хорошо тут, аж до селезенок пронимает. Демоны морочат, не иначе.

- Итить т-твою… - горбун в сердцах сплюнул.

- А может и не демоны, - продолжал возница. – Может, оборотни… Места глухие, зверье одно, волков вон сколько. Слышь, воют! Так и стынет кровь.

- А раньше не так было?

- Раньше! – возница крякнул. – Так я и говорю, - проникновенно сказал он после некоторого молчания: - по-другому все… и волков этих было меньше. На север бегут… Там, - он мотнул головой назад, - нет им места, там – война. И крик этот еще… э-э… бесы его знают, что за крик. Человек – это точно. Но если из наших никто, то кто же?

- Срань господня, - горбун замотал головой. Его все раздражало, и этот медведь-возница, что как статуя возвышался на передке, и темнота, и сырость, и эта проклятая грязь. Он покосился на возницу. Из-под капюшона торчала лохматая борода.

- Кто мог так орать, спрашивается, точно из него кишки тянут? – рассуждал возница, как глухарь на токовище, не замечая злости горбуна. – Может, какой помешанный и бродит в этих местах… э-э… или оборотни заманивают… Ты, Ридик, правильно сделал, что людей вперед послал. Пускай упреждают, если что.

Ридик на ходу ввалился в карету, как левиафан, отдуваясь и не сразу попав на скользкую ступеньку. Траян сделал вид, что спит, а сам поглядывал сквозь ресницы на урода, на его широченные плечи, большие красные лапы, лежащие на коленях. В шубе он казался еще больше, горб как Аброних возвышался на его спине, и весь он, приземистый, сильный, в своих сапогах-говнодавах казался человеком, которому не страшны ни голод, ни война, ни монстры Каньона.

Опять завыл волк, очень-очень близко, и Траян не вытерпел:

- Дай мне оружие, - сказал он. – Что-нибудь, мне все равно. Нож дай!

Ридик только весело осклабился.

- Послушай, - Траян старался быть убедительным. – Мы попали в переплет, это ясно. И я неловко себя чувствую… с пустыми руками.

- В переплет, да? Ты хоть знаешь, как это бывает?

Настроение горбуна переменилось, злость уступила место апатии. Он отвернулся к окошку и глядел в темноту, что снаружи была как дым, исполосованный туманом. Всходил красный Ариус с размытыми дымящимися краями, наливался, креп, и вдруг потек красноватый свет, деля туман на сегменты, и там, то попадая в полосы света, то ныряя в темноту, трусили волки, то и дело оглядываясь на матерого.

- Дай мне нож, сволочь! – закричал Траян.

Ридик осклабился, выставляя напоказ все свои зубы, загнутые внутрь, как у акулы.

- Довольно, номарх, - он разглядывал кожаную перчатку, потом натянул на руку, застегнул ремешок. – От тебя здесь ничего не зависит.

- А от тебя?

- Не стану тебя обманывать. Не все, но многое.

- Что?

- Твоя безопасность, например.

- Я уже слышал это.

- Да? От кого?

- От Агриппы.

- От Агриппы, - как эхо повторил горбун и по-бойцовски выпятил нижнюю челюсть. – Он сам тебе это сказал?

- Сам.

- Где?

- В Башне!

- Угу, - промычал горбун, поерзал на сиденье, засунул большие пальцы рук под ремень. – Что еще Агриппа сказал?

- Ничего.

Дальше ехали молча. Когда Траян снова начал ныть и требовать оружие:

- Заткнись, - бросил Ридик.

- Ридик, эй, старина, - в карету, согнувшись в три погибели, заглядывал всадник. Лошадь в тусклом свете догорающего факела приобрела черты дракона, тошнотно пахло жженой паклей. – Впереди что-то светится. Кажись, там жилье.

- Ну, поехали, куда ж деваться.