Курские соузники священномученика Онуфрия

Пасха в 1937 году, как и в 2021-ом, выпала на 2 мая

21 июля 1935 года уполномоченный 3-го отделения Секретного политического отдела УНКВД по Курской области товарищ Г. постановил: «Гражда-нина Гагалюк О.М. привлечь в качестве обвиняемого по ст.ст. 58-10, 58-11, мерой пресечения способов уклонения от следствия и суда избрать содержание под стражей при внутреннем изоляторе УНКВД». В тот же день вышестоящий начальник наложил на документ свою резолюцию: «Согласен». Курскому делу священномученика Онуфрия (Гагалюка) был дан ход.

Вскоре сотрудник НКВД товарищ И. получил на руки ордер №181 и отправился на улицу Челюскинцев в дом №18, где проживал Курский архиепископ. В форменном бланке документа имелось примечание: «Все  должностные лица и граждане обязаны оказывать лицу, на имя которого выписан ордер, пол-ное содействие для успешного выполнения». Задание было выполнено успешно. 23 июля владыка Онуфрий оказался под арестом.

В комнате арестованного был произведён обыск. В качестве свидетелей записали Алексея Алексеевича Харитонова, Романа Иосифовича Цихотского и двух сотрудников НКВД Гущева и Неходу. Последний через пять лет и сам оказался под следствием, прошёл лагеря, дождался реабилитации и стоял у истоков Курской ассоциации жертв политических репрессий. Умер Петр Григорьевич Нехода в Курске в 1995 году.
Священномученик Онуфрий реабилитации не дождался. Как мы теперь знаем, он был расстрелян 1 июня 1938 года на Дальнем Востоке в окрестностях Благовещенска. В Курске осталось следственное дело владыки Онуфрия и его соузников. Летом 1935 года вместе с архипастырем в Курске были арестованы протоиерей Ипполит Красновский, игумен Мартиниан (Феоктистов), священник Виктор Каракулин, диакон Василий Гнездилов и псаломщик Александр Вязьмин. Двое из них, как и владыка Онуфрий, претерпели страдания до конца. Отец Ипполит был расстрелян вместе с архиереем. Отец Виктор скончался от приобретённого в заключении туберкулёза 7 мая 1937 года. Тогда этот день выпал на Светлую Пятницу, поскольку Пасха, как и в 2021 году, праздновалась 2 мая. Светлого Воскресения в 1937 году священномученик Виктор Каракулин дождался.

Оба священника (и отец Ипполит, и отец Виктор) прославлены в лике святых. Их имена в Соборе новомучеников Церкви Русской.
Жизненный путь других курских соузников владыки Онуфрия прослежен не до конца. Но и те сведения, которые содержатся в следственном деле 1935 года, неизвестны широкой аудитории. Есть чем дополнить и жития священномучеников Ипполита и Виктора, составленные архимандритом Дамаскиным (Орловским). Ведущим на сегодняшний день агиографом новомучеников.



Священномученик Ипполит Красновский. «По примеру Онуфрия»


Протоиерей Ипполит Николаевич Красновский родился в 1883 году. Он коренной москвич, сын священника, выпускник Московской духовной академии. 20 лет служил в Москве. В Курске отец Ипполит поселился вынужденно после лагеря, в котором оказался в 1930 году, пройдя Бутырскую тюрьму. Довелось ему потрудиться на строительстве знаменитого Беломорканала. О тяжелых лагерных работах напоминало больное сердце и запрет проживать в столице до 1940 года. Курский адрес протоиерея Ипполита Красновского: улица Хуторская, 4. В город он прибыл 12 марта 1933 года. До приезда в Курск владыки Онуфрия «занимался временными работами по найму». Затем (уже по благословению архиерея) служил в храме Ахтырской Божией Матери. Жил с дочерью Екатериной, которая приехала со своим ребёнком в Курск к отцу, да и осталась. Супруга отца Ипполита умерла. Трое его детей жили в Подмосковье. Николай, Василий и Мария на станции Сходня с тёщей Марией Дмитриевной Былинской. Старший сын Сергей проживал отдельно. Мария, кстати, в день ареста отца гос-тила у него в Курске.

Диакон Ахтырской церкви, привлечённый по делу в качестве свидетеля, сообщал: «Ипполит, по примеру Онуфрия, стал систематически говорить про-поведи, в которых так же, как и у Онуфрия, сплошь и рядом проскальзывал призыв к объединению верующих вокруг церкви для защиты православия и борьбы с безбожием». В пересказе свидетеля сохранилась и цитата из проповеди, сказанной отцом Ипполитов в 1934 году накануне праздника Воздвижения Креста Господня: «Страдания могут понять больше те, кто сам испытал это страдание». Эта евангельская аксиома показалась следствию контрреволюционной. Равно, как и следующий фрагмент из той же проповеди: «Какие бы не встречали вас скорби, напасти, а их в жизни очень много - терпите и терпите: всё это нам даётся за грехи наши».

«По своей собственной инициативе Вы говорили проповеди или по указанию архиепископа Онуфрия?», - спросил протоиерея Ипполита следователь на втором допросе, состоявшемся 1 августа 1935 года. Всего священника допрашивали четыре раза, не считая вопросов, заданных в день суда.
«Да, по своей собственной инициативе, так как право произносить проповеди на религиозную тему предоставлено по законам церковным каждому священнику», - ответил протоиерей Ипполит Красновский.

Следователя интересовало, к кому из духовенства архиепископ относился с особым расположением. «Это следует отнести в первую очередь ко мне», - ответил отец Ипполит и признался, что приходил к владыке «со своими личными переживаниями». (Л.169). «Он меня понимал и мне сочувствовал. Сблизило нас и то, что оба мы окончили духовную академию и по уровню развития и об-разования друг к другу подходили».

Был у архиерея и священника общий знакомый: архиепископ Серафим (Селичев). Кстати, уроженец Белгородского края. Он родом из Бирюча. Владыка Онуфрий с владыкой Серафимом учился в Петроградской духовной академии. А протоиерей Ипполит отбывал с ним наказания в концлагере.


Курский крестный ход к закрытому монастырю

Из протоколов допросов священномученика Ипполита Красновского нам стали известны и некоторые факты церковной жизни. К примеру, то, что в 1934 году верующих воодушевил слух, будто местоблюститель патриаршего престо-ла митрополит Крутицкий Петр освобождён и возвращается из ссылки в Москву. Слух был ложным. А то, что в середине 1930-х годов продолжалось палом-ничество в закрытую Коренную Пустынь, факт неоспоримый. И он подтверждается материалами следственного дела священномученика Онуфрия. Совершались не просто паломнические путешествия, а некое подобие малых крестных ходов в дни, когда ранее в движение приходил весь верующий люд Курской губернии. Естественно, в закрытом монастыре уже невозможно было совершить никакое богослужение. Однако группы верующих заходили по пути в открытые храмы и там молились. К примеру, одна такая группа (около сотни человек), проходя через Курск в сентябре 1934 года, зашла в храм, в котором служил протоиерей Ипполит Красновский, и попросила отслужить молебен Богоматери. В честь её праздника. Вероятно, это было в день отдания праздника Рождества Пресвятой Богородицы, в который совершался традиционно Курский крестный ход. Но такое наглядное проявление религиозных чувств воспринималось репрессивными органами государства как крестовый поход против советской власти.

Владыка Онуфрий к открытой конфронтации с государством никогда не призывал. Он даже безбожников, этих идеологических опричников большевизма, мягко называл неверами. Гапоновщина ему была чужда. Поэтому в 1935 году, чтобы увести от удара верных чад Церкви и чтобы «оградить себя и духовенство от недоразумений», архиепископ Онуфрий «своим распоряжением за-претил крестные ходы и паломничество в Коренную пустынь». Эта мера, воз-можно, уберегла от судимости мирян, но духовенство было обречено на истребление как чуждый революции класс. От священников требовали не просто неучастия в крестном ходе, но и снятия креста, отречения от веры, публичного «покаяния» в «религиозных заблуждениях».

На это, естественно, владыка Онуфрий пойти не мог, неутомимо обличая отступников. Значительную часть духовного наследия священномученика Онуфрия составляют его апологетические статьи. Помимо малодушных священнослужителей, жертвовавших саном ради сохранения жизни, владыка нажил себе врагов и в среде нерадивых. К примеру, весьма охотно давал показания против архиерея Дмитрий Беляков из села Крупец, имевший пристрастие к спиртным напиткам. За это священномученик Онуфрий и запретил его в служении, несмотря на острый дефицит священников. Беляков обвинил епископа в особом попечении о репрессированных священнослужителях и передал следователю такие слова владыки: «Чем больше веру притесняют, тем она больше крепнет. Бояться нечего. Трусами христиане не бывают, и нас никто не запугает даже смертью. Я с часу на час ожидаю себе такой же участи, как… епископы Антоний и Стефан. Но мне это не страшно. Я своей позиции дёшево не сдам».   Упоминаемые здесь священномучеником Онуфрием епископ Белгородский Антоний (Панкеев) и епископ Рыльский Стефан (Андриашенко) были арестованы ранее.

Фигурируют в деле в качестве свидетелей ещё несколько лиц в священном сане. Сообщим с горечью, что обвинительное заключение соткалось и из тех ниточек, которые дали в руки следователю некоторые священнослужители. Через два-три года, в ходе Большого террора, этих свидетелей убрали. Их имена в нашем епархиальном синодике. Мы молимся, чтобы Господь простил им грех измены архиерею и лжесвидетельство. Но вопрос о канонизации этих лиц никогда поставлен не будет.


Семья священномученика Виктора Каракулина

Протоиерей Ипполит Красновский был с архиепископом Онуфрием до конца. Упоминается он и в последних строках последнего письма, написанного владыкой 9 декабря 1937 года: «Отец Ипполит со мною, хотя он инвалид». Не-однократно в эпистолярном наследии священномученика Онуфрия встречаем мы и имя священника Виктора Каракулина. Владыка писал, что отец Виктор ещё за три месяца до своей смерти, то есть в феврале 1937 года, «был довольно бодрым, мечтал скоро побывать в своих краях». «Своими краями» для него бы-ли края курские.

Житие священномученика Виктора Каракулина (три абзаца в красной серии архимандрита Дамаскина, один абзац в «Православной энциклопедии») не изобилует подробностями. Известно, что родился он 29 июля 1887 года в селе Волоконск Суджанского уезда в семье псаломщика. Ныне село входит в состав Большесолдатского района. Современные историки села вспоминают дореволюционных землевладельцев, репрессированных учителей, погибших воинов, былую славу колхоза имени Ленина, но, вероятно, до сих пор не знают, что в их селе в семье псаломщика родился святой. Либо считают эту информацию не столь важной.

Впрочем, основная часть жизни священномученика Виктора связана с Курском. Здесь он учился в семинарии до 1909 года. Потом был секретарём «Курских епархиальным ведомостей» и законоучителем пригородной Стрелецкой женской школы. В слободе Стрелецкой, вероятно, он и повстречал свою будущую супругу – дочь настоятеля Николаевской церкви протоиерея Евгения Иваницкого. К 1935 году отец Виктор уже был вдовым, жил с семнадцатилетним сыном Константином.

В 1910 году после рукоположения в сан диакона Виктор Каракулин служил в городской Смоленской церкви. В сан пресвитера был рукоположен в 1915 году. При внимательном прочтении документов следственного дела удалось установить, что отец Виктор несколько лет служил в Коренево. По всей видимости, с 1925 по 1930 годы. Там у него за неуплату налога было изъято имущество. «Позже изъятое имущество подлежало возврату, но получить обратно не удалось».
 
В начале 1930-х годов мы уже видим отца Виктора священником, служащим в Спасо-Преображенском храме города Курска. В этот храм после закрытия Благовещенского кафедрального собора архиепископ Онуфрий перевёл архиерейскую кафедру. Преображенский храм оставался кафедральным до своего закрытия, которое произошло 16 декабря 1934 года. Накануне отец Виктор со-бирался ехать в Москву по вопросу закрытия храма, но не получил на это бла-гословения владыки Онуфрия. Архиепископ сказал, что «служителю культа ехать по этому вопросу неудобно». Заявление священнослужителя, лишённого всех прав, никто бы не принял. Отец Виктор смирился и вместе с архиереем перешёл в Троицкий храм.

Репрессиям подверглись два брата священномученика Виктора Каракулина: Владимир и Михаил. Оба были священниками. Первый служил в Большесолдатском районе, второй в Суджанском. И оба оказались в ссылке на севере. Священник Владимир Каракулин был моложе своего брата-священномученика на четыре года и пережил его на четыре месяца. Отца Владимира расстреляли в Курске 26 августа 1937 года. О судьбе отца Михаила ничего неизвестно. Его вообще нет в списках репрессированных. Зато есть муж сестры священномученика Виктора – протоиерей Леонид Иваницкий, участник Поместного Собора Русской Церкви 1917-18 годов.

Отец Виктор подтвердил, что в 1933 году у него останавливался епископ Иоасаф (Рогозин). И это, похоже, последнее упоминание о нём. Историкам удалось проследить только до 1932 года судьбу этого колоритного архиерея, при-надлежавшего то к обновленческому, то к григорианскому течению. Известно, что он назначался на Астраханскую григорианскую кафедру, но «с 1932 г. епархией не управлял». Склонный к авантюрным поворотам Рогозин отрекомендовался священномученику Виктору Каракулину, как возвращающийся из ссылки в Москву.
Константин Викторович Каракулин, сын священномученика, прошёл войну. В 1944 году был награждён медалью «За отвагу». Имел медали «За взятие Кенигсберга» и «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.». В 1985 году Константин Викторович ещё был жив, проживал в Курске. К 40-летию Победы получил орден «Отечественной войны I степени».


Игумен Мартиниан (Феоктистов):
«На Афоне я нашёл истину и успокоение»

Игумен Мартиниан (Феоктистов), следующий обвиняемый по курскому  делу архиепископа Онуфрия, был хорошо ему знаком уже два десятка лет. Ещё со времён семинарии при Григорие-Бизюковом монастыре, в котором владыка преподавал, а отец Мартиниан учился. Собственно, и в Курск Феоктистов приехал в ноябре 1933 года после Вологодской ссылки, узнав, что сюда на ка-федру назначен его старый знакомый и предварительно с ним списавшись.

Архиепископ Онуфрий определил отца Мартиниана в пригород – в храм святителя Николая Стрелецкой слободы. На Курской земле игумен Мартиниан встретил своё 60-летие. Но душа его рвалась на Афон, где прошли самые луч-шие годы инока. «На Афон я уехал ещё в 23-летнем возрасте, где нашёл для себя истину и успокоение, - простодушно делился своими переживания отец Мартиниан на суде в декабре 1935 года. - Через 16 лет я покинул Афон вынужденно, по распоряжению консула. Я имею желание опять продолжить жизнь на Афоне». Желанию монаха не суждено было сбыться. Невостребованными  были и его знания языков: греческого и латыни.
 
Биографические сведения, рассыпанные по протоколам трёх допросов, игумена Мартиниана, не позволяют составить подробной картины его жизни. Известно, что отец будущего монаха, помимо ведения крестьянского хозяйства, скупал и перепродавал рыбу. А в каких краях проживали Феоктистовы? Большая ли была семья? Следственное дело не сохранило даже имени, которое игу-мен Мартиниан носил до пострига. Следователь сразу же к монашескому имени добавил отчество. Так и прошёл обвиняемый по документам Мартинианом Кирилловичем Феоктистовым.

Но есть другой источник биографической информации, составители которого были не знакомы со следственным делом отца Мартиниана. Это «Монахологий Русского Свято-Пантелеимонова монастыря на Афоне», изданный в 2013 году в серии «Русский Афон XIX-XX веков». Из этой замечательно книги можно не только узнать то, что родился игумен Мартиниан в селе Горки Ямбургского уезда Санкт-Петербургской губернии, что при крещении его нарекли Макарием, но найти фотопортрет инока и словесное описание его внешности: «Рост средний, волосы светло-русые, глаза серые». Кроме того, в «Монахологии» имеется краткий послужной список отца Мартиниана. В число братии мо-настыря его приняли 9 февраля 1900 года. Через год постригли в рясофор, через шесть – в мантию. Отец Мартиниан проходил послушания и в свечной, и в ап-теке, и письмоводителем в библиотеке. Отбывал воинскую повинность в качестве брата милосердия. Учился в Афинах. В четырнадцатую годовщину своего зачисления в братию, т.е. 9 февраля 1914 года, рукоположен был в сан иеродиакона. В сан иеромонаха отца Мартиниана рукоположил митрополит Одесский Платон (Рождественский), уроженец Курской губернии. Это уже было в 1918 году после окончания миссионерских курсов при Григорье-Бизюковом мона-стыре.

Далее отец Мартиниан служил в Успенском храме города Бориславль вместе с иеромонахом Онуфрием. Именно о нём упоминает владыка в одном из сохранившихся писем от 15 марта 1921 года: «Много было работы на первой не-деле Великого поста, притом в церкви было холодно: я обессилел и замёрз. В результате лихорадка. Боялся, что сыпной тиф. Господь помиловал меня по чьим-то святым молитвам. У меня есть помощник, тоже иеромонах. Он уже переболел сыпным тифом, окреп и служит, а я пока сижу в доме: отдыхаю…». Ещё один факт биографии: весной 1921 года отец Мартиниан переболел сыпным тифом.

В Курске в 1935 году по благословению архиепископа Онуфрия игумен Мартиниан совершил четыре монашеских пострига. На допросе отец Мартиниан назвал лишь имена постригавшихся, сказав, что фамилии их не знает. Это были Прасковья, Ольга, Акилина и мама владыки Онуфрия Екатерина, ставшая монахиней Наталией. Все постриженные были уже престарелого возраста. Постриги совершались на дому у постригавшихся. Но следователь усмотрел в этих действиях «реставрацию метода по созданию кадров монашества, действовавшего до роспуска и ликвидации монастырей». Отец Мартиниан признал себя в этом виновным частично. Владыка Онуфрий в этом не усмотрел никакой вины. Боле того, заметил, что постриги были совершены скромно, «тогда как я имею право совершать это в церкви». Ко времени суда над архиереем две ново-постриженные монахини уже скончались.

Дело священномученика Онуфрия и его соузников разбиралось в закрытом заседании Спецколлегии Курского облсуда 8 и 9 декабря 1935 года. Обвиняемых доставили под конвоем из тюрьмы. Свидетели пришли самостоятельно. Не явился на суд лишь выпивоха Беляков.


Диакон Василий Гнездилов и «кружок ревнителей церкви»

Диакон Василий Павлович Гнездилов, родивший 1 августа 1893 года в Курске в семье мещан, окончивший в 1908 году шестой класс реального учи-лища, до революции работал счетоводом у купцов братьев Сапуновых. Потом - в Курском губпродкоме. Священный сан он принял уже в 1922 году. Через че-тыре года фиктивно развёлся с женой Зоей Ивановной. По собственному признанию, «с целью оградить свою семью от материальных ущемлений». Всё имущество оставив детям, прописался у сестры. Ночевал в церковной сторожке. Возможно, к такому шагу отца Василия подтолкнул брат жены Сергей Иванович Дьячков, член партии.

При аресте у диакона Василия изъяли постановление о закрытии Преображенской церкви, письмо архиепископа Онуфрия от 15 февраля 1934 года и 17 церковных книг. Всё изъятое исчезло бесследно.

Во время допроса 9 сентября 1935 года диакон Василий Гнездилов не отрицал «существование при архиепископе Онуфрии кружка особых ревнителей истинно-православной церкви». Сообщил, что в этот кружок входили и прие-хавшие из Старого Оскола девицы Оля, Настя и Феня, устроившиеся в Курске домработницами. Но на судебном заседании отец Василий заявил: «Кружка особых ревнителей церкви я не знаю. Гагалюк пользовался любовью со стороны верующих, его выхода всегда ожидали, чтобы получить благословение. Но особого кружка не было». Однако следствие уже уцепилось за «кружок», чтобы доказать существование «контрреволюционной группы церковников, участники которой под руководством правящего архиепископа Онуфрия Гагалюка занимались широкой пропагандой, направленной к срыву хозяйственно-политических кампаний, проводимых советской властью в деревне».


Поминальная книжка псаломщика Александра Вязьмина

Самым серьёзным вещественным доказательством контрреволюционной деятельности была поминальная книжка, изъятая у псаломщика Александра Яковлевича Вязьмина. В ней наряду со всеми служившими в Курске архиереями и многими священниками поминались «благочестивейшие государи цари и великие князья». На допросе 26 августа 1935 года Вязьмин признался: «Поминовение монархов во время церковной службы я совершал самостоятельно по своему собственному желанию…Отношу себя к числу приверженцев старого монархического строя…».

Александр Яковлевич родился в семье церковного сторожа-пономаря в Стрелецкой слободе под Курском. При этом храме с 1899 года он и состоял псаломщиком «беспрерывно». В 1933 году за невыполнение плана мясозаготовок был приговорён к году условно.

В ходе следствия псаломщик довольно быстро свои взгляды: «Я стал понимать ошибочность своих прежних политических убеждений и осознавая это, я начинаю чувствовать в своих политических убеждениях перемену в сторону лояльного отношения к советской власти». О своей лояльности к существующей власти другие обвиняемые заявили уже в самом начале допросов. В этом нет преступления против веры. Печалит другое. Вязьмин подписал показания, в которых обвинил во враждебном отношении к существующему строю игумена Мартиниана (Феоктистова). Поэтому вопрос о канонизации псаломщика не поднимался.


В сетях безбожия

В приговор суда попали самые фантастические обвинения: «усиление фашисткой пропаганды, распространение пораженческих идей и провокационных слухов о неизбежной гибели советской власти вплоть до открытого выступления с оружием в руках против существующего строя, пропаганда за отрыв от Советского Союза советской Украины…» и т.д.

Приговор вступил силу, хотя «никто из свидетелей, допрошенных в суде, не показал,  что обвиняемые призывали верующих к свержению или ослаблению советской власти».
В последнем слове осуждённые священномученики Онуфрий (Гагалюк), Ипполит Красновский и Виктор Каракулин не признали себя виновными. Игумен Мартиниан (Феоктистов) признал свою частично и просил суд «дать ему возможность умереть в мире и тишине». По сведениям составителей «Монахология», отец Мартиниан скончался в 1937 году в Петушках. Есть предположение, что перед смертью он принял схиму и упоминается под именем схимонаха Макария в книге Г.И. Катышева «Петушки обетованные». Тогда дата смерти его сдвигается на октябрь-ноябрь 1941 года.

Диакон Василий Гнездилов в последнем слове просил «учесть, что свидетельские показания являются пристрастным суждением на почве денежных делёжек». Его приговорили к семи годам лишения свободы.

Псаломщик Александр Вязьмин ничего не сказал. Он был приговорён к пяти годам.
Все остальные, включая главного обвиняемого, получили 10 лет ИТЛ.
Последний документ в курском следственном деле священномученика Онуфрия датирован 22 января 1993 года. Это заключение прокуратуры о реабилитации всех соузников владыки.

И всё же завершить свой рассказ мне хотелось бы не словами восторжествовавшей справедливости, а мудрым наставлением святого, о соузниках которого шла речь.
Это фрагмент проповеди владыки Онуфрия, сохранённый в материалах дела в пересказе одного из свидетелей: «Что из того, что достижения наши ве-лики – летаем высоко, плаваем в глубинах и слышим на больших пространствах, но душу забываем и сердце наше – в сетях безбожия».

Священник Владимир Русин
Конспект выступления на конференции "Онуфриевские чтения". 2021г.