ПС 2

   Как и предполагалось это изначально, претензий от знакомых читателей навалило на мою голову выше крыши. Опасно расписывать характеры реальных героев. Всяк человек воспринимается с различных сторон по-разному. Для одного он друг закадычный, другой старается не вести с ним излишние разговоры.
   «Неверно, что все из нас расстались с профессией авиастроителей», - заявил мне один товарищ. Я же знаю только о Викторе Иванове, который добрал свой стаж сборщика на авиазаводе в Москве.

   Александр Ян работал в 100 цехе электромехаником, мастером. После развала ФМЗ переехал в Пулково, продолжил трудиться по специальности.
   Виталий Камраев из 100 цеха. Электромонтажник на Ан 12 и Ил 76. Выехал в Ульяновск. Там же, в Российском авиастроении продолжила работать пайщица Рита Островская.

   «Почему не были упомянуты имена рабочих Сокова, Толмачёва, Карманова, Могирёва, Таджибаева, Азизова, Наурузова, Гришина…»?
   Имена… Их более трёх тысяч, как я посчитал однажды, примерно. Разве всех упомянешь? Читатель враз перелистнёт мои мемуары увидев такой громадный строй трудящихся во славу советской авиации.
   Причастный читатель задержится. Несомненно. Вспомнит за случайным именем знакомого, поищет друзей, себя. А вдруг попадётся? Потешит душу сладкой ностальгией по временам наполненным, беспокойным, призывным.
   Отвлечённого читателя этим не пронять, ему нужно действие, интересная история, привлекательный характер. Историй этих собралась масса, не закончить мне послесловия в двух частях, чтоб описать все наши лиходейства. Смена без улыбки для рабочего – коту под хвост.

   Я разделывал высококлассное отверстие, когда меня со спины окликнул Толик. Будто не знает старший мой товарищ, что сборщика отвлекать от ответственной работы нежелательно. Мне надо вертикаль сверла отслеживать, а тут вздрагивай с оклика, оборачивайся – вся классность работы насмарку. Остановил дрель, обернулся. А этот – с глупым вопросом, как маленький: «Я не красный»? Мне только улыбнуться оставалось и заверить Толика что с рабочим видом у него всё в порядке. Подумалось, выпил он лишка.
   -Я к Зульке клинья подбивал, - оправдал свой шальной вид Толик. – Она согласная.
   Не смею называть настоящее имя Толика – состоявшегося семейного мужчины. Представлять кладовщицу, очаровавшую зрелого рабочего, не позволяет мне совесть. Вот как я могу рассказывать о всех безрассудствах своих товарищей со всей прямотой? Только приврав. Жизнь – штука серьёзная, а счастье строится на глупостях.
   А с Толиком после того случая мы сблизились. До этого я к нему только по делу обращался, а тут и пошутить появилась потребность. Вот такая жизнь была у нас в цеху, такие взаимоотношения – нескучные.

   Почему я не рассказал о наших женщинах?
   Мои однокурсницы по техникуму – Света (Санобар) Мамаджанова, Ольга Котельникова – технологи нашего цеха. Жизни протекли рядышком, да не пересеклись как-то. И так бывает. А вот соседку Карманову, профсоюзного лидера, не упомянул я бессовестно. Помогла мне добросердечная женщина с получением квартиры в престижном доме. Бывало по тем временам, что рабочие с руководством соседствовали. Добрая память об Анне Ивановне Кармановой во мне осталась.
   Наши любимые медсестрички и врачи. Случалось принимать Танюшу гостем. Улыбался ей приветливо. Женщина стоит того. А как к ней в кабинет зайдёшь, она тебе руки заломит и попрекает, чтоб не орал, пока стружку из глаза вытаскивают. 
   Воспитательницы наших детей, работницы детсадов: Лена Дуденко, Ира Богурусланцева, Аида Асриянц, Лена Захарова, Вера Бородаева. Три подведомственных детских садика было в нашем городке, дабы избавить самолётостроителей от излишних бытовых проблем.
   Соцкультбыт на ФМЗ был отлажен на высоте, а мужички всё одно засматривались после работы на кафешку «Полёт» (Парвоз). За стаканчиком очищенной легче воспринимаются нависшие со всех сторон проблемы, и выяснения отношений меж мужчинами проходят гладко. И что только ни прикажете делать с нами, шалапутами, дабы отвадить нас от зелья приворотного?!
   Помнится, вызвали меня в профком и разнос устроили: почему я в профилакторий не езжу? Да что я – маленький какой? Я женат не первый год, заботы семейные. Видел я ваш профилакторий! Три месяца безвылазно сидел на госхарчах, девушку лучшую выбирал, пока молод был. Принудили ехать, с семьёй, здоровье своё безупречное проверять.
   Такого по сегодняшним временам и в страшном сне не привидится.

   Не рассказал я о руководстве. А что мне, рядовому рабочему, дозволено было знать о делах организационных, возвышенных. Что можно было – доводили. Мне по рангу было уважать начальство, что я и делал. Дружил, сознаюсь, с некоторыми. С Вовкой Дроновым, к примеру – Владимир Станиславович.
   Восемь их было на моём веку, если не забыл кого-то из начальства – Атабаев, Эйдензон Леонид Израйлевич, Ланбин, Дронов, Нестеренко, Эйдензон младший (сын), Чабан – пришёл на должность начальника цеха из военпредов. Лим Борис Алексеевич – самый душевный руководитель из тех, с коими мне в жизни пришлось поработать. Всё понимал, откликался на всякую мелочь.
   Передвижка кадров на заводе работала на полную мощность. На руководителе лежала огромная ответственность за выпускаемую продукцию и порученных им людей. По-разному уходили с должности начальники: кто наверх поднимался, доказав свою компетентность, а кого снимали за малейшую провинность. Эйдензон пробыл на должности дольше всех, пожалуй. Уходил на пару лет в мастера по состоянию здоровья. Честность Леонида Израйлевича вызывала изумление: другой бы на его месте так и остался бы на высокооплачиваемой должности. Этому же ответственность не позволяла работать вполсилы, посчитал, что не справится.
   Сравнивать заводское начальство с современными бизнесменами даже не стоит. Уважения с этих братков никакое, да и не нужно оно никому, когда всем процессом денежные потоки управляют. Куда занесёт течением, там и притулится наш бизнесменчик-раскаряка. Печник сапоги начнёт точить, коль жизнь распорядится, сапожник – пироги печь. А неудача какая в бизнесе случится, не страшно. Обанкротят несостоявшегося начальничка, и он останется при своих. Государство больше всего заботит частная собственность, неважно каким трудом нажитая, и оно как зеница око стережёт её, оберегает корысть и отвергает добрую часть населения, загоняет нас в кабалу нищетой и долгами.

   Наступят ли когда на нашей земле бренной дни счастливые, разумные, созидательные? Или же мы навечно обречены на тот вавилонский мор, который напустили на нас братки с 90-х? Человеку, познавшему лучшую жизнь, невозможно доказать преимущество капиталистического строя – лукавого, старческого, не способного уже доказывать свою разумность и перспективность.
   И когда только подрастёт человек совершенный? Никак не удаётся нам из возраста детского выйти, всё рушить нас тянет. То церкви, дворцы растащили по кирпичику, теперь вот – заводы. Сколько сил и терпения понадобилось советской власти на то, чтоб приучить человека к труду коллективному, созидательному. Строить – не ломать. И мозги наши лезут со всех щелей с того вандализма.