Судьба писателя

        Автор выражает благодарность Юрию Фролкову, у которого, с его любезного разрешения, позаимствовал сюжет данного рассказа.
               
                ***

Иван Кукуев стал писателем случайно и не сразу. Сперва он трудился альфонсом. Ну, то есть жил без росписи с богатой тёткой лет на десять старше себя, а о литературе даже не помышлял.
Тётка владела сетью продуктовых магазинов, и бабла у неё накопилось если не немеряно, то всё одно весьма много. Так что она могла содержать сравнительно молодого любовника. Она вообще позволяла ему не работать, лишь бы соответствующую форму не терял.

  Иван занимался домашними делами, ходил на фитнес, смотрел телевизор, а однажды, со скуки, написал небольшой рассказик. Лидия Константиновна посмотрела текст и отметила, что он весьма неплох для начинающего. Вдохновлённый её похвалой Иван накропал второй рассказик, потом третий. Короче, понеслось, тем более что богатый жизненный опыт сожительницы и два её неудачных замужества давали множество сюжетов молодому литератору. Она, можно сказать, стала его музой.
 
На сайтах, где начинающий писатель публиковал свои истории, в основном слезливо-сентиментальные, его ругали, но больше хвалили. Вскоре даже поклонницы появились.
Патронесса вздохнула, и выделила Ивану денег на публикацию книги. При желании  сделать это нынче пара пустяков, только плати. Тираж для начала дали небольшой, но книга, как ни странно, имела коммерческий успех.
- Роман пиши, хули ты всё рассказики сочиняешь. - Довольная Лидия, посчитав выручку от продаж тоненького томика, отвесила любовнику ласковый подзатыльник.
- Уже, уже моя прелесть. - Потёр голову Иван и уселся за ноутбук. Как сочинить целый роман он не имел ни малейшего понятия. Однако за работу взялся.

Через год у него что-то получилось. Лидия Константиновна наняла редактора. Совместными с ним усилиями текст был завершён и сдан в частную типографию. Обложку сделали мягкой, формат карманным и распространили книжку через киоски «Роспечати».  Роман имел успех и даже удостоился положительной рецензии в центральной прессе.

Иван ходил окрылённый и возбуждённый. Возбуждённый настолько, что однажды, в нарушение всех инструкций и профессиональной этики,  возбудил ещё и молодую уборщицу из клинингового агентства. И потом возбуждал её в каждый очередной визит. С уборщицей  его и застала Лидия Кирилловна, как-то раз не вовремя вернувшаяся домой. Когда вы уединились с партнёршей на хозяйском ложе, а ваша одежда и нижнее бельё в беспорядке разбросаны по всей спальне, отпираться и что-то сочинять бесполезно, будь вы хоть трижды писателем.
- Вон! - Приказала Ивану его покровительница и, заодно, расторгла договор с уборочной фирмой, вытребовав неустойку за аморальный облик её сотрудниц.

Начинающий писатель, прихватив носки и ноутбук, вернулся в своё общежитие. В смысле, в хоть и собственную, но крошечную комнатушку в этом самом общежитии, с удобствами на этаже.  Ему хотелось кушать и трахаться, и совершенно не хотелось работать по профессии штукатур-отделочник. Отвык, да и квалификацию потерял. Кое-какие накопления, сделанные за годы сожительства со щедрой, но не в меру ревнивой Лидией Константиновной, позволяли ему скромно прожить около года, не утруждаясь поисками заработка. По этой причине Иван решил потратить время на написание очередного романа, тем более что орудие производства удалось сохранить. Грех было не пустить его в дело добывания хлеба насущного. «Возможно, что и с маслиицем». - Мечтал писатель.

Проклятый чёрный день стремительно летел навстречу, поэтому пальцы Ивана ещё быстрее летали над клавиатурой ноутбука. Он, имея уже некоторый опыт, лихо закрутил сюжет, а героев сделал настолько яркими, что они светились в темноте. Кульминация нового романа вызывала восторг, а неожиданная развязка — катарсис. И слёзы умиления.
Не прошло и полгода, как текст созрел для обнародования. Вот тут-то и возникли проблемы.

Денег на коммерческую публикацию не хватало, а редакторы журналов и издательств, как сговорившись, на все предложения писателя отвечали когда вежливыми, а когда и не очень, отказами. Но чаще вовсе не отвечали. То ли не прониклись текстом, то ли их подкупила злобная Лидия.
Можно, конечно, было опубликовать роман в Сети, но тогда он не принёс бы никакого дохода, а денег очень хотелось
Разочаровавшись в литературе в частности и жизни вообще, Иван заперся в комнате вместе с изрядным запасом алкоголя и, поглощая его, стал думать о том, как жить дальше. Первый запой — это, скажу я вам, то ещё испытание. Особенно при отсутствии питейного опыта.

Дня через три, или через пять, выйдя из похмельного забытья, Иван почувствовал, что  в комнате, кроме него, есть ещё кто-то.
- Кто здесь? - Спросил он заплетающимся языком и едва не пальцами разлепил опухшие веки.
- Ацкий сотона собственной персоной. - Ответил ему противный голос с тумбочки.

Иван сфокусировал взгляд, и в тусклом свете позднего зимнего утра сумел разглядеть невероятно мерзкое существо. Тщедушное тельце существа покрывала рыжеватая шерсть, апёсья мордочка не отличалась выразительностью. Макушку твари, как голову молодого бычка, венчали рожки. Из под штанин весьма странных брюк, вместо обуви, торчали козьи копытца. Длинный хвост с кисточкой, очевидно, свой, существо держало левой лапкой. Правой оно ковыряло в носу. Хорошо, что в своём, а не ивановом.

- Ты глюк, или правда дьявол? - Не придумав ничего лучшего, спросил Иван, который помнил из старых карикатур, что к пьяницам являются черти. К счастью, не настоящие, а всего лишь плод их больного воображения. Вроде бы там ещё фигурировали белочки и шмыгающие собаки.
- Ну, называй дьяволом, коли хочешь. - Ухмыльнулся поименовавший себя ацким сотоной. - Так оно даже солиднее. А то Бог обезьяной обзывается.
- Ты знаком с Богом? - Удивился Иван.
- Я много с кем знаком. - Уклончиво ответил сотона и спросил: - Мы о деле говорить будем?
- Каком деле?
- Не о моём же. У меня всё окей. Кто тут у нас без заработка загибается и не может свою дерьмовую книжку издать без спонсора?
- Неправда! Я написал хороший роман. - Возмутился писатель и вдруг спросил: - Слушай, дьявол, ты чего ко мне пришёл? Я ж тебя не звал.
- Звал, ещё как звал. - Хихикнул сотона и вытер вытащенный из носа палец о занавеску. - Третьего дня кричал, после восьмой рюмки, что душу дьяволу продашь, чтобы стать знаменитым писателем. И зарабатывать литературным трудом. Вот, могу дать послушать. - Сотона извлёк из кармана штанов диктофон, с видом знатока принявшись нажимать кнопки.

- Не надо, верю. - Простонал Иван, останавливая его жестом. - Что ты хочешь?
- Бля, а ещё писатель. - Ощерил мелкие зубки сотона. - Ни хрена не соображает. Ладно, спишем твою тупость на алкоголь. Это ты хочешь. А мне душа твоя нужна. Всего лишь.
- Зачем?
- Надо. Считай это моей маленькой прихотью. - Уклончиво ответил ацкий пришелец.
- Взамен что дашь? - Не без труда сел на диване, заинтересованно подавшись в сторону собеседника, Иван.
- Ад и бездна! Что дают в таких случаях? Славу, богатство, красоток разных. Долголетие там ещё, здоровье, ключ к тайнам мира и прочие пустяки. Фантазия у людей весьма ограничена, а желания вздорны. Бывают, конечно, исключения, но крайне редко.
- То есть, я тебе отдаю душу, а ты поможешь издать мой роман и заработать на нём?
- Запросто! Но ты продешевишь, если попросишь только это. Я помогу тебе написать чёртову уйму столь же хороших, и даже ещё лучших романов. Нобелевку не гарантирую, но «Букер», «Наследие» и что-то там ещё гарантирую. Прославишься, куча поклонниц будет, не чета твоей старой Лидии, глупой уборщице или Свете, первой любви. А?

- Ты покупаешь души, чтобы умножить число своих слуг и усилиться? - Спросил Иван.
- Можешь считать как тебе угодно. - Снова ушёл от ответа сотона. - Сделку как, заключать будем? Если да, то придёт время — сам узнаешь.
- Чёрт с тобой. Хочешь мою душу — покупай. - Отчаянно махнул рукой писатель и скривился от пронзительной боли в мозгу.
- Это мы мигом. - Снова ощерил зубки визитёр. - Мановением лапки он убрал боль и сунул Ивану материализовавшийся из воздуха листок с машинописным текстом. - Немного отстаём от прогресса. - Дурачась, пояснил он. - Принтер ещё не поставили. Хорошо хоть писцов уже разогнали. А машинистки у нас просто адские! Жалко увольнять.

В глазах немного двоилось, но всё же Иван сумел прочесть текст договора. Он гласил, что за заклад своей души ему гарантируется издание (и гонорары) тринадцати штук романов, а других текстов (повести, эссе рассказы) без ограничения. Личная жизнь на собственное усмотрение. Смерть наступает естественным образом в отведённый природой срок. После неё душа Ивана из заклада переходит в полную и безраздельную собственность другой договаривающейся стороны, которая может делать с ней всё, что ей будет угодно.
- Подписать надо. Кровью. - Сказал ацкий сотона.
- Подвох в чём? - Поднял глаза от договора Иван.
- Никакого подвоха! - Сотона уже вертел в пальцах маленькую блестящую штуку, какой в поликлиниках прокалывают палец, беря кровь на анализ. - Я играю честно, в отличие от некоторых. - Он многозначительно посмотрел в потолок.

- Да и ладно. - Решился Иван и, тоже, с некоторой опаской, посмотрев в потолок, протянул чёрту средний палец левой руки.
- Красивый жест. Хвалю. - Игла вонзилась в плоть, выступила капелька крови. - Прижми сюда.

Договор лёг на коленку. Иван прижал палец, оставив красный отпечаток. Сотона неразборчиво расписался рядом обычной шариковой ручкой.
- До нескорой встречи. - Сказал он писателю и, как простой смертный, вышел через дверь. Комната опустела.
- А делать-то мне теперь что? - Спросил у неё Иван, и не получил ответа.
- Заняться сочинительством. – Вместо двери ответил как бы его внутренний голос.

Через пару дней, окончательно протрезвев и приведя себя в порядок, писатель снова занялся рассылкой романа. Редакторов словно подменили. Они стали любезны, ласковы и, не побоюсь этого слова, подобострастны, как швейцары в дорогих гостиницах. Через неделю напечатать текст согласились два издательства и три толстых журнала. К лету гонорары превзошли самые смелые ожидания Ивана. Он нанял литературного агента и приступил к написанию нового романа.

Сначала популярный, потом известный, а затем и знаменитый писатель Иван Кукуев издавал в среднем три романа за два года. Доходы от литературного труда позволили ему расстаться с опостылевшим общежитием и переехать на новенькой машине в роскошную квартиру. Киношники ходили следом, выпрашивая права на экранизацию его бессмертных произведений, золотыми буквами вписанных в Мировую Литературу.

Жениться смысла не было — хватало готовых на всё поклонниц. О законных детях увлечённый делом господин Кукуев не задумывался, а возможные внебрачные его не интересовали. Зато сыпавшиеся золотым дождём премии интересовали весьма, приятно щекоча самолюбие и здорово пополняя банковский счёт.

«Всего мэтр и столп отечественной словесности Кукуев создал четырнадцать романов и без счёта рассказов, повестей и киносценариев, уйдя из жизни в зените славы и расцвете творческих сил в возрасте шестидесяти девяти лет. Мировая литература понесла тяжёлую, невосполнимую утрату». - Гласил некролог писателя, опубликованный во всех центральных газетах.
Тело его лежало в колонном зале, готовясь к погребению на престижном кладбище, а душа... С душой сложнее.

Она, как ей и положено, отлетела и устремилась к свету в конце тоннеля. Вот только не долетела, поскольку её отловили по пути. Ощущения были примерно как у зайца, попавшего в силки. Только заяц висит в петле до прихода охотника, а душу Ивана сразу куда-то поволокли. Она, помня о договоре, уже готовилась к адским котлам и раскалённой сковородке, или, в лучшем случае, к мобилизации в сатанинское воинство, но оказалась, почему-то, в самом обычном ткацком цеху. Гремели станки, из распылителей под потолком брызгала водяная пыль, по проходам сновали тётеньки-ткачихи в халатах и косынках.

Незримые лапы сунули бестелесную душу в нити основы ближайшего станка. Пневматические рапиры, выполнявшие роль утка, пронзили то, что осталось от Ивана, и заткали его нематериальную сущность в грубую ткань, сделав их нераздельными, а ткань на выходе скрутилась в огромный рулон.
Рулон в свой черёд увезли на другую фабрику, где страшного вида ножи посекли его на куски. Куски на конвейере приставлялись к резиновым коврикам и сваривались с ними под прессом. На выходе получились вполне симпатичные коврики весёлой расцветки.

Коврики увезли на склад, а оттуда — в магазин. Тот, которым теперь стала душа Ивана, вскоре купили и долго куда-то транспортировали. В итоге он оказался постелен на паркетном полу возле весьма солидной кровати. 

Долгое время ничего не происходило. Потом на коврик наступили неприятно острые копытца. 
- Привет, писатель. - Прозвучал давно забытый голосок ацкого сотоны, напоминающий скрежет пенопласта по стеклу. - Как тебе  посмертное существование?
- Отвратительно, - заявил коврик. - Я на такое не рассчитывал.
- Привыкай. Это теперь навсегда. - Хихикнул сотона. – Мне нравятся коврики.
- Но почему? Как же адские муки, число слуг, скрежет зубовный?
- Ну, такова моя прихоть. В договоре что сказано? Правильно, полная и безраздельная собственность. Ты не гений, так что будет с тебя и коврика. Лежи,  сочиняй  истории. Когда захочу, расскажешь мне что-нибудь на сон грядущий. А пока прикинься ветошью, и помалкивай. - Сотона вытер копытца о коврик и завалился на кровать. Вскоре послышался храп.

Душа Ивана беззвучно застонала. Но, рассудив здраво, решила, что прикроватный коврик — это не самое худшее, что могло с ней произойти. Стать ковриком у входной двери,  было бы значительно хуже, хотя, возможно, интереснее. В конце концов, его душа по прихоти сотоны вообще могла бы оказаться закатанной в санфаянс со всеми вытекающими последствиями. Почти повезло, короче.

На Земле же, после смерти знаменитого писателя, все его книги читателями в скором времени оказались благополучно забыты. И стоило ради этого заключать договор с ацким сотоной?