Провал. Глава 2

- Подъём! - врезался в сознание громкий женский голос. Визгливый, грубый, он очень не понравился Вите. - Встаем, берём градусники! Холмогоров!

Кто-то грубо потряс Витю за плечо, "подъём!" - прокричал в самое ухо противный громкий голос. Витя открыл глаза и увидел женщину лет шестидесяти в белом халате. Черты лица были грубыми, какими-то злыми, прямо под стать её голосу. Короткие, почти как у мужчин волосы были выкрашены в ярко-бордовый цвет, который удивительно сочитался с серым грязным потолком.

Витя проморгался, стряхивая остатки сна, из  которого его так жестоко выдернули, поморщился, когда медсестра грубо вставила ему градусник в подмышку, и огляделся.

Находился он в больничной палате. Грязный потолок, стены, когда-то очень давно  выкрашенные в зелёный цвет, теперь зияли странными дырками и сильно облупившейся краской. Линолеум на полу был тоже очень стар, из-за протертостей не то что узор, цвет нельзя было угадать. Не хорошая больница какая-то, страшная. В такой сложно будет выздороветь.

Вдоль стен стояли ещё три кровати. Витя лежал около окна, кровать стояла так близко к батарее, что было жарко. Две соседние кровати пустовали, а на дальней, возле двери в палату, такой же старой и обшарпанной, лежал старик. У Вити мелькнула мысль, которой он тут же устыдился - старик очень подходит к этой палате, он явно является её неотъемлемой частью. Такой же старый, как всё вокруг, такой же неприятный, отталкивающий... Старик полулежал на кровати, его давно не мытые чёрные волосы спутались, образовав чёрный бесформенный комок, похожий на мочалку, обрамляющей его голову. Лицо, покрытое глубокими морщинами, было каким-то стеклянным, что ли, больше похожим на маску, чем на лицо человека. Никаких эмоций. Он просто молча смотрел перед собой невидящим взглядом, под пижамой из подмышки топорщился градусник.

Ох... Почему-то сильно болели колени и локти. Что же случилось, почему он в больнице? Знает ли мама, что он здесь? Она же наверняка волнуется, будет ругаться потом.

- Простите, дяденька, - обратился Витя к соседу по палате, - вы не скажете мне... Дяденька? Вы меня слышите?

Сосед никак не среагировал на  его вопрос. Даже не пошевелился, не моргнул. Так и сидел на своей кровати, словно очень странная статуя. Более того, Витя ощутил, что его голос изменился. Охрип, стал жёстче, если можно так сказать. Он прокашлился, но это не помогло. Что ж такое? Может, он из-за этого здесь, в больнице? Голос, боль, которая, казалось, поразила его кости, да еще и тяжесть во всём теле... Ощущение было такое, словно кости в его теле заменили металлическими, очень тяжелыми, добавили боль... Очень неприятно.

Витя достал градусник, посмотрел на него. Так, что мама говорила... Посмотреть на свет, тут шкалы есть... Так... Ага, вот. Столбик ртути дополз до отметки "37.1". Это хорошо или плохо? Мама точно говорила ему об этом, причём много раз. Но почему-то не удавалось вспомнить. Вроде бы ничего сложного, но нет, память работать отказывалась.

Витя откинул одеяло, твёрдо решив найти доктора и всё у него узнать - и про температуру, и про маму, и про то, как он вообще здесь оказался. Собственная рука показалась ему тяжёлой, слегка неуклюжей. Он взглянул на своё тело, прежде закрытое одеялом в рваном сером пододеяльнике, и скорее услышал, как из его глотки вырвался испуганный крик. Словно не он кричал, а кто-то другой.

- Аааааааааааа!!!

Крик как бы сам вырывался на волю, лёгкие, потратив на него весь запас воздуха, болезненно сжались. Он хотел глотнуть воздуха, но не мог, не получалось. Только нервно вздрагивал, из глотки вырывался сдавленный хрип, похожий на бульканье.

- Лена, галоперидол и аминазин в восемнадцатую палату!

Много позже, одурманенный лекарствами, Витя лежал в палате, вяло перебирая мысли и воспоминания. То, что его так напугало, теперь, после укола, казалось совсем не страшным, не удивляло даже. Вообще все эмоции ушли, мысли текли вяло, с трудом, силы разом куда-то исчезли. Чтобы не тратить усилия на моргание, Витя закрыл глаза.

То, что его так напугало... Было от чего прийти в ужас. Рука, которой он откинул одеяло, была длинной, сморщенной, с длинными узловатыми пальцами и тёмными пятнами на коже. Это была рука глубокого старика, а не пятилетнего мальчика. Она походила на руку бабушки одного из приятелей Вити, он много раз видел. Но на том всё не закончилось. Под одеялом так же оказалось тело старика. Нет, не так. Конечно, это было его тело, просто оно... Ну, постарело, что ли, вытянулось. И ещё он был невероятно худым, что часто бывает среди пожилых людей.

Что же могло произойти? Как? Может быть, это сон? Да, конечно, такого быть по правде не может. Значит, это точно сон. Лекарства подавили все эмоции Вити, вернее, теперь уже Виктора - к пожилым людям положено обращаться полным именем, это вежливость. А он ведь вежливый - мальчик? Старик? Кто? Витя улыбнулся бы, но не было ни сил, ни желания это делать. Он тяжко вздохнул, решив, что просто дождется конца этого странного сновидения. Так как лекарства буквально пригвоздили его к месту, отобрали силы что-то делать, шевелиться, то он просто закрыл глаза и почти мгновенно провалился в тяжёлый спокойный сон, накрывший его словно тяжелым шерстяным одеялом.

Однако сон оказался намного упорнее, чем можно было бы предположить. Когда Витя проснулся и вновь открыл глаза, он находился в той же палате. Было только одно отличие - помимо угрюмого старика, занимающую кровать у двери, появился ещё один сосед. Тоже пожилой мужчина, абсолютно седой, с пышными седыми же усами, в опрятной синей пижаме, он сидел на заправленной кровати и читал книгу. "Прикладная психология" - прочитал зоркий Витя на обложке. Правда, не понял значения. Что такое психология, он примерно представлял, но вот зачем и куда её прикладывать - загадка.

- Ну что, проснулся, малой? - спросил он, заметив, что Витя не спит. - С возвращением в наше убогое пристанище.
 
Голос у него оказался низким и удивительно чистым. При его звуках представлялся театр, сцена, роскошные костюмы, полные залы зрителей...
Мелкий? Значит, всё-таки это был сон? Витя с радостным вскриком вскочил с кровати. Ну, вернее, попытался это сделать - тело очень плохо слушалось, болели локти и колени. Он вдруг вспомнил, как это называется - суставы. Вроде толком и не знал этого никогда, а глядишь ты, вспомнилось.

Никаких изменений с ним не произошло. То же старое тело, покрытое морщинами и темными пятнами, та же кожа странного цвета, та же старая пижама... Теперь, стоя на ногах, Витя понял, насколько выше он стал, почти что вдвое. Только легче от этого не становилось.

- Почему мелкий? - спросил он у нового соседа. Свой голос тоже ничуть не изменился, какой-то слабый, надтреснутый.

- Холмогоров! К врачу! - крикнул тот же противный голос, что утром устроил всем побудку. Сосед улыбнулся и вновь уткнулся в книгу.

- Ну? Чего встал?

Витя в который раз подивился, какой же всё-таки эта медсестра неприятный человек. Он понимал, что так думать нельзя, это неприлично, но в её внешности было что-то отталкивающее. Витя вспомнил магниты - если их положить определенным образом, нужными полюсами, то свести их вместе не получится, они будут друг от друга отскакивать. Вот и ему точно так же, как тому магниту, захотелось отойти.

- Куда... Идти? - запинаясь, спросил он.

- Ох, горе моё луковое... - медсестра взяла его под руку (кто бы знал, каких усилий стоило Вите не выдернуть свою руку из этого захвата!) и повела по коридору.

- Вот, триста второй кабинет, - она распахнула перед ним дверь и наконец выпустила его руку. Витя почувствовал несказанное облегчение и зашёл в кабинет. Потом вспомнил о вежливости и обернулся, чтоб поблагодарить за помощь. Но медсестры и след простыл.
 
Витя застыл в нерешительности, не зная, как ему поступить. И не сразу заметил мужчину в белом халате, сидящего за столом. У него были коротко стриженные волосы,  мягкие черты слегка вытянутого лица, к нагрудному кармашку халата был приколот значок с надписью "best doctor".

- Проходите, не бойтесь, - сказал он и указал на стул напротив стола.

Витя послушно закрыл дверь и занял указанное место, примостившись на самом краешке стула. Взглянул на врача (в белых халатах же врачи ходят, да? Значит, и он врач). Тот был уже старым, ему, наверно, лет тридцать пять... (Для маленьких детей даже двадцать лет кажутся солидным возрастом, тоже своеобразное чудо). Но что-то в его лице было располагающим, добрым. Он выглядел живым, если можно так сказать.

Повисла пауза. Витя вспомнил, что так и не поздоровался с доктором, и почувствовал жгучее чувство стыда. Хотелось бы исправить ситуацию, но ему казалось, что сейчас уже неудобно. Или все же...

- Итак, с чем вы ко мне пришли? - первым нарушил молчание врач.

Витя посмотрел на свои пустые руки.

- Я... Я не взял ничего...

Врач расхохотался.

- Я не то имел в виду... Ладно. Я вижу, вас что-то беспокоит.

- Да, я не сказал "спасибо" медсестре за то, что проводила меня сюда. Я абсолютно не знаю, зачем я здесь... - Витя решил, что не стоит врать этому приятному человеку. - Еще я с вами так и не поздоровался, мама будет ругаться, если узнает... А зачем вам телевизор на столе? Это же неудобно, глаза будут болеть!

Витя так до сих пор до конца и не привык к изменениям в своём голосе, чего уж говорить про всё остальное.
По лицу доктора пробежала тень.

- Телевизор? - удивился он. - Где?

- Да вот же, - и Витя указал на большой белый ящик на столе прямо перед доктором. Судя по белому отсвету на лице врача, он сейчас работал. Как же можно этого не заметить? - Я раньше белых телевизоров не видел, только чёрные.

- А, вы про это... Это не телевизор, а компьютер. Он нужен для работы, без него теперь никуда.

- Ком... Что?

- Я чуть позже расскажу вам об этом, хорошо? Давайте сначала про ваше состояние. Вы меня помните?

- Разве мы с вами знакомы?

- Понятно. Меня зовут Иванцов Константин Борисович, я ваш лечащий врач. Наблюдаю вас уже полгода. Вспомнили?

- Наблюдаете?.. Вы за мной подглядываете? Зачем?

Константин Борисович снова рассмеялся, в глазах появились озорные искорки. Откуда-то Витя знал, что если при улыбке в уголках глаз появляются морщинки - как сейчас у врача - это значит, что улыбка искренняя.

- Наблюдаю не в том смысле, что подсматриваю, а в том, что лечу. Судя по тому, что вы меня понимаете и идёте на диалог, лечу вас правильно.

- Лечите? Поэтому у меня болят колени и локти?

- Нет, конечно. Это у вас ревматизм и возрастные проблемы с костями. Лечу я вас по части душевного состояния, я психиатр.

В следующие полчаса из рассказа Константина Борисовича Витя узнал вот что. Находится он в ПНИ - психоневрологическом интернате. Ни родни, ни друзей у него нет, никто не навещает. Находится он здесь давно, с того момента, как исполнилось восемнадцать лет. Его мать погибла, когда ему было всего пять. Всё произошло на его глазах, вроде бы сбила машина (в амбулаторной карточке более точной информации не было). С тех пор Витя, теперь уже Виктор Николаевич Холмогоров,  живёт в ПНИ. Сначала в детском, а последующие десятки лет в этом. Надежды на то, что он придет в норму, у врачей почти не оставалось. Константин Борисович несколько раз менял схему лечения,  и вот сегодня утром произошло чудо.

- Что вы помните? - спросил доктор, закончив не весёлый рассказ Витиной жизни.

- Ничего из того, что вы рассказали... Помню, как пришёл домой, лёг спать, а когда проснулся - вот...

- Пришли домой? Вы уверены? Не в интернат, домой?

Витя кивнул, пока что не понимая до конца суть расспросов.

- Там что-то изменилось? Может быть, была другая обстановка, не та, которую вы помнили? Вы уверены, что это не был сон?

От количества вопросов Вите стало не по себе. Неужели его считают сумасшедшим? Он же абсолютно здоров! Только суставы болят... И за одну ночь Витя смог "вырасти" лет на... Много, наверно...

Он почувствовал, как к глазам подступают слезы отчаяния. Как объяснить этому доктору, что он нормальный? Как попросить помощи в... Чём? Память работала с трудом, всё, что удалось запомнить, он уже сказал врачу. Вернулся домой, лёг спать. Откуда вернулся? Что было в этот день? Что было до этого? Ответа нет.

Видимо, всё это отразилось на Витином лице, потому что Константин Борисович больше не задавал вопросов и сменил тему.

- Давайте проверим ваши рефлексы и общее состояние.

Следующие пару минут он стучал молоточком по коленям Вити, и от этого его ноги подскакивали, и по локтям - руки лишь вяло дергались. Сперва он испугался, увидев молоток, что суставы начнут болеть ещё сильнее, но этого не произошло.

Затем психиатр достал тонкую металлическую ручку, нажал незаметную кнопку, и на конце ручки вспыхнул яркий фонарик, которым докиор посветил сперва в один глаз Холмогорова, затем в другой. Витя глаз не мог оторвать от такого чуда, в итоге доктор подарил ему эту ручку и объяснил, как включать фонарик. Потом минут сорок ушло на заполнение разных тестов - выберите сих четырёх картинок лишнюю и объясните, почему именно она лишняя; скажите, на что похожи эти пятна (на пятна краски они похожи...), объясните значение тех или иных пословиц.... В общем, Витя вздохнул с облегчением, когда всё это наконец закончилось. Константин Борисович так же дал Вите стопку бумаги, велев записывать всё, что приходит в голову, если что-то вспомнит или захочет порисовать. Он заверил доктора, что всё сделает и, польщенный похвалой в свой адрес ("Вы молодец!"), вышел из кабинета. Следующая беседа с врачом была назначена на завтра.

В коридоре он подошёл к стойке, за которой сидела медсестра и что-то писала. Кажется, это называется "пост". Перед медсестрой так же стоял белый телевизор или как он там зовется, перед черным экраном лежала пластинка и квадратными кнопками, на которых были написаны буквы. Совсем как на печатных машинках. Справа от пластинки лежало нечто странной формы, провод от этого тянулся куда-то под стол. На стене же висел календарь, на котором красным пластиковым  квадратиком была выделена дата. Неужели сегодня...

- Простите, - робко спросил Витя, - у вас правильный календарь?

Медсестра подняла голову, лениво глянула на календарь, передвинула квадратик с девятого апреля на десятое и вновь уткнулась в свои записи. Десяток апреля две тысячи двадцать первого года. Суббота. А где же все прошедшие годы?...

Витя вернулся в свою палату, сел на кровать, положив на колени стопку бумаги и сжимая в руке волшебную ручку с фонариком, подарок доктора. Затем, подумав немного, начал осторожно писать на верхнем листе, от усердия немного высунув язык.

"Привет меня зовут Витя Холмогоров сегодня я проснулся в больнице доктор говорит что я провёл всю жизнь в этом интернате но я этого не помню говорит мама умерла я не верю не хочу верить я хочу домой к маме".

С этого момента Витя начал сознательно записывать всё, как и велел ему доктор. В какой-то момент в голове мелькнуло, что эти записи можно использовать при написании книги. Какой книги, про что? Ответа нет. И Витя просто записал и эту мысль.