Великая и забытая

Первой мировой войне суждено было оставаться в забвении долгие десятилетия. Случилось так, что события, предтечей которых она явилась, заслонили трагедию народа, разыгравшуюся в августе 1914 года. Историки называли войну Великой вплоть до следующей, сравнимой с ней по масштабам людских потерь, а после Второй мировой и вовсе оставили без внимания. Пришла пора сделать робкую попытку восстановления исторической справедливости как дань памяти солдатам, воевавшим за Отечество…

В первый день жаркого августа 1914 года грянули в  набат колокола на звонницах православных храмов Зауралья. Вихрем пронеслись по тучным полям гонцы с пикой наперевес, флажок на которой означал конец мирной жизни после выстрела в далеком Сараево. Прошелестела по селам и станицам хлесткая весть о всеобщей мобилизации и откликнулась на размашистых улицах женским заходящимся криком. Черное горе враз обрушило миллионы человеческих судеб в постоянно требующую новых жертв воронку Молоха войны.
Отставили косы крепкие мужицкие и казацкие руки  и взялись за свою вечную и грубую работу, несвойственную нормальному человеческому разуму, но столь необходимую во все времена. Уже 2-го августа крестьяне Курганского уезда и казаки Горькой линии Сибирского казачества были призваны в действующую армию.
Очевидец так описывает проводы на Великую войну в Пресногорьковке: «У каждого дома толпился народ. Всюду слышны были песни и плач. По улицам то и дело скакали всадники, в одиночку и группами. Из каждого дома один или двое уходили на войну. Собирались у станичного правления, строились в шеренги. Протрубили полный сбор, атаман Шешминцев и офицеры проверили снаряжение, осмотрели коней, обмундирование. Началось прощание с родными, Это была душераздирающая картина. Площадь гудела от рыданий, женщины падали в обморок, рвали на себе волосы. Хватались за стремя. Около 30 подвод с провожающими выехали до Половинного и далее до станции Лебяжье. Долго стояли люди, махая вслед фуражками, пока всадники не скрылись за березовым лесом». Обезлюдели некогда оживленные улицы сел и деревень, ожидание затаилось за мутными оконцами бедняцких хижин и крестовыми рамами двухэтажных особняков, вечная тревога поселилась в домах и душах людей. В скором времени с запада в сибирские селения повезли потрепанных в боях австро-венгерских подданных. Лагеря для них не строили, распределяли пленных по семьям. Такой вот штрих к той войне.
 Зауральцы попали в Сибирские дивизии, ставшие надежной опорой воюющей армии. Они сражались в составе пехотных и кавалерийских полков в Карпатах и на Кавказе, под Праснышем и Гродно.
О трагедии 20 – го корпуса хочется рассказать особо, как одном из самых тяжелых периодов Великой войны. В его составе было много земляков – зауральцев.
В феврале 1915 года 20-й корпус 10-й армии, действовавший в Восточной Пруссии в районе Пинских болот, был отрезан германской армией от основных частей. Случилось это во время отступления корпуса на Гродно. Немцы перебросили из Франции шесть корпусов, которые были использованы для подавления трех русских корпусов.  Им удалось оттеснить корпус генерала Епанчина и выйти на Вильковишки, замыкая кольцо вокруг 20 корпуса, обозы которого растянулись от Сувалок до Сейны. Под Сейнами командирам стало ясно, что полки попали в окружение. Двигаясь назад на Сувалки корпус повернул на узкую дорогу, ведущую в малопроходимые Августовские леса. Около деревни Махарцы тянулся бой - одна бригада под командой полковника Белолипецкого дралась с целой немецкой дивизией. Бригада взяла в плен всех офицеров, свыше полутора тысяч солдат и батарею. Солдат привели в сарай Липин и здесь немцы говорили: « это не с французами драться, а с русскими». С наступлением сумерек штаб корпуса начал устраиваться на ночлег, но противник обстрелял окруженных. Знамя 4-го полка было зарыто в лесу по приказу командира. У мельницы на  речке Волокуше у фольварка Млынек  собрались пять конных сотен – сибирские и донские казаки. Им было приказано прикрывать отход, « идти за последним колесом последнего орудия». Командир полка, войсковой старшина Власов, отдал приказ личному составу отдохнуть до утра. Солдаты, измотанные девятидневными боями, голодные и продрогшие, спали прямо на конях и на мерзлой земле. Утром 8-го февраля бои возобновились. Командир 20 корпуса и его начштаба находились в окопах вместе с солдатами. Инспектор артиллерии генерал-лейтенант Шрейдер командовал мортирной батареей из 6 пушек, которые вели огонь в противоположных направлениях.
Командир 1-ой бригады Сибирской казачьей дивизии генерал - майор А.Я.Усачев  выехал осмотреть местность и был спасен от пули казаком-ординарцем. Усачев вспоминал: «Началась агония: артиллеристы стреляли лошадей, выбрасывали замки с орудий, немецкие цепи со страшной стрельбой охватили части корпуса. Я вывел пять сотен рысью на левый фланг неприятельского расположения и здесь, на возвышенной местности, оказалось болото. Моя лошадь была ранена, зашаталась и упала, придавив мне правую ногу. Я стал извлекать из-под лошади ногу, но сапог остался в стремени. Сотни ушли…». Генерал вскочил на лошадь скакавшего мимо донского казака и поскакал к лесу, где ветками с него сорвало папаху и кобуру револьвера. На опушке леса Усачев организовал атаку пехоты на немецкие позиции. Немцы схитрили, выбросив белый флаг, и, подпустив солдат на 200 шагов, открыли огонь. « Выскочивши на поляну, я увидел группу наших солдат, они знаками манили меня к себе, я доверчиво скакал на эти знаки, но, увидевши в этой группе немецкие каски, повернул коня и поскакал в близлежащий лес. Впереди было болото, я бросил коня и перебрался через него, стремясь в большой сосновый лес. Здесь мне попались 6 донских казаков и у них заводная лошадь. Казаки с сожалением отнеслись ко мне, они завязали мне башлыком ногу. При переходе через болото по нам с двух сторон из пулеметов была открыта стрельба, лошадь по самое брюхо тонула в болоте. Я приказал казакам рассыпаться, дабы не терпеть потерь от огня. казаки начали разъезжаться, едва выбиваясь из грязи, а я, бросивши утонувшую в грязи лошадь, дошел до лесистого островка. Я совершенно выбился из сил и весь вспотевший упал прямо на снег, упершись головой в толстое дерево. Стрельба в мою сторону скоро прекратилась. Было около 4-х часов. Подо мной снег растаял, и образовалась лужа воды. Дождавшись сумерек, я встал около седьмого часа вечера, и, услышавши лай собак, пошел на этот лай, думая найти жилое помещение с тем, чтобы там укрыться и пройти в Гродно». Уже в темноте генерал Усачев был взят в плен немцами и приведен в дом, где  «увидел сидевших на лавках командира корпуса и 8 других генералов. Все они, истомленные и грустные сидели молча и не обратили на меня внимания, здесь же были и наши сибирские офицеры». Плененные были отправлены в лагерь на о. Денгольм близ города Стральзунда.
Сибирцы попали в болото и под огнем противника частью погибли, частью были пленены. Командир полка войсковой старшина Г.А. Власов был ранен и скончался в деревне Курьянка. Об этой атаке вспоминает генерал – лейтенант Хольмсен: «войска, расстреляв все патроны, дорого продавали свою жизнь. Собравшиеся остатки второочередного полка №4 Сибирских казаков в числе около полуторных сотен, к коим пристроились еще некоторые артиллеристы, решили под командою своего командира, 64-х летнего войскового старшины Власова, прорваться конною атакою. Казаки попали в болото и понесли огромные потери от ружейного огня. Вторичная атака была для них гибельна уже под действием пулеметного огня. Почти все полегли. Все ближе и ближе подходили немецкие цепи… Потери убитыми и ранеными были колоссальны и не поддаются учету. Эта заключительная драма под Млынеком проходила после полудня».
Газета «Рижская жизнь» писала об этих событиях в 1915 году: « Когда отдельные личности совершают геройские подвиги, это приводит в восхищение всех. Что же сказать о 40 тысячах русских богатырей, в течение 9-ти дней совершивших непрерывный массовый подвиг? 20 корпус совершил все возможное, все доступное человеческим силам. Много богатырей полегло костьми, защищая каждую пядь родной земли, умерев смертью славных».
 Доктор исторических наук Н.Яковлев пишет: «20-й корпус попытался вырваться из кольца и выйти к Гродно. Остатки корпуса, расстреляв все патроны и снаряды, 15 февраля бросились в последнюю атаку с голыми руками, на узком участке прорыва волна солдат сбила пехоту противника. Корпус нашел гибель в Августовских лесах…».
В германской прессе появилось сообщение: « Честь 20-го корпуса была спасена и цена этому 7000 убитых, которые пали в атаке в один день битвы на пространстве в два километра».
В середине 70-х годов прошлого века автору не раз приходилось слышать от стариков рассказы об этой катастрофе. Она не забылась даже через шесть десятилетий лихолетья.
Лишь в 1918 году стал понятен чудовищный итог кровавой жатвы – многие не вернулись, проросли травой  под могильными холмиками в Галиции, Августовских лесах, лагерях для военнопленных в Германии и Австрии. Другие пришли искалеченными, с покореженной душой. Возвращение было трагическим – героев войны старались унизить, всячески умалить их боевые подвиги. Так, у полного Георгиевского кавалера, не раз раненого, Павла Дмитриевича Дедова из деревеньки Филиппово, на станции в Самаре в потасовке с большевистскими агитаторами были сорваны знаки воинской славы и погоны. Многие были награждены крестами. Несколько фамилий приводит в книге «Люблю, не претендуя» известный зауральский краевед А.И.Дедов – Агей Романович Вахтин и Григорий Дмитриевич Веневцев из Половинного, Иван Алексеевич Фатьянов из Привольного,Афанасий Никифорович Семенов из Сумок, Давыд Денисович Банников из Сухменя, Павел Абрамович Веслогузов из Васильевки. Предстоит большая работа, связанная с поиском полного списка кавалеров, призванных на зауральской земле. Большие невозвратимые потери понесла наша земля. Только Пресногорьковская станица с поселками потеряла 67 кормильцев.
  В июле 2010 года в церковной ограде храма в Пресногорьковке был установлен и освящен  крест в память погибших, призванных в 1-ом военном отделе.
Воспоминания о прошедшем унесли с собой последние, чудом уцелевшие в трех бойнях, жители наших мест. Наша задача – сохранить память о них, последних воинах Российской империи.
В черном кителе георгиевский кавалер из станицы Пресногорьковской Михаил Успеньев, погиб на Кавказе в декабре 1916 года.