Рыбалка

 Где-то под Наровлей, где птиц в стариках миллионы. Где рядом Чернобыль. И где сомы запросто завтракают дикими утками. Я приглашен на рыбалку.
Я давно отсутствовал в коллективе.
Проблемы были по всем фронтам. И вот , по прошествии пяти лет я, устроив все свои дела по всем фронтам, сидел в компании родных, знакомых лиц.
Разговор клеился.
Мы немножко улыбались, вспоминая былое. Местный самогон способствовал беседе.
Рыбалка, увы,  не заладилась.
Поздняя весна задержалась по полной, вода стояла в берегах Припяти. На спиннинги никаких ударов.
К великому сожалению , заранее заготовленный живец,  погиб от атермальной погоды. Мошкара , зверствовала. Середина июня, мошкара должна была стихнуть к середине мая. А тут тучи мелких мессершмиттов атаковали ежесекундно. Ежедневно. Еженощно.
Яд проникал. Мои уши, ноги, глаза, лицо -отекли и опухли.
Я стал похож на персонажа из кривого зеркала.
Мы приводили в порядок наше место обитания. Заготавливали дрова и просушивали сети.
Дух товарищества витал над нами.

Идиллия не могла продолжаться долго. Вновьприбывший,  не знакомый мне штымп, после третьей рюмки завел наше общество в ступор своими вопросами и своими же ответами.
Атмосфера накалялась.
Я вспомнил вещие слова, обожаемого мною гениального Зиновия Гердта: я не хочу пить в этой компании, тут воняет говном.
Я встал и попросил свезти меня на берег.
Мой старый авторитет позволял мне так поступить.
Меня свезли.
Я попрощался.
Обещал быть. В будущем.
Возможно...

Я очнулся от холода.
И липкой крови.
Солнце ещё не взошло.
Подушки и ремни великое дело. Грудь болела от врезавшегося ремня.
Сдувшиеся подушки безопасности вяло кровавили.
Я пошевелил руками - ногами.
Вроде цел. Но так больно. Болит даже копчик.
Я достал из кармана нож и перерезал ремень. Нож  - он как мое второе я, он всегда со мною. Трава в разбитое окно протянула ко мне свои мокрые щупальца. Почти час я выбирался из переврнутого и разбитого в хлам автомобиля.
Вокруг валялись вещи, спиннинги , блестели рассыпанные блесны.
Я подобрал уцелевший  пятилитровый  баллон с чистой водой.
Как хорошо пьется утром холодная вода.
Как смог я умылся и выполз из кювета на трассу.
Встал крепко у обочины и стал голосовать.
Утро начиналось.
Мимо меня проносились автомобили. Разных регионов. Фуры. Трактора. Грузовые микроавтобусы.
Все смотрели на меня. Никто не отворачивал взгляд.
Сперва я немного поднимал руку. Голосовал.
Через два часа понял , что грязный, в шортах, с разбитым лицом , ободранными руками и ногами, какой-то алкаш из болота, никому не нужен и не интересен.
И я пошел.
Просто , пешком. До ближайшей деревни , по моим подсчетам, было не мене десяти километров. Обочина колко кусала мои голые пятки.

Через час, за спиной, издалека, раздался звук приближающегося автомобиля. Звук старого , изношенного дизеля.
Обдав меня пылью и горячим  выхлопом, в двадцати метрах по движению, остановился старый, древний, крашеный кисточкой в темножелтый колер, Мерседес,  "лапоть".
Я доковылял. Я открыл двер и промычал выбитыми зубами. Мне бы в больницу.
За рулём сидел не старый человек в картузе. Сиденья салона были обтянуты зашмальцованными, полосатыми одеялами. На панели в раннем солнце горели иконки. Святых.
Человек зажестикулировал и промычал на языке немых, указав мне на сидение.
Я с трудом уселся . Мой спаситель вышел из автомобиля. Пристегнул меня ремнем. Что-то опять промычал, глядя мне в глаза. Я понял. Я понял его язык. Он спросил: ты как? Ты дотянешь? Скоро будем на месте.

Старый Мерседес медленно набирал скорость.

Прошел год.
Меня опять зовут на рыбалку.

Сказали того штымпа не будет. Пошел ловить в дождь. Ливень прорвал небо. Словно врата ада разверзлись.  Молнии гвоздили, как швейная машинка  Зингера. Штымп спрятался под дуб. Под единственный дуб , самый высокий дуб на берегу. Его там и нашли. В обгорелых кроссовках фирмы нью баланс.