Именем Космоса. Часть 3. Глава 40

Глава XL

Фарите была в больнице. На отчаянные просьбы отпустить её на суд лечащий врач отвечал неизменным отказом, и она металась из угла в угол, словно загнанная в клетку.

Несколько раз к ней прилетала Аифаш. Она забегала ненадолго, расспрашивала Фарите о её состоянии, передавала письма от Майрана. От Даргола не было ни весточки. Фарите не приходило в голову обижаться на его молчание, он считал, что не должен писать ей, пока его дальнейшая судьба не прояснится.

Анна не была у неё ни разу. Улетая на суд, Тэад и Аифаш попросили её остаться с малышами.

Десятого июля в больницу прилетели Борис и Светланка. Фарите вышла к ним в парк. Она была по-прежнему бледна и выглядела неважно.

– Э, да ты, похоже, и не собираешься поправляться! – не подумав, брякнула Светланка. Спохватилась и заговорила бодро: – Ну, ничего, всё образуется. Лежи здесь и отдыхай. Успеешь доучиться. А то что за дела? Третий раз за учебный год в больнице!

Борис передал Фарите в руки пакет.

– Светлана тут упражнялась в кулинарии и решила часть своих шедевров привезти на дегустацию тебе.

Фарите взяла.

– Спасибо. Спасибо, Светлан. Как ваша практика?

– Мы попрощаться прилетели, – сказал Борис. – Завтра стартуем.

– Вы оба в составе одной экспедиции?

– Да, – сказала Светланка. – Но так совпало, мы не просили.

– Надолго улетаете?

– На полтора месяца.

– Так вы без каникул в этом году?

– Мы начинаем семестр с октября. Весь сентябрь будем свободны.

Фарите улыбнулась, хоть ей и стало грустно. Она теряла этот год, потому что у неё не было ни сессии, ни сданной вовремя курсовой. Впрочем, с однокурсниками в экспедицию она всё равно бы не попала. Если бы не больница, она была бы сейчас на суде.

– Ну что ж, – сказала она. – Прекрасно.

– Ты не расстраивайся, – почувствовав что-то, попыталась утешить её Светланка. – Ты наверстаешь всё пропущенное. С твоим-то опытом! Кстати, ты знаешь, что происходит в мире?

Фарите промолчала, не успев сообразить, как отвести разговор от суда. Она поняла, что речь пойдёт об этом.

– До тебя здесь новости, наверно, не доходят, а между тем весь Институт, да что там, вся Галактика, говорят о суде над Капитаном. Вот это личность, да? А ты знаешь, он, кажется, был у нас в Институте. Он с Майраном приходил. А Майран-то! Нет, ты знала, что он за птица?

Фарите не ответила. Они пошли по воздушной дорожке.

– Слушай, Фарите! – оживилась Светланка, вспомнив, о чём ей давно не терпелось поговорить с ней. – Твоя сестра ведь тоже выступала, ты знаешь? Хорошо говорила, только там не всё получилось понятно. Почему этот Капитан защищал всё-таки от пиратов Аниоту?

– А в честь чего он должен был терять свои охотничьи территории? – сказал Борис.

– А ты знала, – снова вмешалась Светланка, – что Майран – это и есть Старпом? Поэтому и говорила, да? Мы обсуждали всем курсом и пришли к такому выводу. Почему же ты не объяснила? Мы бы всё поняли, правда, Борис?

Фарите посмотрела на Бориса, надеясь, что он немного осадит однокурсницу, у которой вопросы сыпались словно из рога изобилия. Но он, похоже, сам поддался любопытству, которое изводило её.

– Если ты всё знаешь, – сказал он, – то почему молчишь? Ты же можешь ответить на все вопросы, которые мы безуспешно перетираем.

Фарите вздохнула:

– А ты тоже следишь за процессом?

– Не слежу, но активно интересуюсь.

Фарите кивнула.

Стараясь не показать нетерпения, она побродила с однокурсниками по больничному парку. Кажется, с бывшими однокурсниками... Это был тот самый парк, через который она сбегала в июне прошлого года. Теперь она лежала в том же самом отделении, что и тогда. Только палата выходила окнами во двор, где даже по ночам подъезжали машины и приземлялись флаеры.

Распрощавшись, наконец, со Светланкой и Борисом, Фарите почти бегом вернулась в отделение и приостановилась у большой, с окном во всю стену рекреации. Там работал транслятор, в креслах сидели несколько выздоравливающих.

– Этот человек заявил, – страстно говорила на экране молодая женщина, – что моя мать не вернулась за ним, а она даже не попыталась как-то объясниться. Я расскажу о том, о чём промолчала она. Чтобы ни ты, ни кто-то другой во Вселенной не смел судить её...

«Дарголэд!» – поняла Фарите.

Она подошла ближе, присматриваясь к ней, почти сестре Даргола, названной в его честь.

– Кто ты такой, пират? – вопрошала Дарголэд. – Как можешь смотреть на неё едва не с презрением...

Фарите сжала зубы и опустилась в одно из свободных кресел. Она видела вчера, как мучительна была для Даргола встреча с приёмной матерью, и могла себе представить, что предстоит пережить ему теперь.

– Вот это отповедь, – негромко сказал своему соседу пожилой мужчина в рекриации. – И главное, тут нечего возразить – только сиди и слушай.

– Да, – отозвался сосед, – и ей всё равно, что он держал в руках едва ли не пол-Галактики. Для неё он – никто.

– И проголосует она за Тиргму, можно не сомневаться, – добавила женщина, которую Фарите немного знала – исследователь, попавшая на изучаемой планете в аварию с повреждением скафандра и проходящая на Земле долечивание после Антлоиты.

– Ну, за что она проголосует мы, судя по всему, не узнаем, – сказал пожилой мужчина. – А что касается Тиргмы, так это вопрос сложный. Если Капитан всю жизнь пиратствовал, то на его совести вещи пострашнее того, что он сделал с тем командиром лайнера. Сколько народу погибло на его ограблениях? А в группировке, которой он командовал? Пусть количество жертв по Терции и меньше, но они всё равно колоссальны. Вдумайтесь-ка в них! Фактически, всю свою жизнь Капитан жил грабежом.

Фарите почувствовала, как в груди снова начинает подниматься возмущение. Люди словно забывали, что перед ними предстала не группировка, не её представитель, а человек, сам пострадавший от пиратства не меньше, но, пожалуй, больше всех на этом суде.

– А как ещё ему было выжить, если он там с раннего детства? – тихо спросила она. – К нему нельзя подходить с обычными мерками. Он пиратствовал не по своей воле и пиратствовал не так, как все другие пираты.

– Ваша позиция слепого оправдывания присуща вашему юному возрасту, – сказал мужчина, до сих пор не вступавший в разговор. – Романтическая влюблённость в экранного героя с несчастной судьбой. Не обижайтесь на меня, пожалуйста. Это очень естественно.

Фарите поднялась. Она не стала бы вмешиваться в чужой разговор, но наверняка все эти люди будут участвовать в голосовании, и, кто знает, не окажется ли любой из их голосов решающим для Даргола?

– Я не обижаюсь, – ровно сказала она. – Я только хочу, чтобы те, кто будут голосовать, помнили, что они решают судьбу человека. И человек этот не виноват, что он был пиратом.

– Так вы верите, что Капитан действительно родился у пиратов?

– Где бы он ни родился, но он там с раннего детства. Разве вы не слышали вчера выступления его приёмной матери?

– Выдвигалось мнение, что это подложное выступление.

– И вы этому верите?

– Суд такого уровня не принял бы к рассмотрению непроверенную информацию, – ответил за Фарите мужчина, говоривший, что Капитан держал в руках пол-Галактики. – Пираты, понятно, могут утверждать что им угодно, но не цивилизация.

– На этот суд представлено столько, – сказала женщина-исследователь, – что всего не проверишь – ни с той, ни с другой стороны.

Фарите молчала, снова убеждаясь в своих выводах. Она не зря неотрывно следила за тем, что происходило в зале суда. Люди готовы были признать все хорошие качества представшего перед судом человека, но им не хватало уверенности, что их не обманывают и Даргол и правда вырос в пиратской группировке. Нужны были документы, которые подтвердили бы это.

А необходимые документы хранились спрятанные в её комнате в доме Анны, и Даргол, улетая на суд, не спросил о них, то есть, он не собирался предъявлять их суду. И от мысли об этом Фарите становилось почти физически плохо.

Разговоры заглушали слова докладчицы, а Фарите хотела услышать её речь полностью. К тому же, лицо Даргола почти не попадало на экран. Фарите ушла в палату, где в видеофоне, заменявшем здесь информатор, можно было найти вариант трансляции с другим ракурсом.

Но настроить видеофон она не успела. В палату вошёл её лечащий врач.

– Фарите, вы снова у экрана?

Фарите встала.

– Да.

– Ещё немного, и я вынужден буду запретить вам включать его, и вообще подходить к транслятору.

– Но вы не имеете права, доктор. Даже на Тиргме, пиратам, не запрещается знать, что происходит в мире.

– Вы тоже можете это знать. Но вы поступаете во вред своему здоровью, которое я призван восстановить. Я требую от вас абсолютного соблюдения режима, а если мои требования не выполняются, то я приму более решительные меры.

Фарите выдохнула. Каждый разговор с лечащим врачом оставлял у неё горькую досаду. Он присутствовал при прощании, когда Даргол улетал на суд, но видел в Фарите девочку с присущей её возрасту некрепкой, придуманной влюблённостью и не относился к ней серьёзно.

– Да поймите же, – заговорила Фарите как могла ровнее, – мне очень нужно попасть на этот суд. Я же не отказываюсь лечиться. Я и сама понимаю, что это необходимо, но...

– А раз понимаете, – перебил её врач, – то извольте соблюдать мои предписания: спать по ночам и не волноваться. Вам вредно переутомление! Только режим, режим! Иначе мы никогда не добьёмся результата.

– Но из-за вашего режима... – Фарите запнулась и постаралась говорить, подбирая слова: – Из-за того, что вы не пускаете меня на суд, человеку могут вынести несправедливый приговор!

– Фарите, не надо мнить себя самой важной. Там, рядом с этим человеком, его друг, эсгебешник, который неплохо справляется со своей задачей, там лаурки, с которыми мы, земляне, не возьмёмся и тягаться в некоторых вопросах. На что повлияете вы?

– А вдруг на что-нибудь повлияю? – дерзко спросила Фарите.

Врач устало покачал головой.

– Фарите, поймите одно. Я не могу вас отпустить в таком состоянии. Я не имею права. И давайте в конце концов договариваться так: если вы с этой же минуты не прекратите своё бессменное нахождение у экрана, сегодня же вечером вы будете переведены в палату интенсивной терапии и погружены в искусственный сон.

У Фарите от негодования закололо ладони и щёки.

– Но доктор!

– Вы можете находиться у экрана. Два часа в сутки, и ни на минуту больше. И ни в коем случае не в те часы, которые предписаны вам для отдыха.

– Но этого мало! Что можно понять за два часа?

– Всё, что нужно. Есть обзорные программы. Смотрите их.

Фарите сжала зубы.

– Вы ставите меня в безвыходное положение, доктор, – сказала она глухо. – Представьте, что там судили бы вашего самого близкого человека.

– Фарите, – слегка повысил голос врач, – то, что происходит в вашем организме, практически довело вас до безумия – простите, если это звучит грубо. А могут быть и ещё более тяжёлые последствия. Этого вы хотите?

Несколько мгновений Фарите молчала, стараясь сдержаться.

– Я не смогу подчиниться, доктор, – сказала она негромко. – Это произвол.

– Это – единственная возможность, – возразил врач, – которую вы мне оставляете, чтобы вернуть вам здоровье.

– Да зачем оно мне, если он окажется на Тиргме? – воскликнула Фарите уже со слезами.

Врач смерил Фарите холодным взглядом.

– Вы говорите глупости, как обиженный ребёнок. Но, надеюсь, вы меня поняли, так что решение за вами. Кстати, я пришёл напомнить, что у вас через десять минут обследование.

Оставшись одна, Фарите принялась беспокойно ходить по палате.

Врач был прав. Прав хотя бы в том, что времени на отдых у неё не оставалось. Продолжительность заседаний суда была большой, длина суток Удеги и Земли не совпадала, и случалось, трансляция начиналась вечером и заканчивалась поздним утром. Когда в заседаниях суда объявлялись перерывы, Фарите бегло конспектировала ответы на выдвигаемые против Даргола обвинения, которые, на её взгляд, не сумел убедительно отклонить Майран.

Понятно, всё это не могло понравиться врачу, и его угроза не была пустой. Но на этом суде решалась участь Даргола, и вся жизнь Фарите была сосредоточена сейчас там, в зале суда на Удеге.

Фарите следила за ходом суда с чувством постепенно нарастающего страха. Она видела, как равнодушно держится Даргол, и ей вспоминались его слова о том, что в его жизни Тиргмы не будет. Она только теперь поняла, что он имел в виду.

С первого дня она ждала, что Майран скажет о том, что Даргол – не родной Эйчу Гривинстону, и тогда Аена и Тэад обо всём догадаются. И пришла в недоумение, когда он не упомянул об этом, самом важном, на её взгляд. Не прозвучало этой информации и от Айрн. А Анна, судя по всему, не следила за процессом, иначе она давно узнала бы старшего сына и пришла бы на суд. Но до сих пор не случилось и этого.

Суд шёл своим чередом. Даргол не пытался защититься, как-то объяснить свои поступки, а Майрану предоставляли слово далеко не всегда, когда это было нужно.

...Фарите вернулась с обследования перед самым обедом. Она не стала включать транслятор. Всё пропущенное сегодня следовало просмотреть, когда в заседании суда будет объявлен перерыв, но теперь это представлялось мало возможным. Фарите разложила «воздушку».

Газеты писали о суде много и, главное, с комментариями, из которых, лишённая возможности выйти в эфир, она узнавала, как изменяется в Галактике мнение о Капитане.

Многие издания с первого дня вели подробный репортаж происходящего в зале суда. Обсуждались не только речи свидетелей, но также то, что говорили Капитан и Майран между собой, и даже какую реакцию вызывали у Капитана слова тех или иных свидетелей. Статьи были корректны, но въедливость журналистов часто раздражала Фарите.

Чтобы знать о происходящем на суде, газет было достаточно. Так у Фарите оставались хоть какие-то шансы быть в курсе дела. Больно было отказаться от возможности видеть Даргола и чувствовать себя хоть немного сопричастной событиям, но она готова была пойти на это. Потому что если её поймают на нарушении и погрузят в сон, это будет катастрофой! К тому времени, как её приведут в сознание, всё уже может быть кончено, и, оказавшись на Тиргме, Даргол покончит с собой.

Вот если бы предоставить суду документы и запись! Тогда Даргола точно бы оправдали!

Фарите надо было попасть на суд. Надо было! Её удерживало на месте то, что на этот раз ей не забыли приостановить действие разрешения на выход в Космос. А попробуй она воспользоваться лайнером, и медики перехватили бы её ещё в космопорту Земли при регистрации, потому что нетрудно было бы догадаться, ради чего она сбежала.

На самом деле решение у Фарите было. Оно пришло к ней, как ответ на вопрос, без конца посылаемый Великому Космосу. Если бы не сегодняшний ультиматум лечащего врача, она, наверно, ещё долго не решилась бы на такое. Но теперь откладывать было уже нельзя.

С некоторых пор ей не хотелось больше авантюр, она и раньше шла на них от отчаяния. Но, кажется, у неё снова не оставалось выбора.

Стараясь не спровоцировать неприятностей, Фарите не стала в этот день включать видеофон и не выходила к транслятору в рекреации. Но газеты, ведущие репортаж суда, обновлялись каждые два часа, и Фарите почти не выпускала из рук «воздушки». Заседание в этот день оказалось коротким. Она прочитала репортажи и обсуждение и спать легла рано.

Сбежать ночью, через окно, на этот раз было невозможно. Прежде чем отчаиваться на побег, она решилась на последний разговор с лечащим врачом.

Утром, едва начался рабочий день, она заглянула в его кабинет:

– Доброе утро, доктор. Разрешите?

Он обернулся.

– Проходите, Фарите. Доброе утро. Я рад, что вы сумели справиться с эмоциями и подчинились режиму.

Фарите присела в кресло.

– Доктор, выслушайте меня, – сказала она почти спокойно. – Даже пираты с Тиргмы могут выступить на суде. А я ведь не под арестом. Я прошу вас вызвать для меня медикологический эртрул и отвезти на Удегу. Я выступлю, и вы сможете сразу вернуть меня в больницу. В крайнем случае, там рядом Антлоита.

Врач на миг замер, и у него опустились руки. Затем его лицо приняло терпеливое выражение.

– На какое число назначено ваше выступление? – спросил он с внешним спокойствием.

– Я не зарегистрирована. Но если я прилечу, мне предоставят слово.

– На каком основании?

– На таком, что у меня мало времени, а я владею важной информацией.

– Если вам необходимо выступить, воспользуйтесь космической связью. Так делают те, кто не может прилететь.

– Мне недостаточно космической связи. У меня документы, которые надо передать суду.

– Их тоже можно отправить посредством космической связи. Импульсом.

– Их нельзя передавать таким образом, важна их подлинность, и кроме того, они очень личные.

– Настолько личные, Фарите, что их можно предоставить суду?

– Их нужно предоставить суду. Но человек, которому они принадлежат, против этого. И мне надо поговорить с ним.

Врач прикрыл глаза. Фарите поняла, что он решил, будто она придумала всё, чтобы добиться осуществления своей «навязчивой идеи».

– Покажите мне эти документы, Фарите, чтобы я мог убедиться в их существовании.

– Но не с собой же они у меня в больнице, доктор!

– А где? – ровно спросил врач. – Дома? Ну так попросите, чтобы их вам привезли.

Это было до того невозможно, что Фарите едва не расплакалась.

– Кто? Анна? Да ей же...

– Так какие у вас к этому препятствия?

Фарите застонала. Ну как это объяснишь? Если попросить Анну взять сумочку, она сразу узнает её, украденную вместе с Дарголом, и хорошо, если у неё не случится сердечного приступа или чего похуже! Что должна будет пережить и что передумать она? А Фарите, связанная словом, не сможет даже ничего ей объяснить.

– Все наши на суде, – сказала Фарите устало. – А у Анны на руках двое детей, пятимесячных.

– Попросите кого-нибудь из знакомых. Не все же на суде.

Кого? Светланку с её неистребимым любопытством? И потом, все однокурсники разлетелись по экспедициям. И вообще, как доверить кому-то эти документы?

– Я обещала, что никто их не увидит, – сказала Фарите безнадёжно. Она поняла, что ничего не добьётся. Врача ей не убедить. – И к тому же, доктор, эти документы слишком важны.

– Ну, а если бы мы заказали для вас эртрул, как вы забрали бы эти свои документы из дома? Ведь вы живёте на юге Западной Сибири, а наша больница у Беломорского космодрома.

– Для того, кто берётся помогать, нет невозможного, – сказала Фарите тихо, но упрямо.

Врач встал.

– Что ж, вы можете думать, Фарите, что я не хочу вам помочь. Я всего лишь стараюсь сохранить вам здоровье, а по большому счёту и жизнь.

Фарите молчала.

Врач вздохнул и посмотрел на часы.

– Мне очень жаль, Фарите.

Но Фарите не встала.

– Раз так, у меня ещё один вопрос, доктор. Могу ли я отказаться от лечения и сегодня же вернуться домой?

– Нет, – сказал врач неприрекаемо. – Ваше заболевание внеземного происхождения, что исключает возможность прервать лечение до его окончания. Вы, когда принимали решение работать в Космосе, не были ознакомлены с этим законом?

Фарите безрадостно кивнула. Она была с ним ознакомлена.

В палате она принялась собираться. Снова, как год назад, она должна была взять с собой только самое необходимое. Всё остальное останется здесь и будет ждать её возвращения. На этот раз у неё не было с собой ни скафандра, ни бластера, и это оказалось к лучшему: чтобы её побег удался, ей надо было выйти за территорию больницы, не привлекая к себе внимания необычным видом. Фарите знала, что за ней установлен медицинский контроль. Но если она не начнёт сильно волноваться или терять сознание, он её не выдаст.

Итак, через пятнадцать минут у неё завтрак. Потом два часа ей полагается посвятить прогулке на свежем воздухе. На завтрак придётся пойти, иначе врач сразу узнает о нарушении режима, но двумя часами она сумеет распорядиться. Когда по их истечении она не придёт на процедуры и её хватятся, она, если ей повезёт, будет уже в Космосе.

Утро было солнечным, но начинала подниматься жара. Слегка парило. Ночью прошёл дождь, трава и деревья были влажными, но прозрачные воздушные дорожки пропускали сквозь себя воду, оставаясь сухими.

Шагая размеренно и неторопливо, Фарите прошла по территории больничного комплекса к одним из многочисленных ворот и вызвала флаер. Сейчас её путь лежал в космопорт. Но ей нужен был не корабль, а орбитальное такси, которое за полчаса доставит её на космодром Луногорска, а там ей останется только сесть снова на флаер. Главным для неё теперь было нигде не потерять ни минуты.


* * *

В Галактике бурно обсуждался процесс по делу Капитана. О происходящем писали и говорили даже те, кто не был связан с Космосом. Но Анна оставалась в стороне от того, что было сейчас в центре внимания.

Двое беспокойных пятимесячных детей, которые ещё не научились сидеть, но уже не желают лежать, – такое времяпрепровождение было утомительно и для нескольких нянек. Походы по магазинам Анна заменила доставкой, ежедневную домашнюю работу делала, когда двойняшки спали.

Словно в довершение забот, на следующий день после отлёта Тэада и Аифаш ей позвонили родители Сергея и, извиняясь, спросили, не сможет ли она взять к себе Наташу, так как им надо уехать на довольно длительное время. Они предложили было внучке до возвращения родителей побыть в летнем лагере, но та категорически отказалась там остаться. В результате обрадованная Наташа перебралась к бабушке Анне «помогать ей водиться».

Наташа посещала спортивную секцию и группу развития, и Анна, собрав с собой малышей, возила её, потому что в шесть лет той ещё рано было ездить одной так далеко.

Но Анна всей душой любила внуков и считала воспитание детей высшим предназначением в жизни, а потому заботы не тяготили её.

Она взяла отпуск и оказалась почти полностью изолирована от происходящего в мире. В общественных местах, где могли бывать дети, не звучало ничего, что было связано с судом, друзья и знакомые Анны знали о трагедии, случившейся в её жизни, и не затрагивали с ней тему пиратства и тем более этого суда. Читать же статьи, посвящённые суду, при Наташе она не считала правильным.

Анне хотелось посмотреть хотя бы выступления на суде Майрана, своих сыновей и дочери, и вообще находиться немного в курсе дела, но она избегала включать трансляцию при двойняшках и маленькой Наташе, а к ночи уставала и ей было уже не до информатора. Иногда совпадало так, что Наташа и малыши засыпали днём одновременно. Тогда она включала «пчелу» и слушала трансляцию, но такое случалось нечасто, а Капитан в основном молчал.

Анна планировала просмотреть суд полностью, пусть и после его окончания, когда вернутся Тэад и Аифаш и она передаст им малышей. А пока она была уверена, что детям незачем слышать того, что говорилось на этом суде.

Так прошло три недели, когда в субботу, одиннадцатого июля, на порог большой комнаты шагнула Фарите:

– Анна!

Она была разгорячена и встрёпана, глаза лихорадочно блестели.

– Фарите! – ахнула Анна. – Выписали?

– Сбежала. Врачи ещё не искали меня здесь?

– Никого не было.

– Анна, милая! Не отдавайте меня им! Мне надо на Удегу! Я должна выступить на суде, иначе... Но у меня нет разрешения на выход в Космос. Вы управляете кораблём?

– Когда-то управляла.

– Я доведу корабль сама, но нужны ваши документы. И вы. Потом я готова лечиться сколько надо. Вы доверите мне вести корабль?

Анна обернулась к вставшей рядом Наташе и двойняшкам, игравшим в манеже.

– А с кем же мы оставим детей?

– С Марией и Ллэйдом.

– Я их не знаю. И это по меньшей мере неудобно.

– Удобно. Это наши с Аифаш дядя и тётя.

Анна снова посмотрела на детей, на Фарите, которая, судя по всему, весь путь от одного транспорта до другого проделывала бегом, чтобы сэкономить время, и, подобно Свэнвид Джаходе, спросила:

– Сколько у нас времени?..

Фарите поднялась в свою комнату, из ящика с личными вещами извлекла жёлтую сумочку, вытащила из неё записку и запись Даргола, сделанные им когда-то для неё, а сумочку сунула в пакет. Быстро натянула скафандр – не тот бесшлемовый, в котором была на Терции (её каждый раз охватывала лёгкая дурнота при взгляде на него) – и сбежала вниз, где Анна собирала малышей.

Не останавливаясь, Фарите прошла к видеофону и позвонила домой Майрану. Никто не ответил, и через полминуты произошло автоматическое переключение на «пчелу» Ллэйда.

– Ллэйд! Вы сможете быть дома через полчаса?

Наташа поникла, узнав, что ей предстоит пожить несколько дней у других родственников, и воспрянула духом, когда ей сказали, что там живёт Дарми.

Мария была в Институте, но Ллэйд встретил их, познакомился с Анной и Наташей, устроил в доме малышей, с особой отеческой нежностью отнесясь к маленькой Катеринке, и пообещал, что всё будет в наилучшем виде.

Оставив детей и добравшись до космопорта, они оформили в прокате на имя Анны корабль и стартовали. Они выбились из намеченного Фарите графика, но это было уже неважно. Теперь до самой Удеги ей нечего было опасаться.

Анна редко бывала в Космосе. Её специальность была сугубо земной, хоть она и заканчивала Космическую Школу. В случае необходимости она летала на лайнерах. И оказаться на двухместном корабле в Космосе было для неё непривычно.

Фарите осторожно наблюдала за матерью. Та сидела у пульта, статная, красивая, и, казалось, дышала Космосом. Она не проявила беспокойства по поводу того, что они вышли в Космос на личном корабле, против чего предостерегали сейчас в средствах массовой информации, и отнеслась к способности Фарите вести корабль с полным доверием.

Фарите сковывало напряжение. То, что ей удалось, было пока меньше, чем половиной дела. Она не пыталась развлечь Анну разговором: все её мысли были сосредоточены на одном, и она боялась сказать что-нибудь лишнее. Анна ненавязчиво расспросила её о лечении; не вызывая на откровенность, рассказала кое-что о малышах и умолкла, понимая, что Фарите сейчас не слишком настроена разговаривать.

Но путь у них впереди был долгий, и Анна обратила внимание на одну странность: Фарите, так волновавшаяся о том, что происходит на суде, не включала накорд и не заговаривала о Капитане, человеке, из любви к которому жертвовала многим и на многое шла.

На самом деле, Фарите до отчаяния хотелось включить накорд. Но как отвечать на вопросы, которые неизбежно возникнут у Анны, чтобы не нарушить данное Дарголу слово, Фарите не знала. В конечном итоге, уже завтра они окажутся на Удеге, и там Даргол, может быть, и сам согласится на встречу с матерью.

При прохождении Планетарной Охраны Удеги диспетчер направил их для посадки на космодром, который принимал прилетевших на суд. Путь от космопорта был недолгим, и через десять минут флаер доставил их ко Дворцу Совета Галактики.

У двери конференц-зала их встретили незнакомые Фарите медикологи.

– Фарите Лин? – спросил один из них, рутиец.

На миг Фарите стало нечем дышать. Она схватила Анну за руки:

– Анна, миленькая, во имя Звёзд, задержите их, пожалуйста! Я только скажу несколько слов! От этого никому не будет хуже. Ради Бога, объясните им всё!

Властным движением отстранив людей, заступивших дорогу, Анна пропустила Фарите к двери.

– Иди, Фарите. Иркмаан, выслушайте меня!

Фарите бросилась в зал.

– Я прошу слова! – закричала она, перебив говорившего.

Человек на итэче замолчал. Даргол поднялся с места.

– Фарите! – сказал он.

Майран тоже встал. Фарите бежала по проходу. Аифаш узнала сестру.

– Фарите! – ахнула она. – Что ты здесь делаешь?

– Всё потом, пожалуйста! – едва не взмолилась Фарите. Она взбежала на итэч и обратилась к заседателям: – Иркмаан, пожалуйста, я прошу слова!

– Иркмаан, кто вы? – спросил Вачиэл Рэчес.

– Моё имя Фарите Лин. Мне очень надо выступить, прямо сейчас!

Она обернулась к человеку, выступление которого прервала:

– Я прошу извинить меня, иркмаан! Надеюсь, я не отниму много времени.

– Пожалуйста, – растерянно отозвался тот.

Фарите обернулась к Дарголу и увидела, как хочет он её остановить.

– Ты как здесь оказалась?

Он не спросил «зачем», он понял.

– Даргол! – сказала Фарите, едва переводя дыхание.

Аена и Тэад непроизвольно схватились за руки.

– Здесь меня называют Капитаном, – напомнил Даргол.

– Для меня вы никогда не были Капитаном! – сказала Фарите отчаянно. Она достала из пакета жёлтую сумочку, которую прятала от Анны всю дорогу. – Даргол, вот здесь у меня документы и запись, которые вы просили сохранить. Отдайте их суду.

Глаза Даргола сузились.

– Ты считаешь, я соглашусь?

– Если вы откажетесь, я сама это сделаю!

– Ты обещала мне!

– Да, Даргол, но, видит Великий Космос, сейчас я нарушу своё обещание!

Даргол шевельнулся. Но он не мог помешать ей.

– Моё прошлое никого не касается, – по-прежнему не повышая голоса, сказал он. – И ты не можешь решать за меня.

– Могу, Даргол! Потому что люблю вас, а вы совершаете ошибку! Даргол, послушайте! – заговорила Фарите ровнее. – Это очень важно! Сюда со мной прилетела ваша мать...

– Что? – коротко сказал Даргол.

– Она здесь, за дверью этого зала!

– Это ты привезла её, Фарите?

– Да!

– Ты ей рассказала?

– Как – без вашего согласия? Вы обязаны с ней встретиться!

– Обязан? Кому?

– Да ей же! И себе! Разве это она от вас отказалась? Она ждёт вас – ждёт все эти годы! Это она сказала мне, что вы живы, и поэтому мы успели вас спасти. Даргол, она любит вас...

– Меня? Меня она не знает.

– Да если хотите, это я вас не знаю! Не знают Майран и ваши брат с сестрой. А она знает о вас всё. Она всегда была с вами. Она вам помогала – своими молитвами! Она вас берегла и защищала. Ведь вы же знаете, что это правда!

Несколько мгновений Даргол молчал – и горько улыбнулся:

– Это ничего не меняет, Фарите.

– Да почему?

– А ты не понимаешь? У меня впереди ничего нет: Тиргма и... Ты о ней подумала?

Фарите зажмурилась.

– Да! И о вас тоже! Вы нужны друг другу! Вы не знаете цивилизации, Даргол, а я знаю. Вас не осудят!

– Мне не надо жалости!

– А любви, Даргол? Она любит вас!

– Не меня. А то, что себе придумала.

– Я тоже вас придумала! – закричала Фарите. – Но вы не обманули меня! Вы именно такой...

Дверь зала открылась. Фарите замолчала и посмотрела в зал. Даргол обернулся за ней. По проходу быстро шла Анна.

– Всё в порядке, Фарите, можешь говорить.

– Спасибо... – пробормотала Фарите. Несколько мгновений она переводила взгляд с Анны на Даргола, потом прошептала: – Анна, вот...

Она указала на Даргола и отступила в сторону.

Анна увидела его.

Её глаза расширились. Она остановилась, с возрастающим смятением глядя на человека, которого судили в этом зале. Её рука поднялась к горлу, сдерживая крик.

Аена и Тэад бросились к ней.

– Мама! – сказала Аена. Но в этот миг мать не услышала её. – Фарите, что происходит?

Фарите попыталась что-то сказать и не смогла от волнения.

Не замечая никого, кроме Даргола, Анна устремилась вперёд и поднялась на итэч.

– Дарми... – прошептала она.

Даргол нахмурился и покачал головой.

– Дарми! – повторила Анна со стоном. – Сынок...

Несколько мгновений он молчал, потемневшими глазами глядя на женщину перед собой.

– Я пират, – прошептал он.

Мать подошла. Задрожавшими руками взяла его за плечи. Ладонью провела по его виску и щеке и прижалась к широкой груди.

У своего лица Даргол увидел её гладко зачёсанные, уложенные на затылке волосы.

– Русые, – прошептал он. – Всё-таки русые.

Он прикоснулся к этим волосам, взял в ладони голову матери, посмотрел ей в лицо.

– А отец сказал, что убил тебя...

– Твой отец – эсгебешник.

Дарголу снова вспомнился линкоровец, убитый на крейсере Эйчем Гривинстоном. Напряжённый, взволнованный – узнающий? – взгляд.

– Он был линкоровец? Он погиб двадцать четыре года назад, на крейсере?

Мать покачала головой.

– Да, – потрясённо прошептала она.

Даргол закрыл глаза, сдерживая мучительный стон.

– Если бы я знал раньше!.. Если бы не отпустил его руку!

– Он искал тебя, Дарми. Везде искал. Он даже был в плену у того главаря, который отобрал тебя у нас.

– Это был он – там, в штабе? Я видел его...

– Тебе было шесть лет.

– Я был в соседней комнате! Великий Космос, как поздно!

Фарите подошла к заседателям, положила на стол сумочку.

– Здесь их документы, – тихо сказала она. – И ещё запись, которую сделал Эйч Гривинстон для Даргола. Пожалуйста, позвольте им остаться одним.

Встретившись взглядом с Вачиэлом Рэчесом, Майран тронул за плечи Анну и Даргола.

– Идёмте.

Он увёл их через боковую дверь.

К Фарите подошли Аена, Аифаш и Тэад.

– Фарите! – сказала Аена. – Как же так? Ты знала!

– Да.

– Давно?

– С тех пор, как мы были на Терции. Он отнял меня у тех пиратов и привёл к себе на корабль, а сам ушёл спасать вас. Я попыталась выбраться с его корабля и в пробоине, между створами аклета, нашла тайник.

– Он знал?

– До того момента нет. Когда он вернулся, то увидел. Он отдал их мне и велел спрятать.

– И всё это время ты ничего нам не говорила? Почему?

– Сначала я думала, он погиб. И было бессмысленно бередить вам душу, особенно Анне. Потом он взял с меня слово, что я ничего не скажу.

– Но почему?

– Он не хотел, чтобы его предали.

Она посмотрела на людей в зале и подошла к кафедре.

– Иркмаан, – сказала она. – Здесь много говорили о том, кто такой Капитан и какой он. И почему-то ни разу не прозвучало одного: каждый человек имеет право сделать в жизни выбор, главный, который определит всю его судьбу. И есть люди, которые выбирают для себя пиратство. А Капитан пиратства не выбирал. Наоборот. Когда он разобрался, он выбрал цивилизацию. И он имеет право здесь находиться. Неужели для вас это не очевидно?


Майран привёл Анну и Даргола в одну из ближайших комнат и вышел, бесшумно прикрыв за собой дверь. Они не осознали этого, даже Даргол, привыкший всегда контролировать происходящее.

Они стояли, держась за руки, глядя лицо в лицо, и ни у матери, ни у сына не находилось слов, столько всего нужно им было сказать и спросить.

– Ты думаешь, что не ошиблась? Разве можно с одного взгляда?

– Ты – мой Дарми...

– Но я вырос. Ты знаешь, кто я и что делал?

– Я знаю. Я горжусь тобой.

– Так нельзя. Что подумают, что скажут о тебе и других твоих детях!

Мать улыбнулась сквозь слёзы и покачала головой.

– Почему мы оказались с тобой на том лайнере?

– Ты помнишь, как всё случилось?

– Ничего не помню. То есть, иногда мне кажется, что помню, но на самом деле я просто знаю, как это обычно происходит, и могу хорошо себе представить.

Мать прикрыла глаза.

– Что с тобой было, сынок!

Даргол видел у неё на глазах слёзы. Он покачал головой.

– Если сейчас это всё правда – то ничего не было.

Через некоторое время к ним заглянула Фарите.

– Даргол, Анна, извините... Но мне надо лететь – медикологи торопят, а я хочу попрощаться.

Анна и Даргол обернулись. Фарите подошла, и они обняли её. И тогда Фарите уткнулась Дарголу в грудь и заплакала.

Кажется, они забыли о времени, потому что за дверью послышались незнакомые голоса, в которые вплетался голос Майрана.

– Это медикологи, а Майран их не пускает... – прошептала Фарите.

Она всхлипнула, и Даргол прижал её к себе.

– Ты знаешь Майрана? – спросил он мать. – Я вас познакомлю.

Фарите улыбнулась сквозь слёзы и позвала:

– Майран!

Он вошёл. Даргол протянул к нему руку и подвёл к матери.

И Анна горячо обняла его.