Повторение - мать учения

    Свой первый в жизни выговор на работе я получил еще в многотиражной газете завода «Ташсельмаш». Запомнился он не столько потому, что был первый, сколько как абсурдный.
    Тут мне придется отмотать время немного назад, чтобы  рассказать историю  моего «конфуза».
    В редакцию, по бартеру, была принята на должность корреспондента  вчерашняя десятиклассница.
    Ее папа, редактор  военной газеты, полковник, получил повышение и должен был отбыть вместе с супругой к месту службы, в Северную группу войск, в ГДР. По каким-то  неизвестным мне причинам дочь он взять с собой не мог. Думаю потому, что она была уже совершеннолетняя.
    Девочка к тому времени, увы, не прошла по конкурсу на факультет журналистики и должна была где-то работать. 
    Завод находился рядом с  их  военным городком. Вот полковник и решил, что дочурке будет выгодно перекантоваться год, до следующей попытки попасть в Университет, в нашей многотиражке.
    Во-первых, получит  какой-никакой опыт, как будущий журналист. А во-вторых, работа - всего в десяти минутах ходьбы от дома. Что тоже, согласитесь, немаловажно.
    Полковник был человек деловой и потому  пришел устраивать чадо сразу с предложением.
    За дочку он давал «калым» в виде запасных частей  к плоскопечатным машинам дореволюционного производства, которые скоммуниздил  в своей части.
    Поскольку в заводской типографии работали на точно такой же древней технике, а запчастей к ней было уже днем с огнем не найти, то обмен состоялся.
   
    Новая сотрудница была довольно смазливой девицей, с большим самомнением, не отличалась  воспитанностью и искренне  считала, что они с папашей осчастливили наше предприятие.
    Первым же  своим заявлением она сильно удивила  меня  с редактором, признавшись, что «любит мужчин постарше, не моложе сорока».
    Сказано это было вдруг, без повода  и с вызовом.
    Поскольку редактор у нас была женского пола, а я до сорока явно не дотягивал  и  с большой опаской относился к экзальтированным особам, то  слова ее  произвели  впечатление, на которое девушка, видимо, не рассчитывала. Мы  с трудом сдержались, чтобы не прыснуть от смеха.
    Реакция последовала незамедлительно. Новенькая  фыркнула и удалилась, громко хлопнув дверью.
    Пришлось полковнику возвращать ее нам с извинениями.
    
    Укрощение строптивой заняло немного времени. В этом деле у редактора имелся опыт. И вскоре она использовала ядерную энергию новой сотрудницы в мирных целях.
    Оказалось, что девица  неплохо  фотографировала, и это было нам как нельзя кстати.
   Я рассказал ей о творчестве любимого мною, уже тогда живого классика журналистики, Юрия Роста, показал его снимки в «Комсомольской правде»,  дивные тексты, которые он  писал  к ним, и предложил попробовать себя в этом жанре.
   Идея девчонке понравилась. Но дальше снимков дело не двигалось.
   Сложить из букв слова, с помощью которых затем выстроить несколько внятных предложений у будущего журналиста пока не получалось.
   Однако, мы были рады и тому, что корреспондент приносила  вместе с фотографиями  ответы на  вопросы, которые я ей заранее диктовал.
   Вот таким бригадным методом и работали. Получалось вполне съедобно.
   Вскоре редактор уехала куда-то в отпуск. Временно исполнять ее обязанности доверили мне.
   
   Как раз в это время завершился очередной съезд ВЛКСМ, и из Москвы вернулась наш  делегат -  бригадир токарей механосборочного цеха, комсомолка, спортсменка, ударница и просто красавица Ольга Величко.
   Я дал  «юнкору» задание сделать снимок делегата вместе со своей бригадой. Вручил  список  вопросов, которые  нужно было задать  героине,  и  с легким сердцем отправил коллегу « в командировку». Ведь дело было для нее уже привычное.
   
   По традиции каждый рабочий день  начинался с просмотра свежей прессы. За этим занятием и застала меня наша сотрудница.
   Она с загадочным видом положила передо мной свой снимок Величко, к которому вместо привычной коротенькой справки прилагались несколько листочков рукописного текста .
 - Вот, мой первый очерк,- с гордостью доложила девица. Всю ночь писала, поспать совсем не удалось.
   В тот момент я бы меньше удивился появлению в заводской редакции графа  Льва Толстого, чем ее словам.
   Очерк!  И это сказала финтифлюшка, которая два предложения не могла самостоятельно написать!
   «Очерк», как мне показалось, слово в слово  повторял статью из вчерашнего номера газеты «Комсомолец Узбекистана». Только там речь шла о молодежной бригаде Ташкентского авиационного производственного объединения, руководитель которой тоже был делегатом съезда ВЛКСМ. «Автор» заменила лишь имена и фамилии героев. Но
не забыла поставить под «шедевром» свою подпись.
      
   Признаться, до тех пор мне еще не приходилось сталкиваться с подобным «творчеством».
   Я трижды перечитал ее «труд», затем достал из подшивки «Комсомольца Узбекистана» первоисточник, чтобы, не дай Бог не ошибиться. Сверил оба текста и убедился, что память меня не подвела – это была чистой воды компиляция.
   Девица с невозмутимым видом наблюдала за мной и в ответ на вопрос: «Как  прикажешь  это понимать?»  отшутилась фразой: «Повторение-мать учения».
   Попытки растолковать ей, что компиляция от латинского слова «сompilatio»,буквально «кража», « грабеж», а не как у нас порой лукаво переводят «заимствование», не увенчались успехом. Папина дочка фыркнула и  побежала домой звонить родителю в Германию, жаловаться, что ее, честную девушку из порядочной семьи, обозвали воровкой.
   По-видимому, полковник сразу смекнул, что  любимое чадо вляпалось по самые гланды. Чтобы не позорить фамилию, он скомандовал ей писать заявление на увольнение. Ну, и ,наверное, разъяснил, что такое хорошо, а что такое плохо. 
   Вот уж действительно - лучше поздно, чем никогда!
   До возвращения редактора из отпуска плутовка взяла больничный.   
   Все мои старания вернуть заблудшую овцу в стадо оказались тщетными. К телефону она не подходила и на  записки, что я оставлял в их почтовом ящике, не отвечала.
   Заявление на увольнение «по семейным обстоятельствам»  редактор получила от полковничьей дочки по почте.
   В письме, которое прилагалось к заявлению, девушка пояснила, что   вынуждена  срочно улететь к жениху в Киев, где и останется жить после свадьбы. 
   Мне она «завещала» свою Трудовую книжку, «на добрую память».
 - Остальное в письме очень личное,- заметила сухо  начальница.- А выговор  тебе все же вкатаю. За некорректное отношение к подчиненным. Как следствие - создалась тяжелая моральная обстановка в коллективе
   И это после того, как она с лупой в руках построчно  сверила «очерк» нашей «стрекозы» со статьей в республиканской молодежке!!!
   Я тут же написал заявление на увольнение. Причину указал «некорректное отношение редактора ко мне, что создало тяжелую моральную обстановку в коллективе».
 - Ладно-ладно, - после  длительного раздумья примирительно сказала  шефиня, порвав мое заявление,- это я так, пошутила.
   Что послужило причиной для ее «черного юмора» осталось для меня загадкой.
   
   Ни в какой Киев  наша «невеста», конечно, не поехала. Я часто встречал ее потом в городе. Желания пообщаться с сумасбродной девчонкой  почему-то не возникало.
   Не стоило  ворошить прошлое и вспоминать об этой истории, если бы  она не имела своего продолжения.
    
   С той поры прошло почти двадцать лет. Я уже работал ответственным секретарем областной газеты.
   Время от времени мне приходилось ловить за руку папенькиных дочек и маменькиных сынков, которые не считали  зазорным ставить свои подписи под ворованными  текстами. 
   Однако, наша «классная дама», она же по совместительству заместитель главного редактора,  каждый такой случай  спускала  на тормозах, «чтоб сор из избы не выносить».
  -Постоянно делать вид, что «это недоразумение», значит поощрять воровство, - убеждал я  ее. – Если сами не могут   написать что-то путное,  пусть  сделают ссылку, откуда позаимствовали.
 -Перестаньте!, - слышал в ответ.- Вы своим максимализмом создаете в коллективе нездоровую атмосферу.
  Спорить  с ней было не только бессмысленно, но и  опасно.   
  После объединения  русской  редакции с узбекской,  «мамочка» возомнила  себя наместницей нового  шефа, которого почитала как  эмира бухарского.    
  Твердой рукой преданного вассала взялась   рулить  коллективом по-своему усмотрению.  Мадам очень не любила когда ей перечили, и  старалась избавиться от  «ершистых».
  Справедливости ради, надо отметить, что наша «прокуратор»  была исключительно грамотной и слыла  первоклассным корректором, но не более того. На лидера  творческого коллектива она явно не тянула.
   В свое время "мамашка" попала «в обойму» исключительно по половому признаку. Тогда женщин активно выдвигали на руководящие должности, а задвинуть некоторых из них  обратно забыли.
   За четверть века совместной работы мне так и не удалось прочитать ни одной ее публикации, заслуживающей внимания. Все время перебивалась то астрологическими прогнозами, то подборкой читательских писем, то перепечатанными сообщениями иностранных СМИ для рубрики «Сегодня в мире».
   
   В один прекрасный день, как пишут в плохих романах, вызывает меня  наша  «хозяйка»  и требует «переверстать полосу, новый материал  нужно срочно поставить  в номер».
   Читаю и глазам своим не верю – это моя заметка  позапрошлогодней давности. И заголовок мой, и текст, однако подпись  ее.
   Ну, думаю, ошибочка вышла, надо бы разобраться.
   Только положил  перед ней гранки, где красным карандашом поставил жирный вопрос, как "ветеран журналистики", гипнотизируя   взглядом  кобры, начала  вводить  меня в транс.
 - Из областного управления здравоохранения звонили, просили как можно быстрее опубликовать статью  к Месячнику грудного вскармливания, - елейным голосом заворковала вдруг  коллега.- Не Вам  рассказывать, насколько актуально это для здоровья наших детишек, можно сказать вечная тема…
   Я сделал было отчаянную попытку  объясниться, но собеседница не дала мне  рта раскрыть.
 - Не вижу ничего страшного,- предвосхитила она мой вопрос. – Как в народе говорят: «Повторение – мать учения», и ушла, сославшись на срочные дела.
   
   Услужливая   память  подсказала, что когда-то я это уже слышал.
   
   До пенсии оставалось  всего ничего и  выговор «за создание нездоровой моральной обстановки в коллективе» был бы мне совсем некстати.