Хобби

Здравствуй, утро! Здравствуй, солнце! Здравствуй, лето!
Лето… моё любимое время года. Неудивительно, скажете вы? Да, все любят тепло, но мне оно ещё и позволяет без ограничений отдаваться моему пикантному хобби. Зимой возможностей гораздо меньше. Ну, наденешь короткий свитерок или топик под пальто, чтобы невзначай сверкнуть животом между расстёгнутыми бортами, или повиляешь попой в «облеггинсах» под короткой шубкой, но это всё не то.
Зато уж летом… Ооо, летом наступает мой звёздный час!
…Солнечный зайчик щекочет мой веснушчатый курносик. Медленно, лениво стягиваю с себя простыню, и он переползает на шею, греет ключицу, перескакивает на грудь, танцует на розовой кнопочке соска, скатывается на животик, вспыхивает на пирсинге и наконец проваливается куда-то в пах… Не спеша, с чувством, с наслаждением потягиваюсь, как кошка, позвонок за позвонком, до истомы, до хруста в молодых упругих хрящах, пальчиками ног доставая чуть не до противоположной стенки… и упругим рывком вскакиваю – сильная, гибкая, нагая, готовая нырнуть в этот солнечный город и пить его всем телом, впитывать всей кожей… и покорять!
Сначала в ванную: контрастный душ, гель, скраб, ароматическое масло. Потом, так же голой – к шкафу. Задерживаюсь перед его зеркальными дверями, чтобы в очередной раз сказать себе: эх, хороша чертовка! Про таких говорят – кровь с молоком, а с поправкой на ровный загар (загораю я уже давно без всяких идиотских купальников, даже на общественных пляжах) можно скаламбурить и «кровь с коньяком». И распахиваю дверцы моей нескромной коллекции.
Итак, как же я буду самовыражаться сегодня, чем попытаюсь прикрыть моё яростное бесстыдство? Может быть, этим лёгким шифоновым платьем, прозрачным ровно настолько, чтобы окружающие ломали голову, есть под ним нижнее бельё или нет, и только шаловливый порыв ветерка развеивал бы последние сомнения? Или этим, состоящим из кружев крупной вязки, хитро уплотняющейся на самых интимных местах? Или этими джинсовыми шортиками с экстремально, до лобка, низкой талией и столь же экстремально коротенькой маечкой, в которой если поднять руки (например, чтобы взяться за верхний поручень в автобусе), станут видны нижние полушария? Или теми же шортиками с простой рубашкой, которую можно не застёгивать, а завязать узлом на животе и тем самым открыть на обозрение верхние части грудей и ложбинку между ними? А может, вот этой невесомой и ультракороткой туникой, сползающей с плеч и чудом держащейся на торчащих от собственного возбуждения сосках, а поддёргивать нельзя, иначе откроется уже совсем недозволенное снизу? Чёрт, да я уже сейчас завожусь, когда думаю обо всём этом разнообразии вариантов и их воздействии на бедную мужскую психику!
Решено – сегодня я выбираю вот это! Маленький шедевр провокационной моды, лимонное шёлковое платье, состоящее из юбки до колена, но с запахом до самой талии и… бретелек. Точнее, даже одной бретельки – она огибает шею и спускается двумя перекрещивающимися лентами на грудь, едва прикрывая только самое необходимое и оставляя оголёнными плечи, спину, бока и живот. Довершат образ солнечные очки и маленькие босоножки без ремешков, которые так задорно хлопают при ходьбе по моим розовым пяточкам.
И вот я на улице, бодренько цокаю сквозь зелёные тени деревьев и птичий щебет. Как приятно щекочет кожу прохладный шёлк под летним ветерком! Как весело подпрыгивают под ним мои мячики при каждом шаге! Как рискованно выдаёт он мои прелести при любом неосторожном повороте или наклоне! Как хрустят шейные позвонки у проходящих мимо мужиков и как зеленеют и шипят от злости их спутницы!
Впрыгиваю в автобус, и от меня, как от брошенного в воду камня, сразу расходятся невидимые круги, превращающие мужчин в жалких идиотов. До чего же забавно наблюдать из-за тёмных стёкол, как они пытаются незаметно тебя разглядывать, не зная, вижу я их взгляды или нет. Вон тот, у окна, читал книжку, а теперь только делает вид, что читает, уже небось десятый раз водит глазами по одной и той же строчке. Ага-ага, поднёс руку ко лбу, мыслитель этакий, а сам зырк из-под ладони и опять в книжку. А вон доцент с портфелем и седой бородкой стоит, важно смотрит в окно, как будто увидел там что-то ужасно интересное. Кого ты пытаешься обмануть, дедуля, видно же, что самое интересное для тебя сейчас здесь, в паре метров – вот оно, наклоняется поправить туфельку, бретелечка оттопыривается… ах ты старый извращенец, куда смотришь! Резко отвёл взгляд, опять уставился в окно, нахмурился… умора, да и только! Ээй, а ты чего пялишься, мальчик? Глазки не сломаешь? Двумя пальцами приподнимаю очки и бросаю на него взгляд, от которого пубертатный нахал моргает, краснеет и отводит взор. Да-да, пацанчик, об уроках лучше думай!
О, а вот экземпляр, достойный внимания. Красивый парень, чем-то похожий на греческого бога, задумчиво сидит впереди спиной к движению и, кажется, не видит меня. Странно, обычно моя аура захватывает всех брюконосцев в салоне самое большее за полторы минуты. Отлично, сиденье напротив освободилось, сейчас мы с тобой поиграем, красавчик. Изящно приземляюсь, нога на ногу, босоножка болтается на пальчиках с крашеными ноготками, похожими на камушки-самоцветы. Аполлон ноль внимания, думает о чём-то своём. Покачиваю ножкой, края юбки медленно расползаются, загорелый клин вытягивается от колена вверх по бедру, ещё немного и станет видно, что там ничего больше нет… Не замечает. Не делает вид, не притворяется, я такие вещи распознаю за доли секунды. Окей… начинаю рыться в сумочке, при этом наклоняюсь так, что правая бретелька отходит в сторону, и становится видно то, что она скрывала… при этом не выпускаю из круга внимания пассажира напротив, о, это я умею. Нет, не смотрит! Вот же гад, о чём ты там думаешь? И главное, глаза такие умные. Ничего, я изменю направление твоих мыслей. Закрываю сумочку и небрежно выпрямляюсь, как бы не замечая, что бретелька не возвращается на своё законное место, а тихонько сползает набок, миллиметр за миллиметром, всё дальше и дальше с каждым покачиванием автобуса. Вот уже самый краешек ткани щекочет мой взбухающий сосок, но ещё держится на нём… ещё один толчок автобуса – и материя соскальзывает! Теперь я тоже похожа на греческую богиню или нимфу. Беспечно любуюсь видом из окна, а у самой сердечко так и ухает. Скашиваю лукавый глаз на моего Адониса… он смотрит мимо! Неужели гей? Обидно! А может, просто слепой? Ну нет, так легко я не сдамся, я ещё не испробовала последнего средства под кодовым названием «Шэрон Стоун». Медленно набираю воздуха в грудь, и так же медленно и непринуждённо моя левая нога скользит с колена другой ноги, оставляя юбку открытой… колено расслабленно отклоняется в сторону, всё больше и необратимее расширяя разрез для окончательного обзора… Вальяжно откидываюсь на спинку сиденья, раскидываю по нему руки, так что правая грудь уже полностью оголяется… и тут наши взгляды встречаются.
Он смотрит на меня в упор – не на моё тело, а прямо в глаза, как будто на мне нет тёмных очков, и я понимаю, что он видит мои глаза, а вместе с ними и всю меня, как раскрытую книгу. Боже, что это за взгляд! Откуда такая сила, спокойствие, уверенность и... даже не знаю, как объяснить... какое-то абсолютное знание – он знает меня, он понимает, кто я такая и зачем всё это делаю… Он застаёт меня врасплох, легко ломает мою защиту, пронзает насквозь и пригвождает к сиденью, как булавка бабочку. Что делать, как реагировать? Нечеловеческим усилием подавляю первый порыв сжаться, прикрыться, отвернуться – уже нельзя, уже слишком поздно, уже означает позорный проигрыш. Я тоже смотрю тебе прямо в глаза – нагло, дерзко, отчаянно, неподвижно – и чувствую, как горячая волна стыда, жарче, чем окружающая летняя жара, окатывает меня сверху вниз, с блестящей гривы до самоцветных камешков… а навстречу ей из самого низа живота начинает медленно подниматься, как от подводного землетрясения, другая волна – тягучая и мучительно-сладкая… Это твой проклятый взгляд прожёг меня до дна и там, на дне, включил бомбу с часовым механизмом, ведущим отсчёт ударами пульса. И каждый удар оставляет мне всё меньше времени и сил выдерживать твой властный, неумолимый взгляд. Не смотри же, сволочь, отвернись, подонок, пощади, мерзавец, не доводи до греха… я слабею, каждый толчок пульсирующей бомбы отнимает мои силы, отдаётся дрожью в руках и ногах, выдавливает слёзы из беспомощно раскрытых глаз… я уже ничего не вижу, кроме твоего лица в плывущих радужных кругах… да, милый, я проиграю, а ты победишь, пусть… да, я бабочка, распятая, трепещущая и умирающая на отравленной игле твоего взгляда… Я изнемогаю, но держусь из последних сил. Может быть, всё ещё поправимо, и сейчас меня отпустит… Но тут бог напротив меня улыбается – и я слепну, глохну и срываюсь в пропасть. Против моей воли отвечаю на твою улыбку своей – и гибну, последние тяжкие удары пульса отзываются в моём меркнущем мозгу тремя словами: «я… тебя… люблю…» Бомба взрывается, и я… ааааааа… падаю в конвульсиях в жаркую мокрую бездну…