Рассказец 6

Перед отъездом с дачи Парамонов случайно уснул у телевизора и проснулся только после полуночи. Пришлось возвращаться в Москву последней электричкой. В плохо освещенном вагоне, а возможно, и во всем поезде, кроме него никого не было. По окнам хлестал осенний дождь. На улице было так темно, что казалось, будто с обратной стороны окна закрасили черной краской. Но Парамонов знал, что по обе стороны железной дороги тянется густой хвойный лес. В вагоне было тепло, монотонный стук колес действовал на него усыпляющее, тем не менее, ехать было неуютно и как-то тревожно. А тут еще откуда-то потянуло болотной сыростью и тленом. Парамонов обернулся и посмотрел на двери, но те были закрыты. Затем, у Парамонова вдруг заложило уши. Он заметил, что едет в абсолютной тишине. Не было слышно ни привычного перестука, ни гудения ветра в вентиляции.
    Сердце у Парамонова заныло от нехорошего предчувствия. Он стал беспокойно озираться. Неожиданно двери вагона медленно раздвинулись, и вошел пассажир. Лицо его было неестественно бледным и страшно изуродовано. Из открытых ран на лбу, щеке и шее сочилась густая темная кровь. Одежда бедняги была такой изорванной и грязной, словно его протащили волоком по всему составу. Но самыми страшными казались глаза - они были мертвыми.
    Парамонов застыл от ужаса. Он уже готов был ко всему, но пассажир, не глядя на него, медленно проследовал по проходу и скрылся за противоположными дверьми. Не успел Парамонов перевести дух, как в вагон вошел еще один странный пассажир. Как и первый, он был чудовищно изувечен. От уха до уха у него было перерезано горло, выбит глаз, а лицо представляло сплошной кровоподтек. Парамонов почувствовал, как от страха к горлу подкатывает тошнота. Он весь покрылся липким, холодным потом. Боясь даже моргнуть, Парамонов смотрел на обезображенное лицо и не понимал, что происходит.
    Вслед за вторым, появился третий пассажир, затем, четвертый, пятый. А дальше они потянулись сплошным потоком. Вздувшиеся и посиневшие, с размозженными головами и переломанными шеями, кровоточащими ранами и вывернутыми конечностями. В полнейшей тишине они шли друг за другом и исчезали за дверью. И тут Парамонов вспомнил слова билетерши, которые посчитал глупой шуткой. Отсчитывая ему сдачу, она сказала, что каждое последнее воскресенье октября в последней электричке появляются все те, кого зарезали или забили в ночных поездах. Они молча проходят по вагонам в надежде отыскать своих обидчиков, и не дай бог, кому-то из убийц появиться у них на пути.
    Минут через пятнадцать поток мертвецов стал иссякать, а затем и вовсе сошел на нет. За окном появились огни, и Парамонов вдруг осознал, что снова слышит стук колес.
    В Москве Парамонов перекрестился, выскочил из вагона и побежал к вокзалу. В два часа ночи зал был совершенно безлюдным. Шаги Парамонова гулко отдавались во всех уголках здания, и, проскочив турникет, он поспешил на улицу. Там он добежал до остановки такси, сел в первую попавшуюся машину и только после этого с облегчением вздохнул.
    - Куда? - не оборачиваясь, мрачно спросил водитель.
    - Домой, - с каким-то веселым отчаянием ответил Парамонов.
    - Домой, так домой, - проговорил водитель. Машина рванулась с места, и водитель тихо добавил: - Лично я уже дома.
    Парамонов хотел было назвать улицу, на которой жил, но глянул в зеркало и осекся. Он увидел, что у водителя начисто отсутствует добрая половина лица.
    - Останови, - сиплым голосом едва выговорил Парамонов, но водитель лишь сильнее надавил на газ.