Человек марка, глава 8 - джонни карр своенравен

Следующие три дня были самыми неприятными в моей жизни. Я почти не спал и не отдыхал; я весь день ходил с револьвером под рукой и вскакивал всякий раз, когда слышал какой-нибудь звук. Я потратил много мелочи, покупая каждый номер всех газет; я с ужасом прислушивался к отдаленным крикам газетчиков, боясь, как только слова стали постепенно различимы, услышать, что наша тайна больше не тайна. Я был обязан показать себя, и все же избегал всякого сборища людей. Я вел свои дела с отсутствующим ум и лицо такой нечеловеческой невинности, что, если бы кто-нибудь наблюдал за мной, он бы сразу заподозрил неладное. Я был не в состоянии сложить ряд цифр, и Джонс очень заботился о состоянии моего мозга. Одним словом, нервы мои были совершенно расшатаны, и я дал себе клятву никогда в жизни больше не расстраивать правительство. В будущем установленная конституция должна быть достаточно хороша для меня. Я проклинал беспристрастно Президента, полковника, директоров и самого себя! и я искренне верю, что только мысль синьорина помешала мне при лунном свете перелететь через границу хоть с целой шкурой, хоть с пустым карманом, и оставить соперничающих патриотов Ауреаталенда драться между собой.

К счастью, однако, ничего не произошло , чтобы оправдать мои опасения. Другая сторона, казалось , была погружена в унылую безопасность. Президент часто ходил в Министерство финансов и часами сидел взаперти с доном Антонио; я полагаю, они оттачивали свой гнусный план. В казармах не было никаких признаков возбуждения или активности; послеобеденные сборища на площади были заняты только перспективами большого тенниса и печальной нехваткой танцев. Официальные заявления относительно долга оказали успокаивающее действие; и все классы, казалось, были склонны подождать и посмотреть, каков будет новый план президента.

Так прошли среда и четверг. Ни в тот, ни в другой день я ничего не слышал от своих товарищей по заговору.; наши приготовления к письму оказались пока ненужными или неудачными. Последняя возможность вызвала дрожь у меня по спине, и мое живое воображение нарисовало улыбку его превосходительства, когда он просматривал изменнические документы. Если утром в пятницу я ничего не услышу , то во что бы то ни стало должен повидать полковника. Однако с рассветом того богатого событиями дня я был избавлен от этой необходимости. Я лежал в постели около половины десятого (ибо я никогда не прибавляю к жизненным невзгодам раннего утра вставая), когда мой слуга принес три письма.

“Прислано из банка, сэр, - сказал он, - с приветом от мистера Джонса, и вы едете туда сегодня утром?”

“Мое почтение мистеру Джонсу, и он может ожидать меня через пять минут, - ответил я.

Все письма были помечены “Немедленно”; один от синьорины, другой от полковника, третий от казармы. Я открыл последний первый и прочитал следующее:

“Офицеры Ауреаталенда Армия имеет честь напомнить мистеру Джону Мартину, что они надеются получить удовольствие от его компании за ужином сегодня вечером ровно в десять часов. В неизбежное отсутствие его превосходительства президент, вследствие неотложных государственных забот, и достопочтенного г-на А. Полковник Макгрегор от недомогания, тост армии Aureataland будет предложен майором Альфонсом Дешер.

“P.S. Шер Мартин, говори долго этой ночью. Два великих человека не приходят, и вечер хочет быть заполнен. Tout a vous,

“АЛЬФОНС ДЕШЕР.”

“Это будет долго, мой дорогой мальчик, и мы заполним твой вечер”, - сказал я себе, до сих пор очень довольный.

Затем я открыл послание синьорины.

“ДОРОГОЙ МИСТЕР МАРТИН [это началось]: Не будете ли вы так любезны прислать мне в течение дня двадцать долларов мелочью? Я хочу дать школьникам взбучку. Прилагаю чек. Мне так жаль, что вы не смогли пообедать со мной сегодня вечером, но, в конце концов, я рада, потому что мне пришлось бы вас отпустить, потому что мне приказано довольно неожиданно обедать в "Золотом". Дом. С уважением, поверьте, искренне ваш,

“КРИСТИНА НЬЮДЖЕНТ.”

“Очень хорошо,” сказал я. - Думаю, схватка будет продолжаться. А теперь перейдем к полковнику.”

Письмо полковника гласило следующее::

“ДОРОГОЙ МАРТИН, я прилагаю чек на пятьсот долларов. Мой человек зайдет за деньгами завтра утром. Я даю вам уведомление, потому что хочу получить все это в серебре в качестве жалованья. - "Довольно скудная изобретательность среди нас, - подумал я.] Мы с Карром здесь вместе, оба потрепанные. Бедняга Карр лежит на спине и, вероятно, останется там еще на день или два после сильного приступа шампанского. Мне уже лучше, и хотя сегодня вечером я покончил с делами в казармах, я вполне рассчитываю , что встану сегодня днем.

“Всегда твоя,

“ГЕО. МАК-ГРЕГОР.”

"ой! значит, Карр лежит на спине и, скорее всего, так и останется? Очень вероятно, Я ожидаю, но мне интересно, что это значит. Надеюсь , полковник не был слишком резок. Тем не менее, все кажется правильным; на самом деле, лучше, чем я надеялся.”

В этом более жизнерадостном расположении духа Я встал, позавтракал на досуге и около одиннадцати отправился в банк.

Конечно, первым человеком, которого я встретил на улице, была одна из последних, кого я хотел встретить, а именно донна Антония. Она ехала верхом, и ее конь выглядел так, словно проделал какую-то работу. При виде меня она натянула поводья, и я не мог не остановиться, приподняв шляпу.

- Откуда так рано?” Я спросил.

“Рано?” спросила она. - Я не звоню так рано. Я долго ехала, даже приехала к мистеру Карру с папиной запиской. ; но его там нет. Вы знаете, где он , мистер Мартин?”

“Понятия не имею, - ответил я.

- Он не появлялся дома уже четыре ночи, - продолжала она, - и в Министерстве тоже. Очень странно , что он исчез вот так, как раз тогда, когда все дела идут своим чередом.”

- Какое дело, донна Антония?” - вежливо спросил я.

Она покраснела, вспомнив, без сомнения , что это дело все еще оставалось тайной.

- Ну что ж! вы же знаете , в Министерстве финансов в это время всегда много работы. В это время всем платят, не так ли?”

- Это время, когда они должны платить всем подряд,” Я сказал.

“Ну, - продолжала она, не заметив моей поправки, - во всяком случае, и папа, и Президент очень на него сердятся, так что ... Я предложил прокатиться в его сторону.”

- Где он может быть?” - снова спросил я.

“Ну, - ответила она, - я думаю, он у полковника Макгрегора, и после обеда я пойду туда. Я знаю, что он обедал там в понедельник и, наверное, остался.”

“Нет, - подумал я, - этого делать нельзя, это может быть неудобно.” Поэтому я сказал:

- Я знаю, что его там нет.; Сегодня утром мне позвонил Макгрегор, и он сказал, что Карр ушел от него во вторник. Как же я глупа! Полковник говорит, что Карр сказал ему, что собирается отплыть на пару дней на своей яхте. Я думаю, у него встречный ветер, и он не может вернуться.”

“Очень нехорошо с его стороны уезжать, - сказала она, - но, без сомнения, так оно и есть. Папа рассердится, но будет рад узнать, что с ним ничего не случилось.”

- Я счастлив, что облегчил вам душу, - сказал я и попрощался с ней, поблагодарив звезды за счастливое вдохновение и гадая, удастся ли мне это. Дон Антонио поймет, что с бедным Джонни ничего не случилось. У меня были сомнения. Я пожалела, что мне пришлось рассказать об этом Донне. Антония то, во что я не верил, было правдой, но эти вещи случайны для революций, точка сходства между ними и коммерческой жизнью.

Приехав в банк, я отправил краткие ответы на мой бюджет писем; каждый из ответов имел одну и ту же цель, а именно, что я должен быть в казарме в назначенное время. Мне нет нужды утруждать читателя различными обертками , в которые была завернута эта существенная часть интеллекта . Затем у меня была отчаянная встреча с Джонс; дела шли вяло, и Джонс горел нечестивым желанием воспользоваться представившейся возможностью, чтобы провести исчерпывающее расследование состояния нашего резерва. Он не мог понять моего внезапного удивления. Я был очень щепетилен в отношении времени и времени года, и я боялся, что мне придется прямо сказать ему, что только через мое бездыханное тело он сможет вложить содержимое сейфа. Наконец мне удалось отвлечься, убедив его устроить миссис Джонс увеселительную прогулку в деревню, и, таким образом, оставшись в покое, я провел остаток дня в последних приготовлениях. Я сжег много писем; я написал трогательное прощание отцу, в котором, под видом прощения, воспользовался случаем, чтобы указать ему, как сильно его неосторожное поведение способствовало увеличению трудности его послушного сына. От составления завещания меня удержала только очевидная неосторожность -засвидетельствовать его. Я провел лихорадочный час , производя воображаемые выстрелы из револьвера, чтобы удостовериться , исправен ли инструмент. Наконец в пять часов я закрыл банк, вышел на площадь, съел легкий ужин и курил сигары с бешеной скоростью, пока не пришло время одеваться к ужину; и никогда я не радовался больше, чем когда наконец настал момент действовать. Когда я одевалась, задерживаясь над каждой одеждой с чувством, что я никогда не смогу надень его или, если уж на то пошло, сними снова, Я получил вторую записку от полковника. Его принес посыльный на взмыленной лошади, который галопом подскакал к моей двери. Я хорошо знал гонца в лицо: он был камердинером полковника. Сердце мое застучало во рту, когда я взял конверт из его рук (потому что я сам побежал вниз). Этот парень , очевидно, был посвящен в нашу тайну, потому что он нервно улыбнулся мне, протягивая его, и сказал::

- Я должен был ехать быстро и уничтожить письмо, если кто-нибудь приблизится.”

Я кивнул и открыл ее. Он сказал:

“С. сбежал сегодня около шести вечера. Полагают, что она пошла к нему домой. Он подозревает. Если увидишь его, стреляй сразу.”

Я повернулся к мужчине.

- У мистера Карра была лошадь?” Я спросил.

- Нет, сэр, налево пешком.”

- Но в его доме есть лошади.”

- Нет, сэр, полковник одолжил их все.”

- Как ты думаешь, зачем он туда поехал?”

- По дороге в Уиттингем не проехать, сэр, она патрулируется.”

Шанс еще оставался. От дома полковника до дома Джонни было десять миль, а от дома Джонни до Уиттингема-шесть. Мужчина угадал мои мысли.

- Он не может идти быстро, сэр, он ранен в ногу. Если он отправится домой первым, а он это сделает, потому что не знает, что его лошади ушли, он не сможет добраться сюда раньше одиннадцати .”

- Как он был ранен?” Я спросил. - Расскажи мне, что с ним сделал полковник, и покороче.”

- Да, сэр. Полковник сказал нам, что мистер Карр должен остаться на ранчо на ночь; он сказал, что не должен покидать его живым, сэр. Ну, до вчерашнего дня все было хорошо и приятно. Мистер Карр был не очень здоров, и дозы , которые полковник давал ему, казалось, не делали его лучше, совсем наоборот. Но вчера днем он взбесился, все равно пошел бы, болен или здоров! Поэтому он встал и оделся. Мы отобрали у него все оружие, сэр, а когда он оделся и попросил свою лошадь, мы сказали ему , что он не может идти. Ну, он просто сказал: " Убирайся от света, говорю тебе", - и пошел дальше. к двери в холл. - Не скрою , сэр, что мы были в некотором замешательстве. Мы не хотели стрелять в него, когда он стоял, и, по-моему, пропустили бы его, но как раз в тот момент, когда он выходил, вошел полковник. ’Hallo! - что это, Джонни? - спрашивает он. - У вас какой-то чертов план,’ сказал мистер Карр. - По-моему, ты накачал меня наркотиками. С дороги, Макгрегор, или я тебе мозги вышибу". ‘В Уиттингем, к президенту, - сказал он. ‘Не сегодня,’ говорит полковник. - Ну же, будь благоразумен, Джонни. Завтра все будет в порядке. - Полковник - Макгрегор, - говорит он, - я безоружен, а у тебя револьвер. Можешь пристрелить меня, если хочешь, но если ты этого не сделаешь, я уйду. Ты играл со мной в какую-то хитрость, и, клянусь Богом! ты за это заплатишь. С этими словами он бросился прямо на полковника. Полковник отступил в сторону и пропустил его. Потом он пошел за ним к двери, подождал, пока тот не отошел ярдов на пятнадцать, потом поднял револьвер, как можно хладнокровнее, и выстрелил ему в правую ногу чисто, как шестипенсовик . Мистер Карр спустился вниз; минуту или две он лежал, ругаясь, а потом потерял сознание. ‘Поднимите его, перевяжите рану и уложите в постель, - говорит полковник. Ну, сэр, это была всего лишь рана, так что мы быстро уложили его поудобнее, и он пролежал там всю ночь.”

- Как же он сегодня удрал?”

- Нас не было дома, сэр отправился к мистеру Карру, чтобы взять лошадей. Полковник принял сообщение, сэр. (Тут парень снова ухмыльнулся.] Я не знаю, что это было. Так вот, когда мы запрягли лошадей, мы выехали за город и вышли на дорогу, ведущую отсюда к дому полковника. У нас было десять лошадей, и мы отправились туда, чтобы дать десять человек, которые патрулировали дорогу, свежих лошадей. Мы услышали от них , что никто не пришел. Когда мы вернулись домой, его не было уже два часа!”

- Как ему это удалось?”

“Женщина, сэр, - сказал мой воин с величайшим отвращением. - Дал ей поцелуй и десять долларов, чтобы она открыла входную дверь, а потом ушел! Он не осмеливался пойти в конюшню за лошадью, поэтому вынужден был хромать на заднюю ногу. Он тоже отважный, - заключил он.

“Бедный старина Джонни! - воскликнул я. - Ты не пошел за ним?”

- Нет времени, сэр. Не мог утомить лошадей. Кроме того, когда он вернется домой, у него там будет дюжина людей, и они задержат нас на всю ночь. - Ну, сэр, мне пора . Есть ответ для полковника? К одиннадцати он будет у "Золотого дома", сэр, и мистер ... Карр не войдет, если придет после этого.”

- Скажи ему, чтобы он положился на меня.,” - ответил я. Но при всем том я не собирался стрелять в Джонни на месте. Итак, сильно взволнованный духом, я отправился в казарму, гадая, когда же это произойдет. Джонни доберется до Уиттингема и не попадет ли он в руки полковника за пределами Золотого замка. Дом. Мне показалось неприятно вероятным, что он может прийти и испортить гармонию моего вечера.; если он придет туда первым, заговор, вероятно , потеряет мою помощь в самый ранний момент! Что со мной будет, я не знал. Но, снимая пальто в вестибюле, я наклонился, словно завязывая шнурок на ботинке., и еще раз взглянул на свой револьвер.