Афган. 7 глава

Глава 7.     Баграм


        Все то, что я описал в предыдущих главах, было экскурсом событий, предшествовавшим моему прибытию в Баграм.
       Между тем, оставив далеко под крылом славный город Ташкент, наш АН-26 пересёк Советско-Афганскую границу и закладывая крутые виражи, отстреливая тепловые ракеты -ловушки, приземлился на аэродроме Баграм.  С оркестром и цветами нас никто не встречал, но выйдя из самолёта мы сразу осознали, - что здесь война.  Справа от аэродрома слышались глухие, бухающие канонады самоходных артиллерийских установок и хлёсткие, словно удары плётки, залпы реактивных установок "Град".  Прямо перед нашим взором, недалеко в горах были видны разрывы снарядов и ракет, а также слышны разрывы слева от аэродрома, в лесном массиве, который здесь называют  "зелёнка".   За аэродромом, над "зелёнкой", барражировали вертолеты демонстрируя  мастерство пилотирования, и ведя огонь Нурсами.

        На взлетном поле меня встречал  - главбух полевого банка, чьим сменщиком был я, и начальник финансовой службы управления дивизии.   Ребята были невозмутимы, и с интересом наблюдали за моим выражением лица; лица человека попавшего - из огня да в полымя.  Мы познакомились и Виктор, что главбух, меня успокоил похлопав по плечу, дескать,  -  Всё прекрасно браток, это здесь нормальное явление, к плохому как и к хорошему привыкаешь быстро.  Он оказался прав и, недели через две, этих мелочей я не замечал.

        Полевой банк, в котором мне предстояло работать находился в штабе тыла дивизии.    Здание представляло собой модульный сборно-щитовой барак, с длинным общим коридором, и комнатами на обе стороны.  Банк
занимал в нём три небольших комнатушки.  Кассовое помещение с тремя огромными сейфами, набитыми чеками Внешторгбанка, располагалось в тесной кладовке, являющейся когда-то частью общего коридора и перегороженного под кассу.
Солдаты, сержанты и вольнонаёмная сотрудница банка сидели чуть ли на головах друг у друга.   

       Начальником банка, был Пётр Михайлович Филатов, невысокого роста, худощавый майор с приятными чертами лица и аккуратной уставной стрижкой. Ему было несколько за сорок. Он являл себя  человеком уравновешенным, можно даже сказать флегматичным.  Был спокоен, медлителен,  имел крепкую нервную систему. 
       
        Я был главбухом, а моим замом капитан  Лохов Герман Имануилович. С ним в Союзе произошла какая-то мутная история, в результате которой, его хотели уволить из армии, но разжаловали в капитаны, направив на перевоспитание в Афганистан.  Он был лет на восемь старше меня, невысокого сутуловатого росточка   и  с обширной проплешиной на голове. Весь внешний облик его, почему-то ассоциировался с гоголевским  Коробочкой.  Он добросовестно но без энтузиазма выполнял свои обязанности, ни кому ни в чем не мешал, а после работы уединившись в своей комнате пил самогонку.
     Поселили меня в комнате с кассиром банка, старшим лейтенантом Евгением Мозгоедовым.    Женя был личностью эксцентричной и постоянно искал на свою задницу приключения.  Он считал что  быть нормальным – это скучно и, смотрел на мир немного иначе, чем все.   В свободное  от службы время он рассказывал девочкам из медсанбата о возвышенной любви в условиях афганского  высокогорья и ночевал в нашей комнате очень редко.
     Сержанты и солдатики - бухгалтера, были образцом дисциплинированности, опасаясь за какую либо провинность угодить в боевые подразделения, и сменить шариковую ручку на автомат Калашникова.  Жили они в одной палатке с музыкантами дивизионного оркестра. 
      Дирижером оркестра был майор Колесников, - "выдающаяся личность", снимался в эпизоде фильма "Жестокий романс".  Он был интересным, интеллигентным  человеком и прекрасным музыкантом, владеющим несколькими инструментами. Но всё это, не мешало ему вечером после службы, посидеть с нами грешными, попить водочки и поиграть в карты, а заодно рассказать рассказски о съемках фильма, о  шапочном знакомстве с Никитой Михалковым и Ларисой Гузеевой.
      На территории штаба дивизии был клуб, в котором три раза в неделю крутили фильмы.  Фильмы в основном патриотические, после которых даже нам, представителям тыловых подразделений, порой хотелось грудью на амбразуру. Но специфика афганской войны была партизанской, без линии фронта и, амбразуры находились только в душманских горных укрепрайонах.  Духи небольшими отрядами и группами подбирались к расположению советских воинских частей, производили обстрелы из минометов и гранатометов и также быстро уходили. Наши разведчики устраивали секреты и засады, но в основном являлись артиллерийскими наводчиками. Обнаружив группировку или отряд моджахедов, разведчики передавали координаты начальнику артиллерии, а тот в зависимости от численности духов и особенностей местности принимал решение  какими артиллерийскими системами наносить огонь по этим группировкам.  Снаряды стоили денег, поэтому начальник артиллерии дивизии имел право только на определённый количественный залп.  Если возникала необходимость нанесения более мощного, массированного огня и, большего количества снарядов; необходимо было запрашивать разрешение у начальника артиллерии армии. Начальник артиллерии в это время мог просто оправлять естественные надобности в сортире и, часто бывало так, что пока шли согласования проходило время, и в момент получения разрешения, моджахедов в этом квадрате уже небыло, а огневой удар был нанесён по пустому месту.
      За две недели до моего приезда, духи обстреляли штаб дивизии из минометов, и одна зажигательная мина угодила прямо в крышу над банком.  Но произошло чудо, о котором после этого долго травили байки по всем советским гарнизонам Афганистана, - мина не взорвалась. Если бы она взорвалась, было бы совсем не смешно, накрыло бы всех банкиров, часть тыловиков и трехмесячный запас чеков Внешторгбанка. Банкиров и тыловиков посмертно наградили бы медалями за отвагу, а чеки, через пару месяцев, после разбора полётов и наказания виновных доставили из союза.
      Этот рассказ меня впечатлил и я задумался о том, что было бы неплохо построить помещение банка из кирпича и бетона. Эту идею я высказал своему шефу Филатову, он посмотрел на меня как на идиота.