Потомки

    
ГОРЬКАЯ СВАДЬБА
Никто не кричал «Горько!» на этой свадьбе. Горечь испытывала я, бабушка жениха. И дело не в моих обидах, мнимых или реальных, не в ревности, вполне понятной, когда родную кровинушку отдаешь в посторонние руки. Мне было горько за будущую жизнь внука…
Петеньке было четыре года, когда моя дочь уехала в Москву устраивать свою личную жизнь. На долгие годы я заменила внуку родную мать. В детстве Петя даже называл меня мамой. Во внуке я души не чаяла. Гуляла с ним по лесам и полям, рассказывала о деревьях, растениях, всякой живности. На ходу придумывала сказки. Я преподаю немецкий и английский, так что внук рано освоил эти языки.
Школу Петя окончил с золотой медалью и, разумеется, направил свои стопы в университет на факультет иностранных языков. Получив один диплом, он решил приобрести и второе высшее образование, стать юристом. Всё это требовало денег. Пришлось мне оставить преподавательскую деятельность и пойти на рынок торговать журналами и книжками. Для меня это было насилием над собой, но мне очень хотелось, чтобы внук стал ученым. Это была неосуществленная мечта моей жизни. В молодости я почти дописала диссертацию, но оставила аспирантуру, чтобы помочь сделать карьеру слепому мужу. Он стал доктором наук. Как-то наши друзья похвалили мою самоотверженность. Муж возразил:
— Так бы поступила любая баба!
Эти слова оскорбили меня до глубины души, я отдалилась от мужа, а вскоре мы развелись. Дочь была еще маленькой, надо было одной растить ребенка, поэтому научную деятельность вновь пришлось прервать. Когда родился внук, я решила: любой ценой добьюсь, чтобы Петька стал ученым!
Мальчик он трудолюбивый и ответственный. Занимался денно и нощно. Первый диплом был красным, во второй вкралась одна четверка. Не по вине внука. Декан факультета, известная взяточница, не получив нужной суммы, отомстила моему внуку, отлично знавшему ее предмет.
К этому времени моя дочь Лидия стала москвичкой. Но чего ей это стоило! Второй муж поставил условием, чтобы с ними жил только общий ребенок. Воспитывая Петеньку, я дала дочке некоторую свободу, поэтому Лидия сумела защитить диссертацию. А вот в личной жизни дочери не повезло. За второго мужа она вышла по любви, но супруг вскоре заболел. На долгие годы Лидии пришлось стать сиделкой, откинуть от себя науки. За несколько месяцев до окончания внуком университета, умер муж Лидии, а за год до того скончалась его престарелая мать, за которой тоже приходилось ухаживать моей дочери. Но теперь у Лидии были в Москве две однокомнатные квартиры. Петька смог перебраться к матери в столицу.
Пока внук грыз гранит наук, ему было не до личной жизни. К тому же в общении с девушками он был застенчив, хотя обычно с людьми ведет себя хамовато. Видимо, это защитная реакция. Четверть века Петр прожил девственником. И тут в его жизнь влетела Ольга. Еще не зная ее лично, я почувствовала глубокую антипатию. Внук разговаривал с этой девушкой по телефону и оправдывался. Это меня взбесило. Громко, чтобы ей было слышно, я выругалась:
— Что ты оправдываешься перед этой сукой?! Мы наш хрен не в сарае нашли. Не отыщем, что ли, другой девки?! — Петька меня одергивал, но я не могла остановиться…
Понятно, что мы не испытали взаимной симпатии, когда внук представил мне свою невесту. Внешне недурная, с прической «Не одна я в сене кувыркалась», Ольга сразу взяла быка за рога. Мой внук не лидер по своей натуре, а она девушка хваткая. Жила Ольга с родителями в Новгороде. Мне сразу показалось: она не любит Петьку, а имеет свой интерес. Не понравилось мне, что внук, пообщавшись с подругой, сильно изменился. Я перестала узнавать его. Петр стал алчным, наглым эгоистом. Я была разочарована. Словно никогда не было того ласкового мальчика, которого я знала с пеленок. Покоробил меня и его взгляд на отношения мужчин и женщин. Сама я всю жизнь искала любви и романтики, не чужда этого и сейчас. Петька же заявил, что любви нет, есть только сексуальные отношения:
— Хрен звезде не товарищ! Между супругами не может быть любви. Они сходятся только для удовлетворения плотских желаний…
Внук у меня далеко не красавец, к тому же рано облысел. Мне стало понятно: Ольга шантажирует его тем,  что, мол, ему никогда не найти девушку. Как-то внук заболел. Вместо того чтобы сидеть у постели жениха, невеста ускакала в ресторан, да еще не одна. Словно для того, чтобы поддразнить Петьку, заставить его ревновать.
Когда родители Ольги нагрянули в Москву в гости к моей дочери, я специально приехала в столицу, чтобы познакомиться с будущей родней. Они опоздали на два часа.
— Мы покупали крышку для унитаза… — Мне это не понравилось. Молодые еще не поженились, а они уже начинают обустраивать чужую квартиру. Но я сдержала эмоции. Была обходительной, попыталась примирить их с Лидией:
— Свекровь означает — всех кровь…
Свадьба внука по настоянию Ольги состоялась в небольшом московском кафе, где был заказан один столик. Лидия внесла деньги за меня и себя. Петр к тому времени уже работал в Москве. Он заплатил за себя, невесту и ее родителей. Из гостей никого не было. Оставили в кафе большие деньги, но стол был дерьмовый. Я бы лучше приготовила. Впрочем, дело не в застолье… К загсу внук подъехал хмурый:
— Ба, я не знаю, хочу я этой свадьбы или нет?!
— Сыночек, — обратилась я к внуку, — никогда нельзя ставить на себе крест, хоронить заживо. Выхода нет только из смерти, из любой ситуации можно выкарабкаться. Если гору нельзя преодолеть, ее можно перетаскать мешками… Дочка плакалась мне о своих предчувствиях:
— Выкинут они Петьку из квартиры, переберется сын ко мне. Опять не будет у меня никакой личной жизни…
Немудрено, что едва разместились за свадебным столом, Лидия высказала наболевшее:
— Я выстрадала Москву, а вам мы принесли столицу на блюдечке. Я чувствую, что умру под забором…
— Не надо строить из себя благодетелей. У нас много денег! — вступила Ольгина мать. Я прибегла к спасительному мату:
— Мы тоже не последний хрен с сахаром доедаем!.. Крышка для унитаза — это ваш ответ на нашу квартиру?! Вы принесли с собой крышку?!
— Ба, тише! — пытался урезонить меня внук. Но меня трудно было остановить.
— Ты так и будешь рабом в каменоломне, как твой безмолвный тесть?! — и обратилась к теще внука: — Почему ваш муж никогда не улыбается? Его так пригнула жизнь с вами?!
— Мой супруг никогда не улыбается. Он умеет только хохотать…
— Так пусть хохочет! Он, наверное, истерик, как дурная баба… — Петька рукой пытался заткнуть мне рот, но мой взрывной характер уже ничто не могло остановить…
— Прекратите этот разговор! — потребовала мать Ольги.
— Мне никто не смеет приказывать! Тем более, вы! — стукнула я кулаком по столу. Рюмки подпрыгнули, вино пролилось на стол. Я обратилась к внуку:
— Почему у этой карги есть ключ от квартиры, а у меня, твоей родной бабушки, нет?! Несправедливо! Не приеду больше в столицу. Ни одной знакомой физиономии. Идешь по улице и некому пожелать: «Доброго хрена вашей морде!»
После такой перебранки о тихом семейном празднике не могло быть и речи. Я встала, чтобы уйти. Подошла попрощаться с внуком.
— Сыночек, я тебя по-прежнему люблю, — и попыталась поцеловать. Он увернул щеку:
— Без взаимности!
Через неделю Петька позвонил мне из Москвы, признавался в любви и рассказал о начале семейной жизни. Ольга заявила мужу, что работать не устроится, пока не получит права на вождение автомобиля. Пожелала, чтобы муж приобрел иномарку. Родители подарили Ольге норковую шубку. И это в то время как внук дневал и ночевал на работе, чтобы прокормить свою принцессу на горошине. Всё ей не так. Однажды в пылу гнева швырнула в мужа мобильник. Дорогая игрушка сломалась. Внук отдал жене свой сотовый, а меня попросил подарить ему новый. А тут еще новая головная боль. Отменили отсрочки от армии. Звоню внуку:
— Ты не желаешь идти в аспирантуру, жаждешь служить в армии?! Для этого в детстве тебя четыре раза реанимировали?!
— Ольга сказала, что ей легче отдать меня в армию, чем в аспирантуру.
— Понятное дело! Пока ты будешь пахать на «дедушек», она будет кувыркаться с любовником. Потом тебя бросит, отсудит квартиру, а ты будешь восемнадцать лет платить алименты чужому ребенку. Не до науки будет. Для этого я изнасиловала себя и стала торговать на рынке, чтобы дать тебе образование?! Чем жениться на этой стерве, дешевле было бы покупать проституток!
До сих пор не нахожу себе места, беспокоясь о дальнейшей судьбе внука. Целый год не стирала его постельное белье. Родной запах успокаивает меня.

СЛЕД НА ЗЕМЛЕ
У меня есть подруга Наталья. Мы часто ссоримся. У меня взрывной характер. Вот и недавно я не удержалась:
— Всю жизнь живешь для себя! Неужели не хотелось оставить свой след на Земле?!
— Ты отлично знаешь, почему не сложилась моя семейная жизнь. Зачем наступать на любимую мозоль?! Не рожать же абы от кого, ведь я не бесчувственный ксерокс, который непрерывно выдает копии. Если я женщина, так непременно должна рожать?! Многие люди вытаскивают из себя на свет Божий детей, не спрашивая их согласия. Не задумываются, будут ли их отпрыски счастливы в нашем мире. На планете Земля миллионы людей. И без меня найдется, кому размножаться, чтобы не прекратился род людской. Так что не беспокойся за человечество. Люди будут всегда, если только не станут рождаться одни девочки или одни мальчики.
— Я не о человечестве беспокоюсь! О тебе!
— Непременно жаждешь, чтобы я наследила? А я не хочу! Да и мой родильный поезд давно ушел. Не рожать же мне в семьдесят лет! Попрекай меня, сколько хочешь, детей у меня уже никогда не будет.
— Зато всю жизнь чужим короедам помогаешь. Неужели надеешься, что они отплатят тебе сторицей?!
— Я никогда не думаю о расплате. Выражаясь высокопарно, мне нравится нести людям добро. Я эгоистка, получаю от этого удовольствие. Да и потом: разве родные дети всегда помогают своим родителям!
— Это удар ниже пояса! От своей подруги этого я никак не ожидала!
— Я же не про тебя!
— А то я не поняла! Не держи меня за полную дуру! Ты отлично знаешь, что я часто плачу от обиды на дочку и внуков. Столько вкладываю в них души и денег, а ответ холод. Новый год встречу в полном одиночестве. Мне дали ясно понять: мое присутствие в Москве нежелательно!
Своего старшего внука Петю я воспитывала почти с самого рождения. Ребенок так редко видел родную мать, что мамой называл меня. Во внуке я души не чаю. Хоть я — профессиональный педагог, но внук вырос большим эгоистом. Даже я сама иной раз не могу сдержать своего удивления перед его поступками. Скажем, купит Петр мороженое, никогда не предложит бабушке. Как-то у меня были проблемы с деньгами, не знала, на что купить продукты, чтобы накормить внука. А Петька в это время приобрел туалетную воду за две с половиной тысячи рублей. Как это не похоже на меня саму. Занимаясь в библиотеке, я вместо пирожного брала в буфете бутерброд сыром, который стоил столько же. Мне было стыдно баловать себя сладким, зная, что в этот момент дочка и маленький внук не едят сладости.
До двадцати пяти лет Петр не знал женской ласки. Едва познакомился с Ольгой, крыша у парня поехала сразу. Я была настроена против избранницы своего внука. На свадьбе умудрилась поругаться с невестой и ее родителями. Я не одобряю свою грубость, но в принципе я права. Я уверена: Ольга не любит Петра. Провинциальной девушке нужна его московская квартира. Петя обладает отталкивающей внешностью: ранняя лысина, проблемная кожа. На свадьбе Петя поссорился со мной, потом помирился. Видимо, осознал: единственная женщина, которая не оставит его в беде — бабушка.
Вскоре после свадьбы Петра стало понятно: семья долго не продержится. Это было ясно и Пете, но он сделал ребенка. У будущего отца несовместимая с супругой кровь, к тому же множество наследственных болезней. У будущей матери не меньше всяких хворей. Восемьдесят тысяч рублей ушло только на обследование будущей роженицы. Зная, что беременна и предстоит много расходов, Ольга потребовала от мужа, чтобы он купил ей машину. Высокообразованный юрист показал себя полным лохом. Машину Петька купил у милиционера. Оказалось, что автомобиль числится в угоне. В результате — ни машины, ни денег. Петька опять ко мне: помоги купить новый автомобиль. И вновь я везу в Москву деньги. И не только Петру. Младшему внуку на обучение, дочери на лечение. А сама питаюсь продуктами, по дешевке купленными у бомжей. Свою добычу они находят на свалке. Зато потомкам я целыми сумками вожу отборные продукты.
Как-то Наталья мне сказала:
— Я бы на твоем месте оставила детей в покое. Взрослые люди, пусть сами решают свои проблемы. Пожила бы лучше для себя, чем потакать прихотям эгоистов.
Я вспылила:
— Тебе не понять материнского сердца! Это моя кровь! До самой смерти я всё отдам для своих потомков!
Недавно я приехала в Москву навестить внука. Глядя на беременную Ольгу, поделилась надеждой:
— Я бы хотела, чтобы родилась правнучка. Мальчика я уже воспитала.
— Вы свое отхотели, когда рожали дочку! — зло заметила Ольга. — Теперь не ваше время!
Я опешила от такого хамства, но сразу нашлась:
— А всё равно родится МОЙ потомок!
Родители Ольги намекают: неплохо, если бы ребенок родился уже в своей квартире, то есть прописанным. Но Петр живет в квартире брата. Тот согласился на два года уступить ее молодым, пока сам не женился. Стоит Ольгу прописать, никакой метлой не выгонишь в случае развода. Сергей это отлично понимает. Он не намерен всю жизнь тесниться в маленькой квартире с матерью. А развод Петра и Ольги, видимо, неизбежен.
В Москву я отвезла потомкам пять рюкзаков и сумок. Петр опоздал встретить меня с электрички. Мне пришлось посторонних людей просить помочь донести многочисленные продукты до автобусной остановки. Когда внук появился на остановке, я спросила:
— Неужели твоя жена не могла встретить меня на своей машине?!
— Мы уже ехали сюда, но Ольга затеяла скандал, высадила меня, а машину бросила на дороге. Теперь мне придется вызволять автомобиль. Мне надоели ее истерики! Я разведусь.
— А как же ребенок?!
— Если родится урод, я его воспитывать не буду!
— Молодец! А как же я тебя растила?! Ты ведь был болезненным мальчиком, в реанимации лежал.
— Я тебя не просил об этом. Тебе нравилось, вот и нянчилась. Родители Ольги сказали, что возьмут ребенка к себе, раз мы не хотим его прописать.


БОЖЬЯ НЕВЕСТА
Четверть века назад я приехала в эту деревню с трехлетним внуком Петей отдохнуть. К тому времени моя дочь Лидия уже успела развестись с Вадимом. Она болела, поэтому я заменила внуку мать. Петька даже называл меня мамой.
Зинаида Васильевна в ту пору была здоровой женщиной, на которой можно было пахать. Она воспользовалась моим приездом, чтобы съездить по делам в город. Свою парализованную сестру Лизу оставила на мое попечение. Целыми днями Елизавета сидела у окна. Говорить она не могла, только мычала, если хотела что-то попросить. Особого ухода она не требовала, только накормить, да спать уложить. Шестидесятилетняя Лиза была худенькой женщиной, к тому же своя ноша не тянет. Я знала: Елизавета — мать Вадима. В семнадцать лет сын ослеп. От переживаний за наследника Елизавету Васильевну парализовало.
Вечером я уложила подопечных спать. Задремала и сама. Глубокой ночью проснулась от вскрика Лизы. Подошла к больной, она молчала. Пощупала пульс: его не было. Что делать в чужом доме в незнакомой местности?! Накинув пальто, я выскочила на улицу. Не видно ни зги. Постучала в соседнюю избу. Открыла древняя старушка. Я всё рассказала, попросила помощи. Соседка доковыляла до нашего дома, вскарабкалась на крыльцо. Войдя в дом, Настасья Петровна, так звали старушку, попросила подать зеркальце. Поднеся его ко рту Лизаветы, известила:
— Она преставилась!
Что мне делать с покойницей?! Стала вспоминать, кто был на свадьбе дочери четыре года назад.
— Настасья Петровна, вы не знаете, где живет Полина, веселая такая девушка?
— Как же не знать! На соседней улице, дом восемнадцать. Сходи до нее, а я пока за твоим мальцом пригляжу.
Полина сразу отозвалась на мою просьбу. Мы разыскали смертную одежду покойной, стали обмывать и обряжать. Я делала это впервые. Полина тоже. Когда я сняла с Елизаветы валенки ; она в них спала — из ее разбухших вен поползли белые червячки. После этого зрелища я девять дней не могла прикасаться к пище. Только выпитая на поминках водка помогла прийти в себя. По своей неопытности мы с Полиной надели на усопшую нижнее белье. Мудрая Настасья Петровна нас поправила:
— Покойникам не принято надевать нижние штаны. К тому же Елизавета была девушкой. Божья невеста!
— Как невеста?! — поразилась я. — У нее же сын Вадим, мой бывший зять?
— Вадим — сын Зинаиды. Об это вся деревня знает.
И Настасья Петровна рассказала мне то, что почему-то скрыли от меня сестры.
Жили сестры-близнецы в Ленинграде. Во время блокады приехали одни в эту деревню, мать осталась в осажденном городе. Зина была бойкой девицей, Лиза сдержанной и застенчивой. Зинаида влюбилась в председателя колхоза Павла Дмитриевича, хотя он был женат, к тому же на семнадцать лет старше Зины. На фронте его ранили, поэтому он вернулся в деревню. Здесь его избрали председателем. Женился, появились дети.
Война окончилась, сестры вернулись в Ленинград. Зина вышла замуж, родила двоих детей. Нянчить их помогала Лиза. Из головы Зинаиды не выходил Павел. В 1954 году Зина бросила мужа и детей, вернулась в деревню, прихватив с собой сестру. Вновь стала встречаться с председателем. Вскоре родила Вадима. Павел Дмитриевич женат, Зинаида замужем, поэтому записала ребенка на сестру. Это не составило большого труда, ведь всё в руках председателя. Зина собиралась сама воспитывать сына. Но произошло несчастье. Лошади не могли перевезти воз с травой через мосток. Мощный председатель решил помочь лошадкам и попытался приподнять возок. Павла Дмитриевича моментально сразил инфаркт. Вся деревня переживала:
— Такого человека потеряли!
Убитая горем, Зина вернулась в Ленинград, оставив сына в деревне на попечении сестры. К старой семье Зинаида не вернулась. Она нашла нового кавалера, потом другого. Детей больше не рожала. Постарев, вернулась в деревню к сестре и сыну, который давно забыл, как выглядит его мать. Впрочем, внешне сестры были очень похожи. Правда, Зина располнела, а Лиза оставалась стройной, словно девушка. Работала Зинаида снабженцем и умела устраивать свои материальные дела. О существовании родной матери Вадим узнал, будучи подростком. К Зинаиде Васильевне он относился доброжелательно, но мамой не называл. Возможно, именно он хотел, чтобы на свадьбе в качестве матери выступала Елизавета. Ведь не та мать, что родила, а та, что воспитала.

Зинаида успела вернуться из города к похоронам сестры. Вскоре мы с Петенькой уехали. Вместо деревенского отдыха я получила психологический удар.

БЕСПОКОЙНАЯ НОЧЬ
Никому я не нужна в Новый год — ни дочери Лидии, ни внукам Пете и Сереже. Решила: поеду праздновать в деревню к бывшему зятю Вадиму. Вдвоем скрасим наше одиночество. Приехала я засветло, хотя начинало уже смеркаться. Нужный дом я искала по памяти. Она меня не подвела, хотя последний раз в этой деревне я была еще в доисторические времена.
Подходя к дому Вадима, я чуть не вздрогнула. У окна неподвижно сидела женщина. Словно за двадцать пять лет ничего не изменилось, только женщина сильно постарела.
Дверь не была заперта. Я вошла и громко произнесла:
— Вадим, мир дому твоему! — бывший зять мгновенно предстал пред мои очи. — Еле разыскала твое жилище, хотя память у меня давно не девичья… Поразительно, как Зинаида Васильевна похожа на Елизавету!
— Тебе виднее!
— Извини, я всё время забываю, что ты ничего не видишь.
— Зато я отлично вижу, что ты в дурном настроении!
— Угадал!
— И, как всегда, причина твоей нервозности в Петьке?
— Да, мой внучок не радует бабушку. Видимо, разведется.
— Туда ему и дорога!
— Но ведь скоро родится его ребенок, твой внук, мой правнук. Неужели тебя не волнует судьба потомства?
— А если бы мы преставились до рождения этого ребенка?! Ты ведь никогда не узнаешь о судьбе потомков, которые родятся лет через сто.
— Ты демагог!
— Просто я смотрю правде в глаза, а ты разводишь женские сопли.
— Представляешь, твой сынок недавно сообщил мне: «Если родится урод, я растить не буду!»
— Удивила! Я уверен: он и здорового ребенка воспитывать не будет. Петька сам — вечное дитя. Ты из него вырастила эгоиста. Надо же додуматься: мыть взрослого парня до самой женитьбы.
— Воспитывал бы сам!
— Можно подумать, ты доверила бы Петьку мне!
— Конечно, нет! Поручить воспитание младенца слепому отцу?!
— Зрение не помеха!
— Его отсутствие!
— Не придирайся к словам. Ты поняла, о чем я говорю. Небольшая разница — что стар, что млад. Нянчусь ведь я сейчас с больной старушкой. И ничего, справляюсь.
— Ты прав! Ухаживать за парализованным человеком в течение одиннадцати лет — это подвиг! Искренне тебе говорю! Ради нее ты уехал из города в эту дыру. Я вижу: у тебя в доме идеальный порядок, да и сама Зинаида Васильевна — сытая и опрятная. Кормишь ее как на убой.
— Я закупил пятнадцать килограмм телятины, наделал пельменей. Потчую больную не только пельменями. В русской печи варю картошку с телятиной, это на обед. А по утрам кормлю молочной кашей, даю молоко с пенкой или наливаю сок.
— Грех говорить, но я согласилась бы немного поболеть, лишь бы получить такое внимание.
— Хорошо, что ты приехала пораньше. До встречи Нового года еще далеко. Мне надо забежать к Матвею. Присмотришь за больной?
— Разумеется! Она спокойна?
— Целыми днями неподвижно сидит перед телевизором.
— Ты же говорил, что она почти не соображает.
— Телевизором я называю окно. Она глядит в него: кто-то пройдет, ей интересно… Я быстро вернусь.
— Давай.
Пока Вадим отсутствовал, я собиралась почитать книжку. Для чтения серьезной литературы у меня слишком невеселое настроение. Чтобы отвлечься от дурных мыслей, читаю любовные романы. Однако не прошло и десяти минут после ухода Вадима, как Зинаида Васильевна стала биться головой о стол и кричать:
— Вадим! Вадим! Вадим!
Я моментально оделась и выбежала на улицу. Бывшего зятя и след простыл. Уже сумерки, почти все дома с темными окнами. Часть деревни скуплена городскими жителями, другие дома давно брошены своими обитателями. Постучала в избу, где горел свет. На мое счастье хозяин дома был в курсе, где живет Матвей, даже знал номер его сотового. Так что Вадим примчался быстро.
— Не надо было обращать внимания. Она бы сразу успокоилась.
Я не случайно испугалась крика Зинаиды Васильевны. Подобное уже было в стенах этого дома. По собственному опыту знаю: жизнь полна парных ситуаций. Четверть века назад я приехала в эту деревню отдохнуть с трехлетним внуком Петей. При мне умерла сестра Зинаиды Васильевны Елизавета. Зинаида успела вернуться из города к похоронам сестры. Вскоре мы с Петенькой уехали. Вместо деревенского отдыха я получила психологический удар. Именно поэтому, вспомнив те давние события, я испугалась их повторения.

Новый год мы с Вадимом встретили без особой радости. Новогодняя ночь была беспокойной. Время от времени Зина громко звала сына:
— Вадим! Вадим! Вадим!
Подобно избалованным детям старушке хотелось лишний раз привлечь к себе внимание. Сын безропотно вставал и подходил к постели матери. Парализовало Зинаиду Васильевну одиннадцать лет назад. Никогда не знавший ее материнской ласки, Вадим оставил в городе свою третью жену и вернулся в село. Здесь он неожиданно для всех проявил самую трогательную заботу о родной матери. Я видела, как аккуратно Вадим смазывал ее грудь детским маслом. Ухаживал и за другими частями тела. Утром я не удержалась от вопроса:
— Не обидно: ты уже одиннадцать лет несешь эту каторгу, а твоя мать никогда тебя не нянчила?
— Если говорить правду: в этой жизни я ничего хорошего не видел. У меня нет к матери благодарности за то, что я появился на свет. По сути, она эгоистка — родила себе будущую няньку. Но с другой стороны, если бы не ее болезнь, я давно бы спился или ушел из жизни.
— Как брат?
— Да.
Два года назад повесился Федор, сводный брат Вадима, сын Зинаиды Васильевны от ее ленинградского мужа. Добровольный уход успешного предпринимателя поразил многих. Больной Вадим ухаживает за парализованной матерью, а здоровый бизнесмен вешается, лишая мать материальной помощи.
— Не понимаю: ты — дитя любви, почему Бог оставил тебя своим вниманием?
— Брось ты эту ерунду насчет любви. Вот мама Лиза любила меня искренне и бескорыстно. Божий человек была, хоть и не ходила по церквам. А в любовь мужчины и женщины я не верю.
— Да, у тебя немалый опыт браков и разводов! Не в пример твоему сыну. На первой же девушке замкнулся.
— Ты же его взаперти держала. С голоду у него крыша поехала.
— Можно подумать, я его на привязи держала.
— Ты женщина властная и решительная. Уж я тебя знаю! Попробовал бы он тебя ослушаться!
— И хочешь сказать, что я неправа?! Еще на свадьбе предупреждала: ничего хорошего из этого союза не получится. Внук соглашался, но все равно женился. А теперь вот признался мне: «Ба, не такой жизни я ожидал для себя».
— Петька привык только получать. А семья требует отдачи.
— Родительская семейка его супруги требует слишком большой отдачи. Хотят, чтобы будущий ребенок был прописан в квартире Сергея, доставшейся ему от покойного отца. Спасибо Сереже, что он разрешил Петьке два года пожить молодой семье. Но у моего младшего внука уже есть подружка. Не сегодня-завтра тоже женится. Меня дочка уже достала вопросами: ты за красных или белых?
— Каких еще белых?
— Я образно, дочь допытывается, за кого я: за Петьку или Сережку?
— И за кого ты?
— Как я могу выбирать?! Оба — родные внуки. И в то же время не могу понять Петьку. Уже на свадьбе он был уверен, что не уживется, а все равно сделал ребенка.
— Несамостоятельный парень, подкаблучник. Да и ты виновата.
— Опять я?!
— Петька надеялся сбросить твои оковы и обрести свободу в объятиях жены. По своей наивности он поменял любящую бабушку на своевольную стерву. А у нее в голове только одно — как бы облапошить своего мужа.
— Теперь Петька хочет взять деньги в ипотеке. Попросил под залог мою квартиру.
— Ты, конечно, согласилась?
— Чтобы недвижимость стала залогом, она должна перейти в собственность того, кто берет кредит. Значит, я должна отписать ее Петьке. А вдруг он разведется?! Я останусь под забором.
— Так и будет!
— Я отказала!
— Ты не умеешь говорить «Нет!» своему внуку. Всё равно он добьется твоего согласия. Так что под забором вы с ним будете жить вдвоём.



СЕМЕЧКИ

Только что я вернулась из Москвы, куда ездила к дочери. От вокзала до моего дома несколько остановок. Неторопливо иду и лузгаю семечки. Если встретятся знакомые, пусть знают: у меня всё в порядке!
Семечки исчезают в моей утробе, а ведь из них могли бы вырасти новые подсолнухи, радуя людей своей солнечной красотой. А, может, и к лучшему, что из семечек уже никогда ничего не вырастет?!
Когда-то я впервые приехала в этот город учиться. Шла по этой же улице, не думала, не гадала, что этот город станет мне родным, найду здесь мужа, рожу дочку, буду нянчиться с внуком…
В Москву я поехала на один день по делам, а провела месяц. В больнице. Виновата, разумеется, жена внука Петьки Ольга.
Мы с дочкой поехали навестить Петра. Его жена нас на дух не переносит, поэтому пошли гулять в парк. Гуляли по жаре часа четыре. Сначала у меня выскочили пузыри на руках. Я не придала этому большого значения, понадеялась, что вскоре пройдут. Однако четыре дня прошло без улучшения, дочка вызвала скорую. Оказалось, что у меня не только аллергия на жару, но и предынфарктное состояние. Положили в стационар.
Хотя больница престижная, простыни рваные. Чтобы не скучать, я нашла себе занятие: стала латать простыни. Ко мне присоединилась еще одна женщина. Медсестра только усмехалась:
— Вы все почините, а новые простыни старшая сестра домой унесет!
Ночью стала кричать пожилая женщина. Мне показалось, что она делает это нарочно. Я прикрикнула на нее:
— Еще раз заорешь, убью!
Потом я поняла, что ей действительно тяжко. Хотя ее сын платил по две тысячи рублей в день, чтобы за ней ухаживали, лежала она вся в пролежнях, голодная. Когда я попыталась ее покормить, медсестры на меня заорали:
— Не смейте к ней подходить!
Оказалось: родня ждет ее смерти. Эта пожилая женщина была вдовой академика, вся такая холеная. Сын хотел получить в наследство квартиру. Признали ее недееспособной и отменили действие завещания, написанного на кого-то другого. Видимо, ее отвезли в психушку. Перед отправкой с нее снимали все ее украшения. Она спрашивала:
— Почему с меня всё снимают? Я умираю?!
Я человек впечатлительный, всё происходящее примеряю на себя.
Соседки по палате завидовали: меня постоянно навещали близкие — дочка, один внук, другой. Петька за весь месяц притащил мне только селедку, которая оказалась не очень хорошей, да пачку слив.   А ведь я ему дала на передачи для меня две тысячи рублей. Видимо, его жене они показались нужнее.
Дочери Лидии от вида капельницы стало худо, пришлось мне спускаться к ней с четвертого этажа в вестибюль, чтобы оградить ее от неприятного зрелища. А у меня постельный режим, мне вообще нельзя было ходить. Во время визитов я делала мину при хорошей погоде, еще пыталась шутить:
— Уколов так много, что я вся в дырках. Так что по первому сорту не пройду.
     А в душе у меня было тяжко. Все эти визиты — только антураж. Вроде искусственных цветов, живые все-таки лучше. В сердце пустыня, зной, но такой, когда уже не больно. Ползать буду, а к дочери не поеду жить.
Хотя я не умерла, но, видимо, родня уже представила самое худшее. Хотя для кого как. Петя мне рассказал, что его жена уже всё распределила: Сергей перебирается в свою квартиру, которую сейчас временно занимает Петька с женой и ребенком. Я буду жить с дочкой, а мою подмосковную квартиру Петька продает, Ольгины родители добавляют денег и молодая семья покупает квартиру. Так решила Ольга.
Я спросила старшего внука:
— Петенька, ты меня не бросишь, если я заболею?!
— Ухаживать за тобой как мой отец за своей матерью, я, конечно не буду! — Его слепой отец уже одиннадцать лет почти безвылазно живет в деревне, где ухаживает за своей парализованной матерью.
Что же, мне всё стало понятно. Впрочем, мне давно всё ясно. Я уже перестала поражаться Петькиному эгоизму. Откуда он?! Ведь я его воспитала с пеленок.
После больницы я ночевала у дочери. До чего она изнеженная! У нее была депрессия. Лида вылечила ее с помощью колье, купленного за 37 тысяч рублей. Дочери не понравилось, что я храпела. Пришлось мне перебраться на кухню, но и оттуда я мешала Лидии: шуршала бумагой, разворачивая пакетики с семечками. Да и спать я могла лечь только за полночь, когда младший внук соизволит пожрать. Свою подругу он привел с собой и спал с ней, чтобы я не могла застолбить его комнату.
Лидия пожаловалась на меня сыну, Петька мне высказал претензию:
— Не напрягай мать! Ты хлопаешь семечками и шуршишь бумагой!
Выходит, мать ему дороже бабки! А ведь я ему заменила в детстве мать, новый муж которой был против того, чтобы ее ребенок жил с ними. Горько, но обратно своих потомков не засунешь. Семечки, из которых они вылупились, уже вышли на волю, получили самостоятельность. И уже не знают, как отвязаться от меня, своего предка. Я им нужна только как владелец квартиры, правда, крошечной и не столичной.
     Когда Петя переехал в Сережкину квартиру, он взял с собой два кресла-кровати. Я просила отдать их мне, он пообещал сделать это позже. И вдруг в этот раз сообщил мне, что их выкинул, а купил софу для своей тещи. Меня это потрясло, но я сдержала слезы, разговаривая с ним по телефону:
    — Ты помнишь песню про Стеньку Разина?
    — Да, а что?
    — Он свою команду променял на бабу, а ты наоборот свою бабу, бабушку, променял на тещу. Я правильно поняла: ты дал понять, что у вас теперь только одно спальное место для гостей, я не могу войти в их число?
    — Да! Когда теща у нас в гостях, тебе в нашей квартире места нет.
    — Что ж, спасибо, внучок. Не забывай, кстати, что квартиру Сережка уступил тебе на год. И, кстати, кресла принадлежали ему. Когда он займет свою квартиру, у него не будет никакой мебели.
    — Это его проблемы!
    — Не понимаю, как я сумела вырастить такого эгоиста?!
    — Ба, я тебе ничего не должен.
    — А я и не прошу от тебя возвращения долгов.
    — Ты всё еще дуешься?
    — Нет, я спокойна! Прошу тебя: не приезжай ко мне больше. Я не хочу тебя видеть. Хочу пожить для себя. Живите, как хотите и меня не трогайте.
    — Какие вы с матерью изнеженные! Пошли вы все на хрен! — и бросил трубку.
     Была в Москве только одна радость — я увидела свою правнучку Злату. Я ее называю Золотуленька. Девчонке три года, а мать не может сама заплести косички, водит в салон парикмахерский. Денег много, вот и выпендриваются. Петька работает в швейцарской фирме, которая торгует презервативами. Переводит на русский язык накладные. Стоило получить два высших образования, чтобы торговать гандонами. Впрочем, игра стоит свеч, получает в месяц 80 тысяч.
Я уехала из Москвы с тяжелым сердцем.
Сейчас приду домой и начну уничтожать дорогие для меня вещи — фотографии, письма. Всё это моя память. Не хочу, чтобы по родным лицам ходили чужие сапоги. Рвать фотографии буду, поворачивая лицами вниз, чтобы не знать, кого я уничтожаю в данный момент.
Хотелось бы скрыться от своих потомков, но ведь не спрячешься. Для них важны формальные приличия, да и квартира моя как мёдом мазана. Не отвяжутся. Нет, с собой я не собираюсь пока кончать. Еще хотелось бы пожить. Как часто я критиковала свою подругу Наталью за то, что она не оставила наследников. Теперь я ей завидую. Замуж я вышла не по любви, а из жалости. Большую часть молодости посвятила служению слепому мужу. Он стал видным ученым, а я так и не реализовала свои способности и таланты. Так и уйду недовыявленной. Даже и в личной жизни я была недо… любленной Только после развода с мужем я ощутила себя женщиной.
Через час ко мне придет Наталья. Не признаюсь ей, что она была права. Да и записи свои не дам ей послушть.
Что-то сердце заболело. Хорошо, что уже дошла до своего подъезда. Присяду-ка на скамейку…

***
К подъезду подошла Наталья Семеновна.
— Смотрите, Вера Петровна спит, что ли? Надо пульс пощупать. Преставилась, царствие ей небесное. На шее какой-то прибор. Да это же диктофон. Дай-ка, включу «Что-то сердце заболело…». Это она сама с собой говорила и записывала зачем-то. Возьму с собой, чтобы не украли. Послушаю на досуге. Надо вызвать труповозку и сообщить Вериной дочери горькую весть.