Околопедагогическая проза. На рубеже веков

Книга 4. На рубеже веков
Новая работа
Я хорошо выспался и проснулся за несколько минут до трезвона будильника. Тишина в квартире встревожила меня, но вскоре стали различимы признаки жизни. Из кухни слышался звон посуды – мама готовила завтрак. А в соседней комнате жена Людмила (Мила) шелестела бумагой и поскрипывала ручкой, готовясь к проведению занятий по английскому языку.
 Из-за проблем со здоровьем она уволилась из института, геологическая специализация которого оказалась не совместимой с её заболеванием. Пришлось вспомнить, что в институте нас очень серьёзно готовили преподавать не только географию, но и английский. Теперь это оказалось очень кстати. Прекрасное произношение, поставленное в школе, свободное владение языком, привитое в вузе, плюс педагогический талант позволили ей быстро завоевать авторитет в нашей округе.
Всё началось с двух пятиклашек: Насти, белокурой девочки с голубыми, немного навыкат глазами, и Олега, непоседливого, со смешинкой, кареглазого мальчугана. Их привели подружки мамы, которых привлекло в объявлении то, что они смогут поделить стоимость занятия на двоих. Мила быстро нашла с ребятами общий язык. Она умела быть и ласковой, и твёрдой, настойчиво добиваться поставленной цели и переводить занятие в игру. Она достаточно внимания уделяла и произношению, и грамматике, и разговорному языку. В этом плане Мила никогда не шла на поводу у мам, когда те просили сосредоточиться на провальных областях в знаниях своих чад. Но родители чувствовали, что педагог любит их детей, переживает за них. При этом предметный уровень явно повышался. Поэтому весть о том, что талантливый учитель даёт недорогие уроки, быстро распространилась среди мамочек, и ручеёк желающих заниматься с моей супругой становился всё шире и шире.
Многие ребята, став в школе отличниками по английскому языку, продолжали заниматься с Милой для поддержания высокого уровня. Настя по-прежнему   ходила к Миле в 11 классе. Олег тоже после небольшого перерыва, связанного с поступлением в МГИМО, неожиданно обратился с просьбой о занятиях. Он был эрудитом, все области знаний были ему интересны. Олег хотел быть лучшим всегда и во всём. Поэтому он стремился попасть в самую сильную группу по английскому языку, где учились в основном ребята, много лет прожившие в англоязычных странах. Это требовало от него лишних усилий, и он обратился к Миле за помощью.
С Олегом я встречался не только у нас дома, но и в МГИМО, куда меня пригласили работать почасовиком. Там я брался за всё, что мне предлагали: подготовительные курсы с абитуриентами, занятия по политической карте и демографии со студентами, чтение лекций по региональной географии взрослым дядям и тётям, получающим второе образование. И дело было не только в достойной оплате, но и в том, что мне было интересно общаться с людьми, заинтересованными в получении знаний.
Конечно, такие занятия требовали очень серьёзной подготовки, но они позволяли мне приобрести опыт работы в вузах. Как раз сегодня на третьей паре я должен был проводить семинар по этнодемографии. Весь вчерашний вечер я посвятил подготовке к нему. Приобретённая оргтехника позволила мне отпечатать для каждого студента материалы с определениями, схемами, таблицами и фотографиями, собранными из разных книг. Но всё равно я волновался и не только из-за отсутствия практики занятий по демографии, но и потому, что в моей группе было много студентов из Дагестана. Ребята в основном были старательными и эрудированными. Но как-то они отнесутся к тому, что я буду рассказывать об их многонациональной республике.
Тревожные мысли не помешали мне со вкусом поесть. Тем более, что завтрак получился совсем праздничный: мама пожарила сырники с изюмом, и мы с супругой по достоинству оценили их. Отсутствовал только сын, который с утра ушёл в школу. Голодным он, конечно, тоже не остался. Чтобы накормить десятиклассника с нормальным аппетитом, мама вставала рано утром.
Приехав в МГИМО, я направился к своей аудитории по длинному коридору, стараясь не пропустить нужный мне поворот, и на ходу кивнул стоящему у окна Олегу. Он радостно мне улыбнулся, а затем слегка озадачил:
 - Я прочитал в расписании, что у Вас сегодня семинар по этнодемографии, мне это очень интересно! Я приду к Вам на занятие.
 Олег учился на соседнем факультете, где очень строго относились к посещению, и я предупредил его:
-Тебе попадёт за пропуск занятий.
-Я отпросился у нашего куратора.
-Тогда до встречи! - с вымученной улыбкой произнёс я. 
Начало семинара прошло без сучка без задоринки. Правда, появление Олега вызвало определённое волнение среди девочек. Но удачный раздаточный материал и равнодушие Олега к бросаемым взглядам сделали своё дело: все внимательно слушали мои пояснения. Вдруг, когда мы смотрели статистику по народам Дагестана, один из студентов, Ибрагим, спросил:
- А почему среди народов Дагестана не указаны кумыки?
- Во-первых, - ответил я, - в таблице указаны наиболее крупные по численности народы. А во-вторых, как я уже сегодня объяснял, Народы Дагестана – это название группы, выделенной по сходству языков. Кумыки не относятся к этой группе.
- То есть, кумыки не являются народом Дагестана? – не унимался парень.
- По языковым особенностям – нет! – подтвердил я, не очень понимая, чего он так всполошился.
Но вскоре я всё понял. Недалеко от Ибрагима сидела Гюзель, способная и скромная девушка, получавшая повышенную стипендию за отличную успеваемость. И именно ради неё (скорее всего, просто ради привлечения к себе внимания) старался парень:
- Слышишь, Гюзель, ты у нас вовсе не дагестанка!
- Как не дагестанка! – возмутилась сидящая рядом с ней подруга. – Да её семья у нас в Кизляре одна из самых известных.
- Раз живёт в Дагестане, значит – дагестанка! – громко сказал я. – Но по языковым особенностям кумыки – тюркский народ, издавна живущий в степях и полупустынях Предкавказья.
Подруга Гюзель несколько раз стукнула Ибрагима кулаком в плечо. Тот был явно доволен такому проявлению внимания и сидел, улыбаясь. Немного погалдев, ребята успокоились, и я продолжил занятие.
 Олег время от времени что-то записывал в свою записную книжку. Взглядом я дал ему понять, что дальше будет ещё интереснее, и перешёл к рассмотрению схемы этногенеза Л.Н.Гумилёва. Студенты с большим интересом рассматривали распечатки. Попутно я рассказал о книгах Л.Н.Гумилёва и прочитал несколько интересных цитат из них, в частности, о формировании румынского и татарского этносов. Последняя цитата вызвала возмущение у одной из девиц. Это было тем более неожиданно, что до этого она, в отличие от своих сокурсников, достаточно   равнодушно воспринимала происходящее.
-  Это всё не так! – громко возмутилась она.
- Откуда вы знаете? Формирование этносов происходило задолго до вашего рождения, – попробовал пошутить я. Но шутка не достигла цели.
- Я сама татарка! – выпалила она.
Окружающие были явно удивлены:
- Ты же православная!
-Да, я православная татарка! – с гордостью сказала она. – И мама мне рассказывала, что татар монголы ставили впереди своего войска. Они стучали древками копий по щитам, чтобы запугать осаждённый город, и кричали: «Та – Та!». Отсюда и пошло название народа.
Я не стал вступать с ней в полемику, а спокойно объяснил:
- Я всего лишь процитировал точку зрения учёного.
Но девица не успокоилась:
- Передайте Гумилёву, что он не прав!
- Не смогу, – ответил я. – Гумилёв, к сожалению, умер! Могу вас только успокоить, что далеко не все этнографы согласны с его теорией.
Она наконец-то утихомирилась, и конец семинара прошёл без происшествий.
После занятия Олег подошёл и поблагодарил меня:
-Было очень познавательно! Я как раз интересовался этими вопросами. Но преподавателем я не хотел бы стать! – вдруг поменял он тему разговора.
- Почему? – удивился я. -  У тебя для этого есть все данные: хорошие знания, быстрая реакция, а она у тебя гораздо лучше моей. С годами придут умение объяснять на доступном уровне и уважение к слушателям.
- Нет! – был ответ Олега. – Я не смогу заставить себя уважать людей с повадками тех дебилов, что чуть не сорвали вам сегодняшний семинар.

Новый класс, интриги вокруг него и не только
Как только в 1995 г. я передал 7 класс, с которым у меня не сложились отношения, в надёжные руки Ираиды Владимировны (см. книгу 2), меня тут же нагрузили новым классом. Сначала речь шла только о его временном курировании, но позже я сам попросил назначить меня постоянным наставником. И тому было несколько причин.
В этом классе родительский комитет, избранный ещё в начальной школе, не стал бунтовать после моей просьбы поработать и дальше. В классе оказалось много желающих посещать географический кружок, и я рассчитывал в своей работе опираться именно на этих ребят. Параллельными классами руководили педагоги, с которыми было приятно сотрудничать. Это были опытная (известная по книге 2) Людмила Всеволодовна и молодая обаятельная Елизавета Васильевна. В классе Елизаветы Васильевны учился мой сын.      
Я придерживался той интеллигентской позиции, что не должен использовать свой статус – работу в школе – для вмешательства в судьбу сына. Но жена была другого мнения и как-то раз спросила меня решительно:
- У вас есть в школе педагог, который мог бы стать классным руководителем у Коли, с кем мне, как родителю, было бы приятно иметь дело?
-Да, есть. Но она раздумывает, взять ли ей 10-й класс после объединения 9-х или малышей-пятиклашек, - прояснил я ситуацию.
- Ты должен убедить её взять наш 5-й класс! – последовал приговор, не подлежащий обжалованию.
Поскольку я и сам был заинтересован в адекватном классном руководителе, поручение мне удалось выполнить достаточно быстро. Свой разговор с Елизаветой Васильевной я начал издалека, постепенно перейдя от здоровья её дочери к успеваемости моего сына. А затем сказал напрямую:
- Было бы хорошо, если бы Вы взяли этот класс. У нас - неплохие детишки, и, что не менее важно, нескандальные родители. А в 10-м классе Вы можете получить подарок в лице мамы Саши Нежниной.
 Наверняка, именно последний довод перевесил все остальные. Елизавета Васильевна, взяв пятиклашек, успешно довела их до 11 класса.
Уроки математики у неё проходили очень спокойно. Она не заваливала ребят огромными домашними заданиями, не делала трагедии, если у кого-то этот предмет не шёл, не закатывала истерику, каждый раз напоминая, что математика – это царица наук, а просто приглашала таких тугодумов на дополнительные занятия. Поэтому, когда мой сын поступил на географический факультет МГУ и столкнулся с высшей математикой, преподаваемой по совершенно не состыкованной с географией программе, он пожаловался:
- Оказывается, математика бывает сложной и неинтересной!
На выпускном вечере сына я попросил Елизавету Васильевну сфотографироваться вместе с ним. В праздничном платье она выглядела особенно эффектно. Уже дома, когда мы собрали небольшой круг гостей отпраздновать это событие, я в шутку показал уже готовую фотографию и сказал, что это сын со своей девушкой. Как ни странно, многие повелись на этот розыгрыш и хвалили сына за выбор. Рядом оказалось фото Коли с Верой Александровной, преподававшей у него словесность.
- А это – кто? Случайно, не мама подруги? – спросил кто-то из гостей. – У неё такой решительный вид. Она явно контролирует ситуацию с дочкой.
- Угадали! – продолжил я розыгрыш.
- На Татьяну Догилеву похожа.
- Взгляд озорной, – посыпались комментарии со всех сторон.
И я готов был согласиться со всеми, особенно вспоминая поездку в Швецию.

Вера Александровна возглавляла нашу группу во время поездки с детьми в Швецию. По вечерам, когда наших ребят отправляли по домам к их шведским кураторам, нас тоже отвозили в гости к кому-нибудь из местных учителей. Все они жили в домах коттеджного типа, как правило, двухэтажных, с хозяйственными постройками во дворе.
- А что в Швеции нет хороших домашних саун? – спросила как-то раз за столом Вера Александровна.
- Конечно же, есть, - ответил Ронни, заместитель директора. Например, у нашего учителя естественных наук Ёриана. Он мой друг, и завтра я обо всём договорюсь с ним.
И действительно, на следующий день он предупредил нас, чтобы мы взяли в поездку купальные принадлежности.
-Только пусть вас не смущает, что мы будем в бане без одежды, – предупредил он. – Я знаю, что в вашей стране это не принято.
Дом Ёриана одиноко стоял в хвойном лесу. Правда, в 200 м от него проходило шоссе. В доме были все удобства, а посередине самой большой комнаты стоял концертный рояль. Сауна находилась недалеко от дома на берегу небольшого озера. Из озера вытекала речка, в берега которой были встроены деревянные лотки.
-  Это что для промывки золота? – с недоумением спросил я.
Оказалось, что озеро появилось после того, как речку подпрудили небольшой дамбой и лотки, называемые рыбоходами, понадобились для прохода лосося против течения речки в озеро.
На ужин подали свежепойманного лосося, а также наш подарок – бутылку водки. Наша страна в тот момент испытывала дефицит стеклотары, и водку разливали в бутылки из-под пепси-колы, называемые в народе чебурашками. Но и чебурашки хватило для того, чтобы все стали весёлыми и словоохотливыми. По дороге в баню в наступившей темноте слышались радостные выкрики шведов, гулким эхом разносившиеся по окрестностям.
У меня почти не было опыта посещения бань, к тому же после спиртного меня потянуло ко сну. Поэтому я сидел в полудрёме на скамейке в уголке и не сразу заметил, что многие стали выбегать из сауны и прыгать в озеро. К лестнице, ведущей в воду, я вышел последним и, погрузившись в прохладную среду, обнаружил себя плывущим среди голых женских тел. Мужчины уплыли на середину озера, а женщины с детьми барахтались рядом с берегом. Я стал прокладывать путь к мужской компании, и в этот момент Вера Александровна заметила меня и издала клич на английском:
- Let’s catch Vladimir! (Давайте ловить Владимира!)
К моему удивлению, шведские «русалки», прокричав что-то непонятное, поплыли в мою сторону. С детства мама научила меня хорошо держаться на воде, поэтому я торпедой пролетел мимо них. Пару раз я благодаря длинным ногам удачно оттолкнулся от дна, увеличив, как мне казалось, разрыв с преследователями. Но вдруг кто-то схватил меня за трусы.
«Теперь понятно, - пронеслось у меня в голове, - почему они бросились меня ловить. Им не понравилось, что я плаваю в трусах».
Ухватившись одной рукой за резинку, я повернулся к врагам лицом и с удивлением обнаружил отсутствие преследователей. Далеко оторвавшись от них, я заплыл в «дикую» часть озера и просто зацепился за какую-то корягу. Легко освободившись от зацепа, я вернулся к лестнице. Вера Александровна плавала рядом с ней, поджидая меня.
- Я решила тебя немного взбодрить, а то в бане ты был какой-то сонный! – объяснила мне она, и её глаза в тусклом свете фонаря над баней засветились озорным блеском.

Честно говоря, принимая на себя руководство новым классом, я опасался, что ребята после авторитарного стиля в началке не воспримут мой демократический стиль. Но оказалось, что классный коллектив уже испытал на себе всю прелесть перемен. Сначала родительский комитет, обеспокоенный «классной вольницей», поспособствовал смене первой учительницы, не ставившей во главу угла строгую дисциплину. Ей на смену назначили человека с сильным волевым характером, с которым класс благополучно закончил начальную школу. А в пятом классе ими руководила англичанка, больше сосредоточенная на собственной семье и пропаганде здорового образа жизни. К тому же в третьей четверти она всех предупредила, что не задержится на следующий год в нашей школе, и это тоже не способствовало сплочению класса.
Когда я провёл тестирование, выявляющее в классе группы и их лидеров (а с него я обычно начинал знакомство с классом), то обнаружил наличие большого количества групп и микрогрупп. Несколько человек были «отверженными», то есть не получили ни одного выбора от одноклассников. Правда, успокаивало то, что лидерами, то есть получившими большое количество выборов, были в основном хорошо успевающие ребята без особых проблем в поведении. «Отверженными», как ни странно, оказались мальчишки с дворянскими фамилиями Куракин и Оболенский. Оба были склонны к кривлянию, пытаясь своей клоунадой добиться популярности среди одноклассников. Но, не обладая лидерскими качествами, не преуспели в этом деле, а наоборот, одноклассники откровенно презирали их. Никто не хотел дружить с ними, поэтому мальчишки были рады любому проявлению интереса одноклассников к их персонам. Куракин и Оболенский с готовностью принимали участие в классных мероприятиях, делились завтраком, предлагали списать домашнюю работу. Но всё это и даже мои попытки повысить их авторитет похвалами на классных часах за выполненную работу, а также индивидуальные беседы с их обидчиками не дало нужных результатов. Через 2 года они перешли в другую школу, и там у них сразу появилось много товарищей. Конечно, эта парочка сама создала себе дурную славу. Например, на выпускной фотографии 7 класса Оболенский специально скосил оба глаза, испортив хороший цветной снимок. Многие ребята не хотели брать отпечатанные фото и спрашивали:
- А нельзя как-нибудь удалить отсюда Оболенского?
- Как? – задавал им ответный вопрос я, пожимая плечами, поскольку о фотошопе тогда ещё мало кто знал.
Во внутренней раздробленности класса я убедился во время «Голубого огонька» в конце 1 четверти. Родительский комитет обещал организовать концерт и чаепитие, а с меня требовалось проведение викторины в финальной части. Концерт получился интересным: ребята исполняли сольные и парные танцы, пели песни, выполняли акробатические номера. Таланты некоторых ребят стали для меня настоящим открытием.
Открытием для меня стала и скупость родителей, явно хорошо обеспеченных. Обычно к таким праздникам покупалось вдоволь еды: угощенья раздавались не только детям, но и всем присутствующим и уж, конечно, классному руководителю. У нас же произошло следующее: детишкам раздали пакеты, из которых они вынимали упаковки печенья, тортиков и сок. Причём, получили их не все: как оказалось, многие родители не успели вовремя внести средства, и их чада остались без еды. Те, кому повезло, «хомячили» свой корм втихомолку. Никто не пожелал поделиться вкусненьким со своими же родителями, не говоря уже о голодных одноклассниках. Я бы тоже оказался среди голодающих, если бы не оставил с собой сына. Бабушка приготовила ему обильный перекус, поэтому я посадил его в уголок рядом с учительским столом, и Коля по-братски поделился своим завтраком. Тем временем закипел мой электрочайник. Я заварил чай в большой кружке и вынул из шкафа скопившийся запас конфет и подаренных кружек. Сейчас всё это оказалось очень кстати. Я сумел угостить всех желающих, да и сам насытился и был физически готов провести викторину.
Когда я стал проверять состав команд, то обнаружил, что число участников, по сравнению с заявленными ранее, значительно увеличилось. Пришлось перестраиваться на ходу, формировать новые команды и придумывать лишние вопросы. Большой опыт в проведении викторин помог мне не только в сочинении новых вопросов, но и в поиске призов.  От предыдущих игр у меня остались интересные книги по истории России, и сейчас они мне очень пригодились.  Конечно, первым желанием было не допустить до игры тех, кто не подал вовремя заявки, но в голове быстро оформился тезис: «Если дети растут эгоистами, их нужно чаще вовлекать в командную деятельность, ходить в походы, давать общие поручения».   
Викторина прошла очень хорошо, было видно, что участники переживают за успех своей команды.
- В этом классе не всё ещё потеряно, - решил я. И не ошибся. Когда мы готовились к КВН среди 6-х классов, я решил сам написать сценарий выступления в конкурсе «Представление команды». Команду я предложил назвать «Маски». По моему замыслу все выходили на сцену в разных масках. Это расширяло возможности сценариста написать интересный текст выступления: теперь мы могли легко пародировать рекламные ролики, использовать образ мыши (крысы) - символа наступающего года, а также других известных героев дня.
Ребята с интересом выслушали сценарий, а затем посыпался настоящий град предложений. Практически каждую фразу пришлось изменить, но большинство предложений было по делу, и они значительно улучшили текст. Во время репетиции «артисты» активно спорили по поводу моих режиссёрских задумок, и, веря в детскую интуицию, я разрешил им многое поменять. В результате наше «Представление» среди 3-х команд получилось самым удачным.
В классах «А» и «Б» названия команд были почти одинаковыми -«Мышата» и «Крысята». Но девочки из «А» класса весело спели песенку на мотив «Однажды вечером, вечером, вечером», из которой я запомнил только вторую строчку «Когда мышатам, скажем прямо, делать нечего». У бэшек, наоборот, песня получилась грустной. Шурик Ястребов и Ксюша Барская что-то медленное, похожее на траурный марш, натренькивали на гитаре. Правда, потом на сцену поднял Лёша Дрожкин, замухрышистого виды мальчик. У него был прикус, с котором обычно изображают мышей и крыс в книгах для детей, а сходство с грызунами усиливали огромные уши на макушке. Он стал говорить что-то о том, как трудно жить мышонку маленького роста. Возможно, у него были и другие слова. Но их никто не услышал, потому что зал покатывался со смеху.
По итогам игры наша команда заняла 2-е место. Я был вполне доволен результатом, ведь в нашей команде не было интеллектуального лидера. Эрудированные ребята не захотели становиться капитанами, зато Максим Щетинин сам вызвался им быть. Природа наделила его высоким ростом и силой, но учился он неровно, а конфликты привык разрешать с помощью кулаков. Поэтому команде не хватило находчивости, чтобы занять 1-е место и в остальных конкурсах. Все команды в качестве призов получили торты, но разные по оформлению и вкусу. Причём, предусмотрительный Дима Левитан, чья мама вызвалась купить эти торты, заверил, что у нас торт - самым вкусный, он специально выбирал его для второго места. Торт ели дружно, не обвиняя друг друга в допущенных оплошностях.
- Надо закрепить успех походом! – твёрдо решил я и объявил о наборе желающих пойти в поход в зимние каникулы.

История с Лёшей Дрожкиным имела продолжение. После выступления на КВНе он стал предметом насмешек ребят из параллели. Но особенно его «популярность», причём среди девочек, возросла после случая на дополнительных по биологии. Святослав Сергеевич, учитель биологии, поручил ему найти плакат «Половая система» и подготовиться к ответу. Лёша перерыл стопку плакатов, не нашёл нужного и обратился к учителю со словами:
- Святослав Сергеевич, а у меня нет «Половой системы»!
Учитель и его окружение залились смехом. История получила широкую огласку. Но Лёша был добрым парнем и не отвечал агрессией на насмешки.
Он долго ещё оставался ребёнком, сочетая ленивость и непосредственность.
Я был очень удивлён, когда увидел его на подготовительных курсах в МГИМО.
- Я решил стать дипломатом, как папа, - объяснил он мне, когда мы оказались в одном автобусе, возвращаясь домой. – Хорошая работа! С утра папа сидит дома и играет в компьютерные игры, потом обедает и отдыхает. А вечером по холодку (а жили они в странах с субэкваториальным климатом) едет на несколько часов в посольство поработать.
- А почему ты тогда выбрал албанскую специализацию? – решил уточнить я.
- В эту группу не было конкурса, – честно признался он и продолжил мечтательно:
– А знаете, что было бы хорошо? Вот вы меня учите географии в школе. Может быть, на следующий год вам дадут нашу группу и на подготовительных курсах! А потом и в институте ….
Но мечте Лёши не суждено было сбыться. На курсах ему попалась строгая Татьяна Николаевна. А тут ещё его мама Виктория Сергеевна, наш основной учитель истории, уехала с мужем в новую длительную заграничную командировку, оставив Лёшу на попечение старшей сестры. Лёша почти перестал учиться. И если в школе его слабая успеваемость и прогулы сходили ему с рук, то на курсах Татьяна Николаевна не давала ему спуску. Несколько раз в составе комиссии я сидел и ждал, пока Лёша перепишет очередную неудовлетворительную экзаменационную работу. Я пытался подтянуть его на дополнительных занятиях, послал «SOS» его сестре и маме. Но всё оказалось напрасным. Сдав географию на 3, он получил двойки по другим предметам и был отчислен с курсов. Это не помешало ему стать хорошим отцом семейства и востребованным специалистом, но не в области дипломатии.

А с Шуриком Ястребовым, столь минорно играющим на гитаре в одном из конкурсов КВН, я встретился гораздо позже, когда обратился в частную стоматологическую поликлинику. Я записался на вечерний приём и был последним пациентом. Медсестра всё подготовила для работы доктора и удалилась в ординаторскую вместе с администратором. Было слышно, что там кто-то весело играет на гитаре и поёт песни.
-  Это наш молодой стоматолог после трудного дня развлекает коллектив, - сообщил мне доктор. Вскоре из комнаты вышел и сам виновник переполоха.
- Владимир Леопольдович! – радостно воскликнул он при виде меня, и я не сразу, но довольно быстро узнал возмужавшего Шурика.
- Это мой учитель географии! – представил он меня всем. Затем справился о здоровье и о том, что мне делают с зубом. Доктор что-то объяснил ему, используя медицинской терминологию, пригласив заглянуть мне в рот. Шурик как будто остался доволен результатом и, попрощавшись, покинул нас.
Когда я расплачивался за приём, меня ждал приятный сюрприз. Администратор сделала мне скидку, записав как родственника Шурика. У остановки автобуса мы с ним снова встретились и немного поговорили, вспоминая школьные дни. Я спросил его, помнит ли он выступление на КВНе.
- Да, - ответил он, - мы с Ксюшей тогда только учились играть на гитаре, но уже очень хотели показать, какие мы крутые! Вот и уговорили классного руководителя на наш аккомпанемент. До сих пор стыдно вспоминать. Но нет худа без добра! Теперь я играю гораздо лучше и в основном позитивные песни.      
Будем бузить!
На одном из классных часов перед тем, как обсуждать вопросы из пункта повестки «Разное», я решил предложить ребятам принять определённые правила общения. Дело в том, что при таких обсуждениях все начинали что-то кричать, не слушая друг друга. Тут же припоминались старые обиды, слышались оскорбления – в результате эффект от таких обсуждений был близок к нулевому.
Предлагаемые мною правила были примерно следующие:
1) не бойся высказывать своё мнение, но уважай чужое;
2) не перебивай говорящего, умей дослушать до конца;
3) отстаивай своё мнение, но не расстраивайся, если общее решение не совпадёт с ним;
4) говори всегда по делу и не бузи.
Если первые 3 пункта были приняты без возражения, то пункт 4 вызвал вопросы.
- Что значит бузить? – посыпались вопросы.
- Бузить – значит скандалить без повода, показывая всем свой характер, плохое настроение, иметь желание устроить какую-нибудь гадость, – объяснил я.
- А мы как раз любим бузить! – сказала Алла Грецкая, девочка-куколка маленького роста и с круглым личиком.
- И будем бузить! – подхватила её соседка Аня Баранская, смешно сморщив свой нос и упрямо выставив лоб.
Почти весь класс криками поддержал этот дуэт. Оказалось, что в классе много любителей побузить.
- Я понял! Спасибо, что честно предупредили! – ответил я и перешёл к рассмотрению намеченных вопросов.
Мне действительно повезло почти сразу обнаружить важную особенность классного коллектива. В целом ребята не стремились конфликтовать с учителями. Они были отходчивы, если вдруг скопом ополчались против какой-нибудь жертвы. В классе всегда можно было на кого-то опереться в общественных делах и даже можно было делать выбор между «группами поддержки». Но поорать на собрании, незаслуженно оскорбить одноклассника, обидеться на учителя и втихую сделать против него какую-нибудь пакость -  это было в крови у очень многих.   Даже знание таких особенностей класса и упреждающие меры не всегда обеспечивали мне победу в конфликтных ситуациях. И случай с походами – наглядный тому пример.
Я достаточно часто совершал с ребятами зимние походы в Битцевский лесопарк. Близкое расположение к школе, наличие подробной карты, красивый ландшафт с пересечённой местностью – всё делало его удобным местом для однодневных походов. Обычно нам везло с погодой, но бывало, что попадали и в лютый мороз, обильный снегопад, а то и под холодную морось.
В этот раз стояла прекрасная зимняя погода со слабым морозцем. Накануне было небольшое потепление с мокрым снегом, поэтому деревья были обвиты белыми змейками. Особенно красиво выглядели ёлки. Украшавшие их налепи висели, словно новогодние игрушки. Сначала мы шли по хорошо утоптанным дорожкам, время от времени останавливались, и ребята наносили, а точнее накалывали на карту точку на местности, на которую я им указывал. Карта -  это, конечно, сильно сказано. В то время с крупномасштабными картами с подробным изображением местности из-за соображений секретности были большие затруднения. Я был счастлив, что у меня имелась одна такая карта. Я собственноручно размножил её, нанеся на кусочки кальки те участки лесопарка, которые я часто посещал со школьниками. В этом походе у каждого из участников была своя «карта», поэтому можно было проверить индивидуальную готовность к ориентированию на местности. Для нанесения на карту я выбирал дерево, положение которого можно было легко определить по пересечению дорог или по положению на краю поляны, границы посадок и т.п. Рядом с Балаклавским проспектом в лесопарке было довольно много гуляющих. Некоторые пожилые женщины активно интересовались, что именно мы наносим на карту, почему я показываю именно на эти деревья и не собираются ли их вырубать. Но чем дальше мы уходили от шумных улиц, тем пустыннее становился лес. На коротких остановках, когда я проверял правильность нанесения точки на карту, записывал штрафные очки (1 мм отклонения – 1 штрафное очко), объяснял тем, кто допускал ошибки, где в реальности мы находимся, ребята стихийно начинали играть в снежки. Снег лепился отлично, деревья помогали прятаться от летящих снежков, и не было опасности запустить холодным снарядом в ни в чём не повинного прохожего. По моей команде перестрелка прекращалась, и мы шли дальше.
Перейдя Чертановку по почти развалившемуся мосту, мы попали в редко посещаемую часть лесопарка. Дорожка здесь была узкой и плохо утоптанной. Кругом были невысокие ёлки с широкими нависающими над сугробами лапами. На них белой ватой лежал снег, круглые шапки сидели на острых верхушках. Всё напоминало кадр из какого-нибудь мультфильма с новогодним лесом. Я остановился и залюбовался зимним лесом, но вовремя заметил, что спутники мои слегка подустали. Последний участок мы шли по довольно глубокому снегу и в горку, и не всем повезло с такой удобной, как у меня, обувью - тёплыми мокроступами. Некоторые ребята даже раскраснелись от такой ходьбы. Пора было сделать привал. Вскоре мы увидели поваленное дерево и стали выкладывать припасы и термосы на его широкий ствол. Насытившись и согревшись тёплым чаем, все пришли в благодушное настроение и, созерцая «сказочный» лес, стали рассказывать о том, что ещё красивого видели во время своих путешествий. Я был доволен этим походом, минут через 20 -25 мы должны были выйти в район спортбазы «Узкое» на Севастопольском проспекте, сесть на троллейбус и с небольшой пересадкой вернуться к школе.
Вдруг Гоша Близнецов, подвижный, но ленивый паренёк из многодетной семьи, сказал: «Владимир Леопольдович, мы промокли, замёрзли и не хотим идти дальше. Давайте вернёмся на Лысую Гору и потом будем идти только по асфальту». Лысой Горой в народе называли безлесный водораздел между реками Чертановкой и Водянкой. К этому возвышению шли хорошие дороги из разных частей лесопарка. Я внимательно посмотрел на его ботинки, которые уже бегло инспектировал перед началом похода, и тут только заметил, что они были старыми, потрескавшимися (очевидно, достались от старших братьев) и, конечно, пропускали лесную влагу.
- Мы уже скоро выйдем на широкую дорогу, а дальше рукой подать до троллейбуса. До Лысой Горы, ребята, идти столько же, а оттуда ещё добираться до транспорта! Потерпи, Гоша, переодень носки!
Но парень, привыкший в семье добиваться своего, симулируя истерику, вдруг заголосил:
- Да, не хотим мы идти дальше! Забрели, как Иван Сусанин, неизвестно куда! Обещали небольшой поход, а уже идём больше часа!
- Ничего себе, как Иван Сусанин! – миролюбиво пытался я образумить его. - У нас же карта! Правда, ты набрал больше всех штрафных очков. Но всё равно там же видно, где мы находимся. Давай я тебе ещё раз покажу.
Но Гоша бросил карту в снег и завопил:
- Да, ничего не видно на этой бумажке! Её уже использовали сотни раз! Нам надоело! Давайте выходить из леса!
Я был очень зол на Гошу за то, что он испортил карту, над которой мне пришлось потрудиться, и, конечно, за испорченное настроение, и гневно заорал на него:
- Ты сейчас же поднимешь карту и прекратишь свою истерику. Если тебе не нравится ходить в походы, то больше я тебя и не возьму. Будут ходить те, кому нравится. А сейчас мы все без разговоров идём к остановке в «Узком».
Парень явно испугался меня. Он поднял кальку, а я выхватил у него её из рук. Рисунок, к счастью, почти не пострадал, но я не отдал его Гоше, а убрал в рюкзак, давая понять, что его участие в соревновании на этом закончилось.
- Идём дальше и внимательно следим за маршрутом по карте, - обратился я к остальным ребятам. Они присутствовали при нашей стычке молча. Никто не проронил ни слова, и я не знал, на чьей они стороне.
Как я и обещал, довольно быстро мы вышли к спортбазе «Узкое». Перед выходом из леса я ещё раз попросил нанести на карту указанную точку, подсчитал у каждого участника штрафные очки и назвал победителей, наградив их шоколадкой. Когда мы сели в троллейбус, победители, как я и рассчитывал, поделились шоколадкой со всей компанией. Гоша после шоколадки явно повеселел, но не простил мне обиды.
Перед весенними каникулами я объявил о походе в Новоиерусалимский монастырь. Набралось довольно много желающих, в том числе записались и почти все участники похода в Битцевский лесопарк. Однако на организационное собрание пришли лишь несколько девочек и мальчиков. Из них в только один человек – Стас Фигнер - участвовал в предыдущем походе. Стас явно обладал дипломатическими способностями. Школьники не раз отправляли его на переговоры с учителями, когда хотели добиться каких-либо поблажек. Стас «делал милое лицо», смотрел ясными глазами, говорил приятные для учительских ушей слова, и многие шалости класса прощались. Вот и сейчас перед началом беседы Стас подошёл ко мне и очень вежливо осведомился, к какому часу мы планируем вернуться.
- Вы знаете, - сказал он после моего ответа, - поход, конечно, будет очень интересным. Но мы договорились провести футбольный матч с соседним классом, поэтому не сможем пойти с Вами.
- Каникулы длинные, матч можно было назначить и на другой день, - проворчал я, прекрасно понимая, что Гоша, заядлый футболист, специально договорился о проведении этого мероприятия в день похода.
- Не обижайтесь на нас, - всё также умильно глядя мне в лицо, гнул свою линию Стас, - мы пойдём с Вами в следующий поход.
Я не стал настаивать на своём. Конечно, большинство из «футболистов» не пошло и в следующий, и в другие походы. Оппозиция классному руководителю добавила Гоше популярности, он постепенно стал лидером «бузящей» команды. В этом классе мне так и не удалось создать постоянной походной группы. Но я был рад, что футбол тоже помог сближению ребят. Я приходил на некоторые их матчи с другими классами. И хотя команда далеко не всегда побеждала, я всё равно ловил на себе победный взгляд Гоши.
Дети очень часто любят показать своё главенство над взрослыми. Многие ребята, особенно в подростковом возрасте, буквально издеваются над родителями, стараясь показать, что именно они хозяева жизни. Помню случай из своего глубокого детства.

Мои родители снимали дачу в деревни Григорово недалеко от станции Санаторная Белорусской железной дороги. Папа, крупный учёный-биолог, возглавлял лабораторию, в которой в качестве подопытных животных использовались не только мыши и крысы, но и земноводные. Для отлова лягушек, жаб и тритонов и работы с ними организовывали летнюю биологическую станцию. Для этого в Подмосковье рядом с рекой и прудами снимали на 3 месяца школьное здание. В помещениях побольше устанавливали банки и клетки с животными, операционные столы и оборудование. На рабочих местах стояли микроскопы. С их помощью сотрудники изучали препараты клеток тканей различных органов подопытных животных. В других классах были общежитие и столовая. Молодые сотрудники и студенты Стоматологического института, которые проходили практику по общей биологии в папиной лаборатории, жили в общежитии и готовили еду по очереди. Сотрудники постарше, особенно семейные, снимали дачи в ближайшей деревне. Маме, работавшей в соседней лаборатории, завлаб, с учётом семейных обстоятельств, разрешал летом проводить опыты вместе с папиными подчинёнными. Таким образом, вся семья была в сборе. Мою няню тоже брали на дачу, хотя я довольно много времени летом проводил на биостанции, помогал менять воду, участвовал в походах за головастиками, лягушками и тритонами.   Кроме неё на даче с нами жила мамина племянница (моя двоюродная сестра) Лида, которая была старше меня на 9 лет. Лида опекала меня, играла со мной, хотя иногда я явно был обузой в её общении со сверстниками.
Однажды после вечернего купания я слегка простыл, и у меня покраснело горло. На свежем воздухе я быстро поправился, но мама с утра сказала:
- Сегодня день будет не таким жарким. На всякий случай не берите Володю. А завтра уже можно будет взять его купаться.
Мама уехала на 2 дня по каким-то делам в Москву, со мной оставались папа, Лида и няня. И почему-то именно в этот момент я решил, что со мной поступают несправедливо, оставляя без купания.
«Я обязательно пойду купаться, - решил я. - Тем более, что папа – добрый и мягкий человек, и я легко с ним смогу договориться, да и Лида будет на моей стороне».
К моему удивлению и возмущению, на мою просьбу с капризинкой в голосе папа ответил:
- Нет, ты останешься дома. Няня сейчас поиграет с тобой в саду.
И он, несмотря на моё усиливающееся хныканье, позвал Лиду, и они спокойно пошли в комнату собирать вещи для купания. Этого я уже не вытерпел. Я выбежал на улицу и закрыл на шпингалет террасу, заперев в доме всех взрослых. Безрезультатно папа с Лидой пытались дёргать дверь террасы, щеколду можно было выбить только вместе с дверью, а форточки были слишком маленькими даже для детей. Папа через стекло пытался уговорить меня, но я был непреклонен:
- Обещайте, что возьмёте меня купаться! Тогда выпущу!
Рассерженный папа бросился в комнату, и вскоре я услышал, что за углом дома в саду что-то происходит. Забежав в сад, я увидел Лиду, которая ловко выпрыгнула из высокого окна. В это время из окна стал вылезать грузный папа. Внизу у дома был выступ фундамента, который можно было использовать как ступеньку. Папа стал шарить ногой. С рёвом я стал заталкивать его ногу обратно в окно. Со стороны это, наверное, выглядело очень смешно: маленький ребёнок борется с крупным дядькой.
Но тут к нам подоспела группа молодых сотрудников и студентов из папиной лаборатории. Однако вид у них был не смеющийся, а скорее напуганный. Они возвращались с купания и стали свидетелями того, что их любимый профессор сидит на краю окна, а ребёнок рядом с ним бьётся в истерике. Узнав в чём дело, они пришли папе на выручку, открыли дверь террасы и выпустили взрослых через дверь. А Таня, красивая аспирантка с длинными волосами, ласково поговорила со мной, успокоила и попросила показать хозяйских кур и кроликов. Потом я уже совсем мирно играл с ней и няней в саду и на террасе, показывая свои игрушки. Когда папа с Лидой вернулись, я уже простил им злосчастный побег.
Сейчас мне, конечно, стыдно за этот эпизод, но из него я, став учителем, сделал вывод: у ребёнка есть много способов для манипуляции, и взрослым в противостоянии с упрямыми индивидуумами трудно выйти победителями. Надо суметь переключить внимание ребёнка и добиться своего окольным путём, лучше всего через игру. При этом я хорошо понимаю, что у родителей и педагогов не всегда находятся время и силы для оперативного реагирования на сиюминутные капризы.

 «Запорожская вольница»
Со многими моими коллегами я сошёлся ближе, когда их учеником стал мой сын, и мне волей-неволей приходилось советоваться с ними, а иногда выслушивать жалобы. Правда, сын мой рос неконфликтным учеником, и большинство преподавателей хорошо относились к нему. Особенно приятно было иметь дело со старейшим учителем нашей школы Любовь Михайловной Ласточкиной. Прекрасно знающая свой предмет (английский язык), она к тому же была, что называется, интеллигентом до мозга костей. Со всеми разговаривала исключительно вежливо, а мысли свои выражала так изысканно, словно сошла со страниц какого-то классического произведения. Но при этом была требовательной, умела настоять на своём и не допускала ребячьих вольностей. На сына она никогда не жаловалась, всегда давала очень чёткие рекомендации, которым моя супруга, особенно внимательно следившая за английским языком сына, всегда следовала. Обычно на родительские собрания ходил я, так как всё равно в это время должен был находиться в школе. Однажды на собрании побывала и супруга. Она осталась недовольной родительским базаром на общем собрании – все кричали, и никто друг друга не слушал. Но была в восторге от встречи с Любовь Михайловной, и с тех пор стала относиться к ней с особым пиететом. Ей часто хотелось что-то подарить Любовь Михайловне, но та была человеком старой закалки: большие подарки она просто не принимала, а на цветы и конфеты всегда отвечала шоколадками или сувенирами из своих запасов.
Кабинеты английского языка находились в отдельном здании, бывшем спальном корпусе интерната, которое официально называли английский корпус, а неофициально – Запорожье. Дело в том, что стеклянный переход в него из главного здания располагался за высоким порогом-ступенькой. Кроме этого иностранцы (как из называли в народе), действительно, в определённом смысле были «запорожской вольницей» внутри школьного коллектива.
Несмотря на запрет на курение в школьных зданиях, они добились оборудования для себя большого отдельного туалета с курилкой. Они чаще других критиковали администрацию на педсоветах, не боялись вступать в открытое противостояние с директором. «Большим оригиналом» была Сара Иосифовна. В компартии она никогда не состояла, но часть своих уроков посвящала рассказу о том, как хорошо было жить в СССР, каким выдающимся человеком был И.В.Сталин и какие дураки сидят в нынешнем правительстве. Елену Сидоровну из-за её вспыльчивости боялись и ученики, и родители. И жаловались обычно шёпотом, используя мягкие выражения, например:
-Уж больно она строптивая!
Когда стало популярно говорить о толерантности, она прямо заявила, что никогда не будет толерантной, продолжая за ошибки «драть школьников, как сидоровых коз» и ставить двойки в четверти. Молодой и очень талантливой Алёне Ивановне выпала честь обучать сына лорда Честбери. Правда, самого лорда мы так никогда и не увидели, а общались с его разведённой супругой с манерами (а возможно, и сущностью) русской базарной бабы. Лордёнок, как его окрестили в школе, на уроках и дома ничего не делал. Алёна Ивановна, несмотря на яростные протесты мамы, поставила ему два за год, и папа был вынужден определить его на обучение в Великобританию.
И всё это сходило им с рук, так как за ними твёрдо закрепилась слава учителей, которые «дают отличные знания».
Евгении Кирилловне, наоборот, из-за спокойного характера и любви к демократичному общению было трудно поддерживать дисциплину на уроках. Но она буквально преображалась, когда речь заходила о произведениях Шекспира. Её стараниями был организован кружок «Шекспировский театр», в котором с большим интересом принимали участие артистически одарённые дети, особенно девочки. Иногда, когда не хватало артистов для спектаклей, вывозимых на конкурс, Евгения Кирилловна обращалась за помощью к ребятам, не участвующим в работе кружка, но с хорошим знанием языка (постановки шли на английском). Однажды сын обратился ко мне с просьбой:
- Папа, помоги мне отбиться от Евгеши. Она хочет, чтобы я сыграл какого-то Петруччио в «Укрощении строптивой».
- А что, очень важная для будущей жизни роль, - посмеиваясь, сказал я. – У нас, кстати, есть отдельная маленькая книжка с этой пьесой.
Книжка была действительно очень маленькой, и сын быстро одолел её.
- Ты, знаешь, этот герой импонирует мне, - признался он.
Я был рад этому хотя бы потому, что подобное признание я получил от сына только после прочтения «Обломова». Деятельный Петруччио, можно сказать, был антагонистом Ильи Ильича. Но у Петруччио было слишком много слов, это испугало сына, и вместо себя он привлёк к постановке своего друга. Тому роль очень понравилась, и он потом и в жизни неоднократно использовал методы Петруччио, что правда, несколько отдалило его семейное счастье.
В конце 90-х многие учителя нашей школы перешли на работу в школу «Газпрома», так как зарплата там была намного выше. Директор, как и раньше, продолжал решать проблему утечки кадров испытанным способом – давал преимущество при поступлении в школу тем детям, чьи родители соглашались заполнить пустующие школьные вакансии. Дело доходило даже до того, что историю в классе сына некоторое время преподавал, кстати, достаточно успешно, один известный журналист. По той же причине, устроив в нашу школу своих дочек, пришла работать супружеская пара преподавателей английского - Мария Францевна и Николай Львович Латыновы.


В нашей школе уровень преподавания английского языка всегда был достаточно высоким. А с приходом четы Латыновых, он поднялся на новую ступень. У них всегда было много творческих идей, а своей интеллигентностью они расположили к себе окружающих. При всём том Мария Францевна была достаточно требовательной, и, когда стала завучем, курировавшим иностранные языки, все почувствовали её волевой характер.
Марии Францевне удалось направить энергию англичан в мирное русло: ребятам стали заказывать современные учебники, в том числе, иностранных издательств. Регулярными стали различные конкурсы, например, песен и спектаклей на английском языке, заработала программа обмена школьными делегациями с США. Усилился контроль за освоением программы – стали обычными проверочные работы по определённым темам с приглашением преподавателей из других групп. Тексты этих заданий составляла сама Мария Францевна, так что преподаватели и администрация могли увидеть и проанализировать объективные результаты учебной деятельности.
Однажды Мария Францевна решила провести в параллели  моего класса конкурс английских спектаклей на тему «Сказка». Все группы представляли свои спектакли. И, если в большинстве постановок, сказки были вполне узнаваемы, то одна заставила меня призадуматься. Костюмы у ребят были достаточно условными, но всё-таки можно было понять, что они изображают животных. Все «животные» вели себя пассивно, за исключением главной героини, которая в исполнении Ани Георгиевой, круглолицей девочки с озорными глазами, всё время бегала по сцене. Анин преподаватель, Николай Львович, сидел в жюри, и я собрался разрешить своё недоумение, обратившись к другим учителям.
Впереди меня сидели иностранцы, которые к концу конкурса подустали и болтали о своём не хуже школьников. Среди них особенно выделялась Констанция Афанасьевна, любящая навязывать свои взгляды, учитель с академическими знаниями и прекрасным произношением, но с очень переменчивым настроением. Она откровенно говорила про себя: «I am crazy» (я ненормальная), что ничуть не снижало её авторитет в семье и в школе. Я решил отвлечь её от посторонних разговоров и спросил:
- А что это за сказка? Кого изображает Аня? А то я кроме слова «red» (красная) ничего не могу понять!
- Это Красная Шапочка! – ни минуты не раздумывая, сказала Констанция Афанасьевна, и её соседи согласно закивали.
Я был озадачен таким ответом:
- А где же серый волк? Где бабушка и пирожки? Почему у Красной Шапочки хвост?
- Это какая-то современная интерпретация. А волк -  вон тот ушастый, которого играет Максим.
В это время Максим мяукнул на сцене. Но Констанцию Афанасьевну это нисколько не смутило, и она продолжила разговор за жизнь со своими коллегами. 
Но, видимо, других учителей что-то смутило в объяснении Констанции Афанасьевны. По окончании конкурса они подошли к Николаю Львовичу и попросили рассказать о новой версии Красной Шапочки.
- Какая Красная Шапочка? – удивился Николай Львович. – Это сказка про рыжую курочку (по-английски прилагательное «red» обозначает не только красный, но и рыжий цвет)! – Он был явно обескуражен тем, что учителя не поняли содержание сказки. Смущена была и Констанция Афанасьевна.
- Где они взяли эту сказку? -  недоумевала она. – Никогда о ней не слышала, хотя работала и в Америке, и в Англии.
- Кстати, Коночка, я давно хотела тебя спросить, - раздался мелодичный голос Любовь Михайловны, держащей в руках учебник английского, - у нас в тексте про Великобританию написано, что на её флаге изображено 3 креста. Два креста я вижу: вот они прямой и косой! – и она взмахами руки повторила очертания крестов на флаге, помещённом на обложке учебника. – А где – третий?
- Его нужно представить объёмным, - не раздумывая объяснила Констанция Афанасьевна, - тогда всё будет видно! – И она обвела пальцем три контура. Причём два последних полностью совпадали. Окружающие согласно закивали.
Зрители стали покидать зал, и я снова оказался рядом с Любовь Михайловной.
- Может быть, вы как географ объясните мне всё про флаг, - обратилась она ко мне, - я так и не увидела 3 креста!
Но я ничего не сумел объяснить ей, так как тоже не увидел 3 крестов. Дома, посмотрев справочники (интернет тогда ещё только набирал обороты), я нашёл объяснение и отчитался перед Любовь Михайловной. Белый контур вокруг косого красного креста оказался самостоятельным белым (Андреевским) крестом. Любовь Михайловна поблагодарила меня за внимание.
- Не люблю оставлять что-то невыясненным, - призналась она. – А Констанция, конечно, может кого угодно убедить в своём мнении!
И это было действительно так. Как-то раз на перемене я зашёл в учительскую передохнуть и чуть не вылетел оттуда обратно, решив, что попал не в тот кабинет. Вместо обычной тишины в учительской громко играла музыка, а Констанция Афанасьевна пыталась научить исполнять английскую песню Иру и Алёну, двух талантливых, но очень скромных восьмиклассниц.
- Это нужно исполнять вот так! - сердилась Констанция Афанасьевна. - Где ваше произношение? Где ритм?  - И она сама принялась петь и отплясывать.
Учителя сидели в креслах с мученическим выражением на лицах, но молчали. Школа готовилась к конкурсу песни на английском языке. И многие коллеги репетировали со своими подопечными в актовом зале после уроков. Но у Констанции Афанасьевны было слишком много дел, чтобы оставаться после уроков, и она использовала перемены и малую сцену, которой, с её точки зрения, была учительская.
Так продолжалось несколько дней подряд. Сначала Ира с Алёной смотрели на своего режиссёра, как кролики на удава. Но постепенно их исполнение стало более уверенным, даже несмотря на косые взгляды окружающих педагогов. В итоге на конкурсе она заняли одно из первых мест.
Большую поддержку Марии Францевне оказала давно работавшая в школе председатель методобъединения иностранцев Наталья Олеговна Строк. Наталья Олеговна была непохожа на остальных учителей английского уравновешенным неконфликтным характером и мягким юмором.
Утром по дороге в школу на остановке мы часто вместе ждали транспорт: я – с сыном, а Наталья Олеговна с внучкой Галей, девочкой со взрывным характером, учившейся на класс моложе Коли. Пока дети о чём-то беседовали, Наталья Олеговна делилась со мной переживаниями:
- Сын развёлся с женой, у каждого из них теперь своя семья, и девочка живёт почти всё время со мной. И знаете, - она понизила голос до шёпота, - Галя стала называть меня мамой. И я с этим ничего не могу поделать.
Так и вырастила Наталья Олеговна свою внучку, как дочку. И я не раз видел, как от Галиной взбалмошности не оставалось и следа, стоило ей оказаться рядом с бабушкой, олицетворявшей для неё покой и уют.
 Единственным меланхоликом в этом корпусе была Зоя Никитична Завьялова. Коллеги (а им, конечно, палец в рот не клади) отзывались о ней так:
- Она может отлично научить детей английскому языку! - И добавляли после паузы:
-Если, конечно, захочет!
И эта характеристика была очень меткой.
С некоторыми группами у неё были прекрасные отношения: дети и родители просто боготворили её. С такими группами она приходила заниматься, даже находясь на больничном. Родители других групп забрасывали администрацию постоянными жалобами и требованиями сменить учителя.
Я на собственном опыте убедился, что с Зоей Никитичной трудно иметь дело, так как один год она вела уроки в группе моего сына. Трудно сказать, чем раздражал её Коля, в то время вежливый, симпатичный, простодушный, но рассеянный ребёнок. При встрече со мной в коридоре Зоя Никитична всегда закатывала свои полные грусти глаза и жаловалась:
- Ваш Коля меня совершенно не слушает! Не знаю, как я буду учить его дальше!
Каждый раз я обещал ей принять меры, и дома жена всё больше времени уделяла занятиям с сыном по английскому языку. Сына, правда, эта ситуация не очень беспокоила:
- У нас завтра Happy English! (букв. перевод – счастливые уроки английского) – говорил он с лёгкой иронией, доставая для выполнения домашнего задания тетрадь и учебник с названием «Happy English».
Как-то, устав от нудных нотаций Зои Никитичны, я попросил приехать в школу и поговорить с учителем свою супругу.
- Она посмотрела на меня своими грустными глазами, - рассказывала мне Мила, - и вдруг выдала: «Вы знаете, Коля во время моего объяснения часто грызёт пальцы. Может быть, стоит их намазать горчицей, чтобы он так не делал?
Милу нельзя было назвать сдержанным человеком, поэтому она ответила:
- Почему бы вам не попробовать сначала намазать пальцы себе?
Разговора по душам не получилась. Правда, после этого случая Зоя Никитична практически перестала разговаривать со мной, и поток жалоб сам собой иссяк.
С некоторыми старшеклассниками у Зои Никитичны шла настоящая война. Об этом я случайно узнал во время одного из зимних походов. Однажды во время зимних каникул мне позвонила учитель истории Аркадия Петровна, с которой мы часто ездили вместе на дальние экскурсии, и сказала:
- Я завтра собиралась со своим классом в поход в Дмитров, но чувствую, что у меня начинается грипп. Не смогли бы вы подменить меня?
Дмитров мне нравился, я любил возить туда ребят, и поэтому я с удовольствием согласился. Но, очевидно, большинство народу в классе предпочли походу валяние в постели, поэтому к месту сбора дошли только два мальчика. Они даже обрадовались такой маленькой компании:
- Ура! Девчонок не будет! – почти хором воскликнули они.
Всю дорогу в метро, а потом в электричке мы рассказывали друг другу занимательные истории о своих поездках, а также беседовали о прочитанных книгах. До этого парни мало общались друг с другом. Так что их интерес к новому знакомству оказался взаимным. Василий, небольшого роста и с подвижным лицом, постоянно переслаивал свои истории анекдотами, а высокий степенный Дмитрий больше рассказывал о произведениях фантастического жанра, в основном, неизвестных мне авторов. Время в дороге прошло незаметно.
Музей в Дмитровском кремле мы осмотрели без экскурсии, но довольно обстоятельно. Поэтому к концу осмотра все проголодались. С собой в рюкзаках у нас были термосы с чаем и бутерброды, однако на улице было довольно холодно, поэтому мы решили поискать себе тёплый уголок в одном из магазинов. Выбор наш пал на Дмитровский универмаг – большой двухэтажный магазин, расположенный на центральной площади рядом с кремлём. Раньше я никогда не бывал в этом магазине и был приятно удивлён, что на втором этаже среди промтоварных отделов расположился кафетерий с высокими столиками. Рядом находился прилавок с мороженым. Мы удобно расположились за одним из столиков и, запив чаем наши бутерброды, купили себе по стакану кофе и рожку пломбира. Никогда за время походов у меня не было столь аристократичной трапезы.
Из универмага все вышли в благодушном настроении, уезжать ещё не хотелось, и я решил вывести ребят к каналу имени Москвы. В то время станция Дмитров ещё не была отделена решёткой от вокзальной площади, и мы, перейдя через железнодорожные пути, легко достигли берега канала. Поверхность канала была подо льдом и не представляла собой ничего необычного, пока на какое-то мгновение не выглянуло солнце. Тут же лёд заискрился разными оттенками, как стёклышки в калейдоскопе.
Вдоль канала была протоптана тропинка, вполне пригодная для прогулки, и я предложил ребятам дойти до следующей станции Яхрома и посмотреть на знаменитые металлические макеты каравелл на башнях шлюзов.
- Отлично! Давайте ещё погуляем! – оживился Вася. – А то, если я рано приду, мама засадит меня за английский!
- У тебя кто инглиш ведёт? Зоя? Наслышан, наслышан! – отозвался Дима.
- Я вам сейчас расскажу, что у нас происходит на уроках! – радостно подхватил Вася, но я осадил его:
- Не забывай, что я учитель! Не люблю, когда мне жалуются на моих коллег!
Я знал, что многие из моих коллег охотно слушают жалобы на других учителей или рассказы о происшествиях на чужих уроках. Очень трудно удержаться от этого искушения. Ведь сам факт такого откровения вроде бы говорит о том, что тебя любят, тебе доверяют. Кроме того, для самоуспокоения очень важно то, что на уроках других педагогов нарушений дисциплины не меньше, чем на твоих. Я обычно пытался удержать школьников от таких откровений не только по этическим соображениям, но и для того, чтобы не стать обладателем компромата. Потому что ты, даже если не давал обещания молчать, можешь оказаться перед дилеммой: поделиться с коллегами данной информацией для наказания виновного или хранить молчание, раз тебе доверили тайну. Вне зависимости от принятого решения последствия  трудно предсказуемы, а угрызения совести - точно обеспечены.
Однако мои слова не произвели на Васю должного впечатления. При воспоминаниях об уроках английского языка он завёлся с пол-оборота и стал спешно рассказывать, как Зоя Никитична возненавидела его ещё в третьем классе, а он, в свою очередь, пытался ей отомстить при каждом удобном случае. С первых Васиных откровений Дима залился заразительным смехом. А Васю просто невозможно было остановить, он разражался всё новыми подробностями. Стал смеяться и я, потому что Васина война с англичанкой шла с переменным успехом, и часто возникали комичные ситуации. Вася не жалел себя и подробно рассказывал о наказаниях со стороны родителей, когда он попадал впросак. 

  Заключительным аккордом стала его байка о том, как он сунул жевательную резинку в замочную скважину, а Зоя Никитична не смогла открыть класс и запустить туда группу.
- Представляете, - радостно восклицал он, - этот придурок Алик решил подлизаться к ней, достал зажигалку и попытался расплавить жвачку. А Зоя ещё больше рассердилась, схватила Алика и повела к директору. В класс мы так и не вошли, минут 20, оставшихся до звонка, занимались в актовом зале. В результате она никому, даже нашим отличникам, больше тройки не поставила. 
Василий смаковал свой успех ещё несколько минут, а я наконец-то перевёл дух. Диме это удалось с большим трудом, и, отдышавшись, он выдавил:
- Первый раз вижу, что ученик раскрывает учителю все свои секреты!
Я сделал серьёзный вид и предупредил:
-Нас теперь связывает общая тайна! Никому ни гугу!
За разговором мы незаметно подошли к шлюзу с каравеллами, и наше внимание переключилось на них, а затем на памятник защитникам Перемиловских высот, парящий высоко над нами.
 У мальчишек с этого похода завязалась дружба. Но Дима скоро уехал с родителями за рубеж на постоянное место жительства. Мы обменялись адресами (ещё не электронными), но я не ждал, что Дима мне напишет. По своему опыту я знал, что люди, покинувшие нашу страну, быстро забывали своих сограждан, и давно перестал верить обещаниям обязательно написать. Этой мыслью я поделился с Васей, когда он мне пожаловался, что не получил весточки от друга.
Но я ошибся. Через пару месяцев от Димы пришло подробное и интересное письмо о жизни в новых условиях. В нём он упрекнул меня за слова «Зачем мы ему теперь?», произнесённые мной в разговоре с Васей. В ответном письме я в шутливой форме сообщил ему, что разоблачил агента, передавшего столь секретную информацию. Кличка «агент» прижилась, и я иногда называл так Васю при нашем личном контакте.
Прошло много лет. Благодаря появлению социальных сетей Дима и Вася не исчезли из моего поля зрения. Изредка я получал от них письма и знал, что Дима прочно обосновался за границей, да и Вася часто наведывался в дальние страны, особенно в США. Но однажды я всё-таки столкнулся с Васей в Москве. Оказалось, что мы посещаем один и тот же бассейн. Уже одетый, я направлялся к выходу, когда около одного из шкафчиков заметил Васю. Обмотанный полотенцем, он собирал вещи для похода в душ.  Сбоку мне хорошо был виден его худой профиль с характерным удлинённым носом. Ошибиться я не мог, поэтому приложил палец к его голой спине и сурово произнёс:
- Агент Василий, я вас узнал! Руки вверх! Бросайте оружие! Сопротивление бесполезно!
От неожиданности он действительно поднял руки, и полотенце слетело с него. Он узнал меня и улыбнулся:
- Как видите, я совершенно безоружный! Хотя нет, у меня есть жвачка! - вдруг вспомнил он и выдул большой пузырь, который лопнул у меня перед носом.
- Что ж, когда-то это было мощным оружием против Зои Никитичны! – подытожил я, и мы дружно рассмеялись.

Опасное взросление

Зимой темнеет рано, и иногда мы с сыном покидали здание школы при полной темноте. Освещение школьной территории отсутствовало, но какие-то тени мелькали на площадке с малыми игровыми формами для групп продлённого дня. Там тусовались ребята, живущие рядом со школой или, наоборот, приезжающие из дальних районов и поджидающие родителей на машинах. Иногда из темноты раздавалось:
- До свидания, Владимир Леопольдович! Пока, Колян!
Мы тоже прощались с невидимыми доброжелателями. Однажды почти одновременно из темноты прозвучало радостное:
- До свидания, спасибо за пятёрку!
 И обиженное:
- До свидания, спасибо за двойку!
Я не стал останавливаться для идентификации авторов, а спросил на ходу сына:
- Ты понял, кто это был?
- Да, это Мишка Дядченко – из параллельного, и Генка, фамилию не знаю, из старших классов, второгодник. Они ко мне и на перемене подходили. Генка  ещё вчера и ругал тебя, а Мишка  сегодня и нахваливал. Из этого я сделал вывод, что сын часто оказывался в кругах, где обсуждают мою личность.
В то время в школе ещё не было видеокамер, и некоторые детишки развлекались тем, что писали всякие гадости о насоливших им учителях на наружных и внутренних стенах школы, дверях туалетов и на материалах стендов. Как-то раз я увидел, что небольшая надпись с моей фамилией появилась на кирпичной кладке справа от входа в школу. У меня всё не доходили руки принести из дома фломастеры и закрасить её. И вдруг я увидел Колю, тщательно закрашивавшего надпись.
- Какой заботливый сын! -подумал я и похвалил его.
- Так ведь кто-то мог подумать, что это про меня, – признался искренний ребёнок.
В другой раз на двери актового зала я увидел надпись: «Леглер и Кравченко – секс и ребёнок». Я принёс из кабинета тряпку и соду, легко оттёр написанное и только потом задумался над содержимым. Кравченко - была невзрачной девочкой, к которой я не испытывал особенных симпатий, впрочем, как и антипатий. Затем, вспомнив, что она  одноклассница Коли, я сообразил, что речь идёт не обо мне. Я рассказал о надписи сыну и в ответ услышал разумное объяснение:
- Спасибо, что стёр! Это у нас девчонки балуются. Пытаются, дуры, обратить на себя внимание.
Вообще-то девочки из класса «А» отличались вежливостью и уравновешенным поведением. Но, очевидно, и у них началось взросление. И я вспомнил похожую историю из моей школьной жизни.

Однажды перед первым уроком я подошёл к своей парте и взялся за перевёрнутый стул, чтобы поставить его на место.
- Поменяй стул! – сказал мне кто-то из одноклассников. – Видишь, что на нём написано!
Я присмотрелся и увидел, что простым карандашом на нём было что-то накорябано. Угадывалось слово «девчатник». Меня это нисколько не задело, так как этим словом меня без успеха пытались дразнить во дворе некоторые парни за то, что в моей компании было много девчонок. Я спокойно уселся на своё место. А класс тем временем бурлил. Эмоции зашкаливали. Оказалось, что снизу все стулья были подписаны либо «девчатник» на стульях мальчиков, либо «мальчишница» на стульях девочек.
- Мы сейчас пойдём жаловаться Ольге (классному руководителю - прим. автора)! Ты чего сидишь? – кричал Саша Рахлин, наш активист, с которым я дружил в короткие промежутки времени, свободные от его бурной деятельности. Я встал и нехотя присоединился к делегации. Поскольку кабинет Ольги Михайловны, учителя географии, располагался напротив нашего, мы ввалились к ней довольно большой толпой. От лица класса Саша изложил ситуацию. Время от времени его речь прерывалась криками возмущения кого-нибудь из толпы. Спокойно выслушав нас, Ольга Михайловна сделал строгий вид и сказала:
- Что значит, Саша, кто-то написал? Ты же староста. Кто вчера у тебя по списку дежурил?
- Катя и Лена, – Саша показал на двух подружек, стоящих впереди возмущающихся. – Но они говорят, что надписи были ещё до их дежурства.
- Хорошо! Я разберусь. А сейчас – на урок! – грозно сказала Ольга Михайловна, и толпа постепенно рассосалась.
В течение учебного дня Ольга Михайловна на переменах вызывала к себе дежурных и других «свидетелей», сделала нужные выводы и заставила признаться во всём Катю с Леной. После уроков они отмыли стулья, а на следующий день на сборе пионерского отряда, глотая слёзы, извинились перед классом и обещали так больше не поступать.  Я же так и смог тогда понять, зачем они это затеяли и почему вокруг этого разгорелся такой сыр-бор.  Это было проявление подросткового взросления, которое может принимать неожиданные для всех, а порой и опасные, формы.   


Иногда школьники самых разных классов пытались использовать своё знакомство с Колей, чтобы повлиять на выставление оценок или для получения нужной информации (например, о звонке родителям). Но однажды от него понадобилась информация совсем  иного рода. У меня в классе училась Ксюша Любарская, красивая девочка из обеспеченной семьи. В школу она приходила всегда нарядно и со вкусом одетая, и, естественно, многие мальчики обращали на неё внимание. Среди них был и Даня Рюриков, по прозвищу Юрок, симпатичный и самоуверенный парень из параллельного класса. Когда дома зазвонил телефон, я снял трубку одновременно с сыном, находившимся в соседней комнате, и хотел её положить, услышав «Привет, Колян!». Однако дальше последовало:
- Можешь помочь мне с твоим папой? – и я решил подслушать разговор. -Узнай у него телефон Любарской!
«Ну, вот ещё! – подумал я. – Небось, задумал телефонное хулиганство! А потом при разборке признается откуда телефон взял, и Ксюшины родители прибегут ко мне ругаться».
Тут в комнату вбежал Коля и громко сказал:
- Слушай, пап, там этот козёл Юрок звонит, телефон Любарской просит.
 Я приложил палец ко рту и показал на поднятую трубку. Но было уже поздно. Даня, конечно, всё услышал. Чтобы предотвратить возможный конфликт, я изменил своё решение, открыл записную книжку и дал телефон. На моё счастье, Ксюша благосклонно приняла ухаживания Дани, телефонное хулиганство не состоялось.
Я был свидетелем продолжения их отношений на «Огоньке» (так в советском стиле продолжали называться мероприятия с едой и с танцами в конце каждой четверти). То ли подбор музыки, который я поручил Стасу Фигнеру, был более современным, чем у соседей, то ли состав участников более интересным, но в тот день в мой кабинет набилось довольно много парней и девочек из параллельных классов. Ритмичные танцы скопом сменялись медляками (медленными танцами – прим.автора), когда партнёры танцевали парами. И тут я увидел Ксюшу и Даню. Они двигались в  медленном танце, не сводя друг с друга влюблённых глаз.
- Да, - подумал я, - ребята быстро повзрослели. Хорошо, что не стали организовывать концерт. А после еды сразу перешли к танцам. Здесь они как раз учатся выстраивать свои отношения. И, словно в подтверждении моих слов, в класс вошёл Боря Торопов, красивый и умный мальчик из класса «А». Боря нравился многим девочкам, и было заметно, как некоторые из них насторожились. Обозрев присутствующих, Боря направился к Марине Левиной, Ксюшиной подруге, красивой и серьёзной девочке, которая командовала в моём классе и хорошо мне помогала. Они успешно протанцевали подряд несколько медляков и сели в сторонке, оживлённо беседуя. Один медляк они пропустили, а перед началом следующего Вика Кузина, которой не хватило партнёра, подошла к парочке с вопросом:
- Марина, ты не будешь танцевать? Можно мне тогда пригласить Борю?
- Да, да, я, пожалуй, танцевать не буду,–  выжидающе сказала Марина.
Лена не стала церемониться, положила Боре руки на плечи, привлекла к себе, и они «закружились» в танце. Марина обвела взглядом группу парней, стоявших в сторонке.
- Романчик! – позвала она Рому Венченко и протянула руки в его сторону. Парень с готовностью подошёл к ней, и они присоединились к танцующим. А вот Ксюша и Даня танцевали только вместе. Их первая любовь в школе переросла в роман. На встречу, посвящённую 10-летию окончания школы, они пришли уже супружеской парой. Я напомнил им про танец в моём кабинете и влюблённые взгляды.
- Я хорошо это помню, - призналась Ксюша. – После танцев Даня признался мне в любви.
- А ты помнишь это, Даня? – кокетливо спросила она мужа.
- Давно это было! – то ли в шутку, то ли всерьёз ответил тот. – Точно помню, что я ради интереса звонил многим девочкам, приставал с ухаживаниями, нёс какую-то чушь. Ксюша была первой, кто не пожаловался родителям, она не бросила трубку, а предложила встретиться.
«Значит, я всё-таки сильно рисковал, давая её телефон!» – пронеслось у меня в голове.
С некоторыми повзрослевшими школьниками договориться бывает легче, чем с малышнёй. Можно обратиться к их разуму, их упрямство не такое тупое, они ответственнее относятся к данным обещаниям. Однако все эти утверждения можно считать справедливыми только в том случае, если вы, с их точки зрения, не покушаетесь на их личные интересы. Если же ваши действия могут навредить сложившимся отношениям с родителями, занятию спортом или другому досугу, а также близким друзьям, тогда они могут пойти на любые, даже подлые шаги. В противостоянии смогут легко вас переиграть, так как уже достаточно умные и хорошо знают свои права.
У меня в классе учился Сева Иванников, умный парень, умевший хорошо скрывать свои эмоции. Страдая избыточным весом, он слегка прихрамывал при ходьбе. Но ребята говорили, что дерётся он ловко, поэтому многие обидчики были жестоко наказаны за свои оскорбления в его адрес. Девчонки не липли к нему, как к некоторым красавчикам, да и сам он не проявлял к женскому полу особого внимания. Но однажды я увидел, как его лицо, обычно равнодушное ко всему происходящему вокруг, оживилось: в этот момент к нему с каким-то вопросом обратилась Жанна, блондиночка с красивыми миндалевидными глазами.
С её мамой в первый год классного руководства у меня произошёл казус. Она первой пришла на родительское собрание в сентябре и представилась мамой Жанны. Я ещё плохо знал детей, а тем более родителей, но, увидев такую же яркую, как Жанна, блондинку, ляпнул, что я догадался, так как дочка похожа на неё.
- Вообще-то я приёмная мама! – сказала она, грустно улыбнувшись, села за парту передо мной и поведала свою историю.
Оказалось, что она, уроженка юга страны, по её выражению, достаточно недавно спустилась с гор. У неё погибли родственники, жившие в Москве, после которых остались две белокурых дочки.
- Я их удочерила, но волосы мне пришлось перекрасить, чтобы мы хоть чем-то были похожи.
Маме приходилось много работать, и, несмотря на стремление воспитать девочек в соответствии со своими обычаями, она не уследила за старшей из приёмышей. Жанна, с детства жившая в Москве, завела себе компанию новых друзей, с которыми гуляла после школы до поздней ночи. Домашние задания она перестала выполнять. Посыпались жалобы педагогов. Мне стоило больших трудов залавливать Жанну после уроков для бесед. Сначала она во всём соглашалась со мной, мило улыбалась, давала твёрдые обещания. Мы составили с ней пошаговый план исправления ситуации. Ничего из этого выполнено не было. В разговорах со мной у неё появилось раздражение и даже грубость. Мне пришлось позвонить маме. Та, после нескольких неудачных попыток образумить дочь, пригрозила ей отправкой в родной аул на перевоспитание к дяде. После этого разговора Жанна сбежала из дома.
Правда, проголодавшись, через сутки вернулась сама. Она извинилась перед мамой, и они долго вместе ревели. С гулянками она действительно угомонилась и стала навёрстывать упущенное. Я поговорил с учителями, объяснил ситуацию, попросив быть помягче к девочке и первое время многого не требовать с неё. Постепенно Жанна выкарабкалась по всем предметам на твёрдые тройки, за исключением химии.
Лев Николаевич Мильштейн, учитель химии, славился своей принципиальностью. Он получил университетское образование химика-органика, поэтому имел чёткое представление, что из школьной химии может пригодиться для дальнейшего обучения, чем можно пренебречь, а что дополнить к школьной программе. Он не старался засыпать школьников дополнительными заданиями или давать на уроке материал, совершенно не соотнося его с текстом учебника. Контрольные работы были рассчитаны на средний уровень, задания повышенной сложности предлагалось выполнить за дополнительную оценку. Уроки он проводил методически очень грамотно, всё у него было разложено по полочкам. Лев Николаевич никогда не шёл на поводу у школьников, стиль общения с ними был деловым и строгим. Всем этим он и добивался хорошей успеваемости. Лодыри и хулиганы побаивались его, предпочитая с ним не связываться, зная, что даже слёзы родителей или просьбы коллег и администрации вряд ли повлияют на выставленную оценку.
Химию Жанна, конечно, запустила. Но, как и большинство её сверстников, попыталась не выучить упущенный материал, а сделать шпаргалки и списать. Каждый раз Лев Николаевич замечал манёвры Жанны и выгонял её с дополнительных занятий. Приближался конец четверти с неизбежной двойкой. И тут вдруг исчез классный журнал.
Памятуя о пропаже журнале в моём предыдущем классе, я с самого начала руководства строго предупредил старосту класса Марину Левину о её ответственности за этот документ. Марина серьёзно относилась к своей должности. Все организационные вопросы класса я решал через неё. Долгое время она была выше многих мальчишек, которые в глаза называли её «мама Марина». Марина не выпускала журнал из рук. На случай своего отсутствия или необходимости отнести журнал в соседние английские группы, она назначила двух заместителей. Одним из них был Сева Иванников. По словам Севы, он отнёс журнал после английского в кабинет химии и положил его на стол учителя. Лев Николаевич, как всегда на перемене, находился в лаборантской. Он ругался, если кто-то на перемене сидел в классе, но при этом оставлял дверь в коридор и лаборантскую открытой. Поэтому ребята, иногда по одному, заходили в класс, клали свои вещи и тут же выходили на «променад». Когда со звонком все вошли в класс, Лев Николаевич начал урок с вопроса о журнале.
- Я положил его на стол, – сказал Сева.
- Где же он? Наверное, в твоих вещах, -  улыбаясь, сказал химик, и смешок пробежал по классу.
- Я точно положил его на ваш стол, – спокойно ответил Сева, на всякий случай заглянув в портфель.
Химик сразу стал серьёзным.
- Это хорошая шутка! – сказал он. – Я оценил ваше остроумие. Теперь верните, пожалуйста, журнал!
Все сидели молча, практически не шевелясь.
- Ладно, начнём урок. Почти все оценки  у меня всё равно записаны. А вот вашему классному руководителю я не завидую. Поэтому советую потом подкинуть журнал, хотя бы в туалет, – закончил Лев Николаевич и перешёл к уроку.
На перемене ко мне подбежала Марина, а за ней и многие другие ребята. Они были очень возбуждёнными. Наперебой рассказывая о происшествии, они ждали моей реакции. Я был раздосадован случившимся:
- Просил же передавать журнал лично в руки! – сорвался я на ни в чём ни повинную Марину. – Где этот шляпа? – почти прокричал я, имея в виду Иванникова.
- На третьем этаже, на математике, – ответили ребята.
 – Пошли все на математику! - дал я команду и выскочил из класса.
Почти сразу я столкнулся с Севой, ковыляющим ко мне на 5-й этаж.
- Ты нёс журнал из английского корпуса? – сходу спросил я его.
- Да, я, Марина поручила мне это делать, – спокойно ответил он.
- И что, ты положил его на стол Льва Николаевича?
- Да. Мне в голову не пришло, что кто-то может взять его со стола учителя, – заговорил он по-взрослому.
 - А в класс ты входил один  или вместе с ребятами?
- Я один шёл из английского корпуса, почти все остались разбираться с оценками за контрошу. Класс, когда я вошёл, был пустым.
- А по дороге ты никуда не заходил? – продолжил я допрос на лестнице в окружении ребят.
- Не заходил.
- Я, по-моему, видел, как ты выходил из туалета, – вдруг вставил Андрей Куракин, постоянно обзывающий всех парень из группы отверженных, которого Сева недавно побил за «длинный язык».
- Ты врёшь, Кура! – взревел Сева. – Ты оставался на английском! Нечего меня подставлять.
Было заметно, что Андрей испугался Севы, он весь сжался в комок, но всё-таки выдавил, заикаясь:
- Мы с Гришей вышли с инглиша почти сразу после тебя. А когда поднялись на этаж, ты, кажись, вышел из дальнего туалета и пошёл в химию.
-Что значит «кажись»? – вмешался я. – А ты, Гриша, -обратился я с надеждой к Грише Катенину, важным достоинством которого была честность, - видел, как Сева выходил из туалета?
- Я был так расстроен трояком по английскому, - не оправдал моих надежд на ясность в ситуации Гриша, - что не очень-то смотрел по сторонам. Но вроде бы я видел Севу возле туалета.
- Я не заходил в туалет, – настаивал Сева.
- Это не Сева, - вступились за него подруги Алла Грецкая и Аня Баранская, - и у нас есть подозрение на другого ученика, - продолжили они загадочно.
- Идём в кабинет математики! Там расскажите нам о своих подозрениях! – подвёл я итог.
Попросив у Елизаветы Васильевны пару минут на разговор с классом, я дал слово Алле с Аней.
- Мы думаем, что это Костя Желанкин! – выпалила Алла. – У него почти по всем предметам плохие оценки. Ему выгодна пропажа журнала.
- И я вот обратила внимание, - добавила Аня, - что, когда узнали о пропаже журнала, все заволновались, а он один сидел спокойный, как будто ничего не случилось. 
Костя, новичок в классе, действительно учился неважно. Он с трудом одолел собеседования по русскому и математике, но в школу его взяли, так как к нам он перешёл вместе с мамой, преподавательницей английского языка. Его глупые ответы на уроках вкупе с постоянно обиженным видом не способствовали его популярности. В классе он так и не прибился ни к одной из компаний, хотя никто и не обижал его.
Обвинения,  как будто, не особенно расстроили Костю, он обвёл класс всё таким же взглядом человека, разуверившегося во всём, и ответил:
- А мне-то что волноваться за отметки? Пока мама работает, меня всё равно не выгонят из школы. К тому же я вошёл в класс последним, когда все уже сидели за партами.
Все загалдели, и я повысил голос:
- Сейчас нам надо снять обвинение с Севы. Все покажут друг другу свои портфели. Учтите, вы это делаете добровольно. Если не хотите, никто вас не будет заставлять это делать, и я ни в чём вас не буду обвинять.
Как я и рассчитывал, отказавшихся не было. Все показали друг другу портфели. Я подошёл поближе к Севе и Роме Венченко, когда они вынимали вещи из портфеля и показывали друг другу их содержимое. Но ничего похожего на журнал в вещах Севы не оказалось. Не оказалось его и в других портфелях.
Предприимчивый Максим Щетинин вдруг высказал предположение:
- Владимир Леопольдович, да ведь на перемене после химии любой мог зайти с портфелем в туалет и выбросить там журнал в мусорный бак.
- Хорошо, - согласился я, - мне нужно по паре добровольцев от девочек и мальчиков, кто не побрезгует залезть в мусорные баки.
Добровольцы, хоть и не сразу, но нашлись. Я отправил их на задание, а остальных, извинившись ещё раз перед учителем, попросил успокоиться и приступить к уроку. Встав в коридоре у дверей кабинета, я остался принимать донесения. На третьем этаже следопыты ничего не нашли, а вот с четвёртого  радостные Рома и Максим принесли журнал. Он был обнаружен в туалете рядом с химией.
- Он не испачкан, там вокруг были только использованные тетрадные листы! – доложил мне Максим, а потом всё-таки добавил ложку дёгтя. – Но из него вырван один лист – с химией за эту четверть.
Так закончился первый этап истории с похищением журнала. Можно сказать, всё обошлось малой кровью. В классе у меня были две надёжные помощницы по работе с журналом – Полина и Наташа. Обе девочки попали в нашу школу в 6 классе. Это сблизило их, а такие качества, как аккуратность, исполнительность и позитивное отношение к учителям, поспособствовали тому, что они сами вызвались помогать мне в выставлении оценок в тетрадь учителя, а затем, после моей проверки, в дневники. И в этот раз они, как Чип и Дейл, поспешили ко мне на помощь сразу после математики.
Осмотрев повреждённый документ, они вынесли вердикт: журнал можно восстановить. Девочки действительно сумели «отремонтировать» журнал, вынув из середины скрепки и вставив туда лист из чистого журнала. Причём переговоры с завучем, выдавшим им чистый лист, с Наташиным папой, мастером на все руки, аккуратно надпилившим, а затем закрепившим скрепки, и с учителем химии они провели без моего участия. Химик выставил оценки по своим сохранившимся записям, а также используя нашу тетрадь с ведомостями оценок за неделю.
Было приятно увидеть, что мой опыт работы по формированию актива класса из ответственных ребят даёт свои плоды и в постсоветский период. Оставались невыясненными 2 момента:
1) Кто этот подпольный «враг», вырвавший страницу?
2) Что делать с двойками Жанны, поскольку они были восстановлены в журнале?
Подозрения в похищении журнала падали на Иванникова, но у него не было мотива. По химии он учился на хорошо и отлично. Конечно, были в классе ученики с текущими двойками по химии. Но ни у кого, кроме Жанны, положение не было настолько аховое, чтобы совершать кражу. На всякий случай я расспросил девочек из английской группы Жанны о том, где она была на той злосчастной перемене. Они клятвенно заверили меня, что шли на химию все вместе и Жанна не пропадала из их поля зрения.
Вопрос с оценками Жанны решился неожиданно быстро. Мама Жанны попросила свою знакомую, биолога по образованию, сидевшую дома после рождения ребёнка, позаниматься химией с дочкой. Женщина во время обучения в институте прошла объёмный курс химии и, самое главное, была серьёзным человеком, имевшим опыт воспитания 2-х детей. Её двойняшки, учившиеся у нас в старших классах, отличались большой старательностью, поэтому я не удивился, когда Жанна быстро стала учиться по химии на твёрдые тройки.
А разобраться с причиной похищения журнала мне помог случай. В школе № 1626, где я проработал свои первые 10 лет, праздновали юбилей основания школы. На торжественный вечер были приглашены все, кто когда-либо учился или работал в школе. Вскоре после моего ухода из школы директору Татьяне Николаевне, активному и творческому человеку, удалось открыть в каждой параллели классы с театральным уклоном. В этих классах были уроки актёрского мастерства, проводимые актёрами и режиссёрами Детского музыкального театра. Многие хулиганы теперь оказались при деле. Их избыточная энергия использовалась во славу школы:  тематические вечера и постановки отличались высоким профессионализмом. Ребята стали принимать участия в различных конкурсах, гастролировать по всей стране.
Юбилейный концерт прошёл на высочайшем уровне. После него я прошёл в кабинет географии. С новым учителем, Надеждой Фёдоровной, у меня с самого начала сложились хорошие отношения. Мы с ней оказались похожими по темпераменту и стилю преподавания, поэтому смена учителя прошла безболезненно. Я сел в дальний угол класса, чтобы не мешать Надежде Фёдоровне.  К ней подходили недавние ученики – молодые ребята, а ко мне - более степенные ученики ранних годов, некоторые уже со своими детьми. Каждый после «отчёта» о профессии и семейном положении рассказывал о наиболее запомнившихся эпизодах школьной жизни. Многие говорили о том, как им было интересно на уроках и как им пригодились знания по географии. Понятно, что те, кто не любил географию и меня лично,  не тратили время на то, чтобы найти меня и высказать обиды. Хотя в моей практике изредка встречалось и такое.
Особенно много пришло выпускников 1990 года. Они «оккупировали» кабинет словесности, купили шампанское и фрукты и пригласили меня зайти к ним «на огонёк». Вера Владимировна, словесник, очень много сил вложила в работу с этим классом, хоть и не была в нём классным руководителем. Ребята были активными участниками литературных вечеров, которые она организовывала. Когда я вошёл в кабинет, Вера Владимировна как раз говорила, как замечательно исполнял одну из ролей Жорик, в настоящее время успешный тренер по карате.
По ходу её рассказа я вспомнил, что как-то у этого класса тоже пропадал журнал, а Жорик нашёл его в физкультурном зале среди сложенных в углу матов. На педсовете все радовались тому, что журнал нашёлся и не пострадал.
- А Жорик  какой молодец! – сказал кто-то. – Не только отличник, но ещё и очень наблюдательный пацан! Углядел корочку журнала, торчащую среди старых матов!
 И вот тогда Вера Владимировна загадочно сказала директору:
- Тут всё не так просто, Татьяна Николаевна! Если Вы поговорите с Жориком по душам, то он всё Вам расскажет! Он  честный и хороший мальчик, но тут дело не обошлось без его участия!
- Зачем отличнику воровать журнал? – подумал я и в своих мыслях больше не возвращался к этому случаю.
« А ведь ситуация очень похожа на ту, что произошла в моём классе! – пронеслось у меня в голове. – Надо расспросить ребят и поставить все точки над «и»!»
Вера Владимировна произнесла здравицу в честь выпуска 1990 года, все выпили шампанское, развеселились и стали с удовольствием вспоминать события школьных лет.
- Жорик, - начал я, – помнишь, как ты нашёл пропавший классный журнал среди матов?
-Да, да, было такое! – улыбнулся Жорик, явно не ожидая подвоха.
- Некоторые учителя тогда считали, что ты сам увёл журнал, а потом подкинул его! Можешь до конца прояснить этот момент?
Не то, чтобы Жорик испугался моих слов, но по его лицу было понятно, что он не знает, что сказать дальше.
- Так давно это было! -  начал он. Но тут вмешалась Римма Розовская, умная девушка с красивой фигурой, когда-то руководившая школьным комитетом комсомола.
- Это всё из-за меня! – сказала она. – Я получила подряд несколько троек по математике, и родители пригрозили, что не пустят меня гулять. А Жорик был влюблён в меня, решил помочь мне и умыкнул журнал. Я, когда узнала о пропаже, тут же велела ему вернуть журнал. Это я придумала засунуть его между матами перед началом занятий волейбольной секции.
- Шерше ля фам! - я вспомнил влюблённый взгляд Иванникова, с которым он посмотрел на Жанну, и всё встало на свои места. – Как же я раньше не сообразил!
Но вместо того, чтобы быть довольным тем, как благополучно разрешилась история с выдиранием страницы (мы с завучем   и старостой класса, правда, получили выговор), я решил довести дело до конца и заставить Севу признаться в содеянном. Наверное, насмотревшись детективов, я думал пригрозить ему тем, что пошлю письмо в школу с медицинским уклоном, в которую он собирался поступить после 9 класса. Чтобы история выглядела правдоподобнее, я обратился за поддержкой к нашему директору.
- У нас же нет доказательств! – ответил мне директор
- Мы скажем, что изложим в письме свои опасения по его поводу. Это может его реально напугать. Он очень хочет поступить в медицинский класс именно этой школы. А я пообещаю, что, если он признается, никакого серьёзного наказания не последует. Вы только подтвердите наши намерения, если вдруг его родители позвонят вам.
Наш директор пару лет назад повышал свою квалификацию. Курс психологии у них вёл талантливый преподаватель (я сам с интересом слушал его лекции). Он так заразил нашего начальника различными психологическими идеями, что у старшеклассников появился новый предмет -  психология. Занятия лично проводил директор, который начал считать себя крупным специалистом в школьной психологии. Вот и теперь он решил показать свои знания психологических методик:
- Не нравится мне ваш метод угроз! – сказал он. – Пригласите его ко мне. Я сумею уговорить его признаться в проступке.
Мы договорились с директором, что я попрошу Севу спуститься к нему во время моего урока, а потом зайду узнать результат.
Директор встретил меня, улыбаясь, и я подумал, что затея была не напрасной.
- Интересный парень, - услышал я, - и умный. Ни в чём не признался. И по результатам тестирования вероятность того, что это сделал он, очень низка.
Из дальнейшего разговора я понял, что Сева явно понравился директору. Моему начальнику в жизни много раз приходилось хитрить и изворачиваться, и, возможно, поэтому поведение Севы вызвало у него симпатию. Я же не любил нечестных людей и решил через какое-то время осуществить свой план самостоятельно. Перед этим я, конечно, посоветовался со Святославом Сергеевичем, учителем биологии, у которого с большинством учащихся были доверительные отношения.
Тот, не дослушав меня, не на шутку рассердился:
- Из-за такой ерунды ты хочешь испортить парню жизнь? Если школа получит такое письмо, то его наверняка туда не возьмут! И чего ты добьёшься? Того, что человек, который хочет стать врачом и имеет к этому способности, станет каким-нибудь очередным экономистом или юристом! Да, листок из журнала вырвал он. Только между нами, он мне в этом признался. Да, из-за Жанки. Сейчас у них такой возраст! Гормон играет!
- А ты не считаешь, что это опасно, если врачом станет нечестный человек? – настаивал я.
- Успокойся! Жизнь всё расставит по своим местам! – последовал ответ.
В области педагогики Сергеич был для меня непререкаемым авторитетом.
Его объяснения поступков учащихся: «Гормон играет!», «Это – клиника!», «Да вы посмотрите на его уши!» и другие -  были всегда лаконичны и стали крылатыми выражениями среди учителей.
Я успокоился и больше к этой теме не возвращался. После окончания 9 класса Сева покинул нашу школу, а затем получил высшее медицинское образование и уехал из страны. Не знаю, работает ли он врачом, но, по словам одноклассников, жуликом он точно не стал. Молодые учителя не поймут моих переживаний, поскольку современное общество избавило учителя от функции карающего перста. Когда я вспоминаю этот случай, мне радостно, что я вовремя остановился и никому не испортил жизнь.

 Ох, уж эти выпускные!
Я редко проводил классные часы, так как многие школьники стремились их прогулять под различными предлогами. Кому-то действительно нужно было бежать на занятия в спортивные секции или музыкальную школу, кого-то родители просили доставить младших братьев и сестёр после школы домой, но многим просто хотелось уйти вместе с друзьями. Поэтому в день классного часа целая очередь выстраивалась ко мне, чтобы отпроситься. И такая проблема существовала почти у всех классных руководителей. Некоторые руководители с самого начала заявляли родителям и детям, что классный час – это дело святое и что их совершенно не волнуют дополнительные занятия школьников, но мне, более мягкому человеку, нужно было искать иной выход. Поэтому тематические классные часы я приурочивал к значимым датам, как правило, они проходили в виде концертов или викторин и требовали тщательной подготовки. По остальным направлениям я проводил встречи с председателями штабов (как я продолжал их называть, используя ещё пионерскую терминологию) и их помощниками. Я всегда приветствовал самостоятельность и инициативу активистов. Собрания класса проводились в случае каких-либо ЧП и то не всегда, так как обычно я успевал решить насущные вопросы в конце своего урока. 
Когда Костя Желанкин пришёл учиться в наш класс, заведённый механизм классной работы действовал практически без сбоев. Новенькому, очевидно, показалось, что я не прикладываю руку к его (механизма) работе. На уроках мы с ним практически не общались, так как он уходил в себя. Записывал он только тогда, когда я ему делал замечания, домашние задания выполнял спустя рукава. Когда я попытался у его мамы, Клавдии Васильевны, выяснить причины его низкой успеваемости, она выразила удивление, что это меня беспокоит, поскольку, как и сын, не сомневалась, что его и дальше, пока она работает в школе, будут переводить из класса в класс при любых оценках. Поэтому я не подумал о том, что обвинения Кости в воровстве, прозвучавшие от девчонок, сильно заденут его. Внешне он никак не выразил своего негодования по поводу того, что я никак не отчитал «ябедников». Но мама быстро узнала подробности происшествия, причём в Костиной интерпретации, и у неё на этот счёт сложилось иное мнение.
Правда, я узнал об этом случайно от Вити Назаренко, занимавшегося английским в группе Клавдии Васильевны на класс младше Кости. Витя, типичное дитя улицы, очень способный, но с хулиганскими замашками парень, был одним из лидеров класса. Очень энергичный здоровяк, не любящий сидеть за учебниками и тетрадками. География ему нравилась, и обычно он получал пятёрки, что ничуть не мешало ему делать разные мелкие пакости на моих уроках. Я тоже не давал ему спуску: спрашивал несколько уроков подряд, давал индивидуальные, довольно сложные письменные задания, вызывал отвечать на вопросы по теме, которую мы только что прошли. При этом я не питал к нему какой-либо антипатии, да и он не затаил на меня злобу даже после того, как я поставил ему 2 двойки (за реально нулевые ответы) на последнем уроке в четверти и выставил итоговую оценку 4 (до этого у него стояло 5 пятёрок). Как-то раз он вместе с другом Яшей Костылевым подошёл ко мне перед уроком. Перебивая друг друга, они поделились следующей историей:
- Представляете, у нас на английском Клавдия Васильевна попросила рассказать о том, какие уроки и почему нам нравятся. Я, а потом и Яшка, стали говорить, что нам нравится география, так как Вы весело ведёте уроки, проводите разные викторины и показываете слайды (эпоха видео ещё только начиналась – прим. автора). А она закричала, что нет, не может быть. Что её сын учится в вашем классе и сказал ей, что у Вас скучные уроки, а классных мероприятий Вы вообще не проводите.
Ребята внимательно смотрели на меня, ожидая ответной реакции. Такое проявление ненависти ко мне со стороны другого учителя случилось в моей практике впервые. Конечно, я знал, что некоторые учителя позволяли любимчикам высказывать недовольство по поводу своих коллег, особенно если находились с последними «в контрах», и даже поддерживали такое наушничество. Но нужно было либо вообще не иметь никакого понятия о педагогической этике, либо быть глубоко оскорблённым поступками человека, и поэтому стремиться «промыть мозги» школьникам на его счёт. В случае с Клавдией Васильевной, скорее всего, были задействованы оба фактора.  Но я разочаровал Витю с Яшей, потому что только пожал плечами и, усмехнувшись, сказал:
- Ну, конечно, этому великому знатоку географии скучно на уроках!
- Нет, ну Вы понимаете, она обзывала Вас, а потом, когда мы стали возмущаться, наорала на нас! – не унимались они.
- Спасибо, что защитили меня! Я обязательно поговорю с ней по этому поводу, – успокоил я своих сторонников и дал им понять, что на этом обсуждение окончено.
Я не чувствовал своей вины в сложившейся ситуации и не пошёл к Клавдии Васильевне выяснять отношения. А через год она перешла на работу в Лингвистический университет, Косте пришлось взяться за ум, и он благополучно закончил нашу школу. Он начал серьёзней относиться к географии, в дневнике у него стали часто появляться четвёрки, да и вести себя он стал адекватнее. Правда, однажды Елизавета Васильевна, которая была его руководителем в 10 классе, подошла ко мне за советом по поводу Кости. Она протянула мне дневник, где в одной из пустых ячеек карандашом было написано: «У меня сегодня день рождения, а никому нет до меня дела».
- Не обращайте внимание! – заявил я мстительно. – Ему самому не было дела до других! Вот и пожинает свои плоды!
Но добрая Елизавета Васильевна сказала:
- Может быть, поздравить его всем классом на уроке?
- Лучше пусть его поздравят после уроков Алла и Аня. Попросите их. Они как раз переживают по поводу дефицита мужского внимания и будут рады поручению. Вот у меня от подарков осталась большая шоколадка. Как раз для Кости! – и я протянул Елизавете Васильевне плитку шоколада в красивой обёртке.
Так получилось, что в разговорах с Елизаветой Васильевной мы больше не возвращались к этому эпизоду. Но во время праздника «Последнего звонка» я увидел Костю, задействованного в одной из сценок вместе с Аллой и Аней. И подумал, что возможно это слаженное трио началось с подаренной шоколадки.

 Приближалось окончание 9 класса, и мы, классные руководители, дружно решили отметить это событие поездкой за город. А провести этот туристский слёт, как называли это мероприятие в официальных документах, лучше всего было в середине мая, когда подмосковная природа так красива, дни стоят тёплые, а экзаменационные заботы ещё в полной мере не овладели умами учителей, учеников и их родителей.
После встречи 4 руководителей классов организационную работу распределили следующим образом: я должен был выбрать место для слёта, продумать надёжные транспортные подходы к нему, а также придумать конкурсы туристического содержания. Елизавета Васильевна отвечала за организацию родительского сопровождения, в том числе за медицинское обеспечение. Светлана Всеволодовна, руководитель класса «Б», обязалась проконтролировать заказ родителями автобусов, а также обеспечить развлечение детей во время отдыха. За питание отвечала Елена Сидоровна. Она предложила, чтобы каждый взял с собой определённый запас бутербродов и питья, а она организует «деликатесы» - сосиски и отварной картофель, которые приготовят на костре. Елена Сидоровна возглавляла лицейский класс (третий в истории школы). Большинство её воспитанников появилось в нашей школе в 8 классе, но из них сложилась достаточно дружная команда.
Большую роль в объединении коллектива сыграла Ева Майдонова. В начальной школе она училась вместе с моим сыном и хорошо ладила с мальчишками. Это вызвало недовольство женской половины, которая на тот момент практически единогласно считала, что все мальчишки козлы и с ними нечего водиться. Подруги Евы пообещали устроить ей бойкот, если она не перестанет гонять с парнями в футбол.  Поэтому в 5 классе Ева перешла в класс «Б», где многие девчонки хулиганили не хуже мальчишек, причём за компанию с ними.
Надо сказать, что родители воспитали Еву в духе уважения к учителям и благодарности за их труд. Сейчас это случается крайне редко. Большинство учащихся не осознают то, что принимать участие в «подлянке» против учителя - это всё равно, что бить по руке, протягивающей тебе еду. Но раньше родители прикладывали значительные усилия, чтобы удержать от этого своих чад. Теперь же многие родители считают в порядке вещей, что их ребёнок пытается сорвать урок, и вину за это перекладывают на учителя.
Ева охотно откликалась на просьбы учителей, часто благодарила их за разъяснения по интересующим её вопросам. Причём делала это искренне, в отличие от подхалимов, которых всегда можно узнать по ангельскому виду в сочетании с бегающими глазками. Когда Ева отказалась принимать участие в очередной девчачьей провокации (Даша Отвёрткина начинала что-то тихо напевать и тут же под взглядом учителя замолкала, а её подружки в разных концах класса делали поочерёдно то же самое), девчонки и этого класса пригрозили устроить ей «тёмную». Поэтому на следующий год Ева решила перейти в лицейский класс, который открыли в нашей школе на базе РГГУ. Его создали в параллели 8-х классов, и набор вёлся из многих школ Москвы. Еве, как старожилу, Елена Сидоровна поручила обязанности старосты.  Здесь-то как раз и пригодились такие её качества, как дружелюбность и желание прийти на помощь одноклассникам, с одной стороны, и умение находить общий язык с учителями, с другой стороны. Как я писал ранее, преподаватель английского Елена Сидоровна отличалась строгим нравом. Еве часто приходилось становиться буфером между учителем и классом, и она успешно справлялась с этой работой.
Однажды в школу приехал фотограф, и класс позвали на коллективное фотографирование непосредственно перед географией. Перед этим на уроке английского Елена Сидоровна отчитала несколько человек за прогулы. Разговор, очевидно, был крутым, так как провинившиеся входили в класс с бледными лицами, извергая проклятья и заявляя, что фотографироваться с англичанкой они не будут. Фотограф делал снимки в актовом зале, соседствующем с моим кабинетом, поэтому Елена Сидоровна поднялась ко мне на этаж, и я услышал через дверь, как Ева сказала ей:
- Сейчас как раз заканчивает фотографироваться класс Святослава Сергеевича. Давайте попросим его и Владимира Леопольдовича сфотографироваться вместе с нами!
- Хорошая мысль! – ответила Елена Сидоровна. – Я сяду в центре среди мужчин. А то я такая маленькая, что на вашем фоне меня вообще не будет видно.
Обрадованная Ева сбегала в зал, а затем заглянула в класс и обратилась ко мне:
- Владимир Леопольдович, пожалуйста, сфотографируйтесь с нами.
 И тут же, получив моё согласие, бросила клич:
- Ребята, идём фотографироваться с Владимиром Леопольдовичем и Святославом Сергеевичем!
Теперь никто из ребят и не думал отказываться от съёмки. И на фото все выглядели умиротворёнными и счастливыми. 
 Выбор поляны для слёта я остановил на берёзовой роще рядом с железнодорожной станцией «Космос». Тут проходило шоссе на аэропорт Домодедово, был съезд к автобусной остановке и висел знак перехода через шоссе. Мы с сыном съездили и проверили ещё раз предполагаемый маршрут. Всё оказалось даже лучше, чем я ожидал. На поляне кто-то из стволов берёзы соорудил стол и  скамейки. В непосредственной близости лежало несколько поваленных берёз, а чуть дальше хвойные посадки предвещали обилие хвороста. Конечно, эту поляну кто-нибудь мог занять и раньше нас, поэтому в окрестностях мы подыскали запасную. Собственно, это была не поляна, а широкая просека. Её окружали кустарник и высокие ёлки, а у края маячил толстый ствол поваленного дерева. Нигде не было видно следов костра, следовательно, это место не пользовалось популярностью среди туристов, что как раз подходило для нашего запасного варианта.
На родительском собрании после рассказа о том, как будут в 9 классе проходить экзамены, и ответов на вопросы, мне предоставили слово, и я рассказал о предполагаемом месте слёта и его программе. К моему удивлению, очень многие родители стали высказывать свои опасения. Сначала мама Лены Тройничковой, девочки из лицейского класса, работавшая в Геологическом музее, рассказала несколько страшилок из походной жизни музейного геологического кружка и сопроводила это странным комментарием:
- По-моему, это безответственно со стороны учителя географии организовывать поход с таким большим количеством детей!
Затем выступил папа Жени Симонович, одноклассницы Коли. Девочка была слаба здоровьем, но родители тщательно следили, чтобы она не отстала от класса. Поэтому она довольно часто вызывалась делать доклады. В их подготовке явно чувствовалась рука взрослых: текст в тетради аккуратно написан и красиво оформлен, в начале сообщения записаны цели и задачи работы и её план, а в конце – используемые литературные источники. В обычной жизни Женя не была красноречивым оратором, зато во время докладов она демонстрировала хорошо отрепетированную речь и умело отвечала на вопросы. Естественно, что родители тряслись над единственным чадом, и папа стал говорить об отморозках, которые могут прийти из деревни и испортить нам праздник. Правда, он выразил готовность обеспечить охрану, проследовав за нами на машине со своими товарищами.
Но особенно меня поразили родители моего класса. Оказалось, что многие из них, несмотря на участие детей в походах под моим руководством, тоже не доверяют педагогам. Мама Марины Левиной, молодая красивая женщина с приятной картавостью, сказала, что лучше провести это мероприятие в кафе. Родители – мужчины даже зааплодировали ей.   
Я был взбешён и вскочил с места:
- Зачем вы заварили этот сыр-бор? Вы же отпрашивали у меня Марину на эту неделю для поездки в Сочи!
- У нас ещё не решено окончательно. Меня могут не отпустить с работы, – последовал ответ.
Другие мои родители тоже стали подавать голоса в пользу кафе.
Тут встала Светлана Всеволодовна и спокойно сказала:
- Решение о походе принимал не Владимир Леопольдович, а все классные руководители. Мы только попросили его подобрать нужное место, что он и сделал. По-моему, такое мероприятие запомнится ребятам на всю жизнь. Силой мы никого не заставляем туда ехать. Кто сомневается в нас, оставьте детей при себе. Кто доверяет нам, запишитесь у председателей родительских комитетов, нам нужно знать, сколько автобусов заказывать.
Родители стали совещаться друг с другом. Некоторые подходили к учителям с уточняющими вопросами. Председатель родительского комитета моего класса сказала:
- У нас записалось только 3 человека. Папа Стёпы Ветрова предлагает взять на себя организацию кафе.
- Хорошо, – бросил я кратко и отошёл от родителей, не желая больше разговаривать с ними. Мне хотелось отметить окончание своего руководства именно походом. Ведь после экзаменов класс предстояло разделить и пополнить ряды классов «А» и «Б» (в то время было принято, чтобы руководитель вёл один из предметов, а география в 10 классе заканчивалась и я не работал в выпускном классе). Теперь получалось так, что я буду участвовать в слёте без класса. И эта мысль портила настроение.
Когда я подошёл к коллегам, они порадовали меня:
- Столько было разговоров, а записались практически все.
- А у меня только 3 человека!  - злобно произнёс я.
- Вам всё равно придётся пойти с нами. В походе мы без Вас как без рук! – безапелляционным тоном сказала Елена Сидоровна.
- Куда же он денется? В моём классе – его сын! – улыбаясь, сказала Елизавета Васильевна.
« А ведь действительно, мне есть для кого стараться», – подумал я и твёрдо решил всё организовать так, чтобы ребята и, конечно, Коля  запомнили этот поход на всю жизнь.   
И вот тёплым майским утром мы собрались перед автобусами. 3 класса, как и было заявлено, явились почти в полном составе. А я представлял свой класс в единственном числе. Те несколько человек, что собирались ехать, предупредили, что их семьи в полном составе уезжают в выходные дни на дачу. Мне показалось, что это было частью родительского заговора. Поэтому в отместку я известил папу Ветрова о том, что очень занят и не смогу принять участие в организации встречи в кафе. Родители могли провести это мероприятие и без меня, но, по-моему, они даже обрадовались, что появилась уважительная причина ничего не предпринимать. В июне после сдачи экзаменов ребята на общем собрании 9-х классов получили аттестаты, посмотрели небольшой концерт, и на этом мы расстались.
Сюрпризы от родителей последовали и в день слёта. Как отмечалось ранее, несколько активных пап собирались поехать с нами и даже пригласить для охраны  друзей. Они действительно подъехали на машинах к стоянке автобусов у школы, но, высадив детей, сидели там в гордом одиночестве. К моему приходу они, очевидно, уже переговорили друг с другом и с классными руководителями, потому что дружно подошли ко мне и извиняющимся тоном, почти хором сказали:
- Владимир Леопольдович, мы видим, как у Вас всё чётко организовано. С классами едет много мам, и, наверное, нам нет смысла сопровождать вас.
Родителей-мам было довольно много, но присутствие мужчин не помешало бы. Тем не менее, я отпустил их с миром, пожелав дачных успехов.
Неожиданно ко мне подошёл папа Ланы Рокотовой, девочки из лицейского класса, а ранее моей подопечной, и удивил меня, обратившись:
- Володя, привет! Ты не возражаешь, если я поеду с вами? Елена Сидоровна говорит, что в автобусе есть свободное место.
- Да, конечно не возражаю! – обрадованно ответил я, ещё раз убедившись, насколько я невнимательный человек.
Егор Иванович Киприянов (как оказалось, отчим Ланы) попал в нашу школу в 1992 г., когда перед образовательными учреждениями замаячил призрак коммерческой деятельности. Наш директор пригласил человека с экономическим образованием для оформления школе собственного финансового счёта. Поскольку Егор не был человеком школьной формации, то со всеми учителями он перешёл на «ты». А мы, несмотря на начальственную должность заместителя директора, звали его просто Егором. Финансовая самостоятельность школ оказалась мифом, открыть свой счёт вышестоящие органы не разрешили. А директора вполне устроило то, что за аренду помещений ему платят наличными, поэтому он расстался с Егором.
Через несколько лет человек, похожий на Егора, возник у дверей моего класса со словами:
- Владимир Леопольдович, я принёс деньги на проездной для Ланы Рокотовой.
Поскольку я знал, что Егор был разведён и бездетен, то подумал: « Как же папа Рокотовой похож на Егора!»
Но взял деньги, не выразив своего удивления и не задавая дополнительных вопросов. 
Поскольку Рокотова жила в соседнем квартале, я иногда сталкивался с её папой в районе магазинов. Он неизменно приветствовал меня по имени- отчеству. А с Егором я встретился на 1 этаже школы у медицинского кабинета;
- Привет! Вот зашёл к стоматологу по старой памяти, – объяснил он.
«Егора всё-таки можно отличить от папы Ланы, - подумал я, -  и выбрит аккуратно, и очки модные».
И вдруг оказалось, что это один и тот же человек.
-Да, да, конечно, Егор! – ответил я, как во сне, а сам поспешил к Елене Сидоровне.
- Папа Рокотовой – это Егор, который у нас раньше работал? – спросил я.
- А Вы не знали? – удивилась она. – Когда-то эта новость была предметом жаркого обсуждения. Мама Рокотовой подошла к нему с какой-то жалобой, когда он был дежурным администратором. И всё – любовь с первого взгляда. С Ланкиным отцом-то она давно была в разводе.
Всё прояснилось, и очень кстати. Теперь у меня будет помощник-мужчина, на которого я точно могу положиться.
Я поехал с первым автобусом, показывая дорогу. Пробок не было, и мы быстро добрались до станции Космос. На короткое время мы перекрыли шоссе, растянувшись по всему переходу, а затем я встал по главе колонны, и мы двинулись в путь по грунтовой дороге. Подойдя к берёзовой роще, я увидел, что предполагаемое место занято. Не сбавляя темпа, мы прошли в стороне от компании пожилых людей, так как было ясно, что они расположились надолго. Вскоре я вывел ребят к просеке и около поваленного дерева дал команду остановиться и организовывать стоянку.
Хотя пройденное расстояние было небольшим, многим из-за жаркой погоды захотелось пить. Некоторые с непривычки даже «изжарились», поэтому ребята радостно сбросили на землю своё снаряжение, а кто-то даже повалился на травку.
Последними подошли Светлана Всеволодовна и мама Вероники Петровской. Вероника, спокойная и красивая девочка, училась с ленцой, но часто пыталась уйти от наказания, придумывая для учителя очередную уважительную причину. Однажды она подошла ко мне перед уроком, заглянула в глаза и произнесла вкрадчиво:
- Не спрашивайте меня, пожалуйста! Я не успела подготовиться, потому что у Мишки вчера была свадьба.
- У какого Мишки? – не понял я.
- У брата! Вы же его учили!
- А, так ты сестра Миши Петровского! – не сразу сообразил я, так как учащихся с такой фамилией за время работы у меня было предостаточно.
- Да, помню, учился у меня такой хулиган! – продолжал я в шутливом тоне. – Неужели кто-то согласился выйти замуж за него? Он  где-то работает?
- Да, - с гордостью ответила Ника, - официантом  в ресторане. И говорит, что его скоро сделают мэтром (метрдотелем – прим. автора).
-Ого! Как его там держат? Он же такой грубый!
- Он говорит, что за деньги можно быть и вежливым, – последовал чистосердечный ответ девочки.
 Несмотря на непростую историю моих взаимоотношений с Мишей и Никой, с их мамой я познакомился недавно и то лишь потому, что она занималась заказом автобусов для сегодняшнего слёта. Она была старше меня лет на 10, но её энергия била через край. 
- А где же обещанные стол и скамьи? – спросила она.
-Это место занято, – ответил я. – Там уже расположилась группа туристов.
Моё объяснение только раззадорило маму.
- Не вопрос! Сейчас освободим! Ребята, поворачиваем за мной! – последовала команда.
Я попытался её образумить:
- У туристов не принято просить кого-то освободить занятое место!
-У туристов, может быть! Но Вы ещё не имели дело со мной! – решительно настаивала мадам Петровская.
- Хорошо! – предложил я компромиссный вариант. - Давайте сходим вдвоём. Если Вы их уговорите, то останетесь сторожить место. А я схожу за ребятами.
- Ну, если Вам не жалко своих ног! – согласилась мама и направилась в обратную сторону, а я нехотя поплёлся за ней.
Конкурирующая компания состояла из 2-х мужчин и 3-х женщин пожилого поколения, но достаточно бодрых. Поздоровавшись, мадам Петровская стала напористо рассказывать о том, как долго мы выбирали эту поляну, как строили эти столы и скамьи и что совсем рядом есть более просторное место, куда они могут переместиться. Естественно, эта просьба вызвала только отрицательные эмоции:
- Это мы очистили  поляну от мусора, соорудили столы и скамейки! Никуда мы отсюда не уйдём!
Госпожа Петровская сделала ещё несколько заходов, но потом сдалась, круто развернулась и двинулась к просеке, рассерженно бросив мне:
- Со старперами говорить бесполезно!
Остальная часть слёта, к моей радости, прошла без сучка без задоринки. Конкурс по ориентированию в полной мере можно было назвать насыщающим. Я заранее составил классам разные маршруты. Пока разбивали лагерь, ещё раз прошёлся по контрольным пунктам (точкам смены азимутов), оставляя на них, слегка забросав ветками, конфеты и печенье. Таким образом, благодаря этим закладкам ребята имели возможность скорректировать свой маршрут, а заодно подкрепиться.
Светлана Всеволодовна подготовила много других интересных конкурсов. Например, школьники лавировали между кеглями с биноклями, в которые нужно было смотреть через объектив. Немногим удавалось проходить свой этап, не сбив кегли, так как из-за оптического обмана казалось, что кегли находятся очень далеко. Запомнились также игры в «вышибалы» и круговые салочки. В общем, дети проводили время весело и интересно. Учителя и некоторые родители принимали участие в конкурсах наравне со школьниками. Светлана Всеволодовна, несмотря на почтенный возраст, своим азартом заражала окружающих. Но особенно активна была Альбина Трофимовна, словесница, всего год работавшая в нашей параллели. Она лихо убегала от школьников  и, наоборот, коршуном бросалась на убегающих, ловко кидала мяч в толпу «вышибаемых».
Попала она в нашу школу случайно, когда несколько словесниц и англичанок ушли работать в школу Газпрома. Нужно было срочно заполнить вакуум, и директор вспомнил, что несколько раз к нему приходила и искала вакансию учителя словесности воспитатель соседнего детского сада. Она совсем недавно переехала в Москву с дочкой детсадовского возраста, поэтому сначала была вполне довольна найденной работой. Позже она решила поискать работу по специальности, наш директор сказал ей, что все места заняты, однако записал её телефон. Это оказалось очень кстати в период утечки умов в «Газпром». Сначала ребята думали, что после строгой Веры Александровны, преподававшей у них с 5 класса, настанет вольная жизнь. Но просчитались. Альбина Трофимовна сумела поставить на место хулиганов. Кирилл Никитский, сын нашей учительницы и Колин одноклассник, выдал своей маме такой перл:
- У нас новая русичка! Рыжая! Страшная! Но такое впечатление, что не мы её доведём, а она нас!
Альбина Трофимовна оказалась совсем не агрессивным, а человечным и творческим учителем. На учительских посиделках,  иногда и на уроках, она любила исполнять под гитару песни. При этом лицо её становилось одухотворённым и красивым, так что Кирилл явно поторопился, посчитав учительницу страшной.
Вдоволь нарезвившись и проголодавшись, ребята стали подходить к расстеленным на земле скатертям, которые накрыли родители с помощью назначенных от каждого класса дежурных. Егор Иванович развёл большой костёр, и картошка, заранее отваренная, быстро испеклась. Он также настрогал палочек. Ребята насаживали на них сосиски, обжаривали на огне и с удовольствием уминали. Кое-какая еда даже осталась.
- Надо сказать ребятам, чтобы взяли с собой. Не выбрасывать же! – подумал я. Но Альбина Трофимовна опередила меня. Она быстро нарезала оставшиеся колбасу, сыр, овощи и хлеб на мелкие кусочки и ловкими движениями положила их в рот оказавшимся под рукой школьникам.
- Ловко это у Вас получается! – сказал кто-то из родителей.
- Ой! – спохватилась Альбина Трофимовна и покраснела. – Извините, это чисто автоматически! Осталась привычка после работы в детском садике.
А со своим классом мне всё-таки удалось душевно попрощаться через 2 года во время банкета после выпускного вечера. Родители не только сняли на вечер небольшой ресторан, но также наняли аниматоров, одетых в костюмы клоунов. Дискотека прерывалась конкурсами, многие из которых мне показались примитивными и пошлыми. Но большинство с удовольствием в них участвовало и веселилось вовсю. Дело в том, что несмотря на строгий запрет, кому-то из ребят удалось пронести алкоголь. Кроме того, коктейли со спиртным можно было купить и в баре, чем некоторые любители расслабиться не преминули воспользоваться. Когда бывала передышка и все возвращались к своим столам, выпускники, особенно из моего бывшего класса, приглашали меня подсесть к ним. Вместе мы вспоминали классную жизнь, особенно разные весёлые случаи. Ребята наперебой благодарили меня, и это было, конечно, очень приятно. Родителей из разных классов тоже было довольно много, и они тоже приглашали присоединиться к их компании.
- Годы вашего классного руководства были самыми спокойными, – признались они мне.
«Ещё бы, - подумал я, - мои коллеги были более жёсткими людьми. А другими в школе и нельзя быть!»
И, словно в подтверждении моих слов, ко мне подошёл мой сын и сказал:
- Папа, поехали домой. Мне надоели эти клоунские забавы.
- Так просто посиди с ребятами. Поговорите. Неизвестно, когда теперь увидитесь.
- Девчонки поддали. Всё время тянут танцевать или участвовать в этих дурацких конкурсах. А наши козлы (очевидно, имелись в виду одноклассники) только этому и рады.
Я не предложил ему денег на коктейль, так как выпивка могла сделать его агрессивным. Но мне очень не хотелось покидать тёплую компанию, тащиться до метро и ещё, наверняка, ждать его открытия.
- Подожди немного, транспорт пока не работает, у меня ботинки не для прогулок. А одного тебя всё равно не выпустят.
Но юношеский эгоизм не дремал, и сын не поддался на уговоры.
-Товарищ начальник периодически отходит за угол покурить. Я проскочу.
- А метро найдёшь? – усомнился я.
- Найду! – ответил Коля. – Я всё-таки собираюсь поступать на географический факультет.   
- Ну, ладно. Пошли вместе, – нехотя согласился я, решив ни с кем не прощаться, а только предупредить директора. Он стоял на улице и курил вместе нашим участковым и Альбиной Трофимовной.
- Мы пойдём, а то ребёнок заскучал, моя помощь ведь не нужна? – обратился я к шефу. Но Альбина Трофимовна опередила его ответ:
- Нет, я Вас не отпускаю! - решительно сказала она. – Ты, Коля, обещал мне показать аккорды к «Белой акации» (когда-то сын успел рассказать ей о своих занятиях в кружке гитары). А Вы, Владимир Леопольдович, не до конца рассказали мне о викингах (маленькая дочка Альбины Трофимовны увлекалась этой темой).
Бросив окурок в урну, она взяла сына за руку и повела за собой. Он не сопротивлялся. Поэтому остаток банкета я тоже провёл в прекрасной компании, время от времени посматривая на Альбину Трофимовну с Колей. Сначала они обсуждали аккорды, потом словесница спела «Белую акацию». За ней последовали и другие песни. К ним стали подсаживаться другие ребята. Иногда кто-нибудь просил у Альбины Трофимовны гитару и исполнял что-то заветное. Временами компания распадалась, чтобы принять участие в танцах или конкурсах. Я пользовался этим моментом для продолжения прерванного разговора о викингах. В некоторых конкурсах сын тоже принял участие и, судя по его довольному лицу, он больше не считал их дурацкими.
Новый класс и новый выпускной
После выпуска 9 класса, я думал, что мне снова доверят руководство шести- или семиклассниками. Но у директора оказались на меня другие виды. РГГУ расширяла сеть лицейских классов. Наша школа, имевшая хорошую репутацию в плане преподавания иностранных языков, оказалась востребованной. Поэтому в параллели 10-х классов в дополнении к ребятам, проучившимся по лицейской программе уже 2 года, набрали новый класс. Поскольку лицейские классы обозначались у нас литерой «Л», не придумали ничего лучше, как назвать один класс «Л1», а новый класс «Л2». Я правда в шутку предложил директору назвать класс, которым мне предстояло руководить «ВЛ»: и различать легко, и по моим инициалам видно, кто классный руководитель. Но директор после моих слов вдруг позеленел и буркнул:
-Нет, это не годится.
И я понял, что он не потерпит, чтобы кто-либо примазался к его детищу – лицейским классам, новой школьной элите.
«Л1» был работоспособным мотивированным классом. Учителя преподавали в нём с удовольствием, так как видели большую отдачу. Многие лицеисты учились в нашей школе с 1 класса, поэтому мы привыкли, что дети, да и родители ведут себя адекватно. В 9 классе в класс взяли новую девочку – Таню Грушко. И вот с ней, точнее с её папой, произошёл следующий казус.
Таня была умной девочкой, но комплексовавшей по поводу своего авторитета в классе. Она легко обижалась на одноклассников, делавших намёки по поводу её крупной фигуры, и на учителей, отмечавших слабость её знаний по ряду вопросов. Как-то в начале года, получив двойку по физике, она решила, что теперь её вызовут не скоро, и к следующему уроку снова проигнорировала домашнее задание. А Ирина Сергеевна, к тому времени ставшая нашим завучем, как раз имела склонность спрашивать двоечников на ближайших уроках, чтобы они поскорее закрыли свой «неуд». В результате Таня снова получила двойку, а на приглашение прийти на дополнительные занятия и исправить «неуд» не откликнулась. Тогда Ирина Сергеевна через классного руководителя вызвала родителей, папа Тани быстро отреагировал на эту просьбу и предстал перед завучем в её кабинете.
Это был человек среднего роста, одетый в светлый костюм с яркой рубашкой и без галстука. Но зато на шее висела массивная золотая цепочка с крупными звеньями. Он сделал пальцы правой руки «козой», направил их в сторону Ирины Сергеевны и неожиданно спросил:
- Ну, вот зачем меня сюда дёрнули? Я кому-нибудь вот так делал?
Ирина Сергеевна потеряла свою обычную невозмутимость, но, стараясь сохранять спокойствие, вымолвила:
- А Вы кто? И присядьте, пожалуйста!
Но папа продолжал стоять, теребил цепь и почти повторил реплику:
- Я не пойму, зачем меня сюда выдернули? Я  кому-нибудь вот так делал? – и он снова махнул «козой» из пальцев в сторону завуча.
Ирина Сергеевна, обретая контроль над ситуацией, твёрдым голосом сказала:
- Сядьте, пожалуйста! И не размахивайте пальцами! Я даже не догадываюсь, кто Вы.
Папа наконец-то сел и представился:
- Я папа Тани Грушко.
Ситуация прояснилась, и Ирина Сергеевна заговорила в спокойном тоне:
- Да, я просила Вас зайти, чтобы поговорить о Таниных проблемах. Простите, как Вас зовут?
- Не скажу! – снова стал агрессивным папа. -  Если дочка что-то не выполнила, напишите в дневнике. Я с ней быстро разберусь. А по школам бегать у меня нет времени! Я вот сейчас здесь, а мои помощнички без меня неизвестно что могут вытворить.
- Я поняла! – решила закончить беседу Ирина Сергеевна. – Напишу в дневнике подробно, что Тане надо выучить. Спасибо, что зашли. Не смею Вас больше задерживать. И всё-таки как Вас зовут?
- Смеяться не будете? – вдруг засмущался папа
  - Конечно, нет.
- Владимир Ильич!
У современных школьников такое сочетание имени и фамилии, наверняка, не вызвало бы никакой реакции. А в советское время учителю достаточно было сказать Владимир Ильич, чтобы всем стало понятно, что речь шла о Ленине.
Танин папа – один из «братков», или стремящийся походить на «братка», был человеком из советского прошлого и понимал, насколько его имя и отчество не сочетаются с его нынешним образом.
В класс «Л2» ребят набирали из разных школ Москвы. В основном, это были сильные школы, но без лингвистического уклона. Как на подбор, собрались ребята с высоким самомнением. Всё их поведение говорило:
- Ваша школа нужна нам только как ступень для поступления в РГГУ. От вас нам нужен английский, а с остальными предметами не приставайте к нам особенно, мы и так в них неплохо разбираемся.
Такой же линии придерживалось и большинство родителей. На самом деле в классе собрались подростки очень разного уровня знаний и работоспособности. Когда возникли первые трудности, ребята, да и  родители, не нашли ничего лучшего, как обвинять учителей в чрезмерной требовательности, а также постоянно муссировать такие причины неуспеваемости, как переход на новые учебники и загруженность заданиями в лицее.
Как-то ко мне среди рабочего дня пришли родители Ани Корзинкиной и заявили:
- Мы хотим, чтобы Вы поставили вопрос перед директором о смене учителя химии.
- Почему? – удивился я. – У нас прекрасный учитель химии!
- Он морально подавляет учащихся. Назвал класс мусоросборником, и ребята теперь не хотят учить его предмет.
Я уже слышал эту жалобу от моего класса. Лев Николаевич, удивлённый уровнем подготовки класса по химии, употребил данный комментарий в разговоре со Святославом Сергеевичем. К сожалению, кто-то ребят это услышал и передал другим. Я объяснил классу, что ничего, кроме просьбы к учителю изменить мнение о классе, сделать не смогу. Это оскорбление не было брошено кому-то в лицо. Тем более, что учителя вели приватную беседу.
- Считайте, что эти слова  не касаются вас лично! – обратился я к ребятам. И будем стараться, чтобы мнение о классе изменилось.
В случае с родителями Ани мне удалось уговорить Льва Николаевича пустить их на его урок. Они посидели, послушали, поговорили после урока со Львом Николаевичем и пришли к выводу, что требования к учащимся совершенно справедливы. Зато мне потом пришлось успокаивать Льва Николаевича.
- Если они недовольны мной, то я с удовольствием отдам их Святославу. У него есть право преподавать химию, – ставил вопрос ребром Лев Николаевич.
- Давайте ничего не будем менять! -  увещевал его я. – Родители увидели, что дети их обманывали. Теперь они успокоятся и призовут детей к выполнению ваших требований.
Постепенно учебный процесс в классе вошёл в нужное русло. Как и раньше, мне удалось сформировать актив – старосту и 2-х заместителей, которые помогали мне решать организационные работы. Талантливых ребят в классе было много, поэтому недостатка в желающих участвовать в различных школьных мероприятиях не было. А вот дружного класса сформировать не удалось. Почти все ребята, как пришли группами из разных школ, так и продолжали дружить группами. В общеклассных мероприятиях, которые я проводил для сближения ребят, участвовали единицы. Да и я из-за проблем со здоровьем моей супруги не мог так свободно, как раньше, подстраиваться под класс.
Неожиданно 2 девочки из совершенно разных групп сблизились на второй год обучения. Но этому способствовало вовсе не активное участие в жизни класса, а отсутствие контроля со стороны родителей. У одной из девиц – Кристины Копылец- у мамы выявили серьёзные проблемы с сердцем. Мама часто ходила по врачам, или уезжала в санаторий. Кристина воспользовалась этим: домашние задания выполняла очень редко, а в школу приходила к 3-му уроку, а то и вовсе прогуливала. Маму я информировал о сложившейся ситуации очень осторожно, часто заменяя очередной телефонный звонок беседой с провинившейся. Но у девицы был хорошо подвешен язык. Она старалась уболтать меня, давая расплывчатые обещания, которые и не думала вовсе выполнять. Вторая ученица – Катарина Петухова – была из семьи вузовских преподавателей. Петуховы жили в подмосковном Лосино-Петровске. Я однажды ездил с семьёй в пансионат, находящийся в этом городе. Дорога оказалась не из лёгких, и я сомневался, сможет ли Катарина ежедневно совершать такие длинные маршруты, не опаздывая в школу. Девочка, конечно, регулярно опаздывала, да и училась абы как. Связь с родителями можно было поддерживать только через соседей по квартире, у которых был мобильный телефон.
 Как-то раз, опоздав одновременно, девчонки сходили в магазин, купили себе вкусняшек, сели на конструкции детской площадки и хорошо провели время. Через день, а занятия в школе у лицеистов чередовались с занятиями в РГГУ, повторилось тоже самое, только к ним подсели курсанты Школы милиции, базировавшейся в соседнем здании. Они угостили девчонок пивом и весело поболтали до начала занятий. После этого компашка стала собираться регулярно. Но однажды их застукала учительница математики Ангелина Васильевна.
Ангелина Васильевна была довольно мягким человеком. Несмотря на близорукость, очки она носила не всегда и часто щурилась. Но если её что-возмущало, глаза раскрывались, становились круглыми, как у совы, отчего её милое лицо становилось ещё красивее. Выждав некоторое время, она действительно, как сова, бросалась на возмутителя спокойствия. Так случилось и на этот раз. Увидев Кристину и Катарину, распивающих с милиционерами пиво во время уроков, она сначала не поверила своим глазам и даже надела очки, а затем, не раздумывая бросилась на ничего не подозревающую добычу. Напрасны были попытки милиционеров уговорить её. Она их просто оттолкнула, пригрозив сообщить начальству о распитии алкогольных напитков в неположенном месте, а девчонок погнала в школу и сразу в кабинет директора. 
В тот день я отсутствовал в школе, поэтому директор сам вызвал родителей, которые смогли оперативно предстать перед ним. Катаринин папа повинился в том, что он не принял должных мер, хотя классный руководитель предупреждал его. Сама Катарина тоже просила прощения и давала обещание начать новую жизнь. Кристина, наоборот, вела себя агрессивно. Обвинила во всём классного руководителя, сказав, что он не занимается классом. Мама вторила ей, заявив, что первый раз слышит о пропусках дочери. Тогда директор принял справедливое решение: Катарина осталась в нашей школе с формулировкой «до первого замечания», а Кристину, после звонка директора своему коллеге, перевели в другую школу при РГГУ.
Я думал, что больше не увижусь с Кристиной, но через год во время урока в дверь ко мне постучались. Открыв дверь, я увидел Кристину и её бабушку, задыхавшуюся после подъёма на высокий 5 этаж.
- Дайте мне справку об оценках Кристины в вашей школе, - наконец произнесла бедная женщина.
- Зачем? – удивился я. – Разве в новой школе тебе не выдали аттестат? – обратился я к Кристине.
- Я не закончила её. – ответила она сквозь зубы.
- Но тебе выдали у нас личное дело с оценками за 10 класс! – напомнил я.
- Бабушка хочет запихнуть меня в техникум. Туда нужны оценки за 1 полугодие 11-го класса. – наконец прояснила ситуацию Кристина.
- Я сдал старый журнал в учебную часть. А сейчас у меня идёт урок. Спуститесь, пожалуйста, сами в учебную часть на 2-м этаже. Там вам сделают выписку оценок и поставят печать.
- Я же говорила тебе, - принялась за старое Кристина, - с ним разговаривать бесполезно. Классом он не занимался, и оценок моих у него нет.
На этот раз эта наглая девица вывела меня из себя.
- Конечно, - сказал я громким и резким голосом. Таким, что загомонившие было в классе ученики замолчали, - это же я науськивал тебя пить пиво с милиционерами и уроки прогуливать, пока другие учились, и над больной матерью издеваться, бросить школу и бабушку гонять на 5-й этаж. Вот всему этому я и учил тебя, Кристиночка, на уроках.
Сказать ей было нечего. Она молчала и злобно смотрела на меня, а бабушка начала плакать. Мне стало жалко бабушку.
- Но я хоть и не занимался классом, помню все оценки этой нахалки. Постойте здесь минутку, я сейчас сделаю выписку.
Войдя в класс, я дал ребятам задание, а сам быстро на двойном листе составил выписку её оценок. Там особенно и вспоминать было нечего. По всем предметам, кроме физкультуры, были тройки. Отдав выписку бабушке, я объяснил ещё раз, где поставить печать, и на этом завершил «встречу в верхах», как я в шутку называл встречи с родителями в моём кабинете на верхнем этаже.
Члены родительского комитета класса тоже были большими оргиналами. Хотя они были заняты в разных профессиях и не всегда связанных с бизнесом, но их объединяло желание затратить как можно меньше финансовых средств, и при этом получить максимальный результат. В результате их экономность зачастую приобретала уродливые формы. Сначала я пускался с ними в долгие объяснения, но постепенно научился достигать желаемого результата, по нескольку раз повторяя свой вопрос после возникновения неожиданных ситуаций. Приведу несколько примеров.
Узнаю от директора, что родители моего класса вовремя не заплатили за охрану школы. При моём напоминании об этом следует заявление от родителей:
- В школе же идёт ремонт. Всё равно по этажам ходит много посторонних лиц.
Мой ответный вопрос:
- Охранникам теперь бесплатно работать?
Завхоз пожаловалась мне, что родители перестали платить за уборку класса (в тот период родители оплачивали и охрану, и уборку кабинетов). Выслушиваю объяснение:
-Сейчас весна. Грязи же стало меньше!
Мой вопрос:
- А разве весна влияет на количество невоспитанных детей, которые бросают на пол обрывки бумаги и остатки пищи?
Следующий вопрос на какое-то время ввёл меня в ступор, но я всё-таки нашёл, что ответить:
- А что учителям физкультуры и ОБЖ мы тоже должны дарить папки с фотографией класс?
- А вы раньше говорили им, что считаете их плохими учителями и что из-за этого ваши дети прогуливали их уроки, или же слёзно умоляли закрыть глаза на пропуски и выставить положительные отметки?
Диалогов такого рода было очень много. И, к сожалению, не всегда я оставался спокойным, особенно после разговоров, когда по дипломатическим соображениям приходилось сдерживаться.
 Но зато выпускной вечер родители организовали на высшем уровне. Они арендовали на ночь первый этаж Болгарского культурного центра на Ленинградском проспекте. Мероприятие обслуживал выездной ресторан. Среди участников были не только те, кто действительно заканчивал школу в этом году, но и многие ребята, ушедшие из школы по разным причинам раньше. А также был большой наплыв друзей, пожелавших составить реальным выпускникам тёплую компанию. Это было довольно неожиданно, так как на праздник «Последнего звонка» многие ребята не пришли. Некоторые лицеисты отправились к товарищам в школы, где учились раньше. Но были и такие, кто не захотел принимать участие в организации праздника, который традиционно проводился силами учащихся, и просто не явились.
Я, не особенно надеясь на помощь класса, почти все сценки для спектакля на «Последнем звонке» придумал сам. В основном, это были пародии на известные ролики телерекламы, поэтому они пошли на ура. Сразу нашлись желающие исполнители. Вообще у нас сложился дружный коллектив классных руководителей. Ольга Владимировна, руководитель класса «А», молодая женщина с вьющимися волосами, с глазами цвета каштана и с мелодичным голосом, очень удачно редактировала то, что придумали дети, и выстраивала в единую сюжетную линию. Ангелина Васильевна, под чьим руководством был класс «Б», взяла на себя функцию режиссёра. Я, как уже говорилось выше, придумал сценки, предварявшие поздравления педагогам, составлял текст этих поздравлений, а также частушки для заключительного выступления классных руководителей. В результате мы слишком много всего напридумывали, и под конец зрители и артисты несколько переутомились от перенапряжения. Однако, в целом, праздник удался.
Некоторые из частушек были точными и смешными по содержанию, и им громко аплодировали. В одних частушках я отразил особенности классов. Например, в моём лицейском классе мальчики не курили, а вот девчонки были любителями подымить. Отсюда и частушка:
Словно Пушкин, лицеистки на скамеечке сидят.
Нет, стихов они не пишут. Сигаретами пыхтят.
Класс «А» достался Ольге Владимировне, можно сказать, в матерящемся состоянии. Для мальчиков это было обычным делом. Они привыкли обижать и оскорблять девчонок, особенно тех, кто начинал с ними драться. Некоторые родители после третьего класса забрали своих детей из нашей школы. В средней школе, конечно, многое изменилось. Сформировалась группа ребят, которые, как настоящие личности, учились с интересом и достигли высоких результатов. Но вот привычка материться и ввязываться в драки у их одноклассников сохранялась надолго. Что и отражала моя частушка:
Вот лежат в спортзале маты.
И класс «А» их кроет матом:
От девчонок убегали
И чуть ноги не сломали.
Помню в этот класс в средней школе пришла новая девочка Оксана Граница, недавно приехавшая с родителями из провинции, симпатичная брюнетка с косичками-хвостиками и длинными ресницами. Сначала, непривычная к столичным замашкам, она вела себя очень скромно. Когда на «конкурсе песни» её попросили изобразить под фонограмму «Маленькая страна» пение Наташи Королёвой, она согласилась, но на сцене стояла почти без движения, только открывая рот. Однако через месяц мальчишки так «достали» её, что она стала отчаянно драться и ругаться с ними. Сначала, это забавляло, но пара синяков, оставленных кулаками Оксаны, заставила их угомониться.  А вот большинство наших «столичных штучек» чувствовало себя на сцене более, чем раскрепощённо. Возможно, они просто копировали свои кумиров, не известных мне. Но почему-то вспомнились слова преподавателя начальной военной подготовки, который на дискотеке увидел, как несколько наших молодых учительниц присоединилось к танцующим. На общем собрании он осудил их за «короткие юбки, колготки и прочую косметику», а также за «порнографические движения». Но 1 место жюри присудило не им, а Артёму Долинскому, блондину-крепышу, внешне совершенно не похожему на Майкла Джексона, но с удивительной точностью повторившего все его «ужимки и прыжки».
Содержание следующей частушки отражало события в 9-м классе:
А класс «Б» уж так удал,
Пластилинчик в руки брал,
Из него слепил такое,
Что историк наш сбежал.
Дело в том, что после того, как наша опытная историчка Виктория Сергеевна уехала с мужем-дипломатом в Юго-Восточную Азию, в некоторых классах начались проблемы с преподаванием истории. РГГУ командировал к нам двух аспирантов. Но они не смогли найти с ребятами общий язык. Особенно доставалось Виталию Витальевичу Факку, в то числе благодаря его необычной фамилии. Надо сказать, что у многих учителей эта фамилия вызвала нежелательные ассоциации, ещё когда директор на педсовете медленно произнёс:
- С нового учебного года в нашей школе будет работать Факк…., - остановился, чтобы свериться с бумажкой и потом продолжил, - Виталий Витальевич.
Значительная часть педсостава, знакомая с английскими ругательствами, сначала оцепенела, а потом прыснула, с трудом сдерживая себя от хохота.
Что уж говорить о школьниках из элитной английской школы. Они каждый урок делали вид, что забыли фамилию Виталия Витальевича, спрашивали его, а после ответа начинали ржать и передавать друг другу бумажки с предложениями, посвящёнными Виталию Витальевичу. Фамилию его они естественно писали на латинице. Получение такой цидульки гарантировало новый взрыв смеха.
Поскольку Виталий Витальевич был незлым человеком и жаловался на хулиганов крайне редко, с каждым уроком количество прогуливающих увеличивалось. От нечего делать они расписали соответствующими словами здание подстанции, на которое открывался вид из окна историка. А чтобы их художество все увидели, стали кричать под окнами фамилию учителя с различными добавлениями. Классные руководители выявили зачинщиков и выставили им в дневники неуды по поведению. Пришлось прогульщикам приходить на уроки. В отместку за это они вылепили из пластилина огромный фаллический символ и поставили его на стол учителю, как только он вышел в рекреацию. Увидев «творение рук» учеников, Виталий Витальевич не стал терпеть дальнейших издевательств и покинул школу.
Некоторые частушки были посвящены учителям, например, всеми любимому Святославу Сергеевичу:
Даст совет нам Святослав, как сберечь здоровье.
Не боимся мы теперь бешенства коровьего!
Ещё одна частушка была посвящена Льву Николаевичу, который, несмотря на строгий нрав, часто называл учеников ангелами. Правда, в конце урока он просил ангелов «поскорее испариться».
Разлетелись ангелы по классу, словно галки.
И у химика под носом пронесли шпаргалки.
Частушки мы, классные руководители, исполняли хором, а учитель музыки аккомпанировала нам. Невинная частушка про химика неожиданно для меня встретила возражение Ангелины Васильевны и Ольги Владимировны. Их дети ещё учились у Льва Николаевича, и мамы попросили меня:
 - Ну, давайте не будем это исполнять! Лев Николаевич может обидеться!
Я пошёл им навстречу, помечтав:
- Вот бы и меня так боялись дети и родители!
Но не стал работать в этом направлении, так как понимал, что не смогу изменить себя.
Всех нас не просто удивило, а даже поразило место, где проходил выпускной вечер. Первый этаж особняка сохранился с начала 20 века практически без изменений: высокие потолки с колоннами, стены – под искусственный мрамор, стулья и кресла с удобными спинками. Когда-то в этом доме жил знаменитый болгарский государственный деятель Георгий Димитров, а после его отъезда на родину размещалось посольство Болгарии. Родители, проинспектировавшие место сбора накануне мероприятия, так расписали детям шикарность обстановки, что нашлось много «халявщиков», решивших присоединиться, но не заплатить организационный сбор. Родительский комитет лимитировал количество приглашённых учителей и родителей и, соответственно, число заказанных автобусов, обязав некоторые семьи довезти своё чадо до места встречи, а после окончания забрать домой.
Поэтому я особенно внимательно следил за тем, чтобы в нашем автобусе не оказалось никого лишнего. А таких желающих было много. Кем только они не представлялись! И старшими сёстрами, которым родители поручили следить за младшими, и женихами, уходящими завтра в армию, и аниматорами, закреплёнными за классами. Я их всех безжалостно выгнал, хотя видел, что явно испортил многим настроение. Если бы они представились и поговорили со мной заранее, и я убедился бы, что это действительно близкие друзья, я, несомненно, оставил бы их. В конце концов потесниться в автобусе, да и за столом, всегда можно. Но ребятишки действовали так нагло и самоуверенно, что разозлили меня. Одной компании во главе с Леной Толь я особенно сильно нарушил планы. После того как я изгнал её друзей из автобуса, ко мне подбежала её мама. Она сообщила мне, что изгнанные парни – двоюродные братья, которым она поручила присматривать за Леной на празднике, а по окончании оного привезти домой на метро. Она была готова отвезти их до места праздника на своей машине, лишь бы потом я не препятствовал их присутствию на вечере. Пришлось мне согласиться, хотя потом я убедился, что один из них точно не был братом. Пару раз после очередного танца я видел, как Лена совсем не по-братски целовалась со своим партнёром.
Вагончики выездного ресторана разместили за домом во дворе. Там разогревали пищу, а потом официанты несли её в помещение столовой. Правда им приходилось протискиваться мимо танцующих в зале, отделённого от столовой красивыми колоннами. Из зала наверх вела лестница с красивыми резными перилами. Около неё сидел охранник, смотревший телевизор и следивший за тем, чтобы после фотографирования на лестнице школьники не вздумали подниматься на второй этаж. Танцами и конкурсами на этот раз занимались 2 человека, но они действительно были знатоками своего дела.
Из танцевального зала стеклянная дверь вела на открытую веранду в саду перед особняком. Ребята и взрослые выходили на неё проветриться. Отсюда открывался вид на каменную ограду и ворота с караульным помещением. За ними угадывались силуэты притихшего на ночь Ленинградского проспекта. Время от времени из темноты появлялись официанты, подносившие новые порции еды, на обратном пути растворяясь, как призраки, вместе с грязной посудой.
Учителей разместили отдельно от детей в уютном зальчике. Как всегда, всех развлекал Святослав Сергеевич, рассказывая весёлые байки и исполняя бардовские песни. Родители подарили педколлективу огромную, в половину человеческого роста, бутылку шампанского. Оно оказалось очень приятным, вкусной была и еда. За мороженным и кофе я рискнул пробраться через танцующих за добавкой. Поэтому порой так не хотелось покидать уютную компанию и ходить проверять детей.
В танцзале находиться можно было только в перерывах между танцами, когда проводились конкурсы. А так музыка очень резко била по ушам, кроме того продираться по залу нужно было с большой осторожностью, иначе кто-нибудь мог случайно задеть тебя верхней или нижней конечностью. Почти все танцы были ритмичными и на мой взгляд некрасивыми. Хотя девчонки очень старались. Особенно среди них выделялась Сабина Кислякова. Почти весь 11 класс она провела с родителями в Латвии, где, по её словам, с современными танцами дело обстояло плохо, и вот теперь она отрывалась по полной.
Не все принимали участие в танцах. К некоторым группам из классов «А» и «Б» я подсаживался, чтобы поговорить о планах на будущее. Чаще всего меня приглашали в свою компанию две красивые и хорошо воспитанные девочки из класса «Б», которые участвовали только в конкурсах и медленных танцах. Одной из них, Наташе, я помогал подготовиться по географии для поступления в экономический вуз. Занимались мы в школе, но один раз на выходных она приехала заниматься ко мне домой. Пока супруга впускала её и провожала в комнату, они успели поговорить о том, по каким предметам Наташа занимается дополнительно и её дальнейших планах. Девочка произвела на Милу такое впечатление, что после занятия супруга спросила:
- Я хочу такую жену для нашего Коли. Он знаком с Наташей?
- Ну, наверное, здороваются. У Коли есть друзья в её классе.
- Поговори с ним. Пусть обратит на неё внимание!
Я ничего не стал обещать, так как у меня уже был неудачной опыт на этой стезе. Во время моего классного руководства мне очень помогала другая Наташа, тоже симпатичная и очень трудолюбивая девочка, к тому же дочка моих коллег по работе. После объединения 9-х классов она попала в класс сына, и однажды я поинтересовался у него, почему она, такая весёлая и добрая девочка, не вошла в число его подруг.
- Папа, - ответил мне Коля, - наши вкусы не совпадают. Она -  слишком деловая. И вообще, давай у каждого из нас будет своя компания.
Тем не менее, когда сын представил нам свою однокурсницу как будущую жену, нам с супругой она сразу понравилась. Так что в данном случае наши вкусы совпали.
Во время одного из моих «проветриваний» на веранде я столкнулся с Сашей Большовой, девочкой, которой я дал прозвище великой актрисы. Саша серьёзно занималась танцами и частенько выступала на школьных концертах, приглашая своего партнёра. Иногда к ней присоединялись её одноклассница Настя Чудаева, тоже с партнёром. И тогда один эффектный танец сменялся другим. В финале Саша с Настей выходили в ярких платьях, и этот танец, как фейерверк, заключал школьный праздник.
Саше, в связи её бурной танцевальной деятельностью, часто приходилось отпрашиваться с уроков или давать объяснения по поводу невыполненного домашнего задания. Речь свою она всегда произносила пафосно, делая акцент на признательность учителю и свою любовь к предмету. Я подозревал её в неискренности, поэтому и дал ей такое прозвище, которым мы между коллегами частенько её называли. Но, как оказалось, я ошибся. Уже учась в университете и не имея «шкурной» заинтересованности, Саша продолжала приходить в школу и благодарить учителей. Я не сумел «раскусить» её деятельную артистическую натуру.
Саша вышла на веранду не просто так. Она задумала поставить массовый танец. Поэтому кроме Насти она задействовала ещё нескольких девочек и каких-то незнакомых парней.
- Вы откуда, молодые люди? – задал я им вопрос.
За них ответила Саша:
- Это бывшие одноклассники ваших лицеистов. Им очень хотелось попасть к нам на вечер. Они перелезли через забор, и тут их заметил директор.
- А почему он до сих пор их не выгнал? Ждёт милицию? – поинтересовался я.
- Нет, - объяснила Саша, - мне как раз понадобилась подтанцовка. Я упросила директора оставить их, если они согласятся участвовать в моём танце.
Я отыскал директора, и он подтвердил слова Саши. Начальник был в благодушном настроении, вечер проходил успешно и приближался к концу. Он даже ничего не сказал мне по поводу моих деток, косвенно виновным в этом нежелательном вторжении.
Я снова вышел на веранду. Саша оказалась строгим режиссёром. Она показывала движения танца и заставляла повторять их до тех пор, пока танцующие не достигали нужных результатов. Причём с девочками она была более жёсткой. У Мелиссы, девочки восточной внешности с красивыми миндалевидными глазами, плохо получались ритмичные движения. Саша почти криком заставила её двигаться правильно. А вот с парнями, которые были не особенно сильны в танцах, она была более мягкой:
- Чуть разверни эту ногу и поставь её на полную ступню, а левую руку направь в сторону. Тогда будет легче сделать этот прыжок! – терпеливо объясняла она.
Я думаю эти навыки постановки танцев на веранде ей очень пригодились в будущем. Сначала она стала профессиональной постановщицей танцев, а потом резко сменила профессию и занялась, и тоже успешно, психологическим сопровождением родов. 
Стенка и чудо-девочки
10-ые классы «А» и «Б» сформировали из 3-х девятых, разделив пополам класс «В» с наиболее мотивированными ребятами. В начальной школе этот класс вела Валентина Олеговна Кашенцева, которая занималась с ребятами по особой программе, составленной известным российским педагогом. Программа предполагала всестороннее развитие талантов школьников, при этом предусматривала углублённое изучение многих учебных предметов.
Валентина Олеговна была большим энтузиастом своего дела, умело добиваясь поставленной цели. К 3-му классу её подопечные, действительно, отличались более высоким уровнем знаний. Но в 5-8-х классах они занимались уже по общеобразовательной программе, к тому же у них сменилось несколько классных руководителей. Как известно, гении сплошь и рядом обладают тяжёлым характером. Поэтому провалы по некоторым предметам вызывали не просто протест, а протест хорошо продуманный. Правда история, которую я поведаю, началась с мести постороннему человеку.
 Саша Харламов, по прозвищу Хырла, стал первым в классе обладателем персонального компьютера. Родители его, занятые в шоу-бизнесе, решили, что их миссия на этом закончилась. Папа Хырлы, когда его вызвали в школу, отказался обсуждать оценки сына, сказав, что он уже большой (на тот момент 12 лет- прим.автора), а плохие оценки - это проблема Саши. Мамин визит в школу многих привёл  в недоумение. Позже стало ясно, что она была хорошим психологом.  Она была бедно одета и настолько не ухожена, что педагоги решили, что семья бедствует, и не стали особенно ругать Сашу. Тем более, что сам он всегда ходил в одной и той же одежде и вечно клянчил бутерброды и питьё у одноклассников.
Но Валентина Олеговна, хорошо знакомая с семьёй, была удивлена этим впечатлением.  Незадолго до визита в школу мама хвасталась, что они переехали в двухэтажную квартиру с отдельным залом для фитнеса. Вскоре Хырла принёс и показал учителям и одноклассникам фотографии с приёма, устроенного в честь приезда делегации из Голливуда. На них мы увидели не только американских звёзд, но и родителей Хырлы, шикарно одетых, и даже самого Харлу. Правда всё в той же школьной одежде, только слегка почищенной и поглаженной.
Было видно, что Хырла сердит на всех взрослых. Болезненно реагирует на любые замечания, но становится улыбчивым и исполнительным, когда с ним разговаривают мягко, а особенно, когда хвалят. А замечания и насмешки сыпались на него часто. Однажды, выйдя в задумчивости из ворот школы, Хырла не заметил паркующийся автомобиль. Владельцу пришлось резко затормозить, он высунулся из машины и обложил Хырлу матом. Тот не остался в долгу, отбежав на всякий случай подальше.
- Ну, смотри, Карлик Нос, - прокричал дядька, - я тебя ещё поймаю!
В этот момент рядом проходили одноклассницы Хырлы, которые захихикали, услышав его новое прозвище. Хырла ушёл, ничего не сказав, но затаил обиду.
Через пару дней во время урока мы услышали какой-то шум в школьном дворе. Тут же некоторые ребята без моего разрешения кинулись к окну и закричали:
- Смотрите, там пожар!
Я тоже подошёл к окну и увидел наших охранников, которые пеной из огнетушителей заливали горящую массу за забором школы. Пламя погасло, и мы увидели обгоревший остов машины. С большим трудом я вернул детей к географии, а на перемене не поленился спуститься на 1-й этаж и расспросить охранников о случившемся.
- Это всё произошло на моих глазах. -  рассказал один из них. - Я стоял на крыльце и курил. Пробежала группа парней, которых физкультурник гонял на время вокруг школы. Вдруг за их спинами пошёл дым, в одну секунду он очутился уже за забором, потом слегка полыхнуло и автомобиль загорелся. Я тут же побежал в школу за помощью и вдвоём мы быстро залили пеной пламя.
Что-то в описании мне показалось знакомым. Я вспомнил, как мы с сыном были в гостях у моей двоюродной сестры. Племянник, ровесник сына, пошёл нас провожать. Он явно не искал лёгких путей: надел роликовые коньки, шлем, защиту на колени и локти. При этом в руке он держал поводок с ризеншнауцером. Но этого ему показалось мало.
- Сейчас в табачных киосках продают две пороховые смеси. И я вам покажу интересную вещь, - заговорщически сказал он, как только мы очутились на улице.
После этого поднялся по ступенькам на коньках и с собакой к выходу канализационной шахты, накрытой чугунным люком. Он высыпал на середину люка белую смесь, а от неё проложил к краю дорожку серой смеси. Потом достал зажигалку, поджог дорожку и крикнул собаке:
- Вперёд!
Собака рванула и стащила его со ступенек, но он ловко удержался на коньках, и мы вместе наблюдали, как дорожка задымила, дым подобрался к белой горке, и та полыхнула.
Именно таким способом поджог машину Хырла. Он насыпал порох под днище, а затем к территории школы ещё перед первым уроком. А во время пробега на физкультуре отстал от группы и бросил в нужное место зажигалку с открытым пламенем.
Милиция не подумала, что это дело рук школьника. Хозяин машины был бизнесменом, а поджог машины конкурента был в то время обычным явлением. О том, кто это сделал и как, я узнал намного позже от "доброжелателей", которым в свою очередь похвастался Хырла.

Хырла устраивал разные «пакости» и учителям, в том числе, и мне.  У меня с ним возник конфликт, можно сказать, на ровном месте. Я заметил, что Хырла, всегда сидящий на задней парте, не записывает материал классной работы, а что-то рисует. Однажды мне удалось незаметно приблизиться к нему и быстрым движением взять тетрадь. Там были карикатуры на учителей и одноклассников с мерзкими подписями. Я не стал ругать Хырлу, а вернул ему тетрадь со словами:
- У тебя хорошо получаются комиксы. Сейчас я тебе дам индивидуальное задание. Вот здесь в учебнике (я открыл нужную страницу) есть материал о Великих Африканских разломах. Опиши эту область Земли и проиллюстрируй схемами, а можешь комиксами.
Хырла не стал ничего делать, думая, что я шучу. Но в конце урока я взял у него тетрадь на проверку. Карикатуры были вырваны, но работа не была сделана, и я выставил ему в журнал двойку. На следующем уроке я попросил его сделать тоже самое задание, уже отпечатав его на раздаточной карточке. На этот раз Хырла что-то переписал, но схем и рисунков не выполнил и не ответил на главный вопрос о причинах образования системы разломов. Я выставил ему тройку, сказав, что на следующем уроке ему придётся снова работать с этой карточкой. Он что-то враждебно пробормотал, но я намеренно не прореагировал на его выпад. 
Подойдя к кабинету перед следующим уроком в классе «В», я заметил, что из прорези для ключа торчит обломанная спичка. Поскольку дверь в моём кабинете предполагалось укрепить (мне планировали выдать компьютер), я не стал особенно церемониться, рванул ручку на себя, и, частично выломав замок, вошёл в класс, встал, как обычно, рядом с дверью, и наблюдал за входящими. Последним, делая вид, что пропускает девочек, в класс вошёл Дима Косточкин, парень с хулиганскими замашками, но любивший уроки географии. Проходя мимо меня, он шепнул:
- Это работа Хырлы!
Я не любил «стукачество», даже полезное для меня, и не знал, как прореагирует класс, если я привлеку Диму в качестве свидетеля. Поэтому не стал затрагивать на уроке эту тему, а Хырла снова получил карточку по Великим разломам. И опять он не доделал задание и получил очередную тройку.
Вскоре мне выдали компьютер с принтером (невиданная роскошь по тому времени), поскольку я одним из первых прошёл компьютерные курсы в Институте повышения квалификации. Интернета в кабинете не было, но некоторые учителя стали приходить ко мне для распечатки материалов.  Думаю, что их больше интересовала возможность приобщиться к компьютерным технологиям, потому что такая работа отнимала много времени, поскольку сначала им приходилось долго и упорно набирать текст.
Однажды пришла Аркадия Петровна, классный руководитель Хырлы. Я объяснил ей как работать с компьютером и на какое-то время покинул кабинет. Когда я вернулся, на Аркадии Петровне не было лица, а около неё вертелся Хырла.
- Он наконец-то принёс мне дневник, - объясняла Аркадия Петровна, и, пока я выставляла оценки, нажал на какую-то кнопку, и всё изображение исчезло.
- Я просто хотел увеличить шрифт, а то Аркадии Петровне плохо видно, - оправдывался Хырла. – Давайте, я принесу антивирус и всё исправлю.
Я попробовал нажать на некоторые кнопки, но изображение не появилось. Я был очень зол, так как успел загрузить в системный блок учебную программу по определению азимутов и собирался использовать её завтра на уроке в 6-м классе. Аркадия Петровна, исключительно порядочный человек, так переживала за случившееся, что я не стал ругать Хырлу, а сказал, что жду его завтра с антивирусом после уроков.
Я надеялся исправить компьютер самостоятельно, но так и не смог. А помочь было некому. Ещё не появилось такого предмета, как информатика, и в школе я, можно сказать, был на передовой компьютеризации. Пришлось отказаться от проведения урока у шестиклассников с использованием компьютера, что очень их расстроило, и они пытались саботировать новый материал.
Я был не в духе, и мне хотелось после уроков сразу уйти домой. Но, к моему удивлению, в дверях возник Хырла. Чуть позже я понял, почему он не сбежал. Наш пришла проведать Аркадия Петровна, осветив присутствующих своей благожелательной улыбкой. С Хырлой она всегда разговаривала мягко, но без рассусоливания. Саша очень трепетно относился к её почти материнской опеке и не решился ослушаться её настоятельной просьбы исправить компьютер.
Хырла вставил в системный блок дискету, по его словам, с антивирусом и через секунду на экране появилось стандартное изображение. Я проверил работу учебных программ. Всё действовало. Я сделал вид, что убедился в том, что поломка компьютера произошла не по его вине, поблагодарил его и перешёл к выполнению пресловутого задания по африканским разломам. Я ещё раз рассказал Хырле о зоне разломов, мы проследили по карте атласа систему впадин, занятых Красным морем, озёрами Танганьика и Ньяса. Чтобы показать, что эта рифтовая зона (зона крупных тектонических разломов – прим.автора) образовалась в результате физического напряжения, созданного подъёмом территории, я начал сгибать деревянную линейку, хозяина которой я несколько недель безуспешно разыскивал. Линейка с треском сломалась в месте сгиба, тем самым наглядно подтвердив причину появление трещим в земной коре.
После этого я выдал ему карточку с прежним заданием. На этот раз Саша выполнил задание, полностью ответив на вопросы и нарисовав меня (во всяком случае, высокого мужчину с усами и со сломанной линейкой в руках). Я отпустил его с миром. После этого у нас с ним не возникало конфликтных ситуаций. Нет, он, конечно, не стал активным учеником, но перестал демонстрировать своё пренебрежение к уроку, и, когда я время от времени выдавал ему карточки с индивидуальным заданием, старался их выполнить с первого раза. С починкой компьютера также закончилась череда его вредительств на моих уроках.
С остальными мальчишками в этом классе таких проблем не возникало. Они, правда, были любителями рассуждений вслух, но очень оперативно реагировали на изменение настроения учителя. И, если видели, что я готов применить репрессивные меры, тут же начинали, и обычно очень продуктивно, выполнять мои требования.
К старшим классам мальчишки стали вести себя более спокойно, а вот девчонки с каждым годом становились всё развязаннее. Они начали массово прогуливать некоторые уроки. О том, где они отсиживаются, я узнал при следующих обстоятельствах.
Однажды Лера Саетшах задержалась после последнего урока, чтобы пересдать географию. В этот момент в класс вбежала Ника Нурияхметова, обычно спокойная ученица из хорошисток, и возбуждённо прокричала отвечающей Лере:
- Мы ждём тебя у стенки!
-Что это ещё за стенка? – поинтересовался я.
Ника изумилась моему невежеству:
- Вы не знаете, что такое стенка? Как же вы можете тогда учить детей, если ничего о них не знаете?
Меня разозлило эта грубость, никак не спровоцированная с моей стороны. Поэтому я ответил ей довольно резко:
- С теми ребятами, которые – действительно личности, я часто общаюсь и поэтому многое знаю о них. А остальные мне не интересны.
Она ничего не сказала. Но явно затаила обиду. После этого наше общение свелось к минимуму. Окончив школу, Ника поступила на психологический факультет МГУ и стала, судя по отзывам в социальных сетях, успешным психологом. Пару раз я даже похвалил в комментариях её посты, но она никак не отреагировала.
Я решил добыть информацию о «стенке» другим путём и обратился за разъяснением к Людмиле Игоревне, словеснице, дочь которой училась в этом классе.
- Стенка – это бетонное сооружение между верхним и нижним двором в соседнем квартале. - объяснила мне она. – Девчонки туда бегают курить на переменах, а после уроков тусуются. Но хуже всего то, что их заметил местный алкаш, Королёв. Я его не учила, но, говорят, что он – наш бывший ученик. Он жил с бабушкой, она умерла. Он постепенно спился, за бутылку пива теперь пускает школьников в свою квартиру. Они там весело проводят время, иногда к ним заходят мальчишки из старших классов, и не только из нашей школы. В общем, домой девиц теперь не загонишь.
Королёва я помнил, но не знал о его трагедии. Это был добрый парнишка, которого пару раз я защищал от издевательств одноклассников во время уроков. Я решил посоветоваться со Святославом Сергеевичем, который оказался хорошо осведомлённым о случившемся.
- Я ходил к Королёву и беседовал с ним, - сказал биолог, - но там уже всё зашло слишком далеко. Парень опустился настолько, что его такая жизнь устраивает. А вот за наших ребят надо побороться! Классные руководители решили поднять этот вопрос на педсовете.
Но ещё до педсовета между девчонками произошла драка. Оказалось, что квартира Королёва стала настолько популярной, что на неё претендовали несколько компаний из разных параллелей. Всё началось с того, что «не поделили» тех немногих парней, что заглядывали изредка «на огонёк» в этот «притон». Несколько подружек Леры и Ники посчитали себя такими крутыми, что назначили «стрелку» своим конкурентам, которых они называли «мелкими», несмотря на разницу всего в 1 год.
Среди «мелких» особенно на рожон лезли Катя Бондигина и Аня Китайсова. Бондигину учителя между собой называли Бандюгиной. Внешне она, правда, выглядела, как примерная ученица. Но я не раз сталкивался с её наглостью. Однажды они с Китайсовой вывели меня из себя, когда после моего замечания продолжили хрустеть чипсами.
- Я же вас просил перестать жрать! – взревел я и вырвал у Китайсовой пакет   с остатками чипсов, который ей неумело сунула Бондигина.
- Мы пожалуемся на вас! Вы с нами грубо обращаетесь! – обиженно прогнусавила Бондигина.
- Да, «жрать» - это грубое слово! – подхватила Китайсова.
- Ничуть! – отпарировал я. – Слово «жрать» означает есть на уроке. А вы этим как раз и занимались.
Обе дамы сделали обиженный вид.  Но больше не пытались провоцировать меня. Как раз Бондигиной и Китайсовой и ещё троим девчонкам из их компании предстояло держать ответ перед старшими, которых тоже набралось человек пять. Лера и Ника в этой встрече участие не приняли. Как «тонкие психологи», они умели находить язык со всеми. 
Стрелку назначили в подземном переходе под перекрёстком Балаклавского проспекта и Симферопольского бульвара. После обзывания и угроз девчонки перешли к более решительным действиям. Бондигина посоветовала блондинистой Шмагиной не совать нос в чужие дела. При этом ухватила её за нос, расцарапав маникюром щёку. Та в ответ лягнула обидчицу в бедро. Остальные девчонки тоже стали пихать друг друга ногами.
В это время через переход проходили два парня- молдаванина, возвращавшихся с Москворецкого рынка.  Это были знакомые (земляки) мамы Бондигиной. Они узнали Аню, остановились и разняли дерущихся. Затем обматерили Аниных противниц и те ретировались, пообещав привести "своих пацанов". Мама Шмагиной, заметив шрамы на лице дочери, которая и не подумала скрывать своё участие в драке, обратилась за разъяснениями к классному руководителю.
На тот момент обязанности классного руководителя в классе "В" исполняла Юлия Юрьевна Голубец, заместитель директора по воспитательной работе, молодая женщина, ещё студентка, компенсировавшая свою неопытность огромной самоуверенностью. Она была цепким человеком, и в данном случае это качество очень пригодилось. Постепенно выяснились все детали столкновения. Были выявлены завсегдатаи "стенки" и " пьяной квартиры", зачинщики драки и т.п. Тем временем учебный год закончился. Шмагиной и её подругам предстояло сдавать экзамены за 9 класс. Тем не менее, решено было провести педсовет и вызвать драчунов "на ковёр".
Недавние непримиримые враги заняли место на одном и том же длинном диване и сидели, поджав губы. Для схожести с деревенскими посиделками им явно не хватало семечек. Педагоги уже начали переговариваться и подхихикивать. В этот момент от Юлии Юрьевны последовал неожиданный вопрос:
- Ну, что пришли?
- Вызыва-али. - вдруг протяжно ответила Шмагина.
- А зачем вызывали? - попытался внести ясность директор.
- Из-за драки. Мне Бондигина лицо расцарапала! - последовала жалоба.
- Я тоже пострадала. - зачастила Бондигина. - Меня стукнули по спине, и теперь у меня цистит.
- Бедненькая! - посочувствовал директор.
- Они вообще могли изувечить друг друга, если бы их не разняли посторонние люди. - стала объяснять Юлия Юрьевна.
- А кто вас разнимал? - поинтересовался директор.
- Да какие-то чёрные! - последовал ответ.
-Негры? - решил подшутить Святослав Сергеевич, которому хорошо были известны все подробности.
- Да, - неожиданно подтвердила Шмагина, и добавила, -  Анины земляки.
- Они не негры, а молдаване, - разъяснила Бондигина.
- Разве молдаване не негры? - искренне удивилась Шмагина.
- Это ты на уроках географии узнала, что молдаване относятся к негроидной расе?   - решил уколоть меня директор.
-Нет, мне это сказала мама. - последовал искренний ответ девочки.
- Может быть, тебе мама сказала, что Китайсова - монголоид, раз у неё такая фамилия? - пошутил кто-то из девятиклассниц.
- Вот видите они на нас снова наезжают! - заголосила Бондигина.
Педагоги с трудом сдерживали смех, но начальник сделал строгое лицо и стал выговаривать девчонкам за поведение, "порочащее честь нашей школы". Он предложил педсовету сделать всем участникам драки последнее предупреждение, указав, что, если они и дальше будут прогуливать уроки и посещать злосчастную квартиру, их исключат из школы. Педсовет принял это решение единогласно, хотя всем было понятно, что вряд ли нам удалось бы так легко избавиться от нарушителей.
- Я прошу учителей, особенно географии, уделять на уроках внимание расовому просвещению. - сказал директор, когда детей отпустили.
- Расизм идёт рука об руку с неграмотностью населения! - объяснил Святослав Сергеевич. - Семья Шмагиных моталась по гарнизонам, поэтому в голове у дочки такая каша. На экзаменах у Вовы подобные ляпы - редкость.
- Ну, вот мы и придём к вам. - решил припугнуть меня директор. Кажется, следующий экзамен в 9 классе по географии?
- Наконец-то мы увидим вас во главе комиссии! -с некоторым вызовом ответил я. – А то уже несколько лет принимаем экзамен без председателя!
Директор Игорь Алексеевич редко появлялся на экзаменах, хотя официально почти всегда был председателем комиссий. У него было много своих дел, поэтому, когда я обычно заходил к нему перед экзаменом напомнить о его участии, он говорил:
- Начинайте без меня.
А если и появлялся, то минут на 15-20.
На следующее утро на мой вопрос:
- Начинать без вас?
Он нехотя ответил:
- Я сейчас поднимусь.
И действительно появился в классе ещё до начала ответов.
Я особенно не волновался за ответы ребят. В этом году экзамен по географии сделали обязательным для всех. Книжечки с билетами появились ещё в середине года, а в марте были изданы и примерные ответы. Кроме того я проводил консультации по подготовке к экзаменам. Поэтому даже отстающие по географии и не ориентирующиеся в карте имели шанс зазубрить материал и сдать нужный минимум на положительную оценку. Всё происходило так, как я и ожидал. Ребята бойко отвечали по экзаменационным билетам. Некоторые отбарабанивали зазубренное, другие же отвечали с выражением и театральными паузами. Затем я задавал вопросы по карте и уже по общему результату определял окончательную оценку.
Даже Хырла, которому достался вопрос о   природе Восточной Сибири, достаточно правильно объяснил формирование траппового (ступенчатого) рельефа. И не сразу, но с третьей попытки, показал плато Путорана, наиболее высокую ступень, на карте. Шмагиной выпал билет с вопросом про Юго-Западный округ. Она почти наизусть рассказала материал из справочника и ошиблась лишь один раз, когда сказала, что на проспекте Вернадского находится здание Большого театра, вместо Большого цирка. В прочем, она могла просто оговориться, но директор не заметил эту оплошность. Он уже наметил ей другой вопрос:
-  Как расшифровывается РУДН?
- Российский университет дружбы народов. - не задумываясь выпалила она.  Я собираюсь туда поступать.
- Случайно не на экономический факультет? - спросил я, улыбаясь.
- Да. -  последовал неожиданный ответ.
- Тогда тебе придётся как следует учить географию. - решил я обрадовать её.
-А я прогуляла всего 4 урока. - прозвучал спокойный ответ.
В конце экзамена была защита рефератов. Вместо сдачи экзамена можно было выбрать и такую форму контроля. Желающих написать, а точнее скачать, реферат было много. Но я допустил к защите только 2-х девочек, которые всегда творчески выполняли задания по географии, и я мог положиться на их добросовестность. Они были почти в пол роста своих сверстниц. Обе отличались миловидностью, при этом одна была блондинка, а другая брюнетка. Поэтому их так и хотелось назвать куколками. У Лили Лебедевой реферат был по народным промыслам. Она сумела объяснить по рисункам характерные особенности росписи и другие нюансы изготовления предметов, наглядно продемонстрировала изделия из разных городов и даже подарила комиссии по деревянной ложке с цветными узорами.
У Таисии Андреевой реферат был посвящён демографическим проблемам населения России. Она изучила многочисленные материалы, в том числе, интернет- источники.
Особенно интересные таблицы и графики Тася распечатала и оформила в виде стендового доклада. Всю компоновку реферата она сделала сама. Я лишь помог ей чётко сформулировать цели и задачи работы, а также написать заключение, ну и, конечно, избавить реферат от некоторых выражений, используемых в журналистских, но никак не в научных, кругах. Эта "малышка" так здраво рассуждала о таких проблемах, как рост самоубийств и абортов, преступности среди мигрантов и т.п., что директор остановил её и сказал, что она отлично подготовилась.
- Но, - Игорь Алексеевич решил всё-таки испортить мне настроение от хороших ответов, - вот ты говорила о трудовых миграциях и назвала такой народ, как молдаване. Твоя одноклассница ничего не знала про этот народ. Можешь нам рассказать о его происхождении, расе, языке? 
Директор явно подозревал, что девочка просто зазубрила материал, а глубоких знаний у неё нет. И тут настал мой звёздный час. Широко раскрыв свои красивые глаза, "малышка" выдала:
- Молдавский язык, как и язык соседней Румынии, относится к романской группе индоевропейской семьи. Молдавский этнос во всяком случае, по данным Л.Н. Гумилёва, ("Господи! Да ей уже с лекциями можно выступать!" - пронеслось у меня в голове), которые нам цитировал Владимир Леопольдович, имеет смешанное балкано-славянское происхождение. По расовым особенностям он, несомненно, европеоидный. И обворожительно улыбнулась. 
- Правда, чудо-девочки! - сказала учитель ИЗО и черчения Евгения Евгеньевна, которая была моим ассистентом на этом экзамене. Она была очень творческим человеком, умела находить язык со сложными детьми. Её окружала аура благожелательности и спокойствия. К сожалению, Игорь Алексеевич не ценил это. Он уже несколько лет пытался её выжить, а на её место пригласить свою родственницу.
Его даже передёрнуло, когда он услышал голос Евгении Евгеньевны.
- Да, класс Веры Олеговны ни с кем не спутаешь! - процедил он.
Возможно, он хотел позлить меня, не сказав о моих заслугах. Но я в тот момент не подумал об этом, так как был полностью согласен с ним. Вера Олеговна хорошо подготовила ребят для работы в средних и старших классах, вот только не все родители и педагоги смогли продолжить начатое ей.

Кошмар на Фруктовой улице
Выпускной вечер 2003 г. проходил в очень тёплой обстановке. При вручении аттестатов классные руководители произносили добрые слова о каждом выпускнике. И находить подходящие для случая слова было не очень сложно, так как в выпуске было много золотых медалистов, хорошистов и просто талантливых ребят. Большая группа ребят очень активно участвовала в школьных конкурсах, спортивных состязаниях, с удовольствием помогала классным руководителям. Главной заводилой разных мероприятий этой параллели была Александра Максимовна, возглавлявшая в нашей школе методобъединение математиков. Она была очень творческим учителем, часто предлагала и претворяла в жизнь многие интересные педагогические идеи. В частности, несмотря на специализацию нашей школы на иностранных языках, она добилась профилизации 10 классов. Кроме лицейского класса, занимающегося по особой программе РГГУ, в классе «А» углублённо изучали математику, в «Б» - словесность, а в «В» - историю и обществознание. Александра Максимовна вела математику во всех четырёх классах. Многих, даже сложных ребят, она опекала по-матерински, не жалея времени на дополнительные занятия, а то и просто беседы «по душам». Она была классным руководителем в «А» классе, куда многие записались не столько из-за любви к математике, сколько из-за личных симпатий к ней. И наоборот, некоторые любители вольной жизни, уставшие от опеки классного руководителя, ушли в параллельные классы, или вовсе в другие школы. В результате сформировался дружный и сильный по успеваемости класс. И он совершенно не был похож на тех, кто 5 лет назад перешёл в него учиться из начальной школы. Именно тогда эти ребята получили прозвище «Кошмар на Фруктовой улице».
В 90-ые годы стало доступным видео ужастика, ставшего популярным за рубежом ещё в предыдущее десятилетие, «Кошмар на улице Вязов». А класс «А» прославился не только в стенах школы, но и во дворах прилегающей к ней Фруктовой улице. Девочки в этом классе за редким исключением были вполне воспитанными, а вот парни были совершенно неуправляемыми. Среди их родителей было много врачей, представителей творческой интеллигенции, а также менеджеров среднего звена. Чтобы прокормить семью им приходилось работать на нескольких ставках, да ещё в условиях ненормированного времени. Во всяком случае большинство детей было предоставлено самим себе. В начальной школе их наставница, Рукавицкая Майя Ильинична, действительно, держала детей и родителей в «ежовых рукавицах». Родители быстро, в основном, ремнём, реагировали на её жалобы. Но жалобы поступали достаточно редко, так как дети боялись и учителя, и потенциального наказания. Успеваемость в классе была достаточно высокой. В пятом классе тотальный контроль ослаб. Появилось много новых преподавателей. Многие, как и я, предпочитали либеральный стиль ведения уроков. И ребятки выложились по полной, показав на что способна сплочённая банда.
Александра Максимовна была сильной личностью и умела поставить на место хулиганов, а когда надо, похвалить и поощрить, направить их неуёмную энергию в мирное русло. При ней класс вёл себя хорошо, но стоило ему покинуть кабинет математики, как стадное чувство брало вверх.
На переменах несколько человек постоянно выясняли друг с другом отношения и боксировали. Остальные окружали их плотной толпой и подбадривали криками. Болельщики не стеснялись в выражениях, так как на борцов ставились деньги. Проигравшим считался тот, у кого первым появлялась кровь. Чаще других ввязывался в драки и проигрывал парень, которого учителя между собой называли Шариковым. Он и внешне, и своим культурным уровнем напоминал героя М.А. Булгакова в исполнении В. Толоконникова. Родители Шарикова, люди с высшим образованием, были вынуждены заняться бизнесом и дома практически не бывали. Как-то учитель словесности, после того как Шариков в очередной раз не выучил урок, пригрозила ему, что вызовет маму. Шариков, не задумываясь, ответил:
- Мама не сможет прийти. Она умерла.
Словесница не стала больше ничего ему говорить, но через классного руководителя выяснила, что мама жива и здорова. Мама всё-таки пришла в школу и только плакала, слушая как Александра Максимовна отчитывает Шарикова. Шариков стоял молча, злобно зыркая на окружающих.
Пару раз Александра Максимовна в сопровождении 3-4 родителей отважилась вывезти класс на экскурсии. На одной из них, посвящённой чеховским местам Подмосковья, их провели в комнату со старинной мебелью, среди которой стоял рояль. Девочки и родительницы задержались в туалете, а мальчишкам сразу стало скучно. Тогда Лёва Баснер перешагнул через красный шнурок, подошёл к роялю и заиграл джазовую мелодию. Смотритель и Александра Максимовна прибежали на звук почти одновременно. Но Лёва и не подумал прятаться, а продолжал играть, причём так ловко и красиво, что смотритель разрешила его не прерывать, а потом даже похвалила:
- Вот молодец какой! За этим роялем Чехов тоже часто играл весёлые мелодии. Так что мы можем легко окунуться в атмосферу того времени!
По дороге в Москву экскурсионный автобус попал в пробку и ехал медленно. Девочки либо тихо переговаривались, либо спали. Мальчишкам на задних местах стало скучно, и они начали строить рожи пассажирам иномарки, тащившейся за автобусом. Те погрозили им кулаком, но это только раззадорило парней, и они стали показывать неприличные знаки. Дальше других зашёл опять же Лёва. Он, убедившись, что девчонки и взрослые не видят его, встал на сиденье и снял штаны, показав компании в иномарке голый зад. Те не выдержали такого издевательства, включили аварийку, выпрыгнули из машины, догнали автобус и стали колотить в передние двери. Они оказались хорошо накачанными братками. Водитель, испугавшись за автобус, открыл двери. Выкрикивая ругательства, братки пытались пробраться в конец автобуса. Хорошо, что Александра Максимовна и родительницы сидели впереди. Они стали грудью на защиту Лёвы. От криков взрослых проснулись, а потом завизжали и заплакали девчонки. Нападавшие не выдержали такого ора. Выкрикнув набор угроз, они покинули салон автобуса. Водитель предусмотрительно съехал на обочину и пропустил иномарку вперёд.   
Были, конечно, в классе и светлые личности, например, Миша Воронов и Володя Ничаев. Миша рано повзрослел и относился к шалостям своих одноклассников, как к «детскому саду». Учился он хорошо, с учителями разговаривал вежливо и по-взрослому. Одноклассники уважали его, так как он никогда не задавался и не отказывал в списывании домашних заданий. Володя ещё с детского сада дружил с Никанором Арбатовым. Классный руководитель всегда им давала поручения на двоих, так как они хорошо дополняли друг друга: спокойный и разносторонне одарённый Вова и в меру нахальный с быстрой реакцией Никанор. Александра Максимовна, видя, что у них хорошо идёт математика, частенько давала им задания дополнительной сложности. Вова старался все задания выполнить сам и лишь изредка, перебрав все способы, но не найдя решения, обращался за помощью к учителю. А Никанор сразу приносил Александре Максимовне задания, не дававшиеся с наскоку, со словами:
- Помогите, пожалуйста! Что-то не решается!
Вслед за математикой мальчишки увлеклись географией. Я привлёк их к школьной, а затем – к окружной олимпиаде, на которой Вова стал победителем, а Никанор – призёром. А затем Вова вошёл в число призёров городской олимпиады.
Родители Вовы считали, что он достоин большего, чем, по их выражению, учиться в «классе Шариковых». В 9 классе они настояли, чтобы он перешёл в математическую школу. Без друга Никанору стало скучно на уроках. Он стал «доставать» учителей, в том числе и меня. Начал  с того, что комментировал, иногда довольно остроумно, мои объяснения. Особенно  когда я применял словесные штампы. Стоило мне произнести:
- В состав района входит….
Никанор тут же добавлял:
- ….и выходит.
Или когда я диктовал задание:
- Опишите черты сходства…
Никанор нарочно переспрашивал:
-…. Уточните, черты сходства или скотства? - И конечно, за этим следовало несколько минут смеха школьников.
Как-то я начал рассказывать о самом влажном месте России – горном районе рядом с Сочи. Здесь Кавказские горы близко подходят к побережью Чёрного моря с преобладающими западными ветрами, что и вызывает обильные осадки.
Из-за гор…, - произнёс я. И тут же Никанор затянул песню:
- Из-за леса, из-за гор выезжал дядя Егор.
Я не остался в долгу. Взял у него на проверку тетрадь и, к чему-то придравшись, поставил двойку. В других случаях, видя его намерение сорвать урок, я старался заранее предупредить его о проверке тетради или давал карточки с дополнительными заданиями. Двойки Никанор не любил получать. Поэтому начинал суетиться. Внешне поджарый, он тут же надувался. Иногда произносил слова возмущения, на которые я не реагировал. Весь его облик менялся, он становился похожим на нахохлившегося воробья. Это меня смешило и как-то компенсировало нервные затраты.
Многих ребят полученные двойки сразу отрезвляют, и они начинают активно работать над исправлением оценок. Но Никанор относился к тем личностям, которых Л.Н.Гумилёв называл пассионариями. У него отсутствовал инстинкт самосохранения. Исправив очередную двойку или тройку, он продолжал хулиганить.
- Владимир Леопольдович, вы так смешно сердитесь! – иногда, смеясь, поддразнивал он меня после урока.
- Мне тоже нравится, как ты сердишься, когда получаешь двойки, – отвечал я.
Возможно, к 10-му классу он переболел бы этими подростковыми комплексами и начал нормально учиться, но судьба распорядилась по-другому.
Учитель ОБЖ (основ безопасности жизнедеятельности), которого ребята в глаза звали дядей Витей, решил сводить ребят в Музей пограничных войск. Дядя Витя в школе был новым человеком. Офицер в отставке, он с удовольствием помогал Альбине Трофимовне, в классе которой учился её сын, в проведении внеклассных мероприятий. Узнав о таком надёжном помощнике, директор предложил ему вести уроки ОБЖ. До этого эта обязанность лежала на классных руководителях. Не все из них серьёзно относились к этому предмету, что привело к жалобам со стороны родителей. Естественно, что одноклассники сына звали его дядей Витей, но, став учителем, он попросил их и других обучаемых продолжать называть его, как и раньше.
Уроки в классическом виде он не проводил. Это были скорее советы старшего товарища о действиях в чрезвычайных ситуациях. Он любил приводить конкретные примеры, демонстрировать приёмы борьбы и бокса. Также он часто показывал видеофильмы патриотического содержания. Дядя Витя не придирался, если кто-то на его уроках занимался посторонними делами, но хамства не терпел. Умел ругаться и останавливать словесный понос учеников, недовольных его меткими характеристиками в их адрес.
Дядя Витя достаточно часто водил школьников в музеи, конечно, вместе с классными руководителями и сопровождающими родителями. В популярный Музей пограничных войск экскурсию «пробить» ему удалось с большим трудом. В этот день у нас в школе был большой педсовет с многочисленными выступлениями, поэтому классные руководители не могли ему помочь. Поскольку раньше все экскурсии заканчивались вполне благополучно, дядя Витя решился на эту поездку в сопровождении только одной мамы. Никто не рассказал ему о печальном опыте нашей школы.
В начале 90-х состоялась первая поездка наших учеников в США. Для поездки отобрали лучших учителей английского языка, а список детей согласовывали на педсовете. Показывая достопримечательности города, американцы повезли наших ребят в Галерею современного искусства. Там проходил тихий аукцион, то есть некоторые картины продавались, и рядом с ними лежали листы бумаги, на которых посетители, желающие их купить, писали своё имя и сумму, которую они были готовы заплатить. В зале стояла тишина, и вдруг человек с повязкой на рукаве (как оказалось, распорядитель аукциона), прочитав запись на одном из листов, вскрикнул и подозвал к себе американского директора, сопровождавшего нашу группу. В резких тонах он стал что-то выговаривать ему. Почувствовав назревающий скандал, наши преподаватели во главе с директором подошли к ругающимся и выяснили, что кто-то на аукционном листе написал латиницей:
- Саша Айсханов – 6000 долларов.
Это была очень большая сумма, предлагаемая за картину. Предыдущая запись ограничивалась 500 долларами. Никто в реальности не собирался раскошеливаться, что грозило срывом аукциона.
Наш директор, конечно, понял, что это дело рук его подопечных. Саша был известным хулиганом. Даже когда после 9-го класса он ушёл в техникум, каждый его приход в школу сопровождался крупной кражей из гардероба. Однако, постигнув особенности американской психологии, наш руководитель на ломаном английском заявил:
- Почему вы думаете, что это написал кто-то из нас? Вот список учеников. Айсханова среди них нет. Айсханов – совсем не русская фамилия. 
Аукционщик только развёл руками, и инцидент закончился благополучно. Но директор не забыл о стрессе, который ему пришлось испытать. Он позаботился о том, чтобы найти виновника. Им оказался ученик с хорошей репутацией. На собрании в Москве одноклассники осудили его поведение, а директор издал прозорливый приказ, обязывающий организаторов экскурсий следить за тем, что дети пишут в книгах отзывов. У опытных учителей вошло в привычку проверять перед уходом из музеев эти книги. Многие заранее предупреждали школьников не указывать в отзывах номера школы и других координат. Но дядя Витя не знал об этих подводных камнях. Он приготовился получить удовольствие от экскурсии, которую проводил ветеран пограничной службы.
Никанор Арбатов тоже был на этой экскурсии. Не слушая экскурсовода, он начал травить байки, отвлекая близстоящих девочек. Те захихикали, что, естественно, не понравилось экскурсоводу, и он, как прямой военный человек, спросил:
- Что там за постельные крики?
Девушек это оскорбило. Они вместе с Никанором отстали от группы, быстро прошлись по залам, а потом сели на банкетку и болтали, пока экскурсия не закончилась. Очевидно, в этот момент они и сделали запись в книге отзывов, которую дяде Вите не пришло в голову проверить.
Через некоторое время нашего директора на административном совещании отчитали за упущения в воспитательной работе. Он рассказал об этом на педсовете и объяснил, что это связано с поведением школьников в музее Пограничных войск, поэтому объявил выговор дяде Вите. Оказалось, что Никанор не только подписался своим именем и фамилией, но и дал координаты школы. Вот что было написано в отзыве:
- Экскурсовод Шкуратов В.М. во время проведения экскурсии использовал ненормативную лексику. Кроме того, он критиковал руководство Пограничных войск, указал на плохо укреплённые участки нашей границы, допустив тем самым утечку информации. Прошу разобраться и наказать виновного.
Директор вызвал в школу родителей Никанора и, хотя обычно он всячески избегал конфликтов, на этот раз говорил с ними довольно жёстко. Экскурсовод оказался генералом в отставке и грозился подать на школу в суд, а на Никанора написать заявление в милицию.  Директор настоял на том, чтобы Никанора в конце года забрали из школы и администрация могла бы отчитаться о наказании виновного.
Родители послушались директора, и это благоприятно отразилось на его судьбе. После 9 класса он стал искать себе новое место и поступил в школу при ВШЭ (Высшей Школе Экономики). Там преподаватели не давали ему спуску, и у него не оставалось времени на различные происки. Окончив 11 классов, он благополучно поступил в этот престижный вуз и исчез из моего поля зрения.
Глава 8. Конфликты на местном и международном уровнях
В классах «Б» и «В» учились более дисциплинированные ребята, мотивированные на получение знаний. Атмосфера на уроках была вполне рабочей. Однако конфликты могут возникнуть и на пустом месте, чему и стала свидетелем наша школа.
В классе «Б» учился Саша Энгель, очень способный парень. В силу этого он несколько иронично относился к поведению одноклассников, но был очень чувствителен к неуважению к собственной персоне. Как-то после уроков он задержался на спортивной площадке у школы, и рядом с ним оказался Серёжа Вьюрок из класса «В». Про таких, как Вьюрок, обычно говорят, что у них «шило в одном месте».
Дело было зимой, и подтягивающийся на снарядах Саша стал отличной мишенью для Сергея, который несколько раз точно поразил его снежками. После каждого попадания он убегал за угол школы, тем самым лишая Энгеля возможности рассчитаться с нападавшим. Умный Саша сообразил, что Сергей рано или поздно явится за портфелем в школу, не стал преследовать его, а сел в школьной раздевалке, спокойно поджидая обидчика. И добыча не заставила себя долго ждать. Энгель накинулся на Вьюрка, как следует поколотил его, а также отвесил чувствительный пендель. Потирая ушибленные места, Вьюрок поплёлся домой, но около метро встретил своего друга Лёшу Капанадзе. Капанадзе был одноклассником Энгеля и недолюбливал его за обидные насмешки в свой адрес.
У Капанадзе было совершенно непроницаемое лицо. Абсолютно без эмоций он мог сказать что-то умное или сморозить явную глупость, как правило, с места и не поднимая руки для ответа. Когда я однажды указал маме Капанадзе на такую особенность поведения, мешающую учителю, она была явно удивлена и спросила:
- А Вы разве не заметили, какое у него прекрасное чувство юмора? Вы вполне могли бы использовать его меткие характеристики, чтобы оживить свой материал.
Воистину родительская любовь не знает границ! А может быть, мне просто не повезло? Во всяком случае особо интересных высказываний от Алексея я так и не дождался.
Вернувшись на спортплощадку с поддержкой в лице Капанадзе, Вьюрок «накормил» Энгеля снегом. Энгель применил к обидчикам боксёрские приёмы. Вьюрок получил удар в нос, а Капанадзе – в ухо. Ответным ударом Капанадзе угодил Энгелю в глаз. Ввиду появившихся крови и слёз поединок был прекращён. Вечером возмущённые родители Энгеля позвонили Кларе Владимировне, классному руководителю. Та посочувствовала им, обещала во всём разобраться и наказать виновных. Но родителям Саши это показалось мало. Они заявили, что конфликт произошёл на этнической почве, в том числе, из-за недоработки классного руководителя и обещали написать заявление в милицию. Клара Владимировна не стала им возражать, но, повесив трубку, позвонила маме Капанадзе и классному руководителю Вьюрка Анне Георгиевне и проинформировала их об угрозе Энгелей.
 Мама Вьюрка, как только узнала о нависшей опасности, действовала молниеносно. К середине следующего дна справки о побоях, нанесённых Вьюрку и Капанадзе, были готовы. Поэтому, когда классные руководители, опросив ребят, назначили общую встречу родителей, мамы Серёжи Вьюрка и Леши Капанадзе показали справки и заявили о своей готовности тоже написать заявление в милицию, если родители Энгеля и дальше будут трактовать этот конфликт столь серьёзно. Сашиным родителям пришлось пойти на мировую. Классные руководители как следует пропесочили провинившихся, и вплоть до окончания школы столкновений между ними не было. 
Я долго не виделся со всей этой компанией после того, как они покинули школу, и с Серёжей Вьюрком встретился только на 10-летии выпуска. Я спросил его, продолжает ли он дружить с Капанадзе.
- Переписываемся по электронной почте и по скайпу разговариваем, – ответил он. – Лёха живёт в Канаде, в Торонто. Работает адвокатом.
- Так ведь и Энгель работает адвокатом в Канаде! – вырвалось у меня, поскольку я просмотрел в «Одноклассниках» страницу Саши. – Правда, он живёт в Виннипеге, в другой провинции, и вряд ли они пересекаются.
- Один раз пересеклись! – выпалил Вьюрок. – Разводился наш олигарх, живущий в Канаде. Жена его  тоже русская, и оба искали русскоязычных адвокатов. Представляете, - продолжил он, - они урегулировали имущественный спор на досудебной стадии, хотя все ожидали жёсткой разборки.
- Наверное, адвокаты вспомнили, как они уже один раз набили друг другу морду, и решили побыстрее договориться, чтобы поменьше общаться! – предположил я.
- Меня там не было! – с огорчением сказал Серёжа. – Я бы их взбодрил! Они бы у меня вспомнили молодость! – и он мечтательно постучал кулаками друг о друга.
Глава 9. Прощение ближних и далёких
Все говорили, что Анне Георгиевне повезло с классом «В». Здесь подобрались толковые и мотивированные ребята. Лидия Николаевна, их учитель в начальной школе, была спокойным и вдумчивым человеком, умевшим направить таланты, которые зачастую казались чудачествами, в нужное русло. Анна Георгиевна продолжила эту линию и руководила классом спокойно и без эмоциональных взрывов. Многие коллеги злоупотребляли её порядочностью, например, привлекали успешных детей её класса для участия в своих мероприятиях, иногда не ставя заранее в известность классного руководителя. Анне Георгиевне приходилось в своей работе опираться на менее сильных ребят, а открытые уроки проводить в других классах. Я думаю, что Анне Георгиевне это было неприятно, но она не устраивала скандала ни коллегам, ни ребятам, уходившим с классного часа на очередную репетицию.
Только один раз, узнав, что группа учителей обратилась к родительскому комитету её класса с просьбой вручить на 8 марта вместо подарков денежные суммы, она пришла ко мне в кабинет с покрасневшим от злости лицом. В конце 90-х многие учителя едва сводили концы с концами и обратились с такой просьбой к обеспеченным родителям не от хорошей жизни. Я уже получил подарок к 23 февраля и думал, что его денежное содержание было инициативой родителей.
Честно говоря, меня этот подарок обрадовал, но я посочувствовал Анне Георгиевне:
- Конечно, педагоги, прежде чем обращаться к родительскому комитету, должны были посоветоваться с Вами. Это с их стороны было сделано совершенно неэтично.
- А  просить деньги у родителей этично? – возмущённо повысила голос Анна Георгиевна. – Ведь в моём классе есть и слабые дети. Родители же потом придут требовать хороших оценок. Может быть, коллеги готовы ставить хорошие оценки просто так! А я не готова и  предупредила родителей, что в таком виде не приму подарок!
Анна Георгиевна как в воду глядела. В конце четверти к ней подошла мама Лены Фирсановой, девочки не без артистических способностей, но очень ленивой в учёбе. Во многих отношениях Лена была «блондинкой», как впрочем и её мама, которая заявила Анне Георгиевне, что она удивлена тройкой дочери по истории. Ведь она отдавала деньги на подарок и считала, что Анна Георгиевна могла бы позаниматься с девочкой дополнительно и подтянуть её по своему предмету.
В ответ она услышала, что учитель приглашала Лену на дополнительные занятия (бесплатные консультации), но та только однажды посетила их. Что касается денег, то Анна Георгиевна не приняла этого подарка, поэтому никому ничего не должна. Тогда мама позвонила председателю родительского комитета, которая подтвердила это.
- Что же Вы не предупредили? – выразила претензии мама Лены. – Я была уверена, что историчка проконсультирует Леночку и подтянет её на 4. Но раз Вы меня дезинформировали, то пусть ваша дочь позанимается с моей, а я добьюсь у директора разрешения на пересдачу.
Председатель встала и отчеканила:
- Ни я, ни моя дочка Вам ничего не должны! Если ваша Лена не в состоянии нормально учиться, то в этой школе ей делать нечего!
С этого момента в классе вспыхнул конфликт, который был подготовлен следующими обстоятельствами. Как я уже писал выше, в классе было много умных и мотивированных людей, но особенно блистали своими талантами Роксана, Галя и Ефим. Они были круглыми отличниками со 2 класса и принимали самое активное участие во всех школьных конкурсах и концертах. В классе их уважали, но не любили. И дело было не только в естественном чувстве зависти, но и в том, что эта троица презрительно относилась к окружению, чуть что называя одноклассников дураками и идиотами.
Когда я впервые столкнулся с этим, то посчитал, что это недоработка первой учительницы. Но постепенно я стал склоняться к мнению, что это в большей степени вина родителей, особенно после встречи с мамой Ефима. Когда при встрече я похвалил Ефима за его успехи, мама сказала:
- Ему всё легко даётся. В этой школе ему делать нечего. Методики у учителей  отсталые, рассчитаны только на работу со слабыми детьми.
Я не стал тратить силы и возражать ей, так как подумал, что мальчик вот-вот перейдёт в крутую физико-математическую школу или лингвистический лицей. К моему удивлению, Ефим остался в нашей школе после 9 класса и успешно окончил её.
После разговора с председателем родительского комитета мама Лены Фирсановой не осталась в долгу. Она через родителей подговорила подружек Лены объявить Роксане, дочке председателя, бойкот за то, что она отказалась «подтянуть» Лену, то есть поступила не по-товарищески. К девчонкам присоединилось несколько мальчиков, во главе которых стал Петя Беляков. Это был самый слабый ученик класса. Ему особенно доставалось от Роксаны. Узнав об этом, мамы Роксаны и Гали стали обзванивать  родителей, призывая их жаловаться на Фирсанову, Белякова и других лодырей и просить директора убрать их из сильного «В» класса, так как они мешают остальным учиться. Но большинство родителей, недовольных выпадами Роксаны и Гали против одноклассников, на этот призыв не откликнулись. В запале мама Роксаны сказала, что тогда её дочь уйдёт из класса.
Беляков так обрадовался этой новости, что устроил в школе «пьянку». Он пригласил нескольких одноклассников в кабинет, где в этот день дежурил. Алкоголь он подмешал в кока-колу и свободно пронёс в школу пластиковую бутылку, а затем разлил её содержимое по припасённым стаканчикам. «Заговорщики» чокнулись и выпили за победу.
Позже выяснилось, что многие ребята не знали, что в кока-колу подмешан портвейн, а алкоголь употребляли впервые. Дома им стало плохо, а неадекватное поведение выдало их пьяное состояние. Семьи забили тревогу и поставили обо всём в известность классного руководителя.
Анна Георгиевна показала себя хорошим организатором: конфликт был разрешён в короткий срок. Не дожидаясь, когда освободятся завуч или директор, она собрала малый педсовет, то есть пригласила учителей, преподающих в классе, и конфликтующих родителей. Заранее было оговорено примерное содержание выступления каждого учителя.
Первым взял слово Святослав Сергеевич. Он рассказал о том, что в классе «В» много личностей и в нём интересно работать. Далее он напомнил, что дети развиваются неравномерно и что хорошая учёба вовсе не гарантирует успешную карьеру, и, наоборот, многие слабые ребята становятся успешными людьми, когда что-то даёт толчок их развитию. Приведя далее рад философских обоснований, он очень убедительно сказал, что надо уметь прощать друг друга и нужно учить детей прощать одноклассников.
Я поддержал Сергеича, рассказав о случае со мной во время экзамена по технике на военной кафедре. Кроме вечно недовольного всем начальника цикла подполковника Мусина, экзамен принимал майор Климанов, один из немногих преподавателей, не злящихся на студентов за то, что им не придётся «хлебнуть солдатской каши». Он слушал мой ответ о масляном радиаторе спокойно, изредка поправляя мои оговорки. Экзамен мы сдавали в гараже. Рядом со столами преподавателей и студентов стоял настоящий бронетранспортёр. Майор даже подсказал мне взять фонарик, когда я полез к радиатору и не сразу углядел в темноте масляный щуп, которым мне предстояло измерить уровень масла. 
Отвечая, я, как всегда, волновался. Когда закончил, Мусин прорычал:
- Материал вы знаете. Но что это за манера отвечать?
- Да, - вставил своё веское слово майор, - его ответ напоминает выступление Хазанова про кулинарный техникум. Но, раз природа создала его таким, значит это для чего-то нужно и, возможно, в будущем даст какие-нибудь преимущества.
Остальные учителя поддержали нас, сказав, что совместными усилиями родителей и учителей мы сможем воспитать у ребят толерантность и уважение к окружающим.
Подводя итог, Анна Георгиевна сказала, что никто не отпустит из класса Роксану и Галю. Они  гордость школы. Но при этом будем следить, чтобы они не зазнавались и не оскорбляли одноклассников. Однако девочки очень заняты и не могут подтягивать отстающих, как это было принято раньше. Тем более, что в школе все учителя дают бесплатные консультации.
Что касается Белякова, то его поступок не имеет оправдания, и он будет исключён из школы. Здесь Анна Георгиевна слегка схитрила. Папа Белякова, преподаватель английского в университете, по совместительству вёл уроки в нашей школе. Он согласился на небольшую нагрузку, объяснив это очень просто:
- Зато я смогу следить за сыном!
Узнав о его художествах, он сказал, что переведёт его в другую школу, так как ему стыдно смотреть коллегам в глаза. И обещание своё сдержал.
Обе стороны конфликта в классе «В» посчитали себя победителями и мирно просуществовали до выпускного вечера, тем более, что в старших классах Роксана и Галя перешли на обучение по индивидуальному плану и появлялись в школе гораздо реже.
В этот период курс географии преподавали и в 10, и в 11 классах, правда, по 1 часу в неделю. Поэтому Галя с Роксаной выполняли мои задания и в выпускном классе. Первое полугодие они занимались достаточно прилежно, вовремя приходя и отрабатывая пропущенный материал. На зимних каникулах Галя с мамой съездили во Францию и привезли мне в подарок оттуда бутылку вина. Я искренне поблагодарил их за этот подарок, потому что настоящее французское вино в то время ещё встречалось редко. Однако, когда я открыл его на встрече с друзьями, меня ждало разочарование: вино оказалось кислым и не ароматным. Но хуже всего было то, что Галя перестала приходить ко мне на отработки. Она даже не извинялась за это, когда изредка сталкивалась со мной на лестнице.
Роксана тоже пропала, так как её постоянно приглашали участвовать в различных телевизионных конкурсах, где были задействованы старшие школьники со всего города. В один прекрасный день ко мне на перемене стали приходить ученики из разных классов и сообщать, что про меня говорили с экрана телевизора. Сначала я не мог понять в чём дело. Но позже выяснил, что прошла телепередача с участием Роксаны. Её команде достался вопрос о происхождении названий южноамериканских стран Венесуэла, Бразилия и Аргентина. Роксана взяла инициативу на себя и объяснила, что название Венесуэлы означает «маленькая Венеция», Бразилия своим названием обязана одноимённому дереву, кору которого использовали в качестве красителя, а Аргентина – серебру, по-латински - аргентум). Одержав победу, команда Роксаны поблагодарила своих учителей. В том числе Роксана поблагодарила меня, назвав мои фамилию, имя и отчество.
После этого она только один раз заглянула ко мне в кабинет, вся под впечатлением от своего выступления. Мне с трудом удалось вернуть её в русло географии. Материал по Латинской Америке она действительно выучила (результат на телеконкурсе был налицо), а вот к Северной Америке и Африке ещё не приступала. Я перенёс ей зачёт на более поздний срок, но она, как и Галя, проигнорировала эту и последующие встречи.
На майском педсовете я сообщил о возникшей проблеме. Любая оценка в полугодии ниже 5 грозила девчонкам потерей шанса получить золотую медаль. Они ходили в должниках не только по географии, но другие педагоги не собирались связываться с их родителями. Я, конечно, тоже не собирался портить им жизнь. Поэтому твёрдо сказал:
- Они должны появиться у меня и сдать долги!
Классный руководитель поддержала меня и обещала «доставить» их в школу. Всё обсуждение шло мирно, и вдруг директор, у которого была привычка сначала говорить, а потом думать, произнёс:
- Ну, не будем же мы лишать их медали из-за одной географии?
- Если я не поставлю им 5, а в управление напишу аргументированную записку об их пропусках, то они не получат медали! – сказал в запале я.
- Тогда сами будете разбираться с их родителями! – пригрозил мне директор.    
- Разберусь! – уже спокойно сказал я, заранее зная, что разбираться не придётся.
И действительно, девчонки появились у меня в кабинете уже на следующий день.
- Владимир Леопольдович, - начала Роксана, - я думала, что мы обо всём договорились!
- Мы договорились, что ты придёшь сдавать мне Северную Америку и Африку, – напомнил я.
- Святослав Сергеевич учил нас, что надо уметь прощать! – гнула другую линию Галя. – Вы же его друг! Простите нас!
- Я готов простить и не поставить двойки за то, что вы не сдали вовремя материал. Сейчас я дам вам тесты, и вы сдадите мне пропущенное.
- Мы же не успели подготовиться! Давайте в другой раз! – хитрила Роксана.
- Садитесь сейчас и читайте учебник. Сначала  Северную Америку.
Повторяли они довольно долго, а затем я  дал им книжечку с моими тестами для 10 класса, вышедшую год назад в одном из московских издательств. Эти тесты я составил по материалам учебника В.П. Максаковского, рассчитывая на то, что учащиеся не только посмотрят основной текст, но и изучат карты, диаграммы и другие приложения учебника.
Конечно, Галя с Роксаной не успели изучить всё досконально и сделали несколько ошибок. Роксана, используя старый школьный приём, запричитала:
- Откуда мы можем это знать?
Галя затянула другую знакомую песню:
- Пожалуйста, простите нас. Вы же учили нас прощать одноклассников.
- А я и прощаю вас, -весело сказал я, - за тесты по Северной Америке вы вполне заслужили 4. А Африку я вам прощаю с условием, что при первой возможности вы съездите в Египет или Тунис. Так что общей оценкой за второе полугодие выходит пятёрка. Успехов вам на экзаменах!
Одной из особенностей жизни учителя является встреча с нынешними и бывшими учениками или с их родителями в самых неожиданных местах. Я, правда, не мог бы повторить слова жены моего племянника:
- Когда приезжаешь куда-нибудь отдыхать, то такое впечатление, что под каждой ёлкой сидят ученика мужа.
У племянника было 3 детей, и, чтобы прокормить семью, он работал одновременно в нескольких школах. Но всё равно, жизнь не раз баловала и меня неожиданными встречами.   
Однажды перед тем, как лечь на операцию, я сидел в консультационном отделении больницы на приёме к анестезиологу. Из соседнего кабинета, на котором было написано «Доцент Шурманова Г.С.» вышла докторша и сказала:
- Так! Ко мне сейчас зайдёт Шмакова.
- А Морозова? – спросила женщина, стоявшая рядом с дверью и уже готовая войти.
- Я уже Вас вызывала. Вы опоздали, теперь ждите, когда остальные пройдут!
- Я опоздала всего на минуту! Кругом такие пробки! – стала упрашивать Морозова, чуть не плача.
- У меня сегодня такой наплыв! Я вообще не знаю, когда закончу! – раздражённо, но с большим артистизмом сказала доцент.
Что-то мне в её интонациях показалось знакомым. Я пригляделся и узнал Галю.
- Надо уметь прощать! – непроизвольно очень громко вырвалось у меня.
Все посмотрели в мою сторону. В воздухе повисла напряжённая тишина. Я посмотрел Гале в глаза и улыбнулся. Она узнала меня и улыбнулась в ответ.
- Хорошо, Владимир Леопольдович! – сказала она. – Морозова, проходите, – и скрылась за дверью. Моя очередь к анестезиологу подошла быстро, и когда я освободился, то не стал ждать следующего выхода Гали. Было понятно, что поговорить по душам нам не удастся, но как медик она явно состоялась. В гардеробе я столкнулся с Морозовой.
- Спасибо Вам! –сказала она. – А Вы тоже врач?
- Нет, школьный учитель, – ответил я. – Мы, взрослые, многое прощали им, когда они были детьми. Теперь их черёд прощать нас!

Прощание со школой

Нашей школе давно грозили карой под названием капитальный ремонт. Впервые о нём заговорили ещё в советское время. Школу планировали превратить в Центр преподавания иностранных языков, оснастив кабинеты необходимой техникой. Здание, построенное в форме буквы П, думали сделать прямоугольным, укрепив фундамент и надстроив 4 этажа над физкультурным залом. Желающих учиться в школе всегда было много. Новые условия позволяли бы увеличить количество классов в параллелях до 5.
Но СССР распался, начался экономический кризис, и выделенных денег едва хватило на ремонт пола в переходе, соединяющем главный и английский корпуса. И вовремя, потому что пол начал проваливаться, через образовавшиеся щели была видна улица, а в одном месте -  склад с мётлами. Ради интереса некоторые пытались достать метёлки через трухлявое перекрытие. Хорошо, что обошлось без травм!
Решив насущную проблему, администрация 10 лет ограничивалась косметическим ремонтом наиболее запущенных частей школы. И вот наконец-то деньги были выделены, и строители приступили к ремонту. Речи о достройке школы уже не шло. Но предстояло поменять все трубы, батареи, проводку, побелить потолки и покрасить стены в коридорах и классах.
Чтобы ремонт шёл благополучно, нужно было, чтобы директор или его заместитель по АХЧ (административно-хозяйственной части) разбирались в строительстве и контролировали каждый шаг рабочих. В плане ремонта директор оказался большим «пофигистом», а его заместитель, опасаясь вспышек гнева со стороны начальства, инициативы не проявляла. Поэтому строители делали всё так, как им было удобно, и не всегда доброкачественно.
Неожиданно директор решил воспользоваться ремонтом в своих амбициозных целях. Скандалы в учительских коллективах возникают достаточно часто. Многие наши дамы начинали на собраниях «резать правду-матку», что называется, не взирая на лица. Те, против кого были направлены эти филиппики, отвечали тем же. Начинался базар, когда никто не слушал аргументов собеседников. Директор к этому привык и часто отвечал на обвинения в таком же базарном духе или ничего не отвечал, зная, что, выпустив пар, народ успокоится и всё останется на своих местах. 
Преподаватели-мужчины, прежде всего Святослав Сергеевич и Лев Николаевич, выступали аргументированно, а на обвинения требовали доказательств. Перед началом очередного учебного года директор сказал, что вышел приказ городского начальства о переходе обучения в школе на 6-дневку. Многие учителя стали с жаром выступать и говорить, как это не- удобно: дети и учителя не успевают отдохнуть от подготовки к занятиям, родители мало времени проводят с детьми и т.п. Но постепенно пыл утихал, так как было понятно, что с этим приказом сверху придётся смириться.
Но тут взял слово Лев Николаевич. Оказалось, что он регулярно просматривал лежащие в учебной части сборники приказов департамента, но этого приказа не видел и попросил назвать его номер и дату принятия.
- Официальный приказ ещё не издан, - раздражённо уточнил директор. – Но была устная рекомендация от начальства, что, если в уставе школы не прописана пятидневка, учебное заведение переходит на шестидневку.
- Давайте, - тут же предложил я, - поставим на голосование такое предложение «Включить в соответствующий пункт устава школы дополнение: Суббота – развивающий день. Учебные занятия не проводятся». Тогда мы сможем сказать, что у нас пятидневка прописана в уставе.
Было заметно, что лицо начальника становится красным от гнева.
- Хорошо, - с трудом сдерживая себя, сказал он, - давайте проголосуем за предложение, но сделаем его более официальным: «Просить городской департамент образования разрешить школе внести изменение в устав в формулировке: «Суббота – развивающий день».
- Так они точно не разрешат, поскольку будет ясно, что мы вносим изменения задним числом, - поддержал меня Святослав Сергеевич. – Давайте проголосуем за формулировку Владимира Леопольдовича.
- Нет, я не могу поставить это предложение на голосование! – закричал директор.
- Произвол! – в ответ крикнул я.
Но он не стал слушать возражений и перешёл к другим вопросам.
Тем не менее, директор испугался, что мы будем жаловаться и шестидневки не ввёл, хотя ему очень хотелось это сделать, так как в школах с шестидневкой у директоров была выше зарплата.
Этого выступления он нам не простил и во время ремонта показал, кто в школе хозяин. Первой жертвой стал Лев Николаевич. У него в кабинете уничтожили вытяжку, так как в новом проекте её забыли предусмотреть. Произошло это во время летнего отпуска, и, выйдя на работу, Лев Николаевич тут же написал заявление об уходе, так как не мыслил проведение уроков химии без показа опытов.
Одновременно с кабинетом химии был разорён и кабинет биологии. В нём была лаборантская, где хранились многочисленные учебные пособия. Кроме того, она часто использовалась биологом для разговора по душам со сложными учениками. В ней же многие учащиеся школы оставляли дорогую верхнюю одежду, так как в школе, несмотря на её элитность, были случаи воровства. Директор не соизволил вызвать учителя из отпуска, когда начался ремонт, а договорился со строителями за отдельную плату, что они перенесут все пособия в другой кабинет, выделенный для биологии в английском корпусе. Вещей в кабинете было много, нести их было далеко. Поэтому значительная часть пособий просто пропала. О том, чтобы возвести в достаточно большом кабинете стену для лаборантской, директор естественно не подумал.
Но Святослав Сергеевич не сдался так легко, как учитель химии. Он поставил парты торцом к доске и парами в два ряда, освободив пространство в конце класса, а из шкафов выстроил там подобие перегородки. Шкафы были отодвинуты от стены и отгораживали закуток, вполне подходивший для лаборантской. Такая расстановка парт была даже удобна при работе с микроскопами, облегчая свободный подход учителю к каждому прибору.
- Я пришёл в эту школу раньше директора, и многие родители приводят сюда детей не ради директора, а ради меня! Поэтому я буду работать здесь и дальше, а если что, бывшие ученики мне помогут, - заявил Сергеич.
И действительно, на вечерах встреч пробиться к Святославу Сергеевичу было очень сложно. Он поддерживал отношения со многими поколениями учеников: приезжал к ним на семейные праздники, на театральные премьеры и концерты, приглашал к себе домой и на дачу. Поэтому взрослые ученики спонсировали ремонт кабинета труда, который располагался этажом ниже старого кабинета биологии и был его полной копией. Как раз в это время уроки труда заменили преподаванием компьютерных технологий, для чего создавались новые «с иголочки» кабинеты. Кабинет труда освободился, и после ремонта в нём восстановили лаборантскую, с которой было связано столько светлых воспоминаний о беседах по душам с любимым учителем.
Мой кабинет отличался от других прежде всего наличием небольшого минералогического музея и рисунками на стенах. Рисунки были тематическими: лось в тайге, носорог в саванне, окапи (карликовый жираф) в экваториальном лесу, овцебыки в тундре. То есть рисунки были посвящены природным зонам, а над доской висел портрет Василия Васильевича Докучаева, внёсшего важный вклад в развитие учения о географической зональности. Рисунки были выполнены гуашью и покрыты бесцветным мебельным лаком.
Их авторами были Аня Галкина и Серёжа Захаров - ребята из выпуска 1994 г., использовавшие фото, которые я выбрал из книг и журналов. Я следил за их работой и постоянно просил внести коррективы: где растения сделать повыше и покучнее, где контуры животного чётче. Художники по-разному относились к моим замечаниям. Ане не нравилось, что я вмешиваюсь в её работу, она начинала спорить и иногда отказывалась исправлять выполненное. Тогда я сам вносил нужные исправления, (нет худа без добра)  перестал бояться рисовать и уже смело вносил изменения в рисунки Серёжи, который, наоборот, старался максимально следовать моим указаниям.
Словом, кабинет получился симпатичным, он мне очень нравился, и я договорился с директором, что ремонт там начнут летом, а у меня будет время аккуратно перенести камни из кабинета в надёжное место и завесить рисунки газетами. В один тёплый майский день я с хорошим рабочим настроением после методического дня, как обычно, пришёл к 1 уроку и поднялся к кабинету. Около него уже стояли школьники, а дверь почему-то была открыта.
-  Где у нас будет урок? – неожиданно задали вопрос дети.
- А что с кабинетом? Почему он открыт? – спросил я и заглянул внутрь.
Класс был пуст, стояли малярные козлы, часть рисунков уже было закрашено.
Некоторое время я молча стоял, не отвечая на вопросы детей. Сказать, что я испытал глубокое потрясение, - значит, ничего не сказать. В какой-то момент силы покинули меня. Хотелось выйти из школы и больше не возвращаться. Но мне надо было давать уроки. Поэтому, повернувшись к ученикам, которые в моих глазах слились в одно большое пятно, я сказал в пространство:
- Староста, спустись, пожалуйста, в учебную часть и узнай, где мне проводить урок.
Больше всего меня поразило то, что этот сюрприз не мог быть выполнен директором единолично. Наверняка, многие мои коллеги, с большинством из которых у меня были отличные отношения, видели происходящее, но не позвонили мне. Пришёл староста и принёс ключи от актового зала. Там я провёл почти все уроки, пока не закончился ремонт и не перестало пахнуть краской.
Вещи из моего кабинета вынесли в причердачное помещение, загороженное решёткой, запирающейся на замок. Но ячейки в решётке были очень крупными. Ученики 5-7 класса легко пролезали через них. При первой же инспекции я обнаружил, что пропало несколько особенно красивых камней и интересных учебных пособий. В течение учебного дня на переменах я пытался найти виноватых в этом разгроме. Организатор внеклассной работы, под чьим руководством школьники разоряли мой кабинет, и завхоз при встрече со мной отводили глаза, но в конце концов выдали мне директора. Оказалось, что он проинформировал своих заместителей:
- Строители неожиданно освободились, им нужен новый объём работы.  Начнём с кабинета Леглера. У него сегодня методический день. Я сам позвоню и предупрежу его. Возьмите парней покрепче с уроков ОБЖ и вынесите всё из кабинета своим силами на лестницу за решётку.
Стало понятным, почему никто из коллег мне не позвонил. Оставалось выяснить, почему этого не сделал директор. Встретиться с директором оказалось не так-то просто. Каждый раз, когда я входил в канцелярию, секретарь встречала меня словами:
- Директор сейчас занят. Вряд ли вы его дождётесь.
Но при этом многозначительно улыбалась. Я записался к нему на приём. Передо мной он беседовал с несколькими родителями. Может быть, мне показалось, что их принимали нарочито медленно. Я ушёл, не дождавшись своей очереди. 
Приближалось общешкольное родительское собрание, на котором традиционно после общей встречи в актовом зале директор ходил по классам, отвечая на вопросы родителей. Я подкараулил директора как раз в тот момент, когда он выходил из своего кабинета.
- Я тороплюсь! – без предисловий сказал он.
- У меня очень короткий вопрос. Почему, когда Вы решили провести ремонт в кабинете географии, Вы не позвонили мне?
- Вы бы всё равно не пришли! –слегка поколебавшись, ответил он.
- У Вас дар провидения? – съязвил я.
- Нет, я по профессии психолог и хорошо знаю людей, – последовал чёткий ответ.
- Значит, плохой психолог! – начал закипать я. – Особенно, если думаете, что я оставлю без последствий ваш демарш.
- Вы мне угрожаете?
- Ещё не решил! Я Вас больше не задерживаю! – ответил я и вышел из канцелярии.
Я обратил внимание, что директор не запер свой кабинет. И вскоре понял почему. Войдя в учительскую раздевалку, чтобы одеться и идти домой, через полуоткрытую дверь я вдруг услышал голос Святослава Сергеевича: 
- Мужики, подождите здесь. Директор скоро придёт. Спасибо, что откликнулись. Он очень хотел с вами встретиться. Я побегу в свой класс к родителям. А вы потом обязательно зайдите ко мне.
Я понял, что это бывшие выпускники середины 80-х. В 90-ые они выжили, несмотря на занятие бизнесом, и теперь были готовы оказать школе финансовую помощь. Окончив школу ещё до моего прихода, впрочем, как и до назначения нынешнего директора, они поддерживали связь со Святославом Сергеевичем, который и "вытащил" их на эту встречу.   Сергеич рассказывал про них столько всего интересного, что мне захотелось взглянуть на этих "овеянных легендами" людей. Я вышел из раздевалки и направился в их сторону. Ребята явно давно не виделись и очень радовались встрече.
- Где бы нам потом собраться и отметить встречу? Я принёс коньяк и закуску. - спросил один из них. За внешний вид я про себя окрестил его Громилой.
- Мы тоже кое-что принесли. Но у Сергеича кабинет занят! - зазвучали другие голоса.
Неожиданно для самого себя я занялся самоуправством.
- Проходите сюда, пожалуйста, сказал я, распахивая дверь в канцелярию, а затем в директорский кабинет.
Гомоня, мужики протиснулись в кабинет директора.
-Рассаживайтесь кому как удобней, - продолжил я.
Они расселись по креслам и диванам, которых в кабинете директора было предостаточно, так как там проводили педсоветы.
- Мы давно хотели познакомиться с Вами, - сказал Громила.
Пока всё шло хорошо. Они приняли меня за директора. Но в общем-то и я не преступил черту дозволенного. Однако жажда мщения сделала меня авантюристом.
- Я вижу, вы с собой кое-что принесли отметить встречу. Вот вам чашки (у директора чайный сервиз стоял на видном месте), чувствуйте себя, как дома, я буквально на 10 минут отойду к родителям.
Этого мне показалось мало, я продолжил:
-У нас будет ремонт, можете на обоях оставить какую-нибудь надпись. Я взял фломастер из органайзера на столе, подошёл к стене и на дорогих директорских обоях вывел:
- Выпуску 1985 года - Ура!
После этого передал фломастер Громиле, покинул кабинет, быстро оделся и вышел из школы.
Дома я старался вести себя спокойно, но домашние сразу заметили, что я не в своей тарелке. Пришлось им всё рассказать. Мама не одобрила мой поступок. Для неё, исключительно честного человека, было не понятно, как я мог осмелиться так вести себя в чужом кабинете. Супруга же, наоборот, поддержала меня:
-Правильно, что ты дал отпор директору. Из-за него ушёл Лев Николаевич и чуть было не уволился Святослав Сергеевич. Ничего он тебе не сделает, а если что, найдёшь место получше.
Мне очень не хотелось переходить в другую школу: здесь у меня было много друзей, ученики каждый год занимали призовые места на окружных и городских олимпиадах. Правда, совсем не было желания тратить нервы на борьбу с директором.
Раздался телефонный звонок. Я взял трубку и услышал приятный голос Валентины Сергеевны, учителя музыки, о которой я много писал в предыдущей книге. После рождения второго ребёнка и декретного отпуска она не вернулась к нам, а нашла школу с эстетическим уклоном, где музыка занимала одно из ведущих мест. Изредка мы перезванивались с ней, вспоминали совместные поездки, обсуждали успехи учеников. На этот раз она сразу без вступления задала вопрос:
-У нас уходит учитель географии. Не хотите перейти к нам? Хороший коллектив и интеллигентный директор вам гарантированы.
-Хочу! Очень хочу! - ответил я.
-Вы не шутите?
- Не шучу. Наш директор достал меня!
-Ура! - прозвучало на другом конце провода.
Мы договорились о том, что я подъеду в школу для разговора с директором. Поэтому на следующий день я пошёл на работу совершенно спокойным, так как принял решение уйти из родной школы.
Вызов директора в кабинет не заставил себя долго ждать. На этот раз мне не пришлось сидеть в приёмной. Секретарь, едва увидев меня, сразу заглянула в кабинет. Я услышал, как она сказала:
- Пришёл Леглер.
Она хорошо относилась ко мне, а начальника, как и многие в  школе, недолюбливала, поэтому прошептала:
- Он очень сердит почему-то на Вас из-за пьянки наших выпускников.
Мне-то было понятно почему, но я смело вошёл и поздоровался. Я бросил взгляд на стенку. Она была вся исписана многочисленными надписями на русском и английском языках. Кроме того, было несколько удачных рисунков. Ребята из 80-х были явно не обижены художественными талантами.
- Любуетесь? - зло спросил меня директор.
Как Вы посмели без разрешения входить в мой кабинет?
- Не надо было заставлять ждать уважаемых людей!
- Это моё дело.
- Действительно, порча моего кабинета - это ваших рук дело. Это Вам в отместку. На память. Разговаривать нам не о чем. Я ухожу из школы.
Я вышел из кабинета и долго не мог успокоиться. Медленно поднимаясь на 5 этаж, я чувствовал, что продолжаю дрожать всем телом. Но меня ждали дети, и, подумав об этом, я почти сразу успокоился. Тем более, что следующие уроки мне предстояло провести в 8-х классах, где в мае шёл материал по географии Москвы и Московской области.
 У меня были подготовлены слайды, отражающие природные особенности Московского региона: заболоченные участки около Волги, Смоленско-Московская возвышенность в районе Звенигорода, где её называли Московской Швейцарией, Мещёра с её сосновыми лесами и многие другие интересные снимки, которые я делал во время поездок по Подмосковью. Ребята слушали с интересом, но когда я стал надиктовывать материал, отсутствующий в учебнике, кто-то спросил:
- А зачем нам это записывать? У нас  ещё будут контрольные?
- Ну, во-первых, у вас будет самостоятельная работа. А во- вторых, я хочу быть уверенным, что, когда новый учитель в следующем году продолжит тему москвоведения, вы  быстро найдёте и повторите материал.
Тут же последовал вопрос:
- А кто у нас будет вести географию в следующем году?
- Может быть, Татьяна Станиславовна, а может быть, новый учитель. Во всяком случае, не я, поскольку ухожу в другую школу.
Естественно последовали вопросы о причинах ухода.
- Ну, вы же видели, что сделали с моим кабинетом!
Ребята загалдели.
-  Ничего. Мы Вам поможем сделать кабинет ещё лучше! - сказал Миша Синкявич, который вообще-то не числился среди любителей географии.
- Давайте вернёмся к теме урока! - твёрдо сказал я и продолжал рассказ с остановками для повторения, когда я помогал ребятам вспомнить и сделать описание очередного природного района Московской области. С большим воодушевлением я начал рассказывать о Звенигороде.
Мне очень нравился этот уголок Подмосковья, где сохранились ландшафты, мало изменённые человеком: долины речек с крутыми берегами, холмы и гряды, поросшие вековыми дубами, соснами и елями. Словно вишенки на торте, всё это великолепие дополняло Саввино-Сторожевский монастырь, а также храмы Успения и Богоявления, оседлавшие одну из вершин, на которой некогда располагался Звенигородский кремль.
Однажды во время весенних каникул я пошёл с классом в поход в лес рядом со Звенигородом. В тот год в конце марта было много снега, а дорожки и лыжни в будний день были почти не хожены. Тем не менее, мы забрались довольно далеко и развели костёр. Это было очень кстати, так как одна из учениц, Ира Фикс, взяла с собой той-пуделя. Бедному животному всё время приходилось бежать по мокрому снегу, и к моменту нашей стоянки собачка переохладилась и дрожала. После отдыха, когда все отогрелись, её почти всю дорогу несли по очереди на руках.
 На обратном пути мы поднялись на Городок, как местные жители называют кремлёвский холм. Обеспокоенные судьбой собачки, школьники не очень внимательно слушали мой рассказ и поспешили выйти из храма к Ире, оставшейся с пудельком на улице. Они попросили у дежурной по храму какую-нибудь тряпку вытереть животное, и та совершенно неожиданно согласилась, сказала, что оставляет храм на меня, и пошла за тряпкой в дом причта. Я остался в храме один, в полной тишине при свете нескольких свеч, любуясь старинными фресками и необычными ликами святых. Было полное ощущение, что я перенёсся в 14 век. Наверное, так же благоговейно стоял здесь амбициозный Юрий Звенигородский, по приказу которого был построен этот храм.
  Никто меня не торопил, я вышел из храма, только когда вернулась дежурная. Собачку обтёрли и взяли за пазуху. К счастью, она не успела простудиться.

На экране всё ещё светился слайд из моей коллекции с удачным ракурсом храма на фоне леса, когда я понял, что голос мой дрожит от волнения, и поспешил показать следующий слайд.
Весть о моём предстоящем уходе быстро облетела школу. Почти одновременно ко мне пришли Святослав Сергеевич, Александра Максимовна и Татьяна Станиславовна, молодой учитель экологии, которой я уступил часть часов географии, когда у меня появилась работа в МГИМО.
- Ну, что ты связался с директором?  - сказал Сергеич. - Что поделаешь, если он глупенький. Директора меняются, а учителя остаются. Не поддавайся на его провокации! Я думаю, что он извлечёт урок и больше тебя трогать не будет. Оставайся и работай дальше, как ни в чём не бывало. А Саша поговорит с ним от лица общественности.
- Я уже поговорила с ним, - сказала Александра Максимовна, которая возглавляла научно-методический совет школы и была вхожа к директору. Он переживает по поводу случившегося и не будет возражать, если Вы останетесь. Поступил он так с вашим кабинетом, конечно, не от большого ума. Но простите его и даже не думайте уходить. Не надо с ним сейчас больше никаких объяснений. Потом успокоитесь и помиритесь.
- Не уходите! Нам без Вас будет плохо! - подытожила Татьяна Станиславовна.
Мы с ней, действительно, хорошо сработались. Она иногда обращалась ко мне за советами по методике преподавания или по спорным географическим вопросам. При этом следила за нашим кабинетом, помогала мне наводить порядок с пособиями, поскольку я никогда не отличался аккуратностью.
- Мне тоже без Вас будет плохо! -ответил я, тронутый отношением ко мне моих коллег. - Но оставаться здесь я не могу. И не волнуйтесь, я уже нашёл работу в школе Валентины Семёновны.
- Твоё право, но подумай ещё раз! - сказал биолог.
- Да, подумайте! Не обрывайте так резко! - не сдавалась Александра Максимовна.
- Противный Вы дядька! - чисто по-женски отреагировала Татьяна Станиславовна и пару раз ткнула кулачками в моё плечо.
- Хорошо, я подумаю! - схитрил я, чтобы не расстраивать своих коллег.
Позже ко мне стали подходить и ученики. На следующий день некоторые даже стали приносить пропавшие камни и учебные пособия со словами:
- Вот, я нашёл около помойки ..., или  -  нашёл под лестницей и т.п.
Я их искренне благодарил и уже начал колебаться. Очень не хотелось покидать насиженное место.
Но мне предстоял разговор с потенциальным начальником. И я поехал в район станции метро Беляево, где во дворе в зелени пряталось невысокое типовое здание детского сада, в котором и размещалась школа.
Охранник был предупреждён о моём приходе.
- Изольда Николаевна будет через 10 минут, - доложил он мне. - А пока пообедайте!  - и он открыл мне дверь в столовую, размещавшуюся справа от входа на первом этаже.
Я перекусил перед уходом из школы, но согласился пообедать, так как школьные порции были мизерными. Неожиданно мне налили большую тарелку куриной лапши, а на второе дали порцию гуляша с достаточным количеством жареной картошки. К компоту ещё прилагалась аппетитная плюшка. Когда я достал кошелёк расплатиться, повар сказала мне:
- У нас учителя и работники школы едят бесплатно. Директор сказала нам, что придёт новый учитель.
И денег с меня не взяла.
Такой подход мне понравился, но я не собирался "продаваться за чечевичную похлёбку". И с нетерпением ждал директора. Им оказалась женщина чуть старше меня возрастом, но очень энергичная. Правда, с немного грустными глазами.
Однако они буквально засветились, когда она стала рассказывать мне, как ей пришла мысль создать эту школу.
- Вы ведь знаете, в школах к музыке и рисованию не относятся как к серьёзному предмету. Дети приходят на них развлекаться. А соседняя школа, куда я отдала своих дочек, вообще оказалась слабой, – пояснила мне Изольда Николаевна. – Сначала я предложила там организовать на деньги родителей театральный кружок и пригласила профессиональную актрису с педагогическим даром. Потом собрала родителей, желающих обучать детей в гимназических классах с эстетическим уклоном и согласных доплачивать за это. На повышенные ставки я смогла пригласить сильных учителей. Начинание оказалось успешным, юристы-родители помогли оформить некоммерческий культурно-образовательный центр и арендовать у Часового завода пустующее здание детского сада. Так что мы являемся классами с эстетическим уклоном государственной школы. Но родители доплачивают за качественное обучение и многочисленные кружки. И теперь у нас полный набор классов от 1 до 11. Учителя - все очень творческие, и дети -  под стать им! С ними работают профессиональные художники, режиссёры, балетмейстеры! - пояснила она с гордостью.   
- А почему ушла учитель географии? – решил уточнить я.
- Она очень интересный человек. Я уговаривала её остаться. Ольга Матвеевна - из противолавинной лаборатории МГУ. Педагогического опыта у неё не было. Но ребята с интересом занимались у неё. Однажды они каким-то огромным прибором стали собирать снег с крыши, стоя на пожарной лестнице.
- Господи! С плотномером! Он же жутко тяжёлый! – вырвалось у меня, так как мне пришлось потаскать его во время зимней практики в институте.
- Ну, вот ученик, держащий прибор, и свалился. Правда, в сугроб. Но ногу всё равно растянул. Она очень переживала за случившееся и по поводу травмы, хотя, кроме выговора, мы её никак не наказали. А весной у Ольги Матвеевны с продлёнки во время прогулки двое пятиклассников ушли без спроса погулять в Битцевский лесопарк. А она не хватилась их, почему-то решила, что их забрали родители. Ребята потом проголодались и пришли перекусить в столовую. (Вы, наверное, обратили внимание, как вкусно готовят у нас, а всё потому, что работники столовой подчиняются лично мне). Тут-то и обнаружили, что они ушли, а воспитатель даже не заметил этого. Мне пришлось забрать у Ольги Матвеевны часы продлёнки, и она приняла решение нас покинуть. 
-  Насколько я знаю, у людей с артистическими способностями очень сложный характер. Часто в классах возникают конфликты? – задал я вопрос.
- Мы стараемся предотвратить их. В школе работает несколько психологов. Иногда они сидят на уроке и помогают учителю работать с трудными ребятами. А если конфликт всё-таки произошёл, помогают разрешить его. Психологи у нас тоже профессионалы своего дела.
Это окончательно склонило чашу весов в пользу моего перехода, и я дал согласие, обещав, что появлюсь в августе и займусь оформлением нужных документов.
Эпилог

Я собирался проститься с выпускными классами на празднике " Последнего звонка". Написал послание в стихах и попросил Александру Максимовну, отвечавшую за проведение праздника, дать мне слово. Она охотно согласилась:
- Очень хорошо! Ребятам нужна будет пауза, чтобы переодеться к новому номеру. Так что готовьтесь выступить от имени учителей после директора.
            Директор уже заканчивал своё выступление со стандартным набором поздравлений, когда в зал вошёл почётный гость - начальник районной управы. В отличие от директорского спича его выступление было содержательным и искромётным. Над его шутками смеялись и искренне аплодировали, и я подумал, что он подготовил благодатную почву для моего выступления. Но Александра Максимовна объявила номер школьников, а затем пошли другие выступления. Всё шло очень динамично. Школьники и их родители благодарили учителей, говорили разные хорошие слова и вручали цветы и альбомы с фотографиями. Я так расчувствовался после поздравления ребят, что упустил момент взять ответное слово, и решил не напоминать о моём выступлении.

Но как только я пришёл домой, мне позвонила Александра Максимовна. Она извинилась и объяснила, что переволновалась и забыла про моё выступление.
- Обязательно приходите на выпускной вечер! Обещаю, что теперь точно не забуду!
Я собирался уволиться ещё до выпускного, а лишний раз с видеться директором не хотелось. Но я не мог отказать обаятельной женщине и согласился, предупредив:
- На ресторанные посиделки с директором меня не записывайте!
Это был необычный выпускной вечер. Как правило, на торжественном мероприятии перед поездкой в ресторан говорится много слов-напутствий от учителей и  благодарности от школьников. Но на этот раз при вручении аттестатов говорили только классные руководители. Они чествовали выпускников: каждого нашли за что похвалить. А после вручения в каждом классе последнего аттестата, ребята окружали своего наставника и обнимали его. Какие ещё нужны слова благодарности, когда большие дяди и тёти обнимают тебя и многие при этом плачут!
Подошла очередь моего выступления.

На этот раз я написал ребятам стихи по мотивам известного стихотворения Демьяна Бедного " Проводы", на которое в своё время была написана песня "Как родная меня мать провожала...". К сожалению, полный текст послания не сохранился. Помню, что мне удалось изменить текст и передать особенности каждого класса в начальной школе, в 5 - 9-х и в старших классах. А заканчивалось оно тем, что, несмотря на призывы родных стать юристом или экономистом, ученик отвечал им:

Всё ж я выберу профессию по вкусу.
И какую б ни избрал я дорогу,
Защищать всегда я буду природу.
Если б были все, как вы, ротозеи,
Чтоб осталось от Москвы, от Расеи?

Все ребята встали и дружно похлопали мне, в том числе лицейский класс, в котором я не работал и  поэтому позорно забыл упомянуть в стихах.
При моих последних четверостишьях в зале появился начальник управы, который снова приехал поприветствовать выпускников. Ему дали слово сразу после меня, и он нестандартно и с юмором поздравил ребят. Он, несомненно, слышал мои слова про защиту природы, потому что в конце  выступления сказал:
- Защищать природу, конечно, - это очень хорошо и правильно, но очень важно, чтобы на смену нам в управлении страной пришла не просто хорошо образованная молодёжь, но упорная в отстаивании своих позиций.
Один из выпускников воплотил в жизнь оба завета. Он стал активистом природоохранного движения и объединил вокруг себя недовольных решением властей построить новые дома на месте парка. Будучи избранным муниципальным депутатом, он выступил с яркой речью на собрании, где обсуждался этот произвол. Председательствующий пытался лишить его слова и физически выгнать с трибуны. Этим председательствующим как раз и был тот, уже бывший, начальник управы. И, хотя  отставник был ещё крепким стариком, победила молодость. Речь свою молодой человек закончил и добился отмены неправомерного решения.
Что касается меня, то мне предстояла работа в очень интересном коллективе. Правда, в нём я проработал только 4 года. Почему? Об этом рассказ в новой книге «Мои нулевые».