Золотоискатели. Часть 3

(окончание)

5
Лена была дома одна. Встретила Бориса непривычно холодно. Молча отступила в глубь квартиры, словно накануне между ними произошло нечто такое, что мешало им друг на друга вновь смотреть влюблёнными глазами без каких-либо дополнительных объяснений. Действительно, после вчерашнего Лене с трудом сейчас верилось, что отношения между ними останутся прежними.

Произошло же вот что.

Вчера вечером Борис, как известно, кутил с дружками на даче. Лена была уверена, что он там. Ещё издалека она заметила свет в окнах. Какое-то неудержимое желание потянуло её к этим окнам, и она, как мальчишка, перелезла через ограду, поскольку калитка была заперта.

Нет, она не постучалась и не вошла в дом. С одной стороны, ей очень хотелось это сделать, ведь там был Борис. Вот она явственно слышит его голос. Да, это его голос – Борис что-то рассказывает, все смеются, и он смеётся тоже.

А с другой стороны, Лена не хотела в тот момент оказаться среди них – пьяных и весёлых, боясь выглядеть смешной.

Но больше Лена боялась не этого. Она боялась увидеть Бориса с другой. Сама мысль, что Борис изменяет, испугала её, так сильно полоснула по сердцу, что лена вздрогнула и вдруг подумала, что выглядит сейчас, по крайней мере, глупой девчонкой – перелезла через ограду и подсматривает. Огляделась по сторонам – никого кругом не было. В другой ситуации она никогда бы не пошла на это, но сейчас… Сейчас это в какой-то степени оправдывало её, как любую обманутую и оскорблённую.

Через плотные шторы Лена не смогла что-либо рассмотреть, но примерно и так догадывалась, что происходит там, так как иногда и сама так же вечеровала.

Что получается? Когда Лена выпивала вместе с ними, то все принимали её за свою. Но стоило ей отказаться от этого, как тут же превратилась в белую ворону. Даже Борис, её Борис, и тот предпочёл встречаться с другими. Тогда зачем он к ней приходит? Что ему нужно от неё?

Лена хорошо знала, чем обычно заканчивались такие вечерние посиделки – расходились ко комнатам и гасили свет…

Она с пугающим её предчувствием остановилась поодаль от дачи, и смотрела на светящиеся окна. Когда же свет погас, дала волю слезам, упав на траву. Обида, боль, злость, если хотите, и отчаяние – всё выплеснулось за раз. Здесь её никто не мог услышать.

Когда человек любит, он всеми правдами и неправдами пытается оправдать любимого, доказать его невиновность, идя порой наперекор своим убеждениям и принципам. Но сейчас, глядя на тёмные окна, Лена не могла этого сделать, поверить в то, что Борис в этот момент один, как ни силилась. Женское чутьё подсказывало ей противоположное.

- Зачем пришёл? – тихо спросила Лена. Она не проходила в комнату, а стояла здесь, у входной двери, прислонившись спиной к стене. После бессонной ночи глаза у неё были красными, ввалившимися, вид уставший и больной, словно какой-то недуг изнутри подтачивал её здоровье.

Борис догадался, почему сегодня Лена такая, но только точно не знал – в обиде Лена на него лишь за то, что он пропадает иногда неизвестно где и ничего ей не рассказывает, или ей каким-то образом стало известно о его связях с девицами лёгкого поведения.

Ленка, я не понимаю, что случилось?

Борис старался говорить, как можно непринуждённее, но сам чувствовал, что слова звучат фальшиво, ему явно не хватает искренности.

- Тебе же не нравится со мной. Ты, вроде, пьющих предпочитаешь, или я ошибаюсь?

В глазах Лены сверкнул живой огонёк. Они так и говорили: «… я ведь всё вижу, всё понимаю…».

Борис не знал, что ответить. Да и что он мог возразить против правды? Лена, конечно, много не знала. Она даже не догадывалась о тех причинах, которые вынуждали Бориса таскаться по всяким сомнительным местам, дружить с теми, с которыми, окажись он в другом положении, может, и здороваться-то не стал. Что поделаешь – обстоятельства иногда бывают сильнее нас. Но чтобы вы были сильнее этих обстоятельств, необходимо вовремя браться за ум. Чего, кстати не сделал Борис. Теперь ему приходится сполна расхлёбывать заваренную кашу.

- Лена…, - начал было Борис и в этот момент был на грани того, что всё рассказать лене, но запнулся и продолжил минуту спустя, - ты прости меня, но я ничего не могу тебе рассказать. Пойми, об этом… об этом нельзя рассказывать. Когда-нибудь ты всё узнаешь. Прошу, не требуй этого от меня сейчас.

Лена посмотрела на Бориса – кажется, он говорил откровенно. Но почему же чего-то не договаривает? Борис стоял перед ней растерянный. Он тоже сегодня выглядел не как обычно. Но Лена вдруг подумала, что у него такой вид от многодневных попоек, и что-то холодное вновь кольнуло у неё в сердце. Когда же он вновь попытался примирительно обнять её и поцеловать, со всего маха так ему отвесила по физиономии, что он отшатнулся к двери.

Лена сказала:
- Уходи, и чтобы не видела тебя никогда. – Сказала это на одном выдохе и испугалась своих слов, даже щёки заполыхали – никогда она так с Борисом не разговаривала, и в мыслях не держала, что сможет ударить любимого.

Ещё вчера Лене хотелось расстаться с Борисом, не видеться с ним больше никогда. Разлюбить, позабыть, вычеркнуть из памяти! Сейчас же – совсем другие мысли. Трудно обманывать саму себя – ей хотелось в этот момент, чтобы Борис хотя бы попытался опровергнуть её страшные мысли относительно его неверности, сказал бы, что любит безумно, что ни на кого её не променяет. Скажи он это сейчас, и она поверила бы ему, несмотря ни на что – взяла бы и поверила. Но Борис ничего не ответил. Так неужели это правда, всё, всё – правда?!

Некоторое время Борис стоял молча, потирая рукой покрасневшую щёку. Лена его не остановила.

Он вышел из подъезда. Горькая обида подступила к горлу, обида за себя, да что там – на всё на свете!

Что же теперь делать? Продолжать разгульную жизнь, или… Нет, в милицию он не мог пойти – слишком много его там ожидало.

Рядом с подъездом двое мальчуганов смастерили дымовуху, завернув кусок пластмассы в хрустящую обвёртку от конфет, и подожгли.

Едкий дым разлетелся по ветру и попал Борису в лицо, как раз, когда он вышел от Лены. Зажгло в глазах, Борис остановился.

- Ой, дяденька, мы не хотели, - пролепетал один из них, и ребята бросились наутёк, перегоняя друг друга.

Борис потёр глаза, чувствуя, как они наполняются слезами, то ли от дыма, то ли от чего-то ещё.

- Здорово, старик, - услышал Борис, а оглянувшись, увидел перед собой скуластое лицо Тольки Лихача. Сжал костлявую его руку и небрежно стиснул совсем ещё слабенькие ручки двух подростков: - Костя и Федя – почти всегда неразлучно следуют за своим вожаком. Лихачу, по всей видимости, нравится, что они признают его лидерство, и чтобы укрепить свой авторитет, при них, как себе равным, заговорил с Борисом, которого в микрорайоне старались обходить стороной.

- День сегодня жаркий, парит, духота. Пойдём, Боря с нами, опрокинем по кружечке пивка..., - предложил Анатолий, а сам не спускал с Бориса глаз. Наглая улыбка на его лице словно говорила: «Знаем, знаем откуда ты такой выскочил…».

Переборов себя, Борис усмехнулся и равнодушно протянул:

- Пойдём…

Они не спеша побрели к бане, рядом с которой находился пивной ларёк. Борис всячески побарывал в себе острое желание «переехать» Лихачу по морде чем-нибудь тяжёлым, чтобы знал, как и где улыбаться.

«В конце концов, может, я не прав, может, улыбка у него такая, дебильная, что мне всё время кажутся его насмешки», - думал он и вдруг представил себя со стороны – ну и компания!

Лихач когда-то занимался боксом, бросил, что чемпионом быть ни к чему – там ведь пахать надо! Малость научившись махать руками, старался заделаться этаким корольком среди шпаны, примерно такой, как Костя и Федя.

Костя – с редкими зубами и короткой прической, уже отсидел в колонии по малолетке, и об этой трещине в его жизни, сигнализировали многочисленные наколки на жилистых руках.

Федя – худой, длинный, стоял на учёте в милиции и был готов повторить «подвиг» своего приятеля.

Ну и компания! И среди этих настоящих и будущих топтателей ходок – он, Борис. Ничего не скажешь…

Борис неожиданно поймал себя на мысли, что только в последнее время стал задумываться, кто его друзья, с кем он ищет встречу. В памяти стрелой пролетели все их ночные похождения, и новая мысль, как в лоб кувалдой: ведь мы же будущие врачи! По окончания института будем давать клятву Гиппократа, людей лечить, спасать их. А чем они сейчас занимаются? Грабят и насилуют – преступники! Почему эти мысли не приходили к нему раньше? Да кто он такой? Что впитал он в себя вместе с молоком матери? Стал подлецом, подонком. Нет – это мягко. Он – убийца!

У Бориса испарина выступила на лбу. Он почувствовал дрожь в пальцах, а в голове настойчиво продолжало пульсировать – убийца, убийца, убийца…

Потом всё происходило чисто автоматически. В четвером они подвалили к пивному ларьку, через некоторое время в руках уже были кружки с пивом, откуда-то появилась водка, хлебнули, разогрелись, привычно стали трепаться. Затем совали без очереди уже трёхлитровые банки. «Подвинься, бабка, на долив идём»! Очередь шумела, возмущалась… Но Борис всего этого не замечал. Пальцы, казалось, задрожали ещё сильнее – в памяти отчётливо проснулся тот страшный день…


… Высокий мужчина в светлом плаще и шляпе с широкими полями, как у Адриано Челентано, вышел из-за угла двухэтажки, и тут же замедлил шаг от непривычного чувства, возникшего где-то под сердцем, при виде в пяти метрах прямо нескольких парней - модные куртки, джинсы и обтянутые чем-то головы…

Все разом, как по команде, развернулись. От вида чёрных масок мужчина попятился, дёрнулся в сторону… Поздно! В следующее мгновение один из неизвестных в длинном прыжке сильно ударил ногой в голову. Мужчина тихо вскрикнул, упал и затих.

- Всё брать, разберёмся, - приказывает чей-то голос.

- Смотри…, - один из парней пятится и тут же натыкается на своих.

- Молокосос, что там? – слышится первый голос.

Тишина. Чёрное расплывающееся пятно у изголовья. Далёкий топот убегающих, и женский крик:

- Что же вы сделали… сволочи! – Такой нелепый и странный для одного из самых тихих мест города.

Наутро узнали, что тот мужчина скончался…


… Борис очнулся от взбудоражившего его страшного воспоминания, и всё происходящее в этот момент предстало перед ним в ином свете. Очередь бунтовалась, но всё же немела в нерешительности, побаивалась, никто вступить в открытый конфликт не решался. Поэтому, Лихачу со своими верными «псами», не составляло особого труда пролазить и брать пиво.

Внезапно в Борисе вскипела злость, наверное, от безысходности своего положения. Он шагнул, неожиданно даже для себя, к пивному ларьку. Плохо контролируя свои действия, он схватил Лихача за ворот рубашки, так, что несколько пуговиц с треском отлетели в сторону. Тот яростно развернулся, готовый разорвать на части наглеца, но тут же замер в изумлении. Банка с пивом выскользнула из его рук и вдребезги разлетелась об камень. Очередь отшатнулась и наступила короткая пауза, когда в следующее мгновение Борис ударом в челюсть припечатал Лихача к забору.

- Ты что, сука…, - прорычал Лихач и среагировал мгновенно. Но пущенный им кулак был с лёгкостью отброшен в сторону. Борис взял себя в руки и дальше действовал, как в методичке – шагнул навстречу, развернулся корпусом, и на этот раз Лихач не смог устоять на ногах – мощный удар пяткой в лицо опрокинул его на землю.

- Так его надо, молодец, парень! – Похвалил чей-то голос из толпы, второй добавил:

- Может, милицию…

Но Борис резко развернулся, не дав договорить:

- Зачем? Не надо милицию. Они больше не сунуться, стрельнул взглядом на Костю и Федю, которые нерешительно пятились – сосунки!

Лихач пытался подняться, но безуспешно ворочался на земле, что-то бормоча.

«Всех бы так». - Внезапно кольнуло у Бориса в сознании, и на некоторое время стало не по себе. Нет, сейчас он отбросил эту мысль в сторону, настолько чудовищной она ему показалась, но буквально через сутки он вновь подумал об этом, не с чувством страха, а даже как-то весело: «Бритвой по горлу и в колодец…».

Но это будет через сутки. Пока же он незаметно проскользнул домой и развалился на диване в своей комнате. Мать была дома: в соседней комнате, как делала частенько, «трещала» тоненьким голоском с кем-то по телефону.

Борис вспомнил о своём завтрашнем, последнем, скорее всего, походе в институт, и вдруг ему стало необычно легко и даже весело. Другой на его месте, может и переживал бы из-за отчисления из института – всё-таки, учиться в медицинском считается престижно. Но Борису это было совершенно безразлично. Даже наоборот: он хотел, чтобы его отчислили – не нужно будет ходить и выслушивать нотации и ругаться за пропущенные занятия.

Впереди была армия. Основной призыв уже прошёл, значит, его заберут по спецнабору, или только осенью. Интересно, куда? Он стал вспоминать, в какие места и рода войск попадали знакомые ребята, словно хотел вычислить свою дальнейшую судьбу. В груди что-то тревожно зашевелилось, как будто отправление уже завтра.

Вместе с мыслями о предстоящей воинской службе пришли мысли о неизбежной двухгодовой разлуке с родным домом. Борис с грустью осмотрел комнату. Медленно прошёлся взглядом по длинным книжным полкам, светильнику на столе, фотографиям друзей и близких, вырезкам из журналов любимых «Битлз» на стене… С этим ему придётся расстаться… Ничего не поделаешь.

Мать разговаривала непривычно громко, и Борис невольно стал свидетелем этой откровенной и вполне понятной ему речи.

От услышанного кровь прилила к лицу, он резко приподнялся, да так, что старые пружины дивана сильно скрипнули. Мать заторопилась в комнату и замерла на пороге.

- Ты давно пришёл?

- Только что…, - выдавил из себя Борис и понял: его приход остался незамеченным. Болтая с кем-то по телефону, мать думала, что находится одна дома.

Борис молча вышел из комнаты и обулся.

- Не успел прийти, как уходишь?

В ответ – сильная пощёчина и грохот закрывающейся двери за Борисом.

Как же вернуться ему теперь сюда, после всего услышанного?

6
Борис опёрся рукой о стол, задел тарелку с недоеденным овощным салатом, и та чуть не грохнулась на пол, благо, Наташа успела её подхватить.

- По-моему, тебе уже хватит, - проворчала она, бросив косой взгляд на пустые бутылки, скопившиеся на столе.

Борис недовольно отмахнулся и, облизнув пересохшие губы, опрокинул в рот ещё одну рюмку водки.

Лихач, с синяком и припухлостью с левым глазом, сидел рядом. Борис уже несколько раз отпускал в его адрес шуточки по поводу его нового украшения на физиономии, после чего дико смеялся, привлекая к себе внимание. Официант неоднократно в вежливой форме предупреждал его – нельзя ли по тише. Эти шутки вызывали внутри Лихача самую настоящую бурю. Взгляни Борис в такие моменты на Анатолия, то заметил бы, как зло сверкали его глаза, как двигаются упругие желваки на щеках. Но Борис не удосуживал его взглядом, решив, что ополовиненная бутылка и вновь наполненная рюмка куда симпатичнее.

Лихач был человеком злопамятным. Помнил малейшие обиды и редко, когда не мстил. Во что бы то ни стало, он хотел поквитаться с Борисом. Только как? Подходящего случая пока не было. По мере того, как Борис отпускал свои дурацкие шуточки, злоба наполняла чашу, а ведь любая чаша не бездонна…

- Синяки, между прочим, украшают мужчин, - вставила девушка, сидящая рядом с Анатолием. Впрочем, сидели рядом – это ещё мягко сказано. Создавалось впечатление, что он вообще сидят на одном стуле: прижались друг к другу, как два воробушка.

- Так пускай ходит в гирляндах, как новогодняя ёлка: жаль, не Новый год сейчас, а то бы я пригласил его постоять у меня в углу, - Борис снова загоготал.

Лихач и в этот раз промолчал. Подумал: «Пусть языком потреплет - всё-таки, угощает всех. Дурак я, что ли, за дарма не поживиться».

Однако, Анатолий усердствовал не так шибко, как Борис – пил в меру и закусывал хорошенько, ибо понимал, что надо сберечь силы и на эту прелестную кошечку, которую он случайно подцепил на улице. Всё у неё было при себе – и мордочка, как у кинозвезды, и фигурка, а самое главное – сговорчивая… Стройные ножки в джинсах, крутые бёдра, пышные мячи грудей под почти прозрачной лёгкой кофточкой, манили своей привлекательностью, и Анатолий «тащился» от приближения «не хилой» ночки.

После долгого заседания в ресторане Борис хотел поймать такси, но Наташа не дала:

- Проветрись лучше, - сказала она и, когда они вчетвером пошли по почти опустевшему проспекту, добавила, - может, объяснишь, что всё это значит? Как будто спятил. Не пил ведь так раньше…

Борис остановился, взглянул помутневшими глазами, вдруг сгрёб Наташу в охапку и поцеловал в губы. Та недовольна вытерла их.

- Нет, ты точно с ума сошёл, - но уйти от крепких объятий ей не удалось.

- Наташка, хочешь, я золотом тебя осыплю? – Борис чуть ли кричал.

- Осыпай, осыпай, только не здесь, на даче. Договорились? – Примирительно проговорила Наташа, думая, что хоть эти, наконец, уймёт его пыл.

- Да, да, конечно, на даче, у меня сейчас с собой ничего нет.

Они говорили явно на разных языках.

Лихач не встревал. Шёл впереди и, хотя со стороны могло показаться, что очень увлечён своей новой знакомой, внимательно слушал, что треплет Борис, а когда тот заговорил о золоте, чуть не вмешался.

Похоже, свежий воздух подействовал: Борис немного протрезвел. По крайней мере, Наташе больше не было надобности его поддерживать, скорее даже наоборот – теперь он придерживал её за талию, шёл довольно уверенно.

Как только вошли в комнату, Лихач бухнулся на диван, увлекая за собой свою красотку.

Борис остановился посреди комнаты, потёр виски. Вот, чёрт, совсем, совсем забыл, как её зовут. Только, вроде, знакомил…

- Тебя как зовут-то? – Удивлённо воскликнул Борис.

Все разом покатились от смеха.

- Чего ржёте? Ну, забыл, что здесь такого… Смейтесь, смейтесь, когда устанете животы надрывать – скажите.

- Да, Боренька, эта зараза плохо на тебя действует: тут - помню, тут - не помню, - съязвил Анатолий и улыбнулся улыбкой примирившегося врага.

- Тут – помню, тут – не помню, проговорил Борис, - да мне помнить это, может, и не надо: сегодня одна, завтра другая…, сотни их, тысячи… таких…

Лихач опять сделался злым. Наташа увидела, как сжались у него кулаки и, чтобы не было драки, потащила Бориса в соседнюю комнату.

- И всё-таки, как её зовут? Неудобно как-то, - наконец, Борис изрёк более- менее трезвую фразу, когда с Наташей они остались одни.

Так же, как и меня – Наташей.

- Наташа – раз, Наташа – два…, - Борис замолчал и посмотрел на неё. Она стояла рядом, не спуская с него глаз. Он тяжело сел на кровать, опустил голову на колени.

- Боже, зачем я так много пью? Ну хоть бы что-нибудь изменилось.

Наташа села рядом и, обняв его за плечи, заглянула в глаза.

- Милый, скажи, что тебя мучает? Я никогда ещё не видела тебя таким. Что-то случилось, да?

Наташа, действительно, не видела Бориса таким, сколько веселились своей компанией. Борис хоть от выпивки не отказывался, но никогда не напивался до такой степени, и своей весёлостью заражал остальных. А тут…, будто кто-то неизвестный принял облик Бориса, и выдаёт себя за него. Наташа чувствовала неладное и пыталась разузнать у Бориса всё. Ей показалось, что он скрывает от неё нечто такое, что в дальнейшем может помешать их новым встречам.

Она ревновала Бориса к Лене. Хоть и сама раньше встречалась одновременно со многими, но не могла спокойно вспоминать, когда Борис запирался с Леной в одной комнате на даче в первые дни их встреч.

Борис неоднократно говорил Наташе, что с Леной у него давно всё кончено, часто только для того, чтобы заполучить её ласки на ночь. Однако, теперь говорил правду.

Тогда на трамвайной остановке Наташа первая заметила Лену и, чтобы досадить ей, на виду у всех обняла Бориса. Он так и не понял, чем был вызван тот порыв чувств.

- Сумасшедшая…, - только и проговорил Борис, отвечая на её поцелуи.

И сейчас Наташа подумала, что он вспоминает Лену, так сильно переживает разрыв с ней. Конечно же, отчасти была права.

«Да сколько же можно всё в себе держать! Некому рассказать, посоветоваться, ничего нельзя. Ленка бы всё поняла. Только измены никогда не простит, - подумал Борис, - а скрыть от неё что-то я не смогу… Не пойму Наташку, что она хочет? Ведь знает, что я гуляю, как кот мартовский. Или ей всё равно? А может, она живёт по принципу: человек – это как машина, всегда должно быть запасное колесо?».

- Наталка, ведь у меня столько женщин было, неужели тебе не противно со мной? – сказал Борис и подумал: «Хм-м, чёрт возьми, на самом деле, кого только не было, давно уже не мальчик…».

Она взглянула на него из-под пушистых ресниц, словно пытаясь понять, о чём это он, обняла.

- Глупый, ведь я же люблю тебя…

- Любишь?! – Борис опешил, - ты?.. любишь?.. меня?

- А что здесь такого? – пробормотала она, и вдруг её щёки вспыхнули, - или ты считаешь, что я и полюбить не способна?

Борис смутился. До этого ему казалось, что Наташа ходит с ним просто так. Гуляет, ну и пусть гуляет. Но предположить, что она имеет к нему какие-то чувства, он никак не мог. Ему стало искренне жаль её. Ох, если она узнает правду о нём…

- Нельзя меня любить, понимаешь – нельзя. Да ты не знаешь ничего. Убийца, вот я кто!..

- Какой убийца, Борис, ты чё городишь?

Борис отмахнулся от неё, глянул на плотно закрытую дверь, встал с кровати и открыл окно.

Вечерняя прохлада ввалилась в комнату. Он опёрся руками о подоконник, и простоял так несколько минут. Наташа молчала, боялась помешать Борису говорить правду. Сердце у неё поледенело, она замерла в ожидании страшного признания.

Он замешкался.

- То есть, я могу стать настоящим убийцей…, для родителей. Знаешь, меня ведь из института вышвырнули, и в армию теперь должны забрать. Каково им будет, когда узнают?

Борис отвёл глаза в сторону. Наташа почувствовала, что он сказал не то, что хотел сказать.

«Молчи, дурак, молчи, никто лишний не должен об этом знать. Немного осталось потерпеть – скоро в армию, а там ищи меня», - думал Борис, закуривая, посмотрел на Наташу и заставил себя улыбнуться.

- Хочешь, я забавную историю тебе расскажу? Слушай. Жила одна женщина, размеров таких средних – полтора на полтора. Никто, естественно, замуж её не брал: да и кому она нужна – не прокормишь ведь! И вот в городе появился один мужчинка: молодой, с солидной должностью и не меньшей зарплатой, командировочный, стало быть. Как говорится, нет некрасивых женщин, а есть мало выпитой водки. Водки, как раз, было море. Ну и нашалили ребёночка. Судиться и портить себе карьеру кому захочется? Поженились. Через год, как полагается, развод. Ему - имя честное, ей – алименты, всю жизнь прожить можно. Разве плохо? Можно и любовь несчастную разыгрывать девятнадцать лет, - Борис замолчал, затянулся и, прищурившись, смерил Наташу взглядом. Та была в полной растерянности, к чему он всё это ей рассказал? Ей было невдомёк, что Борис рассказал услышанный утром телефонный разговор матери, и непонимающе хлопала пушистыми ресницами.

- Ладно, хватит морали читать – давай на покой, - Борис бросил окурок в окно и притянул Наташу к себе.

«Нет, не поняла она…, но и к лучшему. Да и какое ей дело до моей судьбы? Важно ли ей, как я появился на свет – от взаимной любви, или так – кратковременного удовольствия и жизни обеспеченной… Ей ночка от меня нужна с эмоциями. Так я что, против что ли?».

В это время за окном в темное сверкнули фары чьей-то машины, и Борис увидел Виктора, вылезавшего из «Волги» и махнувшего рукой. Борис ответил тем же.

- Дело есть. Толька Лихач с вами? – крикнул Виктор.

- А куда ему деться – тут он. Что-то случилось?

- Бери его, и сюда. Потом объясню.

Борис повернулся к Наташе.

- Я скоро вернусь. Жди меня здесь.

- Боря, я боюсь за тебя, не уходи.

- Да, что ты, глупая, - сказал он и, обняв Наташу, поцеловал в губы.

От увиденного Виктор сплюнул и отвернулся, опёршись на ограду. «Прямо, как влюблённые, - подумал он и снова крикнул:

- Борис, поторапливайся, - засмеялся грубо и тише добавил, - у тебя вся ночь ещё впереди.


7
«Волга» плавно катила по дороге. Виктор уверенно держал руль.

- По какому случаю пьянствуем? – спросил он, кинул в рот сигарету, задымил.

Лихач сказал:

- Разве раньше мы собирались, чтобы что-нибудь отметить? Просто так гудим, отдыхаем. К тому же, Боря сегодня угощает всех, - Анатолий усмехнулся, скривив губы.

Виктор не сводил глаз с дороги. Несколько секунд – молчание.

- «Волжанка», случаем, не твоя? – прервал тишину Борис, и вообще, объясни, куда мы едем. Может, на дело? Так телега, вроде, не подходящая, приметная больно.

- На дело, - ответил Виктор, чуть помедлил и добавил, – «Волга» Шефу принадлежит, - его голос стал значительно мягче прежнего, словно слезла сердитая пелена. – Велел золотишко подбросить. Он куда-то уезжает. Так что, это сделаем и отдохнём чуток. Не подготовились, правда, как бы по пустым карманам не ударить.

Борис забился в угол и молчал. Ох уж это Шеф… Виктор ничего конкретного о нём не рассказывал. Всё было покрыто паутиной неизвестности.

Борис вспомнил, что как-то бродил по городу и совершенно случайно стал свидетелем одной любопытной сцены, разыгравшейся в больничном окне. Его внимание привлёк какой-то тип в белом халате и колпаке. Этот мужчина с длинным носом, глазами навыкате, что-то кому-то выговаривал. «Ругаются, что ли, - подумал Борис, но почему-то не удержался заглянуть мельком в глубь окна. В зуболечебном кресле неподвижно, понурив голову, сидел никто иной, как … Виктор. Сначала Борис не придал этому значения, но вдруг его осенило, - Шеф! Вот куда золотишко идёт. Теперь ясно».

Борис вернулся, чтобы ещё раз рассмотреть этого врача-стоматолога, но в кабинете уже никого не было…

После того случая ситуация более-менее прояснилась. Правда, легче от этого не стало: по-прежнему приходилось заниматься грязными делишками, отчасти уже не из-за безделья, а из страха перед каким-то Шефом.

«Шеф узнает – плохо будет, не надо с ним ссориться, убьёт ведь…,» - то и дело повторял Виктор, и слова эти, произнесённые чересчур спокойно, действовали как приказ.

Виктор был связующим звеном в цепи «Шеф и их компания» … Внезапно шальная мысль ударила Бориса, он почувствовал, как к горлу подступила тошнота. Он подумал, что все эти «похождения» могут прекратиться, если «совершено случайно» куда-то исчезнет Виктор… Ну пропал человек, бывает же такое?

Стало трудно дышать. Борису сделалось дурно: неужели он превратился в законченного убийцу, неужели это конец… Где же выход?

«Волгу» поставили подальше от тропинки на краю обочины. Коробки домов мрачно поблёскивали окнами вдалеке. Тишину разрывал шум электричек и редких поездов, проносившихся иногда за холмом. Воздух был влажен от недавно прошедшего дождя.

Лихач чиркнул спичкой, закуривая. Виктор приказал:

- Потерпи, потом с девочками покурим, - улыбнулся и добавил, - если не залетим.

В его словах не было тени страха.

- Не впервой…

Тут же замолкли: со стороны железной дороги кто-то шёл. Тёмный силуэт приблизился. Виктор положил руку на плечо Бориса. Тот, молниеносно выскочив из кустов, сильно ударил неизвестную по голове. Девушка вскрикнула, но прежде чем опрокинуться на землю, развернулась лицом, вскидывая руки вверх.
- Лена-а?! – вдруг заорал Борис, видя кто перед ним.

Белов и Лихач замерли – фу ты, чёрт, во дела, да откуда, что б ей – не ожидали… Но медлить было нельзя. Виктор опомнился раньше.

- Только без церемоний, - рявкнул он. Оттолкнул онемевшего Бориса и приблизился к Лене.

- Убью гада!.. – Борис рванулся всем телом и сильно припечатал Виктору в живот ногой. Вторым ударом, так же резко, от души под челюсть, послал его в глубокий нокаут.

В следующее мгновение в темноте сверкнуло тонкое лезвие ножа, и Борис скорчился от страшной боли в левом боку…


8
За несколько дней до своей смерти, Борис написал Лене письмо. Не в силах всё держать в себе, на двух листах размашистым торопливым почерком, он рассказал ей, как ввязался в компанию, как произошло убийство, не забыл упомянуть и про свою измену, заключив тем, что не достоин её, просил забыть навеки и желал счастья.

Может, это было трусостью с его стороны. Но он всё-таки написал такое письмо, и сбросил его в почтовый ящик.

Лена из института вернулась раньше обычного и почту достала сама. Увидев письмо Бориса, она тут же разорвала конверт, но внезапно нерешительность овладела ей. Лена замерла с письмом в руках, так и не начав его читать.

После всего происшедшего между ними, Лене сейчас с трудом верилось, что Борис как-то изменится, и они будут счастливы, как и прежде. Возвращение к старому ей ничего хорошего не предвещало. Так, может, и не стоит тормошить старое, взять сейчас и порвать письмо, или сжечь его, не читая, пусть всё остаётся, как есть?

Обдумывая, что же делать, Лена вошла в дом и ещё долго сидела на диване, не решаясь развернуть сложенный пополам двойной листок бумаги. Борис никогда не писал ей писем. Ни писем, ни тайных записочек, когда признаются в любви, не решаясь сказать прямо. И поэтому понятно волнение Лены, её нерешительность и настороженность.

И всё же она прочитала письмо… Что было дальше – помнила с трудом. Ни как дочитывала письмо ещё раз, обливаясь слезами, ни как помчалась к Борису, но не застала его дома, ни как была у Головиных в Заозерье, те долго её в чём-то убеждали и не хотели отпускать на ночь глядя.

… Автобус докатил лишь до железнодорожного переезда. Дальше Лена пошла пешком, в надежде, что её кто-нибудь подвезёт, или встретит такси. Все мысли у неё были о Борисе.

«Глупый… неужели он сомневался, что я пойму его? – думала она, горя желанием во что бы то ни стало найти Бориса, - только бы с собой чего-нибудь не сотворил, раз решился написать такое письмо…».

Эта мысль словно подстегнула Лену, и она ускорила шаг. Частые удары каблуков об асфальт глухо раздавались в тишине.

Лена приблизилась к высоким кустам, длинным рядом тянувшихся вдоль пешеходной дорожки, и последний момент успела только заметить, как метнулась сзади чья-то тень и … сильная боль обожгла голову.

Сколько пролежала без сознания Лена не знала. Некоторое время она ещё всматривалась в звёзды, раскинувшиеся огненными точками высоко-высоко над ней, и не могла понять, отчего так сильно болит голова, ноет всё тело.

Внезапно рядом раздался чей-то стон. Лена очнулась, словно ото сна, резко приподнялась, и кажется, вспомнила, как оказалась на земле, как сильно испугалась, и чьи-то холодные руки прикоснулись к ней. В темноте она еле разглядела лежащего мужчину в тёмной футболке и джинсах. Стон исходил от него. Что-то до ужаса знакомое ей показалось в нём. Нерешительно, с каким-то страшным предчувствием, она перевернула его на спину… О боже! Это был Борис… Но откуда, что здесь случилось?!

Борис застонал ещё сильнее, и тут только Лена заметила, как он судорожно сжимает живот. Коснулась рукой, ощутив что-то мокрое и тёплое… Кровь!

- Борис! – в панике закричала Лена, и застыла в страхе, не зная, что делать. Слёзы сами потекли из глаз.

Он медленно открыл глаза, как-будто в темноте зажглись ещё две маленькие звёздочки, только совсем тусклые, и несколько секунд смотрел на Лену, словно в пустоту, не видя её. Потом, кажется сознание пришло к нему. Губы чуть скривили, он улыбнулся еле заметно, но вновь застонал от страшной боли.

- Боренька, любимый мой, - чуть слышно проговорила Лена, и вдруг громко выкрикнула. – Люди, да помогите же, люди! ...

Головная боль не прекращалась, скорее наоборот – усиливалась. Яркие круги плыли перед глазами. Медленно, но верно сознание куда-то уходило…

- Золото мне нужно было… дурак… Ведь ты и есть моё золото … люблю … только ты, - с трудом улавливала лена несвязный шёпот Бориса…

Потом был суд, на котором Лене был задан вопрос:

«Была ли она в тот вечер с Бобровым Борисом Сергеевичем?».

Лена ответила, что была. Она и сейчас с ним, хотя его уже давно нет.




ХМАРИН Николай Ильич

ДРУГИЕ ПУБЛИКАЦИИ АВТОРА
https://dzen.ru/bignick
https://www.litres.ru/nikolay-ilich-hmarin/skvoz-goda/
https://www.litres.ru/nikolay-ilich-hmarin/babkin-massazh/