Четвёртые сутки

Лето в этом году тянулось довольно долго. Казалось, жаркий июль застрял на одном мгновении и предложил нам проживать его вечно. Все были не против. Погода так и не менялась. По телевизору безостановочно показывали целый ряд мультфильмов. Но каникулы не давали мне сидеть дома, я хотел выпить это лето без остатка и вышел на улицу. 

Наш двор стоял, укутанный в зеленые кроны. Дома выпустили людей проветриться в этот субботний вечер. Большая лавка между двумя массивными тополями была занята жильцами из дома, напротив. Мужиковатые мамаши употребляли пиво с орешками и гоготали на весь двор. Их маленькие дети бегали вокруг, пугая голубей. А самые маленькие пускали слюни в колясках. Мужики пили водку рядом со старой Волгой. Из машины на полную кричал Сектор газа. Весь двор пил и праздновал лето. 

Я заметил своих друзей, парней из нашего общежития. Альберт, Лёха и Витек. Они сидели на желтой металлической лазелке, которую мы прозвали Жирафом. Я подошёл и поздоровался, уже за руку. – Чем заняты? 

– Да вот, скучаем. Они просто сидели и молча качали свисшими ногами. Я уселся рядом. Мы молчали, только изредка обмениваясь ерундой. Двор шумел, но нами овладела скука. Витек повернул голову влево и усмехнулся. Веселье не заставило себя долго ждать. Из соседнего двора к нам занырнул один загадочный персонаж. Называли мы его Нафаня. Маленький и щупленький паренёк. Видимо, из неблагополучной семьи. Мы были уверены, что его мама проститутка, потому, что она одевалась вызывающе. Ходила в яркой боевой раскраске и чулках в сеточку. Сам Нафаня говорил, что у него вообще две мамы. Одна сидит дома, а другая работает. Нафаня увидел нас и хотел пройти мимо, но мы окликнули его. – Нафаныч! Давай к нам. 

– Не, я тороплюсь в соседний двор. Он нес в руке пакет маечку, было видно, что в нём лежит что то яркое. Витя крикнул, – А что несёшь? 

– Да так... 

– Ну, подойди сюда! Нафаня с неохотой повернул в нашу сторону. Тут начал Леха, -Покажи, что в пакете? 

– Да там машинка. Я иду меняться. – пропищал Нафаныч. Он очень любил менять одни игрушки на другие, как они успеют поднадоесть или сломаются. Как то я обменял ему большой замок Lego на джип с дистанционным управлением. Радовался я этому недолго. В этот же день машинка сломалась и я отложил её под кровать, в большой ящик для остального хлама. Больше я с ним не менялся ни разу. 

Леха заглянул в пакет и достал от туда небольшой гоночный автомобиль, – О, прикольный драндулет. Давай махнемся, ты мне тачку, а я тебе брелок со скорпионом. Он достал связку ключей и показал Нафане прозрачный камушек с жуком внутри. 

– Не, давай ещё тогда что то, – мотал головой Нафаня. Вдруг Витек вытащил дешёвый нож – бабочку и завертел им неумело, – Вот, ещё нож есть. 

Нафаня согласно кивнул, но Лехе показалось, что перевес был явно на нашей стороне, – Слушай, нож и скорпион за эту гоночку – это слишком много. У тебя с собой есть ещё вещи? 

Я понимал, что Нафаня уже не хочет иметь с нами никаких дел, – Не, с собой ничего нет. Только дома. 

– Ну, неси из дома. 

– А они все сломанные. 

– Ну, неси сломанные. 

– А я их уже выбросил, – произнёс Нафаня с опаской и опустил глаза. Мы засмеялись, а Леха с каменным лицом оглядел нас. Глаза его наливались кровью, – Нафан, ты какую то херню несешь. Тот осторожно взглянул на Леху, – Ладно, пацаны, я пойду, – и собрался разворачиваться, но Леха схватил его за плечо. Азарт заиграл в нём. 

– Пойдём, Нафаня, поговорим, – сказал Лёша и отвёл Нафаню в сторону. О чём они говорили слышно не было. Вероятно, Леша хотел забрать гоночку. Глаза Нафани были наполнены обидой, и я начал ощущать в себе тревогу. С Лёшей мы были знакомы давно. Я знал, на что он способен. Как то он, в порыве ярости, изрезал ножом мягкий уголок у себя дома. После чего был крепко избит отцом и около месяца не выходил на улицу. Но любое наказание наоборот подстегивало его на бОльшую агрессию. Стоя в углу за любую провинность и сжимая зубы от ударов армейского ремня, он проектировал внутри новую подлость. Лёша больше не боялся наказаний. Он пинал кошек, стрелял в голубей, бил стёкла и радовался. Отчего – то многие боролись за место рядом с этим извергом, а я просто занимал нейтральную зону, был и не близко и не далеко. 

После минутного разговора Нафаня закричал, – Не надо! Я пошёл! 

Стой! – перекричал его Лёша и подобрал груду камней обеими руками. Нафаня с ужасом крикнул, – Ты что псих!? – пытаясь привлечь внимание взрослых со двора. 

– Кто псих? Кто псих? Тварь! – псих Лёша размахнулся и осыпал голову бедного Нафани камнями. Мы подошли ближе и увидели кровь, она стекала по вискам и капала на футболку. Жуткий вой Нафани оглушил и заставил замолчать весь двор. Кто то из женщин крикнул, – Опять этот придурок чё то натворил! А Лёша стоял и безучастно всматривался в кровавое желе на голове. Я поднял упавшую машинку с земли и протянул Нафане, – Игрушку забери. Он не забрал. Нафаня, рыдая, пополз обратно в свой двор. Он осыпал проклятиями Лёшу, но на последок он завизжал, – Вы у меня ещё увидите, козлы! Меня передернуло. Я ощутил себя участником этой кровавой сделки. Нафаня исчез за углом и стало тихо. 

Примерно через час, после занятий скукой мы разошлись по домам, да и темнеть начинало. Почему то все отказались забирать машинку и она досталась мне. Я пришёл домой. Поставил автомобиль, этот сомнительный трофей, на телевизор, рядом с антенной. До конца дня я молчал. Чувствовал себя эмоционально истощённым и быстро уснул. Во сне видел, как куски мяса смешиваются с камнями, кружат и летают по двору. Этот бред я наблюдал всю ночь, спал беспокойно и проснулся рано утром под пение птиц. Белое Солнце бродило по комнате в поисках меня. Я поднялся с кровати, прошелся по длинному коридору общежития и добрался до санузла. Почистил зубы и выглянул в окно. Я увидел странного парня в нашем дворе. Он был в одних трусах и носил что то зелёное на голове. Сидел он в песочнице и что то судорожно ковырял. Похож на Нафаню. 

Я одним махом принял яичницу, крикнув маме спасибо, и побежал в соседнее крыло. В нем проживал Лёха. Я долбил по двери, пока его отец не открыл, – Лёша не выйдет. Ещё долго не выйдет. 

Лёха выкрикнул, – Завтра увидимся! 

– Никаких тебе завтра! – зарычал отец Лёхи и вцепился в меня пристальным взглядом, – Я слышал, что вчера произошло. Парень то живой хоть? 

– Живой. Вроде он, у нас во дворе, в песке играет. 

– Значит всё хорошо. Главное, что бы его родители не пришли. Тогда ещё одной травмы не избежать, – он скорчил жуткую рожу и зубасто улыбнулся. – Ну, всё, иди. Он захлопнул дверь и я спустился на второй этаж. Альберт остался сидеть дома в заложниках видео приставки Sega и мы с Витей, вдвоём аккуратно вылезли на улицу. 

– Смотри, вон он, в песочнице, – сказал я. Мы приближались. Да, это он. Один во всем дворе, больше ни души. Нафаня заметил нас. Он смотрел холодно и спокойно. 

– Привет, Нафаня, – произнёс Витя. Нафаня опустил голову и продолжил ковыряться в песке. Голова была полностью вымазана зеленкой. На Нафане были одни только трусы или короткие шорты. Он сидел в животной позе и делал маленькие ограждения из песка, которые создавали большую спираль. В её центре стояла невысокая башня. Двор тонул в тишине. Нафаня создавал её. – Ты как? – выкатилось из моей глотки. Один глаз его повернулся в мою сторону, – Я сегодня видел новости. Там сказали, что он придет. 

– Кто придёт? Нафаня не ответил и продолжил, – Он придёт и выберет кого то одного у нас в квартале. Выберет и утащит к себе, – Нафаня был до странности серьёзен, я никогда не видел его таким. Мы с Витей переглянулись, – А кто придёт? 

Нафаня побледнел. Он смотрел дикими глазами то на меня, то на Витю, а его правая рука беспорядочно билась в конвульсиях, сжимая небольшой кусочек шифера, – Придёт оборотень. Скоро полнолуние. Если дома есть серебро, чеснок и большая икона он не сунется. 

– По какому каналу ты это видел? 

Нафаня не реагировал, – Так, сегодня вторник. Раз, два... Он придёт в субботу. У меня есть икона и всё остальное, меня он не тронет. 

Мы смотрели на него, не отрываясь, и он смотрел на нас. В его лице я видел что то таинственное. Я думал о том, что человек, которому не слабо пробили голову, мог прикоснуться к чему то потустороннему. А информация про оборотня пришла к нему не с телеэкрана, а с неизвестного мистического канала связи. Голова Нафани стала передатчиком необъяснимых задумок тёмной стороны жизни, а его язык сообщал нам о неизбежной правде. Я поверил ему. – Нафаня, когда оборотень придёт? 

– На четвертые сутки, – Нафаня неожиданно швырнул кусок шифера влево, поднялся и сказал, – Надеюсь он заберет этого психа Лёшу. Нафаня медленно развернулся и поплыл до своего двора. Я смотрел ему вслед и мне казалось, что он уже не человек и никогда не станет им. Он будто стоял на месте, а двор засасывал его. Отныне, всё связанное с Нафаней вызывало во мне запредельный страх. Его игрушечная машинка. Люди с его двора. А сам двор Нафани оказался дремучей рощей. Роща давно вымерла, а призрачные существа издавали истошные звуки, подражая живым. Ветер колыхал сухие ветки на окраине двора. Футбольный мяч и птицы, оказавшиеся там, исчезали навсегда. А сам оборотень обязательно пройдёт мимо дома Нафани, что бы поздороваться с ним. Я был уверен, что оборотень появится именно из этого мёртвого двора. А может сам Нафаня позвал его? 

Нафаня исчез. Витя взглянул на меня, – Это всё фигня. Я кивнул. 

 

Я был рад, что успел зайти домой до заката. Мысль об оборотне не отпускала до сих пор. Первым делом я выкинул машинку Нафани, кинул её из окна, как можно дальше. 

Ночь наступила внезапно. Я высунулся из окна. Луна не полная. Проезжая часть за окном пустует. Только последний трамвай еле тащится в депо. Наш большой коричневый доберман по имени Джузи, живший тогда с нами вёл себя необычно. Собака задирала голову вверх и жадно нюхала воздух. Бегала кругами, будто в ожидании кого то, но родители уже были дома. Родителей поведение собаки только веселило, а я прижимался к стене в растерянности. 

Пора спать. Я лежал в кровати и прислушивался к каждому шороху. И анализировал происхождение любого звука. 

Вот всплеск и тихий стук – рыбки шумят в аквариуме, задевая грунт. Хрип и мычание – должно быть отчим увидел во сне что-то жуткое. Шуршание в ночи – собака перекладывается на месте поудобнее. Я почти не дышал, чтобы слышать острее. Окно из-за духоты открыто на полную. Слышу слабый ветерок и шелест листьев. Ночные птицы шепотом курлычат о своём. 

Вдруг я услышал странный вой с улицы, на звук тормозов не похоже. Может это он...? Пришел раньше срока? Если да, он мог бы забраться к нам на этаж и залезть в окно. Мне стало не по себе. Я поднялся с кровати и заглянул в родительскую комнату. Луна подглядывала за мной, освещала моё ночное похождение своим космическим фонариком, пытаясь меня разоблачить. Комната была бледной, искусственной, будто из пластилина. Стены на ощупь были такими же. Родители были частью пластилиновой среды. Я шёл довольно громко, но никто не просыпался. Вой за окном повторился. Ветер защекотал меня. Я быстро закрыл окно на щеколду. Затем полез в холодильник за чесноком. Отковырял пару зубчиков. Серебра не было, взял золотой браслет мамы. Решил, что и золото сойдёт. Отчим настороженно относился к православию, поэтому и икон дома не держали. Даже мой крестик куда то запропастился, я был уверен, что это отчим упрятал его подальше. Я лег в кровать, подогнул одеяло бод ноги и бока, и обложился золотом и чесноком. Вскоре я почувствовал спокойствие и уснул. 

 

Первые сутки. 

Солнечный зайчик скакал по потолку над моей кроватью, я наблюдал за ним минут пятнадцать. Мне было радостно обнаружить себя дома, а не в логове зверя. Я потянулся до треска в суставах. Золото с чесноком убрал по местам. Нафанина новость начала угасать от того, что в мире ничего не поменялось. Стояла такая же жара. Птицы свистом наигрывали музыку двора, а детский веселый хор подпевал им. Шумел оркестр из качелей и карусели. Мусоровоз показывал представление. Переворачивал и опрокидывал мусорный бак механической лапой, конфетти из мусора с грохотом погружалось в большую цистерну. Весь двор аплодировал ему. А дети мечтали стоять за управлением этого робота. Старушки поливали цветы из шланга, а те в благодарность нежно цвели и благоухали. 

Нафаня в нашем дворе не появлялся. Я один раз заметил его в мёртвой обители. Он просто искусственно передвигался по своему двору без всякого дела. Совсем один метался от подъезда до качели и обратно, изображая видимость увлечённого игрой ребёнка. Он пробегал большой круг, подскальзывался на песке, падал и лежал неподвижным трупом. Потом спокойно поднимался и повторял комбинацию. Витя кричал ему, – Где твой оборотень?! Но Нафане было плевать. Он вёл другую, неземную игру. 

Что бы освежиться мы поехали с друзьями на озеро. Озеро называлось Первым. Автобус гудел и пах бензином. Нас потрясывало, а мы весёлой компанией шумели непрестанно. Пляж был полон неприятных личностей. Бомжи плескались в озере, представляя себя в джакузи. Престарелые женщины распугивали детвору. Пьяные мужики ныряли с плечей других пьяных и теряли трусы. Выныривали и хохотали. Перегревшиеся чайки смеялись над нами сверху. Озеро показалось мне скоплением мочи и пота, и я вылез на сушу. Мне нравилось лето, но не слишком нравились люди, населявшие его. Я злился на себя за скверные мысли и скрипя зубами продолжал веселье. Знойное лето скользило по маслянистым ляжкам отдыхающих и уносило меня с друзьями обратно в наш двор. Так промчался весь день. 

 

 

 

 

 

 

 

 

Вторые и третьи сутки были повторением предыдущих, но на четвертые сутки пошёл дождь. Страшный ливень обрушивал свою мощь на город громом и грозами. Двор трясся и сверкал. Глубокие лужи пузырились лягушками. И громкий серый шум, как из телевизора шипел и стучал с улицы. Порывом ветра снесло дерево и опрокинуло на стоящую внизу машину, сигнализация около часа звала на помощь. Видимо природа решила провести санитарную очистку и на время смыть следы пыльного лета. Джузи боялась искр и шума, и залезла под стол. Дождь поливал весь день. Родителей дома не было, они ушли к соседке на пиво, и мне оставалось лишь смотреть на мокрый двор из окна до вечера, в компании моей трусливой собаки. 

Сквозь прутья дождя я разглядел мутную луну. Полнолуние! Сегодня же четвёртые сутки! Холодок скатился по позвоночнику. Оборотень скоро должен быть здесь. Я представил, как Нафаня сейчас стоит в своём умершем дворе, и воет на луну, подзывая зверя. Лицо его освещено тусклым светом. Кусты зашевелились, и появился большой тёмный силуэт. Монстр был едва заметен в этом ночном дождливом пейзаже. Его смердящая челюсть скулила в предвкушении крови и хруста костей. Мокрый и прилизанный дождём он пробирался через двор. Нафаня приветственно улыбнулся и продолжил выть, уставившись на наше общежитие. Словно показывал зверю верное направление. Бешеный ветер смешивался с жутким запахом псины и пытался сбить Нафаню с ног. Но тот был непоколебим. Его проклятие должно было состояться. Зверь жадно поглощал мокрый воздух и грязь огромными ноздрями, а маленькие зелёные глазки вертелись по сторонам в поисках маленьких детей. Нафаню он не трогал. Сегодня Нафаня был его хозяином и собирался покормить ручного монстра своими врагами. Оборотень скакал по лужам, оставляя за собой облако пара от горячего дыхания. Он приблизился к общежитию. Ударил лапой по стене, когти вошли в штукатурку и бетон. Тоже самое он проделал другой лапой и пополз наверх. Вот он миновал первый этаж, запрыгнул на парапет и уцепился за карниз окна второго этажа. Я жил на третьем. В меня стрельнуло током. Я услышал скрежет под своим окном и в панике отбежал от подоконника. Моя собака высунула нос и зарычала. Было отчётливо слышно, как за окном раздирают стену, и она клочками падает на асфальт. Неожиданно погас свет, что-то случилось с проводкой. Я ощутил истошное хрипение и мерзкий запах. Тишина наполнила комнату. Вдруг промчалась машина, ослепив меня фарами, и чёрная тень пробежалась по потолку. Что то обрызгало моё лицо. Я вытер его, пахло слюной и сыростью. Может зверь притворился тенью от света фар и проник в комнату? Собака осторожно выбралась из под стола. Мы огляделись. Было трудно что-то разобрать. Глаза не успели привыкнуть к темноте. Я и собака, крались еле дыша. Любой предмет имел ужасные очертания монстра. Шкаф был его телом, а картонные коробки головой с открытой пастью. Длинный язык, как маятник болтался туда и сюда. Я потрогал шкаф и убедился, что он остаётся шкафом. Джузи обнюхала его и поползла дальше. Мягкий уголок, диван и два кресла рисовали мне страшные картинки. Будто зверь сосредоточился и собрался напасть. Я закрылся от него руками, а собака судорожно спряталась за мной. 

– Джузи, ищи, – прошептал я. Она встревоженно двинулась вперёд, обнюхивая всё на пути к дивану. Аккуратно обнюхала уголок и взглянула на меня. Мы проникли в мою комнату. В этой темноте я споткнулся о собачью миску и разлил воду. После этого я опять услышал чьё-то дыхание. Мы замерли, дыхание становилось громче и ближе. Темнота схватила меня, и я не мог освободиться. Я чувствовал, как дрожит собака. Тёмный мир луны и сумрака так легко и просто держал нас в своём кулачке. От напряжения захотелось кричать, но я не мог. Тучи сгущались под потолком, будто сам дождь перебрался в мою комнату. Собака начала лаять и щёлкать зубами, пытаясь кого-то схватить. Я решил, что схожу с ума. Мистика слишком внимательно вглядывалась в моё бытие. Я вдруг решился на отчаянный жест. Выставил перед собой руку, чтобы прикоснуться к этому. Я едва почувствовал мокрую шерсть и тёплое дыхание, как зажегся свет. Реальность за секунду расставила все предметы в комнате по своим местам. Собака глядела на меня, не отрываясь, пока я не потрепал её по холке. – Всё хорошо, Джузька. Мы здесь одни. 

Я закрыл окно, через минуту пришли родители и сообщили, что во всем общежитии пропал свет не надолго. 

На нашем странном языке, мы с собакой договорились хранить общую тайну. 

Я лёг в кровать и с головой накрылся одеялом. Тысяча мыслей в голове. Оборотень – это проекция моего страха. Этот случай с оборотнем был вызван моим воображением. И своих мыслей я испугался больше, чем самого зверя. Тот ужас кружил вокруг меня, ударяясь о потолок и пол, вселялся в диван и шкаф, пытаясь забрать мою детскую силу. Если бы я отдал её, это и означало бы, что я съеден зверем. 

Страх убрался из комнаты вместе с оборотнем. 

Я лежал и чувствовал себя освобожденным. Страх умер и родилась другая жизнь. 

 


 

Дождь закончился. На утро все ужасы жизни испарились вместе с влагой, поднялись до небес и поплыли облаками в другие города. Мир успокоился и сделал вздох свежести. Я ощущал в себе небольшую победу над неземными силами, но всё равно думал об оборотне и Нафане. 

 

Если реальный оборотень ко мне не пришёл, значит он забрал кого то другого. Нужно увидеться с Нафаней и узнать какие новости об этом вещает его подбитая голова.