Иван Новожилов по дороге на фронт

Деревня Шемякино, имеющая многовековую историю, с 1939 по 1959 год входила в состав Краснополянского района Московской области (ныне городского округа Солнечногорск). О том, как уходили на фронт в 1941 году мужчины этой деревни, описал  уроженец Шемякино, Новожилов Иван Александрович (1922-1982): «В Краснополянском военкомате вместе с другими товарищами я получил повестку на 9 ноября, со всеми необходимыми вещами и продовольствием на 8 суток.

Накануне праздника 7 ноября сразу похолодало, а ночью выпал снег, и это было началом зимы. Праздник прошёл очень скучно. Негде было достать водки, вина и даже что-нибудь из продуктов, а поэтому он ничем не отличался от простых дней. Я отгуливал последние дни, хотелось напоследок как следует погулять, но по материальным обстоятельствам ничего не удалось сделать.

И вот пришёл тот день - 9 ноября 1941 года, когда я должен был покинуть родной дом и семью. Ещё рано утром, простившись с родными и знакомыми, я отправился в райвоенкомат. Со мной пошли сёстры Нюра и Женя и ещё некоторые ребята и девчата. Там я просидел целый день, ожидая отправки, но всё напрасно, вечером нас отпустили по домам до следующего дня.

На другой день утром я снова отправился в райвоенкомат, и лишь только к вечеру нас построили и отправили в путь-дорогу. Последний раз распрощался я с сёстрами, и тут меня охватила грусть. Шли мы пешком, а вещи сложили на повозки, которые следовали за нами. Первый день мы прошли всего километров 15 и в одной школе остановились ночевать. Шли мы просёлочными дорогами, держась ближе к лесам, опасаясь налётов фашистской авиации. Вечером, как обычно, в какой-нибудь деревне останавливались на ночлег. Располагались группами по несколько человек в доме. Иногда нас принимали недружелюбно, не с охотой, а другие – хорошо, сочувствуя нашей жизни, ведь и у них кто-либо из семьи находился в армии и где-нибудь также просился на ночлег.

Так мы шли несколько дней, пока не дошли до г. Владимира, где мы простояли три дня. Там нас снова рассортировали. В нашу группу отобрали исключительно молодёжь. Если до этого с нами шло много знакомых из соседних деревень, то теперь со мной шли только Киселёв из совхоза «Лунёво» и Ермилин из Новосёлок. Мы снова шли в неизвестном направлении и по-прежнему вечером просились на ночлег. Дорогой нас иногда кормили обедом и выдавали сухой паёк, а, в основном, питались своими запасами. Но вот мы пришли в г. Муром, и это оказалось наш последний пункт маршрута, где мы и остановились.

В Муроме находился запасной полк. Там нас снова зарегистрировали, разбили по взводам, отделениям и направили в деревню, расположенную недалеко от города. На другой день нас отправили в баню, где впервые и остригли наголо. На занятия мы не выходили в виду того, что уже была зима, а многие из нас были легко одеты, и даже у некоторых развалилась обувь. Только утром нас выстраивали на улице на проверку и снова распускали по домам. За завтраком, обедом и ужином ходили по очереди, всё остальное время проводили за игрой в карты.

Вскоре снова нас перегнали на новое место. Там некоторым, кто нуждался в обуви одежде, дали ботинки и телогрейки, и тогда начались занятия. Зачислены  мы были в пулемётную роту, поэтому, в основном, занимались изучением пулемёта. Пробыв там примерно месяц, половину из нашей роты снова перегнали в пригородный посёлок, теперь уже в маршевую роту. Нам выдали полностью обмундирование, за исключением шинелей, и началась усиленная военная учёба. Большей частью занимались на улице, не смотря на сильные морозы и множество снега. На квартиры мы приходили замёрзшие, фуфайки и ватные брюки, от ползания по снегу, были обледенелые. С топливом дело обстояло плохо, придя с занятий, мы шли куда-нибудь добывать дров, а затем у печки грелись и сушились. Но вот нам выдали шинели, мы приняли присягу, и через два дня нас погрузили в вагоны, и так мы отправились в путь-дорогу, теперь уже на фронт.

Погрузившись в вагоны, в которых не хватало досок на нары, не было ни дров, ни света, и по всему вагону царил невыносимый холод – всё это наводило на недовольство и грусть. Сложив свои вещи в вагоне, мы все отправились на поиски дров. Бродя по станции, мы собирали всевозможные палки, доски, поленья, уголь и всё это тащили в вагон. Некоторым из ребят удалось в каком-то вагоне смахнуть доски для нар, а некоторые ухитрились с паровоза стащить фонарь, а в стрелочной будке – топор. К вечеру у нас в вагоне стало повеселее и оживлённее. Уже горел свет, во всю горела печь, от которой вскоре стало тепло. Тогда уже можно было раздеться и отдохнуть.

В вагон нас поместили 36 человек, и было очень тесно, но как в пословице говорится: «В тесноте – не в обиде», так и мы мирились с этой теснотой. Тут же ребята начали готовить ужин. Поздно ночью, когда мы уже спали, нас отправили по направлению к Москве. Через несколько дней мы прибыли в Перово, где простояли три дня. Все эти три дня мы бродили по станции, разыскивая дрова или уголь, а иногда и просто так бродили, лишь бы провести время. Выйти за пределы станции мы опасались, так как везде ходили патрули и вполне могли забрать. На третий день мы пошли в баню. В вагонах оставили только по одному человеку. Баня была не очень большая, и нам пришлось идти в две смены, я как раз попал во вторую смену.

Выйдя из бани, мы не нашли своего состава, хотя и бегали по всей станции, после чего обратились к дежурному по станции, который сообщил нам, что состав ушёл в Ховрино. Тогда мы сели на попутный состав и доехали до северной железной дороги, а там пришли на Ленинградский вокзал и с пассажирским поездом доехали до ст. Ховрино, где и разыскали свой состав.

В Ховрино наши шесть вагонов отцепили и загнали в тупик, и снова мы бродили по станции от безделья. Ребята почти все были москвичи и подмосковные, и всем хотелось повидаться с родными. Вот тут и начались происшествия. Не обращая внимания на офицера и сопровождавший начальный состав, которые категорически запрещали отлучаться, ребята втихую стали ездить к своим родным.

Мне также хотелось съездить домой, но какой-то страх овладел мной, и я не решался. Видя, как многие товарищи, съездив домой, благополучно возвращались назад, у меня также появилась охота поехать домой, повидаться с родными, по которым я очень скучал. Однажды я договорился с Кирьяновым, проживавшим в Фирсановке, утром поехать домой, а вечером вернуться назад, так мы и сделали.

Сойдя в Подрезково, я очень опасался идти через Черкизово, где стоял контрольный пункт, но всё обошлось благополучно. К обеду я добрался до дому. Дома мне всё казалось странным, стёкла в окнах были все выбиты и забиты досками, а в доме и днём, и ночью горела коптилка. Притом, у нас в доме жила семья материного брата. Из-за множества народа в доме было всегда оживлённо. Как только я зашёл в дом, сразу начались расспросы, одновременно сами рассказывали о своей жизни. За этот короткий период было много новостей, но задерживаться дома не было время, надо возвращаться назад. После этого ко мне приехали сёстры, а после их мы опять договорились с Кирьяновым поехать домой, теперь уже на два дня. И эта поездка обошлась благополучно, только по возвращению в вагон мы наскочили на командира роты. Он нас, как следует, поругал и после этого как в наказание, нас раздетых посадили под нары. Сидели мы там немного, но за это время изрядно промёрзли.

Этой же ночью нас отправили дальше. Некоторые ребята ещё были дома и к отходу поезда опоздали. Конечно, кое-кто догнал, а кто и совсем отстал от нас. В дальнейшем в дороге нам не повезло. Продукты все вышли, а на прод-пунктах ничего не было, и несколько дней мы ехали совсем голодными. Только лишь где-то за Калининым (ныне г. Тверь) ребята, благодаря своей находчивости, вскрыли вагон, находящийся впереди нашего состава, в котором были сухари. Мы притащили в свой вагон несколько мешков сухарей, и все сразу повеселели. Вплоть до самого города Торжка, мы только и питались сухарями. Разместились мы в одной деревушке близ города. На следующий день с утра мы получили продукты, оружие, патроны, гранаты, и к вечеру нас погрузили на машины и отправили дальше в путь. Ехали мы только ночью, а днём где-нибудь в деревушке отдыхали. Конечно, отдыхали не в помещениях, а где-нибудь в сарае или просто под забором. Тут же разжигали костры и начинали готовить завтрак, а заодно и грелись. В то время была зима, и стояли сильные морозы, на машинах мы сильно промёрзли, да и во время отдыха негде было погреться. Такой путь длился несколько дней, пока не приехали в штаб Армии, находившийся в г. Нелидово ...

С г. Нелидово мы отправились пешком. Там нас разбили на две группы и направили по разным направлениям. Пришлось распрощаться с некоторыми товарищами, с которыми я так сжился, и после этого на меня напала какая-то тоска и грусть. Через несколько дней мы пришли в дивизию, где ещё раз нас разбили, и ещё раз пришлось распрощаться с некоторыми товарищами. Теперь нас осталось совсем немного.
В расположение полка мы прибыли ночью. Оборона проходила по опушке леса, а отдыхали в шалашах, построенных в лесу из сучьев ели. В этих шалашах круглые сутки горели костры. Расположились в шалаше, нам дали отдыхать до утра.

Все ребята сразу же легли и уснули, а я лежал, поворачиваясь с боку на бок, но уснуть не мог. Какое-то беспокойство охватывало меня, да ещё изредка где-нибудь в лесу рвались мины, или пулемётная очередь нарушала тишину, из-за чего я ещё хуже беспокоился. Так всю ночь и сидел у костра, поддерживая огонь.

На утро привезли завтрак. Около походной кухни стояли в очереди солдаты. Они были грязные, небритые, у некоторых шинели были прожжены, и всё это производило печальное впечатление.

Завтрак состоял из жиденького супа, причём, не солёного, в котором плавал небольшой кусок конины. Хлеба получили грамм 200, и это на весь день. Ещё больше мы расстроились и повесили головы, но делать было нечего, надо привыкать к новой жизни.

Нас разбили по пулемётным расчётам и развели к их расположениям. Я попал вместе со своим командиром отделения и ещё одним бойцом, по фамилии Кузнецов. Это был мужчина лет тридцати, небольшого роста, но очень полный. Характер у него был спокойный, тихий. С ним-то мне и пришлось воевать до самого конца пребывания на фронте.

Расчёт наш состоял из четырёх человек, пятый был командир отделения. В ночное время дежурили по два человека, а днём по одному. Но днём отдыхать почти не приходилось, надо было заготавливать на ночь дрова, да и ночью совсем мало отдыхали. Дежурили у пулемёта по два часа, а когда сменишься, да немного обогреешься, тут и спать некогда. Так мы и жили всю зиму голодные, не зная отдыха и сна. Стоя на посту, только и думаешь о еде, да о тёплом доме, где можно культурно и спокойно отдохнуть».

Далее И.А. Новожилов описывал, как воевал на Калининском фронте, в Сталинграде, Донецкой области и Крыму, получил контузию и был трижды ранен, демобилизовался в звании сержанта в 1946 году. Был награждён орденом Славы 3 степени и медалями «За отвагу» и «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.».