Птеродактили. Законченное

Адреналин от пережитого бешено бурлит в крови. Глаза, обезумевшие от страха и счастья, что они оторвались от погони, бегают по стенам пещеры, лапки возбуждено трясутся, ножки не держат тяжелые тушки. Они приваливаются к острому камню посреди помещения и счастливыми возбужденными взглядами впиваются друг в друга. Зрачки расширены, пасти приоткрыты, воздух напряженно жужжит. Улавливается запах полевых цветов, в которых они валялись, пока их не обнаружили. Они смотрят друг на друга голодным взглядом. Два птеродактиля. Два изголодавшихся существа. Поддавшись какому-то неизвестном порыву, они хватают друг друга, сплетают маленькие ручки и соприкасаются приоткрытыми пастями со всей яростью и отчаянием, на которые только способны. Они тянут друг друга, но куда? Вкус лета, свежего воздуха, радуги, солнца. Вкус блаженства. Существа выпадают из реальности в свой мир. Мир радостей и счастья, где их никто не потревожит, где нет боли, разочарования, где они хозяева своих жизней. Теперь они вместе. Теперь они едины. Воздух заканчивается, приходится оторваться, «птеродактили» освобождаются от поцелуя, но не отпускают друг друга до конца, а приваливаются небольшими головками. Им хорошо. Им наконец-то хорошо. А говорили, не пробовать, не губить жизнь. Кто это говорил? А разве это важно? Они просто хотели лишить их свободы и радости, хотели привязать их к себе, чтобы сидели на цепях и принадлежали им. Живодеры. Нет. Все не так просто. Они не сдадутся без боя.
Вот бы всегда лежать в этом душистом, залитом солнцем поле, вдыхать ароматы одуванчиков и играть травинками. Пить воду из озера, есть свежее мясо и танцевать. Танец – это ведь признак свободы, независимости. Но то существо. Они сразу почувствовали его, но так не хотелось уходить, и они остались. А потом оно выросло прямо из земли, темно-синее такое странное. Рамфоринх? Они всегда мешают, питаются ими, птеродактилями. Их горящие глаза, требующие утолить голод, открытый пасти с острыми когтями, готовые разорвать глотки маленьким сородичам. Помнится, в тот момент они вскочили и что есть мочи начали подниматься в высь, а рамфоринх с криками бросился следом, но им удалось уцелеть, им попалась эта пещера.
Птеродактилем все равно быть лучше всего остального. Ты живешь в своем мире, сам себе хозяин, для тебя нет законов, их еще не придумали, все что нужно – убивать быстрее, чем убьют тебя. А это разве сложно? И они вдвоем, разве пропадут?
Уже пропали.
***
Доза – страшная. Зависимость – страшная. Эйфория, туман в голове, галлюцинации, кайф, блаженство, счастье, смех, удовлетворение. Да много всего, пока действие наркотика не выветрится. Забываешь обо всем и обо всех. Сейчас у этих детей, привалившихся друг другу, лежащими на холодном бетонном полу заброшенного аэропорта, блаженные улыбки на лицах. Мертвые улыбки. Они видели жизнь? Нет. Зачем же они влили в себя эту отраву, что их сподвигло? Почему мы не задумались об этом раньше?
Губы посинели, как и пальцы рук: давно лежат. Их уже видели на заправке, в разорванных старых одеждах они лежали у бензинной лужи, смотрели на радужные разводы и вдыхали дурманящий запах, что они тогда представляли? Чему смеялись? Полицейский потерял их, потерял их жизни. Спасательная бригада нашла детей только спустя несколько дней, что, конечно, было поздно. Теперь уже только остывшие тела, грязный пол и ужасные воспоминания. Кто же виноват?