Вовка-философ и песня Палуба. Юмористическая проза

.               

        Уже три минуты времени драгоценного урока литературы прошло,  только  вот  на  заданный  вопрос  по  домашнему заданию  ни  одной  руки  добровольно  не поднято,  хотя  тема - наипростейшая.  Позавчера  всем  раздали  текст  в  недавнем  прошлом  очень  популярной  старинной  песни  «Палуба»,  замечательного  поэта  и  киносценариста  Геннадия  Шпаликова.  Трогательные  строки  про  пароход,  палубу  и  приклеенную  бумажку  на  носу  прозвучали  в  фильме  «Коллеги»,  а  затем  быстро разлетелись  по  стране,  завоевав  всенародную  любовь.  И  даже  в  наше  компьютерное время  россияне  нередко  с  удовольствием  хором  поют  эту  великолепную,  короткую,  с  поистине  прекрасной,  зажигательной  мелодией,  песню.
 
        «Видать,  придётся  по  журналу  поискать  «желающих»  ответить…» - вздохнула  Нина  Петровна.  Но  как  только  раскрыла  его,  послышалось  знакомое  покашливание  и  ехидный  голосок,  непроизвольно  заставивший  бедную  учительницу  вздрогнуть.  «Ну,  когда  же  переведут  этого  всем  коллегам  надоевшего  «Вовку-философа»,  с  чуднОй фамилией  Попугаев,  в  другую  школу?!  Уже месяц обещают! Сейчас ведь  он  снова  урок  затянет  своим  идиотским  философствованием!  И  остановить Вовку - бесполезно,  ибо  это  не  раз  уже  испробовано. А  потому,  что  начинают  шуметь  и  возмущаться  его  помощники-одноклассники.  И  снова  дойдёт  до  строгого  директора!  А  тот  опять  ядовито,  и  с  этакой  издёвкой,  выскажется  на  планёрке,  что  «Нина  Петровна  не в силах обуздать  сплотившийся  вокруг  Вовки  класс…».  Ладно,  пусть  говорит.  Если  что-то  не  то – прерву  его».

        Вовка  встал,  как обычно  попробовал  пригладить  непокорные  вихры,  а чтобы  Нина  Петровна  убедилась  в  серьёзности  его  намерений,  он,  не  дожидаясь  разрешения  «классной  дамы»,  с  выражением  прочитал  текст  заданной  песни  наизусть: «На  меня  надвигается  по  реке  битый  лёд.  На  реке  навигация,  на  реке  пароход.  Пароход  белый-беленький,  дым  над  красной  трубой.  Мы  по  палубе  бегали – целовались  с  тобой.  Пахнет  палуба  клевером,  хорошо,  как  в  лесу.  И  бумажка  приклеена  у  тебя  на  носу.  Ах,  ты  палуба,  палуба,  ты  меня  раскачай,  ты  печаль  мою,  палуба,  расколи  о  причал».  И,  не  дав  открыть  рот  учительнице,  начал  разбор.

        Мол,  если  судить  по  бурному  началу  повествования  стиха,  дело  происходит  ранней  весной.  С  натугой  движущемуся  против  течения  пароходу  мешает  мчащийся  навстречу  битый  лёд,  но,  несмотря  на  это,  навигация  всё  равно  началась.  Пока  покрашенный  в  кипенно  белый  цвет  пароход  надрывается,  от  усилий  отчаянно  дымит  красной  трубой,  ему,  Вовке,  в  голову  приходят  вполне  закономерные  вопросы.  Какое  же,  интересно  бы  знать,  настолько  важное  задание  выполняет  пароход,  и  что  же  за  ценный  груз,  с  натугой  преодолевая  течение  и  немилосердно,  сжигая  весьма  дорогущий  уголёк,  везёт  он?

        Дым-то  из  красной  трубы  вон  ведь  как  вАлит!  И  что  же  он,  такой  красивый  и  беленький,  упорно  тащит  на  себе?  А  вот  это  он,  Вовка,  с  мудрым  прозвищем  «Философ»,  попробует  угадать  сам.  Может,  людей-пассажиров?  Сомнительно.  А потому,  что  кроме  бегающей  друг  за  другом  влюблённой, беззастенчиво  целующейся,  резвящейся  парочки,  приклеивающей  к  носам  бумажки,  на  палубе  более  никого  и  нет.  А  иначе  бы  при  посторонних  людях  в  те  советские  семидесятые  года,  при  тогда  ещё  соблюдавшихся  моральных  устоях,  они  бы  поостереглись  лобызаться  в  открытую… Но  это  ещё  отнюдь  не  всё,  и  стих  задаёт  ещё  один  загадочный,  очень  странный  вопрос.
 
         К  примеру,  вот  лично  Вове  очень  хотелось  бы  знать,  в  честь  чего  палуба  парохода  «пахнет  травой-клевером»?  Ну,  откуда  взяться  зелёному  луговому  клеверу,  если  по реке  ещё  лёд  идёт,  и  до  появления  ростков  оного и  впрямь  приятно  пахнущего кормового конского деликатеса ещё ох, как  далеко? Рановато  ведь  ему.  Так  что  же  тогда  получается?  Красивый  беленький  пароходик  вместо  того,  чтобы  катать  туристов-пассажиров,  он,  бедный,  словно  обыкновенная грузовая  баржа,  тащит  наваленное  на  палубу прошлогоднее сено с клевером?!  И  это,  разумеется,  является  ещё  одним подтверждением  тогдашней  вопиющей  бесхозяйственности властей предержащих  в  те  застойные  советские  времена.  Всё  им  до  «фонаря»...

        Ну,  да!  А  дорогое,  приятно  пахнущее  клеверное  сено  срочно  везут  для,  как  и  всегда,  вконец  оголодавших  к  весне  от  бескормицы  лошадок  на  какую-нибудь специальную коневодческую ферму, и  духмяный   аромат  этого любимого конского лакомства  идёт,  конечно,  от  него,  от  клевера!  А  от  чего  же  ещё  он  может быть?  Не  от  самОй  же  палубы,  правильно?  И,  кажется,  созданы  все  условия  для  того,  чтобы  влюблённая  парочка  не  скучала  на  палубе.  Она  вообще  безлюдна,  сена  с  одуряющим  запахом  вон  сколько,  поэтому  никому не  возбраняется,  а  даже  советуется  любить  друг друга,  и  целоваться  столько,  сколько  их  душенькам  угодно!
 
        Однако  случился  вдруг  некий  серьёзнейший  разлад,  очень,  что  автором  стиха-песни  почему-то  не  пояснённый… Но  вот  как  раз  именно   это  неведомое  «нечто»  сразу  же  чем-то  сильно  потрясло  и  смертельно  обидело  парня.  К  примеру,  вполне  может  быть,  что  с  приближением  к  конечной  остановке,  к  причалу,  девушка  неожиданно  созналась,  что  все  поцелуи  их  были  в  последний  раз,  так  как  на  причале  поджидает  её  тот,  за  которого  она  скоро выходит  замуж?  Словом,  отказала  она  парню    во  всём,  и  по-настоящему  влюблённый  в  неё  паренёк,  судя  по  песне,   очень  сильно  опечалился.

        В  песне  до  момента  внезапной  ссоры  у  веселящейся  влюблённой  отношения  были  прекрасными.  И  вдруг  нА  тебе!  Некий  не  описанный  автором  словесный  удар,  нанесённый  девушкой,  попал  точно  в  цель  и  парень  безоговорочно  поверил  своей  любимой,  попросту  обезумев  от  горя-печали… И  поэтому-то  он  вынужден  был  воздев  руки  к  небу,  во  весь  голос  вскричать,  обратившись  вот  с  этой  поистине  убийственной  и  нелепейшей  просьбой  к бездушной  палубе  парохода!
 
        Ах  ты,  палуба,  палуба,
        Ты  меня  раскачай,
        Ты  печаль  мою,  палуба,
         Расколи  о  причал!

        И это последнее  четверостишие, самое  важное,  но  жуткое  по  своей  истинной сути,  просто  кардинально  меняет  весь  смысл  до  того  весёлой,  и  беззаботной  песенки, названной  из-за  чудовищного  решения  парня      «Палуба». Да-да! Меняет его  в  корне.  Абсолютно!  Поэтому-то  и  придётся  разобрать  его  прямо-таки  дословно  потому,  что  это  поможет  разъяснить      всю зловещую  суть  помянутых  заключительных  строчек   произведения. Но, несмотря на оное, песню «Палуба» всё равно искренне  полюбил  народ!

       Ведь,  как  известно  из  практической  жизни,  люди,  с  удовольствием поющие  хором, частенько  вообще  не  задумываются  ни  о  глубинном  содержании  песни,  распеваемой  ими,  ни  об  ожидаемом  печальном  финале  её… Конечно,  к  великому  нашему  сожалению.  Да,  вы  только  сами прикиньте,  вдумайтесь,  к  чему  этот  парень,  словно  сойдя  вдруг  с  ума,  призывает?!  Он  же в  душе морально готов  к  самому  настоящему  самоубийству! Только  в  любовном  своём  угаре  он  не  соображает,  чтО  за  чудовищную  глупость  и  страшный  грех  собирается  совершить!

        Только  ведь  если  подумать  логически,  ну,  каким  таким  сказочным  способом  деревянная палуба  парохода  сможет  «раскачать»  отвергнутого  девушкой  парня,  совсем  уже  чокнувшегося  из-за   безответной  любви?!   
Сам  пароход  же  всего  лишь  на  реке  находится,  а  не  в  заштормившем  море-океане  с  накатывающими  на  палубу  огромными  волнами?  И только  они  способны  «раскачать»  пароход  вместе  с  палубой, и  находящейся  на  ней  парочкой,  и  с  живой  командой  самогО  судна.  Лишь  чересчур  крутые  волны  вполне  запросто  могут  и  в  действительности  «расколоть» появившуюся  «печаль»  у  отвергнутого  девушкой  парня!
 
        Ну, да!  Способом  «раскачивания»  и  бездумного  аханья  бедного  парохода,  (вместе  с  её  палубой),  о  крепчайший  железобетонный  причал.  Само собой разумеется, заодно и «расколов»  автора  столь  сумасшедшей  просьбы!  Зато  вместе  с  его  «печалью»…И  совершить  злодеяние согласно  чокнутой  личной  просьбе  обезумевшего  от  неразделённой  любви  парня:  любыми  способами  «расколоть  печаль»,  невзирая  на  ожидающиеся  страшные  последствия  совершаемого  им  действа.  И  ещё  хорошо,  что  только  в  мыслях! А  где,  кстати,  в  нём  эта  «печаль»  может  находиться?

        Возможно,  скорее  всего,  в  душе  она!  Зато  где  располагается  сама  душенька – в  точности  не  знает  никто.  Или  в  сердце,  или  в  черепушке.  А,  может  быть,  и  в  животе.   Но  есть  один  вопрос  «на  засыпку».  А  вот  представляют  ли  распевающие  её  люди,  (тем  более,  обычно  хорошо  «поддатые»),  какая  жуткая  трагедия  обязательно  произойдёт  в  конце?!  Да?  Если,  как  уже  упомянуто  было  выше,  волнами  подкинутый  пароход  совместно  с  палубой  и  находящимися  на  ней  чокнувшимся  от  глубокой  «печали»  парнем,  и  с  отказавшей  ему  в  любви  девушкой,  да  плюс  ещё  и  вместе  с  ничего  не  подозревающей  этакого  смертельного  подвоха  командой,  и  вправду  врежется  о  причал?!
 
        Но  парень  попросту молит  об  этом,  но  загадка  в  том,  почему  и  с  какой  стати  просит  придурок  не  волны  бушующие,  не  пароход,  а … лишь  часть  её,  то  есть  палубу?!  И  стОит  глубоко  задуматься,  в  порядке  ли  у  странного  паренька  с  его  психикой?  Ну,  «расколи»  же!  «Расколи»  меня  вместе  с  моей  «печалью»!  И в результате  расправы  этого  эгоиста,  думающего  только  о  своём  благе,  в  борьбе  с  его  «печалью»  погибнут  абсолютно  все: и  он  вместе  с  печалью,  и  разлюбившая  его  девушка,  и  команда,  и  сам  пароход  расколется»  о  причал,  словно  орех  грецкий!

        А  вот  и  конечный  итог  кропотливого  разбора  песни.  Оказывается,    обыкновенный  слюнтяй  этот  парень,  а  не  мужик  он  вовсе!  Такого  даже  и  в  армию  брать  защищать  Родину  не  стоит!  Он  же  и  там,  как  когда-то  младший  сын  Тараса  Бульбы,  влюблённый  в  польскую  панночку,    распустит  слюни,  предаст  Родину  и  своих  товарищей,  или  при  возникновении  трудностей  просто  сдастся  врагу!  Вот  до  какой  жуткой  трагедии  неразделённая  любовь  парней,  слабых  духом,  довести  может!  Ну,  допустим,  отказала  пареньку  девушка!  И  что  теперь?  Ради  своих  меркантильных,  личных,  нИзменных  целей  себялюбец  готов  погубить  у  причала  всех  безвинных людей, не говоря  о  красивом  «белом-беленьком  пароходе  с  палубой»,  настолько  приятно  «пахнущей   клевером»?!

        Короче говоря,  резюме  такое. Помянутый  в  песне  парень - настоящий  трус,  слюнтяй  и  размазня!  Он,  чувствуется,  и  вправду  с  наклоненной  Пизанской  башни  может  попросту  «на … ать»  абсолютно  на  всех,  кто  находится  ниже  его,  на  земле!  Кстати  сказать,  под  словом  «на … ать»,  в  кавычках   автором  специально  впИсано  совсем  и  не  те  скверные  слова,  о которых читатель, конечно, успел подумать…Просто разозлившемуся, расстроенному парню с  немалой  высоты  башни  и  вправду  «наплевать»,  (а  ведь  это  и  впрямь  есть  то  слово  «на…ать»!)  на  гибель  и  самого  себя,  и  горячо любимой  им  девушки,  и  ни  в  чём  неповинной  команды,  и  приговорённого  к  неминуемой  гибели  парохода  вместе  с  её  палубой,  в  данной  прекрасной  песне  «пахнущей  клевером»!

        Поэтому  он,  Вовка,  считает,  что  разумнее  было  бы  и  саму  песню  назвать  совсем  по-другому.  Ну,  к  примеру,  «Борьба  с  печалью».  Но,  ни  в  коем  случае,  не  «Палуба»! Причём  здесь  она?  Палуба – просто  часть,    придаток  красивого  белого  парохода.  А саму эту  превосходную  песню  испортил  себялюбивый  слюнтяй-парень,  которому,  видите  ли,  отказали  в  любви… А  что  же  с  ним,  со  слабаком,  дальше  будет,  если  встретятся  трудности  гораздо  более  тяжёлые?  Да,  он  или  вздёрнется,  или  продаст-предаст  всё  и  вся!  Вот  такое  лично  его,  Вовки-философа,  окончательное мнение, уважаемая  Нина  Петровна!
 
        И  он  всё,  что  хотел,  сказал!  Но  последние слова «Вовки-Философа» почти  не  были  услышаны из-за взрыва оглушительных аплодисментов  и  поощрительных  криков  возбуждённых,  вскочивших  с  мест,  родимых  одноклассников  его!  И «дождалась» того,  чего  боялась  Нина  Петровна,  предоставив  слово  этому  Вовке-философу… А потому что успокаивать  и  разбираться  с  причиной  столь  оглушительного  шума  на  всю-всю  школу  моментально  прибежал бледный, буквально перепугавшийся до полусмерти директор, «вооружённый до зубов».

        И  стоял  он  с  тяжёлой  полутораметровой  пластиковой  указкой  в  одной  руке,  и  сжимая  новенький  огнетушитель  в  другой!  Ну,  да.  На  всякий  «пожарный»  случай… Он  тоже  смотрит  телевизор  и  знает  об  участившихся  случаях  стрельбы  в  школах… Ибо  директор  прекрасно  представлял  себе.  Ведь  «это  8-й  «А»  класс  Нины  Петровны,  с  трудом  справляющейся  с  учениками,  сплотившимся  вокруг  давным-давно   уже надоевшего  всем  учителям  несносного  «умника»  Вовки  Попугаева»!  И  директор  кипятился.  «Видимо,  всё  же  придётся  ускорить  перевод  его  в  другую  школу  любыми  способами… Вот  пусть  там  он  и  верховодит…».

        Однако он  и рта  раскрыть  не успел,  как  Вовка  со  словами: «Ага!  На  ловца  и  сам  зверь  бежит!»,  в  момент  подкатился  к  нему  с  угодливо протянутой «Петицией» от их класса с соответствующими  в  ней подписями,  не  забыв,  кстати,  на  всякий  случай  осторожно,  но  настойчиво  вытянуть  из  его  руки  оружие  в  виде  увесистого  красного  огнетушителя.

     Ведь  кто  его  знает…За  директором  школы  замечалось  этакое.  Уж очень  скор  он  был  на  расправу… Однажды  ребята  случайно  увидели  их  шефа,  классно  отбившегося  от  пьяных  хулиганов.  И Вовка  Попугаев  кратко  изложил  суть  дела  недоумевающему  директору.  Мол,  а  шум  поднялся  из-за  того,  что  всем  классом пытались уговорить  классного  руководителя Нину Петровну,  чтобы  она  передала  написанную  всем  классом «челобитную»  самому  главному  начальнику,  директору  школы.
 
        Но  коли  их  уважаемый  директор  сам  соизволил  зайти  к  ним  в  класс,  то  пускай  и  примет у  них  «Петицию».  Да.  Чтобы  их  любимый  директор  ходатайствовал   в  Москве  «о необходимости  переименовании песни  «Палуба»  в  наиболее  приемлемую.  Ну,  например,  в  «Схватку  с  печалью».  А  все  пояснения,  доказательства  и  выкладки  в  петиции  им,  Вовкой,  описаны  очень  чётко.   Совершенно  обалдевший  от  такой  смелой  наглости  директор  постарался  не  показать  внезапно  появившейся  у  него    настоящей  робости  перед  расшалившимся  донельзя  классом.
 
        Он  не  заорал  на  класс,  но,  всё-таки,  с  опаской  поглядывая  на  решительные,  возбуждённые  лица  учеников,  (к  тому  же,  ведь  это  были  отнюдь  не  мелкие,  и  слабенькие  первоклашки!),  он  вдруг  милостиво  отпустил всех  по  домам.  Но  зато  в  единственном  числе  затрепетавшую  перед  его  грозными  очами  Нину  Петровну  он  шустро,  и  даже  зачем-то  очень  крепко  взяв  под  руку,  моментально  увёл  в  свой  кабинет.
 
        Ну, да. Видимо, для  очередной,  не  первой  свежести  соответствующей  беседы  об  укреплении  дисциплины  в  8-м  «А»  классе… А  о  поистине  загадочной  пока  «челобитной»  он   вначале,  конечно  же,  переговорит  с  министром  образования  области,  ибо  за  краткое  прочтение  «Петиции»    всё  же  успел  заметить  в  ней  некое  рациональное  зерно,  всенепременно  требующее  внимательного  обсуждения  с  более  высоким  начальством.