Собачья жизнь. 15. Кот Белый

     Белый - кот, которому отдавали честь!

   Когда я служил в ЦШВСе (Центральной Школе Военного Собаководства), у нас была своя местная четвероногая знаменитость, и это не собака, а самый что ни на есть кот – вернее, матёрый котяра по кличке Белый. На тот момент, когда меня призвали в Армию, уже никто из старослужащих не знал, сколько лет было Белому, но явно, что он был не молодой.
  Я не знаю, какой породы был кот, но котяра был достаточно крупный и абсолютно белого окраса, за что, наверное, и получил свою кличку Белый. И уж если говорить о кличках, то придётся упомянуть и командира нашего взвода Дрессировщиков собак, прапорщика Смелова, по кличке «Пекин», за его узкие, всегда прищуренные глаза, нахальную улыбку, вечно пошлые шуточки и трусливо-пресмыкающийся взгляд.  Пекин был маленького роста, похожий на пацана-переростка, очень шустрый, и очень трусливый офицеришка, который постоянно боялся, что его отправят в «Афган». Для меня всегда была загадка, как "такие" попадают в армию, да ещё и становятся офицерами?
  Недавно пересматривая ролики в YouTube, я «наткнулся» на фильм про ЦЩВС, в котором журналист назвал прапорщика Cмелова легендой. Когда я служил, то не знал ни одного солдата и офицера, который бы положительно отозвался об этой «легенде». Вот так и переписывается история.
  Так вот этот «Пекин» якобы тоже не знал, сколько лет Белому, но почему-то они оба друг друга ненавидели. Когда «прапор» приходил в выгула – стоящие по периметру вольеры для собак, то Белый всегда куда-нибудь прятался, а, попросту говоря, смывался.
  А знаменит кот был тем, что участвовал во всех показательных выступлениях перед маршалами, генералами и членами правительства, иностранными гостями и знаменитыми актёрами, и делал всё профессионально, как артист. А ещё говорили, что Белый даже в фильмах снимался, но это было до моего призыва.
  Белый, как и собаки, выполнял все команды по общему курсу дрессировки и помимо этого ещё катался на собаках, петлял между ногами и охранял «вещь», конечно, если у него было настроение. Но бывало, что Белый категорически отказывался работать и тогда с выгулов вызывали водолаза Стёпу и кот, запрыгнув на него, отправлялся верхом на водолазе в выгула, и это тоже смотрелось эффектно. И только прапорщик Смелов понимал, что это для него очередной выговор.
  Белый никогда не боялся других собак, а бывало, что и сам терроризировал не понравившихся ему собачек, особенно вновь прибывших, чтобы те знали, кто здесь главный.
  Вольеры, разделённые на секции, в которых жили собаки, располагались по периметру и имели форму вытянутого прямоугольника. В каждом вольере стояла будка, внутри которой была постелена солома, а лаз закрывался плотной «брезентухой» от ветра. Боковые разделительные стенки вольера были из бетонных плит, низ примерно на метр от земли был изготовлен из «вагонки», а выше была натянута сетка-рабица.  По верху вольеры имели деревянные наклонные балки, на которых держалась покатая крыша и все вольеры были проходные, потому Белый мог по верху попасть в любой вольер и спать в той будке, которая ему понравится. Если Белого нужно было найти, то, обходя вольеры, мы смотрели, в каком вольере собака спит не в будке, и после осматривали саму будку. Мы знали всех собак, с которыми дружил кот, и по их поведению определяли, где Белый.  Но чаще всего мы находили Белого в вольере сенбернара по кличке Мотя. Вообще-то собаку при рождении назвали Матфеем, но по жизни его называли Мотя.
  Мотя был благородного происхождения, имел хорошую родословную и когда-то жил в генеральской семье. Но, видно, у генерала не было времени выгуливать собаку, а у его домочадцев тем более, и потому из-за малой подвижности, а, может быть, от нехватки в рационе витаминов или кальция, Мотя страдал рахитом. Крупное четвероного животное бегало на двух передних лапах, подбрасывая задние слабые лапы. Когда Мотя надоел хозяевам, они с «барского плеча» подарили его Советской Армии. Ну как отказаться от генеральского подарка?! Но Мотя ничего не потерял. Ввиду его никчёмности, он свободно жил во взводе Дрессировщиков среди других собак, находился на военном довольствии и, как «инвалид», не привлекался к дрессировке. Его вольер постоянно был открыт, вернее, никогда не закрывался, и Мотя жил вольной жизнью: когда хотел, тогда гулял, спал и кушал, а, главное, его все любили, в том числе и кот Белый, который практически поселился в вольере Моти и очень часто спал с ним в одной будке. Если Мотя спал на улице, на поляне, то Белый частенько валялся у него между лап, да ещё и ворчал на сенбернара, если тот ворочался. Непонятно почему, но Мотя даже не возражал, когда кот залазил в его бачок и, поедая его мясо, ещё и урчал. Мотя садился рядом и терпеливо ждал, когда Белый насытится, а мы, солдаты, получали удовольствие, наблюдая за ними.
  Когда во взвод привозили новых собак, то кот Белый вначале делал обход по вольерам, выбирая первую «жертву». Он по верхнему переходу забирался в вольер, в который поместили «новичка», садился на верхнюю балку, где его не могли достать, и ждал, когда собака нагавкается, а после выбирал момент и неожиданно спрыгивал на собаку и драл её когтями. В большинстве случаев собаки ретировались, забиваясь в будку или в угол, а Белый вновь забирался на балку и предупреждающе урчал, а то мог и нагадить в вольере, чтобы знали, кто хозяин выгулов. Я не знал ни одну собаку, которая бы дала ему отпор, а ведь у нас были матёрые и очень злобные псы. Связываться с Белым никто из собак не хотел - себе дороже, и потому кот кормился у тех собак, кому было положено ДП (дополнительное питание), в виде мяса или тушёнки. И пока Белый не поест, собака, к которой он пришёл в «гости», к бачку подойти не смела, а мы, солдаты, естественно, не вмешивались. Белый был в авторитете!
  Если в Выгула приходил прапорщик Смелов-Пекин, то Белый прятался, едва заслышав его голос, потому прапорщик показывал пальцем «тихо» и приказывал разыскать кота. Когда его находили и приносили «Пекину», то по одному взгляду кота было понятно, как он «уважает» прапора. Белый знал, что если его доставили Пекину, то придётся работать, а до выступления сидеть в закрытом вольере. Но выступление всё равно зависело от настроения Белого и его желания работать и когда Белый выступал на полигоне, на показательных выступлениях,  прапор старался держаться в стороне, потому что кот попросту игнорировал команды, как и самого прапора. Но уж если Белый «работал», то делал это красиво и профессионально.
Говорят, что даже сам Юрий Куклачёв приезжал посмотреть на Белого.
  Во время кормёжки собак, а их в части было около 900 штук, постоянно «дежурили» местные вороны, которыми славилось Подмосковье. Бывало, вороний гул стоял такой, что заглушал лай собак. Так вот, во время кормёжки собак большинство ворон из местной «банды» сидели на деревьях и ждали, когда собаки поедят, а после слетались и доедали то, что оставалось в бачках или вылилось на асфальт. Но в банде были и смелые вороны, которые чуть ли не отгоняли собак и внаглую залазили в бачки с едой, ещё и возмущались, если кто-то из солдат пытался прогнать их.
Но с Белым этот номер не проходил.
  Как-то раз Белый вылавливал лапой мясо из бачка и в это время одна из наглых ворон слишком близко приблизилась к коту, а тот не растерялся и поймал её в лапы.  Что тут началось! Ворона не просто орала, а истерила до хрипоты. Другие же несколько ворон вмиг разлетелись по сторонам и, усевшись на крыши вольеров и наклонив вперёд головы, стали внимательно наблюдать за незавидной судьбой своей соплеменницы, сочувственно и недовольно покаркивая. Белый ворону добивать не стал, а крепко держал её в лапах и иногда встряхивал и таскал по асфальту. Когда она затихала, смирившись с судьбой, он бил её лапой, то ли играя, то ли наказывая её. Длилось это минут двадцать, после чего Белый отпустил ворону, видать, сытый был, и та, бедная, забыв, что может летать, бегом прошмыгнула под ворота и, прихрамывая, побежала на полигон, где, вскарабкавшись на лестницу, ещё долго жаловалась на судьбу. С того дня больше никто из ворон не рисковал приближаться к Белому.
  Как-то зимой, стоя в наряде, а на улице была ночь и температура ниже 30 градусов, я удивился тому, что непонятно откуда «вынырнул» Белый, которого в зимнее время мы видели редко - так сказать, не высовывался, и, подбегая ко мне, он начал жалобно мяукать. Я хотел его взять и погреть за пазухой, но он отбежал и дал понять: «иди за мной», и повёл меня в дальний угловой вольер, в котором жила «пятёрка».  Пятёрка – это пять пород служебных собак: немецкая овчарка, эрдельтерьер, водолаз, ризеншнауцер и ротвейлер, которые «работали» и выполняли команды одновременно и всё время жили и спали в одном месте. К моему удивлению в вольере я обнаружил окоченевшего ротвейлера. Вот тебе и Белый! 
  А ещё Белый очень любил летом купаться под струёй воды от поливного шланга. В жару мог подолгу стоять под «дождиком» и, если хотел купаться, то подбегал к свёрнутому шлангу и требовал, чтобы его помыли.
  Умер Белый весной 1983 года в возрасте …? Мы достойно похоронили кота за выгулами, завернув его в коврик и, опуская тело в могилку, отдали Белому последнюю воинскую честь, а через некоторое время даже смастерили ему памятник.
   … Через месяц, будучи в увольнении, мы нашли котёнка на железнодорожной станции, которого вначале приняли за серую крысу и потому, посмеявшись, назвали его Крисом, и которого потом отдрессировал мой друг-профессионал Володя Церетелли.