Ветер раздора. Глава 6

Глава 6

Прошло несколько месяцев, наступила зима. Декабрь оказался в этом году морозным. Выпало очень много снега, такого не было давно, наверное, лет десять, а то и пятнадцать. Намело такие заносы, что некоторые дома деревни стояли почти по самую крышу в белом плену. Хозяева с трудом успевали отбрасывать снег от дверей да окон, чтобы не превратиться в один большой сугроб.
Дети радовались, выбегая на улицу с большими санками да тяжелыми ледянками. Как только рассветало, то вся детвора сходилась на крутом спуске лысой горы, расположенной почти в середине села. Катались там до самого вечера, пока не стемнело, да родители не загнали домой.
Сегодня день оказался как по заказу, просто чудесный. Лёгкий морозец, солнце светило ярко, а кристаллики снега отражали лучи света так, что приходилось сильно жмуриться. На синем небе не было ни одного облачка до самого горизонта, где белая пелена деревенских просторов и полей уходила вдаль. Только воробьи, небольшими группами перелетая с одного куста на другой нарушали тишину чирикая так, что в ушах стоял звон.
Вот на деревенской дороге появилась тройка лошадей, таща по снегу разукрашенные сани. Красные ленты развивались на ветру, да колокольчики громко звенели. А вот послышались звуки гармони и частушки на распев. Пьяный гармонист надрывал связки так, что не попадал в ноты, срывал голос до хрипоты. А тут ещё его подбадривали сидевшие в санях:
— Давай Васька, давай! Ещё, да по громче!
— Следом появились ещё одни сани, а за ними ещё и опять с гармошкой, да с песнями.
— Эй, Кузьма, да ты посмотри, это же свадьба! Кто ж женится?
— Так это, поди Фёдор, сын Герасима. Я слыхал, сегодня у них свадьба с Феклой.
— С Феклой? Это чья ж, такая?
— Ну, Тимофей Аркадьевич, совсем ты старый стал, — с улыбкой сказал собеседник. — Дочь Агафьи Тупициной с водокачки.
— А-а-а с водокачки? Ну конечно знаю, знаю такую.
Рассуждали старики. Они стояли у палисадника и смотрели, как мимо них пронеслись несколько свадебных саней запряжённых в тройки лошадей. Они пролетели так, что снег поднялся столбом, да ветер как волной пронёсся.
— Ээ-э-эх родимая, а ну давай быстрее! — Доносились слова от последней отъезжающей тройки.
— Да-а, вот она власть советская, раньше-то наш брат скромнее был, все больше богатеи развлекались, да раскатывали по селу по несколько лошадей в упряжке, а теперь вон гляди-ка, на колхозных-то можно.
— Прав ты Тимофей Аркадьевич, действительно ведь времена-то какие тяжелые. А это не Готман в последних санях сидел?
— Да он, он. Говорят, выпустили его после того случая, наслышан я, что его оправдали. Правда получил он по партийной линии, то ли выговор, то ли ещё что-то, ведь ребёнка все же убил, хотя и случайно. Вот такие дела Кузьма Иванович.
— Эх жаль жаль, мальчонку-то и какого черта этот бандюга притащил его к этим Осиповым? Эх, жил бы он, да жил.
— Все верно говоришь Кузьма, верно. Только мне кажется, не закончится этим история, ведь такое не забывается, хотя и прошло время.
— Да уж, — ответил Тимофей. Ладно, пойду домой, дров надо нарубить, а то вон в ночь мороз может усилиться.
— Похоже, ты прав, мороз-то усилится. Ну что же, тогда и я пойду, моя теперь картохи наварила, опущу пожалуй бутылку в погреб, пусть маленько остынет.

В правлении колхоза было праздничное настроение. Первая регистрация брака, первый документ выданный супругам Советской властью. Это большое событие останется в истории как начало новой жизни, новой эпохи.
К сельскому совету подъехали несколько саней запряжённых тройками лошадей. Продолжала играть гармонь, перебирая аккорды, гармонист не выдержал, встал с саней, да и пустился в пляс. Деревенские бабы одна за другой с приплясом распевали частушки, а потом над ними все вместе и грахотали, ведь все они были с подковыркой, да с матерком.
У входа в правление стало собираться больше народу, кто-то просто стоял и смотрел из любопытства, а кто-то показывал себя в пляске и частушках, присоединяясь к самым активным.
В самом правлении к торжеству давно всё было готово. Сдвинули несколько столов, накрыли их красным холстом, растянули красную ленту во всю комнату с надписью «молодым дорога к коммунизму, к светлому будущему» по краям бухгалтерской комнаты стояли табуреты. Они предназначались для родственников невесты и жениха, да близких друзей.
Таких торжественных событий при советской власти не было никогда. И все же, это когда-то должно случиться, ведь народная власть, это не только сильный кулак против богатеев и нахлебников, которые творили полное беззаконие, не давая нормальной жизни простым рабочим и крестьянам, а есть сама справедливость, где отношение к людям совершенно другое. Показать сельчанам, что они хозяева своего труда, а значит и своей жизни. Ведь он рабочий человек, созидатель, строитель будущего, должен иметь к себе отношение соответствующее.
Наконец-то открылась дверь и вошёл Готман.
— Ну вот, сейчас начнём, все на месте?
Но, только он произнес эти слова, следом вошли Федор и Фекла и остановились в дверях.
— Что же вы встали, проходите прямо к столу товарищи, — предложил председатель.
Молодые, немного стесняясь, подошли поближе и остановились.
— Проходите товарищи, проходите, — пригласил председатель остальных. И тут зашли ещё несколько человек. В небольшом помещении бухгалтерии местного правления настала тишина. Люди внимательно смотрели на председателя, не совсем понимая, что сейчас будет происходить.
— Итак, товарищи, дорогие сельчане, сегодня у нас великое событие, — гордо подняв голову, сказал Бородовой.
— Сегодня, здесь мы зарегистрируем и торжественно вручим документ, который подтверждает брак двух наших всеми любимых односельчан. Людей, которые надеюсь, дадут начало развития нашего колхоза, продолжат вкладывать все свои силы в строительство новых загонов, конюшни и технической базы.
— Технической базы, это что же такое? — Кто-то спросил из присутствующих.
— Что такое спрашиваешь? А это дед Матвей значит, трактор первый у нас будет, поэтому будет и ремонтная база.
— Ого! Удивился старик, — Вот это да! Неужели, правда?
— Ну я же обещал что будет трактор, так вот к весне думаю, будем на нем пахать.
— А пока дед Матвей, если позволишь, я вернусь к тому, с чего начал.
— Итак, дорогие мои молодожёны, я от себя лично, от всего колхоза поздравляю вас с законным браком, желаю нарожать много детей и жить в любви да согласии. А теперь подойдите и поставьте свои подписи.
Молодожёны поставили свои подписи в первой книги актов регистрации брака под номером один.
Бородовой тут же вручил бумагу, напечатанную на пишущей машинке с оттиском большой колхозной печати.
— Ну, вот дорогие друзья, теперь вы муж и жена, а вы товарищи можете поздравить молодых с законным браком,— обратился Бородовой к присутствующим.
Весь вечер Бородовой был в хорошем настроении, он никак не мог уснуть, сна не было совсем. Подкидывая в горящую печь дров, он думал о будущем. О первом тракторе, с помощью которого можно будет пахать и убирать урожай, о просторном загоне для скота, но тут у него появилась ещё одна мысль. Она конечно была и раньше, но как-то вроде мечты, совсем не сбыточной, наивной. «А что если построить клуб большой, просторный, со сценой, чтобы можно было танцевать, петь, ставить спектакли! Конечно, это тяжело осилить, а если организовать молодые бригады и строить после работы, в своё личное время!? А как же лес? А что лес, можно обратиться в райком, может и помогут, — подумал председатель. — Пожалуй, завтра в правлении поговорю в начале с Готманом, ну а там видно будет, может меня и поддержат. А что, пожалуй, я так и сделаю. Хотя нет, с Готманом поговорю сегодня, он наверняка ещё не спит». — Пробежала очередная дерзкая мысль в его голове.
Бородовой затушил папиросу, накинул фуфайку, быстро натянул сапоги и вышел на улицу.
По лёгкому морозцу и хрустящему снегу он быстро шагал в сторону правления, там совсем недалеко, в съёмной комнате небольшого дома жил Готман. Вдоль единственной улицы села идти минут десять, пятнадцать.
А вот и дом Пелагеи, он как раз стоял на повороте просёлочной дороги, прямо на самом углу и выделялся среди остальных резными наличниками и большой красивой верандой. Он уже проходил мимо палисадника, изредка посматривая на её дом.
Но вдруг, как будто бы в этой веранде послышались голоса. Причём разговаривали на повышенных тонах. Бородовой остановился и прислушался. И действительно, кто-то громко разговаривал, причём один из голосов был мужским. «Пелагея живёт с больной мамой, отца у неё нет, по крайней мере, если он жив, то сейчас в бегах. Тогда кто же это мог быть» — подумал председатель.
Немного постояв около ограды, он все же решил подойти поближе. Открыв калитку, Бородовой подошёл к веранде дома. Немного постояв у двери, он прислушался. Теперь отчётливо было слышно голос Пелагеи, а вот второй собеседник с грубым мужским голосом, был неизвестен.
«Кто же это может быть» — подумал председатель. Он ещё немного постоял около двери веранды и опять задумался.
«А какого черта я здесь вообще делаю, кто меня сюда звал что ли, ну зачем мне всё это надо? Если я даже совсем не способен подойти к девушке, тем более объясниться с ней, то зачем я сюда притащился? Что же теперь, она должна сидеть и ждать пока я изволю подойти к ней? Ну, какой же я идиот, какой же идиот» — несколько раз в своих мыслях повторил Бородовой. Ему стало неловко за себя и даже противно. Он хотел развернуться и уйти отсюда и не возвращаться к этому дому никогда. Только он об этом подумал, как открылась дверь, и на пороге появился мужчина.
Он был высокого роста и плотного телосложения, на нём был надет офицерский китель царской армии, но без погон. В руках он держал винтовочный обрез.
Бородовой встал как вкопанный, не отрывая глаз, он смотрел прямо на него, пока здоровяк не заговорил.
— Что председатель, нехорошо в окна заглядывать.
Несколько секунд стояла тишина. Только лай собак доносился издалека, да хруст снега из-под собственных сапог.
— Вижу, что узнал ты меня, — с растянутой улыбкой на лице и ехидством сказал здоровяк.
— Узнал, Илья Мурзаев — наконец-то ответил Бородовой. Только я думал, что ты сдох тогда под Малиновкой.
— Да что ты председатель, тогда ты меня только ранил, вот люди добрые вылечили, не дали помереть.
— Конечно, такую скотину как ты, надо добивать, да несколько раз, ну ничего, я исправлю свою ошибку.
— Исправишь! — Рассмеялся Мурзаев и направил обрез прямо на своего противника.
— Дурак ты Мурзаев, ведь понятно, что стрелять не будешь, люди услышат и тогда тебе точно конец, не успеешь огороды перебежать, как пулю получишь.
— Да, наверное, ты прав, будет лучше, если кроме тебя батрака, я ещё положу с десяток таких.
— Так ты ещё на что-то надеешься!? Нет, ваше время ушло, вон посмотри вокруг, люди стали жить лучше, у них появилась надежда на человеческую жизнь. Дети получат образование, старики медицинскую помощь, а что заработает колхоз, то и будет на столе у сельчан. А вот тебя и таких как ты, пристрелят где-нибудь в канаве как собак в лучшем случае. Ну а ежели не пристрелят, так всё равно поймают и будете вы руду добывать до самой смерти во благо будущего коммунизма.
У Мурзаева на лице появилась улыбка.
— Дааа, вот так картину ты нарисовал председатель, на рудниках говоришь, это за что же так? Мы крестьянам работу давали, государству налоги платили.
— Конечно, платить-то платили, только люди жили в нищете да в долгах, а вы жировали.
— Ладно, ладно председатель, об этом я с тобой разговаривать не хочу. Папироской-то угостишь?
Бородовой молча достал папиросы из кармана и не отводя взгляда от давнего противника положил рядом с порогом. Мурзаев держа обрез на готове взял папиросу и закурил.
— Хотя потолковать с тобой кое о чем хотел бы, — продолжил Мурзаев.
— Вот как? — Удивился Бородовой. Это ты вражина собираешься со мной договориться? Ты мой классовый враг, ты столько погубил моих товарищей и готов дальше грабить и убивать, и теперь предлагаешь со мной договориться!? Ты же знаешь контра, этого не будет никогда.
— Да конечно знаю, — спокойно ответил Мурзаев.
— Знаешь? Тогда что спрашиваешь? — Удивился Бородовой.
— Так я совсем о другом.
— О другом, о чём же?
— Я наслышан, что ты за Пелагеей приударил. Вот и сегодня здесь крутишься как собака бешеная, всё вынюхиваешь да высматриваешь, — Чётко, как по-военному отрапортовал Мурзаев.
— Ах, вон куда ты клонишь, и что из этого? Что ж, в конкуренты хочешь ко мне попасть?
— Я? Да боже упаси, конкурентов я не признаю, тем более, таких как ты. С Пелагеей мы знакомы давно и дружим с детства. Это моя будущая жена и если я, ещё тебя с ней увижу, то пристрелю как бешеного пса, даже не раздумывая.
Но тут говорив последние слова, Мурзаев отвлекся на доли секунды и опустил обрез, Бородовой прыгнул на него и свалил с ног. Прозвучал выстрел, но не задел никого. Бородовой навалился на него всем телом и попытался надавить на шею, но весовые категории были не равными. Мурзаев перебросил его через себя и нанёс сильный удар в бок, затем ещё один и ещё. Потом он встал и нанёс несколько ударов ногами. Бородовой попытался встать после сильнейших ударов, он оперся на одно колено и уже хотел подняться на обе ноги, но тут получил винтовочным обрезом по голове. Сознание покинуло его и Бородовой упал на снег замертво.


http://proza.ru/2021/06/20/486