Выговор

…В тот тёплый летний вечер она решилась. Удерживая сердце, рвущееся наружу, решив не отступать, сказала жёстко: «Не ходи за мной. Не надо».
Не слыша своего голоса, выдохнув разом эту фразу, подняла голову и увидела только мальчишескую чёлку, сдвинутую ветром набок и округлившиеся, ничего не понимающие, до боли дорогие глаза, которые не хотели верить сказанному. Ей и самой  хотелось крикнуть, что это неправда, выдумка, но решение, пришедшее раньше и уже наполовину исполненное, мешало это сделать.
Расставшись жестоко, ничего не объяснив, она всегда чувствовала себя виноватой перед ним. Хотелось всё объяснить, но невозможно было сейчас вслух говорить о том, что наполняло душу.
…
Её чувство росло с каждой встречей, а он – он только уважал её. Уважал за благородство, доброту, естественность и наивно думал, что любит. Она понимала это и не могла так бесстыдно красть его у той, ещё не появившейся в его жизни, Любящей и Любимой. Она и раньше знала, что он не любит её, но любовь, нежная и огромная, не могла не высказать себя. Её хватало на всех – знакомых и незнакомых, всем доставалось по кусочку той доброты и нежности, что она испытывала к нему…
Она надеялась, что когда он встретит  Ту, поймёт и простит её. И когда увидела их, даже обрадовалась, хотя и сжалось горестно сердце. «Что же я, ведь ему хорошо…» Хорошо…  А сердце рвалось и ныло, и она не могла понять, самолюбие это или тревога за него. Девочка была хрупкая и восторженная. Два глаза-стакана с удивлением глядели на мир… И она успокоилась – ему будет хорошо.
      Шли дни… Она уже почти привыкла видеть их вдвоём и уже почти совсем смирилась с тем, что сама отняла у себя самое дорогое. «Я была права. Со мной ему было тяжело.»  Она с удовольствием уехала бы куда-нибудь, но ехать было некуда, да и надо было закончить работу. Работа была памятью о нём, посвящением ему и она не могла просто так бросить её.
А чувство вины, появившееся после того июньского вечера, не проходило. Ей хотелось узнать, понял ли он её, простил ли…
И разговор, который должен был состояться, состоялся.
…Ей очень не хотелось ехать.
Она знала, что решение комитета правильное и райком поддержит его. Тревожило одно: как бы не выдать себя, не показать, что ни время, ни эта девочка, не охладили её чувства.
Домой решили ехать вместе.
…Выйдя из райкома, он глухо спросил: «Ну что, ты довольна?»
 «Нет» -  «Как, ты же этого добивалась, что тебе ещё надо? Ты же предложила выговор…»
Она пыталась убедить его, что объявленный ему комитетом выговор – это мнение всего комитета, а она, секретарь – всего лишь один из его членов и, хотя выговор предложила она – все проголосовали единогласно.
Он твердил одно: «Ты так хотела» - «Но почему?»
То, что случилось потом, она очень хотела забыть и поэтому помнила сейчас смутно…
«Ты мстишь мне за то, что я бросил тебя и хожу с другой девчонкой. У нас так все говорят...»
…Не было сил, в душе что-то оборвалось. Она не могла, не хотела верить, что он говорил искренне…
«Ты… меня?» - «Да, у нас все так говорят…»
Важно было не то, что на самом деле было иначе – что могла значить эта перемена мест – мелочный факт в её самоотверженной любви… Невыносимо больно было, что он мог так подло подумать о ней. Она могла простить это человеку, плохо знающему её, но он…
Полтора года встреч, разговоров, совместных раздумий  о жизни, о её нравственных ценностях, её отношение к людям, к работе – будто и не знал он ничего этого…
  Обида сменилась злостью и она стала говорить ему, что это низко, подло и что-то ещё…
На вокзале они расстались.
 В подошедшей электричке она села в пустой вагон и была рада, что кончился этот странный, унижающий обоих разговор.
Кажется, за окном светило солнце, росла трава, обрадовавшись весеннему теплу, а на душе была осенняя непогодь…
Через остановку подошёл он, сел напротив и, как раньше, когда, случалось, обижал её, с какой-то даже заботливостью, сказал: «Да не переживай ты…»
Внутри что-то вспыхнуло, встрепенулось, сердце потянулось навстречу добру…
 И, будто почувствовав это, он, совсем неожиданно, спросил: «А если по-честному, ты любишь меня?»
…Горячей волной захватило сердце, глаза отвечали уже его глазам и она не успела даже подумать, как, повинуясь внутреннему чувству, сказала почти раздельно: «Люб – лю…»
…С тех пор прошло много лет. Он женат, счастлив и неизвестно, вспоминает ли о своём прошлом увлечении…
Каждый вечер у проходной завода её встречает лысоватый, с добрыми и лукавыми глазами пожилой мужчина и ершистый смуглый мальчуган. Приезжая в отпуск к родителям в деревню, она иногда встречает его и каждый раз ждёт, что он подойдёт и скажет: «Прости…»
Но он проходит мимо и ей,  уже в который раз, становится жаль его…

лето 1978г.